Текст книги "Под сенью виноградных лоз"

Автор книги: Джанет Дейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Он злорадно улыбнулся, предвкушая ее реакцию, и направил шарик в ворота. Тот ударился о колышек и откатился назад.

– Когда вы надеетесь заключить договор с бароном? – поинтересовался Дауэрти, глядя, как Гил, подобрав шарик, отмерил от колышка расстояние, равное длине молотка, и положил шарик туда.

– Думаю, скоро. Барон прибывает сегодня. Точнее, уже должен быть здесь. – Он прицелился и, ударив по шарику, послал его в двойные воротца.

– Надо бы поспешить, – предупредил Дауэрти, не отставая от Гила, который пошел за шариком. – Деньги нужны мне к концу октября. Если не получу их от вас, придется попытать счастье в другом месте.

– Не делайте этого. – Слова прозвучали как угроза, а не просьба.

– Вот как? – Дауэрти сделал слабую попытку шантажа, но ему не хватило твердости – глазки его так и бегали. – А как вы мне помешаете?

– Это нетрудно. – Гил остановился рядом с красным шариком. – Пущу слух, что владельцы Ратледж-Эстейт в течение многих лет сбрасывали на этот участок токсические вещества, инсектициды, что там заражена вся земля. Никто на нее не позарится. Даже ягоды с вашего виноградника будут обходить стороной.

– Но это ложь.

– Конечно. Но кому они скорее поверят – вам или мне? – С того места, где лежал шарик, трудно было забить в следующие ворота. Гил задумался, размышляя, под каким углом лучше бить.

Дауэрти сердито развел руки, показывая на зеленый простор с гостевым домом, теннисным кортом, бассейном, широкими лужайками.

– Тридцать пять тысяч для вас не деньги. Чтобы содержать все это, вы, думаю, каждый месяц тратите не меньше. Зачем увязывать нашу маленькую сделку с вашим соглашением с бароном?

Три года назад, когда его виноградники не были еще заражены филлоксерой, тридцать пять тысяч были для Гила чепухой – так, мелочишка на карманные расходы. Теперь же, когда ему предстояло заменять каждое растение, все обстояло сложнее. Засадить заново один акр стоило не менее семидесяти тысяч долларов. Кроме того, надо потом ждать не менее четырех лет, прежде чем растения будут способны родить виноград, годящийся на производство вина. На этом он потеряет миллионы. С сокращением виноделия снизится приток денежных поступлений, а расходы, напротив, возрастут.

Банкиры забеспокоятся, будут тайком следить за ним: куда и как он тратит деньги. Идея аренды земли за тридцать пять тысяч не вызовет у них особого восторга. Более того, они будут активно этому противодействовать.

А вот договор с бароном выглядел в их глазах совсем иначе. Когда он рассказал им о своих планах, они горячо его поддержали. Правду сказать, у них слюнки потекли, стоило им узнать о финансовой мощи барона и о его предполагаемом вкладе в совместное производство. Но пока дело не сладилось, они с него глаз не спустят.

Гил опустил молоток и сделал несколько прицельных движений, не касаясь шарика.

– Без договора с бароном мне ваша земля не нужна. Тридцать пять тысяч дам только в случае успеха.

– В любом случае это хорошая возможность утереть Кэтрин нос, – напомнил Дауэрти.

Это была правда, но банкиры крепко держали его за руки.

– Предоставятся и другие. – Хорошенько прицелившись, он взмахнул молотком. Тот звонко ударил по шарику. Гил, выпрямившись, следил, как шарик метнулся по точно намеченной прямой к воротам. – Вот такие мои условия.

– Но мне нужны деньги до конца октября, иначе…

– Вам не о чем беспокоиться, – оборвал его Гил. – С бароном дело в шляпе. На этот раз у Кэтрин ничего не выйдет. Уж я об этом позабочусь. Верьте мне.

Дауэрти минуту подумал, покусывая нижнюю губу.

– Раз вы уверены, то – порядок. Если я могу что-то сделать, чем-то помочь…

– Я дам вам знать, – повернувшись, Гил краем глаза заметил Клея. Тот спускался к нему по каменным ступеням и был сейчас на уровне бассейна. Значит, барон уже здесь. Закинув молоток на плечо, Гил со значением посмотрел на Дауэрти. – Всего хорошего.

