Текст книги "Смерть по объявлению"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Инглеби невозмутимо выслушал комментарии своего начальника и ответил еще более нескромными.

– Мистер Армстронг, – сказал Инглеби, – это не моя вина. Моя первоначальная работа была проиллюстрирована довольно красивым наброском – джентльмен, сокрушающий проблемы бизнеса. Если люди в студии решили отклонить мое предложение в пользу этого кошмара, то я отказываюсь отвечать за свою работу.

– Ха-ха, это все Барроу, – заметил мистер Армстронг. – Не думаю, что Барроу...

Окончание предложения было больше присуще руководителю студии, чем директору агентства. Мистер Хэнкин не сдержал усмешки и рассмеялся.

– Мистер Барроу обожает спонсировать всякие предложения, продвинутые отделом печати, – сказал мистер Копли.

– Навряд ли за этим стоит какие-либо противоречия между отделами, но факт остается фактом...

– Что ж, все в порядке, мистер Копли, – произнес мистер Армстронг. – Ты поступил правильно, теперь я это понял. Я пошлю объяснения мистеру Джоллопу.

– Он удивится, что вы их послали, – заметил Хэнкин.

– Возможно, – согласился довольный мистер Армстронг. – Я не так уж часто допускаю подобные вещи и доставляю партнерам неприятности. Сегодня мог бы быть день хуже, чем я предполагал. У тебя, кстати, тоже, Толбой. О боже! Ведь мистер Пим еще должен высказаться по этому поводу. Я думаю, узнав все подробности случившегося, он останется доволен. Только бы все закончилось благополучно. Он может уволить целый отдел.

– Это могло бы вылиться в очень серьезную проблему, – высказался мистер Копли.

– Конечно. Я очень рад, что в «Морнинг стар» это заметили и вовремя исправили допущенную ошибку. Теперь все в порядке. Мистер Хэнкин, насчет этой целой страницы для «Сопо»...

– Надеюсь, вы удовлетворены моей работой, – продолжил мистер Копли. – Это не заняло у меня много времени...

– Очень хорошо, очень, – ответил мистер Армстронг. – Я очень вам обязан. Но, между прочим, вы могли бы и пораньше предупредить кого-нибудь. Я все находился сегодня в подвешенном состоянии.

Мистер Копли объяснил, что пытался связаться с мистером Пимом, мистером Армстронгом, мистером Толбоем и мистером Веддерберном, но безуспешно.

– Да, да, понимаю, – сказал мистер Армстронг. – Но почему вы не позвонили мистеру Хэнкину?

– Я всегда дома после шести вечера, – добавил мистер Хэнкин, – и редко куда-то ухожу. А если ухожу, то всегда оставляю координаты, где меня можно найти.

Мистер Копли встревожился, почему-то он действительно напрочь забыл о мистере Хэнкине. Он знал также и то, что мистер Хэнкин, хоть и обладал хорошими манерами, легко обижался.

– Конечно, – запнулся Копли. – Да, конечно, я должен был связаться с мистером Хэнкином. Но «Нутракс» – ваш клиент, мистер Армстронг, я думал... Мне и в голову никогда не приходило, что мистер Хэнкин...

Не договорив, он уже понял, что выбрал не слишком хорошую тактику. Его слова были противоположны великим принципам Пима, который считал, что любой сотрудник отдела печати должен брать на себя всякую работу и в любое время, если понадобится. К тому же выходило, что, согласно мнению мистера Копли, мистер Хэнкин был менее универсальным сотрудником, чем сам мистер Копли.

– «Нутракс», – начал заносчиво мистер Хэнкин, – конечно же, не самое мое любимое дело. Но я непременно справился бы с ним.

Это был еще один удар, адресованный мистеру Армстронгу, у которого случались такие периоды сильного нервного истощения, когда он поручал мистеру Хэнкину едва ли не всех своих клиентов.

– Мои возможности не выходят за пределы младшего редактора.

– Так-так, – произнес мистер Армстронг, понимая, что мистер Хэнкин может сказать лишнее, – в этом нет ничего страшного, и вы делали все возможное в трудных ситуациях. Сейчас уже никто и не догадывается об этом. Теперь, мистер Хэнкин, – он кивнул, словно сглаживая накаляющуюся обстановку, – давайте выясним этот вопрос с «Сопо» раз и навсегда. Не уходите, мисс Партон, мне нужно, чтобы вы делали заметки. Я извещу «Нутракс», мистер Толбой, не волнуйтесь.

