Текст книги "Путеводитель вольного путешественника по Галактике"
Автор книги: Дуглас Ноэль Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
6
– Ву-у ву-у гррбл ву-у гррббл ву-у ву-у ву-у гррббл ву-у гррббл ву-у ву-у гррббл гррббл ву-у гррббл гррббл гррббл ву-у бляппс хр-р-рр веселиться. Повторяю. Говорит ваш капитан, поэтому прекратите все дела и слушайте. Во-первых, по приморам я вижу, что у нас на борту парочка пассажиров. Приветствую вас, где бы вы ни были. Хочу, чтобы вам стало абсолютно ясно, что вам здесь не рады. Я долго трудился для того, чтобы попасть туда, где сейчас нахожусь, и я стал капитаном вогонского дорожно-строительного корабля не затем, чтобы превратить его в такси для дегенератов, которые таскаются без дела туда-сюда. Я выслал отряд на поиски, и как только они найдут вас, я выброшу вас с корабля. Если вам очень повезет, может быть, перед тем я почитаю вам немного своих стихов. Во-вторых, мы готовимся к прыжку в гиперпространство к Звезде Барнарда. По прибытии мы встанем в док для ремонта на 72 часа, и в это время никто не покидает корабль. Повторяю, все увольнения на планету отменяются. У меня был неудачный роман, и я не считаю, что кто-то другой должен веселиться. Конец сообщения.
Завывания и бульканья смолкли.
Артур к своему неудовольствию обнаружил, что лежит, свернувшись клубком, на полу, обхватив руками голову. Он слабо улыбнулся.
– Очаровательный человек, – сказал он. – Хотел бы я, чтобы у меня была дочь – запретил бы ей выйти за него замуж.
– Нет нужды, – ответил Форд. – Привлекательности в них не больше, чем в аварии на шоссе, – добавил он, и Артур начал разворачиваться. – Лучше приготовься к прыжку в гиперпространство. Это так же неприятно, как перепой.
– А что такого неприятного в перепое?
– Пить хочется.
Артур подумал об этом.
– Форд, – сказал он.
– Да?
– Что делает эта рыба в моем ухе?
– Переводит тебе. Это вавилонская рыбка. Посмотри ее в книге, если хочешь.
Форд бросил Артуру «Путеводитель вольного путешественника по Галактике» и свернулся клубком, чтобы приготовиться к прыжку.
В это мгновение в голове Артура отвалилось дно.
Глаза его обратились вовнутрь. Ноги провалились вверх и стали торчать над головой.
Комната вокруг него сложилась, завертелась, вынеслась из бытия и оставила Артура вращаться на собственном пупе.
Корабль вошел в гиперпространство.
«Вавилонская рыбка», – тихо заговорил «Путеводитель вольного путешественника по Галактике», – «маленькая и похожая на плотву, является, вероятно, самым причудливым созданием во Вселенной. Она питается энергией волн мозга, но не мозга своего хозяина, а тех мозгов, которые находятся вокруг нее. Она впитывает все несознательные ментальные частоты этой энергии волн мозга, и использует для своей жизнедеятельности. Затем она посылает в мозг своего хозяина телепатическую матрицу, образованную из комбинации сознательных частот мысли и нервных сигналов, принятых от речевых центров мозга, который их издает. Практический смысл всего вышесказанного заключается в следующем: если вы засунете вавилонскую рыбку в ухо, то немедленно начнете понимать все, что вам говорят в любой форме языка. Речь, которую вы слышите на самом деле, является результатом декодирования волновой матрицы, которую послала в ваш мозг ваша вавилонская рыбка.
Удивительный факт того, что нечто столь умопомрачительно полезное развилось исключительно случайно, настолько невероятен, что некоторые мыслители вывели из него окончательное и совершенно неопровержимое доказательство несуществования Бога.
Доказательство строится примерно так: „Я отказываюсь доказывать, что Я существую“, – говорит Бог, – „ибо доказательство отрицает веру, а без веры Меня нет“.
