Текст книги "Флорентийский монстр"
Автор книги: Дуглас Престон
Соавторы: Марио Специ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава 13
Через несколько дней после убийства на Джоголи в прокуратуре, на втором этаже барочного здания палаццо Сан Фиренце (этот дворец – одна из немногих в городе построек семнадцатого века, которые флорентийцы пренебрежительно называют «новостройками»), состоялось срочное серьезное совещание. Собрались в маленьком кабинете Пьеро Луиджи Винья. Атмосфера была густой, как туман в Маремме. У Виньи была привычка разламывать сигареты надвое и выкуривать обе половины – ему казалось, что так он меньше курит. Была там и Сильвия делла Моника – маленькая блондинка в неизменном облаке выпущенного ею дыма; и еще присутствовал офицер карабинеров с двумя пачками его любимого «Мальборо» и главный инспектор Сандро Федерико, вечно терзавший зубами смятую сигару «Тоскано». Помощник прокурора приканчивал пачку за пачкой смолистых «Голуаз». Единственным некурящим был Адольфо Иццо, которому достаточно было подышать этим воздухом, чтобы стать курильщиком.
Федерико и полковник карабинеров представили реконструкцию убийства на Джоголи. С помощью диаграмм и схем они восстановили последовательность событий: как убийца застрелил через окошко одного из мужчин, а потом стрелял сквозь борт фургона, убивая второго, скорчившегося в углу. Затем Монстр вошел в фургон, выпустил в них еще несколько пуль и обнаружил свою ошибку. В ярости убийца подобрал журнал геев, разорвал его, разбросав листы снаружи, и скрылся.
Прокурор Винья высказал мнение, что преступление выглядит аномальным, отдельным и импровизированным – короче, что оно совершено не Монстром, а кем-то, стремившимся доказать невиновность Франческо Винчи. Следователи подозревали, что племянник Винчи, Антонио, совершил убийство ради того, чтобы вытащить из тюрьмы любимого дядю. (Антонио, как вы помните, был тот младенец, которого спасли от отравления газом на Сардинии.) В отличие от других членов семьи он был достаточно высоким, чтобы прицелиться сквозь прозрачную полоску стекла наверху окна фургона.
Был запущен в действие план изощренной тонкости. Его действие проявилось через десять дней, когда газеты напечатали на последних страницах мелкую и, по всей видимости, не связанную с делом новость: что Антонио Винчи, племянник Франческо Винчи, арестован за незаконное хранение огнестрельного оружия. Антонио и Франческо были очень близки, сотрудничали во множестве темных дел и сомнительных приключений. Арест Антонио был знаком, что следствие продолжает разрабатывать сардинский след. Судья Марио Ротелла, надзиравший за ведением дела Монстра, и ведущий дело прокурор Сильвия делла Моника были убеждены, что и Антонио, и Франческо известна личность Флорентийского Монстра. Собственно, они не сомневались, что страшная тайна известна всему клану сардов. Монстром был один из них, и остальные об этом знали.
Теперь, когда оба подозреваемых оказались в тюрьме «Ле Мурате», их можно было вынудить играть друг против друга и, возможно, сломать. Подозреваемых содержали порознь, а в тюрьме циркулировали искусно запущенные слухи. Была приведена в действие программа допросов, создававшая у каждого из допрашиваемых впечатление, что второй заговорил. Якобы случайно, при допрашиваемом проговаривались, что второй выдвинул против него серьезные обвинения и что спастись каждый может, только рассказав правду о другом.
Метод не сработал. Ни один из них не заговорил. Однажды прокурор Пьеро Луиджи не выдержал при допросе в допросной камере «Ле Мурате». Он решил прижать Франческо Винчи всем, что имел. Винья, красивый, уверенный и культурный человек с орлиным профилем, за время своей карьеры сходился лицом к лицу с донами мафии, убийцами, похитителями людей, вымогателями и королями наркобизнеса. Но справиться с маленьким сардом оказалось ему не по силам.
