Текст книги "Танцуй для меня (ЛП)"

Автор книги: Дж. К. Валентайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Энни сегодня отсутствует, и я хочу убить ее за то, что оставила меня наедине с моей судьбой, но и благодарна ей, потому что это позволяет мне отстраниться. Быстрыми шагами я обхожу свое привычное место в первом ряду и занимаю единственное свободное в конце аудитории.

Я делаю все возможное, чтобы оставаться незаметной в течение следующего часа. Я сажусь на свой стул, держу голову опущенной и не поднимаю руку. Когда Рансом оглашает наше последнее в семестре задание, я стону про себя. Мы должны найти способ вдохнуть искусство. Не знаю, что именно это означает, но он заверяет нас, что по мере того, как класс совершенствуется, все станет более понятным. Разумеется, если у нас есть какие-либо вопросы, он всегда доступен после занятий.

Я бы предпочла Гугл.

Плохое заключается в том, что пребывание в конце класса исключает спокойный выход. Я изо всех сил стараюсь слиться со своими одногруппниками, и когда приближаюсь к двери, кажется, что мне удалось, пока не слышу свое имя:

– Мисс Харт, можете задержаться на минуту?

Эти шесть слов пугают меня до дрожи. Голова вжимается в плечи. Почему я? Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь и направляюсь обратно в аудиторию, остановившись в нескольких шагах от стола Рансома.

Он энергично собирает бумаги в свой кожаный портфель, когда я подхожу, и всего через мгновенье обращает на меня внимание.

– Я заметил, что ты сегодня прячешься позади класса. Есть какая-то особая причина для этого?

– Я предпочитаю последний ряд.

Он кивает, словно понимая.

– Связано ли это как-то с вечером субботы?

Мои руки плотнее сжимают учебники.

– Боюсь, в субботний вечер я с друзьями перебрала с напитками. Воспоминания весьма туманны. – Ложь, но когда ты загнан в угол, словно жертва, иногда это единственная возможность на спасение.

Закрыв портфель, Рансом кладет его плашмя на стол и прижимает ладони к мягкой коже.

– Насколько я понимаю, ты чувствуешь себя некомфортно рядом со мной, но я хочу, чтобы ты знала, что у меня нет никакого интереса усложнять этот вопрос еще больше. Моя работа на кону, поэтому, если тебя это устроит, я бы хотел оставить эти выходные позади и двигаться дальше.

– Будто ничего не случилось? – Мои губы кривятся при этой мысли.

Это то, чего я хотела, но услышанные слова из его уст почему-то делают их более реальными. Его желание отойти от меня заставляет мой желудок сжаться.

Те темные, как непроглядная ночь, глаза поднимаются на меня, и, могу поклясться, я вижу в них ту же боль и борьбу, которую ощущаю внутри себя. Может ли это означать, что он не хочет этого так же, как я? Что он тоже тоскует по нашему совместному времени?

– Ничего не произошло, и так оно и должно оставаться.

Я слышу рычание в его голосе, и мое тело реагирует, хоть я и понимаю, что это неправильно. Я чувствую пламя желания, зарождающееся у меня между ног, которое заставляет мои соски затвердеть. Он хоть представляет, что делает со мной?

Я не уверена, как воспринимать его слова. Говорит ли он их просто потому, что так правильно, что это единственный способ прикрыть его задницу, или потому, что он действительно думает, будто все проведенное время вместе сводится к нулю?

Оба варианта трудно принять, потому что и в том и в другом случае может не быть хорошего исхода, но я все еще хочу его, даже если он не испытывает ответных чувств.

– И к чему это нас приводит? – спрашиваю я, используя учебники как щит против своих чувств к нему.

Рансом – единственный мужчина, который так действует на меня, он может заставить чувствовать себя обнаженной одним лишь взглядом. Он может превратить меня из сильной, интеллигентной, образованной женщины в лужу распутного желания одним движением пальца.

Пока он, опуская руки в карманы, подходит ко мне, я понимаю со смешанным чувством ужаса и интриги, что он единственный мужчина, у кого есть власть причинить мне боль.

