Текст книги "Убийца на вечеринке с шампанским (= Любитель Шампанского, Убить, чтобы остаться)"

Автор книги: Джадсон Пентикост Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Так вы знакомы с Джонни с тех пор?

– Когда он давал свое выступление в Лас-Вегасе, – ответила она, – я не знала его. Он позвонил мне, потому что в списках я значилась вице-президентом. Я была безумно счастлива.

– Могу представить. И никто не пытался вставить палки в колеса?

– Нет.

Куист улыбнулся.

– Я возлагал на вас надежды, – сказал он. – Мне нужна зацепка, очень нужна. Еще один вопрос, миссис Шир. – Он продолжал понемногу искажать правду. – Насколько мне известно, ваш Фонд взял напрокат машину для Джонни. Не скажете ли мне, где вы ее арендовали? Понимаете, кто-то оставил в ней записку с угрозами в адрес Джонни.

– Господи, мистер Куист! Деталями занималась секретарь Фонда. Позвольте мне позвонить ей.

– Был бы вам очень признателен.

Мариан Шир поднялась из своего кресла и поспешно вышла из комнаты. Куист встал и, пройдясь по комнате, подошел к письменному столу в углу. Он заметил большую фотографию в серебряной рамке, когда разговаривал со своей хозяйкой. Это была фотография Мариан Шир в свадебном наряде, ее рука в белой перчатке опиралась на руку Делберта Шира, которого можно было принять за ее дедушку. На этой фотографии она выглядела зрелой красавицей. Кто-то написал в углу фотографии дату: "12 мая 1962". Красавица Мариан, подумал он, не долго обладала Делбертом Широм, если он умер шесть лет назад. Старый джентльмен, очевидно, оставил ей немалое состояние, что, должно быть, являлось компенсацией за прожитые с ним годы.

Мариан вошла в комнату, держа в руке небольшой листок бумаги.

– Ист-Ривер, гараж для аренды автомобилей, – сказала она, протягивая ему бумажку.

– Какое совпадение, – сказал Куист, – я держу собственную машину в их гараже. Спасибо, что вы щедро уделили мне свое время, миссис Шир.

– Называйте меня, пожалуйста, Мариан, – попросила она. – Могу я убедить вас остаться со мной на ленч? Других приглашенных нет.

Куист выразил свои сожаления. "Это могло быть интересно, – подумал он. – Дама ужасно голодна – но ленч тут ни при чем".

– Но вы придете ко мне на прием, – заявила она.

– На прием?

– О, дорогой, вы же не знаете об этом, верно? Именно по этому поводу я пыталась дозвониться до вас сегодня утром... Джулиан. Завтра вечером я устраиваю здесь прием в честь Джонни. Несколько членов Фонда, которые получат удовольствие от неформальной обстановки. Джонни приведет с собой свою девушку. Ужин в семь. Выпивка до и после. Джонни, вероятно, даже споет для нас.

– Что ж, я...

– Если хотите привести с собой ту красивую девушку, которая была с вами в субботу вечером, мы будем рады ее видеть. – Она теперь стояла совсем близко к нему, ее рука покоилась на его рукаве.

– Думаю, что мы с мисс Мортон с удовольствием примем ваше приглашение, – ответил Куист, недоумевая, кто же является подружкой Джонни. – Неформальная обстановка, говорите?

– Джонни терпеть не может парадную одежду. Ведь смокинг – его рабочий костюм. Ради разнообразия он предпочел свободный стиль.

– Похоже, вы неплохо узнали его за пару дней, – заметил Куист.

Ее щеки вспыхнули.

– О, он приезжал на Восток с месяц назад, чтобы оговорить детали нашего соглашения. Но вы это, конечно, знаете.

"Джонни, Джонни, – подумал Куист, – нет от тебя спасения. Но возможно, никто и не хочет спасаться!"

– Тогда завтра в семь часов... Мариан, – сказал он.

– Дорогой Джулиан, вы устроили для меня праздник, – сказала она, слегка сжимая его руку.

– Вам следовало бы позвонить, мистер Куист, если вам нужна машина, сказал заведующий гаражом. – Мне придется немного повозиться, чтобы откопать ее.

– Не волнуйтесь, Томми, – успокоил его Куист, – мне не нужна машина. Они стояли на улице на тротуаре перед гаражом для аренды машин на Ист-Ривер. – Мне хотелось бы задать вопрос относительно аренды машин.

