Текст книги "Сириус экспериментирует"

Автор книги: Дорис Лессинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– А где твои серьги? – спросила я.

– Хороший вопрос. Теперь их носит шамматянка. Их украли, понимаешь? А точнее, я напился и сам отдал их ей… М-да, некрасиво получилось. Нехорошо.

Назар улыбнулся пугающей улыбкой и ушел.

Теперь я точно знала, что с этим канопианцем что-то не так. Я стала перебирать в памяти всю нашу встречу, минуту за минутой, и решила, что Назар – чиновник, который не в ладах с властями. Я сталкивалась с подобным сотни раз! Значит, у Канопуса тоже бывают промахи.

Я быстро накинула черное одеяние и бросилась вслед за ним. Я догнала Назара на полпути и заставила остановиться.

– Куда ты идешь?

– К женщине. У меня есть красивая женщина, – сказал он. – Не смотри на меня так! Так смотрят лишь те, кто ничего не понимает… – И он запрыгал вниз по ступенькам.

Я последовала за Назаром. Алебастровые стены лестницы слабо мерцали, и вскоре мы оказались на темной улице, которая была залита зловещим светом и полна потных, кричащих, обезумевших людей. Я схватила спутника за плечо и заставила обернуться.

– Не делай глупостей, – сказал он. – Неужели ты не понимаешь, что за нами следят?

Назар вырвался и зашагал прочь. Я не обратила внимания на его слова и пошла следом. Он снова повернулся и произнес тихо и очень серьезно:

– Я – человек конченый, но неужели ты тоже хочешь потерять себя? Будь осторожна…

Неожиданно откуда ни возьмись появились два серо-зеленых чиновника с холодными глазами, какие мне уже приходилось видеть. Один из них рывком сдернул с меня головной платок, выставив на всеобщее обозрение мои серьги. Он потянулся было к моим ушам, чтобы сорвать серьги, а другой схватил за руку Назара и рванул к себе, однако в эту секунду тот воскликнул:

– Канопус покарает вас!

Серо-зеленый, который покушался на мои серьги, рухнул на землю, словно куль, а его товарищ бросился наутек, расталкивая толпу. Назар посмотрел на меня, и я увидела, что его янтарные глаза полны боли и тоски.

– Это нам дорого обойдется, сирианка, дороже, чем ты думаешь, – сказал он. – Ступай к себе. Я пропащий человек, но зачем тебе идти по моим стопам?

Я обняла его за плечи.

– Теперь я поняла, что ты сбился с пути и наделал ошибок… Я догадалась об этом не сразу. Но я прошу тебя, Назар, вернись… Умоляю тебя. Ты должен это сделать. Во имя Канопуса.

Вместе со мной он поднялся по лестнице, и когда мы оказались наверху, я увидела, что он слаб и испуган. Его кураж исчез без следа. Он дрожал, а его бронзовое лицо побледнело.

– Объясни, что случилось, – попросила я.

Я продолжала тормошить и уговаривать Назара, и поздно ночью, когда пошел снег и наши окна замело, он наконец рассказал следующее:

– Только представь, я живу на этой планете двадцать пять тысяч лет. Я поселился здесь задолго до расцвета Адаланталэнда. Именно я обучал жителей этого острова и тех, кто жил рядом. Я был здесь до того, как земная ось изменила свое положение и появились времена года. Я помогал возводить города и создавать культуры, о которых ты даже не слышала. Я все время был здесь, здесь, здесь.Клорати, мой брат, приезжает и уезжает… Есть масса тех, кто появляется, устанавливает новые правила, определяет границы, отдает приказы, наводит порядок и уезжает, как только ему напомнят о доме, а я, я работаю здесь бессменно. Но Канопус ошибся во мне. Понимаешь? Я сбился с пути, как сказала ты, Амбиен, – и не важно, какая ты по счету: вторая, третья или девяносто седьмая. Ты ведь тоже из тех, кто приезжает и уезжает, верно? Ты здесь ненадолго, для тебя это что-то вроде отпуска… А я торчу в этой дыре целую вечность – ты понимаешь? – вечность…

Он бормотал, качал головой, морщился, вздыхал, а потом вдруг вскочил и выбежал за дверь так быстро, что я не успела догнать его.

