Текст книги "С «Джу» через Тихий океан"
Автор книги: Дончо Папазов
Соавторы: Юлия Папазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Вокруг Бора-Бора есть много островков, опоясанных рифами. Один из них оказался пригодным для аэродрома. Во время второй мировой войны американцы построили на нем взлетную полосу и пробыли здесь пять лет.
Легенды утверждают, что на Бора-Бора рождаются самые красивые женщины Полинезии. И даже сам бог Оро, спустившись на землю по радуге, сначала сошел на Бора-Бора, где влюбился в простую смертную девушку неземной красоты. Взял ее в жены и вместе с ней поселился на Райатеа.
На Бора-Бора находится могила одного из наших любимейших мореплавателей – Алена Жербо.
Вечером я лежала и долго старалась понять, чем же так бесповоротно покорил меня этот остров? Чем Бора-Бора отличается, например, от Тахаа? Вулканического происхождения, в профиль похож на двухгорбого верблюда, площадь 30 квадратных километров, население около 2000 человек. Что еще? Лагуна, пальмы, цветы, хижины, песни, танцы. Нет ничего особенного по сравнению с другими островами. И все же, как только мы ступили на его берег, нам почему-то стало удивительно хорошо и приятно. Мы оба ощущали: сам воздух здесь пропитан чем-то иным, незнакомым и волнующим.
Здесь у нас произошли самые неожиданные и интересные встречи.
Мы сидели в лодке. На соседнем катере кто-то играл на флейте. Со всех яхт доносился говор. И вдруг за нашей спиной кто-то четко и ясно сказал: «Добрый день». «Добрый день», – ответили мы и только тогда сообразили, что говорят по-болгарски.
– Вы болгары, да? – спросил мужчина, указывая на крупно выведенное на рубке слово «Bulgaria».
– Да, болгары. – Мы оба вскочили на ноги. – А вы?
– Я болгарский еврей. Мои родители более 40 лет назад покинули Болгарию. Жил я во многих местах, а сейчас – в Рио-де-Жанейро. Зовут меня Гвидо Алкалай.
Приятного вида человек, лет пятидесяти, энергичный, сердечный. Совсем плохо знает болгарский язык. Его родители говорили по-болгарски только тогда, когда не хотели, чтобы дети понимали содержание их разговора. Из любопытства он научился немного этому языку, но потом забыл. Гидо сказал, что он консультант. Но я не поняла, по каким вопросам. Однако голова у него работает так быстро, что, по-моему, он может быть консультантом в любой области. Играет и на пианино.
Спустя немного мы вдвоем с ним шагали по единственной улице селения, размахивали руками и во все горло пели отрывки из сонат Бетховена. Дончо же сказал, что он и жена Гвидо – Франси чуть поотстанут, чтобы люди не подумали, что они из нашей компании. Перепев друг другу множество клавиров, причем с поправками и спорами, мы зашли в клуб «Медитеране», чтобы промочить горло.
– Только никакого пения! – заявили Дончо и Франси.
Мы снисходительно посмотрели на них и пообещали не петь.
В клубе «Медитеране» несколько юношей и девушек, не старше двадцати лет, обслуживали посетителей. Одеты они были кто во что горазд: в повязках, в побрякушках, в металлических браслетах. Но это нисколько не мешало им накрывать столы, улыбаться, не обсчитывать, держаться так мило и непринужденно, будто ты их личный гость или же постоянный посетитель клуба.
Мы наняли автомашину, чтобы объехать остров и поснимать, и собрались было уже в путь, когда подошел какой-то француз и попросил взять его с собой. Оказалось, что он не нашел другой машины, да и ездить одному скучно. У Шарля, так его звали, в Габоне есть табач ная фабрика, а на Бора-Бора он приехал отдыхать. Он уже три дня провел на острове, а все еще не может найти себе невесту. Мы пообещали помочь ему в поисках супруги. Тоже стали щедрыми на обещания, как и таитяне. С девизом «Шерше ля фам» для Шарля, обвешанные кинокамерами и фотоаппаратами, мы помчались вдоль побережья. Когда нам встречалась какая-нибудь девушка, мы останавливались. Шарль выходил из машины и заводил с девушкой примерно такой разговор:
– Добрый день. Не хотите ли выйти за меня замуж?