„Но“, – возражает Человек, – „вавилонская рыбка – это неоспоримая улика, ведь так? Она не могла появиться случайно. Она доказывает Твое существование, и следовательно, по Твоей собственной логике, Тебя не существует. Квод эрат демонстрандум.“
„А, черт!“ – говорит Бог. – „Об этом Я не подумал“, – и исчезает, развеянный дуновением логики.
„Вот так-то!“ – говорит человек, на бис доказывает, что черное это белое, и на ближайшем пешеходном переходе попадает под машину.
Большинство ведущих теологов заявляет, что этот аргумент не стоит выеденного яйца, но это не помешало Оолону Коллюффиду подзаработать на нем, сделав его лейтмотивом своего бестселлера „Вот, пожалуй, и все, что можно сказать по поводу Бога“.
В то же время, бедная вавилонская рыбка, полностью устранившая все преграды на пути общения между различными расами и культурами, вызвала больше кровавых войн, чем любое другое существо за всю историю творения.»
Артур издал слабый стон. Он с ужасом обнаружил, что бросок через гиперпространство не убил его. Теперь он был в шести световых годах от того места, где находилась бы Земля, если бы она до сих пор существовала. Земля…
Образы Земли поплыли в голове Артура, которого и без того подташнивало. Его сознание никак не могло воспринять то, что вся Земля исчезла. Артур заставил себя осознать, что его родители и сестра погибли. Никакой реакции. Артур подумал обо всех тех людях, которые были его близкими. Никакой реакции. Потом он подумал о совершенно незнакомом человеке, за которым он стоял в очереди в универсаме, и вдруг почувствовал резкую боль: универсама больше нет, и всего, что было в нем, больше нет. Колонны Нельсона больше нет! Колонна Нельсона исчезла, и никто не будет протестовать, потому что и протестовать некому. Отныне Колонна Нельсона существует только в его памяти. Вся Англия существует только в его памяти – памяти, запертой в этом вонючем темном железном космическом корабле. Волна клаустрофобии захлестнула Артура.
Англии больше нет. Это Артур осознал – каким-то образом. Он попробовал еще раз. Америки больше нет, подумал он. Этого он не смог ухватить. Артур решил снова начать с мелочей. Нью-Йорка больше нет. Никакой реакции. Он, в сущности, и раньше не очень-то в него верил. Доллар, подумал Артур, упал навсегда. Легкие мурашки. Все фильмы с Богартом пропали, сказал Артур себе, и это сильно омрачило его. «Макдональдс», подумал он. Кончились все гамбургеры, ни одного не осталось.
Артур задумался. Через минуту он обнаружил, что плачет по своей матери.
Артур заставил себя подняться на ноги.
– Форд!
Форд, сидевший в своем уголке и что-то мурлыкавший под нос, поднял глаза. Та часть космического путешествия, которая уходила на само путешествие по космосу, его всегда несколько утомляла.
– Да? – отозвался он.
– Если ты собираешь материал для этой книги, и ты был на Земле, ты, наверно, собрал материал и по ней?
– Ну… ту информацию по ней, что была в книге изначально, мне пришлось немного дополнить.
– Тогда дай посмотреть, что там было написано. Я должен это увидеть.
– На, посмотри. – Форд передал книгу.
Артур схватил ее и попытался успокоить дрожь в руках. Он нажал кнопку нужной страницы. Экран вспыхнул, погас и превратился в страницу текста. Артур уставился в нее.
– Тут нет такого слова! – воскликнул он.
Форд заглянул Артуру через плечо.
– Есть, есть, – сказал он, – вон там, в самом низу экрана, сразу после Эксцентрики Голюмбикс, трехгрудой порнозвезды с Эротикона-Сикс.
Артур проследил за пальцем Форда и нашел место, на которое тот указывал. С мгновение он силился понять прочитанное, а потом взорвался:
– Что? «Безвредны»? Это все, что тут сказано? «Безвредны»! Одно слово!
