Текст книги "Танцуй для меня (ЛП)"

Автор книги: Дж. К. Валентайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

А еще мы стали преданными соратниками по бегу. От пробежек и наших постельных эскапад я получаю больше кардионагрузок, чем от любых танцев на сцене. Мы, может, и не походим на обычную пару, не появляемся вместе в обществе, но я чувствую, что происходящее между нами правильно.

Рансом другой со мной, по-хорошему другой. Я до сих пор улавливаю проблески его доминирующей ипостаси, но его отношение к страсти изменилось. Понятия не имею, чем это вызвано, но сейчас он более нежен со мной, гораздо более мил. Он относится ко мне бережно, даже когда занимается со мной бурным сексом. Мы теперь разговариваем, чего стойко избегали в прошлом. Я должна сказать, что наслаждаюсь изучением Рансома Скотта, и думаю, что он наслаждается изучением меня. Я не хочу знать, почему так происходит. Я лишь хочу впитать все это, пока могу. Я стремлюсь насладиться каждой минутой на случай, если сон оборвется.

Сейчас суббота, и вместо того, чтобы выпить с моими друзьями, мы смотрим программу об истории космоса, лежа в объятиях друг друга. Это лучший способ проводить день ― лежать, абсолютно ничего не делая и лишь наслаждаясь компанией друг друга. Рансом весь день был задумчив, что время от времени с ним бывает. Когда он такой спокойный, я знаю, что он что-то обдумывает.

Мои пальцы скользят по его сильным рукам, которые сейчас надежно обвивают мою талию. Я наблюдаю за сталкивающимися звездами на экране и в то же время медленно исследую его руки словно карту, где отчетливо выступают вены. Клянусь, эти программы могут свести человека с ума. Все это настоящий сценарий конца света. Но я больше обеспокоена тем, что происходит в голове Рансома, чем своей, возможно, неминуемой смертью.

– Ты что-то так напряженно обдумываешь, ― замечаю я, чтобы отвлечься от болезненных мыслей, крутящихся в уме. ― Не хочешь поделиться?

Его грудь тяжело поднимается и опускается, и он легонько сжимает меня в объятиях.

– Мне просто интересно, что бы ты сказала, если бы я предложил пойти со мной на ужин в доме моих родителей на следующей неделе.

Я изгибаюсь в его руках, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Я думала, что мы пока не афишируем наши отношения.

Его большие темные глаза выдают внутреннюю борьбу.

– Я знаю, но мы будем не в кампусе. Технически мы выходим даже не в общественное место.

– Но ужин с твоими родителями? Почему сейчас? Почему бы не подождать, ну не знаю, например, пока я не окончу учебу?

"Когда это будет безопасно", мысленно добавляю я. Когда я не буду выглядеть как студентка, которая спит со своим профессором, чтобы легко получить высший балл.

Выскользнув из его рук, я перекатываюсь на спину, в то время как он перемещается и нависает надо мной. Обернув ноги вокруг его бедер, я смотрю на него снизу вверх, на мгновение ошеломленная его красотой. Длинные, темные ресницы Рансома несомненно являются предметом зависти, как и его безупречная кожа, совершенная линия рта. Я до сих пор не могу поверить, что привлекла внимание такого человека, как он.

Заправляя волосы мне за уши, он произносит:

– Моим родителям не обязательно знать детали наших отношений. Они просто хотят встретиться с тобой.

– О Господи, ты рассказал им о нас?

Я шокирована и слегка напугана. О нас знает только Энни, и то только потому, что поймала нас с поличным. Если бы сегодня утром она не оказалась на пороге, то по-прежнему бы думала, что я больше не хочу иметь с ним ничего общего.

– Только то, что я встретил кого-то. Мой брат приезжает в город на следующей неделе, и они устраивают для него небольшой ужин. Они хотят, чтобы я привел тебя.

Представление родным и приветственный ужин дома ― все это как-то не похоже на обычные мероприятия. Такие встречи я считаю важным делом. Но затем я смотрю на Рансома, и все сомнения внезапно исчезают. Его мягкая и умоляющая улыбка для такого безнадежного романтика, как я, все равно что криптонит⁶ для Супермена.