– Валяйте.

– Насколько внимательно вы осматриваете машину перед тем, как ее заберет арендатор?

– От носа до кормы, – ответил Томми. – Таковы требования страховки. Человек возвращает машину с пробитым крылом и говорит нам, что так и было, когда он садился за руль. У нас есть запись того, в каком состоянии была машина, когда он брал ее.

– Понятно. Мой клиент, Джонни Сандз, взял у вас в аренду машину в субботу. Не могли бы вы проверить, в каком состоянии она была?

Томми рассмеялся:

– Могу сказать вам не проверяя, мистер Куист. Так уж случилось, что именно я оформлял ее. Как правило, это не моя работа, но меня попросили. Моя жена сходит с ума по Джонни Сандзу. Я и подумал, что мог бы получить у него автограф для нее. Да мне не повезло: он не пришел за машиной. Вместо него явилась какая-то дама.

– Кто?

– Сказала, что она секретарша того предприятия, для которого Джонни дает благотворительный концерт в субботу вечером. Элизабет – забыл ее фамилию. Могу отыскать для вас.

– Машина была оформлена на ее имя?

– Нет, на имя Джонни Сандза. Как правило, мы требуем номер водительского удостоверения и все такое. От Джонни Сандза мы этого не требовали. Кто не знает его в этом чертовом мире!

– А состояние машины?

– Полный порядок. Комар носа не подточит. Нам не хотелось бы, чтобы он ездил в какой-нибудь развалюхе.

– Спасибо, Томми. Вы хотите автограф Джонни Саидза, я получу его для вас.

– Ох, вы мой благодетель, мистер Куист! Получите для меня автограф, и у меня три вечера подряд будет жареная картошка. – Он рассмеялся. – Мое любимое блюдо, а моя старуха готовит его только раз в году.

– Рассчитывайте на это, – пообещал Куист.

Куист повернул на запад, а потом направился по Лексингтон-авеню к своему офису. Солнечные лучи путались у него в волосах, которые сияли, как золотые. Люди оборачивались, чтобы посмотреть на модный костюм, элегантно сидевший на нем. Обычно Куиста забавляло, что на него обращают внимание, но на этот раз он, похоже, углубился в свои мысли: подбородок опущен, брови нахмурены. Прежде чем поговорить со своим приятелем Томми на Ист-Ривер, он зашел в другой гараж, тот, которым пользовался отель, где остановился Джонни. Куист осмотрел арендованную машину – Джонни оказался прав. Правое переднее крыло и правая часть переднего бампера были помяты. Машина была вымыта, так что на ней не осталось никаких следов, которые можно было бы использовать, скажем, в полицейской лаборатории. Не осталось ни следов крови, ни обрывков одежды или волос. Как выяснилось, в гараже полагалось мыть машины. Дежурный обычно спрашивал, не хочет ли владелец вымыть свою машину. Это означало лишние чаевые для ночного дежурного по гаражу. Большинство постояльцев, не задумываясь, говорили "да". Джонни, как вспомнил ночной дежурный, сказал: "Почему бы нет?" Как обычно. Даже не прислушался к предложению, как вспоминал дежурный. Одно было точно. Если кто-то пытался расставить ловушку для Джонни, то от арендованной машины в ее нынешнем состоянии проку было мало. Вмятины могли появиться от каких-то незначительных дорожных происшествий или от того, что кто-то задел его машину на стоянке. Ничто не связывало эту машину с наездом на человека.

Глория Кард одарила Куиста своей ослепительной улыбкой, когда он вошел в офис.

– Я получила шесть приглашений на ленч и два – полюбоваться гравюрами сегодня вечером, – сообщила она. – Вот все, что происходит, когда вы отсутствуете целый день.

– Выбери, что тебе больше по душе, дорогая, – посоветовал Куист.

– И Джонни Сандз в вашем кабинете. Бог ты мой, он великолепен! Выглядит на тридцать пять, – заметила Глория.

– Тебе нужно ежегодно проверять зрение, – посоветовал Куист и направился по коридору в свой кабинет.

