Текст книги "Влюбленная пленница"
Автор книги: Дорин Оуэнс Малек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Ну, вот и все, – проговорила Эми, не в силах скрыть те чувства, которые вызывала в ее душе скорая и неминуемая разлука.
Малик склонился к ней, дотронувшись рукой до золотых волос:
– Храни тебя Господь.
Эми дотронулась до его щеки.
– И тебя тоже.
Он поднес руку к губам:
– Я вернусь.
И с этими словами открыл дверь.
ГЛАВА 10
После ухода Малика Эми превратилась в образцового члена семьи. Она с готовностью выполняла любое пожелание Беатрис и старалась привлекать как можно меньше внимания к своей персоне. Если не принимать во внимание парочку мелких, но достаточно эксцентричных выходок, а именно, ночной поход с тяжелой лестницей в руках в сад, к тополю, чтобы снять с него веревку, а также ночную стирку в ванной своей простыни, поведение ее можно было бы назвать безупречным. Потом она заменила и простыню, и наволочку, унесенную Маликом, купив новые в любимом магазине Беатрис; ну а если Листак все-таки заметила, что постельное белье молодой госпожи вдруг почему-то стало свежим, то она не позволила себе никаких замечаний на этот счет.
Беатрис явно радовалась хорошему аппетиту и спокойному виду своей племянницы; она и сама с удвоенной энергией пустилась в светские развлечения. Очевидное улучшение состояния и настроения Эми она приписала полному, пусть и запоздалому, выздоровлению от тяжелых впечатлений плена. Она стала еще активнее, чем прежде, вовлекать девушку в свои дела и забавы, явно гордясь молодостью, красотой и светским лоском своей племянницы. И Эми изо всех сил старалась угодить тетушке, испытывая искреннюю благодарность за невинные усилия и заботы и такое же искреннее раскаяние за свой обман.
Но Эми понимала, что лицемерие в ее положении – не выбор, а необходимость. Дядя и тетя никогда не смогут принять ее чувств к Малику; для них он был и останется разбойником, нападающим на путешественников с Запада – их родственников, знакомых и друзей. Они, разумеется, не могли сочувствовать султану, но тактика его врагов казалась им преступной. Эми приняла это как данное. Они не знали Малика – ни истории его семьи, ни обстоятельств его жизни. Не могли понять ни силу, ни глубину его горя и ненависти. Но для Эми любовь к Малику превратилась в основное содержание жизни, и если уж ей суждено обманывать семью, чтобы быть рядом с любимым, то она готова к этому.
Однажды днем, примерно недели через три после свидания, Эми одевалась к одному из благотворительных раутов, которые любила устраивать Беатрис, и размышляла, когда же ей удастся снова увидеть своего возлюбленного. Она верила Малику; верила в его желание вернуться к ней. Но когда же? Она тосковала по нему нестерпимо. Днем отвлечься было легче из-за суеты и забот, но ночи казались бесконечными. Эми прислушивалась к малейшему шороху, надеясь услышать знакомый стук в балконную дверь, но его все не было.
Как там Малик? Все ли у него нормально? А может быть, его ранили или убили в одной из многочисленных стычек с врагом? Или его предал друг, и он в плену у султана? Любить человека с такой неопределенной судьбой подобно аду; но он выбрал эту жизнь, а она выбрала его – так что иного пути нет.
Эми постаралась отвлечься от своих мыслей и начала рассматривать себя в трюмо, оценивая наряд, купленный в Париже незадолго до отъезда в Турцию. Это было дневное платье из темно-синего шелка с закрытым корсажем и пышными рукавами. Подчеркнутая талия, скроенная по косой широкая юбка. Эми совсем забыла об этом платье, а потом обнаружила его в одном из чемоданов, привезенных миссис Сполдинг в ее отсутствие. Оно преспокойно дожидалось своего часа, завернутое в розовую папиросную бумагу и упакованное в красивую коробку. Тогда она его померила: платье оказалось чуть великовато, и Эми прихватила талию красивыми вытачками, напоминающими стрелы, и внесла еще несколько мелких изменений. Приятно было осознавать, что швейное искусство, приобретенное в пансионе мисс Пикард, не утрачено и служит ей верой и правдой; из зеркала смотрела особа, достойная любого модного журнала. Беатрис может гордиться. Эми причесала волосы и собрала их в высокий пучок по последней моде. Последним штрихом стали ее любимые сережки: жемчужный трилистник с рубиновыми капельками. Она готова.
