Текст книги "Счет по-венециански"

Автор книги: Донна Леон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Донна Леон
Счет по-венециански

Глава 1

Это случилось в последний вторник сентября. В горах, отделяющих север Италии от Австрии, выпал первый снег – на месяц раньше обычного. Буря налетела внезапно, обрушилась из непонятно как и откуда взявшихся тяжелых туч. Не прошло и получаса, как дорога, ведущая через перевал над Тарвизио, сделалась скользкой и смертельно опасной. Здесь уже месяц не было дождя, так что снег ложился поверх блестящего слоя машинного масла и смазки.

Такое сочетание оказалось роковым для шестнадцатиколесной фуры с румынскими номерами и накладной на девяносто кубометров сосновых досок. К северу от Тарвизио трасса изгибалась и шла вниз, к автостраде, за которой было уже рукой подать до тепла и более безопасной дороги; и именно на этом повороте водитель слишком резко тормознул, потерял контроль над огромной машиной, и она слетела с дороги на скорости пятьдесят километров в час. Колеса взрыли еще не успевшую промерзнуть землю и машина устремилась в глубину оврага, налетая на деревья и срезая их словно гигантская коса. В конце концов фура врезалась в скалу и разлетелась на куски, разметав на много метров вокруг свой груз.

Первыми на месте трагедии оказались водители таких же большегрузных машин, которые, не задумываясь, остановились, чтобы помочь попавшему в беду собрату. Поначалу они кинулись к кабине, но водитель уже не нуждался в помощи: его безжизненное тело повисло на ремне безопасности, он почти выпал из кабины, голова запрокинулась от удара ветки, что сорвала с петель дверь, пока машина неудержимо неслась вниз. Водитель грузовика, везший в Италию свиней на забой, вскарабкался на искореженный капот и заглянул в кабину сквозь ветровое стекло, чтобы проверить, нет ли там второго водителя. Пассажирское место пустовало, так что добровольцы, а их набралась уже целая группа, стали разыскивать напарника погибшего, которого, по всей вероятности, выбросило из машины.

Четыре водителя начали осторожно спускаться по склону; оставив пятого на дороге расставлять аварийные знаки и вызывать по своей рации polizia stradale[1]1
  Дорожная полиция (ит.)


[Закрыть]. Снег валил так, что в двух шагах ничего не было видно, и прошло какое-то время, прежде чем один из искавших разглядел почти на середине склона скрюченную фигуру. Двое других ринулись туда в надежде, что человек еще жив.

Они спешили, поскальзывались, падали, с трудом пробирались через сугробы, которые с такой ужасающей легкостью преодолела фура. Один из них опустился на колени перед неподвижным телом, уже присыпанным тонким слоем снега. Он принялся стряхивать этот снег, все еще надеясь обнаружить признаки жизни в лежавшей ничком фигуре. Он смутно надеялся, что человек еще дышит. Но тут его пальцы запутались в длинных волосах, он смахнул остатки снега, и сомнений не осталось: лицо с такими тонкими чертами могло принадлежать только женщине.

В этот момент его окликнул товарищ, стоявший чуть ниже по склону. Обернувшись, он вгляделся сквозь пелену снега в силуэт стоявшего на коленях человека. Тот рассматривал что-то в паре метров от следа, оставленного на заснеженном склоне машиной.

– Что там у тебя? – выкрикнул он, мягко надавливая пальцами на шею женщины, чтобы понять, не теплится ли жизнь в этом причудливо изогнутом теле.

– У меня тут женщина, – отозвался тот, что стоял ниже. – Мертвая, – добавил он, почувствовав, что горло под пальцами совершенно неподвижно.

Уже позднее тот водитель, который первым подобрался к кузову, рассказал: дескать, сначала он решил, что везли манекены – ну, таких пластмассовых баб, которых наряжают и ставят в витринах магазинов. Они валялись в снегу у раскуроченных дверей грузовика – их было где-то шесть, может, больше. А одну вроде как завалило досками, которых было полным-полно в кузове. Ее наполовину выбросило из машины, а ноги накрепко прижало штабелем досок, уложенных так плотно, что они не рассыпались даже от удара фуры о скалу. Вот только возникал вопрос: если это и вправду манекены, зачем было их одевать? И с чего это снег вокруг них сделался красным?

