Текст книги "У убийц блестят глаза"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

К северу от Санта-Фе вы встретите места с чудными названиями: Тисуке или Пожоке, например, а повернув на северо-запад по Таос-роуд, – Абикью. Дорога приведет к Чаме и Брамосу. Дикая, изрезанная каньонами, гористая местность. К западу лежит резервация апачи и джикарилья, раньше здесь белому человеку делать было нечего, как и в большинстве индейских резерваций. Но это до того, как нашли уран и нефть. Впрочем, джикарилья, в отличие от чероки и навахо, все еще не разбогатели от щедрот дикой природы на выделенном им добреньким правительством куске земли. К востоку видна плотная гряда гор, перерезаемая к северу и югу многочисленными реками, включая Рио-Гранде, но практически недоступная в восточном и западном направлениях. К северу среди других достопримечательностей природы ущелье Камбрес протяженностью десять тысяч футов, ведущее к Колорадо.

Это великая страна, но она пугала меня до чертиков. Ведь я в конце концов был домоседом, лишь время от времени становился путешественником и первооткрывателем. К северу от Абикью нас застал дождь, он еще больше ослабил мой дух. Плохая погода всегда сопутствует мне западнее Миссисипи, особенно в период между ноябрем и маем и на высоте более шести тысяч футов. Сейчас только конец марта, и тяжелые темные тучи нависли над гористым ландшафтом. Насколько можно охватить взглядом, вершины тонули в плотных облаках.

Дорога впереди была мокрой и черной. Снег лежал большими мазками на холмах. За десять миль мы встретили единственный грузовичок-пикап, нагруженный дровами. “Дворники” поскрипывали по стеклу, шумел обогреватель, свистели шины, и за окном пролетали мили. Нина Расмуссен сидела рядом со мной в излюбленной женской позе – аккуратно скрестив ноги и сложив руки на коленях. Она была в джинсах и черно-красной непромокаемой куртке, в красной вязаной шапочке и таких же перчатках, которые девушка сняла, когда в машине стало тепло. Я тоже переоделся в отеле, куда мы заехали за моими вещами, в охотничий костюм, поверх плотного шерстяного белья. Шерсть немного “кусалась”, что надо было перетерпеть, – ведь такое белье могло спасти вам в горах жизнь. Зимой я лучше отправлюсь охотиться без ружья, чем без шерстяных кальсон.

Вскоре нам встретилась еще одна машина, ехавшая с севера, на крыше и на переднем стекле лежал снег.

– Сколько еще ехать? – спросил я; Голос мой показался слишком громким после такого продолжительного молчания.

– Еще довольно далеко.

– У Тони на колесах есть цепи? Он не мог бы уехать так далеко без них.

– У него есть цепи. Надеюсь, у вас они есть тоже.

– Об этом не беспокойтесь. Я – очень предусмотрительный. Как только я переехал жить в этот край, немедленно стал приобретать все необходимое для чрезвычайных ситуаций. У меня есть цепи на покрышки, есть буксирный трос, запасы воды и горючего, веревка, топор, лопата, пила, а также пара колодок под колеса. С одной не получится выбраться, если завязнешь всерьез. Я как-то попробовал, когда охотился на уток на реке, пару сезонов назад, и после этого сразу приобрел вторую. У нас может не хватить мозгов, Испанка, но уж инструмента и приспособлений достаточно.

Мы следовали вдоль постепенно суживающейся долины Чама-Ривер, хотя без карты я не мог гарантировать идентичность географического объекта. Вот дорога отодвинулась от реки и пошла сначала по склону большого холма, затем круто вверх вдоль извилистого каньона. Набирая высоту, мы увидели первые снежинки. Они таяли на лобовом стекле, их становилось все больше. Я увеличил мощность обогревателя и включил фары, чтобы нас замечали встречные машины. Видимость стала почти нулевой, стемнело, хотя был еще только полдень. Наверху каньона мы снова поехали по ровной дороге, но уже на тысячу футов выше. Теперь и земля, и шоссе были белыми от снега. Я съехал на обочину и остановился.

– Сколько еще осталось? – спросил я в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Кажется, миль двадцать – тридцать по этой дороге.

– Побольше уверенности не помешало бы. Испанка. Что за место, куда мы направляемся, можно узнать?

– Мы несколько раз разбивали там лагерь прошлым летом. Я узнаю поворот, когда мы подъедем.

– Сколько еще потом останется такого веселья?