Он перехватывает мой взгляд, смотрит на меня сверху вниз, и я замечаю, как жилка на его челюсти подергивается в такт с моим сердцебиением. Мы связаны неким способом, который никто из нас полностью не осознает, я чувствую, что тяга к нему усиливается.

– Это приводит нас именно туда, где мы и находимся, где я – твой профессор, а ты – моя студентка.

Хрипота в его голосе отзывается где-то внутри меня, я замечаю, что наклоняюсь ближе. Привлекательность этих полных губ едва ли возможно отрицать. Можно так много сказать по простому поцелую. Я хочу почувствовать его поцелуи на себе – на самых интимных частях своего тела – и я хочу, чтобы он знал об этом.

Его взгляд опускается на мои губы, и хоть я и понимаю, что не должна, но мне нужно поцеловать его. Если между нами все, то мне нужна эта последняя связь, это последнее прощай.

– Мисс Харт.

Мое имя, как тихое предупреждение, слетает с его губ, но я игнорирую его.

– Пожалуйста, зови меня Джозефин, – шепчу я, прежде чем мои губы накрывают его.

Не знаю, кто стонет первым. Если Рансом предполагает для нас разойтись в разные стороны, тогда, вероятно, мне все же не стоит целовать его, потому что то, как он отвечает на мой поцелуй, определенно не означает прощание.

Его губы нерешительны сначала, будто он не уверен, что делать. Я понимаю его смятение. Это худший сценарий – студентка влюбляется в своего профессора. Много фильмов было снято о подобных вещах, но ни один из нас не прислушивается к предупреждению.

У него не занимает много времени, чтобы броситься в омут, и вот уже мы оба тонем, уступая потоку страстей, бушующих между нами. Я никогда не чувствовала, как мужчина сдается, тем более этот, который обычно такой настойчивый, но сейчас он, безусловно, уступает мне.

Я все еще прижимаю учебники к груди, которая набухла и отяжелела, а он по-прежнему держит руки в карманах. Мы соприкасаемся только губами, но влажный язык Рансома путешествует внутри моего рта так, словно ласкает все тело. Это переносит меня назад в гостиничный номер, и я начинаю воображать, как бы это было, если бы он нагнул меня над своим столом, стянул мои брюки и взял меня прямо сейчас.

Фантазия разлетается вдребезги, когда я слышу приближающиеся голоса. Я первой прерываю поцелуй. Рансом смотрит на меня с таким выражением, которое я не могу понять. Его дыхание затруднено, веки отяжелевшие, зрачки расширены и выпуклость на его штанах очевидна. Он выглядит так же, как я себя чувствую – страстной, непристойной, умирающей от желания, необходимость прикасаться и ощущать касания слишком сильная, чтобы ее игнорировать.

Но я смогу ее проигнорировать, потому что мы больше не одни и я не стану рисковать его работой. Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы ему навредить, как и интуитивно знаю, что и он никогда не навредит мне. Возможно, для таких сложных отношений, как наши, взаимного уважения друг к другу у нас хватает с избытком. Мы дарим друг другу удовольствие, а взамен уважаем и защищаем частную жизнь друг друга.

– Тебе нужно идти, – говорит он настолько хриплым голосом, что ему необходимо прочистить горло.

Мне нравится, что я могу влиять на него таким образом. Это дарит мне то редкостное чувство силы, которое обычно я испытываю только на сцене.

– Увидимся завтра, мистер Скотт.

Я отхожу назад, улыбаясь. Последнее, что я вижу, – его темный хмурый взгляд, но это не касается меня, поскольку, как изволил выразиться профессор Рансом Скотт, с нами покончено, но я знаю правду.

Мы только начали.

* * *

Работа в среду вечером – то еще дерьмо. Первое, что я слышу, войдя в «Мираж»:

– Тамера позвонила, что не выйдет на работу из-за болезни. Ты сегодня работаешь хэдлайнером.

Я от шока дергаю головой, увидев Коту, стоящего в своей распахнутой кожаной жилетке, обнажающей накачанное тело и темные завитки волос. Выражение его лица суровое, но выжидающее.