Я свожу брови.

– Перестань на меня так смотреть. Ты же знаешь, я не могу сказать "нет", когда ты смотришь на меня как обиженный щенок.

– Это значит, что ты согласна?

Я одариваю его хитрой, понимающей улыбкой и пожимаю плечами, так как знаю, что бесполезно даже пытаться отказать ему в чем-то. Не в тот момент, когда он настолько очарователен.

– Ты ведь знаешь, что да.

Покачивая своим тазом, он пробуждает во мне страсть, которую, как я думала, мы утолили раньше утром. Я сжимаю ноги вокруг его бедер, притягивая еще ближе, так что могу чувствовать его возбуждение даже через ткань его джинсов.

– Ты им понравишься.

– Ну, тем лучше для них, ― беспечно говорю я, ― потому что я потрясная.

Его грудь вибрирует от смеха.

– И ты чертовски права в этом.

Наклонив голову, я в задумчивости поджимаю губы, а затем меня осеняет.

– Значит ли это, что я твоя девушка?

Наклонившись, Рансом нежно меня целует.

– А ты хотела бы этого?

– Думаю, да, ― говорю я, приподнимаясь, чтобы провести языком вдоль его челюсти.

Он стонет и наклоняет голову вбок, предоставляя моему рту свободный доступ к шее.

– Тогда решено. А теперь положи руки вниз мне на штаны и гладь мой член.

– Я твоя девушка всего несколько минут, а ты уже что-то требуешь от меня, ― дразню я, одновременно расстегивая кнопку на его джинсах. ― Надеюсь, ты не воображаешь себе, что теперь я твоя собственность.

– О, детка, ― рычит он, когда я беру его член в руку. ― Ты принадлежала мне с тех пор, как я положил на тебя глаз. Ты просто этого еще не знала.

* * *

Чем дальше мы с Рансомом заходим в наших отношениях, тем больше они становятся примитивными.

На самом деле, они такие же, как и отношения с любым другим парнем моего возраста, только с примесью "шпионских игр". То, что мы встречаемся тайно, означает, что нас не должны заметить вместе за пределами аудитории, а если мы и пересекаемся где-нибудь в общественном месте, то все общение сводится к быстрому приветствию по пути. Ввязавшись во все это, я понятия не имела, как на самом деле будет тяжело быть с ним. Но это тяжело. Очень.

Проведя остаток дня вместе, Рансом предлагает выбраться из дому и восстановить связь с внешним миром. И, конечно же, он прав. Мне настолько нравится заполнять все его время, что кажется нездоровым, что я могу быть настолько поглощенной другим человеком. Плюс, мне хочется общаться и с другими людьми, развивать свои отношения не только с ним, как, наверное, и ему. Поэтому мы решаемся провести выходные по отдельности. Я большую часть времени провожу, подтягивая и выполняя домашние задания, и мне интересно, чем же там занимается Рансом. Тоже работает? Или поехал навестить семью? Или, может, встретился с кем-то, со старым другом... возможно, с Рыжей? Даже сейчас от одной этой мысли мой желудок скручивает в тугой узел. Раньше он точно не стеснялся быть с нею прямо у меня под носом. С чего бы вдруг ему не продолжать встречаться с ней и у меня за спиной?

Итак, доверие ― ключевой фактор.

Очередная странность наших отношений заключается вот в чем: у меня нет никакого способа связаться с ним. Ни номера. Ни адреса. Если я за пределами классной комнаты, я не имею ни малейшего понятия, как увидеться с ним.

– Ты что, прикалываешься? ― Энни выглядит шокированной. Даже не знаю, зачем рассказала ей обо всем этом, но когда делишься с кем-то своим грузом, все становится более сносным. ― И вообще, в каких вы сейчас отношениях?

– "В секретных", ― шепчу я, резко пригнувшись к столу. Да уж, наверное, обсуждать это в столовой во время обеда в понедельник ― не слишком хорошая идея. Здесь повсюду бродят студенты.

Склонившись над своей чашкой ванильного чая со специями, она произносит:

– Это больше походит на встречи ради секса. Не можешь же ты всерьез утверждать, что тебя все устраивает.