Девушка начинала смеяться, а Шарль, обидевшись, возвращался в машину. Я предложила ему придумать какую-нибудь промежуточную, подготовительную фразу. Но Шарль заявил, что расстояние между приветствием «добрый день» и женитьбой слишком велико, чтобы можно было заключить его смысл в одну фразу.
Я заметила, что полинезийские девушки не любят вступать в брак. Даже красивый французский фабрикант не может заставить их отказаться от свободы.
Пребывание американцев отразилось на облике местных жителей. Теперь здесь можно встретить всяких островитян – со светлыми и рыжими волосами, с голубыми или зелеными глазами и смуглой кожей.
С Шарлем договорились так – он нам ассистирует, когда мы делаем съемки, а мы помогаем ему в поисках будущей жены. Наша троица оказалась прекрасной группой. Шарль носил киноаппаратуру, помогал ее заряжать, а мы объясняли его избранницам, какой он серьезный, хороший и богатый человек. Никто нам не верил, но мы хоть посмеялись от души.
Мы объехали остров и вернулись в центр селения Ваитапе. Здесь нам сообщили, что в десяти километрах отсюда находятся какие-то другие «планктонисты». Четверо «планктонистов» на таком маленьком острове! Не слишком ли много?! Нужно проверить, в чем дело.
Мы бросились к машине. Вскоре увидели двух человек в высоких сапогах. Они вылавливали из лагуны какие-то водоросли и сортировали их. Мы познакомились и принялись расспрашивать друг друга. Оказалось, они собирают определенный вид водорослей. На острове Райатеа у них целая плантация таких растений. Здесь же «планктонисты» нашли их в диком состоянии. Вот и собирают эти ценные экземпляры, сушат, а затем продают какой-то фирме, которая использует их в косметике и медицине. Стало ясно, что никаких точек соприкосновения у нас с ними нет. Мы взяли с собой немного водорослей, а я даже попробовала их на вкус. На этом мы и расстались. Только теперь мы признались друг другу, что нас обоих взволновало сообщение о «планктонистах». Не хватало нам встретить конкурентов, да еще где – на небольшом островке в Тихом океане!
Вечером в клубе «Медитеране» состоялось шоу. Все взрослое население острова было приглашено участвовать в программе «Мама и папа». Собралось много народу, каждый с цветком в волосах. Большинство довольно полные люди. Но как они плясали! Боже мой! Я в мои годы не выдержала бы и половины, хотя и считаюсь марафонцем в танцах. Никто из публики не смог остаться равнодушным зрителем. Включились все. Но вышло очень смешно. Я никогда не видела, чтобы белый более или менее прилично мог исполнить полинезийский танец. Островитяне смеялись над нами и радостно хлопали себя по коленям. Но когда зазвучала запись американской музыки, мы полностью реабилитировали себя. Тут уж полинезийцы оказались столь же беспомощными, как и мы чуть раньше.
Потом мы сидели в баре с Чарлзом. О нем мне хочется сказать особо. Чарлз – журналист, работал в солидном английском журнале. Перепробовал и познал многое. Прыгал с парашютом на Монблан, участвовал в кругосветном плавании на «Пен Дюик» – яхте знаменитого француза Эрика Табарли, был в Китае, во Вьетнаме, в Южной Америке. Теперь Чарлз, как он объяснил, отошел от всех треволнений и решил жить отшельником на острове Бора-Бора. Я заметила, как он поразился, когда узнал, что мы болгары. Он был в Болгарии, в Казанлыке, на международных соревнованиях парашютистов в 1968 и 1969 годах. Я смотрела на него с удивлением. Этот высокий худощавый человек и по виду, и по духу – истинный интеллигент. Его добрые, немного усталые глаза загорались, как только речь заходила о социальных проблемах. Что он собирается делать на этом острове? Разве можно убежать от жизни? Да еще человеку, который так живо ею интересуется! Повидав столько трагедий и нищеты, против которых ничего не мог поделать, он решил от всего удалиться. Но к сожалению, что бы человек ни делал, куда бы ни уехал, эти проблемы всегда остаются в его сердце.
– Да я и сам не уверен, что выдержу здесь до конца жизни. Но по крайней мере вас-то я дождусь. Ведь мы с вами увидимся через три года, не правда ли?
– Будь здоров и счастлив, Чарлз! Мы еще познакомим тебя с нашей Яной.
Сомневаемся, выдержит ли он даже эти три года. Но человеку присуще мечтать, строить планы.