Эми взяла в руку сумочку и приготовилась спуститься к гостям, но не смогла удержаться, чтобы не сравнить образ в зеркале с той молодой женщиной, которая покидала лагерь мятежников в свадебном платье Майи. Неужели обе эти девушки – она сама? Эми прекрасно знала, что так оно и есть, но в то же время она отдавала себе отчет, что окружающим трудно примирить и воспринять две настолько контрастные стороны ее жизни. Гостьи прибывали и входили через парадную дверь – дамы в конусообразных юбках и зауженных внизу рукавах; экипажи выстроились в ряд на аллее, ведущей к парадному входу. Эми встала рядом с тетушкой, приветствуя состоятельных матрон, заполнивших холл. Все они кивали и мило улыбались в ответ. Эми так натренировалась, что смогла бы выполнить эту миссию и во сне, и провожая дам в столовую, где их ожидал изысканно сервированный чай с бутербродами и лимонным кексом. Она внезапно спросила себя, что подумали бы эти верные жены и образцовые матери, узнай они о той безумной ночи с Малик-беем. Были бы они шокированы, взволнованы, разочарованы? Или, может быть, их реакцией стала бы ревность? А что, если каждая из них в своей седеющей, тщательно убранной голове прячет от людей свое собственное воспоминание о безумных приключениях?
Почему бы и нет? Ведь и они когда-то были молоды…
– Я так устала от бесконечных дождей, – пожаловалась девушке миссис Беллинджер, выбирая сэндвич с крессалатом, – конечно, в Англии тоже идут дожди, но это совсем иное дело: все вокруг укутано мягким туманом – не то, что здешние дикие ливни. К счастью, хоть сегодня день солнечный.
Эми кивнула и подала ей салфетку, наблюдая, как почтенная особа проходит вдоль стола с закусками. Миссис Беллинджер была женой командира британского гарнизона в Константинополе и главной устроительницей того благотворительного мероприятия, которое дамы и собрались обсудить сегодня. Каждую осень британское посольство устраивало бал Викторианской Миссии, в пользу детскому приюту, ставшему частью Госпиталя Ее Величества – родовспомогательного учреждения для солдатских жен. Приют призван был опекать маленьких англичан-полукровок – внебрачных детей, большей частью бросаемых родителями на произвол судьбы. Но в него принимали сирот из местного населения. Существовал приют исключительно на пожертвования, его благородная миссия вызывала сочувствие в душах скучающих от безделья жен британских и американских офицеров и торговцев, заброшенных на чужбину. Бал этот должен был стать главным событием сезона и требовал тщательной подготовки.
В прошлом сезоне организацию его возглавляла Беатрис.
Эми вела светскую беседу с гостьями, пока они подкреплялись, прежде чем приступить к серьезным обсуждениям. Она как раз принимала из рук Листак поднос с имбирными пирожными, когда услышала слова миссис Беллинджер:
– Вы читали в утренней газете последнюю новость? Этот бей ограбил поезд с туристами и скрылся с добычей. Одной из пассажирок стало дурно, и ее отвезли в госпиталь.
Эми поставила поднос на стол и подошла поближе: слушательницы качали головами и разводили руками. Обычно она тщательно просматривала все газеты, приходящие в дом, в поисках известий о Малике, но сегодня Джеймс сложил «Монитор» и прихватил его с собой в офис.
– Я хочу сказать, что ездить куда-то в наши дни совсем не безопасно, – продолжала миссис Беллинджер. – Я собралась было отправиться осматривать византийские соборы и тому подобное. Но теперь, конечно, муж не отпустит меня. Он говорит, что бей повсюду рассылает своих хулиганов, а поезда и дилижансы – их главная добыча. Неужели все войска султана с помощью иностранных отрядов так и не смогут упрятать злодея за решетку?