Мистер Копли, Инглеби и Толбой поднялись со своих мест и вышли из кабинета.

– Бог мой! – воскликнул Инглеби сразу же после того, как за ними захлопнулась дверь. – Какой скандал! Потерпеть полный крах от начата и до конца. Не хватало только, чтобы Барроу его завершил. Кстати, я должен буду оторвать ему ноги. Это научит его, как отвергать мои интеллектуальные предложения. Привет! Я иду к мисс Митейард. Я должен сообщить ей, как Армстронг отзывался о старом Барроу.

Он направился в кабинет мисс Митейард, из которого вскоре послышались возгласы радости. Мистер Копли, чувствуя, что словно гранитные колья стучат по вискам, медленно поплелся к себе. Когда он подошел к проходной, он увидел странную картину. Миссис Крамп стояла вся в слезах возле стола миссис Джонсон, но никто не обращал на нее никакого внимания.

– О, мистер Толбой!

Довольно резкий голос миссис Джонсон стал для мистера Копли спасительным. Он почти вбежал в свой кабинет, словно кролик, за которым охотились. Он должен срочно принять фенацетин и будь что будет. Наскоро проглотив сразу три таблетки, даже не удосужившись залить их водой, Копли упал в свое кресло и прикрыл глаза.

Голова раскалывалась от боли, казалось, глыбы гранита давят на мозг. Ему нужно лишь побыть в тишине, буквально полчаса...

Но в этот момент дверь с грохотом распахнулась.

– Слушай, Копли, – завелся мистер Толбой, точно механическая дрель, – ты руководствовался хотя бы какими-нибудь моральными принципами, когда рылся вчера вечером у меня в столе, в моих личных вещах?

– Ради всего святого, – простонал мистер Копли, – не поднимай шум. У меня раскалывается голова.

– Меня не волнует твоя голова, – возразил мистер Толбой, с возмущением резко захлопнув за собой дверь. – На моем столе прошлым вечером лежал конверт с пятьюдесятью фунтами, он пропал, а эта старуха миссис Крамп сказала, что видела тебя у моего стола, ты копался в моих бумагах.

– Твои пятьдесят фунтов у меня, – с достоинством ответил мистер Копли. – Я положил их в безопасное место для твоего же блага. И хочу сказать тебе, Толбой, что ты поступил совершенно бездумно, оставив эту свою личную вещь на столе на всеобщее обозрение других сотрудников. Это не честно. Тебе бы следовало быть более осмотрительным. И еще, я не рылся, как ты изволил выразиться, в твоем столе. Я элементарно искал бумаги по «Нутраксу», а когда стал закрывать ящик, конверт выпал мне в руки.

Копли наклонился, чтобы открыть ящик, испытывая при этом ужасный приступ головной боли и полной растерянности.

– Ты хочешь сказать, – начал мистер Толбой, – что ты приложил все усилия для того, чтобы отнести мои деньги в свой чертов кабинет...

– В твоих же интересах, – ответил мистер Копли.

– К дьяволу интересы! Почему, черт возьми, тебе не пришло в голову оставить их на месте и не мешаться под ногами?

– Ты не понимаешь...

– Я понимаю, – перебил его Толбой, – что ты обыкновенный старый во все вмешивающийся идиот. Что ты везде суешь свой нос, где не надо...

– На самом деле, мистер Толбой...

– Какое тебе дело?

– Это касается всех, – сказал мистер Копли. Он так разозлился, что почти забыл про свою головную боль, – кто имеет хоть каплю сострадания в своем сердце. Я значительно старше тебя, Толбой, и в мои дни молодому менеджеру группы было бы стыдно оставить рабочее место, не удостоверившись в том, что все готово к выпуску рекламы в завтрашнем номере газеты. Как ты упустил из виду, что такая реклама должна попасть на первую полосу? Это за пределами моего понимания. Может быть, ты также не в курсе, что «Морнинг стар» получила материал только в пять минут седьмого – пять минут седьмого. И вместо того, чтобы применять какие-либо меры...

– Не тебе учить меня работать, – отрезал мистер Толбой.