Нет, не могу. Я думаю, мне хорошо с ним, но все же начинаю осознавать, что это еще одна разновидность пребывания в номере отеля. Только сейчас он пытается ограничиться тем, что просто трахает меня, абсолютно не тратясь на это.

Я думаю о том, как Рансом смотрел на меня сегодня утром на занятиях. Вроде, ничего такого, что могло бы броситься в глаза постороннему человеку, но я-то знала, что означает этот взгляд, едва уловимые таинственные улыбки от воспоминаний, которые мы делим лишь друг с другом. Все это практически сводит на нет все беспокойства, что пробираются, прокладывая свой путь мне в душу.

Господи, я идиотка.

Ковыряясь в своем салате из тунца, я не могу поднять голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Я чувствую, что должна принять оборонительную позицию, словно она нападает на меня, несмотря на то, что она до сих пор ни словом не оскорбила меня.

– Ты не знаешь его. Он милый.

– Милый? Он милый? Дорогая, пора вытащить голову из песка. Возможно, раньше так и было, но точно не сейчас. Сейчас он просто очередной мужчина, который злоупотребляет своим положением. Вместо того, чтобы и дальше продолжать закрывать глаза на это, спроси у себя, со сколькими другими девушками он проделывал то же самое.

Я торопливо отвожу взгляд, а рот кривится. Я могла бы кинуть ей в лицо те же слова о ее отношениях, но мои доводы так и остаются невысказанными, зависнув в воздухе между нами. Нет смысла спорить о том, в чем я и так уверена. Рансом не стал бы этого делать. Но как только я начинаю задумываться об этом, то задаюсь вопросом, насколько вообще я в этом могу быть уверена.

Несмотря на то, с чего началось все у нас с Рансомом, я знаю, что он хороший парень. Он не скрывал ничего с самого начала. Нет никаких причин искать обмана. Но кто сказал, что позади меня нет целой вереницы плачущих девиц? Что если и я не стану исключением из правил? Эта мысль тревожит меня, и я спешу сменить тему:

– Как дела у вас с Джейсоном?

Энни вдруг выпрямляется на своем стуле и перекидывает светлые волосы через плечо, после чего начинает так пристально вглядываться в чашку с чаем, словно хочет увидеть там свое будущее.

– Все хорошо. Кое-что произошло, и мы поговорили. Думаю, сейчас между нами все наладилось.

Что-то в ее голосе привлекает мое внимание. Это что-то требует, чтобы я среагировала.

– Кое-что? И что это значит?

От меня не утаился ни ее взгляд, мечущийся по помещению, ни то, как она жует нижнюю губу, словно та была конфетой. Когда она наконец смотрит на меня, то выражение ее лица такое странное, что я начинаю нервничать.

– Джейсон согласился на работу в Калифорнии... и он попросил меня поехать с ним.

Я не могу дышать. Такое ощущение, словно кто-то высосал из комнаты весь кислород, и мои легкие вот-вот откажут. Я пытаюсь что-то сказать, но вырывается лишь гнев.

– Ты спятила!

Энни не выказывает ни малейшего удивления от моей вспышки, хотя пара человек оборачиваются, чтобы посмотреть, по какому поводу такой шум.

– Я много думала всю последнюю неделю и абсолютно уверена, что это правильное решение.

– Ты думала? ― раздражаюсь я.

Невероятно. Единственный человек в моей жизни, который, как я думала, имеет голову на плечах, потерял свой хвалебный разум напрочь. Я могу многого не знать о Джейсоне, но и известного достаточно, чтобы сказать, что подруга слишком хороша для него и что она будет сожалеть об этих отношениях.

– У тебя должна быть чертовски важная причина, чтобы укатить за полстраны, чем это.

Я в бешенстве. Все во мне кипит. Я близка к тому, чтобы выследить Джейсона и засунуть его в мешок за то, что он пытается увезти прочь мою подругу.