Тот, не выдержав его взгляда, опустил глаза, кивнул и пошел в обратном направлении. Взбираясь по зеленому склону, он поскользнулся. Наверху провел рукой по потному затылку и пошел дальше – туда, где у ворот оставил свою машину.

Гил презрительно проводил его взглядом, не сомневаясь, что Дауэрти не успокоится, пока не вылакает бутылку в ближайшем баре. К нему подошел Клей.

– Кто это был?

– Лен Дауэрти.

– Тот пьяница, чей виноградник граничит с землей Кэтрин? – Клей удивленно помотал головой. – А я вижу, у ворот припаркован старый «Бьюик». Не мог понять, чей бы он мог быть. Значит, его. А чего он хотел?

– У него ко мне деловое предложение.

Клей взглянул на отца, полагая, что тот шутит, но выражение лица Гила было серьезным.

– Что же он смог предложить такое, что заинтересовало тебя?

– Одну очень соблазнительную сделку. – Гил опустил молоток и лукаво улыбнулся Клею. – Барон хорошо устроился?

Клей кивнул.

– Я передал ему твое приглашение на обед, но он чувствует себя после полета уставшим и хочет пообедать в номере. Мы договорились встретиться завтра утром, а потом отправиться на винодельню.

– Неплохой план. – Гил шагнул к шарику. Клей последовал за ним.

– Ты получил приглашение на прием, который Кэтрин устраивает в честь барона на следующей неделе?

– Да. – Гил широко улыбнулся, целясь в шарик.

– Я тоже получил. А мне казалось, они никогда не допустят, чтобы кто-нибудь из нас… особенно ты… переступил порог ее дома, – пошутил Клей.

– Я не только переступлю порог… а и дорогу ей перебегу. – С этими словами он легонько подтолкнул шарик в воротца.

– Да, пожалуй, – согласился Клей, глядя, как отец готовится к следующему удару. Тот прекрасно играл в крокет – игру, требующую сноровки не меньшей, чем гольф, умения оценивать позицию, необходимого для игры в бильярд, и хитроумия игрока в шахматы. – Думаю, тебе будет интересно знать, что баронесса целиком на нашей стороне.

– Ты говорил с ней?

– Немного. Пока барон расписывался в книге постояльцев. – Простая и невинная уловка – остаться ненадолго наедине с Натали в то время, когда муж занят.

Открыв чемодан, Клей предоставил раскладывать вещи лакею, а сам заторопился в лучшую курортную гостиницу долины «Оберж дю Солей»,[6]6
  Солнечная гостиница.


[Закрыть] где остановилась чета французов. Барона он увидел у регистрационного столика – после долгого перелета тот выглядел усталым. Жена его, любуясь прекрасным видом, прохаживалась у входа – от стеклянных дверей до открытой галереи. Подойдя к барону и убедившись, что с регистрацией нет никаких проблем, Клей направился к баронессе.

Она стояла, опираясь на деревянные перильца и подставив лицо солнцу. Приближаясь, он услышал ее вздох.

– Вы, наверное, очень устали, – сказал он, принимая в обращении с ней прежний сдержанный тон.

Она взглянула на него и покачала головой. Темные волосы были небрежно убраны в пучок.

– Нет. В самолете я чудесно выспалась. А вот Эмиль не может спать в самолете.

Она снова устремила взгляд на чарующий вид, открывающийся с веранды, – разбросанные в долине, похожие на цветастый ковер виноградники, на границах которых стояли современные ветряные мельницы, их назначение – разгонять холодный воздух во время внезапных заморозков. В четырех милях отсюда высилась зубчатая стена гор.

– Как здесь красиво, – проговорила она. – Похоже на Прованс. Пальмы и оливковые деревья придают местности средиземноморский вид.

– Я был уверен, что вы заметите. – Он посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом. С того места, где стоял барон, ему было хорошо их видно. Но Клея это не заботило. Если тот чего и заподозрит, это только добавит пикантную остроту в затеянную им игру. – Странно, не правда ли? Почему я всегда знаю, что вы думаете, что чувствуете? Иногда мне кажется, что я знаю вас всю жизнь. – Он отвел глаза. – Глупо, правда?