Форд пожал плечами.
– В Галактике сто миллиардов звезд, а в микропроцессорах книги не так уж много места, – сказал он. – К тому же, понятно, что никто раньше не знал о Земле слишком много.
– Но, надеюсь, ты расширил статью?
– Да, мне удалось передать новый текст редактору. Материал пришлось немного усечь, но он все же более соответствует действительности.
– И что там написано теперь? – спросил Артур.
– «В основном безвредны», – ответил Форд, смущенно кашлянув.
– «В основном безвредны»?!! – вскричал Артур.
– Что это было? – прошипел Форд.
– Это я закричал! – крикнул Артур.
– Да нет! Замолчи! – крикнул в ответ Форд. – Похоже, у нас проблемы.
– Это ты говоришь, что у нас проблемы?!
Из-за двери послышался маршевый топот ног.
– Дентрасси? – прошептал Артур.
– Нет, это ботинки с железными набойками, – ответил Форд.
В дверь коротко постучали.
– И кто это тогда? – спросил Артур.
– Ну, – сказал Форд, – если нам повезет, то это всего лишь вогоны, пришедшие, чтобы выкинуть нас в открытый космос.
– А если не повезет?
– Если не повезет, – мрачно сказал Форд, – то, значит, капитан не шутил, когда обещал сперва почитать нам свои стихи.
7
Поэзия вогонов, безусловно, является третьей самой ужасной вещью этого рода во Вселенной.
Вторая по ужасности – поэзия азаготов с Крии. Во время чтения тамошним Магистром Поэзии Грунтосом Газоносным своей поэмы «Ода маленькому комочку зеленых соплей, который я нашел под своим креслом одним весенним утром» четверо слушателей умерли от кровоизлияния, а президент Средне-Галактического Совета по Кремированию Искусств спасся тем, что отгрыз себе одну из ног. Говорится, что Грунтос был разочарован приемом его поэмы и собирался уже начать чтение своего двенадцатитомного эпоса, озаглавленного «Мои любимые пуки в ванной», когда одна из его важнейших внутренностей в отчаянной попытке спасти жизнь и цивилизацию проскочила через его шею и разнесла его мозг.
Самая ужасная поэзия во Вселенной сгинула вместе со своим автором Паулой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа, Эссекс, Англия, при сносе планеты Земля.
Простатик Вогон Джельц очень медленно улыбнулся. Сделал он это не столько ради эффекта, сколько для того, чтобы вспомнить последовательность сокращений мышц. Он только что устроил крайне душеспасительный разнос своим пленникам и теперь чувствовал себя лучше и был готов к небольшому развлечению.
Пленники сидели в Креслах Наслаждения Поэзией – прихваченные ремнями. Вогоны не питали иллюзий по поводу того, как обычно воспринимают их поэтические труды. Поначалу их сочинительские потуги были частью настойчивых требований принимать их как вполне развитую и культурную расу, но теперь единственная причина того, что вогоны продолжали эти занятия, заключалась в их кровожадности.
По лбу Форда Префекта заструился пот, обтекая электроды, прикрепленные к его вискам. Эти электроды тянулись от целой батареи электронных приборов усилителей воображения, модуляторов рифм, стабилизаторов аллитераций и отсекателей параллелизмов – которые все были настроены на самое глубокое ознакомление с поэмой, дабы ни один нюанс мысли автора не ускользнул от слушателя.
Артур Дент сидел и дрожал. Он не имел представления, что происходит, но знал, что в последнее время ему не нравилось все, что происходит с ним, и не похоже было, что что-то переменилось к лучшему.
Вогон начал читать. Он начал читать самый отвратительный отрывок своего сочинения.
– О, секноватый вурлапюк!.. – начал он. Судороги сотрясли Форда – это было еще хуже, чем то, к чему он готовил себя. – Твои соченья мне милы, / Как бляпистые плюквинки распупленной пчелы.