– Я уверена, Джо. ― Она вздыхает, тянется через стол и накрывает ладонью мою руку. Я думаю о том, чтобы высвободить ее, но решаю этого не делать. Оставляю руку на месте и решаю выслушать подругу. ― Это не скоропалительное решение. Не простая прихоть поехать за своим парнем в Калифорнию.

– Тогда почему бы тебе не объясниться, потому что прямо сейчас я всерьез разочарована. Не могу поверить, что ты вот так уедешь и бросишь меня здесь одну. Дамы вперед, а ваших парней к черту⁷, помнишь?

– Знаешь, у нас с Джейсоном был план. ― Она медленно отодвигается, и я вижу, что она боится рассказать мне, что бы там ни было. Почему она боится разговаривать со мной?

И тут меня озаряет. Я откидываюсь на спинку стула. Зачем еще женщине бросать собственную жизнь, если ей не дали для этого весомую причину?

– О мой Бог. Ты беременна.

Ее изумрудные глаза вспыхивают, рот открывается на долю секунды, перед тем как сжаться в тонкую линию. Я попала в точку. Ошеломление, разочарование, волнение... все эти чувства встряхивают меня с такой силой, что я не могу справиться с ними.

Отодвинув назад стул, я выбрасываю свой поднос в мусорный бак и быстро шагаю к выходу. Энни зовет меня, но сейчас ее голос ― лишь фоновый шум.

Глава 17

Я плохо пою. Но это не останавливает меня от попыток. Следующая песня "Волшебный танец", и я с головой ухожу в нее, хоть и ненавижу Дэвида Боуи⁸. Я из тех девушек, которые больше фанатеют от Билли Айдола⁹.

Нет ничего постыдного в том, чтобы признаться, что ты одна и пьяна в стельку в предобеденное время в понедельник. Особенно, если никто из знакомых не становится свидетелем твоего морального уничтожения и не замечает, как ты утопаешь в луже жалости к самой себе.

Почему в луже жалости? Я все еще пытаюсь это понять. Я просто знаю, что в груди гнездится боль, которая притупляется лишь с алкоголем, поэтому продолжаю пить, надеясь забыться до такой степени, чтобы вместо этого дня в моей памяти осталась лишь черная дыра. Но после того как я теряю равновесие и чуть не ломаю себе лодыжку, делаю самое умное за весь день – признаю свое поражение и без сил падаю на диван.

Тишина, преследующая меня дома, наглядно показывает, насколько я на самом деле одинока. И когда я вырубаю музыку в гостиной, с ней умирает и живая атмосфера.

Жизнь – отстой. Любой, кто говорит иное, – обманщик или идиот. Принимать на себя обязанности взрослых до того, как узнаешь, как этим взрослым быть, – отстой. Потерять обоих родителей до своего восемнадцатилетия – отстой. При помощи собственного тела сводить концы с концами, может, для кого-то и часть ночных фантазий, но в действительности – это отстой. Знать, как мало у тебя прав на человека, которого зовешь возлюбленным, – тоже отстой.

С самого первого вдоха мы обречены испытывать боль. Я испытала ее достаточно, чтобы она начала затапливать любое проявление счастья, посмевшее прийти ей на смену. В одни дни мои чувства словно цепенеют, а эмоции притупляются. Но я игнорирую все это и иду вперед. Иначе ничего не получится. И все это просто полный отстой.

Я поднимаю полупустой бокал виски и, отсалютовав им в воздухе, проглатываю все содержимое одним глотком. Жар, растекшийся по всему телу, вызывает приятные ощущения и немного приводит в чувство. Но затем апатия снова поднимает голову, и я раздумываю, не выпить ли еще немного. Может, на этот раз все сработает. Здесь нет никого, кто мог бы остановить меня, никого, кто осудил бы мои действия. Лишь я и бутылка.

Я наливаю себе еще один стакан. А затем второй. Не помню, как доползаю до кровати, но помню, как просыпаюсь посреди ночи. Но это лишь обрывок воспоминания. Вращающееся помещение, желудок, скручивающийся и бунтующий вместе с ним. Невидимая рука, удерживающая за волосы, пока меня рвет в ведро рядом с кроватью.