Возвращались мы уже на рассвете с таким чувством, что не успели сказать друг другу очень многое и что для этого нам понадобились бы месяцы, а мы расстанемся уже через несколько часов.
Решили дождаться восхода солнца на лодке. На рубке кто-то оставил гигантскую белоснежную раковину, а под ней записку: «После такого плавания, как ваше, мы не можем сделать для вас ничего другого, кроме как выразить свое величайшее восхищение. Экипаж «Curlew». Огляделись по сторонам. Яхты с таким названием нигде не было. Жаль. Нам так хотелось поблагодарить этих людей. Они и представить себе не могут, как согрели наши сердца своей запиской. Я обрадовалась ей даже больше, чем кипе газет с Таити, которые прислал нам Пьер.
Утром мы совершили прощальную прогулку по острову, посидели у могилы Алена Жербо, простились со всеми на берегу и снова, обвешанные ожерельями из раковин, покинули последний на нашем пути остров Французской Полинезии.
Дончо
Бора-Бора – ваш остров
2 июля в любимое нами время для прощания, в 11 часов утра, мы покинули остров Бора-Бора. Снова пришли проводить нас друзья, снова объятия, поцелуи, пожелания счастливого пути. На пристани собрались Чарлз, Шарль, владелец отеля и… любопытные. Без них в Полинезии ничего не происходит. Благодатная страна, полная кокосовых орехов, красавиц и зевак.
Бора-Бора исчез быстро. Гребни волн украсились белой пеной. Ветер порывистый. Стремительно несутся тучи. Гневно бушует море.
И опять у меня началась морская болезнь. Чувствую себя не так чтобы уж очень плохо, но в голове и желудке как-то муторно. Джу тоже побледнела. Глотаю биодрамин. Он всегда мне помогал. Каждый раз собираюсь принять его заранее, и каждый раз забываю.
Часов в пять после полудня прошли атолл Маупити. По сравнению с островом Бора-Бора он невзрачный. Горы на нем невысокие и спокойные. Проходим совсем близко от рифов. Уже попривыкли к ним и даже любуемся прибоем. Идем от рифа метрах в пятнадцати.
Полюбившийся нам Бора-Бора давно растаял в дымке. Закат мощный. Вокруг все выглядит необычным. Даже воздух кажется цветным. Подобных красок я еще не встречал. Это не к добру. Ночью наверняка ждут нас неприятности.
Джу
Впервые мне не хочется уезжать. Тяжело на душе. Есть на свете места, в которых человек оставляет частицу сердца. Бора-Бора как королева. Мы пообещали Чарлзу, что непременно вернемся на остров.
Нас ждали ветер и огромные волны. Когда мы были еще на острове, подул очень сильный, порывистый ветер с дождем. Первый раз я видела такое показание лага – 9 узлов, правда в момент «серфинга». Вода бурно пенится за бортом. Это меня пугает. Дончо в мою вахту спит прямо на палубе. Океан грохочет страшно. Наконец, по-моему настоянию, убрали стаксель (он был закреплен на гике). Положение стало более сносным.
Дончо
«Серфинг»
Дует сильный ветер. Всю ночь летим как на крыльях. Волны огромные. Тут уж не вздремнешь. Лодка мечется и гремит. Джу напугана. Средняя скорость к 5 узла. Рекорд. Как легко с новой мачтой! Наконец-то исчез вечный страх за нее. Но я еще не привык к такой «бешеной» скорости и чувствую себя не совсем уверенно.
Утром убрали стаксель, и теперь с зарифленным гротом делаем чуть больше 4 узлов. Ветер усиливается. Несколько раз попадали в «серфинг». Вот прямо за спиной сломался гребень огромной волны и подхватил «Джу». Тотчас скорость лодки и волн выровнялись. Ринулись в белое кипение. Океан под нами забурлил. Клубы белой пены взлетали вертикально. Лодка скользнула по крутому спуску, словно горнолыжник. Через 100–150 метров волна убежала. У меня было такое ощущение, будто мы остановились на месте, а между тем лаг показывал скорость 4 узла. На очередном «серфинге» лаг показал уже 8–9 узлов.
Барометр поднимается. Только бы улучшилась погода!
Мне все-таки хочется вернуться в Болгарию.
Южная широта 15°00 , западная долгота 154°20 .
Координаты определены 3 июля.