– Нет. – Она коснулась его руки – легкое, незаметное прикосновение.

Он взглянул на ее пальцы.

– Рад, что вы здесь, Натали.

– Я тоже рада.

– Я боялся, что вы не приедете. Боялся, что останетесь во Франции.

– И упущу возможность увидеть своими глазами долину, о которой столько слышала? – Она проговорила это беззаботно, но он уловил в ее голосе волнение и уверенно направился к цели.

– Не стоило вам приезжать. – Он сжал зубы и, нахмурясь, отвел глаза.

– Но…

– Простите меня, Натали, но мне очень тяжело. – Он произнес эти слова с видимым усилием.

– Почему?

Резко повернувшись, он посмотрел ей прямо в глаза.

– Тяжело видеть женщину, про которую точно знаешь: она та, что нужна тебе. Знать, что она видит те же сны, смеется тем же шуткам, мечтает о том же, что и ты. Долго лежать ночью без сна…

– Клей, – шепотом взмолилась она, но глаза ее видели только его, а губы в волнении приоткрылись.

– Скажи, что ты не чувствуешь того же, и я никогда больше не произнесу ни слова.

– Не могу, – призналась она и улыбнулась ему. Ее темные глаза горели желанием. Со спокойствием женщины, принявшей решение, она глянула вниз, на живописную оливковую рощицу. – Люблю гулять вечерами. Не правда ли, там, под сенью олив, где струится ручеек, так мирно и спокойно?

– Я сам часто восхищался этим видом. Думаю, при свете луны так сказочно прекрасно. – Вот так просто было назначено свидание. Они успели договориться раньше, чем к ним присоединился Эмиль.

Солнце скрылось за западной грядой гор, окрасив небо в багровый цвет и разлив по долине медно-оранжевый отсвет. Натали стояла у окна гостиной, глядя на заход солнца и болезненно ощущая глубокую тишину в комнате.

Эмиль сидел в ярко-желтом кресле, упершись ногами в диван того же цвета, и держал в руках книгу. Очки сползли у него на кончик носа – вот-вот упадут. Кроме шелеста страниц, в комнате с самого обеда не было слышно ни звука. Как обычно, муж не замечал, что она находится рядом.

Из их номера в сад вел отдельный выход. Оливковая роща начиналась неподалеку, плавно спускаясь вниз. Женщина напряженно ждала, когда сгустится тьма и в вечернем небе зажгутся первые звезды.

Натали отошла от окна и, пройдя по мозаичному полу, включила торшер у кресла мужа. Он на мгновение приподнял голову и, бросив на жену рассеянный взгляд, промычал слова благодарности. И снова ушел с головой в книгу – очередной философский трактат, безумно, на ее взгляд, скучный.

– Я пойду погуляю, Эмиль, – сказала она. Он поднял голову и нахмурился.

– Но уже темно.

– Зато прохладно. Днем было безумно жарко, совсем не хотелось гулять, – объяснила она, направляясь к двери. – У меня есть ключ. Тебе необязательно дожидаться моего возвращения. Если почувствуешь себя усталым – ложись. – Оглянувшись, она увидела, что муж уже погрузился в книгу.

Осторожно закрыв за собой дверь, Натали вышла на улицу. Теплый ночной воздух мягко окутал ее. Поблизости никого не было, она быстро пошла по пыльной тропинке, огибающей гостиницу. Та вела дальше – вниз, через заросли спутанной опаленной травы – к оливковой роще.

Светящиеся окна гостиницы освещали дорогу. Натали вступила под кроны деревьев и медленно пошла на слабый шум ручейка.

Большой камень темной глыбой выступал из высокой травы неподалеку от воды. Натали машинально стерла с него пыль и села. Краем глаза она видела восходящую луну – серебристый диск, окруженный хороводом звезд.

Она услышала слева от себя звук захлопнувшейся дверцы автомобиля. По другую сторону ручья берег, поросший оливковыми деревьями, круто поднимался вверх, тем самым укрывая ее от посторонних взглядов.

