Текст книги "С «Джу» через Тихий океан"
Автор книги: Дончо Папазов
Соавторы: Юлия Папазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Джу
Хроника
Мы так медленно плывем, что оба успеваем читать во время вахты. И время проходит быстрее. Давно уж я собираюсь записать, какие книги мы взяли с собой.
Произведения У. Фолкнера – на русском и болгарском языках, Дж. Стейнбека – «Квартал Тортилья-флэт», И. Эренбурга – «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…», «Тринадцать трубок», М. Булгакова – «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита», рассказы И.Бабеля, З.Стоянова – «Записки о болгарских восстаниях», А. де Сент-Экзюпери, рассказы А. Чехова, роман М. Достоевского «Преступление и наказание» (так и не успели прочитать), сочинения Димитра Подвырзачова, Л. Фейхтвангера, несколько книг английских авторов и, разумеется, книги о путешествиях и тихоокеанских островах. Кроме того, перед отъездом друзья подарили нам только что вышедшие из печати книги: «Хлеб и апельсины» с великолепным предисловием Радоя Ралина, «Клонинги» Веселины Люцкановой, «Акватория» Хр. Руднинского, «Философия случайности» В. Станилова, «Фату-Хива» с посвящением Тура Хейердала, «Такие же, как и мы, и непохожие» Ел. Турлаковой и Павлины Поповой.
Заполняем тесты Златарева. Самые разные. Некоторые – через каждые десять дней, другие – через двадцать и т. д. Регулярнейшим образом ловим планктон. Он почти без запаха. Очень прилежно следим за судами, но их нет как нет. Акула все еще вертится возле нас. Наблюдала, как она охотится. Это, можно сказать, не было погоней. Хищница чуть заметно повернулась, молниеносный бросок – и рыбина исчезла. В тот вечер она вертелась у лага, я сообщила об этом Дончо. Он пошутил: «Надеюсь, она его не слопает, лаг нам самим крайне нужен». Две веревки, которые мы выпускаем с кормы лодки на случай несчастья, уже исчезли.
Прошли 2250 миль. Не очень-то много, но мы и этому рады. Если бы мачта не сломалась, давно бы уж побывали на Маркизских островах и покинули их. Если бы!.. Спасибо, что сами остались живы, здоровы.
Человеку, который никогда не плавал на шлюпке или на яхте, трудно представить, как много вещей требуют порядка. Нахожу себе дело непрерывно. И вовсе не из-за чрезмерного трудолюбия. Всегда считаю: лучше почитать книгу или понаблюдать за жизнью океана, чем ползать по закоулкам лодки на четвереньках и обливаться потом в три ручья. Дончо каждый день спохватывается какой-либо вещи, которая ему позарез нужна, и я начинаю рыться в вещах, отыскивая ее.
Укладка багажа должна отвечать некоторым требованиям: он должен быть хорошо закреплен, иметь к себе свободный доступ, не скрипеть, не стучать, не стонать. Последнее, похоже, соблюсти практически невозможно. Всегда что-нибудь где-нибудь издает мучительные звуки, и, конечно, мы никак не можем их обнаружить. Через какое-то время они исчезают столь же внезапно, как и появились. Видимо, багаж немыслимо уложить так, чтобы до любого предмета можно было легко добраться. Есть вещи, которые, по моим расчетам, нам никогда и не потребуются (разве лишь как запас), и я положила их на самое дно шкафчиков, ящичков. Но именно их почти каждый день ищет Дончо или невинно спрашивает: «У нас есть свечи?» – «Зачем они тебе?» – «Да так, просто спрашиваю».
Хорошо, но я не могу вспомнить – взяли мы свечи или забыли. И начинаю искать. Больше всего замучили запасные ручные часы, которые я все еще никак не найду. Дончо как-то спросил тем же невинным голосом: «Мы взяли запасные часы?» И вот уже полтора месяца я их ищу. Вспоминаю, что часы были, я их видела в Кальяо.
Сегодня снова провела поиск. Нужно было найти резервную мельницу для красного перца – прежняя заржавела, а также лампочку для карманного фонарика, воронку для керосина и четвертую куртку Дончо.