Прокурор полчаса обрушивал на Винчи речь, в которой с жесткой логикой перечислял улики, свидетельства и ход доказательств, указывавших его вину. Затем он совершенно неожиданно, воспользовавшись штампом прямо из голливудских фильмов, приблизил лицо к самому носу бородатого сарда и заорал, брызжа на него слюной:
– Признавайся, Винчи! Монстр – это ты!
Франческо Винчи сохранил невозмутимое спокойствие. Он улыбался, поблескивая черными, как уголь, глазами. Спокойным негромким голосом он задал вопрос, казалось бы, не имевший никакого отношения к происходящему.
– Прошу прощения, синьор, если вы хотите, чтобы я ответил, скажите мне сначала, что это у вас на столе? Прошу вас.
Он указал рукой на пачку сигарет, лежащую на столе перед Винья.
Прокурор, пытаясь понять ход мыслей обвиняемого, ответил:
– Как видите, пачка сигарет.
– Прошу прощения, но не пуста ли она?
Винья признал, что это так.
– Тогда, – продолжал сард, – это не пачка сигарет. Это была пачка сигарет. Теперь это просто коробка. А теперь, могу ли я просить вас еще об одной услуге? Пожалуйста, возьмите ее в руку и сомните.
Любопытствуя, к чему ведет Винчи, Винья смял пачку в комок.
– Вот! – Винчи сверкнул белозубой усмешкой. – А теперь это даже и не коробка. Таковы и ваши доказательства, синьор: вы можете мять их и подгонять под свои теории, но они остаются тем, что они есть – пустыми словами без доказательств.
Племянник Антонио показал себя не глупее дяди. Он не только стойко держался на допросах, но и на суде по обвинению в хранении незарегистрированного оружия выступил в роли собственного адвоката. Он отметил, что оружие было найдено не у него в доме, а на некотором расстоянии от него, и что отсутствуют доказательства, связывающие его с указанным оружием. Разве его не могли подложить, возможно, с целью упрятать его за решетку и допросить, чтобы выжать показания против дяди?
Он легко выиграл дело и был освобожден.
Глава 14
Шло время, и объяснять содержание Франческо Винчи в заключении становилось все труднее. После оправдания его племянника и неудачных допросов, на которых ни один вопрос не увенчался желаемым ответом, его освобождение стало только делом времени.
Раздраженный отсутствием результатов, сам ведущий дело следственный судья Марио Ротелла взялся лично допросить Стефано Меле в последней попытке получить от него показания. Ротелла хорошо подготовился к поездке в Верону. В его тяжелом портфеле была собрана масса свидетельств, выбранных из старых протоколов по делу об убийстве 1968 года, в том числе показания маленького Наталино и его отца, Стефана Меле, брата Меле, трех его сестер и шурина. Кроме того, он собрал более свежие показания различных лиц, участвовавших в деле. Он был убежден, что в 1968 году произошло клановое убийство и что все его участники знали, кто унес с собой пистолет. Все они знали, кто был Флорентийским Монстром. Ротелла твердо решил пробить стену молчания.
Допрос происходил 16 января 1984 года. Ротелла спросил Меле, участвовал ли в убийстве Франческо Винчи. Меле отвечал:
– Нет, Франческо Винчи не было со мной в ночь 1 августа 1968 года. Я обвинял его, только чтобы сквитаться за то, что он был любовником моей жены.
– Тогда скажите мне, кто был с вами в ту ночь?
– Я уже не помню.
Он явно и откровенно лгал. Кто-то – быть может, Монстр? – крепко держал его в своей власти. Зачем? Какая тайна пугала Меле больше тюрьмы?
Ротелла вернулся во Флоренцию. Пресса полагала, что его миссия провалилась. Между тем он привез среди других бумаг обрывок листка, рукописную записку с замятыми сгибами, которую явно множество раз разворачивали и складывали снова. Эту записку он нашел в бумажнике Стефано Меле. Ротелла придавал этому документу первостепенное значение.
25 января 1984 года Ротелла сообщил, что в его офисе на следующий день в 10:30 утра состоится пресс-конференция по важному вопросу. Двадцать шестого офис был битком набит репортерами и фотографами. Большинство из них ожидали сообщения об освобождении Франческо Винчи.