Утром я просыпаюсь вся облепленная простыней. В комнате холодно, и по коже бегут мурашки, но я все равно потею, словно в лихорадке. Солнце пробивается сквозь неплотно зашторенные окна и слепит глаза. А голова просто раскалывается от боли.

В ушах шумит, да так сильно, резко и болезненно, словно кто-то просверлил в моем черепе дыру.

Но погодите-ка.

Я заставляю себя сесть, и все мое тело дрожит от этого усилия.

Тот шум, его источник находится отнюдь не у меня в голове, а доносится откуда-то из квартиры. Когда я пытаюсь понять, откуда именно исходит этот шум, он прекращается. Проходит еще несколько мгновений, и я догадываюсь посмотреть в сторону дверного проема. Одна и та же мысль крутится у меня в голове, пока я продолжаю вслушиваться: рука, откинувшая мои волосы назад.

Кто-то находится у меня в квартире.

Я быстро перебираю в уме имена, пытаясь составить список тех, у кого есть ключи от моей квартиры, но это словно пробираться сквозь сыпучие пески. Соображаю я медленно, и когда наконец удается вспомнить всех, а их в сущности немного, так как Энни и хозяин моей квартиры – единственные, у кого есть ключи, становится уже слишком поздно.

Рансом появляется в дверном проеме. Он останавливается, когда видит меня, и я замечаю нежную улыбку, отразившуюся в его глазах.

– Надо же, ты уже проснулась. И как самочувствие?

На мгновение я лишаюсь дара речи. Наблюдаю, как он заходит в комнату и столь стремительно пересекает ковер, что я едва успеваю уследить за его спешной поступью. На нем лишь свободные джинсы, которые низко держатся на бедрах, открывая вид на рельефный торс, от которого невозможно отвести взгляд. От одного вида его тела просто невозможно мыслить здраво.

Неожиданно перед моим лицом возникает высокий стакан, наполненный зеленой жидкостью.

– Что это такое? – ворчу я, осторожно принимая предложенное питье. И морщу нос, когда вдыхаю запах. От необычного сочетания ароматов меня начинает мутить.

– Это средство от похмелья, которое делает моя мать. Уверяю, это прояснит голову и поставит тебя на ноги.

С трудом сдерживая рвотные позывы в животе, я осторожно уточняю:

– Из чего же оно сделано?

– Просто немного зелени, чуть белка и горстка витаминов. Пей.

Кончиками пальцев он постукивает по днищу стакана, словно уговаривая меня последовать его совету. Я осторожно делаю первый глоток. Напиток одновременно немного горький и сладковатый, но он не слишком ужасен на вкус. От зернистой консистенции, как и от легкого аромата арахисового масла, меня начинает мутить, но я продолжаю пить, пока не опустошаю половину стакана, а желудок не угрожает опять взбунтоваться.

Вернув ему стакан, я ложусь обратно и закрываю глаза. А услышав, как Рансом ставит его на место и садится рядом со мной на кровати, вспоминаю про интересующий меня вопрос.

– Как ты попал ко мне в квартиру? – Настроение после ухода Энни у меня было скверным, и я чертовски надеялась, что из-за злости не забыла запереть дверь.

– Я взял запасные ключи, которые нашел в ящике с разным хламом.

Не знаю почему, но это кажется еще хуже того факта, что я забыла запереть дверь.

– Значит, ты просто взял их?

– По случаю крайней необходимости.

Я прокручиваю его слова в своей голове. По какой-то причине это кажется мне забавным. С этим мужчиной я занимаюсь сексом вот уже несколько месяцев, и он прежде никогда не заботился о том, чтобы узнать что-то обо мне, а теперь его вдруг стало заботить мое благополучие.

– Почему ты просто не попросил?

– А ты бы отдала их мне, если бы я попросил?

Как только я открываю глаза, то сразу же попадаю в плен его глаз. У него невыразительный, нечитабельный взгляд... и я не знаю, как бы поступила, если бы Рансом в действительности попросил меня.

– Думаю, этого мы уже никогда не узнаем.

– К сожалению, нет, – вздыхает он. Встав, он направляется в сторону двери и наклоняется, чтобы достать чистые простыни. – Сходи в душ. Я позабочусь здесь обо всем.