– А-а-а-а! – зарычал Форд Префект, бешено вертя головой, которую пронизывали иглы мучений. Форд едва различал Артура, распластанного в соседнем кресле. Он стиснул зубы.
– Но ты еще пришрякнешь, – продолжал безжалостный вогон, – мой брюклый слюзоплыз. – Он возвысил свой голос до жуткой бесстрастно торжественной ноты. – И хлупко берданешь мне преклявыми зозювками, / Не то я на мелкие цупцики разнесу тебя своими грызлохаплами, не сойти мне с этого места!
– Ы-ы-ы! – взвыл Форд Префект и дернулся в последний раз – усиленная электроникой последняя строчка со всей силы вонзилась ему меж висков. Форд обмяк.
Артур лежал спокойно.
– А теперь, земляшки, – промурлыкал вогон (он не знал, что Форд Префект на самом деле был с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то не придал бы этому значения), – я дарю вам очень простой выбор! Либо умереть во внешнем вакууме, либо… – вогон сделал драматическую паузу, – либо рассказать мне, как вам понравилось мое стихотворение!
И вогон откинулся в своем большом кресле в форме летучей мыши, наблюдая за своими пленниками. Он снова изобразил улыбку.
Форд тяжело хватал ртом воздух. Он поворочал онемевшим языком в пересохшем рту и издал жалобный стон.
Артур спокойно сказал:
– Что ж. В сущности, оно мне понравилось.
Форд повернулся к нему с открытым ртом. Такого подхода он еще ни разу не встречал.
Вогон удивленно поднял бровь, которая неплохо прикрывала его нос, а потому была сама по себе вещью нелишней.
– Вот как! – выдохнул он, заметно изумленный.
– Ну да, – продолжал Артур. – На мой взгляд, некоторые детали метафизического образного строя были особенно эффектны.
Форд не сводил с него глаз, медленно пытаясь уложить эту совершенно небывалую идею в голове. Неужели перед ними открывается какая-то возможность вырваться из создавшегося положения?
– Так, продолжай, – попросил вогон.
– Ну… а также… э-э… интересные ритмические ходы, – продолжил Артур, – которые, как мне показалось, обыгрывают… э-э-э… – Артур застрял.
Форд бросился ему на помощь, выпалив:
– Обыгрывают сюрреализм имманентной метафоры… э-э-э… – он тоже застрял, но Артур уже снова был наготове:
– Человечности…
– Вогонности! – прошипел ему Форд.
– О да! Вогонности, прошу прощения, сострадающей души поэта, – Артур почувствовал, что садится на своего конька, – которая прорывается через медиум противоречивости семантической структуры с тем, чтобы сублимировать ее, трансцендировать и разрешить фундаментальные дихотомии Другого, – Артур торжествующе возвысил голос, – и слушатель испытывает глубокое и живое прозрение о… о… э-э… – тут он неожиданно сломался. Форд метнулся выручить его:
– Во все, о чем, собственно, и было стихотворение! – воскликнул он. В сторону он тихо проговорил, – Молодец, Артур, это было классно!
Вогон оглядел их долгим взглядом. На мгновение его мрачная душа была тронута, но он решил: нет. Слишком мало и слишком поздно. Голос его стал похож на кота, точащего когти об синтетическую обивку дивана.
– То есть, вы утверждаете, что я пишу стихи потому, что под маской моей гнусной, подлой, бессердечной личности моя подлинная сущность просто хочет быть любимой? – сказал он. – Я правильно понял?
Форд натянуто улыбнулся:
– Да, именно так, – сказал он. – Ведь в сущности глубоко внутри все мы… ну, вы понимаете…
Вогон поднялся с кресла.
– Так вот, нет! Вы жестоко ошибаетесь, – сказал он. – Я пишу стихи только для того, чтобы потешить свою гнусную бессердечную личность. Я все равно выброшу вас с корабля. Часовой! Отвести пленников в шлюз номер три и выкинуть наружу!