Ротелла припас для них сюрприз.
– Следствие, – заявил он, – с согласия государственного обвинителя провинции Флоренция, задержало двух лиц за преступления, приписывавшиеся Франческо Винчи.
Через два часа после этой сенсационной пресс конференции на газетных прилавках первым появился экспресс-выпуск «Ла Нацьоне». Заголовок раскинулся на весь первый лист:
АРЕСТОВАНЫ!
МОНСТРОВ ДВОЕ!
Под растянувшимся на девять колонок заголовком поместили парные фотографии, представлявшие публике лица предполагаемого «двойного Монстра»: Джованни Меле, брата Стефано, и его шурина Пьеро Муччарини.
Большинство флорентийцев скептически разглядывало фотографии. Туповатые лица подозреваемых не сочетались с их представлением о коварном, хитроумном Монстре.
Скоро стало известно, как эти люди попали под подозрение. Закончив допрос Меле, Ротелла обыскал его бумажник и обнаружил крошечный обрывок бумаги, спрятанный в складке. Это была своего рода грубая памятка о том, как ему следует отвечать на допросах. Записка была написана его братом, Джованни Меле, и передана около двух лет назад, когда забытое убийство 1968 года впервые связали с преступлениями Монстра. Линии были нечеткими и неуверенными, как будто писал второклассник – половина букв печатные, половина прописью, в словах полно грамматических ошибок, возникших от смешения итальянского и сардинского языков:
Наталино сказал о дяде Пьето.
Ты должен был назвать имя, лишь когда отбудешь срок.
Как все было, показала баллистическая экспертиза.
Когда Ротелла представил Меле записку, тот признался, что да, действительно, в 1968 году у него было два сообщника, его брат Джованни и Пьеро Муччарини, и что выстрелы, убившие жертв, сделал последний – «или нет, мой брат, я уже не помню, семнадцать лет прошло».
Судья Ротелла целыми днями размышлял над загадочными фразами. После долгих трудов он наконец решил, что разгадал их смысл. При первом допросе в 1968 году шестилетний Наталино говорил о «дяде Пьето, или Пьеро», присутствовавшем при убийстве. Подробности, упомянутые Наталино, указывали на его дядю Пьеро Муччарини, пекаря. Но у Барбары Лоччи был брат по имени Пьетро, и Ротелла истолковал первое указание записки как приказ навести следствие на мысль, что ребенок говорил об этом дяде. Иными словами, записка наставляла Стефано отвечать на вопросы следующее: «Теперь, отбыв срок, я могу говорить. Относительно слов Наталино, что там был дядя Пьето, могу теперь наконец сказать, что это был брат моей жены Пьетро, об этом Пьето и говорил мальчик. Баллистическая экспертиза показала бы, что стрелял он».
Другими словами, Стефану велели отвести подозрения от мужа его сестры Пьеро Муччарини, обвинив покойного брата жены, Пьетро. Ротелла пришел к выводу, что Пьеро Муччарини виновен, как и автор записки, Джованни Меле. Иначе к чему бы им отводить подозрения? Что и требовалось доказать: оба они – Монстры.
Если эта логика кажется вам сомнительной, вы не одиноки. Едва ли кто-нибудь, кроме Марио Ротеллы, претендовал на понимание этой запутанной дедуктивной цепочки.
Ротелла приказал обыскать дом и машину Джованни. При обыске нашли скальпель, несколько ножей для раскроя кожи странного вида, моток веревки в багажнике, пачку порнографических журналов и бутылку воды с парфюмом для мытья рук. Дополнительные подробности следователи получили у бывшей подружки Джованни, рассказавшей о его извращенных сексуальных пристрастиях и о необычном размере его члена, непомерная величина которого затрудняла нормальный секс.
Все весьма подозрительно.
«Прежнего» Монстра, Франческо Винчи, все еще держали под замком. Его больше не считали Монстром, однако Ротелла подозревал его в утаивании информации. Франческо Винчи и «двойной Монстр» – за решеткой оказались уже трое членов сардинского клана. Следователи повели прежнюю игру, распускали слухи и сеяли подозрения, настраивая допрашиваемых друг против друга в надежде отыскать щель в стене омерты.
