Текст книги "Летние ночи (ЛП)"

Автор книги: Дж. М. Севилья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

Веселье сопровождается музыкой, тела втиснуты в маленькое пространство дома.

Я занимаюсь тем, чем и обычно: с нетерпением вытаскиваю альбом со своего личного ящика в шкафу Сэм, так же, как и свой любимый карандаш. Здесь несколько когда-то сложенных карандашей. Я улыбаюсь им и нежно дотрагиваюсь до их краев. Все до единого подарены мне Дэнни. Я помню, как получила первый, будто это было вчера. Это было первым из моих самых драгоценных воспоминаний.

Это произошло в мой первый день рождения с момента знакомства с Сэм и парнями, этот день в тот год выпал на пятницу…

Я никому не сказала о том, что у меня день рождения, даже Сэм. На самом деле, мой день рождения никогда не был для меня чем-то захватывающим; единственная особенность в том, что мама позволяет мне выбрать, что мы приготовим на ужин и какой будет десерт, но в остальном мой день рождения похож на любой другой день. Мы с сестрами никогда не получаем подарки, так как родители не хотят, чтобы мы ценили что-то еще, помимо семьи и Бога. Я не обижаюсь, в любом случае, на самом деле, у меня никогда не было того, чего бы я хотела.

Я не могу уйти к Шепардам, пока не закончится ужин, но, в конце концов, я ухожу, чтобы быть с ними. Весь день гремела гроза и лил дождь, и впервые у парней нет никакого желания развлекаться. Вместо этого они достали кучу фастфуда и какой-то фильм. Мы все рассаживаемся поблизости, прижавшись друг к другу под покрывалами, делясь попкорном, смеясь над забавными моментами и кривясь от нелепых моментов. Без сомнения, это мой самый лучший день рождения.

Мы с Сэм на диване (парни всегда позволяют нам занять его). Я сижу между Сэм и Дэнни. Так происходит каждый раз, когда мы смотрим фильм, и каждый раз я с трудом могу сконцентрироваться. Все мое внимание обращено на то, как близко ко мне сидит Дэнни, и из-за этого я тщательно присматриваюсь ко всем движениям, которые он совершает: как он тянется к напитку, как подрагивают его руки, как его смех отдается вибрацией на моей подушке, как его колено время от времени касается моего… ко всему.

Я скрещиваю ноги, спрятав их под покрывалом, и подтягиваю его под подбородок, пытаясь согреться. У них есть обогреватель, но в этом старом доме плохая теплоизоляция, так что только он спасает нас от замерзания до смерти.

Близнецы спорят из-за покрывала, даже несмотря на то, что у каждого есть свое. Сэм решила, что хочет покрывало Тэга, поэтому она дотягивается до кресла, в котором он сидит, сдернув его прямо с коленей.

– Эй! — кричит Тэг, пытаясь выдернуть его обратно.

– Я замерзла! — восклицает Сэм так, будто это оправдывает ее кражу.

– Хватит ныть! – он тянет сильнее. Она дуется, выпятив нижнюю губу. Он вздыхает, бросив в нее покрывало, и встает. – Хорошо, но тебе придется поделиться.

Тэг заставляет нас подвинуться, в результате чего я оказываюсь прямо рядом с Дэнни, пока те двое прижимаются друг к другу под покрывалом. Тэг обвивает рукой Сэм, и мы все продолжаем смотреть фильм. Это «Пятый Элемент», один из самых любимых фильмов в нашей компании, но в данный момент я не могу даже дышать. Я схожу с ума от мысли, что Дэнни может услышать, как быстро бьется мое сердце. Что глупо, потому что, на самом деле, он никогда не обращает на меня внимания. Я думаю, что большую часть времени он даже не в курсе, что я нахожусь здесь.

