Текст книги "Мир океана. Море живет"

Автор книги: Донат Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Перелинявший краб очень мягкий. Пока его покровы не отвердеют, он прячется в самых укромных местах, чтобы не стать легкой добычей хищника. А врагов у крабов много: их с равным успехом истребляют и рыбы и птицы. Питаться в этот период краб не может: мягкие ротовые органы не позволяют ему ни жевать, ни глотать. По прошествии нескольких дней хиас выползает из укрытия, облаченный в новенький красновато-бурый панцирь. Однако вскоре он обрастает пленкой зеленоватых водорослей, кое-где на его панцире появляются розовые пятна – тоже водоросли. До следующей линьки краб ходит пестрый.

Наловить крабов очень просто. Для этого используется обычная рачня – металлический обруч, затянутый обрывком рыболовной сети. В середине рачни привязывают кусок рыбы или мяса и оставляют ловушку в море на время прилива. Крабы непременно соберутся к приманке.

Вместе с ними в рачню попадаются и крупные литоральные моллюски – трубачи. Раковина трубача достигает 8 сантиметров, изредка встречаются гиганты до 12 сантиметров, но они живут ниже приливно-отливной зоны. В некоторых странах, например в Англии, трубача промышляют и используют в пищу и для наживки при ловле рыбы. Ведет себя трубач как настоящий разбойник. Ползая с места на место, он ощупывает все вокруг длинными щупальцами и во все съедобное запускает свой хищный хоботок. Ползают эти моллюски степенно и важно, но, присмотревшись внимательно к нескольким раковинам трубача, замечаешь, что некоторые из них движутся рывками и быстрее прочих. Взяв такую раковину в руки, легко убедиться, что сам моллюск давно погиб, а внутри сидит рак-отшельник.

Брюхоногий моллюск трубач не отличается разборчивостью в пище.

Заглянув в щель под большой каменной глыбой, можно увидеть, что ее нижняя сторона густо обросла губками, мшанками и колониями нежных гидроидов. Губки издают резкий, неприятный запах. Обычно там, где они разрастаются, других животных бывает мало. Гидроиды в период отлива похожи на мокрые пучки травки светлого мочального цвета. С приходом воды они расправляются, из их защитных колпачков – гидротек – высовываются крошечные полипы и начинают ловить мельчайших планктонных животных.

На колониях гидроидов сидят причудливые рачки – морские козочки, ярко окрашенные безраковинные (голожаберные) моллюски и морские пауки. Все они теснейшим образом связаны с колониями гидроидов – получают здесь и укрытие и пищу. Морские козочки всего лишь квартиранты. Они не наносят ущерба колониям гидроидов. Скрываться в зарослях им помогают удлиненная форма тела и светлая окраска, делающие животного незаметным среди ветвей колонии. Голожаберные моллюски ползают по гидроидам и поедают полипов.

У гидроидов, как и у всех представителей типа кишечнополостных, имеются особые крапивные, или стрекающие, клетки. На концах щупалец полипов эти клетки сидят целыми группами. Едва щупальце дотронется до жертвы или врага, как происходит «взрыв» стрекающего аппарата. Из клетки выбрасывается длинная, упругая как пружина стрекательная нить. Точнее, это не нить, а тоненькая трубочка, по каналу которой в жертву или врага изливается яд.

Голожаберные моллюски, поедая полипов, ухитряются сохранить в неповрежденном виде весьма чувствительный стрекательный аппарат своей жертвы. Микроскопические «бомбы» не перевариваются в кишечнике моллюска, долго путешествуют по его телу и в конце концов попадают в кожные покровы. Похищенное у гидроидов оружие начинает служить новому хозяину.

