Текст книги "Влюбленная пленница"
Автор книги: Дорин Оуэнс Малек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Дорин Оуэнс Малек
Влюбленная пленница
ГЛАВА 1
Константинополь, Оттоманская империя,[1]1
Оттоманская империя – европейский вариант названия Османской империи. Султанская Турция. Сложилась в 15-16веках в результате турецких завоеваний в Азии, Европе и Африке. Распалась после поражения в 1-ой мировой войне. Прим. перев.
[Закрыть]
июль 1895 г.
Малик-бей притаился за скалой и внимательно следил за дымком приближающегося поезда. Под ним до горизонта простиралась открытая песчаная равнина. Справа был виден вокзал, блестящая крыша которого ярко сияла на солнце. Малик случайно выбрал именно эту станцию; она располагалась в пустынном месте, и поезда стояли здесь довольно долго, принимая новых пассажиров и заправляясь топливом. Небольшой отряд мог с легкостью захватить состав – так, что пассажиры даже не успели бы понять, что происходит.
Внезапно один из коней заржал, и Малик оглянулся, укоризненно покачав головой. Выше, в горах, могли оказаться люди, поэтому любой звук сулил опасность. К счастью, всадник быстро совладал с нарушителем спокойствия, и Малик снова перевел взгляд на поезд, уже появившийся из-за поворота и быстро приближающийся. С каждой минутой он становился все больше и больше. Малик посмотрел на солнце – оно должно светить прямо в глаза машинисту, а следовательно, помогать нападавшим в их деле. На поезде наверняка полно торговцев, дипломатов и туристов, направляющихся в Константинополь, и у всех должны быть с собой и деньги, и драгоценности. Главное, конечно, это добыча.
Малик не чувствовал ни малейших угрызений совести оттого, что сейчас он ограбит поезд. Так же спокойно он мог бы придушить султана, если бы сумел до него добраться. Малик не остановится ни перед чем ради освобождения турецкого народа от тех бед, в которые вверг его Абдул Хамид Четвертый, абсолютный диктатор Оттоманской империи – государства, включающего в себя Турцию и все зависимые от нее территории. Если для этого необходимо воровство, Малик станет лучшим вором империи, а если потребуется убийство, он, не задумываясь, превратится в искусного убийцу. Для достижения свободы годятся любые средства!
Поезд начал тормозить и громко засвистел. Малик поднял руку, давая своим людям знак приготовиться. В одно мгновение он оказался верхом на своем коне, подняв шарф так, чтобы он закрыл половину лица. Над черным шелком блестели лишь огромные темно-карие глаза, оттененные густыми бровями и ресницами – такими же черными, как и волосы. Юноша был необычайно красив – это преимущество он мог бы с успехом использовать в романтических приключениях, если бы они представляли для него хоть малейший интерес. Но единственной целью Малика была свобода его Родины.
Он жил ради революции.
Поезд с шипением выпускал пар, подходя к станции. Малик занял позицию во главе вооруженного отряда всадников. Подняв руку, он внимательно наблюдал за тем, что происходит внизу. Когда ситуация показалась ему подходящей, он резко взмахнул рукой, и бандиты помчались вниз по склону, поднимая за собой тучи пыли.
Пассажиры с тревогой смотрели на всадников, внезапно появившихся неизвестно откуда и теперь со всех сторон окруживших поезд. Машинист попытался резко затормозить, но налетчики оказались в вагонах раньше, чем поезд остановился. Они соскочили со своих верных коней, а те спокойно бежали еще немного, а потом останавливались, дожидаясь хозяев.
Малик ничего не предпринимал до тех пор, пока не увидел двоих повстанцев, которым было поручено схватить машиниста и заставить его остановить состав, а потом через заднюю дверь попасть в вагон. Он не обратил ни малейшего внимания на крики женщин и направил пистолет на первого же человека, оказавшегося перед ним. Тот сразу же поник и медленно опустился на пол, широко раскрыв полные ужаса глаза. Его толстушка-жена стояла рядом и в ужасе заламывала руки.
Малик схватил пустой мешок, висевший у него на поясе, и сунул его в лицо своему незадачливому сопернику.