Некоторое время, показавшееся ей бесконечно долгим, она прислушивалась, но ничто не нарушало тишины. Она знала, что это подъехал Клей. Однако она знала и другое, что, приехав, он преодолел себя – пошел наперекор своим представлениям о чести, о том, что хорошо и плохо.

Ее эти проблемы не беспокоили, она была уверена, что их встреча – судьба, что все было предначертано давно, задолго до их встречи. Она не испытывала ни малейшего чувства вины – только глубокое удовлетворение и восторг, от которого холодело внутри.

По склону скатился камешек, и зашелестела трава. Натали смутно различала его высокий силуэт, мелькающий среди деревьев. И вот он, перепрыгнув через быстрый ручей, уже был рядом. Она поднялась ему навстречу.

– Натали. – Он остановился перед ней, лицо его скрадывала тень. – Я колебался, приходить или нет.

– Почему же вы здесь?

– Потому что вы позвали меня.

– Тогда не надо было приходить.

– Нет. – Он покачал головой. – Ты знаешь, что надо.

– Да. Знаю.

Он шагнул к ней, сделав последний разделяющий их шаг, и она упала в его объятия. Мужские губы властно и нетерпеливо прижались к ее губам. Она ответила ему не менее страстным поцелуем. Наконец-то в ее жизнь вошли жар и упоение, которых у нее не было так долго. Очень, очень долго.

Горячие губы, оторвавшись от ее рта, медленными поцелуями покрывали ее щеки и волосы. Она пылко обнимала его, чувствуя, как он все ближе привлекает ее к себе, их тела почти сливались.

– Сегодняшнего вечера мне недостаточно. – Его дыхание, его губы щекотали ухо. – Эмиль и мой отец должны договориться. Я хочу иметь возможность видеть тебя. – Он касался губами ее шеи, отчего по ее коже шел восхитительный холодок. – Ведь если Эмиль решит сотрудничать с Кэтрин… – Он оборвал себя на полуслове и содрогнулся, прижав ее к себе еще ближе.

– Не думаю, – ободрила она его, нежными прикосновениями лаская тонкие шелковистые волосы. – Он не разделяет ее страсти к вину. Для него вино – бизнес. Поэтому, мне кажется, он предпочтет твоего отца.

Клей отстранился, держа в руках ее лицо и всматриваясь в него долгим взглядом.

– Так должно быть, Натали. – Он действительно в этот момент жаждал этого, и желание отразилось на его лице. – Мы должны иметь возможность видеть друг друга, должны быть вместе.

– Я знаю. – Она обвела пальцем его подбородок и губы. – Люби меня сильней, Клей. Мне очень нужно, чтобы ты любил меня. – Она запрокинула голову, ожидая поцелуя, от которого у нее закружилась голова.

На следующее утро, завтракая с баронессой за одним столом, Клей незаметно наблюдал за ней, почти не обращая внимания на беседу отца с бароном. Та вся светилась, глаза ее радостно вспыхивали всякий раз, как только она робко встречалась с ним взглядом. Никаких сомнений – у нее был вид страстно влюбленной женщины. Хорошо хоть муж не замечает этой разительной перемены. В том, что касалось женщин, он был полным простофилей, как, впрочем, и большинство мужчин.

Глядя на Натали, он еще раз подумал, как легко далась ему эта победа. Легче, чем он ожидал. Теперь она их самый преданный союзник. Клей стал прикидывать, когда им встретиться снова, что он скажет при встрече и что сделает.

11

«Форд-Таурус» мчался по шоссе, рассекая светом фар сгустившиеся сумерки. Этот свет выхватывал из тьмы силуэты гигантских эвкалиптов, стоящих словно призрачные часовые по обеим сторонам дороги. Два горных хребта, которые тянулись более чем на тридцать миль, образуя узкий коридор долины, бесформенными очертаниями темнели на фоне звездного неба.

Диди Салливан сидела за рулем взятой напрокат машины, очки, как всегда, торчали у нее на голове, зарывшись в коротко подстриженные волосы. Келли сидела рядом, взгляд ее постоянно устремлялся на окутанный тьмой пейзаж за окнами машины. Ей чудилась дьявольская ирония в том, что двенадцать лет назад она в темноте покинула эти места и теперь во тьме же возвращается, нарушив клятву, что никогда более нога ее не ступит на эту землю.