Когда я подняла крышку койки, в нос ударил резкий запах плесени. Вещи совершенно отсырели из-за постоянных дождей. Почти час держала крышку открытой. Нужно будет каждый день ее открывать, а содержимое проветривать и просушивать.
Нынешней ночью снова без передышки лил дождь. Не знаю почему, но, как только я решусь устроить свою постель у какого-то борта, тут же над моей койкой начинает протекать. В прошлое плавание я спала у правого борта и текло сильно. На сей раз решила перебраться к левому борту, и, конечно же, снова на меня льет. Да к тому же у изголовья.
Ночью небо было затянуто густыми и мрачными тучами, но, как только взошло солнце, оно улыбнулось синевой, невинной ангельской улыбкой. Будто и не было никакого дождя, а если он и шел, то с другого неба. Когда я по ночам несу вахту, частенько вспоминаю Милена Кынева. Мы с Дончо оба любим его и нередко обсуждаем – как было бы хорошо, если бы мы путешествовали вместе. Однако моя мысль не бескорыстна. Я прикинула про себя, как бы мы поделили ночные вахты, и тогда каждый мог бы спать нормально – по 8 часов. Во время теперешнего сна, по два с половиной часа, я просыпаюсь по нескольку раз. Вот и прошлой ночью вскочила спросонья и кричу: «Иду, иду, сейчас!» – ведь я же рядовой матрос. Дончо любезно объяснил, что мне лишь приснилась его команда: он меня не звал.
Вчера «клеила» паруса. Из-за безветрия паруса протираются о ванты. Залатать дыры нечем. После некоторого размышления нашла выход. Была у меня широкая лента пластыря. А не попробовать ли его? И я налепила на все дыры на парусах заплаты из пластыря. Отлично приклеилось и, кажется, прочно.
Плывем очень медленно, днище лодки обросло длинными зелеными водорослями и ракушками. После того, как поставили новую мачту – было это давно, месяц назад, – Дончо нырял под лодку и очистил одну сторону днища. Но сегодня обе его половины выглядят одинаково. А нам не хочется испытывать судьбу: проверять, насколько голодна наша упорная спутница – акула.
Ночью, во время вахты, делать нечего, и я начинаю вспоминать, каких вещей нам не хватает. Термос, сушеный картофель. Не знаю, что помешало нам купить простыни из другого материала. Дончо все время ими недоволен. В Атлантике простыни так же чем-то его возмущали. Теперь простыни совсем другие, но и они ему не по душе. Решила впредь тактично предоставлять ему возможность самому их покупать, чтобы не роптал. Подушки. Зажигалки (те, которые не надо заряжать, – самые лучшие). Попалась одна – целый месяц служила исправно. Сейчас ведем борьбу с новыми болгарскими спичками: изготовлены они, похоже, из картона, но самое главное – намазка на коробке очень быстро стирается. Не понимаю, зачем тогда класть в коробок столько спичек, если зажигать их не обо что? Горячо рекомендую их всем, особенно тем, кто совершает морские экспедиции. Самое ценное в них – этикетка. Но я не согласна покупать 200 коробков спичек только из-за того, что на них написан более чем странный призыв «Спортивный тотализатор – для спортивных целей».
Еще одно. Для консервных банок надо иметь специальные ящики, в которые можно их аккуратно уложить, а не шкаф, из которого они падают, как только откроешь дверцу.
На «повседневных» ящиках, в которых мы храним необходимые под рукой вещи, не следует делать металлических петель – они быстро ржавеют и отваливаются.
Необходимо иметь и такие лекарства от простуды, как анальгин, хинин, аспирин, а не одни лишь антибиотики. Нельзя, как только простудишься под дождем или ветром, сразу глотать антибиотики. У меня в сумочке случайно оказались таблетки аспирина. И они мне очень помогли. Другие подобные средства сейчас не могу вспомнить.
Одеждой мы обеспечены достаточно. Продукты тоже в хорошем состоянии. Так что, кроме плодов и планктона, в ежедневный рацион входит и банка консервов. Причем очень вкусных. Вот только вода… Вместе с ней мы поглощаем порядочное количество ржавчины. Интересно, как это отразится на наших желудках? Пока что чувствуем себя вполне прилично – даже, как мне кажется, лучше, чем в начале экспедиции. Может быть, приспособились?