– Хэдлайнером? – Я потрясена его утверждением, мои руки замирают на застежке лифчика. Это место предназначено для самой популярной танцовщицы. У Тамеры ушли годы, чтобы добиться этой должности. – Почему бы не одна из других девушек? Кто-то из тех, кто здесь дольше?

– Потому что никто не сравнится с тобой, Кошечка, – говорит он, ухмыляясь. – Твой выход в десять.

Я остаюсь стоять в одиночестве посреди раздевалки в одном лишь лифчике и стрингах с распахнутым ртом. А через несколько секунд я медленно расплываюсь в улыбке. Стать хэдлайнером тут означает высшую форму похвалы. Я могла бы оплатить квартплату из чаевых от одного лишь танца. Именно в этот момент мне хочется думать, что родители смотрят на меня сверху, даруя мне то небольшое повышение, в котором я так отчаянно нуждаюсь.

Со слезами на глазах я шепчу:

– Спасибо. – Затем я наряжаюсь для самого жаркого представления в своей жизни.

Глава 9

Я выпиваю двойную порцию виски, стоя за кулисами в ожидании, пока меня объявят. Я жутко рада предоставленной возможности, но солгала бы, если бы сказала, что не нервничаю. За последние десять минут я придумала двадцать способов побега. Не могу отделаться от мысли, что это не мое шоу. Я не должна быть здесь. Я этого не заслуживаю.

И если быть честной, не говоря о прибавке в деньгах, я не уверена, что хочу этого.

Быть хэдлайнером означает быть в центре внимания. Хотя большинство мужчин тут постоянные посетители, я не знаю, насколько они замечали меня до этого. Теперь же, если я это сделаю, то их внимание точно обратится в мою сторону.

Не было никакого плана А или Б. Стриптиз начинается и заканчивается. Сегодняшний выход на сцену может изменить все, но я была бы тупицей, если бы упустила шанс. Я просто хочу получить деньги и уйти. Это было моей целью с первого дня, и это моя цель сегодня.

Когда песня Фелиции заканчивается и она шагает за кулисы, я тяну подол своей рубашки и расправляю галстук, лежащий на моей груди. Сегодня я собираюсь зайти дальше, чем когда-либо. Мысль о том, что Рансом может быть там и наблюдать за мной, заставляет каждую клеточку моего тела гореть. Хотя сегодня всего лишь среда.

Мои ноги пошатываются на каблуках, когда я подхожу к единственной ступеньке, ведущей на сцену, и становлюсь прямо за занавесом, вне поле зрения.

Помещение погружается во тьму – это мое обычное правило. Это дает мне время незаметно выйти на сцену и занять свое место. Напрягаю руку и поднимаю ее вверх, откидываю голову назад и закрываю глаза.

Голубые огни начинают вращаться по комнате, дым ползет по сцене, и я слышу рычащий голос Коты из звуковой системы, когда он объявляет мой выход. Нет звуков аваций или восхищений, только музыка, просачивающаяся вниз с потолка и разносящаяся по всему зданию. Затем в центре внимания оказываюсь я и начинаю двигаться.

"Горяча для преподавателя" – вот название песни, которую я выбрала для своей личной шутки. Я знаю, что Рансома здесь нет, он не может слышать это, но если бы и находился здесь, то думаю, он бы хохотал вместе со мной. Начиная тереться бедрами и вращаться вокруг шеста, ловлю себя на том, что надеюсь, он здесь. Но мне не хватает смелости взглянуть. Хоть я и свыклась со своей работой, никак не привыкну к тому, как она действует на меня. Какова бы ни была власть, идея выступления перед публикой всегда нервирует. Единственный способ преодолеть беспокойство, которое подкрадывается ко мне, – это игнорировать абсолютно все и просто танцевать.

Музыка поглощает меня, и я напоминаю сама себе, что это особое выступление. Ведь для того, чтобы быть важной птицей, я должна соответствовать ей. Посылая внутренние сигналы стерве внутри меня, той, которая терлась о своего любовника-профессора, сидя на его коленях, под взглядом его подруги, я скольжу ладонями по бедрам и в сторону, двигаясь к округлостям своей груди, и поднимаюсь выше. Подняв свои длинные волосы, я развязываю свой топ и отбрасываю его на сцену.