Это был день и час, когда мне нужно было совершить установленный ритуал. Я разложила нужные предметы на ковриках на полу, расположив их в определенном порядке, надела соответствующую одежду и серьги и в строго назначенный час молча стояла на вершине великой башни, окруженная снежно-белой тишиной… Это было очень трудно. По сопротивлению времени и пространства вокруг я чувствовала, что мне противостоит великая сила. После провала Смычки я многократно выполняла эти ритуалы в разных вариациях, но у меня никогда не возникало ощущения, что я преодолеваю физическое сопротивление некоей субстанции, несущей зло. Эта темная сила навалилась на меня тяжелым мертвым грузом. Но я была верна своей цели и думала о Клорати, который просил меня прибыть сюда. Зачем? С какой целью?

Едва я завершила отправление ритуала, кто-то резко отдернул штору, и в дверном проеме показался человек, с которым я столкнулась в свой первый вечер в Коши.

– Канопус, – сказал он. – Мы терпим тебя из милости, но это не значит, что тебе позволено убивать наших чиновников.

К моему удивлению, в этот момент у меня возникло то же самое чувство, которое я испытывала рядом с Назаром. Я не могла перепутать эти флюиды ни с чем. Сказав, что Назар сбился с пути, я не сделала окончательного вывода, – судя по всему, он попал в плен к Шаммат и стал частью этой злобной планеты.

Я молча стояла перед непрошеным гостем – в своем легком белом одеянии и сияющих браслетах. На голове у меня был обруч из белого золота, в ушах – тяжелые золотые серьги.

Когда этот тип увидел, что на мне надето, он уставился на меня своими каменными глазами и непроизвольно сделал несколько шагов вперед. В ушах у него по-прежнему красовались золотые серьги.

Я держалась невозмутимо и отстраненно, но у меня в голове теснились самые разные мысли. Я продолжала размышлять о Назаре. Я думала, что местному чиновнику не пристало видеть меня в такой одежде и что теперь он запомнит меня навсегда. Я отметила, что этот наглый тип не обращает внимания на цвета, запахи и струнный инструмент, игра на котором была частью ритуала. По-видимому, он принял все это за «женские причуды», которые не принесут ему никакой пользы. Я подумала, что едва ли чиновник, который пострадал от Назара, погиб, скорее он отделался легким испугом. Никакая власть не станет применять методы наказания или средства устрашения более суровые, чем требуется для поддержания порядка. Кроме того, я пришла к выводу, что притворялась служанкой Назара не для того, чтобы ублаготворить приспешников Шаммат, а чтобы не раздражать простой народ. Одновременно я лихорадочно соображала, как нужно действовать, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

Прежде чем я успела сдвинуться с места, мой непрошеный гость сделал еще шаг вперед и теперь стоял прямо передо мной – руки в боки, ноги широко расставлены. Я воспользовалась случаем разглядеть его повнимательнее, чтобы по возвращении снабдить биологов богатым и подробным материалом о представителях данного вида. Самой примечательной чертой была широкая ротовая щель, связанная, как я предположила, не с пищеварительной системой, а с артикуляционным аппаратом: когда он снова заговорил, я смогла увидеть то, чего не успела разглядеть на улице, – щель вибрировала, а источник звука находился на уровне груди. Он издавал звуки за счет вибрации, поэтому слова получались невнятными.

– В нашем городе запрещено носить такие украшения!

Когда чиновник стал пожирать своими каменными глазами ритуальные предметы, я просто физически ощутила исходящую от него волну алчности и поняла, что он снова пытается применить примитивные гипнотические приемы. Но это было еще не все – он проверял меня, пытаясь выяснить, каковы мои полномочия… Возможно, он хотел понять, что роднит меня с Назаром. Я почувствовала, что этот тип торжествует, – и мне стало страшно. Я поняла, что не выдержала испытания.