– Прошу прощения, я думаю, что мне.

– Как бы там ни было, разве это имеет какое-либо отношение к разговору? Дело в том, что ты суешь свой нос в мои личные дела...

– Это не так. Конверт выпал...

– Это – гнусная ложь.

– Прошу прощения, но это правда.

– Перестань извиняться, словно ты омерзительная прислуга.

– Оставь меня в покое! – завопил мистер Копли.

– Я не покину твою чертову комнату, пока не получу Разумных объяснений.

– Ты должен передо мной извиниться.

– Перед тобой? – Толбой едва не потерял дар речи. – Ты!.. Хорошо, но почему ты тогда не соизволил позвонить и предупредить меня?

– Тебя не было дома.

– Откуда ты знаешь? Хочешь сказать, что ты пытался мне дозвониться?

– Нет. Я знал, что тебя нет, потому что видел тебя на улице.

– Ты видел меня и не удосужился подойти и обо всем мне рассказать? Да-а, Копли, ты и вправду хочешь убрать меня с дистанции и забрать себе все заработанные деньги. Я в этом и не сомневался.

– Как ты смеешь так думать?

– Да еще все твои разговоры про посторонних сотрудников. Это явное лицемерие. Конечно, я подумал сначала, что одна из уборщиц могла взять конверт себе. Я сказал миссис Крамп...

– Ты обвинял миссис Крамп?

– Я не обвинял ее. Я просто сказал, что не могу найти свои пятьдесят фунтов.

– Как это на тебя похоже, – заметил мистер Копли.

– И, к счастью, она заметила тебя у моего стола. Иначе я мог бы навсегда попрощаться со своими денежками.

– Ты не имеешь права так говорить.

– У меня, черт возьми, больше прав говорить так, чем у тебя красть мои деньги.

– Ты хочешь сказать, что я вор?

– Да, хочу.

– В таком случае, я посмею назвать тебя негодяем, – возмутился мистер Копли. – Да, ты – наглый негодяй. И если бы ты заработал эти деньги честно, в чем я очень сомневаюсь, сэр, очень сомневаюсь...

Тут в дверях показался длинный нос мистера Брэдона.

– Я хотел сказать, – пролепетал он взволнованно, – простите за беспокойство и все такое и примите поздравления мистера Хэнкина. Но он просит вас вести себя немного потише. Он в соседней комнате принимает мистера Саймона Брозерхуда.

Последовала долгая пауза, во время которой обе спорящих стороны поняли, что стены в офисе между кабинетами невероятно тонкие. Мистер Толбой сунул найденный конверт в карман.

– Хорошо, Копли, – сказал он, – я не забуду твоего доброжелательного вмешательства.

Он шмыгнул в коридор.

– О боже, боже, – застонал мистер Копли, обхватив голову руками.

– Что-то случилось? – поинтересовался мистер Брэдон.

– Пожалуйста, уходите, – умолял мистер Копли, – я чувствую себя ужасно.

Мистер Брэдон удалился тихой, кошачьей походкой. Его лицо изображало негодование. Он нагнал мистера Толбоя возле проходной, когда тот о чем-то секретничал с миссис Джонсон.

– Я хотел спросить, Толбой, – начал мистер Брэдон, – что с Копли? Он выглядит замученным. Вы ссорились?

– Что бы мы там ни делали, это не твое дело, – ответил Толбой и отвернулся к женщине. – Хорошо, миссис Джонсон, я схожу к миссис Крамп и объяснюсь с ней

– Очень на это надеюсь, мистер Толбой. И в следующий раз, когда вы захотите оставить в своем рабочем кабинете какие-либо ценные вещи, я буду вам очень признательна, если вы отдадите их мне и позволите спрятать в безопасном месте. Подобного рода неприятности нам ни к чему: мистер Пим будет не в восторге, если узнает об этом.

Толбой пошел к лифту, не удостоив миссис Джонсон Светом.

– Кажется, атмосфера была сегодня утром не из благоприятных, миссис Джонсон, – заметил мистер Брэдон. – Даже у верховных гениев могут быть проблемы. А справедливое негодование обрушивается на вас, от чего искрятся ваши глаза и розовеют щеки.