Морские пауки, названные так за внешнее сходство с наземными пауками, медленно передвигаются в зарослях гидроидов, захватывают полипов и отправляют их в рот, расположенный на конце толстого хоботка. У морских пауков вся забота о потомстве выпадает на долю самца. Отложенные самкой яйца самец прикрепляет к особым коротким ножкам и вынашивает их вплоть до вылупления личинок. Личинки так же, как и взрослые, питаются гидроидами. Они покидают яйценосные ножки самца и переселяются на колонии полипов, где производят страшные опустошения.

У некоторых видов морских пауков личинка через рот одного из полипов пробирается внутрь колонии и таким образом становится паразитом. Здесь она питается мягкими тканями и лишь после превращения во взрослое животное выходит наружу и ведет себя как настоящий хищник.

Жизнь многих гидроидов связана с чудесными превращениями, рассказ о которых потребует некоторого отступления.

В 1815 году в кругосветное плавание вышел русский военный корабль «Рюрик». Кроме матросов и офицеров, на его борту находился сугубо штатский человек. Это был уже немолодой иностранец, успевший за свою бурную жизнь послужить пажем прусской королевы, пройти военную службу под немецкими знаменами, побывать в плену на своей родине (по происхождению он был француз), поработать учителем во Франции, окончить медицинский факультет в Берлине, основательно изучить ботанику и зоологию. Впрочем, до его многочисленных специальностей никому не было дела, зато вся Германия знала Альберта Шамиссо, так звали этого иностранца, как лирического поэта и автора романтической сказки о человеке, который в погоне за богатством потерял свою тень и вынужден был искать ее по всему свету, находя нравственное успокоение только в научной работе. А. Шамиссо в эпоху борьбы между Германией и Францией не мог примкнуть ни к той, ни к другой стороне. Он походил на своего мятущегося героя и искал забвения в науке. Поэт и ученый охотно принял приглашение русского морского ведомства и пустился в далекое плавание.

Путешествие продолжалось три года. «Рюрик», которым командовал капитан О. Коцебу, посетил берега Африки, обеих Америк и Азии. Одних только островов было открыто почти четыре сотни. А. Шамиссо прилежно собирал коллекции животных и растений, писал свой дневник. Он тоже сделал открытие, но не географическое, а зоологическое.

В начале прошлого века многие морские животные, особенно планктонные, были еще плохо изучены, хотя об их существовании зоологи уже знали. Среди других планктонных организмов «отец систематики» К. Линней описал сальп. Он считал, что эти полупрозрачные существа цилиндрической формы относятся к моллюскам. Как установил позднее замечательный русский ученый А. Ковалевский, К. Линней сильно заблуждался. Сальпы на самом деле вовсе не моллюски, а представители особой группы оболочников, близкой к хордовым животным. Но здесь речь пойдет не об их систематическом положении, а о размножении.

Никто не знал, как сальпы размножаются. Ни разу даже не удавалось найти сальпу с яйцами. Но вот однажды А. Шамиссо обнаружил, что одна из пойманных им сальп снабжена каким-то странным хвостом. Присмотревшись, он увидел, что это вовсе не хвост, а целая цепочка маленьких существ, растущих на сальпе. О таких цепочках А. Шамиссо уже знал, они часто попадались в морском планктоне, и К. Линней считал их представителями зоофитов, то есть особой группы организмов, расположенных в его системе между животными и растениями. К зоофитам К. Линней относил губок, кораллы, медуз и вот эти непонятные цепочки. Другие зоологи считали их особой группой червей. Каково же было удивление А. Шамиссо, когда он собственными глазами увидел, что эти черви растут на теле «моллюсков». Но они не были паразитами. Каждое животное в цепочке содержало яйцо, а из яиц развивались… сальпы.

Ничего подобного прежде не было известно, и А. Шамиссо, вернувшись из плавания, описал это необычное явление, назвав его чередованием поколений. Одиночные крупные сальпы размножаются только почкованием, то есть бесполым путем. В результате образуются цепочки маленьких колониальных сальп. Эти уже имеют яйца, их размножение половое. Из яиц снова развиваются крупные одиночные сальпы. Так они и чередуются: одиночные бесполые с колониальными половыми.