Мой мозг работал в полную силу. Я небрежно развернулась и отошла подальше, повернувшись к чиновнику спиной, постояла пару минут, глядя в окно, а затем опустилась в низкое кресло. В Галактике есть несколько мест, где представители высших каст не садятся, если подчиненные или просители стоят. Когда я села, мне в голову пришла идея, далекая от происходящего, – только что завершенный ритуал и опасная ситуация прояснили мой разум.

– Как давно этому городу позволили отклониться от первоначального проекта? – спросила я. Я задала этот вопрос, потому что поняла – по замыслу Коши должен был состоять только из конических башен, расположенных определенным образом, – скорей всего, в виде смыкающихся дуг, – а нагромождение убогих строений и новые пригороды нарушали изначальный план. Забыв о том, что передо мной как каменный истукан стоял этот странный блюститель порядка, я вспомнила рассказы о математических городах древности и стала размышлять об их предназначении.

Чиновник немедленно откликнулся на мой вопрос, и в его скрипучем голосе звучали угроза и раздражение. Впрочем, он оказался недостаточно находчив, что заставило меня сказать:

– Настанет день, когда вашим преступлениям будет положен конец.

Он стоял молча, не издавая ни звука. Его мрачные глаза блестели. Я нечаянно задела его за живое, и мои слова пробудили в его памяти… прошлое, предостережения, угрозы?

Я продолжала сидеть в кресле, наблюдая за этим типом. Сначала я задумалась о том, как повел бы себя в этой ситуации Назар, но решила, что сейчас не время вспоминать о нем. Затем я представила на своем месте Клорати и поняла, что, хотя этот мелкий чинуша олицетворял самую отвратительную власть, мой старый знакомый ограничился бы сдержанной неприязнью. Поэтому я мягко и даже с юмором сказала:

– Что до твоего товарища, вряд ли он погиб. Я уверена, что он поправится, если уже не поправился… – С этими словами я встала, словно позволяя ему уйти, и отошла к окну, ибо хотела еще раз окинуть взглядом башни, чтобы представить, каким был задуман этот город. И понять, во имя чего он был создан!

Но в этот миг я услышала гул прямо у себя за спиной и обернулась. Чиновник стоял почти вплотную ко мне и гудел своим щелеобразным ртом. Теперь я знала, что эти нечленораздельные звуки имеют определенный смысл. Опираясь на подоконник, я разглядывала темные силуэты башен на бледном небе.

– Ты должна пойти со мной. Я представитель власти. В этом городе у меня есть соответствующие полномочия, – бубнил он, и я поверила ему – таковы были условия одного из соглашений с Канопусом.

– Я должна переодеться, – сказала я.

– Нет, – отрезал он и снова стал пожирать глазами обруч на моей голове и браслеты на предплечьях.

– Но сегодня очень холодно, – гнула свое я.

– У тебя есть плащ.

– Насколько я понимаю, нам предстоит нечто очень важное, – сказала я с улыбкой, и его губы немедленно задрожали, подтверждая, что дело обстоит именно так. – Хочется надеяться, что у тебя есть веские основания отнимать у меня время, – заметила я, закутываясь в черное одеяние, – поскольку на сегодня у меня были другие планы. Я должна была выполнить задание Канопуса.

– Я все прекрасно понимаю, – ответил он примирительно, и я поняла – этот тип не ожидал, что ему удастся добиться своего, и был доволен, что все вышло, как он хотел. Этот чиновник боялся, что я найду способ выскользнуть из его рук. Он прямо-таки дрожал от вожделения, и я вспомнила, как давным-давно нам нанесли визит дерзкие, бесцеремонные шамматяне. Они были той же породы, хотя и выглядели иначе. Я не собиралась расспрашивать своего спутника о том, что должна была знать сама. Сколько биологических видов здесь проживает? Откуда родом он сам? Не с Путтиоры ли? Впоследствии оказалось, что этот тип и вправду с Путтиоры, – охраной порядка в городах на равнине занимались путтиоряне, а выходцы с Шаммат были у них в подчинении, – но это уже другая история.

