Текст книги "Мисс Вайоминг"

Автор книги: Дуглас Коупленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать вторая

– Перестань пытаться меня изменить, старая ведьма! Черт побери, ни минуты не было в жизни, чтобы ты не пыталась сделать из меня не то, что я есть на самом деле.

– Ты еще не закончила, моя сладкая?

Дело происходило в Денвере, на подростковом конкурсе на звание «Мисс США». Мать и дочь разговаривали сквозь стиснутые зубы, не переставая улыбаться. Они завтракали в гостинице. Был четверг, семь пятнадцать утра.

Такие трапезы перед конкурсом были обычной процедурой, и на них распределялись шкафчики для нарядов и ключи к ним. Сьюзен тоже заполнила подписные листы, чтобы ей выделили время для рекламной экскурсии по Денверу; отснятый материал об этой экскурсии должны были смонтировать для большого экрана и показывать в воскресенье вечером на церемонии вручения наград.

Объявили об изменениях в распорядке дня, причем выяснилось, что сегодня будет обед с членами Ротари-клуба в каком-то их притоне.

– Чтобы мы могли подцепить себе трахаля, – рассмеялась Сьюзен.

– Сьюзен! – Мэрилин дала дочери пощечину.

Сьюзен улыбнулась, с пощечинами всегда так: выигрывает тот, кто их получил.

– Классно, мамуля. Просто здорово! Не думаю, чтобы кто-нибудь здесь пропустил такое. Прощай приз «Мисс Конгениальность».

– Только неудачники, Сьюзен, выигрывают «Мисс Конгениальность». Меть выше.

После их переезда в Шайенн, сразу после пластической операции, Сьюзен превратилась в мятежницу. У нее не было друзей в этом на удивление плоском и пыльном городишке, а ее школьные дни наконец закончились после того, как она получила аттестат с общей тройкой в недовольной ею школе Макминнвилля, которая была рада отделаться от Мэрилин. Теперь Сьюзен проводила время, как могла бы проводить его любимая жена в гареме: занималась педикюром, постоянно что-нибудь жевала и читала все, что могла предоставить ей местная библиотека, расположенная на той же улице. Сьюзен была просто неутомима в стремлении расширить свой кругозор, желая узнать, как выбраться из конкурсного ада: талидомид, шейкеры, испытание ведьм, Юкон и Ингрид Бергман.

По дороге в Денвер Сьюзен произвела в голове кое-какие подсчеты. Она поняла, что из тех денег, что она выиграла за последние десять лет, почти ничего не пошло на улучшение качества жизни семьи Колгейт. Все добытое, по ее подсчетам, уходило обратно, то есть тратилось на платья, косметические операции, обработку лица и уроки вокала. До этих вычислений Сьюзен считала себя кормилицей семьи, энергичной девушкой, которая оберегала семью от вторжения социальных работников и не позволяла семье опуститься до дешевых гамбургеров. Теперь она осознала, что, продолжая карьеру конкурсантки, только подливает масла в огонь своего конкурсного ада.

Подростковый конкурс «Мисс США» был общенациональным состязанием, но Мэрилин не относила его к конкурсам высшей категории. Победительница подросткового конкурса «Мисс США» должна была получить автомобиль-фургон «тойота», шубу из искусственного рысьего меха, две тысячи долларов на обучение в колледже и три с половиной тысячи наличными, а также контракт на рекламу одежды.

Сьюзен легко достался титул подростковой «Мисс Вайоминг», и теперь Мэрилин, как ворона, принялась разорять другие гнезда, в то время как Сьюзен легко расправлялась с этим дешевым любительским конкурсом. О том, что это было за мероприятие, уже говорило следующее: четыре автомобильных стереодинамика, занятое на время помещение в общественном центре (стук баскетбольного мяча за стенкой размерял происходящее, как разболтанный метроном), орава деревенских девиц в рюшечках, которые понятия не имели о подиумном шаге, ничего не слышали о косметике, аксессуарах, о поведении на сцене, а также о том, как надо отвечать на вопросы на сообразительность. Вопрос, который задали Сьюзен, звучал так: «Если бы вы могли что-то изменить в Америке, то что бы вы изменили?» Мэрилин знала, что самый простой и очевидный ответ состоит в том, что Америке не хватает мира и гармонии, однако ответ Сьюзен, который показался Мэрилин слишком уже искренним, был иным. «Что бы я изменила? – переспросила она и задумалась. – Я бы хотела, чтобы мы все однажды перестали ссориться хотя бы на один день. Я бы усадила всех граждан, и мы поговорили бы о том, что значит жить в этой стране, – чтобы все мы сели рядом за самым большим в мире обеденным столом, готовые соглашаться друг с другом, и попытались найти то, что соединяло бы нас, а не то, что разъединяло».

