Текст книги "Сириус экспериментирует"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Коши
Инструкции с Канопуса – «мы позволим себе предложить следующее» – поступили задолго до моего отъезда, и в них было много такого, что заставило меня призадуматься. Во-первых, были внесены изменения в методы защиты и ритуалы. Эти изменения оказались достаточно радикальными и куда более заметными, чем раньше. Я успела привыкнуть к обычаям, которые долгое время были неизменными и, казалось, останутся такими навсегда, – но теперь все стало иным. Впрочем, впоследствии этим практикам предстояло меняться вновь и вновь. Канопус обращал наше внимание на то, что точное и неукоснительное соблюдение данных обычаев жизненно необходимо и не следует поддаваться соблазну и вносить в них поправки ни по собственной инициативе, ни по приказу третьих лиц, независимо от их полномочий. Я выделила то, что было подчеркнуто в тексте. Для применения этих методов меня снабдили определенным набором предметов. Во-вторых, мне напоминали, что в настоящее время планета фактически находится под властью Шаммат и я должна быть бдительной. Это в первую очередь касалось городов в восточной части Основного Материка, в том числе Коши. В-третьих, мне следовало помнить, что, поскольку ось планеты наклонилась, на Роанде происходят сезонные изменения климата и это делает условия, которые значительно ухудшились после Катастрофы – провала Смычки, – еще более неблагоприятными. Впрочем, отмечалось в документе, в Сирианской империи тоже существуют планеты с сезонными изменениями климата. В-четвертых, теперь самым распространенным и многочисленным видом были метисы гигантов и аборигенов с примесью некоторых других генов (уж не намек ли это на мои промахи? – подумала я), и психика этой гибридной расы, хотя и сильной физически, травмирована из-за резкого сокращения продолжительности жизни – она стала намного короче, чем в недавнем прошлом. В-пятых, я должна помнить, что деградация населения планеты привела к тому, что женщин лишили равноправия и чувства собственного достоинства и, хотя я смогу въехать в Коши, не привлекая лишнего внимания, там мне придется быть очень осмотрительной… В инструкции было еще много всего.
Я сделала небольшой крюк, чтобы побывать на сирианской Планете 13, где тоже наблюдались сезонные климатические изменения. Откуда Канопус мог знать про нас так много? И вновь я подумала про хорошо отлаженную систему шпионажа, оснащенную таким совершенным оборудованием, какое нам и не снилось. Ситуация на Планете 13 была последствием опрометчивых и, как я считаю, безответственных действий в период становления Сирианской империи. Сторонники более взвешенного подхода в Колониальной Службе, среди которых была и я, не смогли помешать решению изменить орбиту одной из планет и сделать ее спутником Планеты 13, богатой и плодородной. Предполагалось, что это позволит более интенсивно использовать природные ресурсы последней. Важно сказать, что планета-спутник была богата различными ценными минералами. Разумеется, нам хотелось заполучить эти природные богатства, но слишком большое расстояние до Планеты 14 делало их добычу крайне рискованным предприятием. Я до сих пор считаю, что наши оппоненты были неправы… Изменение орбиты Планеты 14 прошло успешно. Теперь она вращалась вокруг Планеты 13, став ее спутником, но это привело к катаклизмам на Планете 13 и нарушило ее экологический баланс. В результате ось Планеты 13 наклонилась, природные условия резко изменились и многие виды животных – впрочем, не слишком привлекательные – погибли. Я всегда была сторонницей подхода, который предполагает, что ущерб, наносимый флоре и фауне, следует свести к минимуму. Преобразования на Планете 13 уничтожили миллионы особей и полностью изменили характер распределения плодородных почв – наверное, сейчас я похожа на Клорати, который назвал катастрофу на Роанде «Событиями». Печальные последствия на Планете 13 убедительно доказали, что мы были правы, а количество минералов, добытых на Планете 14, оказалось недостаточным, чтобы обеспечить потребности Сирианской империи.