У каждой женщины есть любимая часть тела. Моя – это моя грудь. Она круглая и полная, с плавными изгибами, бледной кожей и дерзкими розовыми сосками. Каждый мужчина, которому доводилось ее увидеть, говорил о ней только приятные вещи, поэтому я полностью уверена в себе, демонстрируя ее сейчас.

Это происходит, когда я стою, убирая волосы с лица, и чувствую Его взгляд. Я не вижу ничего за пределами темноты, что я поставила перед собой, но знаю, он здесь. Мое нутро моментально превращается в сплав, когда я падаю на колени и выдвигаю вперед таз. Я вся словно нахожусь в огне, думая о нашем утреннем поцелуе, о его руке, скользящей по моей коже, о жаре его тела напротив моего.

Я не могу мыслить трезво, и когда музыка заканчивается, пропускаю сигнал, чтобы покинуть сцену. Огни зажигаются позади меня, и меня охватывает ужас оттого, что десятки глаз буквально прилипли к моему обнаженному телу, но потом мой взгляд встречается с одной парой глаз, и странное чувство спокойствия окутывает меня.

Самодовольная улыбка Рансома заразительна, и когда он покидает свой стол и приближается ко мне, чувство ожидания поглощает меня, как горячий воск свечи – потрясающий, обжигающий, волнующий.

Поднимаясь, я хватаю свой топ и покидаю сцену.

Не проходит и тридцати секунд, как я вошла в раздевалку, как дверь открывается и Бернис просовывает голову внутрь.

– Джоз, там какой-то мужчина, который был на вечернем представлении, хочет с тобой увидеться. Он говорит, вы знакомы? – Она выглядит так, словно сомневается, но я машу рукой.

– Пропусти его внутрь.

Я запускаю руки в волосы и через зеркало наблюдаю, как Рансом появляется позади меня. Даже при том, что освещение неяркое, его темные глаза и волосы создают поразительный контраст с его загорелой кожей, он приближается, а его высокомерный взгляд скользит вниз по моему телу. Положив руки на мои бедра и сильно сжав их, он опускает голову, проводя носом вдоль моей шеи.

– Черт, ты потрясающе пахнешь.

Щетина на его щеке царапает мне кожу, заставляя дернуться каждое нервное окончание моего тела. Словно булавки или иголки – только приятнее.

– Ра... эм, мистер Скотт, – быстро поправляю саму себя, вспоминая, что он предпочел формальное обращение. – Я думала, вы покончили с этим?

Я вглядываюсь в его выражение лица, пытаясь уловить хоть что-то, но он полностью сосредоточен на моей наготе, изучает ее руками и губами. Каждое прикосновение ощущается, как ожег.

– Покончил с чем?

– С нами, – говорю я, и у меня вырывается стон смущения, когда его рука нахально пробирается в мои стринги и проникает в мои влажные глубины.

– Я никогда не смогу покончить с этим, – выдыхает он со стоном, его голос становится ниже, его зубы впиваются в мое плечо. – Проклятье, ты чертовски мокрая. Я собирался накормить нас ужином, прежде чем затащить тебя в кровать, но твоя сладкая киска разрушила все планы.

Его пальцы проталкиваются через мои складочки и окунаются внутрь, из меня вырывается стон. Как издалека я слышу звон его ремня и звук расстегивающейся молнии. Я задыхаюсь от внезапной пустоты, когда его пальцы выходят из меня, и не столько чувствую, сколько слышу, как трусики рвутся на моей талии. Я почувствую это позже, а пока замечаю только боль, когда его член жестко входит в меня.

– Прогни свою сладкую задницу, – командует он, обхватывая рукой мой затылок и толкая меня, чем заставляет меня опереться вытянутыми руками на туалетный столик. Я наблюдаю за ним через зеркало, когда он хватает свой член и начинает тереться им между моих ног.

– Ты дразнила меня, – упрекает он меня, постукивая головкой члена по моему изнывающему клитору. – Ты заставила меня кончить в штаны.

– Я не слышала, чтобы ты жаловался, – задыхаясь, говорю я.

Его рука сильно ударяет меня по заднице, и я вскрикиваю от шлепка. Мое возбуждение оборачивается болью.