– Нисколько не удивлена, что твой самолет задержался больше чем на час. Так уж нам здесь везет. – Завидев впереди автомобиль, Диди включила нижние фары. – Я надеялась, что с твоим приездом все изменится. Но что-то непохоже.

– Как я понимаю, у вас здесь проблемы?

В дрожащем свете фар Келли различала бегущие за окном виноградники. Они дремали в тихом сиянии луны. Здесь, на юге долины, где самые ровные участки, сажали обычно шардоне и рислинг – разновидности белого винограда, на них благотворно влияли прибрежные туманы; зарождавшиеся летом в заливе Сан-Пабло, они стелились густым молоком по долине, оставляя на виду лишь отдельные торчащие холмики.

– Мало сказать, проблемы, – рассмеялась Диди. – Ничего, кроме них, у нас вообще нет. Мы находимся здесь уже два полных дня, сегодня – третий, и до сих пор ни одной приличной пленки. Первый день работали как проклятые – кадры один лучше другого: сбор винограда; мексиканцы с удивительными лицами – у каждого своя история; работники, загружающие полные корзины винограда в грузовики; бригадир, учитывающий их работу; тяжело нагруженные машины, ползущие по дороге; виноделы с руками, выпачканными ягодным соком; виноград, измельчающийся в дробилках; бурлящий в чанах сок; и наконец – завершение рабочего дня и усталые люди на фоне ослепительного заката. – Отпустив руль, Диди драматично воздела руки. – И все это погибло.

– Как? – спросила Келли, стараясь отогнать собственные воспоминания о сборе винограда, ожившие от рассказа Диди. – Что случилось?

– Какие-то неполадки с камерой. – Диди печально вздохнула. – Светлые полосы на пленке. И что меня окончательно расстроило, так это собственная глупость. Стив хотел проверить пленку, снятую у виноделов, на мониторе, а я не хотела тратить время. Торопилась на виноградники – поснимать там, пока светит солнце и можно добиться интересных световых эффектов. Сколько времени мы бы потеряли, согласись я со Стивом? Ну, десять-двадцать минут. И обнаружили бы брак значительно раньше. А так узнали о нем только поздно вечером. Вчера Стив уехал в Сан-Франциско чинить камеру. Полетела оптика, и ему потребовались новые объективы. Сегодня он вернулся – как раз перед тем, как мне ехать на аэродром.

– Но сейчас-то камера работает. – Впереди замаячило до боли знакомое старое здание, там когда-то размещался придорожный магазинчик. А почти двадцать лет назад его превратили в Оаквилльский универсам. Келли частенько заходила туда поглазеть на всякие лакомства, которые там продавались, – трюфеля, перепелиные яйца, баночки с икрой и французские паштеты.

Она и сейчас помнила несравненный запах свежеиспеченных французских булок, не забыла, как работники с виноградников, разгоряченные и потные, проталкивались к прилавку за сандвичами и холодным пивом, рядом стояли туристы в шортах, с болтавшимися на шеях фотокамерами, и женщины в шелковых платьях, на высоких каблуках. Перед магазином останавливались и «Мерседесы», и пропыленные грузовики.

– Да, работает, – согласилась Диди безрадостно. – Счастье, что у нас есть лишних два дня. Без них не обойтись.

– Похоже на то. – Слева показался освещенный фасад винодельни «Мондави». Келли с усилием прислушивалась к словам Диди: слишком многое ее отвлекало – знакомые места, горькие воспоминания. И все же она нуждалась в этой беседе – та отвлекала ее от прошлого. – А в Ратледж-Эстейт вы успели побывать?

Диди кивнула.

– Завтра пойдем. Я уже предупредила миссис Ратледж. – Миссис Ратледж – это звучало непривычно. Для Келли она была мадам или Кэтрин Ратледж – так больше подчеркивалась сила ее личности. – Она показала мне сад. Там можно великолепно снять интервью. – Диди замолчала и улыбнулась Келли, приподняв одну бровь. – Так вот, знай, по ее мнению, нам будет удобно прийти к ней завтра в час тридцать. Удача, что она согласилась, чтобы мы пришли и послезавтра утром, а то, боюсь, мы не успели бы за один раз снять и дом, и винодельню, и сад, и виноградники.