Я сделала остановку на Планете 13 с единственной целью – проверить, как переносятся постоянные, порой резкие изменения погодных условий: от невыносимой жары до предельно низких температур. Мой отчет об этой остановке – а она оказалась куда более драматичной, чем я ожидала, – можно найти среди документов, собранных в рубрике «Под изнуряющей луной».
Здесь достаточно сказать, что я выяснила для себя все, что хотела.
Добравшись до условленного места на Роанде, я посмотрела вниз и поняла, что где-то здесь я попала в бурю во время «Событий» и неподалеку находится гора, на которую я совершила посадку в своем корабле-пузырьке и откуда смотрела на бегущие стада животных, слушая их предсмертные крики. Теперь передо мной на огромной равнине, поросшей сочной травой, на яркой зелени которой выделялись более темные пятна там, где росли леса, было не меньше десятка городов. Однако среди зелени виднелись коричневые и охристые проплешины, и я поняла, что эта местность со временем превратится в пустыню, а города будут погребены под песками. Подобное не раз происходило на наших планетах, пока мы не научились контролировать ситуацию. Я летела на космолете, и мне хотелось без проблем совершить посадку, отдавать приказы, следить за их выполнением – и радоваться тому, что города, которые выглядели такими благополучными сверху, живут и процветают. Но это было невозможно, и мне стало грустно! Я понимала, что здесь мне не помогут ни знания, ни опыт. Тот, кто увлечен своей работой так же сильно, как я, и при этом имеет детей, друзей и богатый профессиональный и жизненный опыт, редко впадает в отчаяние, обнаружив, что его усилия тщетны. Но хотя куда чаще я чувствовала себя нужной, боль от того, что мои старания обречены на провал, была чрезвычайно острой. Впрочем, на сей раз в этой боли присутствовал отзвук экзистенциалистской меланхолии. Встретить такие чувства во всеоружии невозможно.
Однако я постаралась взять себя в руки и приказала экипажу на высокой скорости пролететь над Коши.
Я всегда любила сначала осмотреть город сверху, чтобы оценить его состояние, а возможно, и перспективы.
Судя по всему, в последнее время Коши начал разрастаться. На запад длинным клином тянулись пригороды – великолепные белые виллы, утопающие в садах. Они занимали гораздо больше места, чем старый город. Сам Коши представлял собой скопление зданий землистого цвета, среди которых выделялись высокие конические башни. Неравенство богатых и бедных, которое, по моему мнению, заслуживает наказания, сразу бросалось в глаза. Было видно, что жители пригородов купаются в роскоши. При этом восточная часть представляла собой настоящие трущобы: здесь теснились бедные серые домишки, а город постепенно переходил в полупустыню. В самом городе и вокруг него практически не было растительности. Желто-коричневые просторы перемежались редкими пятнами зелени, а над дорогами, которые вели в Коши с разных сторон, висели клубы пыли. Теперь я знала вполне достаточно и приказала высадить меня на обочине одной из дорог с не слишком оживленным движением.
Когда это было сделано и космолет словно мыльный пузырь растворился в небе, я почувствовала привычное воодушевление. Я осталась одна, а значит, могла рассчитывать только на свои силы. Я снова оказалась на Роанде, к которой всегда была привязана. Я сразу заметила приметы сезонной смены «времен года»: с севера, с полюса, покрытого льдами и снегами, мне в спину дул холодный, пронизывающий ветер.
Я знала, что скоро станет еще холоднее, – приближалось время года, когда северное полушарие отдалится от солнца. Я с нетерпением ждала наступления «зимы», которую не видела никогда.