Глава 2

Прошло более получаса, прежде чем появились сотрудники polizia stradale, выставили дополнительные аварийные знаки и попытались что-то предпринять для ликвидации километровой пробки, образовавшейся и с той и с другой стороны от места происшествия: водители, которые и так двигались медленно из-за погодных условий, дополнительно сбрасывали скорость, чтобы поглазеть на широченную пробоину в металлическом заграждении и валявшийся внизу изуродованный грузовик. И изуродованные тела.

Как только первый прибывший к месту происшествия офицер, ничего не поняв из сбивчивых рассказов взволнованных водителей, разглядел окоченевшие тела вокруг обломков грузовика, он вскарабкался вверх по склону обратно на дорогу и связался по рации с участком карабинеров в Тарвизио. На сей раз реакция последовала незамедлительно, и через считанные минуты движение окончательно застопорилось – прибыли две машины, из которых высыпали шесть карабинеров в черной униформе. Оставив машины на обочине, они стали неуклюже спускаться к разбившемуся грузовику. Когда обнаружилось, что женщина, которую завалило досками, все еще жива, они утратили последние остатки интереса к затору на дороге.

Сцена, представшая их глазам, была нелепой, ее можно было бы счесть смешной, не будь ситуация столь трагичной. Груда досок, пригвоздившая несчастную к полу грузовика, возвышалась как минимум метра на два; с ее разбором легко справился бы подъемный кран, но подогнать его сюда не представлялось возможным. Мужчины могли, конечно, разобрать доски и вручную, но для этого им пришлось бы забраться на самый верх этой груды, а значит, увеличить нагрузку на ноги жертвы. Самый молодой из офицеров присел на корточки у задних дверей грузовика. Он весь дрожал от холода надвигавшейся альпийской ночи. Своей форменной штормовкой он укрыл женщину – ту часть ее тела, которая находилась на свободе. Ног от бедра было не видно, их скрывала груда досок. Женщина походила на причудливое украшение, вроде тех, что втыкают в бокалы с коктейлем «Маргарита».

Парнишка-офицер видел, что она молодая, блондинка. А еще он видел, что она становится все бледнее и бледнее. Она лежала на боку, намертво придавленная к покоробившемуся полу. Глаза девушки были закрыты, но она вроде еще дышала.

Он услышал, как что-то с грохотом шлепнулось у него за спиной, прямо на пол грузовика. Это пятеро его товарищей забрались, как муравьи, на груду дерева и стали дергать взад-вперед тяжелые доски, вытаскивая их из аккуратных упаковок по одной. Каждый раз, когда им удавалось вытащить очередную доску, они сбрасывали ее на пол грузовика, прыгали следом, потом поднимали ее и выволакивали из кузова, проходя каждый раз мимо женщины и юного Монелли.

Они замечали, что лужа крови из-под досок подбирается все ближе к коленям Монелли. Но все равно упорно стаскивали и разбирали их, раздирали руки в кровь, как одержимые, думая только о том, чтобы освободить несчастную. Даже когда Монелли накрыл лицо женщины курткой и выпрямился, двое его товарищей продолжали таскать доски и швырять их в сгущающуюся темноту. Так продолжалось до тех пор, пока сержант не подошел сначала к одному, потом к другому и, опустив обе руки им на плечи, дал им понять, что можно остановиться. Немного успокоившись, они вернулись к стандартному осмотру места происшествия. Пока они закончили, пока вызвали из Тарвизио санитарные машины, чтобы вывезти трупы, снега навалило целые горы, наступила ночь, и движение застопорилось практически до самой границы с Австрией.

До утра делать здесь было решительно нечего, но двух карабинеров в качестве охраны все-таки оставили, принимая во внимание, что трагедия обладает некой притягательностью для многих людей и улики вполне могут быть уничтожены или попросту украдены, если место происшествия оставить на ночь без присмотра.