Ничего нового не произошло. Все-таки мы движемся вперед. Медленно, но с каждым днем все ближе к заветным островам, о которых я столько читала и мечтала. Просто не верится, что наконец-то я их увижу собственными глазами. Жизнь наша проходит между дождями, солнцем и сном. Мне уже даже кажется, что так было всегда и так будет длиться вечно. Днем, когда светит солнце, настроение хорошее, но ночью, когда начинает лить дождь и вокруг непроглядная тьма, на душе становится неуютно. Пытаюсь отвлечься, думать о разных приятных вещах, сочинять истории, где я бы оказывалась героем. То и дело я мысленно возвращаюсь к проводам в Софийском аэропорту. Вообще расставание – дело грустное, но эти проводы оставили в душе сильное и яркое впечатление. Незабываемо для меня и чудесное торжество в нашей студии, вспоминаю прощальные слова, добрые улыбки, милые лица многих людей, которых я люблю. Нам тогда подарили столовый сервиз с красиво инкрустированными вилками и ложками. Часть сервиза я захватила с собой, хотя иметь в лодке подобные предметы – бессмысленнейшее дело. Однако я все-таки их взяла – для шика.
Съежившись под курткой, постоянно оглядываюсь назад – может, случайно хоть какая-нибудь тучка обойдет нас стороной – и пытаюсь вспомнить слова одного древнеиндийского стихотворения, текст которого нам дали при прощании Нат и Севди. Завтра я его снова прочитаю. Может, наконец выучу наизусть. И даже придумаю к нему мелодию, хотя стихотворение это мудрое, философского содержания и напевать его – кощунство.
Единственное, что меня тяготит, так это необходимость за одну ночь дважды одеваться и дважды раздеваться. А одежды так много, и она такая тяжелая, что для меня эти переодевания – истинная мука. Где же хваленые теплые, прекрасные тропические ночи? На мне пуховая альпийская куртка. Но иногда и в ней холодно, хотя даже самой себе в этом стыдно признаться. Я диву даюсь: во что же одеваются люди, когда отправляются на полюс? И еще одно меня часто беспокоит, что мои ноги не смогут выполнять свою изначальную, непосредственную функцию, когда мы пристанем к берегу. Я уже так привыкла к передвижению на четвереньках и к 12-часовому сидению, согнувшись в дугу, что сомневаюсь, смогут ли они мне вообще снова служить.
Дончо только что кончил подпиливать люк, который так разбух от сырости, что его очень трудно стало открывать. А я теперь должна убирать опилки, стружки, инструменты. Я называю Дончо «дядюшка Поджер».[20]20
Герой одноименного рассказа Джерома К. Джерома. – Прим. ред.
[Закрыть] Если он возьмется за какое-нибудь дело, то уж ты вертись около него на одной ножке и потом целый час убирай за ним.
И еще одно вызывает тревогу: нередко по ночам нас беспокоят крупные рыбы. Вот и в прошлую ночь несколько штук стукнулись о лодку, а одна ударилась в лаг. Спасибо Гоше, что сделал его таким прочным. Это уже второй сильнейший удар, который он блестяще выдерживает.
Дончо
Неудачи
Уже привыкли к дождю. Идет, и пусть себе идет. Этот продолжается 10–15 дней, и конца ему не видно. Мне уже надоело перечислять – сколько раз он начинался и какой он сильный. Каким бы он ни был, все равно неприятен. Но мы выдержим и его. Если бы у меня не болели кисти рук, я бы вообще не тревожился. Боль перекинулась в локоть и плечо. Чтобы разгрузить кисть, двигаю румпель локтем. Понимаю, что этого делать нельзя, но иного выхода нет. Локоть совершенно растерт. Снова сменил повязки. При каждой волне совершаю странные движения и телом, и руками. Словно марионетка. Разработал целую систему из тросов и блоков, чтобы хоть одно из движений выполнять ногой. Получилось довольно удачно. В будущем сделаю педальное рулевое управление и тогда, если захочу, в руки возьму кастаньеты.