– Как вы думаете, ребят, Мэри похожа на Лилу? — спрашивает Мэддокс. Мэри – это их прозвище для меня, коротко от Девы Марии. Я ненавижу, когда они используют это слово, но однажды Прайс назвал меня так, и оно прилипло. Дэнни и Сэм (а также, полагаю, и Норд, но это только потому, что он вообще редко что-либо говорит) единственные, кто не используют это прозвище. Я не стыжусь быть девственницей, на самом деле нет. Я фактически рада этому. Я вижу, с какой легкостью эти парни пропускают через себя женщин, а я верю, что секс должен действительно что-то значить. Я хочу, чтобы он что-то значил, когда буду им заниматься. У меня нет никакого желания быть зарубкой на чьем-то ремне. Даже если парни так же горячи, как Дэнни, но, как по мне, таких больше нет.

Джерри смотрит исподлобья воспаленными глазами, и я думаю, он бы улыбнулся, если бы не был таким взрослым:

– Ага.

Трип наклоняет свою голову в сторону.

– Я не вижу этого. Мила Йовович горяча как ад.

Прайс трясет головой, не соглашаясь, уже готовый принять противоположную от брата точку зрения.

– Я определенно это вижу. Пиздец, какая невинная. Помните, как Ханна только начала тусоваться с нами? Она даже не знала вкуса гребаной газировки!

Они все смеются, а я начинаю слегка краснеть, благодарная, что скрыта в темноте комнаты. Дэнни бросает бутылку «Пепси» в затылок Прайса.

– Заткнись, мужик. Я пытаюсь смотреть фильм.

Комментарий Прайса меня не беспокоит, потому что я ничем не похожа на девушку из фильма, но я такая же наивная. Теперь не настолько, но раньше была.

Прайс кидает «Пепси» обратно Дэнни.

– Иисус, Мэри всегда заставляет тебя выскакивать из своих трусов с цветочками.

– На них сердца, а не цветочки, – защищается Дэнни, сделав вид, будто оскорблен.

Они ухмыляются и возвращаются к просмотру фильма. Дэнни приподнимает покрывало с моей стороны, запуская холодный воздух, прежде чем накрывается им.

Сейчас только мы вдвоем, крепко прижаты друг к другу под одним покрывалом. Его рука лежит рядом с моей, и это все, на чем я могу сосредоточиться всю оставшуюся часть фильма.

Ага, определенно, лучший день рождения.

После фильма все возвращаются на свои места.

Мы с Сэм вот-вот запрыгнем на ее кровать, но прежде, чем это сделать, я возвращаюсь в гостиную, чтобы забрать покрывало, которым укрывалась, отчасти потому, что хотела дополнительного тепла, но по большей части потому, что я знаю, оно все еще хранит запах Дэнни.

Дэнни выходит из своей комнаты и останавливает меня:

– Зайди на минутку.

Я чувствую себя примерзшей к месту, но, к счастью для меня, мои ноги двигаются сами по себе.

Его комната меньше, чем у Сэм, кровать занимает большую ее часть. У него есть шкаф, в котором одежда разбросана так же, как и по всему полу, а плакаты с группами развешаны по стенам.

Он кидает что-то на кровать около меня.

– С днем рождения.

Я стою в шоке, пялясь на то, что он кинул мне.

Это альбом для рисования. Настоящий альбом для рисования. Большую часть времени, я рисую на разных огрызках бумаги, которые только могу найти, в основном, это использованные конверты.

Я вытягиваю свою руку и нежно дотрагиваюсь до него, будто это что-то хрупкое.

Поднимаю взгляд на Дэнни. Он прислоняется к своему шкафу со скрещенными руками, наблюдая за мной с этим интенсивным выражением, которое у него временами появляется на лице.

– Спасибо, – шепчу я, внутри меня нарастают эмоции.

– Это пустяк, – отрезает он.

Так и есть. Он не имеет никакого понятия, как много это значит для меня.

– Откуда ты узнал, что у меня день рождения?

Он ведет себя обыденно, будто это не такое уж и большое дело.

– В первый день, когда мы встретились. Сэм спрашивала тебя про день рождения.

Не могу поверить, что он запомнил.

– Я просто подумал, что тебе нужно что-то нормальное, на чем можно рисовать, – продолжает Дэн. – Я увидел это в художественном магазине, так что достал это для тебя.

– Ты был в художественном магазине? – эта мысль меня забавляет, и я улыбаюсь ему.

Он пожимает плечами и не дает никаких дополнительных разъяснений.