Как часто бывает в это время года, утро после бури было тихим и ясным. К десяти часам от снега осталось одно воспоминание. А вот обломки грузовика были реальностью. Так же как глубокие следы на поверхности склона. В течение дня площадку очистили от обломков, доски сложили аккуратными штабелями. В то время как карабинеры ворчали, что приходится таскать тяжести, месить ногами грязь и слушать хруст щепок под тяжелыми ботинками, команда экспертов приступила к тщательному осмотру кабины грузовика: они посыпали поверхности порошком для выявления отпечатков пальцев и складывали все попадавшиеся им на глаза бумаги и предметы в аккуратно надписанные и пронумерованные пакетики. Водительское сиденье вырвало из каркаса от удара машины о скалу; двое мужчин, работавших в кабине, открутили это сиденье и сняли с него сначала полиэтиленовый чехол, а потом и матерчатую обивку в тщетных поисках неизвестно чего. За панельной обивкой кабины тоже не оказалось ровным счетом ничего подозрительного.

Только в кузове грузовика обнаружилось нечто и впрямь необычное: восемь целлофановых пакетов, какие дают в супермаркетах; в каждом – смена женской одежды, а в одном – молитвенник (по мнению одного из экспертов, на румынском языке). Все этикетки с одежды и пакетов были сняты; на одежде всех восьми погибших женщин, как потом выяснилось, также отсутствовали этикетки.

Набор документов, обнаруженный в грузовике, был вполне стандартным: паспорт на имя водителя, права, бланки страховки, таможенные документы, документы о погрузке и накладная, в которой значилось название лесопильни в Сачили, небольшом городке километрах в ста к югу от места аварии, куда и должны были доставить груз.

Никакой другой информации осмотр разбившегося грузовика не дал, и в конце концов его вытащили на обочину, причем с огромным трудом, да еще и в ущерб движению, потому что пришлось задействовать лебедку и три тягача. Затем обломки погрузили на грузовик с безбортовой платформой и отправили владельцу в Румынию. Дерево со временем доставили на лесопильню в Сачили, оплачивать дополнительные расходы там категорически отказались.

О загадочной гибели женщин в автокатастрофе писали в прессе как в Италии, так и в Австрии, газеты пестрели заголовками вроде «Der Todeslaster» и «Il Camion della Morte»[2]2
  «Грузовик смерти» (нем., ит.)


[Закрыть]. Австрийским журналистам каким-то чудом удалось добыть три фотографии – распластанные на снегу тела жертв, – которые послужили иллюстрацией к их материалу. Недостатка в версиях, конечно же, не было: беженцы, нелегальная рабочая сила, да мало ли что еще? Падение коммунизма сделало маловероятной версию, которая еще недавно считалась бы основной, – шпионаж. В конечном итоге тайне суждено было остаться нераскрытой; расследование заглохло отчасти из-за нежелания румынских властей отвечать на запросы и возвращать документы, отчасти оттого, что итальянцев все это уже не слишком интересовало. Погибших женщин и водителя отправили самолетом в Бухарест. Тела их обрели вечный покой в родной земле, а дела – в пыльных папках в чиновничьих кабинетах.

Сюжет этот довольно скоро исчез из газет, его потеснили репортажи об осквернении еврейского кладбища в Милане и убийстве какого-то очередного судьи. Но прежде он попался на глаза Паоле, доценту кафедры английской литературы Университета Ка'Пезаро в Венеции, и – что немаловажно для нашего повествования – супруге комиссара[3]3
  Итальянский чин «комиссар» соответствует инспектору полиции в большинстве европейских стран.


[Закрыть] полиции Гвидо Брунетти.