– Моей спутнице это не понравилось.

– Да? – Я тяжело дышу, отшатнувшись от слова "спутница". Не девушка. Спутница. Ублюдок. Но я не чувствую сожаления о сделанном. Вместо этого я ощущаю, как злость нарастает внутри меня, я не в состоянии удержаться от колких слов: – Разве ей не понравилось наблюдать за тем, как ты приводил себя в порядок после выплеснувшейся из-за меня спермы?

– Нет, – злобно говорит он, встречаясь со мной взглядом в зеркале. – Ей особенно не понравилось стоять на коленях и слизывать ее языком.

Я хотела бы рассмеяться, но ревность буквально рвется из меня. Он позволил другой женщине коснуться, вкусить себя. Не то чтобы это было большим сюрпризом, но одно дело – подозревать и совсем другое – знать наверняка.

– Жаль, что она не способна заставить тебя кончить в штаны. Может, сегодня вместо этого ей удастся оседлать твой член.

– Кто сказал, что она не сделала этого?

Я сощуриваю глаза и уже готова сказать ему, чтобы он нахрен отвалил, как он толкается членом в мою задницу. Его рука закрывает мой рот, прежде чем мой крик может вырваться наружу. Слезы обжигают глаза, когда он вдалбливается в меня. Я никогда не могла привыкнуть к его размеру, а, учитывая, что я ни с кем не занималась сексом таким образом, это граничит с мучениями.

Звездочки всплывают перед моими закрытыми глазами, когда я пытаюсь выровнять дыхание. Рансом продолжает жестко трахать меня, хоть это и тяжело, практически невозможно делать. Я отказала бы ему, но ему это нравится, а я люблю угождать ему. Даже если это будет означать, что я не смогу нормально сидеть позже.

Я больна, знаю. Рансом не заслуживает меня, а я определенно заслуживаю чего-то большего, чем он. Беда в том, что я не в состоянии заставить себя уйти прочь. Один взгляд, одно прикосновение – все, что требуется, – и я возвращаюсь под его чары.

– Мне нравится трахать твою тугую дырочку, – рычит он мне в ухо и входит глубже, удерживая свои бедра против моих, чтобы я могла почувствовать всю его длину. – Считаешь забавным испортить мои штаны? Интересно, будешь ли ты смеяться, когда я заполню твою маленькую попку своей спермой.

Я уверена, мне абсолютно не смешно от всего этого. Его грязные слова заставляют что-то внутри меня ожить, и, несмотря на слабость в коленях, я чувствую, что скоро кончу. Я не хочу думать о его словах, но желаю, чтобы он наполнил меня. Мне приятны ощущения, как его сперма стекает вниз по моим бедрам, когда он жестко имеет меня. Это его знак, его фирменное личное клеймо, которое я ношу с гордостью.

Если бы он знал, что на самом деле я чувствую, возбуждаясь от его агрессивного извращенного поведения, он бы бросил меня быстрее, чем я успела бы моргнуть. Ему даже не надо мне об этом говорить, я и так знаю правду. Рансом принадлежит к тому типу мужчин, которым нравится внушать немного страха. Я вижу это в его глазах, вот поэтому никогда не дам ему знать, насколько мне это нравится.

Несколько вскриков удивления, пара стонов и несколько тяжелых вздохов помогают ему кончить. Я не получаю оргазма, но он извергает семя в мою задницу с таким ревом, что я боюсь, как бы кто-нибудь не примчался выяснять, что происходит.

Он все еще находится внутри меня, когда проявляется мягкая сторона Рансома, он притягивает меня к себе, обнимает, прижимая к своей груди, подстраховывая, чтобы я не упала. А это весьма вероятно, учитывая, как трясутся мои ноги прямо сейчас. Он задерживается внутри меня до тех пор, пока его член сжимается и по собственной воле выпадает из меня. Сперма заливает мою задницу и внутреннюю поверхность бедра, медленно вытекая, когда я выпрямляюсь. Развернув меня к себе, Рансом откидывает мои волосы с лица и лениво, но сокрушительно улыбается мне.