На дороге, где меня высадили, не было ни души. Это была обычная грунтовая дорога, ровная и сухая. Все, что я смогла разглядеть впереди, – это сады, за которыми виднелись роскошные виллы. Бедная часть города располагалась на возвышенности. Подобной архитектуры я не встречала нигде. Высокие здания конической формы – в общей сложности я насчитала двадцать одну башню – одинакового серо-коричневого цвета напоминали муравьиные кучи, которые я видела на Южном Изолированном Континенте. Башни располагались очень тесно, издали казалось, что их основания касаются друг друга, а между ними я уже могла различить небольшие низкие жилища, которые выглядели так, словно пространство между конусами заполнено трухой разоренной муравьиной кучи. По моим прикидкам, высота конических зданий составляла восемь-десять этажей. Было непонятно, почему они такие высокие, когда вокруг столько места. Впрочем, возможно, властям удобно управлять населением, которое живет в подобных зданиях, а не рассредоточено по большой территории. Я размышляла об этом, шагая по дороге и поглядывая по сторонам. Мне не хотелось, чтобы кто-то из местных жителей застал меня врасплох, поскольку я была в своей обычной одежде, какую носят на Сириусе. Платье, в котором ходили местные женщины, было у меня в руках. Заметив вдали группу людей, я с головы до ног закуталась в черный плащ, оставив открытыми только глаза. Группа состояла исключительно из мужчин. По-видимому, это были торговцы. Судя по их внешности, кровь, которая текла в их жилах, представляла собой весьма причудливую смесь. У них были высокие скулы и широко расставленные глаза, как у гигантов, и крепкое сложение типичных аборигенов. Впрочем, группа, которая состояла примерно из двадцати человек, оказалась весьма пестрой – цвет их кожи и глаз отличался значительным разнообразием. На них были просторные брюки и мешковатые блузы, перехваченные поясами. Я видела вариации на эту тему так часто, что сразу догадалась – эта публика не принадлежит к социальной элите, которая похожа во всей Галактике. Представители аристократии повсеместно носят одежду, которая не пригодна для физического труда и не позволяет свободно двигаться. Но, подумав об этом, я вспомнила канопианцев – их манера одеваться далеко не всегда подчинялась этому правилу.
В этой части города не было садов. По обочинам дороги появились лачуги и сараи, в основном построенные из дерева, и толпы людей. Никто не обращал на меня внимания, не приветствовал и не ожидал приветствий с моей стороны. Однако я все время чувствовала на себе внимательные, оценивающие взгляды – было видно, что глаз местных жителей наметан и они умеют делать выводы из своих наблюдений. Я сразу поняла, что эти люди привыкли жить в страхе, и вспомнила сирианские колонии, где для контроля местных чиновников приходилось вводить строгие правила.
Повсюду мне попадались невысокие, убогие хижины, толпы бедно одетых людей, дети, которые явно недоедали, и собаки разных пород – мне очень хотелось остановиться и рассмотреть их повнимательнее, поскольку ни на одной из наших планет мы не приручали подобные виды. Внезапно картина резко переменилась, и я оказалась у подножия одного из конических зданий, вершина которого уходила в голубое небо с белыми облаками. Я всегда скучала по этому небу, но теперь все казалось мне чужим и незнакомым. Это причиняло мне боль, вызывая чувства, вполне закономерные в подобной ситуации, – Клорати предупреждал меня, что смена времен годапорождает перепады настроения. Глядя на солнце, клонившееся к закату, я физически ощущала, как к городу подкрадываются холодные ветра, и это вызывало у меня глубокую печаль, которая мне совсем не нравилась. Стряхнув ее, я нырнула в толпу. Вокруг были почти одни мужчины. Лишь изредка в толпе мелькали фигуры женщин.
Даже юные девушки были с головы до ног закутаны в безобразные черные одеяния. Я сознавала, что это вызывает у меня негодование– явный признак внутренней дисгармонии.
