Текст книги "Предписанное отравление"

Автор книги: Дороти Бауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– У вас не было заведено пожелать ей доброй ночи?

– Нет. Она не хотела никого видеть, если ей не было нужно о чем-то сказать.

– Хорошо. Мисс Квентин, пожалуйста, продолжайте. Что произошло после ужина?

Кэрол ненадолго задумалась.

– В четверть восьмого все было, как обычно: прошлым вечером мы припозднились, так как пришел мистер Карновски, и ужинали до восьми. Затем мы говорили, потом перешли в гостиную и включили радио, и…

– Один момент. Пока вы были в гостиной, кто-нибудь из вас отлучался?

– Ну, да. По крайней мере, я. Мне показалось, что Дженни будет рада побыть с Яном наедине, и я вышла. Ведь я была с ними все время с тех пор, как он пришел, и со стороны Дженни было очень достойно то, что она терпела меня всякий раз, когда они встречались здесь. Так что я сказала, что пойду поговорить с миссис Бидл о Хетти (это горничная, которую я собралась уволить), но сначала я решила сходить наверх – за платком. Если вам нужно время, то это произошло около двадцати минут девятого. Затем я пошла на кухню и какое-то время говорила с кухаркой. Не знаю, во сколько я ушла от нее. Мистер Карновски и кузина все еще беседовали, когда я вновь присоединилась к ним. Вскоре после этого (хотя не могу сказать точно, насколько «вскоре») Дженни сказала, что сходит посмотреть, готова ли бабушка выпить молока.

– Это было обычным действием? – спросил суперинтендант.

– Нет. Но когда Дженни накануне отнесла бабушке ужин и собралась отмерить для нее дозу лекарства, бабуля попросила ее уйти и сказала, что сделает все сама. У Дженни появилась мысль, что она хочет увильнуть от приема лекарства, ведь все равно курс заканчивался. Так что на этот раз Дженни решила сходить и посмотреть, приняла ли она препарат. Спустившись, Дженни сказала, что бабушка уснула, и она сообщила кухарке, что молоко относить не нужно.

– Что случилось дальше? – спросил Литтлджон, когда Кэрол замолчала.

– Где-то спустя час мистер Карновски ушел. В течение десяти минут после его ухода вернулась Эмили Буллен, компаньонка бабули. Она пошла в столовую – там кухарка оставила ужин для нее.

– И никто не сходил посмотреть, не проснулась ли миссис Лакланд, и не ждет ли она свое молоко?

– Нет. Понимаете, всегда, когда ей было нужно что-нибудь, она звонила, а когда она спала, то беспокоить ее было немыслимо. Да и уже несколько раз случалось такое, чтобы она заснула до вечернего молока.

– Хорошо. Мисс Квентин, когда вы отправились спать?

– Как и Дженни – около одиннадцати. Мисс Буллен тоже собиралась спать. Запирать дом входит в обязанности Хенесси – он делает это в десять вечера, и слуги расходятся по своим комнатам. Так что Дженни выпустила Яна, а спустя несколько минут опять отперла дверь – для Эмили.

– Понятно. А теперь постарайтесь ответить, как можно точнее. Из-за чего ночью вы вошли в комнату бабушки и обнаружили, что нужно вызвать врача?

– Я знала, что вы спросите об этом. Доктор Фейфул задал мне тот же самый вопрос. Но боюсь, что не смогу дать удовлетворительный ответ. Просто по наитию. Думаю, вы могли бы назвать это интуицией, хотя не могу утверждать, что она у меня есть.

– Вы беспокоились насчет миссис Лакланд?

– Не совсем. Но я почувствовала, что к ней уже давно никто не заходил, и подумала, не могли ли мы ее разбудить, когда ложились спать, и не должна ли я была зайти к ней.

– Но вы говорили, что уже были случаи, когда миссис Лакланд засыпала таким образом.

– Да, я знаю. Но это было какое-то время назад, тогда здесь еще дежурила медсестра, а она уже месяц, как ушла. А после приступа в минувшую субботу все мы стали осторожнее. Так что я беспокоилась. И просто лежала без сна, размышляя о мелочах, которые способны тревожить всякого и, мысленно разрастаясь, вовсе прогнать сон. Тогда я подумала о подушках и о том, не одолел ли сон бабулю до того, как она смогла удобно устроиться.