И сегодня нас несут большие волны. Гребни опрокидываются прямо под нами. Опасно, но мне нравится. Для огромных океанских волн наша лодка слишком коротка, она может зарыться в волну носом и перевернуться. Но когда океан белеет, когда скорость лодки неожиданно резко увеличивается и все вокруг бурлит и клокочет, у тебя вскипает кровь и ты всем своим существом впитываешь разбушевавшуюся стихию. Я с деттва люблю бурное море. Предпочитаю плавать в большие волны. За эту слабость я неоднократно удостаивался чести крупно говорить со спасателями на пляжах Созопола.
Болгария – на другом конце света
С того времени, как мы покинули Перу, прошло 109 ней.
Сегодня 3 июля. В 4 часа мы достигли точки, прямо противоположной Софии. С этого момента начнем приближаться к дому. И безразлично, в каком направлении пойдем – на запад или на восток. Разумеется, сейчас мы продолжаем гнаться за уходящим солнцем. О закате французы образно говорят «couchant» – «ложащийся». Уже несколько месяцев с заходом солнца кончается дежурство Джу, и она ложится спать. Бужу ее ровно в 21 час 45 минут. И тогда для нее наступает самая сонная и самая неприятная вахта. Я же, если погода хорошая, улыбаясь, погружаюсь в сон на два с половиной часа. И так каждый день, каждую неделю, целых три месяца. А впереди еще немалый путь.
С трудом входим в режим. На островах отвыкли: спали и по ночам, и в полдень.
Три дня бушует буря. В который раз говорю: буря, буря… Но легко писать, а как тяжело с ней бороться. Ночью прошли в трех-четырех милях от атолла Беллинсгаузена. Он совсем маленький и днем виден за 3 мили. В ночное же время заметишь его лишь тогда, когда сядешь на рифы. На нем нет маяка. Нет ни огонька. Я никогда не бываю спокоен, когда подходим к рифам. Нервы всегда натянуты как струна, и я мечтаю лишь о том моменте, когда увижу рифы у себя за спиной.
Теперь перед нами путь чистый. Между нами и островами Самоа находится только атолл Суворова, но он расположен на 13° южной широты, а у меня нет желания отклоняться так далеко к северу.
Волны огромные. И тут нечему удивляться. Мы подходим к Морю ураганов. Не думаю, что его случайно так назвали. Но надеюсь, что на нас ураган не обрушится, хотя в нынешний сезон штормы бушуют здесь часто. С детских лет мечтал побывать в этой части света. Повидать Море ураганов, острова Мореплавателей (как называют еще Самоа), острова Бора-Бора, Райатеа. Здесь колыбель самых прославленных мореплавателей. Южная широта 14е 56 , западная долгота 155° 30 . Координаты определены 4 июля.
Пять раз начинался дождь. Испытали пять шквалов. И каждый требовал смены парусов. Но мы уже изучили нрав океана и теперь знаем, когда ветер должен усилиться. Сейчас я чувствую себя куда спокойнее. С новой мачтой риск гораздо меньше. Даже позволил себе перед шквалом идти бабочкой с гротом на одном борту и стакселем – на другом. Лодка летела со скоростью 8 узлов. Браво! Восемь узлов мы «печатали» лишь однажды, когда попали в хвост урагана перед Гаити.
Джу
Снова дует сильный ветер. Волны стали как будто поменьше, а может, это я вошла в форму. Идем с рекордной скоростью – 95–98 миль в сутки. Снаряжение у нас отличное. Лишь бы мачта выдержала. И до цели доберемся быстрее.
Теперь я уж точно знаю, что всю жизнь буду мечтать о возвращении в Полинезию. Чем дальше удаляемся от нее, тем острее чувствую: она навсегда осталась в моем сердце. Мы оба погрузились в мечты и планы очередного путешествия, хотя и смертельно устали. Знаю это по опыту, да и чувствую по себе. За месяц пребывания на Таити и на других островах мы не смогли по-настоящему отдохнуть, восстановить силы. Усталость сказывается обычно через месяц. А мы ведь снова в пути, и опять несем ночные вахты. Не отрываю глаз от лага и все подсчитываю, сколько проходим миль, когда сможем добраться до конечной цели, по сколько градусов проходим и т. д.