– Это настоящий скандал, – согласилась миссис Лэмберт. – Моя соседка собиралась послать за дочерью, которая закончила школу в Сассексе и хотела приехать сюда к родителям. Но ведь это не обойдется без путешествия в почтовой карете, а со всеми этими похищениями… – она внезапно замолчала и, густо покраснев, посмотрела на Эми. В комнате повисла неловкая тишина.
– Ах, милая, извините, ради Бога! – воскликнула миссис Беллинджер, обращаясь к Эми, тоже страшно смущенная. – Я вовсе не хотела касаться этой неприятной темы. Страшно неудобно, что мы здесь забыли о Вашем горестном приключении. Уверена, Вам не хочется вспоминать о нем!
– Ничего страшного, миссис Беллинджер; я прекрасно понимаю, что Вы вовсе не хотели меня обидеть или смутить. Однако Вы никогда не задумывались, почему мятежники вынуждены добывать деньги таким способом? У них нет иного способа найти средства на борьбу с султаном, а я уверена, что и Вы не станете отрицать: любая другая форма правления оказалась бы более плодотворной, чем эта.
Обе дамы онемели от удивления и уставились на Эми.
– Амелия, не могла бы ты на секунду подойти ко мне? – позвала от двери Беатрис.
– Прошу прощения, леди, – любезно извинилась девушка и вышла из комнаты.
– Амелия, что ты вытворяешь, ради всего святого? – возмутилась Беатрис вполголоса. На лице ее отразилась смесь возмущения и изумления. – Мне послышалось, что ты защищаешь этих ужасных людей, похитивших тебя!
– Я вовсе не защищала мятежников, просто пыталась объяснить их положение. Эти дамы знают, насколько бедно местное население; очевидно, проезжая в каретах по улицам, они иногда выглядывают из окошек и видят, что творится вокруг. Будь их жизнь так же убога и беспросветна, как существование огромного большинства здешних людей, возможно, им бы тоже пришлось грабить, чтобы хоть немного ее улучшить.
– И миссис Беллинджер, и миссис Ламберт живут в этой стране гораздо дольше, чем ты. И вряд ли тебе стоит объяснять им тонкости здешней жизни и принципы государственной политики, – сухо произнесла Беатрис. – А сейчас, возможно, тебе лучше подняться к себе и прилечь. Ты явно неважно себя чувствуешь. Я попрошу тебя извинить.
Эми послушно прошла через холл и начала подниматься по лестнице. Вся ее кампания по ублажению Беатрис закончилась крахом. На площадке девушка помедлила, глядя вниз. Беатрис вошла в столовую и приятный щебет возобновился. Успокоенная тем, что своей бестактностью не нарушила хода вечера, она направилась к себе, проклиная свой длинный язык.
Что с ней происходит? Она же прекрасно понимает, что никакие слова не в состоянии изменить устоявшееся мнение людей, подобных гостям ее тетушки, а если начать произносить речи, оправдывающие повстанцев, то ее так тщательно хранимый секрет скоро выплывет наружу.
Девушка вошла в комнату и бросилась на кровать, раздумывая, что же заставило ее потерять самообладание до такой степени. Она всегда была настолько осторожна, старательно пропускала мимо ушей все застольные разговоры и острые замечания, и вдруг – едва эти хорошо воспитанные леди затронули Малика, она бросилась в бой.
Откуда такой промах? Может быть, причина его в том, что выполнять роль беззаботной наивной девушки становилось тем сложнее, чем дольше Эми не видела Малика? Поначалу память об их свидании придавала силы и помогала разыгрывать ту роль, которой от нее ожидали. Но время шло, а возлюбленный все не появлялся. И мысль о потере становилась все явственнее и острее.
Эми села и, расстегнув башмачки, сбросила их с ног. Пройдет еще несколько часов, прежде чем дамы разойдутся и ей удастся пробраться вниз и выяснить, принес ли Джеймс газету обратно. Эми хотела узнать, где именно произошло ограбление поезда; ведь это хотя бы косвенно подскажет, где сейчас Малик, или где он был совсем недавно.
Но все это нисколько ее не утешало.