Вместо нее они обнаружили дыру в собственном расследовании.
Глава 15
К тому времени число прокуроров, работавших по делу Монстра, разрослось чуть ли не до полудюжины. Самым активным и харизматичным из них был Пьеро Луиджи Винья. Эти прокуроры исполняли роль, сходную с ролью помощников прокурора в США: направляли ход следствия, следили за сбором доказательств и анализом их, разрабатывали теории преступления и стратегию поиска виновных. В итальянской системе эти прокуроры действуют независимо друг от друга, и каждый отвечает за свой участок дела, точнее, за то убийство, которое случилось, когда он был, так сказать, «на дежурстве». (Таким образом, нагрузка распределяется в группе прокуроров. Каждый берет дела, которые начались в его смену.) Кроме того, один из прокуроров носит высокий титул государственного обвинителя – pubblico ministero. Он (обычно по совместительству он же и судья) представляет интересы итальянского государства и ведет дело в суде. Государственные обвинители по делу Монстра неоднократно сменялись – по мере того, как совершались новые убийства и в дело вступали новые прокуроры. Над всеми прокурорами, полицией и карабинерами надзирает следственный судья по данному делу – giudice istruttore. В деле Монстра таким следователем был Марио Ротелла. В его обязанности входило надзирать за действиями полиции, прокуроров и государственных обвинителей, проверяя, чтобы все их действия выполнялись законно, правильно и на основании серьезных доказательств. Чтобы такая система работала, прокуроры, государственный обвинитель и следственный судья должны пребывать в относительном согласии по поводу основного направления расследования.
В случае с делом Монстра Винья и Ротелла – главный прокурор и следственный судья – оказались весьма разными по характеру людьми. Трудно было бы подобрать двоих людей, менее пригодных для сотрудничества. При том давлении, которое на них оказывалось, у них, вполне естественно, возникли разногласия.
Кабинет Виньи располагался на втором этаже трибунала Флоренции – в длинном ряду помещений вдоль узкого коридора. В минувшие века эти комнаты были монашескими кельями. Теперь их превратили в кабинеты прокуроров. В этих древних стенах журналистов всегда принимали радушно. Они заглядывали в кабинеты, перешучивались с прокурорами, встречавшими их как друзей. Сам Винья был почти легендой. Он покончил со шквалом похищений в Тоскане при помощи простого средства: при любом похищении власти немедленно замораживали все счета семьи пострадавшего, чтобы не дать выплатить выкуп. Винья отказывался от телохранителей, его имя значилось в телефонном справочнике и на двери, как у рядового гражданина, – отважный жест, вызывавший восхищение итальянцев. Пресса подхватывала его прогнозы, острые словечки и суховатую иронию. Будучи флорентийцем, он и одевался соответственно – в костюмы отличного покроя с щегольскими галстуками. К тому же в стране, где внешность так много значит, он был незаурядно красив: тонкие черты лица, холодные голубые глаза и открытая улыбка. Его коллеги-прокуроры обладали не меньшим обаянием. Блестящий новичок Паоло Канесса был откровенным и разговорчивым. Сильвия делла Моника, вспыльчивая и привлекательная дама, часто баловала журналистов историями о своих первых расследованиях. Журналист, заглянувший на второй этаж трибунала, неизменно удалялся с блокнотом, полным заметок и звучных цитат.
На третьем этаже располагались такие же ряды монашеских келий, но царила совсем иная атмосфера. Здесь властвовал Марио Ротелла. Он был выходцем с юга Италии – вполне достаточная причина, чтобы флорентийцы отнеслись к нему настороженно. Своими старомодными усами и очками в широкой черной оправе он больше походил на зеленщика, чем на судью.
Рафинированный интеллигент, человек большого ума, он в то же время был педантом и занудой. На вопросы журналистов он отвечал длинными речами, умудряясь ничего не сказать по существу. В рыхлых, неудобоваримых фразах, пересыпанных юридическими терминами и цитатами, неюристу трудно было уловить суть, чтобы потом вразумительно растолковать ее простому читателю. Уходя от Ротеллы, журналисты вместо блокнота с пометками, легко собиравшимися в статью, уносили в голове мутный поток слов, не поддававшийся популярному и ясному изложению.