Режим нашего дня предельно прост: 12 часов вахта, 5 – сон, 7 – исследования, работы по лодке, съемки. В общем – 24 часа. Устали? Да. Но сил еще достаточно, готовы ко всему. Истощение пока не наступило. После окончания любой экспедиции только через 20–30 дней мы начинаем испытывать сильную усталость. Жизненный тонус понижен. Чувствуешь себя каким-то раздавленным. И это чувство держится два-три месяца. Хочется побыть одному. Избегаешь вечных разговоров о том, что с нами было, какие опасности мы пережили. Оба стали нервными. Легко возбуждаемся и часто обижаемся по пустякам, но не ругаемся. Может быть, потому, что между мужем и женой ссоры гасятся быстро. Джу держится великолепно. Все, абсолютно все, делим пополам. Работа по хозяйству изнурительна. Стирка, мытье посуды, чистка и наведение порядка – эти хлопоты никогда не кончаются.
Я немного недослышу. Джу на это чаще всего и сердится: она не может громко кричать. Да к тому же я вечно забываю, где оставил нужную вещь. Наверное, очень трудно целыми днями находиться вместе с глуховатым и рассеянным человеком на площади в два квадратных метра. Вчера, например, пропала моя рулетка. Переворошил все десятки раз. Я мог поклясться, что ее проглотила акула. Джу обнаружила ее в «повседневном» ящике, который всегда находится у меня под рукой и в который я то и дело заглядываю. Дня два-три тому назад Джу поспала на час больше. У меня болела голова. Солнце сильно жгло, и я крепко переутомился. Решил, что в такое пекло будет очень хорошо, если Джу подольше поспит. И не разбудил ее в свое время. Но получилось хуже: мы нарушили наш ритм, и обоим было плохо.
Точно соблюдать распорядок дня: сон, работа, отдых – одно из основных условий сохранения сил. Исключения могут быть только во время шторма. Но бури неизбежны, и тогда и нарушения режима воспринимаются как должное.
Вот и конец апреля. Как начался месяц плохо, так и заканчивается плохо.
Южная широта 7°50 , западная долгота 127°30 . Таковы координаты на 30 апреля. Быстро приближаемся к долготе Маркизских островов, а вот с широтой дело обстоит хуже. Каждый день продвигаемся к нужной широте примерно на 10 , или на 10 миль. Необходимо изменить курс, а при нынешнем ветре сделать это невозможно.
Если бы с нами находился Митето Езекиев, он бы заявил, что мы в беде.
С помощью Перта
В самом начале экспедиции, как только мы отошли от Кальяо, я рассчитал, за какое время мы сможем добраться до острова Фату-Хива. По старой привычке составил три варианта прогноза: оптимистический, пессимистический и вероятный. При этом я использовал систему Перта (сетевые графики), которая впервые была применена при подготовке запуска баллистических ракет «Поларис».
Сетевой график подготовки экспедиции «Планктон-IV».
С помощью сетевого графика мы выполняли и разностороннюю подготовку экспедиции «Планктон». Убежден, что без сетевых графиков я бы никогда не смог выдержать крайний срок начала экспедиции и согласовать различные научные программы, экипировать лодку, доставить оборудование и провести необходимые ремонтные работы. Я называю все это действиями и событиями. Сетевой график наглядно показывает последовательность любой деятельности. Может быть, самое полезное в нем то, что он ориентирует – какая работа носит самостоятельный характер, а какую надо начинать лишь после того, как будут завершены другие. В результате я определяю резервы времени и критический путь. После каждой неудачи или опоздания, а их всегда много, дорабатываю график. По более важным группам деятельности составляю отдельные сетевые графики. Только благодаря этому мне удалось выдержать установленные сроки подготовки экспедиции. Выход экспедиции «Планктон-IV» из Кальяо задержался лишь на два дня против срока, который по сетевому графику был определен за четыре года до ее начала. Чтобы хоть немного представить себе, сколь сложной и трудной была подготовка к экспедиции, я лишь упомяну отдельные ее детали: лодку надо было заказать в Норвегии, доставить ее в Болгарию, оснастить в ремонтных мастерских БМФ в Варне, переправить в Гамбург, чтобы оттуда транспортировать в Перу, где ее предстояло доукомплектовать, и т. д. А ведь, кроме того, необходимо было помнить тысячи других мелочей: чашки, полотенца, фланелевки, анемометры, сепараторы, тензометры – им нет конца и края. Да к тому же не надо забывать о сотнях необходимых встреч с людьми.