Я поднимаю альбом и прижимаю его к груди.

– Мне он нравится.

Дэнни улыбается мне, и ощущения такие, будто меня ударили в живот. Его улыбка всегда убивает меня.

– Хорошо.

Я широко улыбаюсь воспоминаниям, закрывая ящик. Каждый день рождения Дэн дарит мне еще один альбом, и каждый раз – по-особенному.

Я кладу стодолларовую банкноту между листами, не уверенная, что должна с ними сделать. Я должна найти способ вернуть их. Дэнни слишком усердно работает, чтобы заработать эти деньги и просто так лишиться их.

Я прохожу мимо шумной вечеринки, прижимая к себе альбом, не хочу, чтобы кто-то что-нибудь пролил на него. Я прохожу весь путь к заднему двору, к своему месту, которое скрыто в темноте. Здесь стол и несколько стульев, и я занимаю один, садясь спиной к дому. Я сгибаю колени так, что могу положить свой альбом для рисования на ноги.

Как только мой карандаш касается чистого листа, я начинаю набрасывать картину, которая вертится в моей голове всю неделю. Я начинаю с футболки. Мне нравится придумывать дизайн одежды, придерживаясь привычной скромности, но с добавлением стиля, чтобы получилось более модно и комфортно. Это одежда, которую я мечтаю носить сейчас взамен той, которую мне позволяют.

Когда бы люди ни находились на кухне, их голоса долетают сюда, и со своего места я всегда могу слышать их разговоры. Сначала я слышу Трипа и Прайса, они разговаривают о рыжеволосой девушке, которая, как они надеются, появится здесь, и о том, как в последний раз она с головой отдалась им обоим в ванной.

– Я буду корректна, – я тут же узнаю голос Сэм. — У тебя в паху зудит не из-за пота от жары.

– Спасибо, медсестра, мне нужно, чтобы позже вы проверили это. Возможно, нам понадобятся оральные занятия, просто чтобы убедиться, – отвечает Прайс, его голос звучит удовлетворенно от того, что он, должно быть, посчитал этот ответ умным.

– Когда я буду настроена на маленький окурок, я дам тебе знать.

Я слышу смех Мэддокса:

– Ох, горячо!

Я улыбаюсь и качаю головой, глядя на набросок. Их проявления незрелости всегда заставляют меня смеяться.

– Идиоты, – ворчит голос, пока стул скребет по бетону.

Я стараюсь вести себя как обычно, пока мои внутренности выходят из строя. Я бы узнала этот голос где угодно, и кроме этого, он единственный, кто когда-либо подходил сюда, пока я рисовала. Остальные оставляют меня наедине с собой.

Я не поднимаю взгляд. Это то, что мы делаем. Я рисую, пока Дэн курит. Как по команде, я слышу щелчок зажигалки и первую затяжку.

Он открыто наблюдает за мной. Это длится только пока он курит, но в такие моменты, кажется, весь мир замирает. Я никогда не спрашиваю, зачем он приходит сюда или почему смотрит на меня, а он никогда не предлагает мне ничего, что могло бы понять эти причины.

Он выбрасывает окурок в пепельницу рядом с ним.

– Над чем ты там работаешь? – он наклоняется, это слишком близко для моего комфорта. Рядом с кем-нибудь другим я бы прижала альбом к своей груди, слишком стесняясь и смущаясь показать им, но Дэнни я не могу ничего сказать, поэтому наклоняю альбом настолько, чтобы ему было видно.

Он широко улыбается:

– Это великолепно бы смотрелось на тебе.

Я краснею, а мое сердце вырывается из груди. Он всегда хвалит мои работы, но я не могу точно сказать, он правда это и имеет в виду или просто хочет быть милым. Единственное в Дэнни, в чем я уверена, это то, что он прямолинеен, и я не вижу причин, почему сейчас должно быть по-другому.

– Спасибо, – говорю я, передвигая альбом обратно на ноги, чтобы продолжить. Он и дальше наблюдает за мной, и от этого мои внутренности сжимаются и разжимаются.

– У нас новая клиентка, – информирует меня Дэнни, снова нарушая тишину между нами. – Она настоящая заноза в моей заднице. Надеялся, что ты сможешь мне помочь.