Быстро мчимся по волнам. Появилась луна. И будет теперь сопровождать нас до Самоа. Впервые нам повезло. До этого все время расходились с ней. Когда отплывали из Кальяо, как раз кончался лунный месяц. В апреле мы вообще не видели луны. Помню одно: весь месяц шел дождь, было мокро и мучительно тяжело. Ничего другого в памяти не осталось. Каждый раз, открывая дневник, обязательно писала о дожде. В мае было полнолуние, но оно пришлось на время, когда мы достигли Маркизских островов. Вблизи архипелага Туамоту где луна нам больше всего была нужна, она скрылась. Июнь находились на Таити. И вот теперь мы ейчень рады. При луне и вахты проходят как-то легче. Кроме того, в лунные ночи хорошо видны паруса, и тут уж не прозеваешь, когда они затрепещут и пригрозят войти в «поворот». И только на компас надо смотреть, словно загипнотизированный, потому что ветер все еще сильный. По три-четыре раза и днем и ночью налетают шквалы с дождем, но они кратковременны. Ветер неожиданно становится очень сильным. Лодка вздрагивает и несется вихрем. А примерно через минуту из какой-нибудь тучки начинает лить дождь. Как правило, одеться мы не успеваем. Но разве это дождь?!
Ночью прямо по курсу Дончо заметил судно и вынужден был повернуть на 320°, чтобы не врезаться в него. Столкновение имело бы печальные последствия только для одной стороны. Кажется, это второе судно, которое мы видим в Тихом океане. Первое встретили, когда отошли от Таити. Но его и считать не следует: мы были тогда слишком близко от порта.
Видели рыбу-меч, несколько птиц и летучих рыбок. Какая-то птица ночью пыталась сесть мне на голову. Не похожа на зловещих и огромных фрегатов, которых я терпеть не могу. Но все равно то и дело оглядываюсь, нет ли за спиной незнакомки.
Дончо
Пустыня
Ветер утих и погода нормализовалась.
Румпель стал легче, и мы повеселели. Ход лодки хороший.
Джу видела марлина (Makaira).
В первый раз после того, как покинули Таити, обнаружили загрязнители. Встречаются самые разнообразные предметы: очки, мячи, ремни, а чаще всего нейлоновые пакеты. На этот раз заметили пластмассовую вешалку. Странное дело, обнаруживаем предметы только из пластмассы. В Тихом океане почти не встретишь стеклянных бутылок, жестяных банок, бревен и т. д.
Ночью на меня налетела какая-то незнакомая птица. Я отгонял ее светом фонарика, замахивался на нее доской, но через пять-шесть минут она прилетала снова. И всегда заставала меня врасплох. От неожиданности я вздрагивал. Вынужден был даже надеть тропический шлем, чтобы птица ненароком не долбанула меня в плешивое темя. Наверное, оно блестит и тем привлекает ее внимание.
Богатая событиями ночь. Видели невдалеке огни судна. Это уже второе, повстречавшееся нам в океане, я первое, которое прошло сравнительно близко – в миле от нас. К сожалению, на судне нас не заметили.
Мы не зажигаем бортовые огни. Нет смысла. Встреча с судном – для нас сенсационная редкость, и всегда можно успеть подать сигнал электрическим фонариком или зажечь бортовые огни. На Таити мы запаслись множеством новых батареек. Если каждую ночь зажигать бортовые электрические лампы, то аккумуляторы быстро сядут. Мы их бережем, так как ими освещаем компас. Есть у нас керосиновый фонарь «летучая мышь», но он так пахнет, что держим его на крайний случай, если все остальное выйдет из строя.
Джу
Сегодня Дончо слышал по радио, что Несси еще не нашли. Так что и у нас есть надежда. Он очень рад. А я что-то расклеилась. Не могу спать, видимо из-за луны. На перемену погоды реагирую быстрее барометра. Небо низкое, наглухо затянуто тучами. Ощущение такое, словно что-то давит на грудь.
Сменили галс, так как уже пересекли широту Самоа. Дончо, бедняга, очень измучился. Смена галса требует прямо-таки лошадиных усилий. Особенно тяжела возня со стакселем. Крюком закрепил грот. Завязывал, ряз-вязывал шкоты и фалы, затягивал их ногой, телом, всем, чем только мог. Вся эта церемония длилась минут двадцать.