Бурные аплодисменты.

Титул – в кармане.

Мэрилин заметила, что в последнее время со Сьюзен стало трудно, она была то дерзка, то молчалива, то вспыльчива, то апатична.

Титул «Мисс Вайоминг» вместо того, чтобы заставить Сьюзен сиять от счастья, наоборот, загнал ее в унылое подземелье подростковых переживаний. И теперь всякий раз, когда Мэрилин заговаривала с ней о конкурсных делах, Сьюзен только закатывала глаза, мычала и утыкалась в одну из книг под настораживающе депрессивным названием вроде «Наше тело и наше я» или «Как управлять своей жизнью», количество которых постоянно росло. Поездка в Денвер выдалась особенно напряженной, отчасти из-за угрюмо замкнувшейся Сьюзен, отчасти – из-за аварии на автостраде, в результате которой водитель одного из грузовиков погиб, шесть легковых машин расплющило в лепешку, а вся центральная полоса оказалась усыпанной, как конфетти, бройлерными цыплятами и кроссовками «Найки». Оставшаяся часть пути прошла в мрачном молчании, и только подъезжая к гостинице, Сьюзен, казалось, приняла какое-то решение и снова приободрилась, став такой, какой была до этого – вот только до чего?

Мэрилин смотрела, как Сьюзен проходит через конкурс с невиданной ранее легкостью. Она двигалась по сцене, высоко держа голову. Она была хороша, и Мэрилин понимала это. Как и остальные шоу-мамаши, Мэрилин не сводила глаз со своего отпрыска, но при этом внимательно следила за квинтетом судей-полунеудачников. Квинтет этот состоял из дуэньи из местной школы моделей, местного диск-жокея с радиостанции, члена олимпийской команды гимнастов времен диско, ходячей эрекции из местной бейсбольной команды с загипсованной ногой и некоего «Стефана» – унылого местного дизайнера с конским хвостиком и кризисом среднего возраста. Мэрилин смотрела на судей, на то, как быстро и уверенно они делают пометки в своих ведомостях, и понимала, что Сьюзен уже почти в финале. Во время финального переодевания за кулисами Мэрилин не могла сдержать эмоций и самодовольно сказала: «Сладкая моя, ты их всех там сразила наповал».

Сьюзен достала ключ от шкафчика оттуда, где она и многие другие конкурсантки хранили свои ключи – их приклеивали липкой лентой к животу над самым лобком, чтобы предотвратить акты вандализма в отношении своих нарядов и аксессуаров, хранящихся в шкафчиках. Они с Мэрилин стали готовить платье для финала.

– Ни за что не угадаешь, почему сегодня у меня все так хорошо получается, – сказала Сьюзен.

– Что бы то ни было – так держать.

– Ты уверена?

– Давай, детка, давай. Всего-то ничего осталось.

Мэрилин застегнула на платье Сьюзен молнию и оглядела прическу.

– Ну-ка повернись – последний штрих.

Сьюзен повернулась, и тут как раз замигали огни под потолком: пора выходить на сцену.

– Какой же у тебя сегодня секрет, моя сладкая? – спросила Мэрилин. – Поделись со мной.

Сьюзен стояла за кулисами вместе с четырьмя другими финалистками – «Мисс Аризоной», «Мисс Мэн», «Мисс Джорджия» и «Мисс Западная Вирджиния». Лампы светили, словно солнце сквозь густые деревья.