Дэнни начал заниматься своим собственным бизнесом в сфере ландшафтного дизайна, как только окончил школу. Он уже работал на одного мужчину с двенадцати лет, так что знал все входы и выходы этого бизнеса. Иногда им попадаются клиенты, которые очень разборчивы в разработке дизайна, и Дэнни, так как это в основном его работа, не имея понятия, как спроектировать то, что они хотят, начал просить меня помочь.

Я переворачиваю страницу, чтобы начать на чистом листе. Он принимает это как сигнал и начинает описывать пышную зелень, водопад и общие картины, которые хочет видеть женщина, и пока он рассказывает, я рисую то, что представляю у себя в голове. Когда он заканчивает говорить, то дает мне несколько минут, чтобы закончить.

Я кусаю губы, когда вглядываюсь в свою работу. Думаю, у меня родилась довольно хорошая идея, и я объясняю, прежде чем повернуть лист:

– Для меня это звучит так, будто она хочет тропический лес на своем заднем дворе.

– В точку! – говорит он, выхватывая альбом из моих рук, его глаза сканируют лист, пока он исследует его. Он вырывает лист из альбома. – Я твой должник.

Я пожимаю плечами, а потом вспоминаю о стодолларовой купюре, так что я нахожу ее между страницами альбома и достаю, отдавая ему.

Он не дотрагивается до нее, разглядывая с подозрением.

– А это еще зачем?

Я возвращаюсь к своему рисунку.

– Я не могу взять твои деньги.

Особенно, если учесть, что нет никаких причин, чтобы они у меня были.

Он отдает мне ее назад:

– Уверен, что можешь. Кроме того, ты только что помогла мне заработать намного больше, чем это.

Я протягиваю ее обратно.

Его лицо становится жестким, и он наклоняется к столу, поднимая купюру и засовывая ее обратно между страницами моего альбома:

– Возьми деньги. Сходи, купи какую-нибудь ткань или еще что-то. Сделай эти рисунки реальными и, в конце концов, открой свой чертов интернет-магазин.

Дэн годами пилит меня, чтобы я открыла интернет-магазин, но я не могу взять швейную машинку своей мамы так, чтобы она не заметила. Она никогда не позволяет мне шить ничего, кроме нарядов, предварительно утвержденных моим отцом.

Он уходит, и я вздыхаю.

Я позволяю своим мыслям дрейфовать вокруг идеи о своем собственном магазине, где я могла бы создавать и продавать свою собственную одежду. Это не больше, чем мечта, но она прекрасна.

В конце концов, когда я начинаю слишком много зевать и уже не могу держать свои глаза открытыми, я возвращаюсь в дом. Вечеринка все еще довольно внушительная, и прежде, чем закрыть дверь в комнату Сэм, я вижу Дэнни, ведущего в свою комнату девушку. Девушку в откровенном наряде, с красной помадой на губах и гламурной прической. Абсолютная противоположность мне. Это разбивает мне сердце, и я распадаюсь от ярких картин, которые появляются перед глазами. Я забираюсь на кровать Сэм и молю Бога, чтобы он, наконец, помог мне забыть Дэниела Шепарда.

Глава 3

Пока еду на велосипеде к дому Сэм от мисс Фрайзер, я не спешу и наслаждаюсь первым летним днем в этом году, когда нет такой знойной жары.

Когда я подъезжаю, Дэн выходит из дома. Я спрыгиваю с велосипеда, когда он кивает на грузовик с надписью «Ландшафты Шепарда».

– Сегодня мы играем в бейсбол. Залезай.

Я должна была догадаться. Каждый раз, когда погода на улице более-менее терпимая, они играют на улице в бейсбол.

Дэн помогает мне поднять велосипед в кузов грузовика, чтобы позже я смогла уехать домой.

В машине он бросает мне на ноги какую-то одежду, сдавая назад с подъездной дорожки.

Это не первый раз, когда я переодеваюсь в его грузовике, но каждый раз я чувствую себя подавлено, делая это рядом с ним.