– Еще примерно двадцать – двадцать пять миль.

– Дорога плохая?

– В это время года, скорее всего, неважная.

Я поморщился:

– Значит, могут понадобиться цепи. Лучше надеть их сейчас, пока снег не доходит до колен. Выходим.

Снаружи после уютного теплого салона автомобиля нас встретил другой мир, холодный и суровый, с серого неба большими хлопьями безостановочно валил снег. Я открыл багажник и посмотрел на девушку. Она натягивала красную шапочку на уши.

– Интересно, о чем думают эти умники в Детройте, когда продают вам две сотни лошадиных сил, с кондиционером, за три тысячи баксов. Стекла опускаются и поднимаются нажатием кнопки. Прикосновением пальца можно поднять наружную антенну и подвинуть сиденье назад или вперед, не прикладывая усилий. Все задумано правильно – сделать для меня жизнь красивой, но... до тех пор, пока я еду по ровному и сухому шоссе. Но если вдруг дорога станет немного грязной или пойдет слабый снег, я должен, согнувшись в три погибели, подлезать под проклятый автомобиль, как это делали наши отцы. И это прогресс?

Она рассмеялась, взяла цепи, отобрала одну и обернула переднее колесо, пока я работал с задними. Через пятнадцать минут мы были снова в пути. С визжащими по снегу цепями проделали первые две мили, потом снег забил все отверстия, и визг прекратился. Теперь мы ехали, придавленные вибрирующей тишиной. На дороге виднелись следы колес, что радовало – мы не одни в этом мире. Изредка навстречу попадался грузовик или легковая машина, здесь можно было не бояться пробок. Все ехали в основном по центру, по наезженной колее, и, только чтобы разминуться, подавали в сторону.

– Теперь потише, – сказала Нина, – кажется, мы подъезжаем. Да... Поверните налево на развилке.

Я остановился на перекрестке, вышел и осмотрелся. Узкая дорога вела на запад. Похоже, под снегом было все-таки гравийное покрытие, на что я особенно не рассчитывал – все равно это счастье продлится недолго. Такие дороги обычно имеют обыкновение резко ухудшаться, удаляясь от главного шоссе. За последние час или пару часов по ней явно проезжали – снег еще не успел запорошить следы от колес.

– О чем вы думаете? – спросила Нина, останавливаясь рядом.

– Кто-то тут проехал, в том же направлении или обратном. Я – не очень хороший следопыт. Две-три машины по крайней мере. Одна из них – джип. На чем уехал Тони?

– Кажется, сначала его машина называлась “форд”, но, думаю родной завод не узнал бы ее сейчас. Недавно он поменял пару колес, но я не разбираюсь в отпечатках шин.

Я посмотрел на небо, потом оглянулся вокруг – белесая пелена перемежалась с черными полосами голого камня, без малейших красок и без переходного серого цвета. Никакого знака о разрешении проезда.

– Мы можем поехать вверх к Чаме или вернуться в Санта-Фе. В это время суток по такой дороге ехать опасно.

– Ведь это вы настаивали, говоря, что он в опасности, доктор Грегори, – напомнила она.

– Верно. Но это вы, кажется, собираетесь провести ночь со мной, если это сверкающее чудо техники застрянет здесь.

– По-моему, вы немного старомодны и даже смешны. Я рискну, если вы рискнете.

– Для меня нет риска, Испанка. Я – не девственник. При этих словах она издала приглушенное восклицание, а я оглядел ее в упор оценивающим суровым взглядом, чтобы подкрепить последнее признание. Нина была без шапки, и снег падал и оседал на волосах. Тяжелая одежда придавала ей вид медвежонка, она выглядела очень мило, практично и надежно.

Я всегда могу многое сказать о девушке, глядя на ее джинсы и манеру их носить. Во-первых, впечатление от размера и состояния. Если они велики, хрустят новизной, она неженка. Если мягкие, линялые и обтягивают как перчатка, она или соблазнительница, или сопливая девчушка, которая старается изо всех сил выглядеть таковой. Во-вторых, надо смотреть, какой длины джинсы и подворачивает ли она их. Подворачивает до икр или еще выше – лучше оставить ее дома и не брать в поход. Она будет просто угрозой для всех в лагере. Если длина доходит до лодыжек, но все равно джинсы подвернуты, можете рискнуть и проявить милосердие. По крайней мере, она знает, что штаны должны защищать голени от колючек кактусов и кустов. Но если джинсы сидят ловко, не в обтяжку и не как трико для танцев, если они просто доходят до лодыжек без всяких подворотов – вот тогда все в порядке. Она – явно не новичок в лесу и усвоила, что подвернутые брюки собирают мусор и всякую дрянь, могут за что-то зацепиться в трудном месте в трудный час, что чревато переломом ноги. Нина Расмуссен носила джинсы удобные, без всяких подворотов и вызывающего кокетства.