Кривые узкие улочки были полны народа. Повсюду виднелись магазины, киоски и закусочные. Стоял такой шум, что у меня закружилась голова. Я привыкла к тишине и была не готова к крикам и ругани толпы. Здесь я увидела женщин, которые не были закутаны с головы до ног. Почти обнаженные, обвешанные украшениями, они стояли на улице с ярко раскрашенными лицами и свободно предлагали себя. Я не ожидала, что вырождение могло зайти так далеко… Впрочем, это были закономерные результаты бедности и отсутствия контроля за соблюдением закона… Я пробиралась сквозь толпу, которая увлекала меня за собой, разглядывая город и его обитателей, и останавливалась, когда мне удавалось остановиться. По моему поведению было нетрудно угадать во мне чужестранку. Внезапно дорогу мне преградил какой-то мужчина. Он встал прямо передо мной с явным намерением помешать двигаться дальше и пристально посмотрел мне в глаза. Это был весьма неприятный тип. Что-то подсказывало мне, что это не просто незнакомец. Он был среднего по меркам Роанды роста, на пару пядей выше меня, и при этом плотный и широкоплечий. Его серо-зеленая кожа напоминала прохладный гладкий камень. У него были темные удлиненные глаза без бровей и длинный безгубый рот почти до самых ушей. Его волосы мешала увидеть надвинутая на лоб шапка из дорогого мягкого материала, украшенная крупными самоцветами. На незнакомце была пышная длинная меховая накидка. Он стоял, подбоченясь, и смотрел на меня в упор, и я почувствовала себя так, словно оказалась за решеткой. Его зеленоватые глаза сверлили меня, не мигая. Я поняла, что этот тип пытается загипнотизировать меня, и была начеку. Я заметила и кое-что еще – у него в ушах болтались тяжелые золотые серьги знакомой мне формы.
Среди артефактов, которые Клорати рекомендовал мне использовать для защиты, были именно такие серьги – их следовало надевать в строго определенное время с соблюдением ряда правил.
Эти серьги наряду с прочими артефактами использовались для защиты и раньше. Люди нередко украшают свои уши, но я давно пришла к выводу, что этот обычай имеет вполне определенное происхождение, а следовательно, серьги могут быть и источником опасности.
В сумке, спрятанной у меня под одеждой, вместе с другими предметами лежали точно такие же серьги. Я начала волноваться, сумею ли я спрятать их, если этот злодей – а я не сомневалась, что передо мной злодей, – вздумает обыскать меня. Внезапно он сказал: «Отлично! Я тебя запомню!» – повернулся ко мне спиной и исчез в толпе. Он говорил на канопианском языке, а не на сирианском… Здесь было о чем задуматься. Спрятавшись в небольшом закутке между домами, я размышляла, как действовать дальше. Предвкушая борьбу с опасностью, я испытывала веселое возбуждение, но понимала, что первым делом мне нужно найти укрытие. Во время инструктажа мне было дано указание отправиться на «вершину третьего конуса». Конические башни стояли группой. Я не хотела рисковать, изъясняясь на неуклюжем канопианском, и не собиралась говорить по-сириански. Выйдя из закутка, я побрела в сторону башен, продираясь сквозь сильно пахнущую, шумную толпу. Тем временем солнце село, и на перекрестках и перед закусочными зажглись фонари. С приближением ночи публика на улице стала вести себя более раскованно, я увидела, что эти люди несчастны и заслуживают сострадания. Они напивались, дрались и терпели лишения. Повсюду попадались опустившиеся женщины, которые продавали себя, а найдя клиента, удовлетворяли его прямо у входа в питейное заведение или под столом. Я не видела ничего подобного нигде и никогда. Чтобы понять, где находится третий конус, я попыталась восстановить в памяти тот момент, когда смотрела на город сверху. Тогда я заметила, что в расположении конусов есть определенная закономерность, – в совокупности они образуют две дуги, которые пересекаются между собой. В данный момент я находилась рядом с третьим конусом, если считать от конца одной из этих дуг. Я вошла внутрь и обнаружила, что внутри светло и красиво. Стены были отделаны штукатуркой, напоминающей керамику. Вверх вела крутая винтовая лестница. Я поднималась все выше и выше, время от времени останавливаясь, чтобы выглянуть в крохотное, напоминавшее бойницу окошко и посмотреть на город. Мало-помалу зловонные лачуги нижнего города исчезли из виду, и мне открылись утопающие в зелени пригороды, где теперь сияли огни. Выше и выше… я подумала, что вряд ли мне захочется залезть сюда еще раз, но, добравшись до самого верха, я обнаружила там вход, зашторенный плотной темно-красной тканью, на которой была прикреплена табличка с надписью на сирианском языке: «Добро пожаловать!»