Мы спустились по длинной винтовой лестнице, он шагал у меня за спиной, и я физически ощущала на себе его жадные взгляды.

На улице бушевала вьюга, тусклые фонари на перекрестках почти замело снегом. Кроме нас, вокруг не было ни души. Я сразу закоченела от холода. Северный ветер пронизывал меня до костей. На этой планете зима несла с собой страх – за ним стояли воспоминания о снежных ураганах, способных единым духом стереть с лица земли целый континент, и о ветрах чудовищной силы, которые поднимали огромные массы воды и исполинских морских животных в воздух, вращая их как пылинки. Из белого тумана появилось нечто вроде небольшой кабинки. Дверь распахнулась; я забралась внутрь и оказалась в небольшом вагончике, который освещался масляной лампой. Пол был устлан подушками. Я не сразу поняла, как это сооружение перемещается, но вскоре догадалась, что его тащат люди или животные. Таким способом я передвигалась впервые, поскольку он возможен лишь в рабовладельческом государстве или там, где правящий класс жесток и разнуздан.

Путтиорянин источал настоящий смрад – это был запах холодной жирной грязи. Разумеется, я сознавала, что запах моего тела тоже вред ли доставляет ему удовольствие. Именно запахи издавна служили самой серьезной помехой для сближения представителей разных видов – и в этом отношении ничего не изменилось! Однажды, когда мне предложили встретить делегацию с одной из наших самых приятных планет, обитатели которой отличались самыми добрыми намерениями, мне пришлось покинуть аудиенц-зал. Запах, который источали симпатичные и совершенно нормальные люди – две ноги, две руки, голова, нос, глаза и рот (впрочем, у этого вида имелся еще и хвост), – показался мне совершенно невыносимым.

Расстояние было невелико. Мы высадились из вагончика прямо в глубокие сугробы рядом с ярко освещенным зданием. Это была вилла в одном из западных пригородов. Внутри происходило какое-то празднество: оттуда доносилась музыка, по-видимому веселая, хотя мне показалось, что она мало отличается от завываний ветра. Вагончик развернулся и исчез в белом тумане. Я успела разглядеть лишь длинные жерди и несколько странных животных – я надеялась, что замерзнуть им не дают густые гривы волос, с которых они то и дело стряхивали снег. Вместе с вагончиком все исчезло за стеной падающего снега.

Следом за путтиорянином я поднялась по широким ступеням на просторную веранду, украшенную узорчатыми колоннами. Повсюду стояли жаровни с углями. Я была знакома с причудами правящих классов и знала, что жаровни нужны им не для того, чтобы согреться, – комнаты на вершине башни обогревались горячим воздухом, который поступал по трубопроводам. На веранде было прохладно, поэтому здесь было мало народу, но я заметила, что все присутствующие нарядно одеты, – в их понимании принарядиться означало обнажить свое тело как минимум наполовину.

Я не знала, какую империю сейчас представляю – Сириус или Канопус, но не сомневалась, что должна постараться произвести хорошее впечатление. Я сняла свое убогое черное одеяние и обернула его вокруг правой руки – именно так носили верхнюю одежду в эпоху Смутного Времени, чтобы обозначить свою принадлежность к соответствующему классу.

Пока я пробиралась сквозь лес изящных колонн, мне в голову пришла другая историческая параллель: на планете, где я недавно побывала, в память о прошлом сохранили несколько похожих вилл, – хотя таких роскошных садов там не было и в помине.