– Вы не должны так говорить, – спокойно отреагировала она.

– Нет, должен. Или что-то в этом роде, но убедительно грубое. Иначе вы можете подумать, что я представляю собой тип преданного супруга, разыскивающего свою жену, как Галахад Святой Грааль. Итак, мы едем искать вашего брата или возвращаемся в Санта-Фе?

Она засмеялась:

– Мы едем дальше, доктор Грегори. И я попытаюсь не переходить границ, чтобы не будить в вас зверя. Если нам придется переночевать вместе.

Я ухмыльнулся, и мы вернулись в машину. Проехав примерно еще час, сократили расстояние на десять миль. Мне еще никогда не приходилось так туго за рулем. Рана на спине делала мою задачу очень болезненной. Снег валил не переставая, и дорога становилась хуже и хуже, теперь все вокруг было ровного белого цвета. Снег припорошил все ямы, и длинное приземистое туловище “понтиака” то и дело стучало задом по колдобинам. Не знаю, что за идиот сконструировал заднюю часть, выпирающую на шесть футов от колес. Во второй час пути мы проехали еще семь миль. По дороге увидели лесопилку, но вокруг не было ни души, на некотором расстоянии виднелся дом-ранчо. Теперь дорога не имела ограждения, исчезли столбы телефонной связи и электропередачи. Вокруг простиралось ровное белое пространство, на котором выступали плоские горы, виднелись тут и там пятна вечнозеленой растительности и валуны, на которых снег не удерживался.

– Вы узнаете место в этом хаосе, когда мы до него доберемся?

– Надеюсь, что узнаю.

– Есть там хоть какое-то укрытие?

Она кивнула:

– Есть старая хижина. Теперь поезжайте помедленнее, кажется, сейчас надо свернуть. Сколько миль по спидометру мы уже проехали?

– Осталось примерно шесть миль, исходя из ваших подсчетов. – Я по своей привычке заметил показания прибора, когда мы съехали с главной дороги.

– Мы должны свернуть где-то здесь. Поезжайте направо к тому каньону.

– Сначала давайте выйдем, надо осмотреться. Я остановил машину посреди дороги, таким образом было больше уверенности, что я смогу тронуться с места. Боковая дорога шла через пересохший водоем. Мы подошли по снегу к кульверту, водопропускной трубе.

– Какая-то машина проехала туда с цепями на колесах и все еще не выехала. А может быть, находилась там и уехала, когда пошел снег. Джип с цепями тоже проехал туда, но выехал обратно. Мы с ним чуть-чуть разминулись – следы совсем свежие.

Мы обменялись взглядами и быстро пошли обратно к машине. Я проехал через кульверт, при этом так сильно ударившись о него задом автомобиля, что встревожился и решил при следующей остановке осмотреть выхлопную трубу. Теперь дорога резко пошла вверх, автомат переключил скорости, и вскоре стены каньона нависли над нами. Мы прогремели колесами через бревенчатый мостик над широким ручьем, вода внизу была прозрачно-коричневой, струясь между камней, покрытых снегом и льдом. На той стороне виднелась лесная дорога.

– Это старая просека, а в ручье водится много форели.

– Я когда-то рыбачил, в детстве. Потом на охоту и рыбалку не стало хватать времени, и я выбрал охоту. Пришлось забросить удочки.

– Сколько еще нам осталось?

– Четыре с половиной по вашим расчетам.

– Если джип оттуда выехал, почему мы его не встретили на дороге?

– Он уехал на запад.

– Но если ехать в западном направлении, до главной дороги пятьдесят миль.

– На джипе это вполне под силу. На джипе можно все. За исключением разве занятий любовью. А может быть, и это возможно. Наверняка кто-то пробовал.

Она улыбнулась:

– Что-то у вас сегодня на уме один секс, доктор Грегори.

– А что плохого в сексе? Уж лучше думать о нем, чем о том, о чем думаете вы.