Если он в ближайшее время не даст о себе знать, она за свои действия отвечать уже не сможет.
* * *
Калид взял из рук служанки серебряный поднос и переложил на стол стопку конвертов; легким движением руки приказал ей удалиться, одновременно отдавая поднос. Девушка, кланяясь, направилась к двери, а когда она закрыла ее за собой, Калид окликнул жену:
– Принесли почту!
Сара поспешила из соседней комнаты. Каждый приход почты становился для нее событием; ведь он означал связь с родственниками и друзьями, от которых она теперь была так далеко!
– Роксалена, – пояснил Калид, подавая ей конверт с кипрской маркой.
Сара тут же схватила его.
– Твоя подруга Софи из Бостона, – он рассматривал еще одно послание – от учительницы, с которой Сара когда-то вместе работала в школе.
– Ты что, умеешь читать сквозь конверт? – язвительно поинтересовалась Сара.
– Бруклин, – коротко пояснил Калид, щелкнув ногтем по погашенной марке.
Сара взяла письмо и положила его в свою столку.
– О! А вот и приглашение на бал Викторианской Миссии! – воскликнул Калид, поднимая повыше изящный конверт, надписанный изысканным почерком.
Сара закрыла глаза и застонала:
– Господи, неужели уже опять пришло время для этого бала?
– Боюсь, что так, милая. Снова пришло время высокоцивилизованным людям с Запада показать, что они не одичали и не растеряли своей благовоспитанности в дебрях Оттоманской империи, – Калид драматично закатил глаза.
– А султану пришло время показаться во всей красе, чтобы вызвать ужас у попивающих чай дам.
– Это дело святое, – заметил Калид, отхлебывая кофе.
– Я каждый год пытаюсь убедить себя в этом, – вздохнула Сара, садясь на диван рядом с мужем и кладя голову ему на плечо.
– И каждый год ты отправляешься туда и неизменно покоряешь всех своей красотой, – заметил Калид, наклоняясь и шутливо целуя ее в кончик носа.
Сара взяла приглашение и начала читать его.
– В этом году председательствует миссис Беллинджер, – сказала она.
– Эта старая карга с бородавкой на подбородке, которая говорит так, словно рот у нее набит камнями? – съехидничал Калид.
– Да-да. Ее муж – начальник британского гарнизона, – согласилась Сара, улыбаясь от такого описания почтенной супруги военачальника.
– Я прекрасно помню их обоих. Он регулярно интересуется, как мне понравился Оксфорд, словно я был там лишь вчера. Мне кажется, он считает, что это единственное, что есть между нами общего.
– Возможно, это правда, – заметила Сара.
– Моя мать была истинной англичанкой – такой же британской, как Лондонский мост. И об этом мне хочется им напомнить каждый раз, как они принимаются размахивать флагом, глядя па меня так, словно я только что слез с дерева.
– Женщины смотрят на тебя, потому что ты – самый экзотический, привлекательный и яркий мужчина из всех, встретившихся им в жизни. А мужчины смотрят потому, что понимают это, – Сара поцеловала мужа в губы.
Калид со смехом ответил на поцелуй.
– А я-то полагал, что воспитанные американские леди не умеют лгать.
– Да я и не лгу вовсе; я говорю то, что знаю, – она удобно устроилась в его объятиях.
– Так что мне ответить? Что мы приедем? – поинтересовался Калид, кивком показывая на приглашение, которое Сара все еще держала в руке. – Конечно, немного смешно показываться в свете вместе с султаном, в которого мне, возможно, придется стрелять; но пока это не случилось, наверное, надо соблюдать все формальности.
– Ты прав, давай поедем, – согласилась Сара. – Не вижу причин нарушать нашу репутацию дисциплинированных светских особ, а кроме того, этот бал позволит мне увидеться с Амелией.
– И разузнать, как развивается непозволительное знакомство?
– Конечно!
– Ты у меня неисправимый романтик.
– Я знаю.
– И надо признаться, что я очень рад этому. Только романтически настроенная особа смогла бы бросить привычную и хорошо устроенную жизнь, чтобы начать новую на другом конце света – с человеком, которого полюбила.