Глава 3

Карло Тревизан – а точнее, адвокат Карло Тревизан, ибо он предпочитал, чтобы собеседники обращались к нему именно так, – так вот, адвокат Карло Тревизан был человеком с самым заурядным прошлым, что, разумеется, не лишало его шансов на блестящее будущее. Родом из Тренто, городка близ границы с Австрией; он перебрался в Падую изучать юриспруденцию, в чем весьма преуспел, окончив университет с отличием и выслушав немало комплиментов от всех своих преподавателей. Затем он поступил на службу в адвокатскую контору в Венеции, где вскоре превратился в признанного специалиста по международному праву, одного из очень немногих в этом городе. Через каких-то пять лет он ушел с этого места и открыл собственную контору, специализировавшуюся на корпоративном и международном праве.

Италия – страна, где законы порой принимают лишь для того, чтобы назавтра отменить. И ничего удивительного, что если даже смысл газетной статьи здесь порой запутан так, что не враз расшифруешь, то и содержание законов зачастую оказывается не вполне внятным. Возникающие в связи с этим возможности их интерпретации предоставляют обширное поле деятельности адвокатам, то есть людям, декларирующим свою способность этой интерпретацией заниматься. Таким человеком был и Карло Тревизан.

Будучи трудолюбивым и в хорошем смысле тщеславным, адвокат Тревизан весьма процветал. Он выбрал себе подходящую партию – дочь банкира – и теперь состоял если не в семейных, то в дружеских отношениях с самыми успешными и могущественными промышленниками и банкирами Венето[4]4
  Регион на северо-востоке Италии со столицей в Венеции.


[Закрыть]. Практика его год от года расширялась, рос вширь и сам Карло. На момент, когда ему исполнилось пятьдесят, контора адвоката Тревизана насчитывала семь адвокатов, причем ни один из них не являлся его партнером. Каждую неделю он появлялся на мессе в соборе Санта-Мария-дель-Джильо, дважды избирался в муниципальный совет Венеции, был счастливым отцом двоих детей, мальчика и девочки, красивых и умных.

В тот ноябрьский вторник, накануне праздника Мадонны Спасительницы[5]5
  Праздник учрежден в честь избавления от чумы 1630 года. Празднуется 21 ноября.


[Закрыть], адвокат Тревизан провел дневную встречу в Падуе, куда его вызвал один из клиентов, некий Франческо Урбани, решив развестись с женой после двадцати семи лет брака. Встреча длилась два часа, и за это время Тревизан успел дать следующие рекомендации: вывезти из страны большую часть денежных средств, переведя их на банковские счета, скажем, в Люксембурге, и незамедлительно продать свою долю в двух предприятиях в Вероне, которыми он владел на правах негласного компаньона вместе с одним товарищем. Вырученные деньги, по предложению Тревизана, также должны были плавно переместиться в иностранный банк.

Эту встречу он спланировал так, что она закончилась как раз к началу следующей. А следующим по расписанию был традиционный еженедельный ужин с деловым партнером. На прошлой неделе они встречались в Венеции, поэтому сегодня решили поужинать в Падуе. Как и все предыдущие встречи, эта прошла в обстановке сердечности, проистекавшей из сознания собственной успешности и благополучия. Да и как могло быть иначе: отличная еда, отличное вино, отличные новости.

Партнер Тревизана подвез его на вокзал, и он, по своему обыкновению, купил билет на междугородный поезд до Триеста. Это означало, что в Венеции он окажется в десять пятнадцать. Билет у Тревизана был в вагон первого класса, находившийся в хвосте состава, но он прошел пару полупустых вагонов и занял место в купе второго класса: как всякий венецианец, он предпочитал устраиваться поближе к голове поезда, чтобы потом, на вокзале Санта-Лючия, не идти через весь перрон. Он положил свой портфель из телячьей кожи на противоположное сиденье, раскрыл его и вытащил рекламный проспект, присланный ему на днях Национальным банком Люксембурга, тем, который предлагал целых восемнадцать процентов годовых, правда, по вкладам не в лирах. Он достал из кармашка в верхней части портфеля изящный маленький калькулятор, приготовил свой «Монблан»[6]6
  Марка дорогих авторучек.


[Закрыть], листок бумаги и погрузился в расчеты.

Дверь купе открылась, и Тревизан повернулся, чтобы достать из кармана плаща билет и предъявить его проводнику. А между тем человеку, стоявшему на пороге его купе, требовался от адвоката Карло Тревизана вовсе не билет.