– А что с подушками?

– Она всегда сидела в постели, обложившись множеством подушек, но прежде чем уснуть, их нужно было убрать. Я вспомнила, как однажды она уснула, не успев удобно устроиться, и что на следующий день она была раздражена.

– И вы решили посмотреть, на произошло ли и на этот раз нечто подобное?

– Да. Я подумала об этом, лишь много времени пролежав в постели. Когда я включила свет и посмотрела, была уже половина первого, но даже тогда я не сразу пошла к ней: я знала, как она ненавидит, когда ее беспокоят, несмотря на то, что с ней все в порядке. Я просто не знала, что делать, а в ночные часы все кажется немного более тревожным, нежели при свете дня.

Суперинтендант молча кивнул. Он интересовался тем, как девушка оценивает собственные мотивы посещения спальни миссис Лакланд в столь неурочный час. Сейчас она выглядела бледнее, чем когда вошла, и смотрела куда-то в район плеча Литтлджона, в то время как ее журчащий голос немного дрогнул, когда она продолжила:

– Немного посомневавшись, я настроилась на то, чтобы сходить в комнату бабушки и посмотреть, как она – ради собственного спокойствия. Я сплю впереди, окна моей комнаты выходят на площадь, и мне нужно было пройти по основному коридору, мимо комнаты кузины…

Кэрол резко запнулась. Она быстро взглянула на лицо суперинтенданта, и тот увидел, как она испугана.

– Мне жаль, что вам приходится через это проходить, – мягко сказал он. – Просто предоставьте мне факты, так будет быстрее. Вы стучали?

– Нет. Это было ужасно. Как только я подошла к двери, мне показалось, что я слышу, как кто-то говорит или поет. Я испугалась. И просто вошла. Я собиралась сказать: «Бабуля, все в порядке?» Я хотела это сказать, но не заговорила. Она стонала… или что-то вроде того. Я сразу же включила свет…

Голос девушки стал выше. Внезапно она встала и так поспешно подошла к окну, что оба полицейских были застигнуты врасплох. Там она стояла, спиной к комнате, смотря сквозь занавес на жаркий сад и медленно побеждая страх.

Обернулась она также резко, как и отвернулась. Литтлджон и Вейл были готовы встать, не зная, сядет ли она снова, но девушка быстро вернулась к своему стулу. Хотя ее щеки были бледны, она улыбнулась.

– Получилось так глупо. Извините. Высказав все словами, я куда-то провалилась. Теперь буду рассудительней. Но я забыла, что собиралась сказать. Суперинтендант, что еще вы хотите узнать?

– Мисс Квентин, вы остановились на том, что включили свет, – мягко ответил Литтлджон.

– О, да, – заметила она. Сержант Вейл насторожился, стараясь не пропустить, что же она скажет.

– Я сразу же увидела, что происходит что-то страшное. Бабушка упала с кровати. Одна из подушек лежала на полу, остальные сползли. И… о, ужас… ее взгляд… бабушка выглядела так ужасно. Она покраснела, побагровела до темна, совсем на нее не похоже. Она размахивала руками и все время стонала. Я… я не знала, что делать. Я решила сбегать за Дженни. Она и Буллен быстро проснулись и пошли со мной. Затем я побежала к телефону – вызвать доктора Фейфула. Я решила, что Эмили вызовет кухарку и Хенесси, а Дженни останется с бабушкой…

– Помните, чем вы занимались, пока не прибыл доктор? – спросил Литтлджон.

– Он был здесь совсем скоро. Знаете, он живет всего в пяти минутах ходьбы. Мы попытались успокоить бабушку. Пододвинули подушки. Не зная, в чем дело, мы боялись навредить, сделав что-то не то. Затем пришел доктор.

Под конец Кэрол вздохнула – и от воспоминания о появлении врача, и от облегчения, что ее рассказ окончен.

– Мисс Квентин, спасибо, – суперинтендант исхитрился выразить сочувствие все тем же твердым и практичным тоном. – Для всех вас это очень тревожное время. Я не собираюсь задерживать вас, но у меня есть еще три вопроса. Отвечать на них вы можете коротко.