Конни Пармали стояла на страже в дверях своей комнаты. Она всегда была наготове, когда бы ни появился Куист, но не из-за того, что обладала каким-то особенным чутьем. Просто звонок, соединявший ее стол со столом Глории Кард, вовремя предупреждал ее о прибытии босса.

Джонни сидел в алюминиевом кресле, склонив голову набок, и, похоже, дремал. На столике рядом с его креслом стояли наполовину опорожненная бутылка виски и пустой стакан.

– После того как я твердо сказала "нет", пришлось послать за бутылкой ирландского виски, – сообщила Конни. – Он быстро расправился с ней.

– Полбутылки не означает "быстро", – возразил Куист.

– То, как он опустошает ее, означает.

Не пошевелившись, Джонни открыл один глаз и улыбнулся.

– Сбивает с ног, – объявил он. Улыбнулся Конни. – Я опустошил ее из-за тебя. Когда доживешь до моего возраста, то научишься дремать, когда больше нечего делать. – Он выпрямился в кресле и потянулся к бутылке.

Куист подал незаметный знак Конни, и она исчезла. Он подошел к своему столу, взял одну из длинных тонких сигар и сел.

– Как ты и предполагал, на твоей машине есть вмятины, – сообщил он и закурил сигару.

– Боже мой, – произнес Джонни.

– Но на ней не осталось никаких следов наезда. Ты приказал вымыть ее.

– Черт побери, если я это сделал!

– Дежурный спросил тебя, и ты ответил: "Почему бы нет?"

– Может, он и спрашивал, не помню.

– Не важно. До тех пор, пока не появится человек, который заявит, что он свидетель, машину на тебя не повесят.

– Господи, ты прямо настоящий детектив, – заявил Джонни. – Вот почему я здесь.

– А я подумал – из-за бесплатной выпивки.

– Я пришлю тебе ящик ирландского виски. Двенадцать бутылок вместо одной, такой уж я парень. – Он тихо пропел: – "Я ожидаю подходящего момента, такой уж я парень". А если серьезно, твой человек, Гарви, позвонил мне несколько часов назад. Он на пути в Калифорнию. Спросил, как имя того копа, который был так предупредителен ко мне, когда Беверли покончила с собой.

– И что?

– Так что я дал ему имя, а потом меня прошиб пот, но я не мог вернуть Гарви назад. Послушай, дружище, тот коп – его звали Маршалл – ни в чем не покрывал меня, за исключением сокрытия того факта, что Беверли была на моей вечеринке до того, как вернулась домой и покончила с собой.

– До того, как она покончила с собой и ты отвез ее домой, – уточнил Куист.

– Он не знает об этом. Начнешь его расспрашивать, и он заинтересуется этим делом. Твой человек, Гарви, мог бы вскрыть целую банку с горохом.

– Дэниелу можно доверять, он ничего не вскроет, – успокоил его Куист.

– Сильно надеюсь.

Куист стряхнул пепел со своей сигары.

– Я нанес визит твоей подружке, миссис Шир, – сообщил он.

Джонни разразился смехом:

– Подружке?

– Она краснела при одном только упоминании твоего имени.

Джонни покачал головой.

– Я не джентльмен, – возразил он. – Я простецкий парень. Мне не хотелось бы сбивать тебя с пути истинного, дружище.

– Попытайся, – без тени улыбки ответил Куист.

– В моем возрасте – полагаю, действительно никому не уйти от старости, как говорят, – мой взгляд задерживается на все более молоденьких женщинах. Они сильнее возбуждают и в моем возрасте более доступны. В одном я мог бы поклясться: после достаточно бурной жизни едва ли меня можно научить чему-то новому. Я приехал на Восток, чтобы обговорить детали предстоящего благотворительного вечера с вице-президентом Фонда – нашей девицей Мариан. Приехал в ее роскошный дворец в Восточном округе, вооруженный карандашом, бумагой, пачкой заметок. Мне отвели спальню на третьем этаже с громадной, старинной кроватью с пологом на четырех столбиках. Я обнаружил, что мое образование было неполным. Можешь в это поверить? Я учился у нее! Одно плохо: она заинтересована в постоянстве. А я нет. Понимаешь, тому, кто в течение всей жизни ищет эротику, я с радостью написал бы рекомендательное письмо.

– Но ты собираешься завтра на ее прием.

– В компании красивых куколок, – ответил Джонни. – Самозащита. Ты идешь? Она пригласила тебя, правда?