– Дело в том, – сказала Сьюзен, прежде чем ведущий успел выкрикнуть «Мисс Вайоминг», – что мне теперь на все насрать.

У Мэрилин упало сердце. Сьюзен вышла на сцену. Со страхом Мэрилин вернулась к своему столику, где разномастная свора успевших напиться шоу-мамаш и шоу-папаш аплодировала яро и слаженно, как на съезде компартии. Триш, которая этим летом жила в Денвере, тоже пришла на вечерний тур. Она занимала место за 45 долларов справа от Мэрилин. Триш спросила Мэрилин, все ли с ней в порядке.

– Все отлично, золотце. Все отлично.

Ведущий объявил, что начинается тур вопросов на сообразительность, и попросил пятерых финалисток занять свои места в кабинках, которые на деле были разделенными фанерой отсеками, выкрашенными голубенькой краской с передней стенкой из плексигласа. Внутри, чтобы заглушить все другие звуки, надрывалась Уитни Хьюстон – старый прием, так что Мэрилин безапелляционно отнесла данный конкурс к категории «Б».

Сьюзен вышла из кабинки четвертой и до этого видела, как на сцену выходили «Мисс Мэн», «Мисс Джорджия» и «Мисс Аризона». Она вышла из кабинки, услышав, как плексигласовая дверца щелкнула о фанеру. Плавной, изящной походкой она подошла к черте, отмеченной зеленой изолентой. Она увидела, что ведущий такой же симпатичный, как Юджин Линдсей. Почему на этих конкурсах никогда не бывает ведущих-женщин? Почему всегда это какая-то помесь летчика авиакомпании «Кантас» и проповедника-пятидесятника? Движения его челюстей, губ, кадыка и подбородка просто завораживали, и Сьюзен услышала: «Сьюзен Колгейт, представьте, что на вашем заднем дворе приземляется НЛО, оттуда выскакивает маленький зелененький человечек и говорит: „Привет, землянка, пожалуйста, расскажи мне о своей стране“. Что бы ты ответила маленькому зеленому человечку?» Сьюзен задумалась над вопросом. Откуда вообще пришельцу знать, что существуют страны? У них что – тоже есть страны на Бетельгейзе и на Марсе? Сьюзен подумала о том, в каком нелепом положении оказалась. Сколько раз уже она оказывалась в такой искусственной ситуации, когда ее проверяли пустыми, глупыми вопросами, как на процессах над ведьмами в Сейлеме. Сьюзен посмотрела в глаза ведущего и ясно увидела, что он взялся вести сегодняшний вечер, потому что ему нужны были деньги. Карточные долги? Страсть к новизне в сексе или к коллекционным наперсткам фабрики «Франклин-Минт»? А что с его волосами? А рубец от шрама над левым глазом? О господи, ведь еще надо ответить на этот дурацкий вопрос. Публика притихла – ни звука. И такой яркий свет!

Пришельцы… Она представила себе, как пришельцы из комиксов одобряют подслащенные хлопья для завтрака. Сьюзен вспомнила, с каким плохим настроением ехала на конкурсы, гостиничные номера и автострады, такси, леса и бакалейные лавки и всех людей, которых она видела кругом: копошащихся, карабкающихся, идущих вперед к какой-то неведомой цели.

– Я бы сказала этому зеленому человечку, что мы очень занятые люди, Кен, – ответила Сьюзен. Мэрилин всегда прикалывала безопасной булавкой имена ведущих к платьям, прежде чем повесить их в шкафчик. – Я бы сказала ему, что мы здесь, в Америке, любим доводить дела до конца и всегда ищем новые, лучшие пути, чтобы побыстрее справляться с этими делами. А потом, Кен, – Сьюзен решила обращаться к ведущему как к человеку, а не как к роботу, – а потом я попросила бы зеленого человечка прокатить меня на его НЛО и сказала: «Отвези меня в Детройт! Потому что там масса людей, которые хотели бы изучить твой маленький НЛО. И знаешь почему? Потому что НЛО – это шикарный новый способ делать дела лучше и быстрее. Это по-американски.» А потом, я думаю, мы оба поднялись бы над землей и пересекли нашу большую страну. Вы даже могли бы назвать это свиданием. Вот что я сказала бы, Кен. Вот что бы я сделала.