– Мне очень хочется верить, что у Амелии все сложится настолько же удачно.
– Она тебе нравится, так ведь?
– Она мне напоминает саму себя.
– Ну, в таком случае все у нее будет прекрасно! Калид встал, взял жену за руку и потянул за собой.
– Если в ее характере есть хотя бы четверть твоей решительности и выдержки, она пройдет вместе с беем сквозь все испытания и в конце концов победит.
– Куда мы идем? – рассеянно поинтересовалась Сара, все еще думая о молодых любовниках.
– Ясмин отправилась мерить свой новый костюм к Празднику цветов. Я обещал ей, что мы обязательно придем посмотреть.
– Надеюсь, Мемтаз сумеет обуздать свою фантазию… Иногда она слишком увлекается. Как вспомню, какие наряды она заставляла меня носить, когда я еще жила в гареме…
– Ну, уж на ребенка-то она не напялит прозрачное платье? – сухо заметил Калид.
– И никаких драгоценностей на пупке, – поддержала мужа Сара.
– А почему бы нам не нарядить девочку в корсет, кринолин и блузку – ну знаешь, из тех, что застегиваются до самого носа? – предложил Калид, направляясь в холл.
– Это не так уж и смешно, дорогой! Европейская одежда вовсе не плоха. А не то благодаря Мемтаз и твоей бабуле Ясмин превратится в одалиску, когда ей не исполнилось еще и двенадцати лет.
– А тебе, конечно, хочется, чтобы она выглядела, словно учительница.
– Не забывай, что ты женился на учительнице.
– Прежде чем сделать это, я ее раздел. Сара рассмеялась:
– Еще ни разу в жизни мне не удалось тебя переспорить!
– О! Это один из секретов моего неотразимого обаяния!
Супруги направились по длинному мраморному коридору в классную, где Мемтаз приглядывала за детьми.
* * *
Малик подал Анвару полотняный мешок, перечисляя:
– Трое карманных часов, две камеи, несколько золотых колец с камнями и большая сапфировая брошь.
Анвар кивнул.
– А денег сколько? – поинтересовался он. Малик взглянул на бумажки, разбросные по столу:
– Сорок британских фунтов, двадцать восемь американских долларов и около сотни курушей.
Анвар покачал головой.
– Немного, если учесть, что риск быть пойманными возрастает с каждой операцией. Янычары внимательно следят за поездами.
Малик кивнул.
– А пассажиры уже прекрасно о нас знают и берут с собой как можно меньше денег и ценностей.
Друзья замолчали, обдумывая проблему; Малик выглянул из палатки, рассматривая незнакомые деревья и размышляя, где еще можно достать денег. Повстанцы перенесли свой лагерь в новое место вскоре после отъезда Амелии, и все здесь казалось чужим и неуютным. Со старым лагерем связаны воспоминания о ней.
– Почему ты не ограбил дом этой девчонки, когда был в Пере? – внезапно спросил Анвар.
Малик мрачно взглянул на него.
– Ну, всего лишь парочку серебряных вещиц? Несколько колец? Они бы никогда их и не хватились!
– Семья Амелии навсегда вычеркнута из черного списка, Анвар. Запомни это!
– Но мы вовсе не обязаны щадить ее родственников. В них ты не влюблен, и они не спасали мне жизнь.
– Нет.
– Ну, любом случае мы должны что-то придумать, – сердито заметил Анвар, сгребая со стола деньги.
– Придумаем. Я что-нибудь изобрету.
Анвар уселся на перевернутый ящик и взглянул на Малика.
– Ты пойдешь туда снова?
– Куда?
– К ней?
– Когда смогу. Анвар вздохнул.
– Это все равно, что добровольно засовывать голову под топор.
– Я должен ее видеть!
– Знаю. И понимаю. Но необходимо ли для этого рисковать жизнью?
– Мы с тобой оба каждый день рискуем жизнью. Анвар наклонился.
– Послушай, я знаю, что ты любишь Амелию, но есть вещи, которые тебе лучше знать. Юрий только что рассказал мне, что прошел слух, будто султан втрое увеличивает число янычар в Пере. Европейцы жалуются на разгул преступности. Хаммид очень заботится об их благополучии и о том, чтобы их доллары исправно текли в казну.