– В компании Лидии, – ответил Куист.

– Если бы у меня была Лидия, я не пошел бы ни на какую вечеринку, заметил Джонни.

– Ты не пытаешься спасти друга от соблазна, обвинения в убийстве и виселицы, – сказал Куист.

– Извини, – ответил Джонни, его улыбка померкла. – Извини, и спасибо.

Эдди Уизмер, к которому окружающие относились как к "мальчику на побегушках" при Джонни, имел рост около пяти футов трех дюймов, и это в специально сконструированных ботинках. Он был коренастым, энергичным на вид, с воинственно вздернутым курносым носом на ирландской физиономии.

– Я родился в костюмерной старого эстрадного театра в Кливленде, рассказывал Эдди Лидии Мортон. – Кто-то перерезал мне пуповину, бросил меня в чемодан со старыми костюмами, и моя мать вышла на сцену вместе с отцом, чтобы сыграть их диалог. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что.

– Не верю ни одному слову вашего рассказа, – заявила Лидия.

Она слушала вполуха. Они с Джулианом часто приходили в отель "Бомон". Пили коктейли в знаменитом баре "Трапиз", заходили после театра в "Голубую лагуну", чтобы послушать высококлассного исполнителя или исполнительницу, перекусить в гриль-баре, но ей ни разу не приходилось бывать в номерах или апартаментах отеля. Отель высшей категории. Апартаменты Джонни Сандза были само совершенство. Их, подумала Лидия, должно быть, оформили специально для него. Гостиная была обставлена солидной, громоздкой мебелью, облицована темными дубовыми панелями. На стенах висело полдюжины известных театральных карикатур Эла Фруиха – рисунки ветеранов, таких, как Де Вольф Хоппер, Вебер и Филдс, Лео Дитрихстайн, Вилли Коллир, Джордж М. Коуан. Здесь же находился и настоящий, хоть и небольшой бар, заставленный бутылками с серебряными пробками. Вероятно, Джонни оборудовал его сам.

Лидия получила особые инструкции от Куиста: "Найди возможность поговорить с Эдди Уизмером. Он знает всю историю, но он смотрел на нее иными глазами, чем Джонни. Он знает, что Джонни попросил нас обратиться к нему, чтобы он помог нам. Но я не хочу, чтобы Джонни подсказывал ему ответы".

Удобный случай подвернулся сегодня в первой половине дня. Джонни пришел в офис и устроился там, чтобы дождаться Куиста. Конни Пармали уверяла, что ему предстоит ждать так долго, что он успеет выпить бутылку ирландского виски "Джеймисон". Лидия позвонила в "Бомон", попросила к телефону Эдди и поинтересовалась, нельзя ли ей заглянуть, чтобы поболтать с ним.

– Я не знал, нужно ли мне приехать к мистеру Куисту или он сам организует нашу встречу, – сказал Эдди.

– К вам направили меня, – объяснила ему Лидия.

– Как мне повезло, – с изысканной галантностью ответил ей Эдди. Он ожидал ее в вестибюле "Бомона". – Мы могли бы пойти в один из баров, предложил он, – но нам лучше поговорить в номере Джонни. Если вы не боитесь.

Лидия посмотрела на него сверху вниз. Поскольку ее рост составлял целых пять футов семь дюймов, ей приходилось смотреть на него сверху вниз.

– Боюсь чего?

– Вдруг я начну гоняться за вами вокруг стола в гостиной, – объяснил он.

– Рискну.

На ней были синие слаксы и серая кожаная куртка поверх белой мужской рубашки. Люди оборачивались ей вслед, когда они шли через вестибюль к лифтам. Лидия обладала каким-то магнетизмом, привлекая всеобщее внимание, и не знала, как отключить его.

Эдди усадил ее в глубокое, обитое красной кожей кресло и принес ей бокал "дюбоне" со льдом. Он раскурил для нее сигарету, потом пристроился на краешке солидного стола и улыбнулся ей. Сидя в таком положении, он мог смотреть на нее сверху вниз.

– Не знаю, смогу ли я рассказать вам что-то новое, кроме того, что рассказал Джонни, – заявил он.

– Вы можете рассказать мне о Джонни, – возразила она, – так, как он сам не станет рассказывать.

Его ирландская физиономия светилась любовью.