Я отодвинула штору и оказалась в большой полукруглой комнате: вершина башни была разделена на два помещения стеной, отделанной той же самой красиво поблескивающей штукатуркой. Комната была обставлена довольно элегантно – низкие диваны, столики и груды подушек, но мой взгляд сразу привлекло совсем другое: вполоборота ко мне стоял человек. Сначала мне показалось, что это Клорати, но это оказался не он.
Этот момент навсегда врезался в мою память. Я часто вспоминаю его, потому что получила тогда хороший урок.
Вряд ли нужно повторять, какой острый интерес вызывал у меня Клорати, как жадно я прислушивалась ко всему, что он говорил… Пусть при этом я то взрывалась, то была вынуждена сдерживаться, а временами испытывала разочарование… Я твердо знала: поняв Клорати, я сумею понять Канопус… Все это заставляло меня уделять самое пристальное внимание его личности – как он выглядит, как говорит, как держится. Я неосознанно ассоциировала Клорати с Канопусом и старалась при первой возможности оказаться с ним рядом. Его личность…
Однако передо мной был не Клорати, а человек, похожий на него настолько, что даже его улыбка и приветственный кивок показались мне знакомыми.
– Я Назар, – сказал он. – Клорати сказал мне, что ты придешь сюда, и попросил позаботиться и проследить, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
Я была слегка ошарашена. Надеясь, что он не понимает, почему я растерялась, я поудобнее расположилась среди груды подушек и выпила глоток вина.
Должна признаться, что я не просто пришла в смятение. Я чувствовала, что меня унизили. Это было предупреждение, и весьма серьезное. Дело было не в том, как выглядел Назар и как он себя вел, – канопианец был безупречно учтив. Но меня терзали дурные предчувствия.
А я отбросила их!
Я поступила так потому, что благоговела перед Канопусом. И перед всем, что было связано с Канопусом.
И все же мой наметанный глаз то и дело замечал всевозможные мелкие неувязки – я видела все, что должна была увидеть, но оставляла это без внимания.
Мысленно возвращаясь к этой сцене, я понимаю, что могла бы уже с первой минуты догадаться, в чем дело.
На лице моего собеседника промелькнула странная улыбка – мимолетная неосторожность… небрежность. Он то и дело посмеивался – часто не к месту, – точно удивлялся сам себе, но все же намеревался выполнить намеченное. Его манера держаться была мне знакома – я сталкивалась с ней достаточно часто, и все же в тот момент я почему-то предпочла не называть вещи своими именами.
Легкомысленно отбросив подозрения, я не прислушалась к своему внутреннему голосу.
Мы пробыли вместе недолго. Назар показал мне магазин этажом ниже, где можно было купить продукты, если мне захочется есть, открыл дверь в соседнюю комнату, которая была как две капли воды похожа на первую, объяснил, что здесь я могу отдохнуть и поспать, – а затем извинился и собрался уходить.
Несмотря на сильную усталость, я была возбуждена и мне хотелось поговорить или, на худой конец, спуститься вниз и прогуляться по людным улицам. Но Назар сказал, что, прежде чем я выйду на улицу, я должна придумать себе легенду.
– В этом распрекрасном месте, – объяснил он, – женщине уготована одна из трех ролей. Первый вариант – стать шлюхой. Второй – женой высокопоставленного чиновника или торговца. Третий – быть служанкой или работницей. Полагаю, ты вряд ли выберешь первый вариант.