Она промолчала. Я не вписался слегка в крутой поворот, съехал с проложенной кем-то колеи и очутился передними колесами в глубоком снегу, при этом задние бесполезно прокручивались. После нескольких попыток мне удалось выбраться на колею. Мы проехали снова через мост, потом еще один и еще. В душе я радовался, что мы не первые сегодня едем по этим бревенчатым сооружениям, хотя моя машина, вероятно, была самой тяжелой.

Теперь начался сильный ветер. В каньоне это не страшно, но на открытом пространстве будет гораздо хуже, ведь предстоит провести здесь ночь. Время перевалило только за три часа, но уже начинало смеркаться. Нина молчала, хотя мы должны были уже приехать на место. Выехав из-за поворота, неожиданно для себя сразу увидели побитую старую машину, оставленную среди деревьев. Я нашел место, где можно развернуть “понтиак”, чтобы его нос смотрел вниз с горы. Вокруг не видно было ни души. Мы вышли из машины.

– Где хижина? – спросил я. Она показала наверх:

– Там, надо пройти через ольховник. Он, наверно... Нина вдруг нахмурилась и остановилась. Я одновременно с ней уловил звук работавшего двигателя. Увязая в снегу, мы побежали к чужой машине.

– Смотрите! – крикнула Нина.

Резиновый шланг от одной из сдвоенных выхлопных труб тянулся к заднему стеклу, приоткрытому ровно настолько, чтобы шланг пропустить внутрь. Все другие окна были закрыты. Я подбежал и рванул дверцу с правой стороны, волна удушливого газа ударила мне в лицо. В машине никого не оказалось. Левая дверца была не захлопнута, как будто кто-то вышел и оставил ее нараспашку, после чего она прикрылась под собственной тяжестью. На снегу виднелась широкая полоса, она вела в рощу. Там мы и нашли его лежащим под деревом.

Глава 15

Хижина – бревенчатая лачуга с покатой крышей – была поставлена на самом верху с таким расчетом, чтобы ее обошли весенние воды, которые обычно с ревом устремляются вниз в каньонах. Впрочем, такое случается и не только весной. В хижине имелись дверь, окошко, чугунная плита и встроенная койка. Дверь не запиралась, петли уцелели лишь частично, некоторые стекла в окне выбиты, но дыры были закрыты кровельным материалом. На койке валялись остатки соломенного матраса и, вероятно, бывшей постели. Плита покрылась ржавчиной, но выглядела вполне работоспособной, и это было главным и единственным, что имело сейчас значение, раз стены стояли и крыша не рухнула. Мы втащили юношу внутрь и положили на пол. Нина сняла с себя куртку, встала на колени, накрыла брата.

– Вы потом за ним присмотрите. Он дышит, и это все, что на данный момент нам надо знать. Бегите в машину, возьмите его вещи, все одеяла и спальники – сколько можете принести. Потом разденьте его догола, надо снять всю промокшую одежду, и заверните его в одеяла, а я пока попытаюсь разжечь огонь.

Она убежала. Я постоял немного, глядя на беднягу. Но не из-за сочувствия к нему, просто надо было отдышаться после того, как я тащил его три сотни футов, с помощью Нины, конечно. Принимая во внимание мое физическое состояние, я выбрал чертовски неудобное время для приключений. Лицо у него было странного розового цвета, что могло сойти за цветущий вид, но на самом деле являлось результатом отравления угарным газом.

Когда я учился в аспирантуре, произошел такой случай. Один из моих коллег-студентов вдруг впал в депрессию накануне экзамена и испугался, что не сдаст и его отчислят. В одной из маленьких лабораторий он включил все горелки Бунзена, не зажигая их. Я видел, когда его уносили на следующее утро, потому что помогал срочно проветрить помещение, пока не произошел взрыв. Помню, как тогда мне пришла в голову бессердечная мысль, что если бы я вздумал убить себя из-за экзамена, то сначала попытался бы его сдать и подождал, когда меня официально известят об отчислении.

Тони дышал довольно ровно. Я очистил печку от мусора, потом, проверив дымоход внутри, вышел, залез на крышу и проверил его сверху – нельзя было рисковать и угостить парня еще одной порцией угарного газа.

Потом я пошел к своей машине за топором и пилой. По дороге встретился с Ниной, нагруженной одеялами и спальными мешками. Мы не проронили ни слова – говорить было не о чем.

Через полтора часа в хижине стало довольно тепло, и Нина посмотрела на меня с укором, когда, открывая дверь, я впустил с улицы струю холодного воздуха. Я бросил дрова на пол.