– Джонни лучше всех, – заявил он. – Мы встретились, постойте-ка, двадцать пять лет назад. Можно в это поверить? Кажется, это было вчера. Джонни снимался в фильме, а я работал в студии – подметал, убирал. – Лицо Эдди сморщилось. – Я играл в водевилях со своей семьей, как только научился ходить. Старые номера с пением и танцами. Моя мать была комической актрисой, а отец исполнял роль партнера, комика-простака. Теперь мне понятно, что они были кем-то вроде Бернс и Аллена. Но почти в каждом городе с населением свыше пяти тысяч человек в Соединенных Штатах был эстрадный театр. И артисты там работали, пока кино их не прикончило. Я обычно пел комические песенки, гнул мягкие подковы, отбивал чечетку. Потом появился Мики Руни, и мне пришел конец. В те давние дни "Семьи Харди" я пытался получить работу в качестве его дублера. Но я, наверное, не годился даже для этого, хотя был такого же роста и даже немного похож на него.

– Вы похожи на самого себя, Эдди, и ни на кого другого, – прервала его Лидия, скрестив свои длинные ноги.

Он ответил ей взглядом преданного спаниеля.

– Спасибо за ваши слова, – сказал он. – Что ж, в любом случае я оказался в команде, подметал на студии. Однажды Джонни – господи, я обожаю его! – говорит: "Эй, парнишка, принеси мне черного кофе и пачку окурков, ладно?" Итак, я побежал в лавку и принес ему кофе и сигареты. Я знал, какую марку он курит. Я наблюдал за ним. Он протянул мне пять долларов и велел сдачу оставить себе. Я ответил ему "нет". Мне нравилось оказывать ему услуги. Он с любопытством посмотрел на меня и сказал: "Если тебе нравится оказывать мне услуги, приходи ко мне в артистическую, когда закончатся съемки". Так я и сделал. Он расспросил меня о моей жизни, и я рассказал ему о старых временах эстрадных выступлений, и мы начали рассказывать друг другу какие-то старые шутки и хохотать до упаду. Вдруг он сказал мне: "Если хочешь оказать мне услугу, работай на меня". Я спросил его, что мне предстоит делать. "Все, что придет мне в голову в данный момент", – ответил он. – Эдди удивленно покачал головой. – И вот так все это продолжается двадцать пять лет.

Лидия задумалась над тем, сколько времени потребуется Джонни на то, чтобы прикончить бутылку ирландского виски. Пора переходить к делу.

– Вы знаете, почему я здесь, Эдди. Джонни просил мистера Куиста помочь ему.

– Господи, я так боюсь за него, мисс Мортон. Какой-то сукин сын, извините меня, хочет достать его.

– Расскажите мне о вечеринке с шампанским, где все это началось, Эдди.

Он снова покачал головой:

– Поверите ли, мисс Мортон, что в тот единственный раз, когда он всерьез нуждался во мне, меня там не было? Появилась одна девушка, ради которой он готов был пойти на что угодно. – Эдди усмехнулся. – Он всегда готов был пойти на что угодно ради какой-нибудь куколки, понимаете? Эта девушка и Джонни поспорили из-за пустяков, и она удрала в Акапулько. Джонни послал меня за ней, снабдив письмами, и бриллиантовым браслетом, и какими-то аргументами. Мне предстояло стать Майлзом Стэндишем для Джона Олдена.

Лидия улыбнулась:

– Все совсем не так, Эдди. Вы были Джоном Олденом.

– Вот как? Что ж, во всяком случае, я попытался пробудить в ней добрые чувства к Джонни. Он не мог сам поехать. Ему предстояло на следующее утро записывать пластинку. Он сделал ее, несмотря на все, что случилось. На следующее утро он записал большой, мигом разошедшийся альбом. Но дело в том, что меня там не было. Если бы я был на месте, ему не пришлось бы звонить Луи Сейболу и Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы несколько дней ждали, что на нас обрушится крыша, но все обошлось.

– Как вам удалось уладить дела с девушкой?

– Ничего не вышло. Это был неудачный уик-энд для Джонни.

Лидия поудобнее устроилась в кресле и закурила новую сигарету.

– Вы знали Беверли Трент?