Первыми я беру шорты, которые, очевидно, принадлежат Сэм, и натягиваю их под свою джинсовую юбку. Самый тяжелый момент, когда мне приходится открыть свои крошечные ноги в кедах, неловко потянуть юбку вниз, стараясь не свалиться с сиденья, пока мы едем. Затем я скидываю свою юбку. Это еще не конец, потому что я всегда надеваю одну из белых маек Дэна, скрывая свою одежду, так что я расстегиваю свою кофту и снимаю ее. Все это я делаю, пристегнутая ремнем безопасности, что добавляет неудобства, но я осваивала это трюк годами. Следующим делом я расплетаю свою косу и скручиваю волосы в пучок. Завершаю наряд парой солнцезащитных очков. Это не первый раз, когда я переодеваюсь, но когда бы я ни покидала их дом вместе с ними, мне приходится постараться, чтобы замаскировать себя на случай, если кто-нибудь, кого я знаю по церкви, увидит меня (чего, к счастью, еще ни разу не случилось). Шорты открывают мои бедра практически до промежности. Периодически я пытаюсь натянуть их пониже, проклиная Сэм и ее откровенные наряды.

Дэн едет по бездорожью, на дороге многочисленные выбоины.

– По общему мнению, ехать по городской дороге было бы быстрее, и там меньше ухабов, – замечаю я после того, как мы настолько сильно подпрыгиваем на ухабе, что моя голова практически бьется о крышу, от чего появляется боль в груди.

Он смотрит на меня краем глаза и ухмыляется.

– Я знаю.

Следующий ухаб почти заставляет меня потянуться к своей груди, чтобы уберечь ее, но вместо этого я фыркаю.

Мы подъезжаем к полю в одно время с Сэм и Тэгом. Остальные парни уже бросают друг другу мяч.

Дэн паркует машину и затем поворачивает голову в мою сторону с огромной гребаной ухмылкой на лице:

– Возможно, тебе захочется поправить свою майку.

Я смотрю вниз и нахожу, что она спустилась так низко, что моя ложбинка на полном обозрении.

Я в ужасе вздыхаю, прикрываясь руками, пока пытаюсь незаметно подтянуть майку повыше.

Он смеется, подмигивая мне, и выбирается из грузовика.

Сэм ждет меня, скрестив руки на груди.

– Мой придурок-братец повез тебя по Кэньон Роуд, не так ли?

Я становлюсь ярко красной.

– Как ты узнала?

– Он выглядит чересчур довольным самим собой. Тэг всегда выглядит точно так же, когда везет меня по этой гребаной дороге. Придурок.

Она до сих пор в своей одежде для танцев, в коротких шортах из спандекса и спортивном лифчике. Она не пытается ничего прикрыть, не беспокоится о том, что о ней подумают люди.

Я завидую ее уверенности, пока тяну вниз свои шорты, чтобы убедиться, что они не оголяют мой зад.

Мы занимаем свое обычное место под деревом, где сможем оставаться в прохладе, пока будем наблюдать за играющими парнями. Иногда Сэм присоединяется к ним, но сегодня, расслабившись из-за дискомфорта в животе, она сидит, облокотившись, и просто наблюдает.

Джерри и его подружка Аманда, с которой они последние несколько лет постоянно сходятся и расходятся, тоже здесь.

Мы здороваемся друг с другом.

Она мне нравится. Она говорит не много (как и я), но никогда не грубит мне или Сэм, как обычно делают все остальные девушки. Плюс, у нее фиолетовые волосы, и уже одно это делает ее крутой в моем списке.

Дэн подбегает ко мне, отдает свою бутылку с водой, бумажник и ключи. Неизвестно, как я стала официальным защитником его вещей. Это произошло вскоре после того, как я стала с ними тусоваться. Я ничуть не против, особенно когда он подходит весь такой слишком горячий, потный и отдает мне свои вещи, и я могу вдыхать его запах при каждом порыве ветра.

В течение нескольких минут один локоть Сэм потихоньку скользит, а ее голова ударяется о плечо. Вскоре после этого она начинает похрапывать.