Описание жизненного цикла сальп сделало имя А. Шамиссо известным в научных кругах, но тогда никто не подозревал, что чередование поколений не редкий курьезный случай, а явление, широко распространенное в мире животных.

Двадцать лет спустя, когда А. Шамиссо уже не было на свете, датский зоолог М. Сарс обнаружил новый случай чередования поколений. Когда-то он нашел в своем аквариуме два новых вида маленьких (1–2 миллиметра высотой) полипов. Один из них (М. Сарс назвал его сцифистомой) имел ножку, овальное тельце и венчик тоненьких щупалец вокруг рта. Тело другого вида, названного стробилой, походило по форме на детскую пирамиду из дисков, только перевернутую основанием вверх. Однажды М. Сарс с удивлением заметил, что у некоторых сцифистом на теле возникают поперечные кольцеобразные перетяжки, и они превращаются в стробилы. Таким образом, оба полипа оказались разными стадиями развития одного вида.

Наконец наступил день ошеломляющего открытия. М. Сарс поймал крупную, плоскую как тарелка, розовую медузу аурелию и извлек из ее половых желез множество яиц. Вскоре из яиц развились маленькие личинки (планулы), похожие по форме и величине на инфузорий. Личинки бойко плавали несколько дней в чашечке с морской водой, а затем дружно прикрепились ко дну и превратились… в сцифистом. Можно было ожидать все, что угодно, но только не это. Всякому известно, что из черепашьих яиц выходят черепашата, из крокодильих – маленькие крокодильчики, из яиц совы – совята и т. д. и т. п. Но вот у большой планктонной медузы потомство оказалось почти микроскопическим и неподвижно сидящим на дне. Сцифистомы, как и следовало ожидать, превратились в свою следующую стадию – стробилу.

М. Сарс с нарастающим вниманием следил за судьбой полипов и увидел, что диски начиная с верхнего поочередно отрываются от стробилы и превращаются в маленьких медуз. Тут он вспомнил о работе А. Шамиссо. Значит, не только у сальп, но и у медуз имеется чередование поколений. Медуза живет в воде, способна передвигаться и размножается половым путем. Из ее яиц в конечном счете развиваются неподвижные донные полипы, которые размножаются поперечным делением и, стало быть, относятся к бесполому поколению.

Тем временем стало известно, что далеко не все медузы образуются из стробилы, некоторые просто отпочковываются на колониях полипов. Оказалось, что полипы размножаются только почкованием, причем из одних почек возникают также полипы, а из других – медузы. Последние отрываются и в полную воду покидают колонию. Медузы раздельнополы. Половые продукты они выметывают в воду, где происходит оплодотворение яйца и его дробление, в результате чего появляется уже известная нам личинка – планула, из который и возникает первый полип будущей колонии.

На литорали наших северных морей обитает несколько видов гидроидов, относящиеся к ним медузы держатся в толще воды над литоралью.

Заглядывая под камни, роясь в водорослях, можно найти еще много разнообразных животных, но никогда не следует забывать о наступлении прилива и вовремя закончить экскурсию. Это тем более важно, что перед уходом необходимо привести литораль в порядок. Все камни нужно положить на место. К сожалению, известно много случаев, когда этим правилом пренебрегали. В результате жизнь на литорали замирала на несколько лет.

И растения и животные распределены на литорали в строгом порядке. Если переместить неподвижных животных выше или ниже, лишить их привычного укрытия под камнями и водорослями, если перевернуть камни водорослями вниз или как-либо иначе вмешаться в сложившиеся взаимоотношения между различными организмами, то многие из них погибнут и своей смертью вызовут гибель других литоральных обитателей. Вот почему необходимо после работы на каменистой литорали ликвидировать все следы своего вмешательства в дела природы. Кроме того, перевернутые камни придают литорали неестественный и некрасивый вид, напоминающий стоянку бездумных туристов в лесу, когда после их ухода остается непогашенный костер, гора консервных банок, обрывки бумаг и прочая нечисть. Мы обязаны беречь природную красоту повсюду – и на суше, и на море.