– Довольно, мистер Брэдон. Что подумают мои ребята, когда услышат, что вы надо мной смеетесь? Да, многие норовят это сделать. Но я должна защищать своих сотрудников. Среди них нет ни одного, кому бы я не доверяла, и это неправильно – обвинять их безосновательно в чем бы то ни было.

– Это подло, – согласился мистер Брэдон. – А кто предъявил обвинение?

– Не думаю, что мне можно распространяться на эту тему, – заметила миссис Джонсон, – но это несправедливо по отношению к миссис Крамп...

Так через пять минут Брэдон был уже в курсе всех событий.

– Вы не должны передавать наш разговор кому-либо в офисе, – добавила миссис Джонсон.

– Конечно, нет, – сказал мистер Брэдон. – Привет!

Он ловко развернулся и поспешил в отдел печати, где мисс Партон пересказывала детали утреннего совещания у мистера Армстронга любопытной аудитории более подробно.

– Это еще ничего, – объявил мистер Брэдон. – Вы не слышали последних событий.

– О, что случилось? – всполошилась мисс Росситер.

– Я обещал молчать, – сказал мистер Брэдон.

– И тебе не стыдно!

– Вообще-то, я сам не обещал этого. Меня только попросили.

– Это о деньгах мистера Толбоя?

– Вы уже знаете? Какое разочарование!

– Я знаю, что бедняжка миссис Крамп плакала сегодня утром, потому что мистер Толбой обвинил ее в том, что она взяла деньги из его стола.

– Тогда вы понимаете, – произнес мистер Брэдон, рисуясь, – что это несправедливо по отношению к миссис Крамп...

И он живописно обрисовал всю картину происшедшего.

– Я думаю – это нехорошо со стороны мистера Толбоя, – сказала миссис Росситер. – Он всегда груб с бедным стариком Копли, – как ему не стыдно. И это гнусность – обвинять честных работниц.

– Да, верно, – согласилась мисс Партон. – Но мистер Копли действительно трудный человек. Он занудный и хочет знать абсолютно обо всем. Однажды он пошел и рассказал Хэнкину, что видел меня на собачьих бегах с джентльменом. Как будто его касается, что делает молодая сотрудница за пределами рабочего места. Он очень любопытный. Если девушка работает простой машинисткой, это не значит, что она рабыня. О! Мистер Инглеби здесь. Кофе, мистер Инглеби? Вы слышали, что мистер Копли прихватил пятьдесят фунтов мистера Толбоя?

– Не говорите так, – заметил мистер Инглеби, вышвыривая из корзины для бумаг листы, намереваясь перевернуть ее и сесть. – Расскажите мне, что все-таки произошло на самом деле. Боже! Что сегодня за день!

– Итак, – начала мисс Росситер, – кто-то послал мистеру Толбою пятьдесят фунтов в зарегистрированном конверте...

– Что это все значит? – перебила ее мисс Митейард, Подойдя с какими-то бумагами в руках и пакетиком съестного. – Вот леденцы для моих малышей. А теперь все с начала. Вот бы мне прислали пятьдесят фунтов конверте. Кто же такой щедрый?

– Я не знаю. Вы знаете, мистер Брэдон?

– Не имею ни малейшего представления. Но все они в одинаковых банкнотах, что уже подозрительно.

– Он принес их в офис, чтобы потом положить в банк.

– Но он был занят, – вмешалась мисс Партон, – и забыл про них.

– Я бы ни за что не забыла про пятьдесят фунтов, – сказала закадычная подруга мисс Партон из отдела печати.

– О, мы бы, бедные машинистки, не забыли бы. Пятьдесят или шестьдесят фунтов для мистера Толбоя явно не деньги. Он даже и не старался их спрятать, а просто убрал в стол...

– Почему не положил в карман?

– Откуда я знаю?

– Какая нехорошая у человека привычка всех подозревать...

– Да. Так вот, он забыл про них. А позже обнаружил, что верстальщик модулей сделал ошибку в колонке «Нутракса»...

– Вот почему она задержалась? – спросил мистер Брэдон.

– Да, поэтому. И хочу добавить, что я выяснила кое-что еще. Мистер Дрю...

– Кто такой мистер Дрю?

– Тот тучный человек из «Корморан пресс». Это он сообщил мистеру Толбою, что его с заголовком что-то не так. Тогда мистер Толбой сказал, что он не в настроении и, как бы там ни было, все видели данный заголовок и изменить ничего нельзя...