– На интервью полутора суток более чем достаточно, – сказала Келли. – Но, боюсь, материал будет трудно резать. Кэтрин – прекрасная рассказчица.

– Согласна с тобой. За то короткое время, что я с ней общалась, у меня сложилось такое же мнение. Хотелось бы сделать о ней полнометражный документальный фильм. Может, уговорить Хью на две версии, – размышляла она вслух. – Одну – для программы, а полнометражную… – Она оборвала себя на полуслове и пожала плечами. – Вот ведь размечталась.

– Да… – протянула задумчиво Келли, в то время как они проезжали деревушку Рутерфорд – несколько домишек у перекрестка дорог.

– Радуйся, что у тебя есть возможность завтра выспаться. А мы все встаем ни свет ни заря. Мы едем на виноградник. Хочу поснимать рабочих при первых лучах солнца. К ленчу вернемся. Тебе понравится гостиница, где мы остановились. Совсем по-домашнему. Наша горничная, Марджори, – сущий бриллиант. Она даже холодный ленч нам готовит. Обязательно попробуй ее тосты по-французски, – расхваливала служанку Диди. – Она добавляет к маслу специальный соус.

Когда они подъезжали к Сент-Хелен, Диди замедлила ход, сворачивая на одну из боковых улиц.

– Я забыла тебе сказать, что нас пригласили на грандиозный прием в честь барона Фужера. И даже разрешили поснимать все, кроме обеда. – Она взглянула на Келли. – Ты ведь встречалась с бароном. Как ты смотришь на то, чтобы взять у него небольшое интервью, попросить поделиться впечатлениями от Напа-Вэлли, поместья Ратледжей и так далее?

– Можно, – согласилась Келли без энтузиазма. – Только он слишком большой педант. Будет обидно, если я возьму интервью, а потом пойму, что оно слишком скучное, и выброшу в корзину.

– Веский аргумент. – Через несколько минут Диди уже въезжала во двор викторианского особняка, утопающего в зелени дубов и вязов. – Вот и добрались, – объявила она, останавливаясь. – Мы заказали тебе лучшую комнату.

Кровать в комнате Келли, старомодная, «с шишечками», была покрыта выцветшим и мягким от множества стирок уютным одеялом. Перед секретером красного дерева стоял стул в стиле чепендейл. Диван у камина был обит цветастым, «веселеньким» ситчиком. В ванной комнате, прилегающей к номеру, смеситель был в виде лебедя, а краны – лапок с коготками. Гофрированная занавеска для душа свисала с железного карниза овальной формы.

Поставив сумку на пол, Келли подошла к дверям, ведущим на балкон. Взявшись за медную ручку и ощутив ее прохладную и гладкую поверхность, Келли распахнула двери и вышла в ночь.

По решетке балкона вились розы – теплый ночной воздух благоухал. Раскинутые ветви дубов живописно обрамляли серебрившийся вдали в лунном свете виноградник. На востоке ночное небо прорезала зубчатая линия гор Вакас – не столь высоких, как остальные. Келли залюбовалась игрой света и тени на их склонах.

Этот пейзаж она видела впервые, но подобное зрелище не было ей в диковинку. Келли всматривалась в темноту, ища знакомые места и подсознательно пытаясь угадать, где на этих темных склонах скрывается ее любимое местечко под корявым дубом, где она провела столько часов. Иногда она брала с собой туда книгу, иногда просто мечтала, а то и плакала от очередной обиды, иногда бездумно созерцала горы Майакемэс, на склонах которых росло красное дерево, в то время как в горах Вакас только дуб, сосна и мадронья, и наблюдала перемены, которые приносили с собой в долину разные времена года.

Зимой спящие лозы иногда под дождем или серебрясь от инея причудливо изгибали сухие потемневшие стебли. А потом приходили теплые весенние дожди и склоны гор начинали дружно зеленеть, а земля на виноградниках становилась желтой – это цвела дикая горчица.