Когда она не может оставаться в сознании, я знаю, это потому, что она целый день танцевала из последних сил. Она постоянно повторяет о необходимости подготовки, чтобы быть в достаточно хорошей форме для отъезда в крупный город, где она сможет профессионально заниматься танцами. Пока что я постоянно наблюдаю, как она старается достичь своей цели, танцуя каждую свободную минуту.

Сквозь свои спасительные солнечные очки я могу свободно наблюдать за играющим Дэном. Он наклоняется, упирается руками в бедра, чтобы передохнуть, отчего его мускулы перекатываются, пока он ждет, когда кто-нибудь передаст ему биту. Самое сексуальное для меня, это когда он с битой, и я могу наблюдать, как пот стекает по его четко очерченным мускулам, когда он бьет по мячу. Это сводит меня с ума.

Несмотря на то, что их всего семь человек, у них получается играть. Есть питчер, кто-нибудь подает мяч, судья, остальные на поле. После более чем десятилетнего стажа игры они полностью изучили технику, и игра протекает непринужденно. Время от времени кто-нибудь из родственников парней приходит, чтобы поиграть, но обычно их семеро.

После того, как Дэн отбивает мяч за пределы поля и пробегает базу, он подбегает ко мне, комкая футболку в руках. Он протягивает ее мне, в то время как я взамен передаю ему его бутылку с водой. Это наш молчаливый ритуал.

Я наблюдаю за тем, как капельки пота стекают по его груди, и я так сильно хочу их слизать. Мне приходится схватить его футболку, чтобы помешать себе потянуться и дотронуться до мышц его пресса.

Он вытирает рот тыльной стороной руки, отдавая мне бутылку, и бегом возвращается к игре.

Я мысленно делаю шаг назад и позволяю чувствам захватить себя. Все, что происходит вокруг меня, ощущается успокаивающим и расслабляющим: проносящиеся мимо голоса парней, периодически овевающий ветер, мягкая трава под моей кожей, звуки ударов биты по мячу, ощущения грохочущей земли, когда они бегут… это еще один день, который я могу отметить в своем списке, как любимый.

Когда я понимаю, что настало время уходить, я забираюсь в грузовик Дэна, чтобы переодеться обратно в свою одежду. Я складываю шорты и оставляю их на сиденье. Затем снова натягиваю свою кофту и также оставляю очки. Я заплетаю косу, пока направляюсь к Сэм, а затем легонько толкаю ее:

– Я должна идти.

Она ворчит что-то, что звучит как «люблю тебя», пока лениво шевелит пальцами, прощаясь, ее глаза все еще закрыты. Я подталкиваю вещи Дэна для сохранности под ее руки:

– Присмотри за вещами своего брата.

Она ворчит что-то неопределенное в ответ.

Я прощаюсь с подружкой Джерри. Никогда не беспокою парней своим прощанием, не хочу мешать их игре.

Я начинаю вытаскивать свой велосипед из кузова грузовика. Кто-то подходит ко мне со спины и толкает его обратно.

– Я подброшу тебя до дома, – говорит Дэн. Его губы так близко возле моего уха, что по моей коже пробегают мурашки.

– Не переживай об этом. Возвращайся к игре, – я знаю, как много удовольствия он получает, играя в бейсбол со своими парнями.

– Ханна, – выдыхает он своим «не испытывай мое терпение» тоном. – Забирайся в грузовик.

Я подчиняюсь, потому что это то, что вы делаете, когда Дэнни отдает вам приказ. Плюс, я уже опаздываю.

Я нервно смотрю на часы, когда он включает зажигание. Я уже опоздала на тридцать минут больше, чем обычно. Меня охватывает паника, и я ерзаю на своем сиденье.

– Расслабься, малышка, – Дэнни кладет руку на мою подрагивающую ногу. – Ты привлечешь к себе внимание, если будешь трястись, когда придешь домой.

Я нервно грызу свою губу. Он прав. Я пытаюсь делать успокаивающие вдохи, но они рванные и неровные. Я слишком переживаю, чтобы вообще что-то почувствовать от того, что он назвал меня малышкой. Он не часто меня так называет. Я фактически могу сосчитать эти моменты по пальцам, и обычно, когда он так делает, это разрушает меня. Я уверена, что позже, когда повторю это в своей голове, так и произойдет.