Ее улыбка была чистой, взгляд прямым, и зрителям она нравилась.

Вслед за ней выступала «Мисс Вирджиния». Она собиралась сказать зеленому человечку, что США – свободная страна, и если ему это не нравится, он может убираться восвояси. Ответ содержал негативные термины, и она получила лишь жалкие аплодисменты, и теперь можно было почти наверняка сказать, что «Мисс Западная Вирджиния» оказалась на пятом месте. «Мисс Мэн» была четвертой, «Мисс Джорджия» – третьей, и вот: «В случае, если „Мисс США“ среди подростков будет не способна исполнять свои обязанности, то эти обязанности переходят к занявшей второе место. Второй была Кариеса Палевски, „Мисс Аризона“. А „Мисс США“ среди подростков становится Сьюзен Колгейт!»

Поцелуи, фотовспышки, розы. Лента. Скипетр. Бывшая «Мисс США» среди подростков, мисс Даунелл Хантер, которая когда-то была также «Мисс Флорида» среди подростков, возникла из-за кулис с платиновой тиарой, которую возложила на голову Сьюзен и приколола к ее волосам. Со всех сторон звучали аплодисменты, Кен легонько подтолкнул Сьюзен сзади, заставив ее выйти вперед, чтобы произнести короткую речь.

Мэрилин осталась сидеть за своим столиком и была наэлектризована до предела. Претендентки, или «неудачницы», как выразилась бы Мэрилин, служили сверкающим, многоцветным фоном для Сьюзен.

Публика успокоилась.

Воцарилась тишина.

Сьюзен гадала, как сказать правду, никого не обидев.

– Спасибо вам всем. Огромное спасибо, – сказала она наконец. – Все мы знаем, что это важный конкурс, и победа в нем много для меня значит. – Она замолчала, подыскивая нужные слова. – И я думаю, что одно из качеств, которые мы больше всего ценим в «Мисс США» среди подростков, это честность. Поэтому, мне кажется, будет справедливо, если я сейчас буду с вами честной. – Она посмотрела на Мэрилин и выждала несколько секунд, чтобы произвести максимальное впечатление. – По правде сказать, я сидела все эти дни, уткнувшись в книги, – в школе мне поставили по всем предметам тройку, но я знаю, что способна на большее, – и я даже подумываю о том, чтобы поступать в колледж. У меня просто не хватит времени на то, чтобы исполнять обязанности «Мисс США». Если рассудить по справедливости, это работа, которая должна отнимать все время, и тут требуется девушка, способная полностью посвятить себя ей. – Сейчас Сьюзен легко подбирала слова. – Только став победительницей, я поняла, что роль «Мисс США» – это святая роль. И вот теперь, следуя истине и духу нашего прекрасного состязания, отдавая себе отчет в своем поступке и искренне радуясь, я передаю корону Кариесе Палевски, «Мисс Аризоне», а отныне – «Мисс США». Кариеса?

Она обернулась и жестом подозвала Кариесу, которая, все еще охваченная горестным чувством неудачницы, не сразу поняла, какой щедрый ей достался подарок.

– Пожалуйста, выйди вперед, чтобы я могла передать тебе корону.

Звукооператоры спешно запустили «Времена года» Вивальди.

Полное муки «Нет!» Мэрилин утонуло в громе аплодисментов, когда ведущий Кен, пожав плечами, подвел Кариесу к Сьюзен для передачи тиары, ленты, скипетра и роз. Миссия была выполнена. Ловко спрыгнув со сцены, Сьюзен сказала Мэрилин: «Мамуля, извини, но я вырвалась из тюрьмы. Я больше не твоя пленница». Она покинула банкетный зал, а не знавшая что делать Триш, справедливо опасаясь гнева Мэрилин, юркнула вслед за ней.

После этого Сьюзен на целую неделю затаилась в доме тетушки Триш.