– Он всех нас скоро превратит в воров и разбойников, – с отвращением произнес Малик.
– Если это все правда, то попасть в дом тебе будет еще труднее, – продолжал Анвар.
Малик лишь пожал плечами.
– Позволь мне в следующий раз пойти с тобой.
– Нет. Если что-то случится, наше дело останется без вождя.
– Неужели ты можешь предположить, что я в состоянии тебя заменить? – искренне изумился Анвар.
– Конечно!
– Малик, ты ошибаешься. Эти люди слушают тебя лишь потому, что ты – это ты, потому что они верят именно тебе. А если тебя убьют, отряд развалится и дело наше погибнет.
– Такого быть не может. Нет на свете незаменимых людей!
Анвар поднялся и воздел рук к небу.
– Прекрасно! Может быть, ты и прав. Но если эта девушка столько значит для тебя, иди и возьми ее. Навсегда! Она хотела остаться с тобой раньше – значит, она пойдет с тобой и сейчас. Она знает нашу жизнь – уже испытала ее. А так, как пытаешься решить проблему ты, бегая туда-сюда и рискуя попасть в лапы султана, может действовать лишь безумец!
После долгого молчания Малик наконец произнес:
– Я знаю это. Знаю.
Анвар понимающе посмотрел на друга.
* * *
– Джеймс уже велел подать карету, Амелия. Ты готова, душечка? – голос Беатрис разносился по дому.
– Иду! – крикнула в ответ Амелия, забирая веер и сумочку. Она не наряжалась к официальному выходу с тех самых пор, как покинула Бостон, и сейчас ей было страшно тяжело и неудобно в платье из атласа. Бледно-розовый наряд отличался квадратным вырезом и присобранными рукавами до локтя. Короткий шлейф на слегка расширенной юбке заканчивался такими же оборками, которые украшали и рукава. Длинные лайковые перчатки и изящные кожаные туфельки завершали ансамбль.
Эми взяла в руки плащ в тон костюма – из розовой шерсти с атласной отделкой. Даже заколки в волосах были тщательно подобраны – с тем, чтобы они соответствовали серьгам и ожерелью на шее. Но выходя из комнаты, девушка даже не взглянула на себя в зеркало: ведь если Малик не увидит ее, совсем не важно, как она выглядит!
– Ах, как ты хороша! – проворковала Беатрис, расплываясь в улыбке, едва Эми подошла к ней в холле. – Просто загляденье! Твоя танцевальная карточка наверняка будет заполнена до предела!
Эми улыбнулась, довольная, что угодила тетушке, надев это платье. После стычки с миссис Беллинджер она старалась вести себя как можно примернее, и вот уже две недели все шло гладко: казалось, Беатрис совсем забыла о ее промашке. Она сама была одета в серое с металлическим отливом фаевое платье и вся увешана драгоценностями. Высокую прическу украшали перья, серые, в тон наряда. Глаза ее сияли, а нетерпение казалось очевидным. Светские рауты, подобные этому, были самыми яркими событиями в ее жизни; только благодаря им эту ссылку в Константинополь и можно было терпеть. Эми искренне надеялась, что вечер удастся.
Джеймс появился из своего кабинета во фраке с атласными лацканами, узких брюках и накрахмаленной рубашке. В руке он держал цилиндр.
– Леди? – произнес он и подал Беатрис руку.
* * *
Вечер казался прохладным: ведь стоял уже октябрь; и Эми, усаживаясь в карете напротив Джеймса и Беатрис, накинула плащ. Путь в британское посольство предстоял короткий – через красивейшие кварталы Перы, в самое сердце города, сияющее красотами древности. Эми смотрела в окошко кареты на богатые, ярко освещенные дома, размышляя о том, где сейчас Малик и что он делает. Стук лошадиных копыт и покачивание кареты вводили в заблуждение: ей казалось, что она в Бостоне и выезжает в свет вместе с родителями. Но за окошком мелькали не особняки из красного кирпича – образец колониального стиля, а узкие, мощенные булыжником улочки, ровесники Византии.