Прогулка по литорали в полную воду

Мы уже познакомились с жизнью приливно-отливной зоны арктических морей во время спада воды. А как же она выглядит в прилив?

По мере подъема уровня моря изменяется и весь пейзаж литорали. Бурые водоросли – фукусы и аскофиллумы, – которые шапками прикрывали камни во время отлива, теперь поднимаются, так как упоминавшиеся уже пузыреобразные вздутия, заполненные газом, действуя как поплавки, выпрямляют их. Дно под ними заливается светом. В колышущихся подводных зарослях снуют креветки и рачки-бокоплавы. Морские звезды выползают из-под камней в поисках излюбленной пищи – моллюсков. Морские желуди – балянусы высовывают нежные ножки и энергично размахивают ими, распускают щупальца крошечные гидроидные полипы. Мидии приоткрывают створки и начинают фильтровать воду. Выползают из своих убежищ крабики и раки-отшельники.

Прибывающая вода приносит с собой на литораль тех морских животных и растения, которые пассивно плавают, как бы парят в толще воды. Здесь можно видеть и одноклеточные водоросли, и простейших одноклеточных животных, и много всевозможных личинок донных животных: червей, моллюсков, раков, иглокожих.

Вид живых планктонных организмов совершенно необычен. Вот в кристально чистой воде толчками передвигается медуза. Тела ее не видно, его контуры обозначаются только благодаря ниточкам пищеварительных каналов. Длинный красноватый хоботок и тонкие щупальца извиваются самым причудливым образом. Она ловит и тут же поедает снующих длинноусых рачков-калянусов. Всеми цветами радуги переливаются плавательные пластинки гребневиков.

Правильные, почти геометрические формы и переливы цветов, похожие на игру драгоценных камней, делают планктонных животных почти нереальными существами. Кажется, ожили картины художника-фантаста. Недаром известный немецкий зоолог прошлого века Э. Геккель в своей книге «Красота форм в природе» почти половину рисунков посвятил планктону.

Когда планктон покидает литораль вместе с уходящей водой, в его составе можно заметить некоторые перемены: часть планктонных организмов остается в осушной зоне – это личинки донных литоральных животных, которым пришла пора осесть на дно, а часть во время прилива поедается обитателями литорали. Из-за этого планктон над литоралью несколько обедняется. Но за счет размножения донных литоральных животных, которые выбрасывают в воду яйца или личинок, он также и пополняется.

Литораль полярных морей густо населена, поэтому вместе с приливом на нее устремляются всевозможные морские хищники, которые находят здесь обильную и разнообразную пищу. В первую очередь это рыбы: треска, зубатка, пинагор, камбалы, бычки, а также крупные старые крабы-хиасы. Однако, как только начинается отлив, все они устремляются в глубину.

В северных морях возможность экскурсий на залитую водой литораль довольно ограничена. Лишь отчаянные смельчаки отваживаются погружаться в очень холодную воду. Даже в разгар полярного лета она так «обжигает», что ни о каких наблюдениях не может быть и речи. Гидрокомбинезон и теплое шерстяное белье, конечно, создали бы достаточный комфорт, но такие прогулки, кроме того, требуют еще и акваланг, а его далеко не все могут достать. Вот и приходится довольствоваться наблюдениями со шлюпки и собирать животных сачком или специальным прибором – планктонной сетью.