Мэрилин с Доном вернулись в Шайенн, откуда Дон звонил Сьюзен из телефонной будки, поскольку не хотел, чтобы в ежемесячном счете за телефон появился хоть намек на попытки связаться с Денвером. «Скажу тебе честно, Сью, твоя мамаша бесится, словно шершни в банке».

Сьюзен без труда представила себе Дона, лезущего в карман за очередным четвертаком в телефонной будке рядом с обувным магазином.

– Знаешь, Дон, – сказала она, – а нового-то что? Ну, ты ее муж, а я – ее дочь. Ни у кого из нас не осталось никаких иллюзий, и я больше видеть ее не могу. В школу мне теперь ходить не надо. Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я неделями слонялась по дому, ничего не делая, а только купаясь в материнской любви?

На противоположном конце провода помолчали, было слышно лишь, как звенят проваливающиеся монетки.

– Я так и думала. Поживу пока у Триш, тут достаточно безобидно. Нанялась в местную пиццерию. Это для начала.

– Слушай, Сью, мне это нравится.

Дон сам не проявлял никогда никакой инициативы и считал любые ее проявления другими добрым знаком.

– Что там у вас еще новенького? У меня брат долго жил в Денвере. Теперь он в Германии, на военной базе под Штутгартом.

– Да так, болтаемся с Триш в бассейне в молодежной христианской организации, – ответила Сьюзен. – Она теперь увлекается нумерологией. Хочет сменить свое имя на имя Дрима.

Сьюзен почувствовала, как буквально каждая клеточка тела Дона сжалась от скуки.

– Пожалуй, больше ничего.

– Звонил тут один парень. Из Лос-Анджелеса. Агент. Мортимер. Ларри Мортимер. Говорил, чтобы ты ему позвонила. Он читал в газете, как ты отказалась от титула.

Сьюзен записала номер, после чего они с Доном вежливо распрощались, оба довольные тем, что вопрос о том, как успокоить Мэрилин, переносится на другой звонок, другой день.

А через несколько часов Сьюзен и Триш, прихватив поддельные права и позаимствовав «хонду» тетушки Триш, с воплями и смехом разъезжали по барам и клубам, бурно и отчаянно, по-молодому расплескивая свою энергию. Подобные развлечения продолжались пару недель, после чего тетя Триш, Барб, предложила обеим девчонкам прокатиться вместе с ней в Лос-Анджелес. Тетушка сказала, что если они поедут вместе, то смогут подменять друг друга за рулем.

Итак, они пустились в путь, и Сьюзен снова получила возможность увидеть окружающий пейзаж и проникнуться им – враждебным, холодным и величественным, скучным и ослепительным. Они въехали в Лос-Анджелес уже к концу дня и прибыли в Ранчо Палос Вердес к друзьям Барб в тот момент, когда полная луна вставала над океаном. Они как раз подоспели к нехитрому ужину и видели вдали огни Авалона, сверкающие на острове Каталина. Ужин был уже почти готов, и взрослые и дети суетились вокруг стола. Сьюзен отыскала укромный уголок и набрала номер Ларри Мортимера. Ее соединили с личным ассистентом, а затем к телефону подошел сам Ларри.

– Сьюзен Колгейт? Должен сказать, ты храбрая женщина – не всякая бы решилась вот так взять и отказаться от короны, как это сделала ты.

Сьюзен польстило, что ее назвали «женщиной».

– Ни от чего я не отказывалась, Ларри. Просто… ну… просто не было другого выхода. Хотела бы я, чтобы ты побывал этак на сотне конкурсов, а потом прислал мне открытку. Могли бы сравнить впечатления.

– Какой темперамент. Если его обуздать, то он будет тебе полезен.

– С меня довольно и того, что я наконец избавилась от своей мамочки.

– Ты уже играла на сцене?

– А тебе приходилось бывать на конкурсах с желудочными коликами? Или с гриппом?

– Сдаюсь. Сколько тебе лет?

– Я закончила среднюю школу, если ты это имеешь в виду.

– Нет… я имел в виду…

– В берете и школьной юбочке я выгляжу на четырнадцать. А когда накрашусь, приму два пива, да еще при резком освещении могу сойти за тридцатилетнюю. Запросто.