Интервью, которое взял Специ после ареста Джованни Меле и Пьеро Муччарини, объявленных «двойным Монстром», достаточно типично.
– У вас есть доказательства? – спросил Специ.
– Да, – лаконично ответствовал Ротелла.
Специ напирал в надежде вытянуть фразу на заголовок:
– Вы арестовали двоих: верно ли, что оба они – Монстр?
– Монстр как таковой не существует. Существует некто, кто воспроизводил первое убийство, – ответил Ротелла.
– Признание Стефано Меле было ложным?
– Сказанное Меле имело большое значение. Имеются подтверждающие обстоятельства. У нас имеется не одно, но пять существенных доказательств, однако я сообщу о них не раньше, чем представлю этих двоих новых обвиняемых суду трибунала.
Эти уклончивые ответы сводили с ума и Специ, и других журналистов.
Только один раз Ротелла сделал прямое заявление.
– Я могу сказать вам только одно: Флоренция теперь может спать спокойно.
В доказательство того, что не все так замечательно, журналисты немедленно обзавелись противоположным заявлением прокурора со второго этажа, который сказал прессе:
– Я бы от всей души посоветовал молодым людям найти другое средство для укрепления здоровья, нежели дышать ночным воздухом за городом.
Ни публика, ни пресса не приняла теории «двойного Монстра». С приближением лета 1984 года напряженность во Флоренции нарастала. Молодой член городского совета в ответ на растущее напряжение предложил создать «места любви» – охраняемые спецслужбами и огороженные площадки для развлечений среди загородных садов, которые гарантировали бы уединение. Предложение вызвало скандал, кто-то возразил, что с тем же успехом можно открыть во Флоренции публичные дома. Автор защищал свою мысль:
– «Места любви» станут подтверждением, что каждый из нас имеет право на свободную и счастливую сексуальную жизнь.
Когда город согрели первые теплые дни 1984 года, уровень тревоги полез вверх. К тому времени Монстр привлек внимание всего мира. Многие газеты, в том числе лондонская «Санди таймс» и токийская «Асахи симбун», посвятили ему специальные репортажи. Документальные фильмы транслировались во Франции, Германии и Британии. За границей интерес вызывал не просто серийный убийца как таковой: иностранцев зачаровывал главный герой истории – город Флоренция. Для большей части мира Флоренция – не обычный город, где живут люди, это огромный музей, где женская красота многократно воспета в образе Мадонны поэтами и художниками, а мужская красота – в прославленном «Давиде». Это город изящных дворцов, загородных вилл, садов, мостов, сувенирных лавок и превосходных кафе и ресторанов. В этом городе не могло быть грязи, преступлений, уличного шума, отравленного воздуха, граффити и торговцев наркотиками, тем более – серийных убийц. Появление Монстра сорвало с Флоренции волшебное покрывало, под которым оказалось не чудо Ренессанса для туристов, а трагедия и убожество современности.
Летом напряжение стало почти невыносимым. Мало кто из флорентийцев верил, что Монстр за решеткой. Марио Специ сверился с календарем и убедился, что до конца лета осталась всего одна безлунная субботняя ночь: с 28 на 29 июля. За несколько дней до конца той недели Специ навестил в управлении полиции главного инспектора Сандро Федерико. Поболтав немного о том о сем, он сказал:
– Сандро, боюсь, надо постараться, чтобы в ночь на воскресенье никто не выезжал за город.
Полицейский сложил пальцы рожками, отгоняя дьявола.
Воскресенье двадцать девятого настало и прошло мирно. В понедельник, тридцатого, еще затемно в доме Специ зазвонил телефон.
Глава 16
Это было великолепное утро – одно из тех, что кажутся божьим даром. Вокруг Специ расстилались идиллические цветущие луга, изобилующие лекарственными травами, рядом раскинулся городок Виккьо, родина художника Джотто. Отсюда до Флоренции было сорок километров.