– Как? – вскричал Форд.
Огромный молодой вогон-охранник вошел и вытащил их из кресел своими большими прыщавыми лапищами.
– Вы не имеете права выбросить нас в космос! – кричал Форд. – Мы пишем книгу! Неприкосновенность прессы!..
– Сопротивление бесполезно, – рыкнул на них вогон-охранник. Это была первая фраза, которую он выучил, попав в Вогонские Патрульные Части.
Капитан проследил за ними довольным взглядом и отвернулся.
Артур со всех сил повернулся к нему.
– Я не хочу умирать! – закричал он. – У меня голова болит! Я не хочу попасть на небо с головной болью, я буду нервничать и не смогу насладиться раем!
Охранник плотно обхватил их обоих за шеи и, почтительно поклонившись спине капитана, вытащил, несмотря на сопротивление, Артура и Форда с мостика. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался наедине с самим собой. Он задумчиво полистал свою книжечку со стихами, бормоча себе под нос:
– Надо же… обыгрывают сюрреализм имманентной метафоры…
На минуту вогон задумался, а потом захлопнул книжку с мрачной ухмылкой.
– Смерть – слишком мягкая мера для них, – сказал он.
* * *
В длинном обитом сталью коридоре гулко отдавались звуки беспомощной борьбы двух гуманоидов, надежно схваченных под мышки резиновыми руками вогона.
– Невероятно! – лепетал Артур. – Это безумие! Отпусти меня, чудовище!
Вогон-охранник продолжал тащить их по коридору.
– Не волнуйся, – сказал Форд. – Я что-нибудь придумаю.
Но уверенности в его голосе слышалось маловато.
– Сопротивление бесполезно! – гремел охранник.
– Никогда так не говори! – выговорил, задыхаясь, Форд. – Как можно сохранять позитивное состояние духа, если ты говоришь такие вещи?
– О боги! – взвыл Артур, – он еще говорит о позитивном состоянии духа! Можно подумать, это у него сегодня снесли планету! Я проснулся утром и думал, что впереди – прекрасный спокойный день, я почитаю немного, вычешу собаку… Сейчас всего лишь четыре часа дня, а меня уже выбрасывают с инопланетного звездолета в шести световых годах от дымящихся развалин Земли! – Артур поперхнулся и закашлял: вогон прижал его поплотнее.
– Все нормально, – сказал Форд. – Прекрати паниковать.
– Кто говорит про панику? – воскликнул Артур. – Это просто культурный шок. Вот когда я осмотрюсь, как следует, вникну в обстановку, сориентируюсь – тогда я начну паниковать.
– Артур, не истерируй. Заткнись! – Форд отчаянно попытался задуматься, но его снова прервал крик охранника:
– Сопротивление бесполезно!
– Ты тоже заткнись! – крикнул разъяренно Форд.
– Сопротивление бесполезно!
– Перекури! – сказал Форд. Он вывернул шею и свирепо посмотрел в лицо своего стражника. Тут ему в голову пришла мысль.
– Слушай, – спросил он вдруг, – а что, тебе все это на самом деле нравится?
Вогон остановился, как вкопанный, и на лице его постепенно проступило выражение неизмеримой глупости.
– Нравится? – прогудел он. – В каком смысле?
– Ну, – продолжал Форд, – в смысле, ты доволен такой жизнью? Вот этим строевым шагом, криком, выбрасыванием людей с борта космического корабля?
Вогон уставился в низкий железный потолок, и брови его едва не наползли одна на другую. Челюсть его отвисла. Наконец, он выговорил:
– Ну… Бывают светлые моменты.
– Без этого нельзя, – согласился Форд.
Артур вывернул шею и взглянул на Форда.
– Форд, чем ты занимаешься? – спросил он удивленным шепотом.