– А какой был самый дурацкий конкурс, в котором ты участвовала?

– Три года назад меня выбрали «Мисс Мирный Атом». Дали маленькую электрическую корону в форме атома. Вообще-то было симпатично. Но сам конкурс – тупее не придумаешь. Организаторами были мужчины, а единственное, что им приходилось организовывать до этого, так это розыгрыш индеек в День благодарения. В общем, все вместе вышло… старомодно. Вместо лент у нас были таблички с именами.

– Мы должны встретиться. Познакомиться, поговорить.

У Сьюзен перехватило дыхание, как на американских горках.

– Это зачем?

Барб, проходя мимо двери, сказала Сьюзен, что ужин готов.

– Ты могла бы добиться успеха, – сказал Ларри.

– Где, например?

– В кино. На телевидении.

– Умереть можно.

– Давай встретимся в городе. Завтра.

– Завтра мы едем в Диснейленд.

– Тогда послезавтра.

У Сьюзен было такое ощущение, будто еще один ведущий вызывает ее на сцену, где ее снова будут оценивать. После нескольких недель, свободных от участия в конкурсах, она почувствовала, что снова потянули за те же старые нити, и это здорово испугало ее. Триш, теперь откликавшаяся только на имя «Дрима», позвала Сьюзен к столу.

– Пора ужинать, Ларри. Мне надо идти.

– Что на ужин?

– Мясо с подливкой.

– Люблю мясо с подливкой.

– У меня от него целлюлит.

– Целлюлит? Но ты же еще ребенок!

– Мне семнадцать.

– Опа, все, больше не пристаю.

Оба замолчали.

– Так встретимся? – спросил Ларри.

– А как ты выглядишь? – спросила Сьюзен.

– Если бы речь шла о кино, я был бы моряком, как в былые деньки, загорелым и с холщовым мешком, а в увольнение надевал бы грубый свитер.

Два дня спустя Сьюзен, Дрима и Барб встретились с Ларри в кафе под открытым небом, где салфетки, фарфор и цветы были одинаково белыми, а обслуживание на таком уровне, что они даже не замечали, что их обслуживают. Ларри опоздал, и когда Сьюзен увидела, как он спешит к столику, сердце у нее перевернулось. Ларри был старше ее, с вьющимися волосами, грубоватый и по странному стечению обстоятельств точная копия члена жюри Юджина Линдсея, который ей подмигнул.

Сьюзен впала в мечтательное настроение. Она надеялась, что от Ларри будет пахнуть виски. Она поняла, что Ларри суждено лишить ее девственности, и ее охватил прилив сексуальной энергии и волнение, чуть ли не электрическое притяжение. Когда он был уже совсем близко, она встретилась с ним взглядом, и, словно для того чтобы скрепить свою судьбу с судьбой Сьюзен, Ларри подмигнул.

– Опоздал, – сказал он.

– Нет, ты как раз вовремя, – ответила Сьюзен.

Теперь они не спускали друг с друга глаз, и рукопожатие их длилось несколько дольше обычного.

– Ларри, это моя подруга Дрима и ее тетя Барб.

Они обменялись рукопожатиями, и Барб окинула его откровенно меркантильным, нескромным и одновременно забавным взглядом.

Ланч прошел как в тумане. Потом Сьюзен поехала с Ларри якобы для того, чтобы принять участие в пробах для нового телешоу. Когда они оказались в его «ягуаре», а тетушка Барб и Дрима скрылись из виду, Ларри сообщил Сьюзен, что проба вообще-то назначена на завтра. Потом невинно посмотрел на небо. Сьюзен не очень-то расстроилась. Она сказала Ларри, что она так и думала. О боже, подумала она про себя, я пресыщенная тетка, а ведь мне только семнадцать. Это мамочка меня такой сделала. Взяла и превратила меня… в себя.

– Так куда едем? – спросил Ларри.

Через несколько лет вспоминая об этом, Сьюзен посчитала возмутительным то, с какой готовностью Барб передала ее в руки этого лос-анджелесского хищника.