– Если хотите, чтобы ему было все время тепло, наденьте куртку и принесите вещи из багажника моей машины. Кстати, прихватите бутылку виски из отделения для перчаток.

– Доктор Грегори, подойдите сюда на минутку, – в ответ произнесла она. – Смотрите. – Нина приподняла голову юноши и с осторожностью провела рукой по его затылку. Пальцы ее окрасились кровью. – Они его оглушили, а потом... положили в машину умирать! Это должно было выглядеть как самоубийство. Если бы он не пришел в себя и не смог открыть дверь машины...

– Верно. Но мы потом его перевяжем. Потом. Сейчас прекратите его оплакивать и немного поработайте, пока не стемнело. Перенесите все из багажника, за исключением инструмента и запаски, прихватите и ваши вещи с заднего сиденья.

– Почему бы вам не принести все самому, если они вам так необходимы? – спросила она дерзко.

– Испанка, я бы с удовольствием делал всю работу, позволив вам сидеть и держать его голову на коленях. Но я совсем недавно провел пару месяцев в госпитале, если вы помните, и, хотя я бы без колебаний ради вас работал до тех пор, пока не умер, меня останавливает тот факт, что вам потом будет здесь немного одиноко.

Девушка молча взяла свою куртку и пошла к двери. Остановилась, надевая куртку у порога, и, застегивая ее, обернулась ко мне:

– Простите меня, доктор Грегори. Я вам совсем не помогаю. Я... просто боюсь оставить его. Он выглядит таким беспомощным.

– И вы меня простите. Я всегда груб. А когда устаю, становлюсь еще хуже, если такое возможно.

Она улыбнулась и хотела открыть дверь.

– Нина, – позвал я.

– Что?

– Не забудьте ружье и патроны.

Она быстро на меня взглянула, кивнула и вышла. Я качнул пару раз насос газолинового фонаря, и сразу хижина осветилась веселым ярким светом – по крайней мере, так казалось по сравнению с густыми мрачными сумерками за окном. Я осмотрелся, ища, куда повесить фонарь, найти безопасное место, потому что любые газовые горелки заставляют меня нервничать, и отыскал подходящий гвоздь на одной из балок. От тепла крыша стала кое-где протекать – начал таять снег. Между бревнами было много щелей, но плита превосходно работала. Плита даст сто очков любому камину, не годится только для интима. А так она стоит пятнадцати каминов, вместе взятых.

Я постоял, глядя на парня. Нина его хорошо укутала и прикрыла одеялами. Он все еще был без сознания, но дышал. Если перестанет дышать, надо делать искусственное дыхание, в которое я мало верил. При сложившихся обстоятельствах ему придется рассчитывать только на свои силы – или выживет, или нет. В больнице ему бы сделали переливание крови, но на этой высоте даже простого кислорода и то недостаточно.

– Держись, парень, – сказал я, но он меня не услышал. Я взял топор и снова вышел из хижины. Ветер сдувал снег с деревьев на землю вдобавок к тому, что сыпалось с неба. Предстояла одна из тех ночей, когда человек чувствует себя беззащитной букашкой в огромном жестоком мире. Я вспомнил Ван Хорна – интересно, пустил ли он сегодня по моему следу своего человека? Принес еще несколько охапок дров – к счастью, вокруг было полно поваленных сухих стволов. Подтащил пару стволов к порогу дома, чтобы завтра утром сразу распилить. Стало уже слишком темно, чтобы расхаживать по лесу, – в последний заход я чуть не заблудился и еле нашел хижину. Я вошел в теплое помещение, и обстановку можно было назвать даже приятной, если бы не лежавший на полу юноша. Нина хозяйничала около моей походной двухрожковой газолиновой печки, которую она водрузила на подставку.

– Кофе почти готов, я принесла ружья, они на лавке.

– Вы их протерли?

– Нет, – сухо ответила девушка.

– Простите меня. Как он?

– Без изменений, доктор Грегори. Как вы думаете, он... – Неожиданно ее голос странно поплыл и пропал, я на мгновение как будто оглох. – Доктор Грегори! – вдруг громко сказала Нина, и я увидел, что она стоит прямо передо мной, я не заметил, когда девушка подошла. – Садитесь сюда. – Она взяла меня за руку и подвела к лавке. – Я вам сейчас принесу кофе. Налить в него немного виски?

Я молча кивнул, сел на лавку, снял с себя шапку, перчатки и стряхнул с них снег.