– Я остановился в номере двести пять. Я закажу ужин, пока буду ждать тебя. – Схватив мой подбородок, он откидывает мою голову назад, и его губы накрывают мой рот, язык скользит по губам и проникает внутрь, прежде чем он отпускает меня. После этого он застегивает брюки, достает бумажник и протягивает мне ключ-карту. – Возьми себе.

Я закусываю губу, наблюдая, как он разворачивается, чтобы уйти. Этот мужчина сбивает меня с толку. Минуту назад он, как животное, опустошает меня физически и эмоционально, а в следующее мгновение он почти заботлив. Я бы хотела разгадать его, но он как головоломка без решения.

Рассматривая жесткий кусочек пластика в моей руке, я сомневаюсь, разумно ли будет встречаться с ним сегодня. Понимаю, что разрываюсь между тем, чтобы уйти и чтобы запрыгнуть к нему в постель, но не думаю, что готова расстаться с этим мужчиной. Не уверена даже, что хочу этого. Единственное, что я точно знаю, – это как ощущаю себя, когда он стоит передо мной... живой. Никогда не чувствую себя более живой, чем в те моменты, которые мы тайком воруем.

Рансом – мой наркотик. Каждый раз наслаждаясь его телом, я глубже проваливаюсь в свою зависимость. Сегодня, когда моя задница уже начнет болеть, я знаю, что открою его дверь. Тайна, в которую окутаны наши отношения, должна вызывать у меня стыд. Знаю, что он что-то скрывает от меня. Раньше я думала, что он просто бизнесмен, который приезжает в город на несколько ночей в месяц, чтобы без всякой привязанности просто трахнуть меня и уехать снова, но теперь я думаю по-другому. Что заставляет мужчину, живущего в этом же самом городе, что и я, снимать номер в отеле, если не наличие секретов?

Хоть эта мысль и заставляет часть меня беспокоиться, но этого не достаточно. Моя страсть к нему сильнее желания узнать правду. Больше ни о чем не думая, я одеваюсь и умываюсь.

Глава 10

– Тебе не надо было этого делать. – Энни отступает, позволяя мне зайти внутрь ее квартиры.

Когда она написала мне рано утром не ждать ее перед занятиями, я запаниковала. Мысль о том, что придется идти одной, пугала меня. Так что я сделала единственное, до чего смогла додуматься, – перерыла кухонные шкафчики в поисках куриного супа быстрого приготовления "Кэмпбелл’с"⁴ и уже через час стояла на пороге ее дома, полностью готовая разыгрывать из себя няню.

– Ты заболела. Я принесла суп. – Направившись прямо на кухню, я выливаю куриный суп с лапшой из контейнера в тарелку, произведенную той же компанией, засовываю в микроволновую печь и возвращаюсь в гостиную, где застаю лежащую на диване Энни, которая свернулась калачиком.

– Выглядишь хуже некуда, – говорю я, протягивая ей тарелку.

Она смотрит на нее со смесью желания и отвращения, но потом делает маленький глоток.

– "Кэмпбелл’с", Джо? Не стоило. – Но блеск ее глаз говорит мне, что она довольна.

– А еще там двойная лапша, – подчеркиваю я и осторожно присаживаюсь напротив нее.

После ночи, проведенной с Рансомом, вообще чудо, что я могу ходить. Считаю, что мне повезло, потому что этот мужчина не имеет себе равных, когда речь заходит о постельных умениях.

После нескольких глотков она вздыхает, ставит миску на стол и сворачивается под одеялом, натягивая его до плеч.

– Так что с тобой? Грипп? Тяжелое расставание? – с надеждой спрашиваю я.

Не могу забыть о том, что Джейсон так и не смог показаться на прошлой неделе в баре, и я полностью убеждена, что ей надо порвать с этой задницей и побыстрее.

Энни закатывает глаза.

– Размечталась.

– Я бы и в самом деле так сделала.

– Все сложно, – тихо говорит она, зарываясь поглубже под одеяло.

– Что сложного в том, чтобы сказать: "Эй, нам нужно встречаться с другими людьми"? Этот парень кретин. Ты хоть представляешь, сколько парней в универе готовы убить за свидание с тобой?