Позже, тем же вечером, когда Сьюзен и Ларри, обессилев, лежали в постели, они еще раз усмехнулись, вспомнив тетушку Барб и то, как откровенно она оглядывала Ларри, потом он позвонил Барб и сказал: «Барб? Это Ларри Мортимер. Мы безумно опоздали. Не попали даже на прослушивание. К тому же пробы растянулись из-за профсоюзной забастовки. Теперь только завтра. Вернемся в гостиницу через час. Минутку. Сьюзен хочет вам кое-что сказать».

Он передал телефон Сьюзен на другой конец кровати.

«Барб? Какой дивный был сегодня ланч, правда?»

На следующий день, во время настоящего прослушивания, Сьюзен усвоила один из самых важных уроков в своей жизни, а именно: чем меньше ты чего-то хочешь, тем вернее ты это получишь. Едва только она произнесла свою самую первую реплику: «Папа, мне кажется, с мамой что-то не так», фразу, принадлежавшую персонажу по имени Кейти Блум, двумя годами моложе ее самой, как Сьюзен и Кейти настолько слились друг с другом, что публика и сама Сьюзен потратили не один десяток лет, пытаясь отличить одну от другой. Кейти Блум была самой молодой из четверых детей, намного младше остальных. Ее троих сестер и братьев играли более известные телеактеры, которые так и не смогли перебраться в кино и поэтому приходили в бешенство при любом намеке на то, что их работа в «Семейке Блумов» – «только телефильм». Вне съемок все трое держались по отношению к Сьюзен покровительственно и отчужденно. На экране они все обращались к своей младшей сестренке, желая, чтобы она предложила ясные и наивные решения их проблем, которые с течением лет становились просто бесконечными.

Когда Сьюзен сделалась ключевой фигурой сериала, это вызвало явный мятеж среди других актеров. Поначалу она решила, что их холодность – это результат духовных переживаний актеров. Потом она поняла, что это на самом деле тайная зависть, с которой справляться было гораздо проще. Куда труднее было справляться с непрекращающимся вторжением в ее жизнь Мэрилин. Для оформиления страховки было необходимо, чтобы Сьюзен жила с одним из своих родственников недалеко от студии. Мерцание телевизионной славы быстро затмило мрак конкурсов. Мэрилин с Доном сняли верхний этаж чудовищно невыразительного дома в самой середине Энсино. Сьюзен поступила проще и поселилась у Ларри в его второй квартире в Уэствуде. Таким образом, Мэрилин присутствовала лишь формально в бухгалтерских отчетах.

Ларри напоминал всех конкурсных членов жюри, собранных в одну мускулистую, загорелую, заботливую упаковку. Он знал, как согласована работа светофоров по всему бульвару Сансет, и соответственно менял скорости своего «порше». Он уволил одного из сценаристов, который в лицо называл Сьюзен пустой коробочкой от конфеток «Пез». Он позаботился об отменном питании для Сьюзен, и ее квартира на Келтон-стрит была забита спагетти, пиццей, спелыми папайями и бутылками с водой, за запасами которых присматривала приходившая трижды в неделю служанка. Он убаюкивал Сьюзен, напевая колыбельную, а затем убегал домой, чтобы улечься рядом со своей женой Дженной. На следующий день он появлялся на работе, выбивал для Сьюзен лучшее время в телеэфире и добывал предложения на съемки в кино.

О своем новом положении она задумывалась крайне редко, а если и делала это, то всегда с той неблагодарностью очень юного существа, за которую нельзя винить. Траектория ее жизни была определена. Да и зачем больше десятка лет быть заводной куклой, если не затем, чтобы стать звездой телеэкрана? И почему бы не изменить свое тело? Ведь тело должно быть фотогеничным. А матери? А матери и должны быть тасманскими дьяволами, так что лучше пусть они сидят в Энсино.

Ежедневно Сьюзен принимала на ночь две белые таблетки снотворного. Утром она принимала две оранжевые таблетки, чтобы не чувствовать голода. Ей нравилось, что жизнь можно контролировать вот так просто. Сьюзен решила, что по мере возможности постарается прожить остаток жизни легко и просто. Просыпаясь поутру, она не могла вспомнить своих снов.