Тело было обнаружено проводницей, Кристиной Мерли, когда поезд проезжал над лагуной, разделяющей Венецию и Местре. Дойдя до купе, где хорошо одетый господин лежал, привалившись щекой к окну, она поначалу решила не будить его, чтобы проверить билет, но потом передумала. Она вспомнила, как частенько безбилетные пассажиры, в том числе и вот такие, прилично одетые, прикидываются спящими именно на этом отрезке пути через лагуну в надежде, что их не решатся побеспокоить и тысяча лир за поездку останется у них в кармане. Если же у него все-таки есть билет, он будет только благодарен, что его разбудили до прибытия поезда на станцию, в особенности если ему нужно успеть на катер первого маршрута до Риальто, который отходит от пристани, у вокзала, ровнехонько через три минуты после прибытия поезда.

Кристина открыла дверь, вошла в небольшое купе и сказала:

– Добрый вечер, синьор. Ваш билет, пожалуйста.

Позднее, когда она рассказывала обо всем этом, ей казалось, что она помнит тот запах, казалось, что она почувствовала его сразу, как только отодвинула дверь в душное купе. Она сделала два шага вперед, приблизилась к спящему и повторила уже громче:

– Ваш билет, пожалуйста.

Неужто он так крепко уснул, что не слышит ее? Да быть того не может: небось билета нет, вот он и пытается таким способом уклониться от штрафа. Кристина Мерли служила проводницей не первый год и чуть ли не удовольствие получала от процесса проверки документов, выписывания квитанций и взимания штрафа. Ее развлекали и предлагаемые ей разнообразные оправдания, которые, впрочем, повторялись настолько часто, что Кристина, наверное, смогла бы воспроизвести их, даже если ее разбудить посреди ночи: «Ой, я, наверное, его потерял», «Поезд как раз тронулся, я боялся не успеть», «Жена в соседнем купе, билеты у нее».

Понимая, что и в этот раз все будет именно так и что теперь ей придется задержаться, и это после такого долгого пути из Турина, она повела себя резко, может быть даже грубовато.

– Пожалуйста, синьор, проснитесь и предъявите ваш билет, – сказала она, наклонившись и встряхнув пассажира за плечо.

Едва она дотронулась до него, как мужчина оторвался от окна, боком упал на сиденье, а потом и вовсе рухнул на пол. Когда он упал, пиджак распахнулся, открыв рубашку в красных пятнах. От тела явно несло испражнениями.

– Святая Дева Мария! – воскликнула Кристина и попятилась к выходу из купе. Слева по коридору она увидела двух мужчин. Они пробирались к выходу в передней части состава.

– Простите, господа, но передняя дверь заблокирована, вам придется воспользоваться другим выходом.

Пассажирам это было явно не в новинку: они развернулись и пошли в конец вагона. Она выглянула в окно и увидела, что состав добрался почти до конца дамбы. Еще каких-то три-четыре минуты – и поезд прибудет на вокзал, и тогда… Тогда двери откроются, пассажиры выйдут, и все воспоминания о поездке и о людях, что попадались им на глаза в длинных коридорах поезда, мгновенно сотрутся из их памяти. До ее слуха уже доносились знакомые щелчки и позвякивания – их направили на нужный путь, первый вагон уже нырнул под крышу вокзала.

За все пятнадцать лет службы она не сталкивалась ни с чем подобным, но сейчас Кристина сразу приняла единственно возможное решение: она шагнула к соседнему купе и дернула за ручку стоп-крана. «Чпок» – это лопнула потрепанная струна, и Кристина замерла в ожидании. Она испытывала какой-то холодный, почти научный интерес к тому, что же будет дальше.

Глава 4

Включилась блокировка колес, поезд по инерции проехал еще несколько метров и замер; часть пассажиров оказалась на полу, часть на коленях у сидящих напротив попутчиков. Через пару секунд они уже открывали окна и высовывались из них, тщетно пытаясь выяснить причину такой резкой остановки. Кристина тоже выглянула из окна и с удовольствием вдохнула колючий зимний воздух в ожидании тех, кому надлежало заняться поездом. Вскоре она увидела, как по платформе бегут двое из железнодорожной полиции. Кристина свесилась из окна и помахала им рукой.