Посольство сияло огнями: газовые рожки светили вовсю, и желтое зарево выплескивалось сквозь широкие окна на улицу. Британский флаг был укреплен на балконе второго этажа; легкий ветерок развевал сине-красно-белое полотнище над изящными дорическими колоннами. Элегантные кареты заполнили улицу, дожидаясь своей очереди к украшенному портиком крыльцу, двойные двери которого были распахнуты настежь навстречу гостям. Вулкоты вместе с Эми поднялись по широким каменным ступеням мимо охраны в красных мундирах и белых шлемах и отдали плащи привратнику. Потом прошествовали под самой большой из всех когда-либо виденных девушкой люстр через холл, увешанный портретами в золоченых рамах, в парадный зал.
Миссис Беллинджер стояла на красном ковре перед мраморным бюстом герцога Веллингтона рядом со своим нарядным супругом и приветствовала гостей, принимая от них благотворительные карточки. Когда она протянула Эми ее танцевальную карточку, девушка заметила, что почтенная дама одета в платье цвета слоновой кости, прекрасно оттеняющее великолепный бирманский рубин, красовавшийся у нее на шее. Камень был величиной с голубиное яйцо и вставлен в филигранной работы оправу. Эми невольно задумалась, сколько людей из отряда Малика можно одеть и накормить на то состояние, которое ушло на его покупку, но потом решила отложить эту проблему до конца вечера. Подобные мысли могут привести к новому неосторожному выступлению в защиту мятежников, а второй раз смущать Беатрис нельзя.
Вулкоты остановились возле миссис Беллинджер, а Эми пошла дальше вдоль линии встречающих. Британский посол стоял в другом ее конце; медали сияли на красной ленте, повязанной через плечо дипломата, а рядом высился его американский коллега – секретарь Дэнфорд.
– Добрый вечер, мисс, – поздоровался он. – Я так рад видеть Вас среди своих. Ваше исчезновение очень расстроило мистера и миссис Вулкот, и должен признаться, что для всех нас в американском консульстве стало огромной радостью известие о Вашем благополучном возвращении.
– Благодарю Вас, господин секретарь, – ответила Эми. – Я собиралась сама приехать к Вам, чтобы высказать Вам благодарность за помощь, но дядюшка сказал, что Вы на некоторое время уехали из страны.
– Да, я вернулся совсем недавно. А благодарить меня совсем не за что, мисс Райдер. Боюсь, что я сумел очень мало сделать для Вашего освобождения. Вся заслуга принадлежит паше Бурсы.
– А он здесь? – быстро спросила Эми.
– Они с супругой только что прибыли, – Дэнфорд широко улыбнулся. – Все дамы в Вашей семье необычайно хороши!
– Как мило с Вашей стороны заметить это, – произнесла любезно Эми. – Если Вы не возражаете, я пройду в зал, чтобы встретиться с Сарой и Калидом.
– Конечно, конечно, – закивал секретарь. – Я так рад встретиться с Вами!
Эми оставила его и направилась в зал, освещенный огромной хрустальной люстрой. Высокие, от пола до потолка, окна, задрапированные красными с золотом атласными занавесями, выходили в сад. Вдоль стен стояли золоченые стулья – для тех из гостей, кто пожелает отдохнуть между танцами. Оркестр заиграл вальс, и возле Эми тут же материализовался Мартин Фитцуотер, один их молодых офицеров британского гарнизона, уже знакомый с ней. Он числился в списке претендентов на танец. Эми вычеркнула его имя маленьким карандашиком, прикрепленным к карте золотым шнуром, и послушно вступила в круг танцующих.
После нескольких туров девушка заметила Сару – та стояла у входа в зал в группе дам. Эми пробралась сквозь толпу, и едва Сара увидела ее, она отошла от собеседниц и направилась прямо к ней, раскрыв объятия.
Красавица была одета в бледно-зеленое платье из тафты с квадратным вырезом и отделанными шантильскими кружевами рукавами; юбку в форме колокола спереди разделял надвое темно-зеленый клин.