Трупы новых жертв, Пии Ронтини и Клаудио Стефаначчи, обнаружили перед рассветом на заросшей травой тропинке проискавшие их всю ночь друзья. Ей было девятнадцать, ему только что исполнилось двадцать. Отсюда было не больше двадцати километров до Борго Сан-Лоренцо, где в 1974 году Монстр совершил первые убийства.
Клаудио так и остался в машине, стоявшей у лесистого склона холма с названием Ла Бочетта – «Лесок». Пию оттащили на несколько десятков метров в поле, снова выбрав открытое место не более чем в двухстах метрах от крестьянского дома. Она была искалечена так же, как другие убитые женщины. Но на сей раз убийца пошел еще дальше. Он вырвал – слово «удалил» здесь не подходит – ее левую грудь. Время смерти установили по свидетельским показаниям: крестьянин слышал выстрелы в 9:40 вечера и принял их за выхлоп мотоцикла.
Новое преступление произошло в то время, когда три главных подозреваемых на роль Монстра – Франческо Винчи, Пьеро Муччарини и Джованни Меле – сидели в тюрьме.
Новое двойное убийство вызвало ужас, смятение и ливень жестких упреков в адрес полиции. Дело опять попало на первые страницы газет по всей Европе. Людям казалась, что, пока убийца преспокойно пополняет свой список жертв, полиция ничего не делает, разве что арестовывает подозреваемых, чья невиновность подтверждается очередным ударом Монстра. Тем не менее Марио Ротелла отказался освободить трех подозреваемых из заключения. Он был убежден, что они участвовали в убийствах 1968 года и, стало быть, им известна личность Монстра.
Полиция и прокуроры, участвовавшие в деле, ударились в панику. Винья обратился к общественности.
– Тот, кто знает, должен заговорить, – убеждал он. – Наверняка есть те, кто знают и, по тем или иным причинам, молчат. Подобная патология не может не проявляться каким-то признаками или намеками, заметными для близких.
Снова накатило цунами анонимных писем – их были тысячи, иной раз составленные из вырезанных из газеты букв. Анонимки, заполняя полку за полкой в полицейском управлении, подозревали Монстра в соседе, родственнике, человеке с необычными сексуальными пристрастиями, в местном священнике или семейном враче. И снова под подозрением оказались многие гинекологи. Под другими письмами стояли подписи, порой известных интеллектуалов, предлагавших сложные теории, пестрящие учеными цитатами и латинскими вставками.
После двойного убийства в Виккьо Флорентийский Монстр стал не просто преступником, он превратился в темное зерцало, отражающее потаенные истоки самого города – его самые темные фантазии, самые странные мысли, самые устрашающие суеверия и предрассудки. Многие обвинители утверждали, что за убийствами стоит эзотерический или сатанинский культ. Разные профессора и самозваные эксперты, понятия не имевшие о криминалистике и серийных убийцах, выступали со своими теориями по телевидению и на страницах газет.
Один «эксперт» озвучил распространенное убеждение, что Монстр, возможно, англичанин.
– Эти преступления более типичны для Англии или соседней с ней Германии.
Другой красноречиво иллюстрировал ту же теорию в письме в газету:
«Вообразите Лондон. Сити. Непроглядный ночной туман. Образцовый горожанин неосязаемо, внезапно возникает из тумана и набрасывается на невинную юную пару. Вообразите жестокость, эротизм, бессилие, муку…»
Советам не было конца.
«Вы можете легко выследить, разыскать и арестовать убийцу, надо только знать, где искать: в лавках мясников и в больницах, ведь очевидно, что мы имеем дело с мясником, врачом или санитаром».
И еще:
«Он, несомненно, холостяк, около сорока лет, живет с матерью, которая знает его „тайну“, знает и его священник, из исповеди, поскольку он регулярно посещает церковь».
Феминистический вариант:
«Монстр – женщина, мужеподобная англичанка, преподающая в флорентийской школе детям старше тринадцати».