Мне становится легче, когда я вижу, что Дэн выбирает самый быстрый путь и вскоре высаживает меня на углу в нескольких кварталах от моего дома, убедившись, что никто нас не видит.

Мы оба спешим, и Дэн в считанные секунды достает мой велосипед. У меня нет времени поблагодарить его, когда запрыгиваю на велосипед и еду домой так быстро, как только могу.

Когда я захожу, дома тихо.

Фух. Опять чуть не попалась.

Когда я цепляюсь за перила, то останавливаюсь на месте.

Лорен стоит наверху со скрещенными руками и властным выражение на лице.

– Где ты была?

– Что ты здесь делаешь? – отвечаю я оборонительно, уклоняясь от ее вопроса. Она редко приходит по вторникам.

– Я первая спросила тебя, – откликается она, требуя ответа на вопрос.

– Сегодня вторник, – напоминаю я ей с колотящимся сердцем, страх быть пойманной поглощает меня. – Я отвозила продукты мисс Фрайзер.

– Мама говорила, что ты уходишь в час, – обвиняет она и прищуривает свои глаза-бусинки, глядя на меня. – Сейчас начало шестого.

– Сегодня я ушла позже, – вру я (иногда у меня это получается чересчур хорошо). – Должно быть, мама забыла. Она уже так привыкла к тому, что это происходит каждую неделю в одно и то же время.

Лорен продолжает свой допрос.

– Почему ты ушла позже?

– Мне пришлось накачать шины.

– Это не занимает так много времени.

– Да, но потом позвонила бабушка, и мне пришлось поговорить с ней.

Отчасти, это правда, хоть и произошло это поздним утром. Я только молюсь о том, что когда она спросит у мамы (потому что я знаю, Лорен это сделает), мама подтвердит мою историю. Раньше мне всегда в этом везло.

– Мм, – она буквально исследует меня обвиняющим взглядом, пока я поднимаюсь наверх. Она не сдвигается с моего пути, в конце концов вынуждая меня проскользнуть между ней и стеной.

Я направляюсь в свою комнату и слышу, как она спускается по лестнице. Насколько можно тише, я прокрадываюсь вниз, чтобы подслушать.

Естественно, Лорен спрашивает маму о сегодняшнем дне.

Мама соглашается со всем, что я сказала, и я могу слышать враждебность в голосе Лорен.

– Но уже начало шестого, мам, – нажимает она.

– Она в порядке, – отмахивается мама. – Сейчас я больше не хочу слышать ни единого слова об этом. Особенно не при твоем отце. Последние несколько недель он был слишком занят на работе и не нуждается в дополнительной головной боли.

– Хорошо, – с раздражением говорит Лорен, когда уходит вместе со своими детьми.

По пути она одаривает меня злым взглядом.

– Ханна, – зовет мама с кухни.

Я проглатываю страх, что меня поймали.

Мама строго машет мне половником.

– Лорен права. Пять часов – это слишком поздно.

Я тереблю кончик косы.

– Я знаю, извини. Был такой прекрасный день, поэтому я выбрала живописный маршрут к дому. Мне, правда, очень жаль, мама.

– Больше не делай так, – она указывает на мой фартук, висящий на стене. – Надевай его и помоги мне с ужином.

Я быстро делаю, что мне сказали, благодарная, что она больше ничего не говорит. Я задерживаюсь каждую неделю, но она никогда не говорит об этом отцу, вероятно, не желая портить ему настроение, что нам обеим на руку.

Интересно, все родители ведут себя со своими восемнадцатилетними детьми так, будто им двенадцать? Позволят ли мне когда-нибудь уходить из дома или оставаться подольше на каком-нибудь мероприятии или у кого-нибудь дома, не спрашивая на это разрешения?

Я давно знаю ответ на этот вопрос – нет. Если не родители, то мой муж будет тем, кто будет говорить, что делать, который, как они уверены, будет всегда прав, как глава семьи, по Божьей воле.

Но что, если я не хочу верить именно в то, во что верят они? Что тогда?

Разве я не должна иметь возможность выбрать собственный жизненный путь?

Хотела бы я знать ответы на эти вопросы.