– Отдавайте все деньги и драгоценности, и тогда никто не пострадает, – по-английски обратился он к паре, имевшей явно европейскую внешность. Испуганные пассажиры молча подчинились, и мешок начал постепенно тяжелеть. Малик медленно пошел вдоль вагона, постоянно останавливаясь, чтобы дать своей очередной жертве время снять с себя драгоценности и достать деньги. Его товарищи делали то же самое в других вагонах, и Малику не пришлось повторяться, тем более, что турецкие граждане, следовавшие тем же поездом, быстро поняли, что к чему и чего от них хотят – они были прекрасно знакомы с местными нравами. В конце вагона Малик увидел пожилого человека, который выглядел куда менее преуспевающим, чем его попутчики: дрожащими руками он извлек из кармана потертого сюртука несколько монет. Молодой человек без колебаний отвел протянутую к нему руку.
– Оставь их себе, отец, – произнес он по-турецки, – ведь именно ради таких, как ты, я и борюсь.
Налетчик внимательно осмотрел пассажиров; ему нужны молодые хорошенькие женщины – за них хорошо платят на невольничьем рынке. Но таковых в вагоне не оказалось. Малик начал привязывать к поясу тяжелый теперь уже мешок, собираясь исчезнуть, но в эту самую минуту из соседнего вагона показался его товарищ, Анвар Талит. Он тащил за собой изо всех сил сопротивляющуюся девушку – на вид ей не было и двадцати.
– Ну что ты скажешь? – спросил он.
Малик взглянул на жертву. Маленькая, далеко не красавица, с похожими на солому волосами под дешевой шляпкой. Девушка испуганно озиралась по сторонам.
Малик отрицательно покачал головой и посмотрел сквозь пыльное окно вагона на своего коня.
– Но она достаточно молода, – запротестовал Анвар.
– Не стоит хлопот, – решительно отрезал Малик, и Анвар покорно отпустил пленницу.
От радости девушка лишилась чувств. Хорошо, что кто-то из пассажиров успел подхватить ее на руки.
– Другие закончили дело? – коротко спросил Малик.
Анвар молча кивнул.
– Подходящие женщины есть?
– Нет, эта была лучшей.
– Пойдем.
Бандиты соскочили с поезда и устремились к лошадям. Пассажиры с облегчением проводили их взглядом. Некоторые из женщин всхлипывали. Было совершенно ясно, что все могло закончиться значительно хуже. Старые карманные часы или колечко с рубином – не слишком высокая цена за жизнь.
Малик вскочил на коня и начал кружить возле стоящего на месте поезда, чтобы удостовериться, что все его люди в сборе и готовы к походу. Он коротко отдал команду, и отряд галопом поскакал в горы, исчезнув так же быстро, как и появился.
* * *
Амелия Райдер сквозь слезы смотрела на бурлящую воду. Она собиралась сойти на берег в Париже, потом сесть в Восточный экспресс и ехать на юг – в Константинополь.
Она еще ни разу в жизни не покидала Бостон, и путешествие в Турцию обещало стать самым волнующим приключением в ее жизни. Но поводом к путешествию послужила смерть ее родителей и их завещание, в котором говорилось, что она должна проехать половину земного шара для того чтобы поселиться у тетушки, которую едва помнила.
А это нечестно! Ей уже почти восемнадцать. Вернее, скоро исполнится – через десять месяцев. Но назначенный судом попечитель настоял, что опекунство над «ребенком» – а одно упоминание этого слова приводило Эми в ярость – должно перейти в руки сестры отца. А эта самая сестра, Беатрис Райдер Вулкот, как раз и жила в столице Оттоманской империи вместе со своим мужем – торговцем коврами. Все это казалось слишком нереальным, далеким и необычным. Эми вовсе не стремилась туда, но тем не менее она уже в пути и скоро увидит свою тетушку.
Эми пыталась изо всех сил сопротивляться уготованной ей судьбе, но по молодости и неопытности достигла немногого. В суде она пыталась доказать, что куда с большей радостью поселилась бы в семье своей лучшей подруги Абигейль Каттер – до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать, – но судья, как того и следовало ожидать, все равно решил дело в пользу завещания отца Эми. Поэтому девушке пришлось собираться в дорогу вместе с подругой матери миссис Сполдинг. Обе они все еще находились в состоянии, близком к шоку, – настолько неожиданной была смерть четы Райдеров, произошедшая в результате несчастного случая.