– Пытаюсь проявлять интерес к окружающему миру. – ответил тот. – Ты не против? Так, значит, – продолжал он, – светлые моменты бывают?
Вогон перевел взгляд на него, и склизкие мысли медленно заворочались в мутных его глубинах.
– Ага, – сказал он. – Но раз уж пошел такой разговор, то вообще-то в основном время проходит довольно тухло. Разве что… – задумался он снова, для чего ему пришлось снова уставиться в потолок, – Разве что вот кричать. Кричать мне нравится.
Он набрал воздуху в легкие и загремел:
– Са-апративление…
– Э-э… – протянул охранник. – Ну-у… Хрен его знает. Я как бы просто… ну, делаю это, и все. Тетка моя говорила, что охранник на космическом корабле – хорошая карьера для молодого вогона. Там, форма, кобура с лучевым пистолетом, бессмысленное и бездумное существование…
– Ну, да, ну, да, – поспешно прервал его Форд, – это у тебя выходит замечательно, честное слово. Но если в основном время проходит довольно тухло, – продолжил он медленно, давая словам время, чтобы достичь цели, – то какой смысл во всем этом? Ради чего? Девочки? Форма? Культ мачо? Или ты просто считаешь, что такое бессмысленное и бездумное существование само по себе ценно как вызов духу? Вот, Артур, посмотри, – сказал Форд назидательно. – И ты еще говоришь, что у тебя проблемы!
Артур, впрочем, был уверен, что имеет все основания так считать. Помимо той неприятности, что его родная планета была уничтожена, вогон-охранник уже почти задушил его, да и идея быть выброшенным в космос ему вовсе не нравилась.
– Потрудись вникнуть в его трудности, – не унимался Форд. – Перед нами несчастный парень, вся жизнь которого заключается в топаньи, выбрасывании людей с космических кораблей…
– И кричать! – добавил охранник.
– Ну, конечно, и кричать, – согласился Форд, похлопывая дружески мощную конечность, обвившуюся вокруг его шеи, – и он даже не может сказать, почему он занимается этим!
Артур согласился, что это ужасно печально. Выразил он это неопределенным жестом, поскольку не мог набрать достаточно воздуха в легкие.
Охранник издал низкое смущенное мычание:
– Ну-у, пожалуй, если так рассуждать, то, надо признаться…
– Так-так! – обрадовался Форд.
– Но, с другой стороны… – продолжал охранник, – а что же делать?
– Ну, конечно же, – воскликнул Форд с воодушевлением, – перестать всем этим заниматься! Скажи им, что ты больше не хочешь этим заниматься. – Форд почувствовал, что нужно что-то добавить, но охранник, казалось, был достаточно обеспокоен тем, что уже услышал.
– Хм-м-м-м-м-м… – сказал он, – хм-хм. Не нравится мне это.
Форд вдруг почувствовал, что теряет его.
– Погоди, погоди! – воскликнул он. – Это же только начало! Дальше – больше! Ты даже не подозреваешь…
Но охранник уже перехватил своих пленников и поволок их дальше к шлюзу. Он был заметно тронут.
– Нет. Пожалуй, если вы не возражаете, – сказал он, – я все-таки засуну вас в шлюз, а потом пойду и покричу еще малость.
Форд возражал, и еще как.
– Погоди! Но ведь… – воскликнул он уже не так медленно и отчетливо.
– Х-х-х-ы-ы-ы… – добавил Артур не вполне членораздельно.
– Постой! – не сдавался Форд. – Я ведь еще не рассказал тебе о музыке, о живописи, о х-х-х-х-ы-ы-ы…
– Сопротивление бесполезно! – прогремел охранник и добавил: – Понимаете, если я продолжу все это делать, то смогу, может быть, попасть в большие кричальники, а тем, кто не кричит и не выбрасывает людей, особенно податься некуда. Так что, я так думаю – от добра добра не ищут.