– Надо же! – воскликнул мистер Гарретт, неожиданно вступивший в разговор. – Хорошо, что Копли не узнал об этом. Он бы это так не оставил. Я имею в виду, что Толбою следовало бы своевременно принять меры.

– Кто тебе такое сказал?

– Мистер Веддерберн. Дрю спрашивал его сегодня утром об этом. Сказал, что теперь они будут более внимательно следить за такими вещами.

– Ну, продолжайте.

– К тому времени, как мистер Толбой исправил колонку, банк уже закрылся. Поэтому он не вспомнил деньги и ушел, оставив их в столе.

– И часто он такое вытворяет?

– Бог его знает. А Копли работал допоздна...

Послышались какие-то звуки. Но обсуждение не прекратилось.

– ...бедняжка миссис Крамп рыдала, словно губку выжали...

– ...миссис Джонсон была в таком состоянии...

– ...устроили такую ужасную ссору, мистер Брэдон слышал. Как он его называл, мистер Брэдон?

– ...обвинял его в краже денег...

– ...называл вором и негодяем...

– ... что подумал мистер Брозерхуд...

– ...что мы тут испытали!

– Кстати, – заметил мистер Инглеби. – Я все-таки должен вырвать Барроу ноги за этот эскиз.

– Вы не передали ему слова Армстронга?

– Нет. По крайней мере, я не сказал, что мистер Армстронг вообще что-то говорил. Но я сам проучу его.

– Вы ужасны!

– Он испортит много крови в этом отделе – особенно Копли.

– Все потому, что Копли жаловался на прошлой неделе Хэнки по поводу заголовков «Джамбери» и говорил, что Барроу не следует его указаниям. Поэтому я считаю, что Копли тоже виноват в произошедшем...

– Замолчите!

Мисс Росситер прильнула к печатной машинке и судорожно начала бить по клавишам.

В комнате наступила гробовая тишина, потому что вошел мистер Копли.

– Копия, что я просил, готова, мисс Росситер? Похоже, что этим утром никто не собирается работать.

– Вам придется подождать, мистер Копли. Я должна закончить отчет для мистера Армстронга.

– Я поговорю с мистером Армстронгом по поводу того, как вы работаете, – добавил мистер Копли. – Эта комната напоминает мне берлогу. Она такая убогая.

– Почему бы не пожаловаться на этот раз еще и Хэнкину? – язвительно заметила мисс Партон.

– Нет, правда, Копли, – искренне возразил мистер Брэдон. – Вы не должны отыгрываться на этой бедняжке. Не сделано, бывает. Не специально же. Вы хотите, чтобы я выудил из мисс Партон эту копию. Она буквально ест из моих рук. Немного доброты и заботы творят с этой женщиной чудеса. Попросите ее по-хорошему, и она сделает для вас все, что угодно.

– Вам лучше знать, мистер Брэдон, – сказал мистер Копли, – как крутиться вокруг нее целыми днями. Мне одному надо работать в этом офисе?

– Если вы не знаете, – заметил мистер Брэдон, – я работаю, не покладая рук. Посмотрите, – добавил он, когда мистер Копли собирался уходить, – мы для него просто кучка бездельников. И ему даже не стыдно говорить нам об этом.

Мистер Копли, не ответив, молча вышел из комнаты.

– Он выглядит ужасно, – вырвалось у Брэдона, когда дверь захлопнулась.

– Действительно! – сказала мисс Партон и любезно произнесла: – Мне ничего не стоит сделать ему копию. Или даже несколько.

И в комнате застучали печатные машинки.

ГЛАВА 9
БЕЗДУШНЫЙ МАСКАРАД АРЛЕКИНА

Дайана де Момери придерживалась обычно одной скорости. Да, огромный «крайслер» и «бэнтли», следовавшие впереди нее, имели больше лошадиных сил, но молодой Спенлоу был слишком пьян, чтобы вырваться вперед, а Гарри Торн был известным водителем-неудачником. Ей оставалось лишь держаться позади на безопасном расстоянии, чтобы избежать аварии. Она также хотела, чтобы Спот Ланкастер оставил ее в покое. Его неуклюжие попытки обнять ее за талию и плечи мешали ей управлять машиной. Тогда она своей изящной ножкой ослабила давление на педаль и как следует ткнула локтем в его разгоряченное лицо.