Трагедия заставила Эми покинуть ставшую такой привычной школу мисс Пикард в Бруклине и забыть всю свою прошлую жизнь, чтобы начать новую – на далеком загадочном Востоке.
Эми давным-давно слышала, как родители шепотом обсуждали Странную связь мужа тети Беатрис – Джеймса и его кузины Сары с каким-то «пашой» – так, словно это семейный позор, который необходимо тщательно скрывать от посторонних взглядов. Судя по всему, этот «паша» умудрился выкупить Сару у султана, когда та гостила у Джеймса и обучала султанскую дочь. А затем паша насильно держал Сару в своем гареме.
Эми помнила, как смешанное с ужасом сочувствие к бедной Саре сменилось настоящим шоком, когда выяснилось, что несчастная влюбилась в своего повелителя и вышла за него замуж! А теперь суд вынудил саму Эми жить среди этих людей! Разве это разумно? Конечно, нет, но тем не менее именно так все и произошло. Только потому, что Беатрис Вулкот была ее единственной оставшейся в живых родственницей, а несовершеннолетней молодой женщине не положено жить одной – без семейного присмотра. Извращенная логика. Но именно она и руководила отныне жизнью девушки.
– Ты бы надвинула капюшон, милая. Ветер становится все сильнее, – произнесла где-то совсем близко миссис Сполдинг.
Эми послушно накинула на голову капюшон своего синего дорожного плаща и, перегнувшись через перила, посмотрела в темную воду. Интересно, сколько еще времени пройдет, прежде чем она снова сможет увидеть землю? В Париже они задержатся всего на пару дней, но миссис Сполдинг обещала, что этого времени вполне хватит на осмотр достопримечательностей. Судья выдал аванс в счет наследства – на проезд в Турцию и на обратную дорогу миссис Сполдинг. Все остальные деньги дожидались восемнадцатилетия девушки, и до тех пор Эми должна была послушно выполнять все указания опекунов.
– И застегни перчатки, Эми, душечка. Этот несносный морской туман может испортить кожу твоих рук – появятся цыпки, – добавила миссис Сполдинг.
Эми со вздохом подчинилась, втайне мечтая о том, чтобы ее спутница заболела ларингитом или чем-нибудь подобным и осипла. Конечно, миссис Сполдинг желает ей всего лишь добра, но она слишком серьезно относится к своим обязанностям и командует так, словно дрессирует собаку. Девушка с нетерпением ожидала той минуты, когда надоевшая наставница отправится наконец обратно в Бостон, хотя это и означало начало новой, одинокой, жизни в незнакомом доме таинственной тетушки Беатрис.
За спиной женщин на палубе прозвучал гонг, и миссис Сполдинг объявила: – Время пить чай!
Эми повернулась и направилась вслед за своей дуэньей.
* * *
– Может быть, ты прекратишь, наконец, ходить из угла в угол, Беатрис? – раздраженно обратился Джеймс Вулкот к жене. – Амелия должна прибыть не раньше завтрашнего утра. От того, что ты протрешь в ковре дырку, не изменится ровным счетом ничего.
Беатрис упала в кресло и тяжело вздохнула.
– Что я буду делать с этой девочкой? Не имею ни малейшего понятия даже о том, как развлечь ее!
– Тебе вовсе не придется развлекать ее. Она же будет жить здесь! А это отнюдь не затянувшаяся вечеринка в саду!
– Но она ведь рассталась со всеми своими друзьями! Ей не с кем обсудить свои сердечные дела и мечты! Девушка этого возраста нуждается в общении, в собеседниках!
– Она прекрасно сможет разговаривать с тобой.
– Мы с ней виделись в последний раз, когда ей было пять лет – тогда, когда мы переехали в Турцию, чтобы начать здесь дело.
– Ну что ж, значит, вам просто потребуется какое-то время, чтобы поближе узнать друг друга. А нервничать и суетиться раньше времени абсолютно бессмысленно!