На новом галсе управлять лодкой стало легче. Слушаем радио Таити, протяжную, с довольно простой мелодией и ритмом музыку. Она такая же, как и сами полинезийцы – непритязательные, улыбчивые, приветливые. Когда мы подходили к островам, Полинезия встречала нас этой же музыкой. И теперь, после того, как я два месяца ее слушала и она стала для меня близкой и дорогой, ею же нас и провожает.
Дончо
Уподобляюсь полинезийцу
Ночью перегорела лампочка у компаса. И я решил проверить себя: смогу ли вести лодку по намеченному курсу, ориентируясь только по звездам, луне и солнцу. Попытаюсь, так сказать, уподобиться древним полинезийским мореплавателям. До этого я еще никогда не ставил перед собой подобной задачи. Интересно, какое отклонение окажется через 20 часов? Держу курс 280°, а может только думаю, что держу. Ветер постоянный, и волны катят в строго определенном направлении. Стараюсь сохранить нужный угол между ними и диаметральной плоскостью лодки.
Джу снова чувствует себя хорошо. Радуется морю и лодке. В приподнятом настроении она легче переносит невзгоды и быстрее их преодолевает.
Идем с невероятной прежде скоростью – 4 узла. За сутки проходим 96 миль. Если каждый день будем «печатать» по стольку, за полмесяца прибудем на Самоа.
Продолжаю ориентироваться по солнцу, хотя оно явно решило помешать мне уподобиться древним полинезийцам. Ведет себя необычно для моих европейских представлений. Всходит на юго-востоке и заходит на северо-западе. За каких-нибудь полчаса взбирается к зениту и весь день висит над головой. Перед самым закатом начинает снижаться. У меня создалось такое впечатление, будто солнце висит в зените до последнего момента, а потом катится вниз, словно его уронили, и тонет в океане. Но самое скверное в том, что ходит оно по северной стороне небосклона. Для меня всю жизнь солнце олицетворяло юг. Здесь же, в Полинезии, надо привыкать к тому, что оно находится на севере. И управлять лодкой, сообразуясь с его прихотями. В нашем родном, северном, полушарии мне было бы куда легче справиться с поставленной задачей.
Наконец определил наше местонахождение. От намеченного курса 280° я отклонился на 6°, то есть мы были на курсе 286°. Невелико достижение. Но все-таки я, оказывается, могу ориентироваться только по светилам. По крайней мере на небольшое расстояние в 500–600 миль.
Южная широта 13°45 , западная долгота 159°. 6 июля.
Переедающий – ленив
Заметно худеем. Единственное наше зеркальце – кружок диаметром в пять сантиметров, с сильно облупившейся амальгамой. С его помощью с трудом бреюсь.
В этом зеркальце я не могу разглядеть последствий потери собственного веса. А вот изменения внешнего вида Джу куда заметнее. Она и до экспедиции была худенькой. Сейчас же стала как скелет. Мне всегда нравились стройные девушки, но Джу явно перестаралась.
Странно, но голод мы оба переносим без труда. То же самое наблюдали и во все наши предыдущие экспедиции.
Однообразная и монотонная жизнь в океане превращает питание в ритуал, развлечение. Для чиновника, который регулярно переедает, единственный раз не позавтракать – это наказание. Он даже представить себе не может, как это три дня не есть. Однако достаточно небольшого усилия воли, чтобы преодолеть кризис первого, третьего и девятого дня голода. Потом уже он легко переносится и не приводит к резкому физическому истощению.[44]44
Все сказанное относится к голоду в экстремальных условиях или к лечебному голоданию. Я далек от мысли рекомендовать кому бы то ни было хронический голод. Считаю недоедание миллионов азиатов, африканцев и латиноамериканцев одним из страшных и позорных явлений XX века.
[Закрыть] Правда, мускульные силы немного слабеют, но общее очищение организма чувствуется, и ты становишься более подвижным.
Многие люди проводят выходные дни на природе. В горах или на море. Уже за несколько дней до этого они начинают подготовку. Спешат закупить вдвое-втрое больше продуктов, чем необходимо. В результате в субботу и воскресенье они объедаются и опиваются. Чистый воздух и красивая природа разжигают аппетит, и незаметно для себя человек поглощает пищи больше, чем съел бы дома. Я считаю, что вред таких «кулинарных» прогулок в лучшем случае компенсируется пользой от общения с природой. У меня есть несколько знакомых, которые за субботу и воскресенье так «истощаются», что мечтают – скорее бы начиналась рабочая неделя.