– Заткнись, ты, дурак! Ты вгонишь нас в канаву, мы разобьемся.

– Не заткнусь! – протестовал Спот. – Не делай так. Это больно.

Она проигнорировала его замечание, следя за дорогой. Прошедшая ночная вечеринка была потрясающей. У Тода Миллигана произошла азартная и занимательная ссора, в которой Тоду совершенно определенно дали понять, что он выходит за рамки приличия. Это и к лучшему. Она стала уставать от запугиваний Тода. Ею и так манипулировали многие мужчины. Ограждения вспыхивали и проносились мимо них; дорога, освещенная резко загорающимися фонарями, была покрыта впадинами горбинками, которые чудесным образом тут же разглаживась перед быстро вращающимися колесами. Машина мчалась по шоссе, словно корабль, рассекавший морские волны. Дайана уверенно держалась за руль и мечтала о машине с открытым верхом, а не об этой колымаге Слота.

«Крайслер» вихлял, точно рыба хвостом. Гарри Торн никогда не имел дела с такой машиной, поэтому не мог удержать ее на дороге. Его бросало из стороны в сторону, и, казалось, он вырисовывал букву S. Перед Дайаной дорога лежала ровная, как на ладони, тогда как у Торна она извивалась, а молодой Спенлоу съехал на левую обочину. Теперь девушка могла спокойно продолжить свой путь – все препятствия были устранены. Спот снова отхлебнул из карманной фляги. Ну и пусть. Ведь он не приставал к ней. «Крайслер», резко повернув, захватил внутренний край «бэнтли», ударил автомобиль и начал вращать, пока тот не остановился поперек дороги. Она затормозила, заехав на траву. Завалившийся набок и гудящий «крайслер» съехал на обочину и врезался в изгородь. Она слышала, как Торн вскрикнул, – и тут она увидела огромную машину, непонятно каким волшебным образом очутившуюся здесь. Внезапно вся дорога вспыхнула таким ярким светом, будто на нее светил поисковый прожектор, чья мощь поглотила свет передних фар ее машины.

Она наклонилась к Споту:

– Что это позади?

– Какой-то гад, – ответил Спот, безуспешно пытаясь разглядеть что-то в зеркале заднего вида.

Дайана стиснула зубы. Что за черт? Что за черт мог быть на такой машине? В боковые зеркала бил яркий свет огромных фар. Она выжала полный газ, и машина рванулась вперед. Но преследователь тут же устремился вслед за ней. Она выскочила на проезжую часть; неизвестная машина безжалостно настигала ее. Впереди в темноте показался узкий, дугообразный мост. Когда она очутилась на верхушке мостика, ей показалось, что она на краю света. На широко простирающейся площади вырисовывалась деревенька с аккуратными, словно игрушечными домиками. Пока девушка любовалась этой картиной, темная длинная громадина нарисовалась перед ней, остановилась и открылась дверь. Боковым зрением она заметила водителя. Несколько секунд мужчина находился позади нее, но после она увидела черную маску и знакомую одежду – сияние черного и серебристого. Незнакомец, захлопнув дверь, рванул вперед, в узкую улочку. Она вспомнила, что говорила ей Памела Дин: «Он появится в тот момент, когда больше всего его не ждешь».

Что бы ни случилось, она должна догнать его. Теперь любитель трюков ехал впереди нее так грациозно, словно пантера, сверкая красным светом фар на расстоянии нескольких ярдов. Ей захотелось закричать от раздражения. Этот шутник явно играл с ней.

– Твоя чертова голландская печка будет работать?

Спот молчал, он уснул и спал сном младенца. Его голова каталась по ее плечу, и она яростно пыталась стряхнуть ее. Через несколько миль дорогу окутал лес. Вдруг ведущая машина свернула на проселочную дорогу, а потом скрылась за деревьями. Дайана проехала в лесную гущу и остановилась, погасив фары. Она тут же выпрыгнула из машины на траву. Над головой от ветра раскачивались верхушки деревьев. Она подбежала к другой машине; в салоне было пусто.