– О чем только думал мой брат? – едва слышно пробормотала Беатрис. – Он же прекрасно знал, что у меня никогда не было своих детей! Как он мог вообразить, что я справлюсь с этой задачей!
– Он просто-напросто думал, что ты – его родная сестра, и хотел, чтобы Амелия в случае смерти родителей могла обратиться за помощью к родственникам. Ступай-ка лучше наверх и закончи расставлять цветы в комнате девочки. Я пришлю Листак тебе на помощь. Мы же хотим достойно встретить племянницу, правда?
Беатрис кивнула и, звякнув серьгами, поднялась.
– Ты заказал гуся у мясника?
Джеймс склонил голову. Он уже дважды отвечал на этот вопрос, но напоминание об этом сейчас вовсе не улучшит состояние духа и разума его жены. Он дождался, пока Беатрис прошелестела юбками по не покрытому ковром участку пола, потом – по мраморным плитам холла. Затем преспокойно уселся в кресло, которое она только что освободила, и принялся набивать трубку.
На самом деле он волновался по поводу приезда Амелии даже несколько больше, чем хотел показать жене. И вовсе не чувствовал себя счастливым из-за представившейся необходимости возложить на свои плечи всю ответственность за свою юную родственницу. Но Джеймс был чрезвычайно практичен. Выхода из сложившейся ситуации он не видел, поэтому решил принять события такими, как они есть, без обсуждения.
Никто не мог ожидать подобного поворота в судьбе Райдеров, родителям Эми не было еще и сорока, и их смерть в самом расцвете сил казалась невероятной. Но тем не менее это случилось, и несчастная, убитая горем девочка в эту минуту едет к нему, покорившись той доле, против которой даже пыталась выступать в суде.
Джеймс зажег трубку и затянулся, размышляя о годах, проведенных в Оттоманской империи. За это время он превратился в богатого человека, несмотря на трудности, возникающие для коммерсанта в чужой стране. Он привык к местному климату, преодолел языковой барьер, устоял против деспотического правления султана, не говоря уже о проблемах, возникших из-за связи кузины Сары с пашой Бурсы.[2]2
Бурса – Bursa – ил – административно-территориальная единица на западе Турции, а также одноименный город – центр этого ила. Прим. перев.
[Закрыть] Он вышел победителем из всех сложностей: расширил свой бизнес, добавив к экспорту ковров торговлю шерстью, фарфором и ремесленными изделиями, и превратился в одного из самых богатых иностранных жителей империи. Так что он не позволит себе расстраиваться из-за девчонки, которой и прожить-то здесь предстоит меньше года.
Джеймс прекрасно понимал свои обязанности и готов был их честно выполнять. Он обеспечит племяннице комфорт и уход до тех пор, пока она не вступит во владение своим наследством и, как он надеялся, не выйдет замуж за достойного молодого человека. Конечно, подходящих женихов здесь значительно меньше, чем в Бостоне, но Джеймс уже принял меры и обеспечил девочке приглашения в несколько семей дипломатов и военных. Если верить снимку-дагерротипу, девочка очень хороша собой и к тому же получила прекрасное частное образование – пожалуй, лучшее из того, которое возможно в Новой Англии. Если окажется, что ко всему прочему она обладает еще и славным характером, то к двадцати годам, скорее всего, она будет уже пристроена, и все проблемы Джеймса благополучно разрешатся.
Он благодушно выпустил изо рта колечко дыма и довольным взглядом осмотрел свою роскошно обставленную гостиную. Главное место в ней, конечно, занимал его лучший шелковый ковер. Произведения искусства и бесполезные безделушки загромождали эту огромную комнату. Многие из них Беатрис выудила со складов мужа. Она, конечно, гордилась своим домом, но все еще скучала по Новой Англии, а главное, очень страдала от жары. Сейчас, в июле, было особенно жарко, и эту проблему не могло разрешить даже богатство Джеймса. Но в общем и целом Джеймс был весьма и весьма доволен своей жизнью и очень надеялся, что прибытие нового члена семьи не ущемит ни его благополучия, ни его спокойствия.