Я не спорю, потому что из-за своего отвратительного самочувствия мне просто необходимо немного времени наедине.

Не спеша принимая душ, я раздумываю над тем, что же чувствую по поводу того, что у Рансома есть ключи от моей квартиры. Я не давала их ему, а он взял без спроса. Поэтому я не могу определить точно, какие именно чувства испытываю от этого.

С одной стороны, меня бесит, что он набрался смелости без спроса взять ключи. Рансом фактически украл их, но разве это должно меня сильно удивлять? Я никогда не замечала, чтобы он был особо вежлив или озабочен чувствами других людей.

Но с другой стороны, я очень рада тому, что он здесь. Не знаю, что именно побудило его зайти... может, он решил нанести неожиданный визит? Но мне точно известно одно: он здорово помог мне прошлой ночью, хоть и не был обязан этого делать.

К тому времени, когда вода выключается, я наконец решаюсь позволить Рансому избежать лишних формальностей. Если забыть о чувстве неловкости, ведь он уже дважды видел меня не в лучшем состоянии, он хорошо заботился обо мне. Он остался, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, и все еще находится тут.

Когда я возвращаюсь, то вижу Рансома, который опирается о столешницу и ждет меня. При виде меня в одном полотенце его глаза темнеют, а черты лица заостряются. Мгновение мы просто стоим и молча смотрим друг на друга. Я вдруг чувствую, что, несмотря на все проведенное вместе время, что-то упускаю. Нечто крайне важное, но, хоть убейте меня, я никак не могу понять, что именно. Это не впервые, когда меня одолевает такое чувство, и оно просто сбивает с толку.

– Ты разозлилась из-за того, что у меня есть ключи? – У него низкий голос, в нем отчетливо слышатся нотки беспокойства.

– Нет, просто удивилась. – Проходя мимо него, я хватаю расческу, и мы направляемся на кухню, где я начинаю расчесывать запутанные волосы, пока варится кофе.

Меня до сих пор мучает один вопрос, и я вновь задаю его, хоть и знаю уже наверняка, каков будет его ответ:

– Скажи, почему ты не попросил?

Губы Рансома кривятся, и он вновь повторяет вопрос, который задавал ранее:

– А ты бы отдала их мне?

Я уже знаю, каким будет мой ответ, но все же выдерживаю паузу, дабы обдумать все еще раз. И когда понимаю, что мой ответ неизменен, сообщаю ему:

– Нет, вероятнее всего, нет.

Его ответный взгляд становится красноречивее всяких слов и, в сущности, ясно дает ответ на мой предыдущий вопрос. Это заставляет до боли стиснуть зубы, дабы не наговорить чего-то лишнего, о чем я потом буду жалеть.

– Почему ты пришел прошлой ночью? Мы же вроде решили провести некоторое время порознь.

Рансом обходит столешницу, которая отделяет кухонную зону от гостиной, и наливает себе чашку кофе. Он предпочитает черный.

– Мне нужна причина?

– Нет. – Я качаю головой. Что-то подсказывает мне, чтобы я действовала осторожнее. Как только я это произношу, плечи Рансома, которые были до этого напряжены, слегка расслабляются, и от этого я испытываю некую неловкость. – Надолго планируешь задержаться?

Глядя на меня поверх чашки с кофе, он уточняет:

– Это что, вежливый способ попросить меня уйти?

– Повторяю, нет. Я просто пытаюсь поддержать беседу. И считаю, что вопрос вполне уместен.

В первую очередь, учитывая тот факт, что я не приглашала тебя. Все же я не произношу этого вслух. У меня складывается ощущение, что он в настроении выяснять отношения, а я не предоставлю ему такой возможности. Не с моим... подождите-ка. Что, черт побери, случилось с моим похмельем? Учитывая то немалое количество алкоголя, которое я выпила прошлой ночью, я должна была свалиться в постель прямо сейчас.

– Повтори, что было в напитке? – Я массирую виски, готовясь испытать ноющую боль, но единственное, что я чувствую, – это легкое, даже незначительное напряжение позади глазных яблок.