Я не преувеличиваю. Энни из тех девушек, что пробуждают в парнях первобытные инстинкты. Она всегда мила, и от нее словно исходит некая энергетика невинности. Черт, даже я в большинство дней хочу обнять ее и оградить от всего мира.

– Это просто, Джо, и прямо сейчас я, правда, не хочу об этом говорить. А что случилось с тобой? – спрашивает она, меняя тему разговора. Я позволяю ей это только потому, что не хочу спорить, когда она так явно нуждается в отдыхе. – Не думай, что я не заметила, как ты тут хромаешь.

Дерьмо. Я-то думала, что проделала приличную работу, чтобы скрыть режим Квазимодо. Все потому, что я позволила Рансому так жестко себя трахнуть прошлой ночью. Единственное утешение – с ним я поступила так же. Если повезет, он чувствует сейчас то же самое. Я отшучиваюсь, отмахиваясь от ее замечания:

– Я не хромаю. Я просто потянула мышцу.

– Ммм-хмм. Дай догадаюсь, йога надрала тебе задницу сегодня утром?

"Не йога", – думается мне. По ее недоверчивому выражению лица я могу понять, что она не купилась на мое оправдание. Она всегда видит меня насквозь, так что я даже не понимаю, почему пытаюсь соврать.

Я неожиданно ощущаю волну сомнений. Она разбирается в этом не больше моего, но мне все еще нужен ее совет. Может быть, это эгоистично с моей стороны, но ей лучше сосредоточиться на чем-то еще, кроме своей неудавшейся личной жизни.

– Энни... – колеблюсь я, думая, как сформулировать вопрос. – Допустим, ты знаешь кого-то, кто вместе с кем-то делает то, что не должен.

Энни оживляется, теперь я полностью владею ее вниманием.

– Это кто-то, кого я знаю?

– Чисто гипотетически.

Она поджимает губы.

– Хорошо, не представляю, кто эти вымышленные люди, но у них отношения?

– Это больше секс, чем отношения, – поясняю я. – Но что, если один из них хочет большего, чем есть?

– Думаю, это зависит от того, кто эти люди и чего они хотят. Опиши их.

– Ну, они оба умны, серьезно относятся к карьере, дружелюбны и привлекательны. На самом деле у них много общего.

– Это уже начало. Каковы они, когда вместе?

Я смотрю в сторону окна позади дивана и осторожно подбираю слова.

– Они веселятся. Иногда смеются, но в основном все очень насыщенно. В последнее время у них все не так, как обычно, все... осложнилось.

Энни изучает меня и хмурится. Я неловко ерзаю под ее пристальным взглядом, опасаясь, что она сможет увидеть меня насквозь.

– Если эти двое договаривались только на сексуальные отношения, а один из них изменил свое мнение, то, думаю, ему надо обсудить с партнером свои чувства, чтобы они могли решить, что им делать дальше.

– А что, если один из них решит закончить отношения?

– Это риск, но, в конце концов, так лучше для обоих. Находиться слишком долго в отношениях, которые уже никак не складываются, причиняет больше вреда, чем пользы.

Я поднимаю бровь на ее замечание, и она поджимает губы, получив безмолвное сообщение.

– Но что, если один из них получает смешанные сигналы, – настаиваю я. – Например, что, если один из них не может рассказать о своих чувствах, потому что каждый раз, как видит другого, понимает, что они разные.

Энни замолкает на долгое время, вновь обдумывая сказанное. Я терпеливо жду, потому что мне остается либо сидеть здесь, ничего не делая, либо идти на занятия и встретиться с Рансомом. Когда я вышла из номера сегодня утром, он был таким же отдаленным и пренебрежительным мужчиной, каким он был на прошлой неделе. Если буду посещать его занятия только ради того, чтобы он смотрел на меня с такой же нежностью и заботой вновь, я буду кричать. Спрятаться в этой квартире на ближайшие несколько часов кажется самым безопасным в данный момент.

– Думаю, если этого человека так тяготит сама мысль и положение дел в их отношениях, то, быть может, игра не стоит свеч, – наконец говорит Энни. – Отношения должны приносить хорошие чувства. Будь то любовь или только секс, даже речи быть не может о том, кто и почему что-то чувствует к кому-то и что их ожидает дальше. Конечно, в них не должно быть беспокойства или страха, чтобы поговорить с партнером о своих чувствах.