– Да? – взглянула ему в глаза Кэрол.

– Во-первых, кто адвокат миссис Лакланд?

– Мистер Арчибальд Ренни, из «Ренни и Чаплин». Их офис за собором.

– Я знаю Ренни, – кивнул суперинтендант.

Он сделал паузу, формулируя следующий вопрос.

– Известны ли вам случаи, чтобы миссис Лакланд высказывалась о желании покончить с жизнью?

– Нет, – прямо ответила Кэрол. – Подобное предположение чрезвычайно нелепо. Бабушка была последним, самым последним человеком, пошедшим бы на суицид.

Суперинтендант подался вперед.

– Я верю вам, мисс Квентин, – сказал он, и прежде чем девушка смогла бы обдумать его слова, он добавил: – И мой последний вопрос: вы когда-нибудь получали анонимные письма?

На этот раз, взглянув на лицо девушки, ошибиться было нельзя – оно выражало лишь явное удивление.

– Анонимные письма? – переспросила она, и сержанту Вейлу послышалась гордость в ее голосе. Она перевела взгляд с суперинтенданта на сержанта и обратно. – Конечно, нет. Но почему…

– Мисс Квентин, на этом все, – улыбнулся суперинтендант. – Буду признателен, если вы попросите мисс Херншоу уделить мне несколько минут.

Кэрол встала, встали и полицейские. Сержант Вейл открыл для нее дверь. Уходя, она не взглянула на него. Теперь на ее лице были не страх и не усталость, а что-то вроде недоумения.

Глава 5. Последняя порция

Вот возьму и запру двери на замок тебе в наказание. Ни один мужчина в дом не войдет.

У. Конгрив «Любовь за любовь» [5]5
  Перевод Р. В. Померанцевой.


[Закрыть]

Как только Дженни Херншоу вошла и села в пододвинутое Литтлджоном кресло, сержант Вейл приметил, что теперь суперинтендант не уделяет внимания освещению – с ней он собирался работать иначе, чем в случае с кузиной.

Кэрол была присуща словоохотливость, а Дженни – сдержанность. Если первая открыто проявляла страх и отвращение, то вторая контролировала эмоции. Суперинтендант мысленно вздохнул, увидев, что ему предстоит работа с типажом, опрос которого обычно давался не так легко. Но, к счастью, и здесь есть плюс – эта девушка не из тех, что могут скрывать улики за ширмой истерики, настоящей или показной. Он решил не усложнять свою работу и, по крайней мере, на этом этапе не затягивать опрос.

Он начал с обычного выражения соболезнования. Дженни не обратила особого внимания на вежливые формальности – она явно ждала, какие же вопросы он задаст. Поняв это, Литтлджон перешел к делу.

– Мисс Херншоу, насколько я понимаю, этой ночью вы отнесли ужин бабушке? – спросил он деловым тоном, который он использовал в разговорах с теми людьми, которые предпочитали подобный стиль.

– Да, – ответила Дженни.

Суперинтендант подождал секунду-другую, но девушка ничего не добавила.

– Во сколько это было?

– В семь часов.

– Она приступила к еде еще, когда вы были с ней?

– Нет.

Литтлджон вздохнул – ему не нравились односложные ответы. Он немного подался вперед.

– Она приняла лекарство, пока вы были с ней?

– Нет, – ответила Дженни после секундного колебания.

– Разве это не было частью ее обычного распорядка: употреблять тоник перед последним приемом еды?

– Да, это так.

«Так дело не пойдет», – подумал суперинтендант.

– Мисс Херншоу, вы не очень-то помогаете своими ответами, не так ли? Моя работа не так уж приятна для всех нас, но вы можете помочь ускорить ее, рассказав немного больше.

Он увидел румянец на ее смуглых щеках. Она оживилась, и Литтлджон сразу увидел контраст между ней и кузиной. При поверхностном знакомстве ее можно назвать почти простушкой: короткие темные волосы, высокое скулы и серые глаза под неухоженными бровями. Но в аскетизме и простоте было что-то, что можно было назвать красивым, если задуматься над этим.