Он поставил трубку на место, в штатив, и поднялся, чтобы налить себе немного бренди.
* * *
Малик бросил в кучу последнюю монету и произнес:
– Триста сорок три куруша.[3]3
Куруш – или пиастр – турецкая монета. 100 курушей равны одной лире. Прим. перев.
[Закрыть] Анвар усмехнулся.
– И вдобавок пять колец, три золотых браслета, несколько часов и изумрудная брошь, – продолжал Малик, указывая на блестящую горку драгоценностей. – Отнеси утром на базар и постарайся выручить побольше. Думаю, что все это должно стоить еще курушей двести.
Анвар кивнул.
Малик встал и потянулся, оглядывая пещеру, в которой его товарищи отдыхали после удачного налета. В углу горел костер. Несколько человек сидели около него – несмотря на страшную дневную жару, ночи стояли очень холодные. Малик задумался, сколько еще они смогут оставаться в этой горной расщелине: янычары султана без устали рыщут по округе, и места стоянок приходится менять очень часто.
Он снова удовлетворенно взглянул на добычу. Ее вполне хватит, чтобы купить оружие и боеприпасы еще на пару месяцев, да вдобавок экипировать новых рекрутов. Повстанческое войско стремительно увеличивалось. С каждым новым бесчинством султана, с каждым налетом, погромом или казнью к Малику приходили все новые и новые люди. Некоторые были босы и оборваны, но всеми владела лишь одна мысль: свергнуть султана и на его место поставить всенародно выбранное правительство. Это давало единственную надежду на лучшую жизнь.
К Малику приблизилась одна из женщин и подала ему кувшин с раки – жгуче-крепким напитком, который приобретал молочно-белый цвет, как только в него добавляли воду. Юноша залпом выпил содержимое и не глядя отдал кувшин, не обращая ни малейшего внимания на взгляд женщины, ищущий его взгляда, и сразу вернувшись к своим мыслям.
Женщина разочарованно отвернулась. Малик поднял голову и посмотрел вслед служанке, прекрасно понимая ее мысли и чувства. Конечно, жестоко так резко обращаться с ней, но малейший знак внимания – и она будет таскаться за ним, словно собачонка, а у него вовсе нет времени на подобные отношения. Он задумывает еще один налет – на следующий поезд, но уже в другом месте, чтобы избежать столкновения с отрядами султана.
Малик прочитал об этом в константинопольской газете, которая подробно и откровенно описывала каждый налет повстанцев – так, словно это был подвиг иностранной армии. В отличие от своих товарищей Малик умел читать. Этим даром он обязан своему брату Осману. Прежде чем Осман-бей убежал на Кипр с дочерью султана, принцессой Роксаленой, он служил капитаном отряда алебардщиков. Это привилегированное положение позволило ему оплачивать услуги частного английского учителя для своих братьев и сестер, а также служанку для своей матери. Малик очень гордился тем, что щедрость, дарованная султаном через посредничество старшего брата, дала младшему возможность более сознательно, грамотно и эффективно бороться с ним же самим. А кроме того, сейчас, когда Осман уже обосновался на Кипре, частично благодаря драгоценностям, которые Роксалена умудрилась стащить из отцовского дворца, он частенько присылал значительные суммы на общее дело.
Осман ненавидел своего бывшего повелителя ничуть не меньше, чем его брат.
Малик достал из кармана сложенную карту и расправил ее на земле перед собой.
Следующую операцию необходимо спланировать особенно тщательно, потому что и люди султана, и железнодорожная компания сейчас находятся в полной боевой готовности.
Он улыбнулся про себя. Его враги и не догадывались, что он намерен расширить сферу своего действия и включить в нее почтовые кареты, которые связывали Бурсу и Константинополь с отдаленными районами – Перой и Меерлуцем, и доставляли богатеньких пассажиров во все концы империи.
Он хитрее и умнее всех их вместе взятых.