И я вновь выгибаю бровь. Судя по всему, Энни хороша в том, чтобы давать советы, но сама она им не следует.

– Так ты говоришь, что такого человека следует отпустить?

– Нет, я говорю, что если у тебя есть какие-то чувства к этому мужчине, скажи ему. Как известно, мужчины замкнуты по натуре. Если ты прямо не скажешь, что чувствуешь к нему, большинство из них так и не поймут этого.

Между нами пробегает волна взаимопонимания, когда мы смотрим друг на друга. Она знает, что мы говорим обо мне, и я знаю, что позже она будет задавать вопросы. Когда это произойдет, я планирую использовать ее советы против нее же самой, что ей тоже известно.

– Мне пора выдвигаться. У меня занятия сегодня. – Я встаю с привычной легкостью и иду в сторону двери. Энни следует за мной и прислоняется к дверному косяку, когда я направляюсь в коридор.

– Итак, кто твой человек-загадка?

Я чувствую, как широкая улыбка расползается по моему лицу от упоминания прозвища, которым я называла Рансома, прежде чем я узнала его настоящее имя.

– Боюсь, мне придется отказать тебе в этой информации.

Ее брови ползут вверх, почти касаясь волос.

– Он что, секретный агент? ФБР? ЦРУ?

– Если бы только он был таким классным, – хихикаю я, уходя.

– Если уж об этом зашла речь, – говорит она, высовывая голову из-за двери. – Я надеюсь, вы оба примете правильное решение. Просто помни, что я сказала... поговори с ним. Расскажи ему о своих чувствах. Чему быть, того не миновать.

– Ты говоришь словно из фильмов "Диснея".

– Я – принцесса, – улыбается она и машет мне, прежде чем вновь нырнуть в квартиру.

Когда я иду к машине, ее слова, словно на повторе, звучат в моей голове. Она права. Я должна сказать Рансому обо всем, что творится в моей голове. Если знание того, что я испытываю к нему более глубокие чувства, пугает его, то мне лучше быть без него.

Я действительно надеюсь, что он все-таки выберет остаться. В Рансоме Скотте еще так много всего, что бы мне хотелось исследовать.

* * *

Рансом не спрашивает, почему я вчера отсутствовала, и, как и следовало ожидать, не поднимает тему о клубе или отеле. Маску, которую он носит, невозможно прочесть. Со своими темными волосами, зачесанными назад со лба, одетый в штаны цвета хаки и свитер-безрукавку, он просто скромный профессор... настоящий хороший парень. Если бы я не была там, не испытала все на себе, никогда бы не догадалась, что немного больше чем тридцать два часа назад у нас был самый дикий, извращенный секс в моей жизни.

То, как он привязал меня к кровати и буквально разорвал мое тело на кусочки, заставляет меня испытывать дрожь при одном лишь упоминании об этом. Для меня сложно соединить два изображения этого мужчины воедино. Он является ярким примером того, как могут отличатся люди при свете дня.

Сегодня хорошая погода, и Рансом проводит занятия вне университета. Мы собираемся на лужайке, за пределами корпуса искусств, где он обсуждает историю искусства, которая интересна настолько же, насколько и скучна. Мне кажется, он чувствует то же самое. Двадцать минут назад он был воодушевлен рассказом об импрессионистском движении, а теперь он обсуждает модернизм. Его голос звучит так, словно он знает слова наизусть. Смешно, чему ты только можешь научиться у человека, всего лишь наблюдая за ним.

– Я хочу, чтобы с сегодняшнего занятия вы уяснили для себя, что искусство есть везде и в бесчисленных формах. Для каждого оно отличается, – говорит он, завершая свою лекцию. – Когда вы и я смотрим на этот университет, мы видим разные вещи. Например, я вижу его в стиле барокко, на который повлиял римский и греческий дизайн. Возможно, вы видите ряд линий и углов или викторианские пейзажи. Подумайте об этом, когда вы будете сдавать свой последний экзамен. Как вы планируете использовать свое окружение, чтобы повлиять на мировоззрение других?