С океана дули свежие ветерки – начиналось буйство цветов, виноградные лозы покрывались зеленым пухом, который со временем становился настоящим виноградным листом, а потом приходила жара, трава на склонах блекла, а в виноградниках, где уже зрели ягоды, пропахивали междурядья и вырывали сорняки.

А потом наступала деятельная, сумасшедшая пора осени, когда сезонные рабочие обходили ряд за рядом виноградники, срывая нежные плоды, а в воздухе остро пахло виноградным соком. Постепенно листья меняли цвет, окрашивая долину в неуловимые оттенки алого и золотого, потом они опадали, и тогда на виноградники снова выходили рабочие, они подрезали кусты, убирая все лишнее. Дым от костров поднимался вверх.

Все менялось в течение года, земля обновлялась, а жизнь Келли оставалась все такой же безрадостной.

И вот она вернулась. Но интуиция подсказывала ей, что нужно отсюда бежать – и немедленно, пока еще есть время.

Хан Ли, шеф-повар Ратледж-Эстейт, потомок китайских эмигрантов в пятом поколении, бесшумно вынес на террасу поднос с крепким черным кофе по-европейски и поставил его на столик рядом с Кэтрин.

– Мадам что-нибудь нужно? Может быть, свежее печенье? – предложил он.

Кэтрин подняла глаза на барона. Тот покачал головой.

– Пожалуй, не надо, Хан Ли. Спасибо, – сказала она, берясь за кофейник.

Поклонившись, повар удалился так же бесшумно. Кэтрин налила в чашки дымящийся кофе, передала одну из них Эмилю и поставила кофейник на поднос.

– Я очень рада, что вы смогли прийти сегодня утром, Эмиль. – Она говорила по-французски, зная, что барон предпочитает изъясняться на родном языке. – Гил совсем не отпускает вас от себя.

– Ему много чего надо мне показать. – Со времени их последней встречи в Нью-Йорке он стал держаться с ней значительно сдержаннее – видно, Гил хорошо поработал. – У вашего сына очень любопытная тактика в маркетинге и куча идей относительно сбыта продукции. Он – бизнесмен, идущий в ногу со временем.

– Да. Об этом говорят и его успехи в деле. – Кэтрин гордилась достижениями сына – факт, который удивлял многих в долине и больше всего самого Гила. – Меня также радует, что качество его лучших вин повышается с каждым годом – за небольшим исключением. Да и весь район очень преуспел за последнее десятилетие. Я имею в виду качество. Обратитесь к дилерам, и они скажут вам, что вина с этикеткой Напа-Вэлли идут нарасхват. – Кэтрин сделала глоток. – Это показательно, учитывая, что в Напа-Вэлли производится лишь пять процентов всех калифорнийских вин. А теперь и этот процент снизился.

– Почему? – нахмурился барон.

– Появилась новая разновидность филлоксеры. – Кэтрин поставила чашечку на блюдце. – По расчетам, три четверти кустов в долине придется выкапывать и заменять. К несчастью, еще два года назад некоторые виноградники прививали черенки к подвою АКР, который не способен противостоять инфекции. Это был гибрид амарона и местного сорта.

– Очень непредусмотрительно, – заявил барон. – Мы во Франции давно не используем этот подвой. Растет он быстро, но слишком прихотлив.

– Помнится, ваш дед шестьдесят лет назад тоже скептически к нему относился. К счастью, я всегда помнила его советы. – Она сделала недовольную гримаску. – А вот бедняге Тилу не повезло. Ему придется заново засаживать свои виноградники. Он, конечно, говорил вам.

Барон впервые об этом слышал, но как истинный бизнесмен ничем не выдал своей неосведомленности.

– Ну конечно.

За дверью послышались шаги. Кэтрин обернулась. На террасу входил Сэм. Удачнее момента для его появления подобрать было трудно.

– А вот и Сэм, – провозгласила Кэтрин, автоматически переходя на английский. – Он покажет вам наши виноградники и винодельню. У вас будет шанс узнать друг друга поближе.