Он произнес эти слова с таким странным смешком, что я не знала, как на это реагировать.
– Воспользоваться второй возможностью тебе не удастся: ты не имеешь ни паспорта, ни вида на жительство и вынуждена скрываться. Я могу предложить тебе лишь одно – выдать себя за мою служанку. Это вполне в духе обычаев и нравов Коши. Дома можешь одеваться как угодно, но если кто-то явится сюда без предупреждения, ты должна закутаться с головы до ног и надеть все, что положено, под верхнее платье, на тот случай, если тебя вздумают обыскать.
С этими словами Назар поклонился и вышел. В своем жилище я нашла простую синюю юбку, мешковатые голубые шаровары и длинную тунику. После этого я не видела Назара несколько дней.
На что я рассчитывала?
Мне хотелось увидеться с Клорати. Я надеялась, что он будет обучать и наставлять меня, объясняя то, в чем я не смогу разобраться сама, и с его помощью я постоянно буду открывать для себя что-то новое.
Я не выходила на улицу, наблюдая за городом из своей комнаты, откуда открывался отличный обзор, а также из окон на разных этажах здания. Внизу в продуктовом магазине на меня сразу обратили внимание. Там работали женщины, которые носили такую же одежду, как и я, – короткие юбки поверх шаровар и свободные туники. Их волосы были перехвачены полосками ткани. Увидев мои распущенные волосы, они решили, что я приехала с северо-запада и моим родителям удалось уцелеть во время «Событий», которые они называли «Страшной Карой». Некоторым жительницам Адаланталэнда каким-то образом удалось спастись и перебраться на восток. Здесь они участвовали в заселении великих городов далеко на восточных равнинах. Славившиеся своей красотой и мудростью, они становились жрицами и шаманками; любого белокурого голубоглазого ребенка здесь называли «дитя погибшего острова». Однако для дочери Адаланталэнда я выглядела слишком худой, и к тому же мои волосы оказались недостаточно густыми, а глаза не были синими как море. Впрочем, мое подлинное происхождение выдавали серьги, которые я надевала в определенные часы, и работницы магазина рассказывали всем, что торговец с верхнего этажа взял в услужение рабыню с северо-запада. Я не хотела привлекать внимание и стала повязывать голову так, чтобы мои «волшебные» серьги были не видны. Я старалась покупать как можно больше продуктов, чтобы приходить в магазин пореже, хотя мне очень хотелось поболтать с этими неунывающими рабынями. А они действительно никогда не унывали. Женщины в этой культуре были порабощены в полном смысле слова, но не понимали этого. Они никогда не сомневались в том, что всем должны управлять мужчины, – они устанавливают законы, решают, кто и на ком должен жениться, и распоряжаются будущим своих детей. Женщин так давно лишили права управлять своей судьбой, что они утратили способность критически оценивать происходящее. От представлений о том, на что способна женщина, у них остались лишь благоговейные воспоминания об Адаланталэнде былых времен. Однако теперь такие способности считались «магией» или «колдовством». Пределом мечтаний этих девушек было выйти замуж за высокопоставленного чиновника или родить сына, который сумеет выбиться в люди. Мне очень хотелось изучить эти отклонения в женской психике глубоко и основательно, чтобы по возвращении домой внести свой вклад в исследования психических патологий. Но пока у меня были более важные дела.
Я старалась поменьше показываться людям на глаза. Я любила лежать у окна и смотреть на север – мне казалось, что там я вижу обледеневшие вершины гор, – или на юг, на Большие горы, тоже покрытые снегом. С каждым днем становилось все холоднее, и я поплотнее закутывалась в свой черный плащ и часами сидела неподвижно, обдумывая вопросы, которые я задам… Клорати? Нет, видимо, Назару.