– Извините, – ответила она и добавила безо всякого сарказма: – Вы спрашивали, а я отвечала. Что еще вы от меня хотите?

Ее слова могут показаться угрюмыми, но в тоне, которым она их сказала, не было ничего такого. Литтлджон ответил ей в том же духе:

– Я хочу, чтобы вы своими словами рассказали, как и почему этой ночью миссис Лакланд не стала принимать лекарство.

– Могу рассказать, как, но я не знаю, почему. Принеся поднос, я взяла пузырек и собралась откупорить его, но бабушка сказала: «Не надо. Спасибо, но я и сама могу принять лекарство, и приму его, когда пожелаю». Я была немного удивлена ее тону – как если бы мы принуждали ее пить лекарство. Я просто послушалась ее, вот и все.

Суперинтендант кивнул.

– Мисс Херншоу, можете рассказать, сколько лекарства было в пузырьке, когда вы собирались отмерить дозу для бабушки?

– Да. Оставалось на один раз.

«Это подтверждает слова доктора», – подумал Литтлджон. Увидев, что она «оттаяла», суперинтендант приложил все силы и подробно расспросил ее о том, как прошел вечер, избегая прямых вопросов о Карновски.

Ответы Дженни совпадали с рассказом Кэрол. По сравнению с кузиной, она была менее уверена в том, что касалось определения времени событий, но да, она думает, что где-то в четверть восьмого Кэрол вышла из комнаты и оставила ее беседовать с мистером Карновски. Она не помнит, когда вернулась кузина, но сама она без пяти девять ходила наверх – посмотреть, приняла ли бабушка лекарство перед тем, как выпить молоко.

– Я упоминала об этом и раньше, но мы говорили, и время пролетело незаметно.

– Было так важно, чтобы миссис Лакланд допила лекарство? – спросил суперинтендант.

– Нет, я не думаю, что это было особенно важно. Но доктор Фейфул всегда настаивал на том, чтобы бабушка регулярно принимала тоник, а сама она была рассеянной, когда это касалось лекарств. А было важно, чтобы на следующий день она хорошо себя чувствовала.

– Потому что она должна была подняться с постели?

– Не только. Она договорилась о встрече с адвокатом и была очень взволнованна в ее преддверии.

Суперинтендант насторожился. Встреча с адвокатом? Ему стало интересно, почему ее не упомянула первая девушка, более разговорчивая по своей натуре.

– Мисс Херншоу, вы знаете о цели встречи с адвокатом? – спросил Литтлджон.

Ему показалось, что, отвечая, девушка немного запнулась.

– Я… Мы считаем, что бабушка собиралась составить новое завещание.

«Кажется, у нас что-то вырисовывается», – подумал суперинтендант. Сержант Вейл взглянул на начальника, но тот ждал объяснения Дженни.

– Расскажите, миссис Лакланд полностью распоряжалась всем, что ей оставил ваш дедушка? – задал он следующий вопрос. – Например, могла ли она сделать своими наследниками вас с кузиной или передать наследство кому-то еще?

На этот раз колебание Дженни было явным.

– Это сложный вопрос, – ответила она. – Понимаете, мы с кузиной никогда толком не знали своего положения. Финансовая сторона дедушкиного завещания оставалась нам неизвестной. Мистеру Ренни не позволялось сообщать нам ее, и он рассказал лишь об условиях опеки.

– Разве ваша бабушка не просветила вас? Хотя бы косвенно?

– Иногда она намекала на одно, иногда на другое, – покачала головой Дженни. – Несколько лет назад мы считали, что она владеет лишь правом на пожизненное пользование имуществом, а после ее смерти мы унаследуем все. Но с тех пор она так часто говорила о собственном завещании, что мы толком не поняли, что именно находится под ее контролем, и может ли она сделать нас нищими, если пожелает, – голос девушки задрожал. – В последнее время я считала, что предыдущие намеки на то, что мы – дедушкины наследницы, делались намеренно, чтобы когда она решит лишить нас наследства, это еще сильнее шокировало нас.

Суперинтендант был определенно потрясен. Его брови приподнялись.

– Это описывает миссис Лакланд как довольно злобную личность, – предположил он.

– Да, – твердо согласилась Дженни.

Литтлджон вздохнул.