– Такая сучка, – поморщился Эдди. – Я знал, что от нее будут одни неприятности, в тот самый момент, как увидел. Я предупреждал Джонни. Но она была сложена как Рейчел Уэлш. Он хотел с ней расстаться, и, когда сделал это, она взбрыкнула. Превратила его жизнь в ад.

– О той вечеринке, Эдди!

Он вынул из кармана сигарету, подбросил ее в воздух и поймал губами. Улыбнулся Лидии.

– Один из старых эстрадных номеров, – объяснил он.

Лидия улыбнулась в ответ и тихонько зааплодировала. Он зажег сигарету.

– Эта вечеринка была почти единственной за двадцать пять лет моей жизни с Джонни, в которой я не принимал участия, – продолжал он. – Как я сказал, я был в Акапулько, исполнял роль Джона Олдена, или Майлза Стэндиша, или какую-то другую. – В его глазах появилось рассеянное выражение, видимо, ему нравилось рассказывать об этом. – Вечеринка не была запланирована, понимаете. Джонни ел и пил у Чейсена с какими-то приятелями. Кто-то из них и высказал предположение, что шампанское – просто газированная водичка. Джонни посмеялся над ними и предложил закупить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить теорию на практике. Он предложил приз в тысячу баксов последнему, кто окажется самым стойким. Прямо там, у Чейсена, они собрали компанию и поехали в дом к Джонни.

– Не могли бы вы сказать мне, кто были эти люди, Эдди?

– Всех не назову, – ответил Эдди. – Мы с Джонни попытались вычислить их – после этого несчастья. Я хочу сказать, что он попытался вспомнить и я пытался выяснить у людей, которые были там. Мы вычислили, что кто-то, вероятно, смылся, потому что ему стало плохо, или напился до потери сознания и не уходил из дома. Ведь кто-то, кто остался, мог знать обо всем, что случилось. Джонни составил список из пятнадцати или шестнадцати имен, парней и куколок. Но там были по меньшей мере еще трое или четверо незнакомых Джонни. Они просто присоединились к компании "У Чейсена". Нам так и не удалось выяснить их имена, и ни Джонни, ни его приятели, с которыми мы разговаривали, не могли припомнить, как они выглядели. Два парня и две девицы. Все очень быстро напились на той вечеринке. – Эдди улыбнулся с мрачным видом. – Шампанское, понимаете ли, не газированная водичка. И его пустили по кругу, полный бокал на один прием... – Он передернул плечами.

– Вполне логично предположить, что кто-то задержался в доме, о чем Джонни не знал, – продолжила Лидия. – Но одно обстоятельство вызывает у нас недоумение: по словам Джонни, шантажист знал о записке. Это означает только одно: он был в комнате, где умерла Беверли Трент. Джонни уничтожил записку до того, как он со своими друзьями перевез ее. Шантажист должен был видеть записку до этого.

– Верно, – подтвердил Эдди.

– Между прочим, Эдди, как настоящее имя Беверли Трент? Джонни говорит, что Беверли Трент было ее сценическим псевдонимом. Дэн Гарви предполагает, что шантажистом мог оказаться давно потерянный брат, отец или дружок этой девушки.

– О, мы пытались выяснить это, – подхватил Эдди. – Ее настоящее имя было Луиза Хауптман. Насколько нам удалось выяснить, никакой семьи у нее не было. Вышла из какого-то сиротского приюта в Миннесоте. Немецкая фамилия – в той местности много немцев. Из мыльной оперы. Оставили ребенка на пороге, имя указали в записке, прикрепленной к пеленке. Никого поблизости по фамилии Хауптман не обнаружили. Вышла из приюта в восемнадцать лет. Работала официанткой и гардеробщицей в каком-то злачном местечке в Сент-Поле. Победила на конкурсе красоты. Поехала в Голливуд, чтобы стать звездой экрана. – Эдди фыркнул. – С такими данными у нее не было проблем переспать с массой режиссеров и агентов, отвечающих за подбор актеров. Беда в том, что она не умела играть, не умела петь или танцевать. Вернулась к профессии гардеробщицы, где ее и увидел Джонни. Когда она попала к нему, то решила, что ни за что не уйдет. Вот как все это было.

Несколько секунд Лидия молчала. Потом заговорила:

– Эдди, расскажите мне о субботнем вечере. О переполохе с бомбой. И между прочим, что Джонни делал в Чикаго?