Сотни самозваных частных детективов понаехали во Флоренцию со всей Италии, у многих разгадка дела была уже в кармане. Иные бродили ночами по холмам в окрестностях Флоренции, вооруженные до зубов, то ли высматривая Монстра, то ли позируя с пистолетом в руке для впечатляющих фотографий, которые охотно печатали газеты.
Несколько человек сами явились в главное управление полиции, уверяя, что они и есть Монстры. Один умудрился даже прорваться на радиочастоту городской службы «скорой помощи» с заявлением:
– Я Монстр, и я еще нанесу удар.
Многие горожане поражались, сколько извращенности, заговоров и просто доброго старого безумия таилось в головах у живущих рядом с ними таких же флорентийцев.
– Никогда бы не подумал, что во Флоренции столько людей со странностями, – сказал Паоло Канесса, один из участвовавших в расследовании прокуроров.
– Самое горькое, – сокрушенно заметил инспектор Сандро Федерико, – что где-то в этой трясине анонимного безумия таится нужный нам ключ – и мы его пропустим.
Многие анонимные письма адресовались прямо Марио Специ – «монстрологу» из «Ла Нацьоне». Одно из таких посланий, написанное заглавными буквами, явно выделялось из общего ряда. Специ сам не знал, почему оно леденило ему кровь. Ему казалось, что в нем одном кроется проблеск истины.
Я ОЧЕНЬ БЛИЗКО. ВЫ НИКОГДА НЕ ВОЗЬМЕТЕ МЕНЯ, ЕСЛИ Я НЕ ЗАХОЧУ. ДО ПОСЛЕДНЕГО НОМЕРА ЕЩЕ ДАЛЕКО. ШЕСТНАДЦАТЬ – ЭТО НЕ МНОГО. У МЕНЯ НИ К КОМУ НЕТ НЕНАВИСТИ, НО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ ЭТО, ЧТОБЫ ЖИТЬ. КРОВЬ И СЛЕЗЫ ПРОЛЬЮТСЯ СКОРО, вы НИЧЕГО НЕ НАЙДЕТЕ ТАМ, ГДЕ ИЩЕТЕ. ВЫ ВСЕ НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯЛИ. ТЕМ ХУЖЕ ДЛЯ ВАС. Я БОЛЬШЕ НЕ СДЕЛАЮ ОШИБКИ, НО ПОЛИЦИЯ БУДЕТ ОШИБАТЬСЯ. ВО МНЕ ВЕЧНАЯ НОЧЬ. Я ОПЛАКИВАЮ ИХ. ЖДИТЕ МЕНЯ.
Упоминание шестнадцати жертв звучало загадочно, потому что к тому времени, вместе с убийством под Виккьо, начитывалось лишь двенадцать жертв двойных убийств (четырнадцать, если считать убийство 1968 года). Это наводило на мысль, что письмо написал очередной душевнобольной. Однако кто-то припомнил, что в прошлом году в Лукке тоже была убита пара любовников в машине. Оружие было другое, и жертва не была изувечена. То убийство никогда не приписывали Флорентийскому Монстру, однако оно и по сей день не раскрыто.
Слухи бурлили по всей Флоренции до происшествия, которое обратило бурные воды в лед. 19 августа 1984 года, спустя почти три недели после убийства под Виккьо, князь Роберто Корсини исчез в огромном лесу, окружающем родовой замок Скарперия, в десятке километров от Виккьо.
Наследник последнего княжеского рода в Тоскане, князь Роберто происходил из большой и богатой семьи. Род Корсини дал миру папу Климента XII и выстроил во Флоренции прекрасный большой дворец на берегу реки Арно. В палаццо Корсини потомки сохраняли тронную залу своего папы и бесценную коллекцию шедевров Ренессанса и барокко. Хотя в последние годы семья нуждалась в наличных – настолько, что во дворце Корсини все еще не было проведено электричество, – но за вековую историю Корсини скопили огромные земельные богатства. Дед Роберто, князь Нери, хвастал, бывало, что может проехать на коне от Флоренции до Рима – около трехсот километров – не сходя со своей земли.
Князь Роберто был человеком резким и молчаливым, чуждался светской жизни и презирал аристократические условности.