– Ну, очень скоро вы узнаете точные условия завещания, – заметил он.

Дженни ничего не ответила, и суперинтендант возобновил допрос. Он вернулся к визиту в спальню миссис Лакланд в девять вечера. Девушка просто заглянула к ней, поняла, что та спит. Да, она заметила подушки, но она знала: бабушка будет очень недовольна, если она ее разбудит, а она неизбежно проснется, если попытаться поправить подушки. Кроме того, Дженни была уверена, что бабушка еще проснется и позвонит кому-то из них. Нет, она не подходила к кровати достаточно близко, чтобы заметить, осталась ли в пузырьке последняя порция тоника.

– Как спала ваша бабушка? – спросил суперинтендант.

– Полусидя и громко храпела.

– Что вы сделала затем?

– Спустилась и сказала кухарке, что бабушку не стоит беспокоить, принося ей молоко.

Литтлджон без комментариев выслушал ответы девушки и перешел к ночному приступу, вызову врача и смерти миссис Лакланд. Девушка ответила, что когда вошла кузина, она крепко спала, но быстро проснулась – тревога в голосе Кэрол развеяла сон. Суета в коридоре и их полушепот, должно быть, потревожили мисс Буллен – та выглянула из своей комнаты и вскоре присоединилась к ним, а узнав, что произошло, отправилась за миссис Бидл. Кузины поспешили в комнату бабушки. Дженни осталась там, а Кэрол побежала вниз – звонить доктору. Бабушка умерла спустя более чем два часа после его прибытия. Да, все это время она провела в ее комнате, а мисс Буллен совсем упала духом, и после прихода врача была совсем бессильна.

– Как она сейчас? – спросил суперинтендант.

– Она в постели. Доктор дал ей бромид и посоветовал постельный режим в течение дня. Не думаю, что она в полном порядке. Как и Кэрол, – прибавила она.

– Позже я хотел бы поговорить с мисс Буллен, – заметил Литтлджон. – А сейчас, мисс Херншоу, я был бы благодарен, если бы вы оставили мне адрес мистера Карновски. Дело в том, что я обязан опросить всех, кто был в доме, хоть это и формальность.

Он увидел, что девушка напряглась.

– Но мистер Карновски покинул дом прежде, чем бабушке стало плохо, – коротко ответила она.

– Вы имеете в виду, что он ушел прежде, чем вы обнаружили, что ей плохо, – мягко поправил сыщик.

– Но это не обязательно противоречит моим словам. Или?..

– Мисс Херншоу, дело в том, что и доктор Фейфул, и полицейский хирург сходятся во мнении: миссис Лакланд умерла от передозировки какого-то наркотика, и она его приняла за несколько часов до того, как оказалась в том состоянии, в котором ее обнаружил доктор Фейфул. Когда мы получим отчет из лаборатории, то, я надеюсь, мы узнаем, какой это был препарат и в каком количестве, и, возможно, более точное время его приема.

Дженни сидела в напряженной позе, закинув ногу на ноги и крепко обхватив руками колено. Она равнодушно пожала плечами, во всяком случае, так показалось сержанту Вейлу.

– Адрес мистера Карновски: Челси, Тайт-сквер, 110, – резко ответила девушка. – Там у него квартира.

Суперинтендант сделал заметку.

– Мисс Херншоу, спасибо. Заверяю вас, что постараюсь беспокоить его как можно меньше. Поскольку мы затронули эту тему, я должен сказать – ваша кузина при допросе неохотно признала, что миссис Лакланд возражала против присутствия в доме мистера Карновски. Можете поделиться мнением, почему она так относилась к нему?

Дженни рассмеялась. Неуместно и без веселья, не заботясь о том, что подумает суперинтендант Литтлджон.

– Здесь не может быть мнения. Это просто факт. Не думаю, что бабушка опасалась того, что мы с Яном поженимся без ее согласия – она знала, что я боюсь все потерять, и, вероятно, у меня хватит здравого смысла подождать, но она знала и то, что я счастлива, когда нахожусь вместе с ним.

Лицо Дженни внезапно залилось краской. Ее глаза наполнились слезами, и совершенно не подготовленный к этому суперинтендант был сконфужен. Сержант Вейл также почувствовал себя некомфортно, и уткнулся взглядом в блокнот.