Дайана осмотрелась по сторонам. Вокруг было темно, лишь тонкий луч света от ее машины освещал узкую тропинку. Она зацепилась длинной юбкой за колючий Кустарник, выругалась и произнесла:

– Где ты, черт? Где ты прячешься? Не будь ребенком!

Ответа не последовало. Но вдруг где-то вдалеке насмешливо зазвучат высокий, тонкий звук детской свистульки. Мелодия напоминала песенку из детства:

«Том, Том – трубадура сын

Научился играть, когда был молодым.

И единственной песней, что мог он играть

Была: «По холмам далеко путь держать».

«По холмам далеко путь держать,

А ветер мой галстук будет сдувать».

– Как это глупо, – сказала Дайана.

Мелодия казалась какой-то бестелесной, и трудно было понять, откуда она звучит. Девушка побежала на слабый звук, но мелодия становилась тише; тонкие лозы ежевики опутали ее ноги, царапая и раздирая ее шелковые чулки. Она пыталась высвободиться и, раздражаясь все больше, развернулась в другую сторону. Звуки свистульки затихли. Вдруг Дайана почувствовала, что боится деревьев, темноты и этого незнакомого места. Магическое действие успокаивающих и расслабляющих алкогольных напитков исчезало, и взамен приходило чувство страха. Она вспомнила, что у Спота была с собой карманная фляжка, и начала пробираться обратно к машине. Тут фары погасли, и, казалось, ночь стала еще черней; Дайана содрогнулась от ужаса.

Замерев, простояла несколько секунд будто в столбняке, затем побежала в отчаянии; она бежала и громко кричала. Вдруг ей показалось, что чья-то рука схватила ее, она споткнулась и упала, сжавшись.

Тут снова зазвучала та же самая мелодия, она была еле различима:

«Том, Том – трубадура сын...»

Девушка замерла.

– Ужас, который наводит темный лес, – произнес насмешливый голос где-то у нее над головой, – наши предки называли «паническим страхом» или страхом великого Божества Пан. Любопытно отметить, что современный прогресс не отличает страх от сумасшествия.

Дайана посмотрела вверх. Ее глаза уже привыкли к темноте, и теперь в ветвях деревьев она уловила бледное сияние серебристой материи.

– Зачем ты ведешь себя как идиот?

– В основном для саморекламы. Человек должен быть неординарным, тогда он интересен другим. Я всегда неординарен. Вот почему, моя дорогая леди, преследуют меня, а не я. Возможно, вы скажете, что это дешевый трюк, да, так и есть; но, согласитесь, он хорош для тех, у кого мозги пропитаны джином. Для таких, как вы, если вы не против, давайте отбросим формальности.

– Можно вас попросить спуститься вниз?

– Возможно. Но я предпочитаю смотреть на вас сверху.

– Вы же не можете просидеть там всю ночь. Подумайте, как глупо вы будете выглядеть в лучах утреннего солнца.

– О! По сравнению с вами я буду выглядеть утром просто совершенно. Мой костюм больше, чем ваш, подходит для акробатических упражнений в лесной ночной тьме.

– В таком случае, для чего вы их делаете?

– Чтобы доставить себе удовольствие – это единственная причина, по которой кто-либо что-либо делает.

– Тогда вы можете остаться здесь и дурачиться в свое Удовольствие. А я направляюсь домой.

– Ваши туфли совершенно непригодны для дальних прогулок, но, если вам нравятся экстремальные виды спорта, можете добираться домой любыми способами.

– Почему это я должна идти пешком?

– Потому что ключи зажигания от обеих машин у меня в кармане. Простая мера предосторожности, мой дорогой Ватсон. Я так же думаю, что ваша попытка передать вашему приятелю сообщение не увенчается успехом. Он в руках у Морфиуса – могущественного бога хотя не столь древнего, как Пан.

– Я ненавижу вас, – сказала Дайана.

– Вы еще на долгом пути к любви ко мне – это естественно. Мы должны, обязаны возлюбить творения Божий, когда видим их. Вы видите меня?

– Не совсем. Если вы спуститесь, я смогу рассмотреть вас получше.

– И, возможно, полюбить?

– Возможно.

– Тогда мне здесь безопаснее. Все ваши любовники имели неосторожность плохо закончить жизнь. Молодой Кармишель...

– Я ничего не могла поделать. Он очень много пил. Он был ненормальным.

– А Артур Баррингтон?