Планктонная сеть изготовляется из прочного густого шелкового или нейлонового газа, употребляемого на мукомольных фабриках для просеивания муки. Такая материя называется мельничным газом. Сеть имеет форму усеченного конуса. Ее широкий верхний край натягивается на металлический обруч, а к узкому нижнему концу прикрепляется тяжелый медный «стакан» с краном внизу. Небольшую планктонную сеть тянут на тросике за лодкой или опускают на некоторую глубину, а затем вытаскивают из воды. Вся добыча скапливается в медном стакане. Открыв кран, пойманных животных и различные одноклеточные водоросли выливают в стеклянный сосуд. Только тот, кто видел живыми морских планктонных животных, знает, насколько они непохожи на все другие существа на свете.

В безветренную погоду, когда на воде нет ряби, многое видно прямо со шлюпки. Если же море волнуется, можно воспользоваться очень простым приспособлением – корейским окном. Изготовить его легко самому. Для этого дно деревянного ящика делают прозрачным – лучше всего привинтить на резиновой прокладке кусок оргстекла. Корейское окно опускают за борт и сквозь него ведут наблюдения. Если немного модернизировать это окно, то есть в боковой стенке проделать отверстие и застеклить его, то можно производить подводное фотографирование обычным аппаратом без бокса.

При наблюдении со шлюпки в первую очередь бросаются в глаза крупные сцифоидные медузы. В арктических морях обитают цианея и аурелия. Заметить цианею очень легко по ее величине и яркой окраске. Она часто поднимается к самой поверхности воды. Края оранжево-красного зонтика цианеи вырезаны красивыми фестонами, вниз в виде полотнищ или занавесок спускаются складчатые ротовые лопасти яркого малиново-красного цвета. Кроме того, у нее имеется восемь групп светло-розовых щупалец. Когда цианея сокращает зонтик и колышется на волнах, ее щупальца, причудливо извиваясь, напоминают клубки спутанных волос.

Течение нередко заносит на литораль красивую медузу цианею.

Щупальца цианеи, как всех вообще кишечнополостных животных, снабжены стрекательными клетками, служащими для захвата пищи и для защиты. Именно эту медузу Шерлок Холмс обвинил в смерти учителя Макферсона и его собаки. А. Конан Дойль в рассказе «Львиная грива» писал: «Она столь же смертоносна, как кобра, а раны, нанесенные ею, болезненнее укусов этой змеи». Надо сказать, что писатель изрядно преувеличил опасность цианеи. Каждый, кому приходилось иметь дело с нею, иногда ощущал всего лишь легкий зуд между пальцами рук и покалывание, похожие на слабый ожог крапивой. Но для нежных морских животных, идущих в пищу цианее – планктонных рачков, мелких медуз других видов, гребневиков, некоторых рыбок – яд медузы действительно смертоносен. Опасаются ее щупалец и более крупные рыбы, которые, по-видимому, чувствительны к действию стрекательных клеток. Впрочем, иногда щупальца цианеи служат защитой не только самой медузе, но и мелкой рыбешке. Под зонтиком крупной цианеи почти всегда можно увидеть несколько мальков пикши, которые прячутся в густой сети ее щупалец. Здесь они находятся в безопасности и подкармливаются со стола медузы.

Цианея – самая крупная медуза в океане: ее зонтик иногда достигает более двух метров в диаметре, а длина вытянутых щупалец превышает 30 метров! Продолжительность жизни цианеи – один летний сезон. Конечно, далеко не все медузы этого вида достигают столь больших размеров, да это и не важно, ведь они начинают размножаться, едва достигнув 4–5 сантиметров в диаметре зонтика.

Цианею нельзя назвать редким животным, но она никогда не встречается в большом количестве. В противоположность ей аурелия часто образует массовые скопления. Эту плоскую как тарелка полупрозрачную медузу легко узнать по четырем фиолетовым кольцам или дугам в центре зонтика – половым железам. По нижней стороне зонтика аурелии проходит сложная сеть пищеварительных каналов, окрашенных в розоватый или сиреневый цвет. Четыре ротовые лопасти также полупрозрачны и напоминают по форме ослиные уши, отсюда и видовое название медузы – ушастая аурелия. По краю зонтика располагается несколько сотен тонких розовых щупалец.