* * *
Почтовая карета резко подпрыгнула на ухабе, и Эми едва удержалась на своем месте. Она двумя руками вцепилась в свою соломенную шляпку и посмотрела на миссис Сполдинг, которая, казалось, и не замечала неровностей дороги. Все прелести Парижа очень быстро померкли в жаре и пыли железнодорожного путешествия, а вдобавок ко всему муж тети Беатрис не смог встретить их на вокзале в Константинополе. Вместо этого он прислал письмо с советом добраться этой вот каретой до пригорода, в котором жили Вулкоты.
Эми и ее спутница были не одни в экипаже: эту поездку с ними разделяли еще четыре путешественника. Ими оказались двое коммерсантов в костюмах-тройках, которых звали Эймс и Харрингтон, и две незамужние сестры, обе за пятьдесят – они сидели, глядя прямо перед собой и закрыв носы изящными кружевными платочками. Эми и представить не могла, что делали эти дамочки в Турции, да честно говоря, ей было вовсе не до того: корсет из китового уса немилосердно жал, а легкий дорожный костюм почему-то страшно потяжелел. Жакет болеро с рукавами буфф буквально душил девушку. Солнце нещадно палило сквозь полотняный верх кареты, а на немощеной дороге, по которой они ехали, выбоин было больше, чем дырок на самых дырявых чулках. Эми чувствовала себя так, словно поездке этой не будет конца и они никогда-никогда не доберутся до места.
Девушка взглянула сквозь слюдяное оконце на бесконечную песчаную пустыню, лишь кое-где отмеченную островками сухой травы. Поместье Вулкотов, очевидно, скрывалось за поворотом дороги, но Эми это расстояние казалось таким же длинным, как дорога до луны и обратно. Если они провалятся еще в одну яму, она не выдержит и закричит.
Неожиданно она увидела двух приближающихся всадников. Их появление казалось вдвойне неожиданным, поскольку из книг девушка прекрасно знала, что в этом краю нет ничего, кроме кустарника и камней. Любопытство, однако, очень скоро сменилось тревогой, ибо возница подозрительно резко натянул поводья, а всадники на всем скаку спрыгнули со своих коней.
– Что происходит? – в ужасе озираясь, вопрошала миссис Сполдинг, когда карета резко остановилась.
– Там двое в масках, – начала было Эми, но тут же испуганно замолчала, увидев, как тот из двух, кто повыше ростом, достал из-за пояса пистолет.
– Ах, боже мой! – только и смогла она пролепетать, широко открывая глаза.
– Что? – спросила одна из сестер, становясь еще бледнее, чем раньше, – что это такое?
– Похоже, нас собираются ограбить, – прошептала Эми.
В этот момент вторая из сестер громко вскрикнула, потому что дверь кареты резко распахнулась как раз с той стороны, где сидела Эми, и путники оказались лицом к лицу с двумя вооруженными бандитами.
Высокий пристально взглянул на девушку и коротко приказал по-английски: «Выходи!»
Эми посмотрела на миссис Сполдинг: та выглядела так, словно сию минуту упадет в обморок.
– Выходи! – повторил бандит, и Эми не оставалось ничего другого, как подчиниться, подвинувшись вплотную у двери и неуверенно глядя на землю, которая казалась очень-очень далеко. Приставная лесенка, которую обычно ставил возница, сейчас лежала на крыше экипажа, вместе с багажом.
Бандит шагнул вперед и легко снял девушку. Эми успела ощутить силу этих рук, которые так быстро перенесли ее на землю. Она тут же отстранилась и начала отряхивать юбку.
– Все остальные, тоже выходите! – скомандовал разбойник, пистолетом подчеркивая свой приказ. Те послушались и медленно начали спускаться. Никто даже не осмелился возразить – ведь рядом стоял второй бандит. Эми оглянулась на первого, который не отрывал взгляда от ее лица, и моментально ощутила гипнотическую силу его огромных темных глаз. Над высоким гладким лбом вились шелковистые черные волосы, тонкий орлиный нос был наполовину прикрыт шелковым шарфом.
«Он молод», – зачем-то подумала Эми, но тут же вздрогнула, потому что мистер Эймс резко схватил бандита за ту руку, в которой тот держал пистолет.