Мои сетевые графики – нагляднейшая история нашей экспедиции. Именно им в огромной степени принадлежит успех и того, что мы оснащены как подобает. Конечно, во всем нам помогали Национальный океанографический комитет и ДСО «Водный транспорт». Без них мы бы вообще ничего не сделали.
Я отвлекся. А хотел сказать, что до настоящего момента все сорок пять дней плавания оставался в силе пессимистический вариант. Мы все еще в 800 милях от Маркизских островов и в 1900 милях от Таити. За какое время преодолеем это расстояние, зависит от ветра, течения и больше всего от состояния гика, осужденного выполнять роль мачты. Чтобы достичь Маркизских островов, мы должны были начать делать все возможное для этого уже за 1200 миль от них. Как трудно управлять спасательной лодкой!
Дождь не прекращается. Всю ночь я под капюшоном слушал его глухой ропот. Устал и измотался. Осточертели тучи и вечное переодевание. Уже нет и смысла менять одежду. Давно все промокло до нитки. Хотя бы на несколько часов показалось солнышко, чтобы просушить одежду и одеяла. На сегодня мы проплыли почти 3000 миль, и это со сломанной мачтой. Это больше, чем расстояние от Лондона до Нью-Йорка.
Hеожиданность
Уже несколько дней нас атакуют какие-то крупные животные. И всегда ночью. Не могу понять, что это за существа. Ударяются в корпус лодки, будто он невидим. Потом, возмутившись, выпрыгивают из воды довольно высоко. Удары весьма ощутимые, а рыбы длиной с метр. Не дельфины, иначе мы бы слышали характерный звук их дыхания. Вчера вечером, в разгар дождя, именно в тот момент, когда я полудремал, полубодрствовал, поглядывая на компас, неожиданно перед самым моим носом пролетела полуметровая рыбина. Я испугался не на шутку. Не хватало еще стать заикой или обрести нервный тик.
Летучие рыбы – куда ни шло, их можно терпеть. До сего времени ни одна из них не ударилась в меня. Кальмары, например, ужасные нахалы. От них мы получали и оплеухи, и удары в спину. Неожиданная для нас новость в том, что в игру вступают теперь и крупные рыбы. Это меня беспокоит. Больше всего боюсь ударов по корпусу лодки. Он пластмассовый, без продольных досок и ребер – шпангоутов. Если корпус даст трещину, мы сразу же пойдем ко дну. Недалеко от Галапагосских островов в 1972 году три косатки[21]21
Крупные плотоядные дельфины (Orcinus orca).
[Закрыть] атаковали семейную яхту Робертсонов. Она была деревянной и получила две большие пробоины. Вся семья – мать, отец и трое детей – перебрались в резиновую спасательную лодку,[22]22
Каждая яхта, в зависимости от ее размеров и состава экипажа, должна иметь спасательные средства. Чаще всего это надувной плот или резиновая лодка.
[Закрыть] а яхта отправилась в царство Посейдона. 39 дней океан носил потерпевших кораблекрушение. К счастью, они были спасены.
Сегодня последний день дождливого апреля.
Месяц кончился. Преодолели все испытания. А их выпало на нашу долю немало. Апрель принес нам массу неприятностей. От всей души желаю, чтобы май оказался не таким щедрым на злоключения, не был бы штормовым, не поливал бы нас дождями, чтобы ярко светила луна, а ветры дули подходящие и течение было попутное (или, еще лучше, отсутствовало бы вовсе). По крайней мере до Таити. До того как отремонтируем лодку и заменим мачту и руль.
Я верю в месяц влюбленных. Надеюсь, что он и для нас окажется счастливым и ласковым.
Джу
Соотечественники в Лиме
При прощании в Кальяо посол Болгарии подарил нам несколько бутылок виски и две бутылки болгарского коньяка «Плиска». Из Софии мы забыли взять с собой алкогольные напитки. Может быть, их и не придется пить, но глупо не иметь на лодке. Вообще, работники посольства и все болгары, живущие в Лиме, принимали нас сердечно, во многом помогли нам.