Летом на Белом море в тихую погоду, встав на якоре, можно наблюдать, как под дном лодки проносятся приливным течением тысячи и тысячи аурелий, каждая диаметром 30–40 сантиметров. До такого размера медуза успевает вырасти за очень короткий срок: всего лишь за полтора-два месяца.

В отличие от цианеи аурелия совсем не обжигает. И все же рыбаки не любят этих медуз, так как они часто забивают ячеи сетей. Иногда в сеть их попадается так много, что она не выдерживает и разрывается при подъеме.

Яйца аурелия не выбрасывает в воду, как большинство медуз, а откладывает в особые карманчики, расположенные в стенках ее ротовых лопастей. Здесь происходит их оплодотворение, и здесь же развиваются маленькие овальные личинки – планулы. Если поместить крупную самку аурелии в аквариум, то уже через несколько минут вода в нем становится мутной из-за множества вышедших из карманчиков крошечных личинок. Тела планул покрыты короткими ресничками, благодаря биению которых они и плавают в толще воды.

Перемещение планул кажется совершенно беспорядочным, но вскоре большинство из них скапливается около дна освещенной стороны аквариума. Происходит это далеко не случайно. Несмотря на простоту строения, отсутствие оформленных органов чувств и крайне примитивную нервную систему, планулы отличают свет от темноты. Вначале они всегда устремляются к затемненному дну, чтобы отыскать подходящее место для прикрепления. Главную роль при этом играет, вероятно, стремление уйти в глубину, покинуть литораль, где личинке грозит опасность высыхания во время отлива. В этом стремлении планула могла бы уйти очень глубоко. Но, как только она оказывается на значительной глубине, куда проникает мало солнечных лучей, начинает действовать другой механизм – стремление к свету, и тогда личинка поднимается в более освещенные слои воды. Проплавав таким образом от двух дней до недели, планула прикрепляется своим передним концом к какому-либо подводному предмету в верхних горизонтах сублиторали, и после этого на ее заднем конце появляется ротовое отверстие, окруженное венчиком щупалец. Планула превращается в полипа.

Полип питается, захватывая щупальцами планктонных рачков и других маленьких животных. Не брезгует он и сородичами – планулами своего же вида. На дне полип проводит всю зиму, к весне вырастает до 2–3 миллиметров и начинает размножаться. Его тело перетягивается глубокими поперечными кольцевыми бороздками и становится похожим на стопку тарелок.

Такие «тарелки» (всего лишь 1–2 миллиметра в диаметре) начиная с верхней отделяются от полипа, переворачиваются выпуклой стороной кверху и уплывают. Это уже новое поколение медуз. Их массовое появление в планктоне наших северных морей наблюдается в первой половине июня, а в середине июля и в августе медузы вырастают до предельных размеров. Питаются они различными мелкими планктонными организмами.

В толще воды над литоралью северных морей встречается до полутора десятков видов гидроидных медуз. Их величина от нескольких миллиметров до нескольких сантиметров. Большинство гидроидных медуз имеет стекловидно прозрачный зонтик, а их хоботок, пищеварительные каналы, щупальца и половые железы ярко окрашены.

По способу питания всех гидроидных медуз можно разбить на две группы. Медузы с широким и плоским зонтиком (халопсис, тиаропсис) своими многочисленными щупальцами «сметают» добычу к широкому ротовому отверстию. Их щупальца «гребут» все без разбора, но в пищеварительные каналы попадает только то, что съедобно. По краям рта плоских медуз обычно имеются хорошо развитые бахромчатые ротовые лопасти, которые, по-видимому, служат органами вкуса. Во всяком случае, эти лопасти сортируют улов, подносимый ко рту щупальцами.