Меня интересовало несколько конкретных вещей. Мне казалось, что эти вопросы мучают меня давным-давно и я должна получить ответы на них как можно скорее.
Я целыми днями думала, как лучше сформулировать свои вопросы и какие ответы меня ждут. А может быть, я опять не получу прямых ответов – я уже успела привыкнуть к отговоркам и недомолвкам.
Однажды вечером я долго сидела у открытого окна, разглядывая роскошные пригороды и размышляя, что представляют собой те из местных жителей, кто сумел добиться богатства и могущества. Поскольку на улицах города и в магазине я успела познакомиться с их жертвами и подданными, я примерно представляла себе облик власть имущих – и, надо сказать, оказалась недалека от истины. С грустью думая о том, что световой день делается все короче, а ночь – длиннее, я вновь и вновь мысленно задавала свои вопросы, стараясь, чтобы они звучали разумно и доброжелательно…
В этот момент в комнату неожиданно вошел Назар, уселся на низкий стул, открыл пакет с едой, которую купил этажом ниже, и принялся быстро и жадно есть. Я никогда не видела, чтобы Клорати вел себя подобным образом. Назар отломил кусок сладкого пирога и бесцеремонно сунул его мне.
– Угощайся, – сказал он и откинулся на подушки, сцепив пальцы за головой и глядя в холодное небо через окна в потолке. По небу медленно плыли облака. Я снова растерялась от неожиданности – его сходство с Клорати выбивало меня из колеи.
Я уселась поудобнее и спросила:
– Вы с Клорати родственники?
Назар удивленно уставился на меня. Этот вопрос явно застал его врасплох. Возможно, он решил, что это проверка.
– Видите ли, прекрасная леди, – начал он и сделал паузу. Я помню, как Назар на мгновение прикрыл глаза и вздохнул. Казалось, этот человек спорит с самим собой. Затем он заговорил совсем другим тоном, терпеливым, пожалуй, даже слишком терпеливым, – было видно, что он сдерживается изо всех сил. – Мы с Клорати прибыли с одной планеты. Все ее жители похожи друг на друга. – За этими словами вновь последовал уже знакомый мне смешок, а лицо собеседника исказила еле заметная мучительная гримаса. Он тряхнул головой, словно отгоняя неприятную мысль, и снова посмотрел на меня.
– Я смогу увидеть Клорати в этот раз?
– Все канопианцы похожи друг на друга как две капли воды, – насмешливо сказал он, словно повторяя заученную цитату.
– Ты не похож на Клорати, – возразила я с нажимом, удивляясь сама себе. И поняла, что это прозвучало не слишком любезно.
Назар поднял брови, потом рассмеялся – клянусь, это был печальный смех – и мягко ответил:
– Ты права. В данный момент у меня нет ничего общего с Клорати.
Я не знала, что сказать.
– Я хотела задать кому-нибудьнесколько вопросов… – в моем голосе звучало такое отчаяние, что я не узнавала себя: раньше я никогда не позволяла себе разговаривать в таком тоне. Я, Амбиен Вторая, опытный и отнюдь не рядовой сотрудник Колониальной Службы, всегда была решительной и умела добиваться результата. Со мной творилось что-то неродное.
На какой-то момент мне показалось, что мне удалось привести собеседника в чувство… Я все еще не решалась признаться самой себе, что состояние Назара было хорошо узнаваемым и весьма нежелательным. В этот момент в нем промелькнуло что-то от Клорати.
– Спрашивай, прекрасная сирианка. – Я не люблю подобного обращения, но сдержалась, почувствовав в его тоне сарказм.
– В первый вечер по прибытии я встретила на улице мужчину, который мне очень не понравился… – Я описала его во всех подробностях и замолчала, ожидая ответа.
– На этот вопрос ты можешь ответить сама. Теперь здесь правит Путтиора. Думаю, тебе говорили об этом. Этот тип был один из них.Им известно все. Кто приезжает в город и кто его покидает. Но ты выдержала экзамен.