Надо признаться, что когда мы прибыли в Перу, то чувствовали себя довольно напряженно. Мысль о том, что в Кальяо предстоит решать немало проблем и надо будет то и дело обращаться за помощью в посольство, сковывала нас. Но как только мы увидели в аэропорту Лимы встречающих нас соотечественников, улыбающихся, приветливых, с букетами цветов, на душе сразу стало легче. Даже устроили импровизированную пресс-конференцию. А последние дни превзошли все наши ожидания. Теперь мы их часто вспоминаем. С каким множеством людей мы познакомились во время наших экспедиций! С некоторыми из них, например с Трайчо, крепко подружились. С другими, убеждена, мы, несомненно, стали бы друзьями, будь у нас больше времени. С третьими, уверена, не смогли бы сблизиться, даже проведя вместе долгие годы. Но в общем, люди всегда и всюду были к нам добры и всячески нам помогали. Потому мы сейчас и находимся в центре Тихого океана, в нашей маленькой и красивой «Джу».
Сегодня Дончо вычерпал воду из кормовой части и кокпита. Вылил за борт не менее 20 ведер. На этот раз ведро служило единицей измерения, а вообще-то, он откачивает воду ручным насосом. Выбросили вон несколько мешочков с песком: они пропитались водой и издавали дурной запах. Просушили резиновую спасательную лодку. О ней у нас забота особая. Всю ночь дождя не было, и сегодня ярко светит солнце, потому и занялись этими делами. Погода стоит чудесная, дует прекрасный ветер, лодку сопровождают целые кавалькады разных рыб: пеламиды, корифены. Время от времени из воды высоко выпрыгивают то корифены, то тунец. Не могу на них налюбоваться. Взлетают на каждой волне и затем стремительно скатываются с гребня. «Нашей» акулы сегодня не видно. Может быть, умчалась вслед за рыболовным судном. Где-то в половине первого ночи далеко на горизонте с правого борта я заметила огни. Они были у самой воды и двигались медленно, почти как и мы. Что это – яхта или рыболовное судно? Если яхта, то почему она сияет огнями посреди океана, вдали от морских линий, где суда обычно не появляются? Скорее всего, это рыболовное судно. Вместе с вахтой передала его Дончо, а в 4 часа утра, когда снова принимала дежурство, огни уже исчезли. Возможно, акула и перекочевала к рыбакам. И я нисколько не огорчаюсь. Мне почему-то больше по душе не эта «надзирательница», а сотни других красивых рыб. Хорошо, что мы с Дончо не рыбаки и можем спокойно ими любоваться.
Не знаю, какие уж заклинания сотворить, чтобы не испортилась погода. Мы оба стали чрезвычайно чувствительны, обидчивы. Особенно я. Все меня раздражает. Я мгновенно, словно туго натянутая струна, реагирую на погоду, на звуки, на любые перемены, но особенно остро на пустяковое слово, намек, на неосторожную фразу. К сожалению, все мне представляется неотвратимым, прямо-таки роковым и чрезвычайно важным. И хотя я прекрасно понимаю, что это не так, что не следует столь болезненно реагировать на слова, придавать им фатальное значение, но не могу совладать с собой. Здесь чаще, чем в Атлантическом океане, мы сердимся, обижаемся, а потом раскаиваемся и миримся. Нет, мы не ругаемся, просто один из нас втихомолку рассердится на что-нибудь, что ему показалось обидным. Потом злость проходит, и он извиняется.
Мне пришла в голову мысль, что в Софии уже весна. А мы вылетели оттуда в разгар зимы. Во что сейчас одевают Яну? Наверное, наряжают ее во что-нибудь красное, желтое или сиреневое.
Интересно, с чего бы это мне взбрели на ум такие кричащие цвета, тогда как я, всегда любила пастельные тона? Может быть, в океане мне не хватает разнообразия красок, звуков, запахов, которыми насыщена жизнь на суше и к которым я настолько привыкла, что и не замечала их? И только здесь, среди тишины и синевы океана, внезапно осознала, какой водопад чувств и ощущений обрушивался на меня там, на земле, среди людей. А теперь я всего этого лишена.
Яна, наверное, очень красивая. И все, кому не столь уж важно ее видеть, видят ее, а я – нет.