Все, что случилось потом, произошло так быстро, что Эми едва успела запомнить подробности. С удивительной легкостью, словно танцуя, бандит высвободил руку и с силой ударил соперника по голове рукояткой пистолета. Эймс, словно мешок, упал на землю, а разбойник молча обвел глазами оцепеневших пассажиров словно спрашивая, не желает ли кто-нибудь еще проявить никому не нужный героизм. Все в ужасе смотрели на него, и, немного подождав, он приказал:
– Отдайте все ценности. Сейчас же! Эми поспешно сняла кольца и браслет и положила их на расстеленный на земле платок. Вынимая из ушей гранатовые сережки, она взглянула вверх и увидела, что возница с заткнутым кляпом ртом привязан к своему месту. Она и не заметила, когда второй разбойник сделал это. Ничего не оставалось, как побыстрей отвести взгляд.
Первый бандит подождал, пока горка денег и драгоценностей достигла своей максимальной высоты, и произнес: «Всем садиться на места!»
Пассажиры послушно полезли обратно в карету, надеясь на то, что жизнь их уже вне опасности. Второй помогал женщинам, потом взвалил через плечо лежащего на земле коммерсанта и достаточно бесцеремонно бросил его на пол кареты. Когда же подошла очередь Эми, высокий бандит произнес по-английски:
– Не Вы!
Сердце девушки упало, и она отчаянно взглянула на миссис Сполдинг, которая снова поднялась со своего места.
– Что Вы имеете в виду? – возмутилась добропорядочная леди. – Вы уже получили то, что желали. Отпустите ее!
– Она поедет со мной, – коротко пояснил бандит, увлекая Эми к поджидающему его коню.
– Я буду протестовать, – вступился Харрингтон. – Это нарушение…
Высокий бандит поднял пистолет над головой и выстрелил. Путешественники тут же замолчали и забились по своим углам. Миссис Сполдинг зашлась в рыданиях.
– Следующая пуля достанется ей, если все не успокоятся, – пояснил он, засовывая пистолет за пояс. Взял Эми за талию и поднял ее в седло. Затем сам уселся сзади и пришпорил коня.
Эми подождала, пока он увлечется ездой, и резким движением стукнула его по лицу, а сама попыталась спрыгнуть с коня. Бандит обхватил ее, словно стальным обручем, и шепнул прямо в ухо: «Попробуешь еще раз – очень пожалеешь».
Эми в отчаянье смирилась и затихла. С безысходностью в душе прислушивалась она к стуку копыт по сухой земле, не в силах забыть истерические рыдания миссис Сполдинг.
* * *
– Держи нюхательную соль, Листак. Сейчас она очнется, – приказал Джеймс служанке, суетившейся вокруг его жены. И правда, скоро потерявшая сознание Беатрис кашлянула, пошевелилась, сморщила нос.
– Спасибо, Листак, можешь идти, – распорядился Джеймс.
Служанка вышла из комнаты, а Беатрис села, опершись на подушки и переводя взгляд с мужа на сжавшуюся в кресле рыдающую женщину. События начали постепенно восстанавливаться в ее памяти.
Лицо миссис Сполдинг совсем сморщилось от горя, а покрасневшие от слез глаза распухли.
– Ну скажи же, что все это мне приснилось в страшном сне, – прошептала она Джеймсу, который с озабоченным видом суетился над ней. – Скажи, что к нам не приезжал человек из посольства. Скажи, что Эми вовсе не похитили.
– К сожалению, это не сон. Эми похитили. Беатрис застонала и закрыла глаза.
– Господи, зачем же мы живем в этой проклятой стране, где западная женщина не может чувствовать себя в безопасности? Сначала Сара, теперь вот Эми. Это все похоже на непрекращающийся кошмар!
Миссис Сполдинг снова разразилась слезами и причитаниями, драматически склонив голову на грудь.
– Разве можно сравнить то, что случилось с Сарой, с этим несчастьем? Сара добровольно осталась в гареме султана Хаммида, чтобы обучать английскому его дочь, принцессу Роксалену, а потом была продана Калид-шаху согласно законам Оттоманской империи. А Эми похищена разбойниками с большой дороги.
– Какая разница? – продолжала кричать Беатрис. – С обеими язычники обошлись, словно с вещью! Почему мы не можем вернуться в Бостон, где хоть по улицам можно ходить без опаски?