– Дорогая, как же ты хороша! – воскликнула Сара. – Я так рада видеть тебя! Ищу уже целый час! – она поцеловала Эми в щеку.
– В этой толпе найти кого-то совсем не легко, – согласилась Эми. – А где Калид?
Сара кивнула влево, и Эми увидела пашу, одетого в темно-синий с золотом парадный костюм. Он разговаривал с человеком в свободном сюртуке и с моноклем. Заметив Эми, Калид шутливо подмигнул ей совсем на западный манер.
– Ах, он такой ветреный! – с притворным негодованием воскликнула Сара, а Эми, не удержавшись, хихикнула.
– Ну, как поживаешь? – поинтересовалась Сара, многозначительно поднимая бровь. – Не пришлось ли принимать гостей?
Эми, сразу все поняв, застенчиво улыбнулась и опустила глаза.
– Пришлось, – еле слышно ответила она. Сара сжала ее руку.
– Он что, приходил в дом? Эми кивнула.
– Он забрался на балкон моей комнаты, а потом вошел через французское окно.
Сара закрыла глаза.
– Турецкий Ромео, – вздохнув, произнесла она. – И что же, ему удалось беспрепятственно уйти?
Эми снова кивнула.
– Я вывела его через теплицу, но с тех пор не получила от него ни весточки и очень волнуюсь.
– Не волнуйся, – успокоила ее Сара. – Насколько я слышала, он чрезвычайно активен и удачлив в своих действиях и наверняка здоров, – она улыбнулась. – Просто занят.
Эми тоже улыбнулась. Но тут внимание подруг привлек вошедший в зал человек лет шестидесяти в белом шелковом кафтане с рукавами, скроенными так, что оставались видны янтарного цвета шелковые же нарукавные повязки, точно в тон янтарному тюрбану на голове. Белый плюмаж на тюрбане украшали изумруды, так же как и ножны, в которых покоился его меч. А пальцы были унизаны кольцами. Его охраняли два огромных человека в свободных рубахах и мешковатых брюках, с красными лентами под расшитыми черными жилетами.
– Это султан? – поинтересовалась Эми.
Сара кивнула.
– Он никогда не показывается в обществе без своих евнухов, словно желая этим подчеркнуть, что живет, твердо придерживаясь традиций прошлого. Хорошо хоть, что сейчас он стоит на своих собственных ногах; а то он появлялся на светских раутах, сидя в портшезе.
– Что он здесь делает?
– Он же правитель этой страны. И не один посол не может исключит его из числа своих гостей – если, конечно, хочет, чтобы посольство продолжало работу.
– Он вовсе не выглядит зловещим, – заметила Эми, слегка вздрогнув.
– Такие, как он, никогда не выглядят зловещими, – печально заметила Сара.
Кто-то тронул Эми за плечо, она повернулась и увидела Мартина Фитцуотера. Он слегка поклонился.
– Я прекрасно сознаю, что записался лишь на один танец, – произнес он с акцентом Королевского колледжа, – но пока Вы свободны, мисс Райдер, не могу ли я попытать счастья еще раз?
Эми взглянула на Сару, и та одобрительно кивнула:
– Иди конечно! Но только прежде скажи мне, не видела ли ты Джеймса?
– Нет. Не видела с тех самых пор, как рассталась с ним у входа, – ответила Эми и отправилась танцевать.
Мартин кружил ее по залу и приятно болтал о своем назначении в Турцию, о своей семье, которая осталась в Англии, в Йоркшире. Едва музыканты замолчали, он пригласил Эми подкрепиться в соседней комнате, где гостей ожидали роскошные столы; но девушка отказалась, сославшись на то, что должна найти родных. Мартин, разочарованный, ушел. Эми поискала Беатрис и, так и не найдя ее, решила выйти на террасу подышать воздухом. В зале было очень душно, несмотря на прохладную погоду, и девушка направилась в дальний конец его, чтобы там незаметно выйти на улицу.
Но едва она ступила на террасу, кто-то схватил ее сзади и сильная мужская рука зажала ей рот. Девушка изо всех сил отбивалась, но ее утащили в ближайшие кусты.