– Если, конечно, вы располагаете временем, барон, – вежливо заметил Сэм и, обойдя стол, пожал руку приподнявшемуся барону. В душе он был недоволен навязанной ему ролью гида, понимая, что Кэтрин ищет возможность продемонстрировать барону его способности и доскональное знание винодельческого процесса.

– Время найдется, – ответил барон.

Сразу же после кофе Сэм с бароном отправились в джипе на виноградники. Вначале они посетили так называемый виноградник Сола, расположенный на склоне. Сэм продемонстрировал барону ирригационную систему, установленную здесь на втором году засухи, чтобы спасти здешний виноград, из которого производилось семьдесят процентов лучшего вина. Барон задал несколько вопросов о саженцах и о проблеме филлоксеры в Калифорнии, но самим виноградником интересовался мало.

Клод уже поджидал их у старого каменного здания винодельни. Сэм познакомил барона со стариком, прибавив:

– Клод – уроженец Шато-Нуар. Его дед был там главным виноделом.

– Значит, ваш дед Жерар Бруссар? – Барон смотрел на Клода с любопытством.

– Да. – Клод утвердительно кивнул.

Барон понимающе склонил голову, сохраняя задумчивый вид.

– Имя вашего деда глубоко почитается в Шато-Нуар. – При этих словах Клод еще более расправил свои могучие плечи. – Вы давно живете в Ратледж-Эстейт?

– Мы с дедом приехали на том же пароходе, на котором вернулась в Америку мадам после смерти своего мужа. Мне было тогда всего тринадцать лет. Мы помогли мадам посадить новые саженцы и сделать со временем из нового винограда хорошее вино.

Разговор шел по-французски. Сэм понимал далеко не все. То же самое продолжалось и в самой винодельне. Интересно, предвидела ли такой поворот Кэтрин, думал Сэм. Лично он находил все это весьма забавным.

– Любопытный тип этот мсье Бруссар, – заметил барон после того, как они, покинув винодельню, направились в офис.

– Отличный специалист, – заявил Сэм. – Ему нет равных в долине, разве что Андрэ Челищев. Тому уже далеко за восемьдесят, а может, и все девяносто, но он по-прежнему является консультантом нескольких винодельческих компаний.

– Я слышал о нем. – Барон кивнул.

Любой человек, оказавшийся хоть на какое-то время в долине, непременно слышал это имя. Челищев был такой же легендой, как Кэтрин или Клод Бруссар. Великий винодел без собственной винодельни.

Барона, видимо, больше интересовала отчетность, чем посещение виноградников и винодельни. Он внимательно изучал объем продаж и производства, сметы, задавал самые разные вопросы. Только через час Сэму удалось увести его в свой кабинет, расположенный в самом конце перестроенной конюшни.

Гейлин принесла им кофе по-американски. Попивая его, они обсуждали погоду, нынешнюю засуху и ее возможные последствия для Калифорнии. Наконец барон поставил пустую чашку на блюдце и поудобнее устроился в кресле.

– Скажите мне, что вы думаете о возможном сотрудничестве «Ратледж-Эстейт» и «Шато-Нуар»? Я до сих пор не знаю вашего мнения, – проговорил он.

Откинувшись в кресле, Сэм неопределенно мотнул головой.

– Мое мнение здесь ничего не значит. Решение останется за вами и Кэтрин.

– Но мне хочется услышать ваше мнение, – настаивал барон.

Сэм попытался еще раз уклониться от ответа.

– У этого союза есть свои преимущества.

– Ваши слова трудно назвать ответом.

– Пожалуй. – Сэм склонил голову в знак согласия. – Но более дипломатичного ответа я подобрать не могу.

Барон ухватился за его слова.

– Значит, вы не одобряете идею сотрудничества? Сэм усмехнулся.

– Вы загоняете меня в угол.

– Совсем нет. Но я решительно хочу знать ваше мнение.

– В таком случае, – ответил Сэм, пожав плечами, – чтобы быть честным, скажу: на мой взгляд, сделка выгодна только одной стороне.

Барон нахмурился.

– Не понимаю. Почему одной? Условия одинаковы для обеих сторон.

– Это только так кажется. Если соглашение будет подписано, выиграете только вы. Мы же многое теряем.