– Какой еще экзамен?
– Он понял, что ты с Канопуса, и не стал домогаться тебя.
– Но я не с Канопуса.
– Они в этом не разбираются.
– Почему вы терпите их власть? – спросила я недоверчиво. – Почему?
– Хороший вопрос, прекрасная сирианка. Почему? Я то и дело задаю его самому себе. Ежедневно и ежечасно. Почему? Почему мы миримся с ужасным, тошнотворным… – С этими словами Назар встал и, кашляя, точно его и вправду тошнило, подошел к окну и выглянул наружу. Издалека доносился вечерний шум, и я живо представила освещенные фонарями улицы, несчастных женщин, которые торгуют собой, ссоры и драки.
Воцарилась долгая пауза. Должно быть, я сказала нечто, чего не позволяла себе до сих пор. Но ведь я имела дело с Канопусом… Когда Назар повернулся ко мне, его лицо было растерянным и измученным. Он вздохнул, засмеялся, потом покачал головой, снова опустился в кресло, но был не в состоянии усидеть на месте даже минуту. Я напомнила себе, что передо мной человек, которого шамматяне считают своим заклятым врагом.
– Канопус думает о далеком будущем, тебе следует усвоить это, – изрек он наконец.
– Сириус тоже думает о далеком будущем, – заявила я достоинством. Уж если я и знала в чем-то толк, так это в том, как следует управлять империей.
Назар посмотрел на меня и расхохотался. Он долго не мог успокоиться и, в конце концов обессилев от смеха, упал на пол и растянулся на спине, глядя в потолок.
Вероятно, у этого человека очень серьезные проблемы, подумала я. Но тут же прогнала эту мысль.
– Отлично, – сказала я. – Принимая во внимание долгосрочные перспективы, вы миритесь с Шаммат, терпите Путтиору и позволяете им считать, что они контролируют ситуацию. Но в таком случае что здесь делаешь ты?
– Хороший вопрос, прекрасная сирианка.
– Не называй меня так, – возмутилась я. – У меня есть имя. Впрочем, это не важно. Я хочу знать, какова функция Канопуса? Чем вы занимаетесь?
Я наклонилась вперед и стиснула пальцы с такой силой, что у меня затрещали суставы, – у меня были хрупкие, тонкие кости, и я часто ломала их. Я сжала руки так сильно, что дело и впрямь могло закончиться переломом. Я откинулась назад, стараясь успокоиться.
Назар внимательно смотрел на меня. С уважением.
– Ты вправе спросить об этом.
– Но ты не собираешься отвечать?
При этих словах канопианец приподнялся и недоверчиво посмотрел мне в глаза.
– Неужели ты не видишь… – начал он, после чего снова откинулся назад и замолчал.
– Не вижу что? – Но он не ответил. – Почему ты замолчал? Почему вы никогда мне не отвечаете? Почему, как только я подхожу к самому главному, вы не даете ответа?
Назар смотрел на меня, продолжая лежать на полу. Я могла поклясться, что этот человек с бронзовой кожей и карими глазами, который смотрит сейчас на меня с напряженной улыбкой, – Клорати. И все же он был так не похож на него, что у меня невольно вырвалось:
– Что с тобой?
Назар засмеялся. А ведь если бы я настояла на своем, он бы ответил на мой вопрос.
Он встал, привел себя в порядок и улыбнулся. Его улыбка была совсем не похожа на улыбку Клорати.
– Прежде всего… Я должен сказать тебе… – Он осекся и вздохнул. Я видела, что Назар ничего не скажет. – Мне пора идти.
– Куда? На работу? Говорят, ты торговец.
– Я и есть торговец. На Шаммат веди себя как шамматянин. Я торговец, а ты – моя служанка. – Он подошел вплотную и прикоснулся к моим серьгам. – Береги их, – сказал он и отдернул руку, словно обжегся.