– Я говорила ему, что у нас ничего не получится.

– Совсем ничего. Но он все равно пытался и однажды вышиб себе мозги. Не то чтобы мозги эти были очень хорошие, но какие были. А Виктор Дин...

– Маленькая дрянь! Я не имею никакого отношения к его смерти.

– Разве?

– Он ведь упал с лестницы, так?

– Упал. Но почему?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ни малейшего? Думаю, должны иметь. Почему вы не захотели продолжать с ним отношения?

– Потому что он был глупым маленьким занудой, впрочем, как и все остальные.

– Вам нравится, чтобы мужчины были разные?

– Я люблю разнообразие во всем.

– А когда вы находили, что они разные, вы пытались подвести их под одну гребенку. Вы вообще можете назвать хотя бы одного, не похожего на всех?

– Да, вы – другой.

– Только до тех пор, пока сижу на своей ветке. Если я спущусь к вам, я стану как все остальные.

– Спустись, попробуй.

– Я знаю, где я в безопасности. Будет лучше, если вы заберетесь ко мне.

– Разве это возможно?

– Ну конечно, вы не можете. Вы умеете только опускаться и опускать.

– Хочешь оскорбить меня?

– Да, но это очень трудно.

– Спустись сюда, Арлекин, – я хочу видеть твои глаза.

– Что-то новенькое для вас, не так ли? Хотеть то, чего не можешь получить. Вы должны быть благодарны мне за предоставленное разнообразие в жизни.

– Я всегда хотела того, чего не могу получить.

– Что же вы желаете?

– Яркой жизни... Острых ощущений...

– Что ж, сейчас их как раз в изобилии. Расскажите мне все про Виктора Дина.

– Что вы хотите о нем знать?

– Все.

– Если я расскажу, ты спустишься вниз?

– Возможно.

– Оригинальную тему для обсуждения вы выбрали.

– Я знаменит своей оригинальностью. Как вы с ним познакомились?

– Однажды ночью мы с моей компанией поехали на какую-то танцевальную площадку, в какой-то страшный пригород. Мы думали, это будет круто.

– И что?

– Нет, там было довольно скучно. Но там был он, он запал на меня. Тогда он показался мне милым ласковым котиком. Вот и все.

– Простая, несложная история. И как долго он был вашим забавным котиком?

– Около шести месяцев. Но он оказался ужасно скучным и педантичным. Только представь себе, дорогой Арлекин. Он смешивал все: хлеб, сыр и поцелуи. Смеешься?

– Весело.

– Нисколечко. Он был скользкий тип.

– Дитя мое, ты не очень справляешься с ролью рассказчицы. Вы просто споили его. Вы заставляли его пить больше, чем он этого хотел. Вы пытались заставить его принимать наркотики, а он отказался. Продолжать?

– Он был гнусной сволочью, Арлекин, это правда. Он не получил ничего, чего бы мог получить.

– Не из-за вас ли?

– Из-за меня? – Дайана искренне удивилась. – Я была довольно благородна с ним. Я дала ему все, что он хотел. Я всегда это делаю, когда увлекаюсь кем-то.

– Он и взял все, что мог, только вот не смог воспользоваться этим как джентльмен?

– То-то и оно. Знаешь, а он вообще-то называл себя джентльменом. Разве это не смешно? Как в Средние века, да? Леди и джентльмены. Он говорил, что нам не следует сомневаться в том, что он джентльмен, потому что он работает в офисе. Детский лепет, не так ли, дорогой Арлекин?

Она началась раскачиваться взад и вперед от удовольствия.

– Арлекин! Послушай! Я расскажу тебе одну занимательную вещь. Однажды вечером Тод Миллиган пришел ко мне, и я познакомила его с Дином. Я сказала Тоду: «Это Виктор Дин, он джентльмен, работает в рекламном агентстве Пима». Тод ответил: «А, так это тот парень, да?» И посмотрел на него как-то убийственно. А потом спросил меня, совсем как ты, как я связалась с Виктором. Это странно. Тод, случаем, не посылал тебя, спросить меня об этом?

– К счастью, у меня было достаточно, и я дала ей чтобы она успокоилась, тогда-то мы и решили устроить гонку. Выходит, я выиграла – по крайней мере, должна была, если бы не ты. Как ты здесь оказался?