Веранда отделялась от просторных внутренних помещений шторами из плотного пестрого материала. Я встала у входа так, чтобы меня могли заметить. То, что я увидела, не явилось для меня неожиданностью. Здесь присутствовало около двадцати человек, все они были полуодетыми и явно принадлежали к правящей верхушке или привилегированному классу. Они сидели на подушках и небольших стульях. На низких столиках – множество всевозможных кушаний и фруктов. Вдоль стен стояло около дюжины слуг, почти полностью обнаженных молодых мужчин и женщин, которые держали в руках кувшины и бутыли с опьяняющими напитками. Помещение освещалось газовыми лампами с прозрачными плафонами, которые размещались на колоннах и потолке. Каменные полы были устланы коврами.

Собравшиеся сидели неподвижно, но не потому, что были удивлены моим приходом, а потому, что ожидали моего появления, но пока не хотели обнаруживать свои намерения. Об этом свидетельствовало и то, что мой спутник держался как ни в чем не бывало. Тут же присутствовали еще два его соплеменника, такие же отвратительные, как и он сам. Впрочем, судя по тому, что путтиоряне сидели отнюдь не в самых непринужденных позах, я тотчас сделала вывод, что здесь их просто терпят.

Здесь был и «Клорати»-Назар. В неярком жемчужном свете он был так похож на Клорати, что в какой-то момент мне опять показалось, что это он. Назар медленно обернулся, и я сразу догадалась, что он не спешил встретиться со мной взглядом, – похоже, ему было стыдно. С напускной небрежностью Назар опустился на низкий квадратный пуф и прислонился спиной к стене. Надо сказать, что он, в отличие от прочих, не был полуголым.

Подобное сборище должно непременно иметь фокус… точку, на которой сосредоточено внимание присутствующих… В центре внимания здесь был не Назар. И не путтиоряне. На расстоянии вытянутой руки от Назара, в широком кресле, слегка возвышавшемся над остальными, сидела женщина, которая по всем признакам играла главную роль в этой сцене. Она была невероятно хороша собой и при этом чрезвычайно сексапильна, что ощущалось с первого взгляда. Я давно не встречала столь привлекательной особы.

Любая женщина, достигшая половой зрелости, становится сексапильной, но обычно это качество мимолетно. Однако, прилагая определенные усилия, можно усилить его и продлить свою молодость. Про меня можно сказать, что я белокожа и светловолоса, а про нее – что она светится изнутри.

Ее волосы были цвета чистого золота. Замысловатая прическа, изобилующая волнами и локонами, была продумана до мелочей. Пышные жгуты волос обрамляли прекрасное жемчужное лицо. У нее были серо-голубые широко расставленные глаза и светлые брови. Длинные белые руки покоились на коленях. На ногах были легкие сандалии, украшенные драгоценными камнями.

Обнаженные предплечья красавицы украшали тяжелые золотые браслеты из переплетающихся звеньев в форме буквы V. Они слегка сдавливали ее плоть, и в этом тоже чувствовался тонкий расчет. Именно такие браслеты еще недавно надлежало использовать мне в соответствии с инструкциями Канопуса, затем их заменили другими, которыми меня снабдили перед самой поездкой. Окинув взглядом присутствующих, я увидела, что почти все они, мужчины и женщины, носили браслеты, серьги или сочетания цветов, которые почти в точности соответствовали предписаниям Канопуса, но любой узор на кайме или рисунок на юбке непременно отличала какая-нибудь неправильность. Я поняла, почему Назар избегал смотреть мне в глаза. Впрочем, теперь он смотрел на меня в упор, но его взгляд был скорее печальным, чем дерзким.

Пока я, безмятежно улыбаясь, стояла у дверей, я успела понять многое. Во-первых, почему я понадобилась им среди ночи, – трое путтиорян носили серьги установленного образца, который соответствовал действующим предписаниям Канопуса. Такие серьги были только у них и у меня. Разумеется, даже если бы они и имелись у Назара, он бы не стал надевать их сюда. Я бы тоже сняла их, если бы пришла по своей воле.

Я увидела, что все присутствующие с вожделением разглядывают мои браслеты и серьги, а также обруч у меня на голове, и удивилась, почему путтиорянин, который привез меня сюда, не отобрал их силой. Должно быть, у него просто не хватило духу обокрасть меня.