Дженни прибавила:

– Она считала своим долгом сделать так, чтобы мы с Кэрол никогда не были счастливы. Но мы были. Иногда.

Литтлджон заметил, что вытерла слезы она без стеснения – точно так же, как ранее она не пыталась скрыть смех. Прежде, чем суперинтендант успел задать следующий вопрос, она продолжила:

– Думаю, будет лучше рассказать вам, что однажды Хенесси, дворецкий, получил уведомление о предстоящем увольнении за то, что как-то вечером на прошлой неделе я провела мистера Карновски в дом через сад, в то время как Хенесси знал, что его нельзя впускать в дом. Это ужасно несправедливо, и теперь, если все имущество переходит к нам, мы позаботимся о том, чтобы Хенесси остался на службе. Я рассказываю все это сейчас, так как не хочу, чтобы вы узнали об этом откуда-то еще и подумали, что мы пытались что-то скрыть.

– Совершенно правильно, – заметил суперинтендант. – Мисс Херншоу, рассказать обо всем сразу – очень разумно. Всевозможные увиливания только преувеличивают значимость различных пустяков. – Кажется, он отбросил этот вопрос, но спустя мгновение он, что-то обдумав, нахмурился. – Кстати, это мне кое о чем напомнило. Выша кузина что-то говорила о служанке, которую также уволили?

– А, Хетти. Она не имеет никакого отношения к тому, о чем я рассказала. Ее поймали подслушивающей под дверями, и, думаю, вчера вечером Кэрол сказала кухарке, что с ней стоит расстаться.

– Ясно. Буду рад, если вы подробнее расскажите о слугах и о том, какое положение в доме они занимают.

– Их пятеро. Хенесси, его вы видели, когда пришли. Миссис Бидл и двое горничных. Они живут здесь. И еще Френсис, водитель – он приходит из собственного дома в городе. Если вечером машина не нужна, он уходит домой в семь вечера. Так продолжалось все лето, пока бабушка болела.

– А как зовут вторую горничную?

– Помимо Хетти есть еще Эдит Доус.

– Все они служат здесь достаточно давно?

– Все, кроме Хетти. Она поступила на службу вскоре после предыдущего Рождества. Хенесси служил дедушке еще до того, как я родилась, кухарка стряпает здесь около пятнадцати лет, а Эдит здесь уже пять лет.

– Спасибо. Мисс Херншоу, не стану вас задерживать. Я задам еще лишь пару вопросов, – суперинтендант сделал паузу, а потом добавил: – У вас есть причины полагать, что миссис Лакланд могла подумывать о том, чтобы покончить с жизнью?

Дженни вскинула голову и уставилась на Литтлджона.

– Ну, нет, – прямодушно заявила она. – Это совершенно невозможно.

Суперинтендант выглядел заинтересованным.

– Почему вы так ответили?

– О, если бы вы знали бабушку. Нелепо представлять, что она могла бы такое сделать. И склонности к суициду говорят о комплексе неполноценности, так ведь? Если у бабушки и были комплексы, то явно противоположные!

– Склонен с вами согласиться, мисс Херншоу, – ответил суперинтендант. Он не стал напоминать, что в данном случае существует лишь одна альтернатива. – Тогда у меня остался только один вопрос. Вы когда-либо получали анонимные письма?

Закончив вопрос, он заметил одну особенность в девушке. На ее лице не было естественных эмоций, и пока он задавал вопрос, она неподвижно уставилась в одну точку безо всякого выражения в глазах. «Словно неживая», – подумал суперинтендант. Ну, или, если выбрать не столь мрачное сравнение, как человек, чей дух и мысли пребывают где-то вдалеке. Краем глаза он заметил, что Вейл пристально наблюдает за ней.

Он собирался повторить вопрос, когда Дженни внезапно ожила. Она все так же смотрела на него, ничего в ее позе не изменилось, но все-таки произошла какая-то перемена – теперь напротив суперинтенданта сидел как будто другой человек.