Он предпочитал одинокую жизнь в сельском фамильном замке и виделся только с близкими друзьями. Он никогда не был женат и, кажется, не особенно водился с женщинами. Те, кто его хорошо знал, дали ему прозвище «Медведь» – за нелюдимость и жизнь одиночки. Прочие просто считали его чудаком.
Около четырех часов дня в воскресенье 19 августа 1984 года князь Роберто покинул компанию друзей из Германии, гостивших у него в замке, и один ушел в лес. Он был без оружия, но взял с собой бинокль. Когда он не вернулся к девяти вечера, друзья встревожились и позвонили его родственникам, а потом и карабинерам в близлежащем городке Борго Сан-Лоренцо. Вместе с карабинерами они чуть не всю ночь прочесывали лес вокруг замка, но все напрасно – князь пропал бесследно.
На рассвете поиски в огромном поместье возобновились. Один из друзей приметил ветку, испачканную кровью. Пробравшись в расщелину шумного ручья, он обнаружил разбитые очки князя. Немного дальше трава была выпачкана красным. Еще несколько шагов, и он увидел мертвую куропатку, убитую дробью. В наносе на берегу ручья нашелся бинокль князя. А вскоре он увидел и тело самого князя, лежащего вниз лицом, по пояс в воде. Голову его течением вбило в щель камня.
Когда тело перевернули, стало очевидным, что князь убит выстрелом в упор из дробовика.
Слухи пронеслись по Флоренции лесным пожаром. Ум, коварство, хладнокровие и скрупулезность Монстра давно наводили на подозрения, что он принадлежит к богатым аристократам. Князь был известен своими странностями, одиноко жил в мрачном зловещем замке в тех самых местах, где Монстр совершил несколько убийств, и это заставляло многих горожан подозревать, что он и был Флорентийским Монстром. Загадочное убийство заставило их об этом вспомнить и поставило в тупик.
Ни следователи, ни пресса ни намеком не связывали убийство князя с Монстром. Общественное мнение истолковало это молчание как дополнительное доказательство его вины – естественно, большая влиятельная семья Корсини должна была любой ценой защитить свою репутацию. И разве не выгоден для семьи такой исход: князь мертв и не предстанет перед судом, очернив тем их имя?
Два дня спустя второе событие вдохнуло в сплетни новую жизнь. В замок Корсини проникли взломщики, однако похищено ничего не было. Никто не мог объяснить, что понадобилось взломщикам в замке, где кишмя кишели полицейские, расследовавшие убийства. Разошелся слух, что взломщики были не ворами, а людьми, нанятыми для того, чтобы вынести из замка некую важную и, возможно, ужасную улику, еще не найденную полицией.
Слухи разрастались даже после того, как на пятый день убийца был схвачен – и сознался. Им оказался молодой браконьер, незаконно стрелявший куропаток в поместье. Князь увидел, как тот подстрелил птицу, и погнался за стрелком. Браконьер утверждал, что целил в ноги, чтобы остановить преследователя, но Корсини, увидев наведенное на него дуло, невольно присел, и заряд попал прямо ему в лицо.
«Чушь!» – гласило общественное мнение. Никто не убивает человека из-за такой малости. Эта история не может быть правдой, напротив, она лишний раз показывает, что семья Корсини старается замять дело. Кроме того, история с браконьером не объясняла таинственного взлома замка два дня спустя.
Из залов флорентийских аристократов сплетня перешла в траттории, где собирались рабочие. По городу ходила сложная версия, претендующая на истинность. Князь Корсини был Флорентийским Монстром. Его родные узнали и сделали все возможное, чтобы это скрыть. Но некто – никто не знает кто – открыл ужасную тайну. Вместо того чтобы обратиться в полицию, тот человек оставил открытие при себе и шантажировал князя, периодически требуя огромные суммы за сохранение тайны. В то воскресенье, 19 августа, через двадцать дней после убийства в Виккьо, эти двое договорились встретиться на берегу ручья. Там они поссорились. Произошла яростная схватка, и шантажист застрелил князя.