– Мы не можем вернуться в Бостон потому, что у меня здесь дело, – терпеливо и спокойно объяснил Джеймс. – А неприятные вещи случаются и в Америке; один из примеров – война между штатами.[4]4
Имеется в виду Гражданская война в США в 1861–1865 гг. Прим. перев.
[Закрыть]
Беатрис посмотрела на миссис Сполдинг.
– Будь так добр, не читай мне сейчас лекций по истории, Джеймс, – я не в состоянии выслушивать их. И куда же, черт возьми, подевалась Листак? Она должна проводить миссис Сполдинг наверх, чтобы гостья могла отдохнуть.
– Со мной все в порядке, – тоненьким голоском пропищала миссис Сполдинг. Потом, прижав руку ко рту, добавила: – Я чувствую за собой огромную вину!
– Ерунда! – быстро прореагировал Джеймс. – В данной ситуации Вы не могли поделать ровным счетом ничего. Даже если бы Вас убили, они все равно сделали бы то же самое.
Он подошел к двери и позвал служанку, затем помог миссис Сполдинг подняться и повел ее к двери. Убитая горем женщина тяжело опиралась на его руку.
– Поднимитесь наверх – Листак Вас проводит – и полежите в комнате для гостей. Я вызвал доктора Хиллвея. Он, очевидно, пропишет успокоительное, чтобы Вы смогли заснуть. Если появятся какие-нибудь новости, я тотчас их сообщу.
Миссис Сполдинг покорно кивнула и начала с помощью служанки подниматься по лестнице. Джеймс подождал, пока та скроется из виду, и вернулся к жене.
– Сегодня же посольство направит официальный протест, – начал он.
Беатрис в ярости посмотрела на него.
– Официальный протест? Господи, да какой же от него толк? Совершенно ясно, что султан не в силах совладать с этими мятежниками, иначе они не бесчинствовали бы на дорогах! Во всем виноват ты, Джеймс! Если бы ты поехал в Штаты за Амелией, ничего подобного не случилось бы!
– Я не могу так надолго оставлять бизнес, Беатрис! Он не идет сам по себе!
– Ты по крайней мере мог бы встретить поезд, вместо того чтобы заставлять двух женщин совершать эту ужасную поездку на почтовой карете!
Джеймс присел рядом с женой на диван и утешительно похлопал ее по руке.
– Не будь наивной, Беатрис. Эти бандиты повсюду. Амелию могли схватить в любой момент, и мое присутствие рядом с ней вряд ли изменило бы что-нибудь. Вспомни, в карете вместе с ней ехали двое мужчин.
– Именно это я и говорю – нам всем очень опасно здесь находиться! – взволнованно перебила Беатрис. – И к чему было уезжать из города? Мы ведь жили недалеко от вокзала – можно было дойти пешком. А теперь превратились в легкую добычу для этих разбойников!
– Но ведь это ты захотела переехать, дорогая, – чтобы спастись от городской духоты – неужели ты сама этого не помнишь?
Беатрис предостерегающе подняла руку:
– Это сейчас совсем не важно! А ты не можешь использовать свои деловые связи, чтобы помочь Эми?
– Только после того, как выяснится, кто ее похитил.
Беатрис в отчаяньи воздела руки.
– Все и так прекрасно знают, чьих это рук дело! Этот дикарь – брат Осман-бея, тот самый, который возомнил, что сможет свергнуть султана!
– Но мы не можем этого доказать.
– А доказательства и не нужны. Даже газеты пишут, что он добывает средства для борьбы с режимом, грабя иностранных путешественников и продавая в рабство похищенных женщин! И именно эта участь ждет дочь моего покойного брата, если ты немедленно что-нибудь не предпримешь!
– Если это действительно брат Османа, то он должен быть приличным человеком! – осторожно произнес Джеймс. – Не думаю, что он обидит Эми.
– Я уверена в том же: слишком уж ценное она сокровище – он не захочет повредить его! Она будет гораздо дороже стоить целой и невредимой, правда ведь? – Беатрис в отчаянье закрыла лицо руками.