– Я же говорил, что он поможет. Да, на вкус и запах не очень, но всегда срабатывает, – ухмыляется Рансом. Отставив чашку на столешницу, он подходит и обхватывает своими большими ладонями мое лицо. Его большой палец поглаживает мою челюсть и, надавив на подбородок, заставляет запрокинуть голову назад.

– Я рад, что ты хорошо себя чувствуешь. Учитывая, в каком состоянии ты была вчера вечером, я не был уверен, что с тобой все будет в порядке.

– Неужели даже твой волшебный напиток мог не справиться с этим?

Он слабо улыбнулся из за моей попытки немного поднять нам настроение.

– Да, даже он. Это уже во второй раз, когда я вижу тебя в подобном состоянии. Первый раз – понятное дело. Ты веселилась. Но в этот раз все было иначе. Ты выглядела... расстроенной. В чем причина?

Я так легко начинаю тонуть в его темных глазах, которые буквально видят меня насквозь. Когда Рансом так на меня смотрит, я хочу рассказать ему все, выложить все свои секреты. Это комплекс принцесс. Внутренне желание иметь рядом человека, который может позаботиться обо всем и решить все проблемы. Но в этом и заключается проблема. Рансом не такой человек... правда ведь?

Несколько месяцев назад я бы сказала, что нет, он не такой. И была бы уверена в своей правоте на все сто. Теперь же я не знаю, что с ним делать.

– Узнала неприятные новости. – Я пожимаю плечами и вырываюсь из его захвата, желая закончить этот неприятный разговор. Я не хочу с самого утра портить себе настроение.

Я сжимаю в кулаке черную футболку с концерта группы "AC/DC"¹⁰ на его великолепной груди и тесно прижимаюсь к Рансому всем телом.

– Я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что помог мне справиться с похмельем. Как ты относишься к тому, чтобы сейчас же вернуться в спальню, а там я показала бы, как сильно тебе благодарна.

Улыбка Рансома темная, опасная и такая сексуальная. Я с трудом перевожу дыхание, когда он отставляет чашку в сторону и оттесняет меня к коридору. Он дразнит меня легкими прикосновениями: скользит пальцем по моей щеке, проводит по нижней губе, а затем пробегает им от горла до груди, словно рисуя по ложбинке незримую линию. Когда мы оказываемся в спальне, он стремительно срывает с меня полотенце.

Стоять обнаженной перед Рансомом всегда захватывающе, я бы даже сказала, что это немного пугает меня. Я стою в ожидании хищного блеска его глаз, который всегда появляется перед тем, как мы собираемся заняться сексом. По выражению его глаз я всегда могу определить, в каком он настроении. Обычно он так агрессивен, но сегодня все иначе. Вместо этого я вижу его глазах лишь желание. Может быть, в их глубине и таится безудержная страсть, но, в основном, в глазах Рансома сейчас преобладает нежность, даже скорее безмятежность.

Словно он впервые по-настоящему видит меня.

Интересно, кого же он видит. Уверенную в себе женщину? Или женщину, которая пала так низко, что готова раздеваться перед другими мужчинами? Это тот страх, который будоражит мой разум каждый раз все сильнее, когда я выхожу на ту сцену. Какой нормальный парень полюбит женщину, которая танцует стриптиз, чтобы выжить? Которая без оглядки готова раздеться перед каждым, кто помашет у нее перед носом долларом.

Иногда меня саму воротит от самой себя, как же он тогда может меня любить?

Рансом сбрасывает одежду, роняя ее на пол рядом с моим полотенцем, и теперь мы оба стоим друг перед другом обнаженные. От вида его тела каждая моя частичка трепещет. Всего один взгляд – и я жажду его прикосновений. Я вздрагиваю, когда он обнимает меня и ведет к кровати. Затем я растягиваюсь под ним и, не отрывая взгляда от его глаз, мельком замечаю в них нечто, что заставляет меня остановится.

На краткий миг все обретает смысл. Возвращаться его заставляет не то, что он видит во мне, а то, что я вижу в нем. Он смотрит на меня с изумлением. С уязвимостью, которая наталкивает на мысль, что, будучи со мной, он получает нечто необходимое ему самому.