Никто в комнате не шелохнулся и не поприветствовал меня. И я решила рискнуть. Ощущая холодок внутри, я, поборов смущение, шагнула вперед со словами: «Канопус приветствует вас!» – и покосилась на Назара, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Затем я знаком приказала девушке-служанке подвинуть ко мне кресло, стоящее у стены. Это кресло походило на то, в котором сидела ослепительная хозяйка дома. Я уселась в кресло неподалеку от нее и хлопнула в ладоши. Когда мне подали кубок из какого-то вещества кристаллической структуры, я притворилась, что сделала глоток, стараясь, чтобы его содержимое не коснулось моих губ.

– Насколько я понимаю, вы родом с Сириуса? – осведомилась хозяйка дома, хлопнув в ладоши точно так же, как я, и приняв из рук слуги очередной кубок. Что означал этот жест? Она предлагала мне чувствовать себя более непринужденно? Или хотела, чтобы я выпила вместе с ней?

Это был самый опасный момент моего общения с этой публикой. Замешательство было недопустимым. Поэтому я с улыбкой посмотрела в сторону Назара и, хитро подмигнув, сказала:

– Если Назару нравится говорить всем, что я сирианка, почему бы и нет?

Я рассмеялась и, не глядя на Назара, расправила подол платья. Наверняка он не простит мне этого. Одно его слово, и я могу погибнуть, не говоря уже о соблазне заиметь украшения, при виде которых эти люди дрожат от вожделения. Я уселась поудобнее, сделала вид, что прихлебываю из кубка – надо сказать, что его содержимое имело весьма непривлекательный вид и запах, – и принялась с любопытством разглядывать собравшихся, получая от этого несказанное удовольствие.

Не могу передать, какое отвращение и испуг это вызвало у присутствующих.

Характерные признаки, отличающие вырождающийся класс, всегда и везде были одинаковыми. Не хочу тратить время на подробности. Я наблюдала за подобной публикой многократно, и ее бесконечное однообразие не вызывает у меня ничего, кроме усталости и отвращения. Веселая беззаботность и циничное добродушие, которые – стоит бросить им вызов – немедленно превращаются в агрессию. Легкомыслие – верная примета легкого успеха, сговорчивой плоти, зависимости от комфорта, убежденности в своем превосходстве над рабами, крепостными или слугами, которые – повсюду и всегда – являются подлинными мастерами своего дела… Все это повторяется вновь и вновь.

Я часто думала, относится ли все это к Канопусу и Канопианской империи. Ответом мне было присутствие Назара на этом сборище. Назар поднял на меня свои карие глаза и покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я вовсе не говорил этого, прекрасная канопианка.

После чего отвернулся с таким обиженным видом, что я не знала, как быть. Но зато поняла, что опасность миновала. Было бы весьма пикантным закончить свою жизнь на гибнущей планете среди этой морально разложившейся публики.

– Позволено ли мне узнать имя гостеприимной хозяйки? – спросила я.

– Твой хозяин – Назар, – сказала она голосом, который я и ожидала услышать. Это был ленивый, бархатный голос с грудными нотами, которые недвусмысленно намекали на нечто непристойное. Этот голос, как и сама внешность женщины, заставлял вас думать только об одном, даже если раньше подобные мысли не приходили вам в голову. А мне они и вправду не приходили! Конечно, я читала об этом, когда занималась исследованием патологии. Но сложилось так, что моя карьера в Колониальной Службе началась очень рано, и в те периоды, когда моей нравственности угрожала опасность, я находилась достаточно далеко от родного Сириуса.