Медузы с высоким зонтиком снабжены небольшим числом щупалец. Маленькая, величиной с наперсток, гидромедуза сарсия неподвижно повисает в воде, растянув свои четыре щупальца чуть не на четверть метра. Едва какой-нибудь рачок коснется одного из них, как три остальные щупальца устремляются к жертве и обжигают ее ядом стрекательных клеток. Парализованная добыча подтягивается к ротовому отверстию, расположенному на конце длинного хоботка. Хоботок вытягивается и, извиваясь, устремляется навстречу пище. Все движения медузы точно координированы, никогда она не пронесет добычу мимо рта. Времени медуза также зря не теряет. Едва рачок перестает трепыхаться, как часть щупалец вновь вытягивается, подстерегая новую жертву.

Прожорливость медуз, по-видимому, не знает границ. Пойманные сарсии продолжают активно питаться. В сосуде с густой взвесью планктонных организмов они за несколько минут производят невероятные опустошения. Если пробу планктона, полученную с научной целью, сразу же не зафиксировать, прибавив к ней формалин, медузы съедят значительную часть коллекции.

Гидроидные медузы подчас образуют невероятные скопления, состоящие из многих миллионов особей.

Они активно выедают рачков, служащих пищей планктоноядным рыбам. Правда, многие медузы, несмотря на стрекательные клетки, сами становятся добычей рыб, что несколько компенсирует наносимый ими ущерб. Прежде гидроидных медуз считали главными конкурентами личинок и мальков сельди, но оказалось, что это не совсем так. По подсчетам В. Свешникова, медузы выедают прибрежный планктон лишь на 0,3–0,7 процента в сутки, причем питаются вовсе не тем, что едят личинки сельди. Пища медуз, как и всех кишечнополостных, – это различные животные, а личинки сельди питаются в основном растительной пищей – одноклеточными водорослями и пыльцой высших растений.

Как и все существа на свете, медузы болеют. У них есть даже свои паразиты. Если просмотреть несколько тысяч медуз сарсия из Баренцева моря, то 2–3 из них окажутся зараженными паразитической медузкой кунина. Паразитизм сильно изменил внешний облик кунины. У нее нет зонтика, ведь ей не нужно плавать. Паразит крепко держится щупальцами за медузу-хозяина и питается, запустив свой хоботок в ее пищеварительную полость.

Изредка у берегов Баренцева моря можно видеть очень красивое кишечнополостное животное из сифонофор – физофору.

Сифонофора не полип, не медуза, а целая плавающая колония, состоящая из нескольких видоизмененных медуз и полипов. В верхней части колонии находится маленький воздушный пузырь, под ним в два ряда расположены плавательные колокола – это видоизмененные медузы. Сокращая зонтики, они придают колонии движение. Так как все плавательные колокола расположены к продольной оси колонии под углом, совместное сокращение их зонтиков передвигает сифонофору вертикально вверх. Вниз она опускается, когда колокола перестают сокращаться. Под плавательными колоколами расположены остальные особи колонии. В первую очередь в глаза бросаются ярко-оранжевые полипы без рта и щупалец. Они выполняют защитную и осязательную функции. Питается колония за счет нескольких кормящих полипов, расположенных между защитными особями. Каждый питающий полип имеет рот и единственное, но зато очень длинное, розовое щупальце. Наконец, имеются еще и половые особи. Это очень сильно видоизмененные медузы, сидящие на нижней стороне колонии под охраной защитных полипов.

Физофоры обитают преимущественно в теплых водах. В арктические моря они попадают со струями теплого атлантического течения и только в те годы, когда это течение усиливается. Появление физофор в планктоне Баренцева моря указывает на повышение температуры воды и усиление теплого течения. В связи с этим физофору относят к так называемым биологическим индикаторам – показателям характерных изменений гидрологических условий.

Вместе с медузами плавают и представители особого типа животных – гребневики. Вдоль овального тела гребневика проходит 8 рядов гребных пластинок, переливающихся на свету всеми цветами радуги.