Эдди сжал губы.

– Остановка в пути. Подружка.

– У него их действительно целая куча, верно?

Эдди усмехнулся:

– В свое время Джонни выступал по всему миру, и везде, где он работал, появлялась цыпочка. В давние времена был только один город, где он не завел интрижку, – Джоплин, Миссури. Вы не поверите, после того как он стал знаменитостью, он играл в Джоплине для всякой шантрапы, просто чтобы не было пробела в его списке.

– Субботний вечер, – напомнила Лидия.

– Так мы остановились в Чикаго по дороге с побережья. Джонни назначил свидание своей старой пассии и встретился со мной в аэропорту. Мы вылетели, а потом пилот сообщил нам, что он получил предупреждение, что в самолет, возможно, заложена бомба и он возвращается назад. Мы переволновались из-за этого. Как только приземлились, я бросился выяснять, каким другим рейсом мы сумеем выбраться оттуда. Джонни пошел позвонить мистеру Куисту. Все это заняло время. Всех нас обыскивали, весь наш багаж. Пока я занимался организационными делами, услышал, что кого-то застрелили в мужском туалете. Мы не знали, кто это, пока не добрались до Нью-Йорка и не услышали сообщение по радио в такси. Луи Сейбол, боже мой! Старый приятель – и участник той вечеринки с шампанским. Когда мы добрались до "Гарден" и Джонни переодевался перед выходом на сцену, раздался звонок от Макса Либмана. Думаю, что он услышал о Луи. Джонни говорит, что он казался напуганным, хотел встретиться с ним. Джонни сказал ему, чтобы он приехал сюда, в "Бомон", когда закончится благотворительный вечер. Либман не пришел. Потом мы услышали – о нем...

– Как?

– По радио. – Он махнул рукой в сторону радиоприемника, стоявшего в углу. – На следующее утро.

– Вы не знаете, что делал Сейбол в Чикаго, а Либман в Нью-Йорке, Эдди?

– Ни малейшего представления. Но я чертовски боюсь за Джонни. Похоже на то, что кто-то пытается убрать всех, связанных с той ночью – ночной вечеринкой с шампанским.

– Вы считаете, что он должен обратиться в полицию?

– Я понимаю, почему он не хочет делать этого, – ответил Эдди. – Если у него есть хоть какой-то шанс вернуться на сцену, а я знаю, что он думает об этом, то вся эта история выплывет наружу, она погубит Джонни. Его друзья начнут задавать вопросы, интересоваться его прошлым. Некоторые даже подумают, что он убил эту сучку Беверли. Это погубило бы его, испортило бы ему все удовольствие. Ваша команда – вы и мистер Куист и другие – могли бы добиться правды, не поднимая большого скандала. Я это понимаю. Но у вас нет таких возможностей, как у полиции, чтобы защитить Джонни. Вот что волнует меня больше всего.

– Мне кажется, что Джулиан думает точно так же, – сказала Лидия. – Но Джонни его друг, и он привел убедительные доводы, Эдди.

Эдди улыбнулся:

– Джонни мог бы продавать бикини эскимосам.

– Что ж, спасибо за помощь, Эдди. – Лидия сняла очки и загасила сигарету. Эдди не двинулся со своего места на краю стола.

– Было бы по меньшей мере невежливо с моей стороны, мисс Мортон, если бы я не спросил вас, не хотите ли вы заняться любовью? – вдруг выпалил он.

Она посмотрела на него, широко раскрыв от удивления свои фиалковые глаза.

– Таковы приемы Джонни, – объяснил он. – Конечно, некоторые отвечают отказом, но, с другой стороны, и любовных развлечений хватает. В любом случае спасибо, что не рассмеялись.

– Рассмеялась? – Ее голос прозвучал странно для нее самой.

– Когда карлик предлагает вам заняться любовью, это обычно расценивается как шутка. Никто не желает думать, что я хоть и мелкая креветка, а все же мужчина! – Он стиснул кулаки.

– Мне никогда не приходило в голову думать об этом иначе, Эдди, – мягко возразила Лидия. – И спасибо за предложение. Оно заставляет меня чувствовать себя привлекательной. К несчастью, я отношусь к разряду тех женщин, у которых может быть только один мужчина. В данный момент я увлеклась, очень сильно увлеклась.