Но, сидя здесь среди состоятельной и любезной сибаритствующей публики, где все вокруг было покрыто подобием шелковистой росы и словно сочилось небесным медом, можно было бы и не испытывать подобного чувства! Стараясь вести себя сдержанно и корректно, я тем не менее не смогла избежать чар хозяйки. Отчасти здесь сыграли свою роль надетые на мне украшения, которые обладали невероятной силой. Впрочем, когда речь идет об обольщении, трудно всецело подчинить ситуацию своей воле. Об этом говорил и мой опыт общения с Амбиеном Первым. Порой, чтобы шагнуть в пропасть, достаточно сказать: « Да!» Я отлично знала – как только ты начинаешь высматривать дверь, которая ведет в неведомое, это напряженное внимание само по себе уже свидетельствует о твоем намерении проникнуть внутрь. Именно это происходило в данный момент. И я прекрасно понимала это. О да, эта женщина была само очарование! Когда это слово пришло мне в голову, я поняла, что она дочь Адаланталэнда. Я помнила эту ленивую непринужденность плоти и это сияние, впрочем, здесь оно играло совершенно иную роль.Прекрасные женщины с погибшего острова придерживались установленных правил (или почтине нарушали их). Хотя они начали понемногу отступать от них, сразу чувствовалось, что они живут в гармонии и согласии со своим окружением. Однако теперь эта роскошная плоть и бесконечное обаяние использовались с совершенно иными целями, а обладательница этих сокровищ не нуждалась ни в ком, кроме себя самой. Взглянув на Назара, который скорчился у стены, а затем на нее, я поняла все… Мне стало страшно – слишком легко было открыть эту дверь, достаточно сделать один крохотный шаг в ее сторону, принять опрометчивое решение, – и внезапно я обнаружила, что думаю о Клорати, причем думаю так, как не думала никогда до сих пор. Я была изумлена и шокирована, – казалось, что меня игриво поманила пальцем сама любовь, которая оказалась совсем не тем, что я искала в близости с Клорати… в отношениях с Канопусом… Любовь обернулась легкомысленным флиртом, который увлекал меня в бездонные темные глубины. Однако то, что я видела перед собой, не несло и тени легкомыслия и беззаботного счастья. Назар взглянул на лениво лежащую руку женщины, и его лицо исказилось мукой… Но она снова повторила:

– Твой хозяин – Назар.

– Полагаю, это не так, – возразила я, улыбаясь самой обольстительной улыбкой, на какую была способна, и услышала, как загудели путтиоряне, переговариваясь между собой: их вибрирующие голоса накладывались на музыку, которая действовала мне на нервы так же сильно, как и атмосфера в целом.

– Ее зовут Элиле, – неожиданно сказал Назар. – Это ее дом. А мы все – ее гости, верно? Гости или пленники… – Он засмеялся, тряхнув головой, и наполнил свой кубок обжигающим напитком.

– Ее добровольные пленники, – вставил темнокожий шепелявый юнец, судя по всему, избалованный сын богатых родителей. Он поднялся с груды подушек, уселся рядом с Элиле и, грубо схватив ее руку, принялся осыпать поцелуями. Даже не взглянув в сторону юноши, красавица посмотрела на Назара, который мгновенно побледнел.

– Назар, – сказала она своим мягким, чарующим голосом, – не такой добровольный пленник, как ты. – И со смехом посмотрела на Назара, дразня и соблазняя его.

Я увидела, что в его душе идет чудовищная борьба. Канопианца тянуло к красавице с невероятной силой, но он боролся с собой, пытаясь устоять перед соблазном. Все присутствующие наблюдали за этой борьбой. В конце концов Назар перевел дыхание, поднялся со своего места, приложился к ее белой руке и, трепеща всем телом, поцеловал ее, но сделал это небрежно и даже неуклюже. Он вернулся на свое место, сел и, глядя перед собой, отхлебнул из кубка.

Внезапно Назар заявил:

– Эта тощая сирианская бюрократка наверняка шокирована нашим поведением. – И шумно втянул в себя воздух.

Со стороны путтиорян послышалось возбужденное гудение. На сей раз я не могла просто отшутиться.

– Понятное дело, Назар немного не в себе, – сказала я. Это видели все, что и спасло меня.