В наших северных морях встречается несколько видов совсем мелких гребневиков и два вида относительно крупных, достигающих длины 12–15 сантиметров, – болина и берое, или морской огурец. И болину и берое всегда можно видеть там, где много планктонных рачков. Этого оказалось достаточно, чтобы объявить их конкурентами планктоноядных рыб.

Прозрачное тело гребневика болины почти не видно в воде.

Наблюдения и опыты, проведенные в Мурманском биологическом институте АН СССР профессором М. Камшиловым, показали, что на самом деле пищевые связи между планктоном и гребневиками не такие простые. Болина действительно заглатывает рачков, загоняя их себе в рот двумя широкими лопастями, расположенными по краям рта. Морской огурец рачков не трогает. Более того, М. Камшилов пипеткой вводил ему в рот самых отборных рачков, и он немедленно извергал их обратно. Но вот в аквариум поместили болину. Тотчас же морской огурец поплыл в ее сторону, широко открыл рот и проглотил равную себе по величине жертву. Оказалось, что морской огурец крайне разборчив в пище и питается только болинами. Таким образом, этот гребневик из конкурента планктоноядных рыб был переведен в группу полезных для сельди животных. Морской огурец часто становится жертвой медузы цианеи и различных рыб. Подходящие к берегу стаи трески почти начисто выедают из планктона этих гребневиков.

Призрачной летней ночью в тихих заливах Белого моря можно стать свидетелем прекрасного зрелища – «роения» нереисов. Крупные (до 20–30 сантиметров) многощетинковые черви, похожие на широкие шелковые ленты, извиваясь, плавают у самой поверхности воды. Сначала увидишь одного, потом еще нескольких и вдруг замечаешь, что ими полна вся бухта. «Роение» зеленых нереисов – заключительный акт их жизни и одновременно начало жизни следующего поколения. Подготовка к этой ночи длится не один год. Всю жизнь зеленый нереис проводит в глубоких норах на нижней литорали и в верхних горизонтах сублиторали.

Достигнув предельного размера, донный зеленый нереис превращается в планктонного. У него появляются широкие плавательные лопасти, выпадают короткие щетинки, и на их месте вырастают пучки более длинных, увеличиваются в размере глаза и чувствительные щупальца.

В июле, в период между последней и первой четвертью луны, зеленые нереисы покидают свои убежища и всплывают к поверхности. Внешним сигналом, побуждающим их к «роению», служит потемнение ночного безлунного неба. Благодаря хорошо развитым глазам черви чувствуют изменение освещенности. Хотя ночи на Белом море в июле еще светлые, зеленые нереисы сразу же реагируют на незначительное потемнение. Роящиеся черви не питаются и не переселяются на новые места – они лишь снуют в разных направлениях, выметывая в воду половые продукты.

Здесь нельзя не вспомнить о знаменитом палоло. Оказывается, чтобы видеть «роение» морских червей, вовсе не обязательно плыть на далекий архипелаг Самоа.

«Роение» продолжается несколько часов, после чего все зеленые нереисы погибают, и их тела становятся добычей рыб и водоплавающих птиц.

Весьма удивительно, что этот эффектный, крупный червь, к тому же еще довольно распространенный, а в некоторые годы даже массовый, впервые был обнаружен в Белом море лишь в 1937 году. Как могли не заметить его раньше? Ведь на Белом море проводилось много биологических исследований. Там длительное время существовала Соловецкая биологическая станция, основанная еще в конце прошлого века. В. Хлебович, детально изучивший это интересное животное, считает, что зеленый нереис всегда жил в Белом море, но был немногочисленным. Вследствие начавшегося общего потепления Арктики изменились, хотя и незначительно, температурные условия в Белом море. Этого оказалось достаточно для увеличения численности зеленого нереиса. Однако возможно и другое объяснение. Вполне вероятно, что этот крупный многощетинковый червь проник в Белое море из северной части Атлантики, где он был давно и хорошо известен.