– Счастливчик, – вздохнул Эдди.

"Милый человечек, – думала Лидия, когда шла по вестибюлю отеля "Бомон". – Печальный человечек. Преданный человечек, так преданный Джонни Сандзу, что остается только удивляться, понимает ли Джонни, какого верного друга он имеет в своем "мальчике на побегушках".

Прошел понедельник. В газетах появилось лишь несколько сообщений об убийстве Луи Сейбола и Макса Либмана. То ли еще не сумели установить связь между погибшими и Джонни Сандзом, то ли не собирались предавать эту связь огласке, пока не соберут больше фактов. Зато была поднята большая шумиха относительно бомбы, якобы заложенной в самолет, и относительно того, что один из звездных представителей шоу-бизнеса оказался в числе пассажиров. Предупреждение в авиалинии поступило, кажется, по телеграфу на имя управляющего перевозками в аэропорту. Попытки вычислить отправителя кончились ничем. Телеграмма была дана по телефону, а номер отправителя оказался фальшивым. Действовала старая инструкция, запрещающая передавать телеграммы до взлета. Замотанная и, возможно, не слишком сообразительная девица, принимавшая телеграмму, сосчитала количество слов, не вчитываясь в их смысл. Она принимала сотни телеграмм за день и, как правило, не задумывалась над их содержанием. Инструкции были соблюдены, послание передали после взлета.

В отдельном разделе газета "Ньюс" сообщила, что Луи Сейбол, голливудский агент, был застрелен в мужском туалете в аэропорту Чикаго. В офисе мистера Сейбола ответили, что он выехал в Чикаго "по делу". Куист прочитал это нахмурившись. В газете был напечатан список клиентов Сейбола, звезд кино и телевидения, но имени Джонни среди них не было. А ведь оно должно возглавлять список, если, как утверждал Джонни, Сейбол вел его дела.

Либмана похоронили где-то на внутренней странице. Лос-анджелесский адвокат, жертва автомобильной аварии в ранние утренние часы. Как было сказано, Либман приехал в Нью-Йорк "по делам".

В понедельник Куист прождал до глубокой ночи сообщений от Дэна Гарви, но не получил ни слова. Дэн объявился лишь во вторник утром, когда Куист приехал в свой офис. Он отложил прием сугубо личного звонка, пока в его кабинете не собрались Лидия, Бобби Хиллиард, а также Конни Пармали.

Когда все устроились, он включил телефон.

– Привет, Дэниел. Телефон включен на громкую связь, приятель. Лидия, Бобби и Конни рядом со мной. Говори.

Голос Гарви донесся из усилителя на столе Куиста:

– Я не мог позвонить вчера вечером, Джулиан. Не собрал достаточно материала.

– Путешествие оправданно?

– Тебе судить, – ответил Гарви. – Конни готова?

Куист взглянул на мисс Пармали, которая наладила свой стенотип.

– Начинай, – предложил он.

– У нас здесь есть номер три, – сказал Гарви.

– Номер три?

– Третий мертвец, – пояснил Гарви, голос его звучал сурово... Маршалл, голливудский коп.

– Мертв?

– И довольно плохо пахнет при такой-то жаре, – ответил Гарви. – Вчера днем я первым делом отправился на его розыски. Выяснилось, что он уволился из полиции, живет в маленьком домике на берегу океана. Когда я добрался туда, то обнаружил у черного хода молоко, доставленное три дня назад, газеты за три дня в его почтовом ящике. Черный ход был открыт, поэтому я вошел. На столе, похоже, недоеденный с пятницы завтрак. Никаких признаков Маршалла. Я почувствовал себя неуютно, Джулиан.

– Представляю.

– Отправился к соседу. Парень сказал мне, что Маршалл всегда купается рано утром в океане. Мы спустились по тропинке к пляжу. Маршалл был там, с разбитым черепом. Никакой одежды для купания; брюки и рубашка, на ногах теннисные туфли. Выглядело все так, будто он свалился со скалы, как решил сосед. Я подумал... думаю, это не так, – сказал Гарви. – Он лежал на песке, никаких камней рядом. Мне показалось, что его стукнули по голове раз шесть. Полицейские склонны согласиться со мной. Молоко, газеты указывают, что это должно было случиться в пятницу утром. Коронер думает так же.