– Сюда, идите сюда! – крикнула она. Ей не хотелось, чтобы рассказ о случившемся услышал кто-нибудь из посторонних, поэтому она терпеливо молчала, пока те полицейские не подошли вплотную к окну.

Она изложила, как все было, после чего один из них побежал обратно к вокзалу, а другой отправился объяснять ситуацию машинисту. Поезд два раза дернулся, а затем потихоньку пополз в направлении перрона, вышел на нужную колею и прибыл, как и полагалось, на пятый путь. Народу на платформе было немного: несколько встречающих, несколько отправляющихся ночным рейсом в Триест. Двери не открылись, и все они сгрудились, спрашивая друг у друга, что случилось. Одна дама решила, что это очередная забастовка железнодорожников, бросила багаж и сокрушенно всплеснула руками. А пассажиры толпились в коридорах вагонов, раздраженно обсуждая непонятные задержки и вообще вечные сбои на железной дороге. А тем временем появились шестеро полицейских с автоматами. Они рассредоточились по платформе и встали у каждого второго вагона. В окнах появились новые лица сердитых пассажиров. Они что-то выкрикивали, но их никто и не думал слушать. Двери поезда оставались закрытыми.

Так прошло еще несколько минут, и наконец кто-то сказал сержанту, командовавшему полицейскими, что поезд оснащен системой громкой связи. Сержант поднялся в локомотив и объявил, что в пути следования было совершено преступление и теперь пассажиры должны оставаться на своих местах до тех пор, пока полиция не перепишет их имена и адреса.

Когда он договорил, машинист открыл двери, и вошли полицейские. Вот только, к сожалению, никто не сообразил объяснить ситуацию ожидавшим посадки людям, так что все они ринулись в поезд и вскоре смешались с толпой прибывших пассажиров. Двое мужчин из второго вагона попытались пробиться к выходу, утверждая, что они ничего не видели, ничего не знают и вообще страшно опаздывают. Но полицейский без лишних слов поднял автомат на уровень их груди, преградил им путь и заставил вернуться обратно в купе, где они и остались дожидаться своей участи, ругая «вконец обнаглевшую» полицию и бормоча что-то о своих гражданских правах.

В конечном итоге выяснилось, что в поезде ехало всего тридцать четыре человека – остальные втиснулись вслед за полицейскими. Через полчаса был составлен полный список пассажиров, с именами и адресами, и всем им был задан вопрос, не заметили ли они кого-нибудь или что-нибудь необычное за время пути. Двое вспомнили темнокожего торговца – он сошел в Виченце; один поведал, что на подъезде к Вероне он видел, как из туалета выходит длинноволосый мужик с бородой; еще кто-то видел даму в меховой шапке, сошедшую в Местре, но больше никто ровным счетом ничего необычного не заметил.

Когда все уже было решили, что поезд простоит там всю ночь, и стали протискиваться к телефонам-автоматам, чтобы позвонить родственникам в Триест и сообщить им, что сегодня их можно уже не ждать, локомотив дал задний ход, отъехал в дальний конец колеи и прикрепился к хвосту поезда. Хвост, таким образом, неожиданно превратился в голову. Трое механиков в синей форме забрались под поезд и отцепили последний вагон – тот самый, в котором по-прежнему лежало тело убитого. Вагоновожатый пробежался по платформе, выкрикивая:

– Отправляемся, отправляемся, мы отправляемся, – и пассажиры снова кинулись к вагонам.

Проводник захлопнул одну дверь, потом вторую, а затем и сам запрыгнул в вагон, как раз когда поезд начал медленно отъезжать от платформы. Кристина Мерли тем временем маялась в кабинете начальника вокзала, пытаясь объяснить, почему с нее не надо брать штраф в один миллион лир за приведение в действие стоп-крана.