– Анонимные письма? – переспросила Кэрол. Она говорила живо, но не удивленно, что отметили оба полицейских. – Нет, я никогда их не получала. – Она вздохнула и поднялась с места, словно подавая сигнал к окончанию разговора. – Кажется, на этом все, вы ведь так сказали, – резко заметила она.

Суперинтендант встал.

– На этом все, мисс Херншоу, благодарю вас. Я бы хотел поговорить с миссис Бидл, и, если вас не затруднит, попросите ее пройти сюда.

– Конечно, – уходя, сказала Дженни.

Сержант Вейл подошел к окну. Когда полицейские остались в комнате одни, Литтлджон не стал заговаривать с коллегой. Вместо этого он подошел к книжному шкафу в углу и с удовлетворением осмотрел его полки, внешность которых привлекала больше, чем содержание: красиво состарившиеся тома середины восемнадцатого века с позолотой на корешках.

Однако через минуту – другую они услышали размеренные шаги миссис Бидл. Она постучалась и вошла. Суперинтендант увидел, что она немного запыхалась, а массивные черты ее лица носили одновременно печальное и напряженное выражение. Ее глаза покраснели от слез, но через пару минут Литтлджон понял, что перед ним стоит женщина, способная плакать «ради приличия», а не из-за личного сочувствия.

Когда она вошла, полицейские обернулись в ее сторону; и, взглянув на ее платье, фартук и засученные рукава, суперинтендант заметил:

– Миссис Бидл, извиняюсь, что отвлек вас от кухни в разгар утренней работы, но могу пообещать – это не более, чем на несколько минут, а потом вы сможете вернуться обратно.

Литтлджон выдвинул низкое кресло, на котором сидели девушки, но кухарка покачала головой, устроилась на высоком стуле и взглянула на суперинтенданта.

– Я не из тех, кто сидит чуть ли не на полу – так мне трудно дышать, – пояснила она. – Ну, а сказали вы все правильно. Я занята, и что бы там ни происходило, а люди должны есть, и скоро время ланча. Так что буду рада, если вы управитесь побыстрее.

– Я тоже этого желаю, – искренне признался Литтлджон, которому не хотелось растягивать опрос слуг, по крайней мере, на этом этапе расследования. Полицейские стояли, и поскольку они оба были в поле зрения миссис Бидл, она переводила взгляд с одного на другого.

– Миссис Бидл, я уверен, все это неприятно потрясло вас, – быстро начал суперинтендант, стараясь успеть задать вопрос прежде, чем кухарка снова расплачется. – Я хочу лишь узнать: что было на ужин у вашей покойной хозяйки?

– Могу сказать, ужин был небольшой. Она была хорошим едоком, но постельный режим отнял у нее аппетит. Только небольшой кусочек куриной грудки, немного цветной капусты и картофеля, да бисквит на десерт. Мамочки! – разрыдалась она, вспомнив, что нужно выказывать эмоции. – Я и не думала, что это последний ужин бедняжки! Она так радовалась тому, что сегодня должна была встать с постели…

– Да, никто из нас не может предвидеть будущее, – прервал ее суперинтендант, подумав о том, что кто-то мог хорошо себе представить будущее миссис Лакланд. – В котором часу вы приготовили вечернее молоко для миссис Лакланд?

– Я начала подогревать его как раз перед тем, как мисс Кэрол ушла от меня.

– Хорошо. А о чем она с вами говорила?

– Ну, – миссис Бидл постаралась выразить презрительное изумление от столь явного любопытства, – не понимаю, какое отношение это имеет к бедняжке миссис Лакланд, вот чего не знаю, того не знаю! Но если вам так уж надо это знать, то она пришла рассказать, что Хетти причиняет неприятности, и что за те полгода, что она прослужила здесь, проку от нее было мало, и было бы лучше уволить ее. И я тоже так считаю, – многозначительно добавила кухарка.

– И это все, о чем вы говорили?

– Это все, – важно ответила миссис Бидл.

– Очень хорошо. Можете ли вы вспомнить, в который час мисс Квентин вошла на кухню?

– Ну, нет. Я же не могу постоянно поглядывать на часы. Я уверена, что не знаю, когда она пришла, а вот ушла она без десяти девять – как раз когда она уходила, молоко для бедной миссис Лакланд было готово.