Юнец, который согнулся в подобострастной позе у колен Элиле, припав губами к ее руке, поднял глаза и прошепелявил:

– Мы хотим знать, из какого материала сшито твое платье, прекрасная сирианка!

Довольный собой, он посмотрел на Элиле, чтобы увидеть ее реакцию. Та нахмурилась и отдернула руку.

– Мое платье сшито из канопианского крепа, – отрезала я.

– Это правда, – подтвердил Назар. – Он тяжело дышал, не сводя глаз с прекрасной Элиле и обиженного юнца, который распластался на полу, уронив кудрявую голову на полуобнаженные ступни пленительной хозяйки. Я видела, что больше всего на свете Назару хочется тоже броситься к ее ногам.

– Могу я пощупать его? – спросила высокая худощавая девушка, которая сидела рядом со мной. На ней была сверкающая голубая юбка, но ее грудь была обнажена, если не считать украшений, которые прикрывали соски. Черные волосы доставали девушке до талии, у нее были темная кожа и темные глаза. Среди присутствующих нельзя было найти и двух человек, похожих друг на друга, – сочетания генов оказались причудливы и весьма разнообразны.

Не дожидаясь разрешения, моя соседка поднялась и нагнулась, чтобы потрогать мой наряд. Это было цельнокроеное платье без рукавов, которое по стилю не так уж сильно отличалось от ее собственного, но его немнущаяся ткань была непривычной даже для меня – она искрилась и переливалась словно мягкий, текучий металл, а если вы пытались сложить ее, струилась сквозь пальцы. Прилегая к телу, ткань выявляла его очертания, но, к счастью, мое платье оказалось достаточно просторным, так что у меня не было нужды смущаться из-за чрезмерной откровенности туалета. Я вспомнила, как Назар назвал меня «тощей бюрократкой», и пожалела, что не похожа на пышную, чувственную Элиле, от одного присутствия которой у всех начинала кружиться голова.

Стоило этой девице дотронуться до меня, как ко мне ринулось около дюжины гостей, – одни щупали платье, другие тянулись к браслетам и обручу на голове.

– Из чего это сделано? – бормотали они, обращаясь друг к другу, точно я была всего-навсего манекеном, на котором выставлены эти вещи… Затем я почувствовала, что с моей готовы стаскивают обруч, и едва успела протянуть руку, чтобы остановить похитителя. Тяжелые руки вора силой усадили меня назад в кресло.

Сквозь окружившую меня толпу я видела, что Элиле продолжает сидеть в кресле. Красавице явно хотелось тоже подойти и пощупать меня вместе с остальными, но ей мешала гордость. Назар напряженно наблюдал за происходящим, и я видела, что он переживает за меня. А мне, несомненно, угрожала серьезная опасность.

Я резко встала и высвободилась из жадных любопытных рук. Я отталкивала распоясавшихся гостей с такой силой, что они падали на пол и лежали там, глупо посмеиваясь, пьяные и беспомощные.

– Может быть, ты снимешь браслеты и обруч, – попросила Элиле, – и позволишь нам полюбоваться на них. Мне бы очень хотелось взглянуть на них поближе.

Звуки ее колдовского голоса отдавались во мне как острая боль или сладкая песня.

– Нет, – отрезала я. – Этого не будет никогда.

Она взглянула на Назара, и я сразу прочла в этом взгляде приказ.

Его лицо покрылось испариной. Канопианец прерывисто вздохнул и выпалил:

– Ты должна снять их! – И добавил: – Это приказ!

Даже теперь я не могу описать свои чувства. Этот абсурдный приказ был приказом Канопуса. И его отдал человек, как две капли воды похожий на Клорати, того самого Клорати, от которого я ждала, что он откроет передо мной все двери и расскажет то, что я так хотела узнать… Услышав: «Это приказ», – я онемела. Я вспомнила, что Клорати предупреждал меня об опасности! Он знал о том, что должно было случиться. Подумав о Клорати, я решила, что, как бы я ни страдала – а я страдала буквально каждой клеточкой своего тела, – я должна выстоять.