Внезапно я больше не вижу того мужчину, что вжимает в двери и резко входит в меня, заботясь лишь о собственных желаниях. Я вижу человека, которому нужно, чтобы о нем заботились. Человека, который может быть так же потерян, как была я со дня смерти матери. Не думая больше ни о чем, я распахиваю объятия и принимаю его в себя. И вместе мы ненадолго растворяемся в наслаждении телами друг друга.

Глава 18

Присутствие Энни просто сводит меня с ума. Я не могу избавиться от чувства вины за то, что избегаю ее. Сидя на заднем ряду на лекции по искусству, я попутно пытаюсь делать заметки, но это невозможно, когда она под любым предлогом оборачивается назад и смотрит на меня.

На прошлой неделе она написала мне, наверное, раз десять, поэтому я не выдержала и все рассказала Рансому. Он считает, что мне стоит смириться с произошедшим и попросить прощения. Знаю, он прав. Знаю, что поступаю мелочно, но я все равно чувствую себя преданной. Энни – мой единственный настоящий друг, и хоть я всегда знала, что после колледжа наши жизни пойдут разными дорогами, все равно надеялась, что мы сохраним близкий контакт.

Я никогда и подумать не могла, что, в конце концов, наши жизни будут проходить за тысячи километров друг от друга.

Я не идиотка. И прекрасно понимаю, что однажды она уйдет и мы никогда больше не увидимся вновь. Все обещания в мире будут бесполезны, когда она поедет в Калифорнию и начнет следующую главу своей жизни. Она собирается стать матерью, что до сих пор не укладывается у меня в голове, и в ее жизни больше не будет для меня места. В лучшем случае, мы иногда будем созваниваться по телефону или общаться по электронной почте, но все равно все не будет, как прежде. Мы не будем прежними.

Злясь на нее, я лишь понапрасну трачу наше время, но понятия не имею, как еще справиться со всем, что творится у меня внутри. Так что пока я намерена держать дистанцию.

Когда занятие подходит к концу, я быстро хватаю учебники и надеюсь, что смогу затеряться среди толпы покидающих аудиторию студентов, но Энни уже поджидает меня внизу лестницы. А я пока не готова к разговору с ней.

Достигнув последней ступени, я замечаю, как неуверенная улыбка появляется на ее лице, из-за чего у меня в голове появляется низкий гул.

– Мы можем поговорить минутку?

Энни не умеет скрывать своих чувств, поэтому несложно догадаться, что она глубоко ранена моим поведением. Тем не менее, я не стану, как бы мне этого ни хотелось, протягивать к ней руку, обнимать и заверять, что все будет хорошо. Отговорка слетает с моих губ до того, как я осознаю, что произнесла ее вслух:

– Я не могу. Мне необходимо поговорить с профессором Скоттом о финальном проекте.

Она пристально всматривается мне в глаза, выискивая там истину, и я уверена, она знает, что я лгу, но делает вид, будто не замечает этого.

– Ладно. Тогда, может, поболтаем позже.

Я натянуто улыбаюсь, ведь мы обе знаем, что это маловероятно. Тем не менее мы продолжаем притворяться.

– Конечно.

Моя хитрость не пройдет гладко, так как Энни уходит далеко не сразу. Если сейчас я задержусь, моя ложь выплывет наружу. Может, это именно то, чего она добивается. Пытается подловить меня в моей же собственной игре. Я ловлю ее косой взгляд, пока она аккуратно складывает бумаги в свой рюкзак, и это единственное подтверждение, которое мне требуется. Чертовка гораздо умнее, чем я думала.

Понимая, что мне следует до конца придерживаться своей фальшивой отговорки, я медленно направляюсь в сторону Рансома. Он сидит за столом, нагнув вниз голову, и медленно перелистывает огромную книгу по искусству.

Я прочищаю горло, чтобы он обратил на меня внимание, и, когда Рансом поднимает голову, его лицо озаряет лучезарная улыбка. Слишком уж лучезарная. Я стреляю глазами через плечо, и он, проследив за моим взглядом, замечает Энни. Его улыбка мгновенно становится сугубо профессиональной.