– Ну, это уже что-то, – сердечно заметил Литтлджон. – Не хочу совать нос в то, что не касается расследования, но уточнение времени, когда кто где был, все значительно облегчает.

Суперинтендант полагал, что это объяснение устроит скорее миссис Бидл, чем его самого. И, судя по всему, это сработало – теперь кухарка казалась намного спокойней.

– Не могли бы вы предположить, сколько времени длился ваш разговор? – добродушно спросил Литтлджон.

– Нет, не могу. В расчётах такого рода я не сильна. Может, десять минут, а может, и двадцать – знаете, за разговором время бежит так непредсказуемо.

– Хорошо, это не так уж важно, – равнодушно ответил суперинтендант. Он не хотел, чтобы кухарка или кто-либо еще начали заострять внимание на какой-либо конкретной части расследования. Насколько это возможно, он не желал оставлять впечатления, что сосредоточен на каком-то определенном вопросе. – А во сколько мисс Херншоу пришла сказать вам, что ее бабушка уснула?

– В каком-то смысле это забавно. Я как раз приготовила молоко и собралась относить его, как вошла Дженни и сказала, что ее бабушка уснула, и не стоит ее беспокоить и относить ей молоко.

– Дженни выглядела взволнованно или возбужденно?

– Возбужденно? Дженни? – удивилась миссис Бидл. – Нет. С чего бы ей возбуждаться? Все было, как обычно. Она была, как всегда, серьезна. Она всегда спокойна.

– Не обеспокоена, например?

– Нет. Почему? Никто не знал, что ночью бедной старушке станет плохо. По правде говоря, никто из нас не расстроился оттого, что миссис Лакланд уснула. Пускай себе спит. Сон улучшает настроение.

– С ее настроением было что-то не так? – доверительно спросил Литтлджон.

Но кухарка решила не выносить сор из избы.

– Да, но кто из нас, имея власть, не стал бы прихотлив? – упрек в ее голосе говорил о том, что даже к диктаторам можно отнестись с нисхождением.

– Верно. Ну, миссис Бидл, на этом все. Спасибо за помощь. Кстати, кто вчера отнес чай миссис Лакланд?

– Вы имеете в виду вечерний чай?

– Да.

– О, это была Эдит…

– А Хетти когда-либо ухаживала за хозяйкой?

– Нет, – сердито выдохнула миссис Бидл. Она чуть ли не поразилась такому невежеству в отношении поведения слуг. – В ее обязанности входила лишь утренняя уборка в ее комнате, и поскольку выполняла она ее не слишком прилежно, то получала от старушки нагоняй.

– Ясно. Ну, когда вернетесь на кухню, попросите Эдит заглянуть сюда на минутку.

Суперинтендант любезно выпроводил кухарку. Позже она возмущенно рассказала Хенесси, что не посмела спросить у сыщика, что он думает о смерти хозяйки.

Эдит Доус притворялась возмущенной своим причастием к полицейском расследованию, в то время как на самом деле она наслаждалась предстоящей публичностью. Ее обуревало чувство превосходства, пока она выслушивала вопрос о том, когда она в последний раз видела миссис Лакланд в относительно добром здравии.

– Ну, если вы хотите это знать, то доброго здравия у миссис Лакланд не было уже около четырех месяцев.

– Тогда спрошу по-другому: когда вы в последний раз видели хозяйку живой? – терпеливо переспросил Литтлджон.

– Вчера, в четыре часа пополудни – когда я принесла ей чай.

– Можете вспомнить, что было у нее на тумбочке?

– О, да, – ответила Эдит, гордившаяся своей наблюдательностью. – Пузырек с лекарством, стакан, бисквиты (думаю, штуки три), блокнот и журнал. Я отодвинула все это в сторону, чтобы поставить поднос.

– Помните, сколько лекарства оставалось в бутылке?

– Ну, немного. На донышке. Думаю, на один раз.

Суперинтендант задумался.

– Эдит, вам здесь хорошо служится? – внезапно спросил он.

– Почему нет? – резко вспыхнула та. – Я делаю свое дело, и мне платят за это.

– Хорошо, – Литтлджон тут же отпустил ее, но когда она обернулась, чтобы уйти, он заметил озадаченное выражение в ее взгляде.