Они уже были возле шлюза – большого круглого люка, мощного и тяжеленного, вделанного во внутренности корабля. Охранник нажал кнопку, и люк плавно открылся.
– Но вообще, спасибо за участие, – сказал вогон-охранник. – Счастливо!
Он пропихнул Форда и Артура через люк в маленькую комнатку. Артур лежал, хватая ртом воздух. Форд вскочил и со всей силы уперся плечом в закрывающийся люк.
– Но послушай, – кричал он охраннику, – ведь существует целый мир, о котором ты ничего не знаешь! Вот, например, вот это, – в отчаянии Форд ухватился за единственное произведение искусства, которое он вспомнил наизусть – первые такты Пятой Симфонии Бетховена. – Па-па-па-па-ам! Это тебе ничего не говорит?
– Нет, – ответил охранник. – Честно говоря, ничего. Но я расскажу об этом тетке.
Если он сказал еще что-то, то наши герои этого не услышали. Люк плотно закрылся, и единственным оставшимся звуком было далекое слабое гудение корабельных двигателей.
Наши герои оказались в отполированном до блеска цилиндрическом шлюзе метров двух в диаметре и трех в длину.
– Я думал, парень подает надежды, – сказал Форд и оперся о круглую стену.
Артур все еще лежал в закруглении пола, куда упал. Он не поднимал лица. Он просто лежал и хватал ртом воздух.
– Короче, мы пропали, так?
– Именно, – ответил Форд. – Мы пропали.
– И ты ничего не придумал? Мне показалось, ты говорил, что ты пытаешься что-то придумать. Может быть, ты придумал что-то и сам не заметил?
– Ну, кое-что я придумал, – выдохнул Форд. Артур выжидательно смотрел снизу вверх.
– Но, к несчастью, – продолжал Форд, – этот план подразумевал, что мы находимся по ту сторону этого герметического люка. – Форд стукнул по крышке, через которую они только что проникли сюда.
– Но это был хороший план?
– Замечательный.
– Что в нем было?
– Ну, подробностей я разработать не успел. А теперь уже смысла нет, ты согласен?
– М-да. И что теперь с нами будет?
– Ну… Вон тот люк перед нами через несколько секунд автоматически откроется, мы вылетим в открытый космос и задохнемся. Конечно, если набрать полные легкие воздуха, то можно продержаться где-то тридцать секунд, – сказал Форд, заложил руки за спину, нахмурил брови и начал напевать себе под нос древний бетельгейзианский боевой гимн. Артур вдруг увидел в нем настоящего инопланетянина.
– Все понятно, – сказал Артур. – Мы пропали.
– Ну, да, – сказал Форд. – Разве что… О, погоди-ка! – он ткнул пальцем во что-то за спиной Артура. – Что это за кнопка? – воскликнул он.
– Что? Где? – Артур развернулся.
– Да нет. Шутка, – сказал Форд. – Мы на самом деле пропали.
Он снова оперся о стену и продолжил напев с того места, на котором прервался.
– Ты знаешь, – промолвил Артур, – вот именно в эту минуту, сидя в запертом вогонском шлюзе с человеком с Бетельгейзе, готовясь с минуты на минуту задохнуться в открытом космосе – вот именно в такие минуты я жалею, что не слушал, что говорила мне моя маменька, когда я был маленьким.
– А что такого она тебе говорила?
– Не знаю. Я же не слушал.
– Ясно, – Форд продолжал напевать.
Ужас! – подумал про себя Артур. Колонна Нельсона исчезла, макдональдсы исчезли, все, что осталось – это я и слова «в основном безвредны». А через секунду останется только «в основном безвредны». А ведь еще вчера все было так славно…
Завыл мотор.
Тихое шипение переросло в оглушительный свист устремившегося наружу воздуха – наружный люк открылся в черную пустоту, усеянную маленькими и немыслимо яркими точечками света. Форд и Артур выскочили в открытый космос, как пробки из духового ружья.