– Все в порядке, – сказал я, когда она вернулась с кофе.

– Хорошо бы. – Она дала мне в руки алюминиевую кружку. – Я не хочу стать маленькой героиней, предоставленной самой себе.

Горячий кофе, сдобренный виски, имел прекрасный вкус. Я пил маленькими глотками и смотрел на Нину. Она все еще была похожа на медвежонка в толстой шерстяной кофте, которую расстегнула, но снять не успела. Волосы торчали в разные стороны влажными прядями, как будто девушка вытерла их полотенцем после мытья и забыла причесаться. Глядя на нее, я испытывал странное и волнующее чувство, знакомое каждому при встрече с женщинами, которые нравятся. Голосок внутри вас вдруг произносит: “Это то, что надо”. Потом, она может быть замужем и иметь пяток прелестных деток. Вы можете быть женаты на женщине, которую сами выбрали в супруги. Но жизнь вам напоминает, что она состоит из случайных встреч, которые заканчиваются по-разному.

– Большинство знакомых и друзей зовут меня Грег. Некоторые – Джим. Выбирайте.

Она засмеялась:

– А меня большинство знакомых и друзей зовут Нина. Могу я задать вам вопрос?

– Спрашивайте.

– Вы говорили, что ваша жена поехала в Рино, чтобы развестись с вами. Потом она исчезла. Из ваших слов я поняла: некоторые считают, что она исчезла по собственному желанию. Если так, почему бы вам ее не отпустить?

– Я сначала должен быть уверен, Испанка... То есть... Нина. Разве вы не видите ситуацию? Если она сама так хотела – о’кей. Хочет ехать в Рино, я не стану удерживать. Хочет исчезнуть – тоже ее дело. Но я не допущу, чтобы ее похитил какой-нибудь павиан или незадачливый заговорщик. Чтобы увез против ее желания и заставил делать то, что она делать не хочет. Пока она моя жена – этому не бывать.

– Вы – странный человек. Я не ожидала от вас, ученого, занятого такого рода исследованиями, что вы окажетесь... – Она замялась.

Я встал, отошел к сложенной в углу провизии, отыскал там фляжку с виски, налил себе немного, потом нашел еще один стакан и туда тоже плеснул. Вернулся и дал ей в руки второй стакан. В это время сильный порыв ветра потряс хижину и надул снегу в щель под дверью. Низкий вой раздался в печной трубе и стих. Нина сделала глоток виски:

– Безо льда невкусно.

– Если вам нужен лед, его полно за дверью. Я присел с ней рядом. Ситуация складывалась щекотливая. Если бы не лежавший на полу юноша, я вполне мог бы воспользоваться удобным случаем – разумеется, в вежливой и джентльменской манере. И никого не собираюсь убеждать, что такая идея не приходила мне в голову. А то, что та же идея приходила в голову и Нине, стало ясно по внимательному взгляду, брошенному искоса в мою сторону, в нем читалось некоторое опасение по поводу предстоявшей ночи.

– О нас всегда думают согласно стереотипу, нарисованному в прессе и широко разрекламированному. Имидж холодного, расчетливого, преданного исключительно науке, равнодушного ко всему, кроме прогресса в своей области, человека. Такие клише часто создаются и о людях искусства. Мне пришлось однажды испытать настоящий шок при знакомстве с известным оперным певцом. Я его представлял человеком женственным, если не сказать больше. А он оказался очень сильным мужчиной, раньше работал матросом на сухогрузе. Его любимым трюком в компании, когда он пропустит пару-другую стаканчиков, а надо сказать, что певец умел пить, был следующий – он ложился на пол и предлагал вам прыгнуть ему на живот обеими ногами. Я встречал также одного очень артистичного и чувствительного художника, который обожал рисовать пустыню. В середине лета он шатался по Мертвой Долине с полным комплектом в рюкзаке за спиной и прекрасно себя чувствовал, живописуя свои картины при сорока с лишним градусов в тени. Однажды художнику показалось, что он берет с собой много лишнего, особенно раздражало, что надо тащить много воды. Теперь парень тренирует себя, чтобы на жаре целый день обходиться без питья. – Я сделал паузу, настало время сказать пару слов о себе. – Я родился на ферме в Висконсине. Никто не замечал моих способностей до средней школы. И там учитель по математике помог получить мне стипендию Чикагского университета – ему нравилось, как я в уме оперирую цифрами. Хотя меня нелегко было заставить учиться, потому что я обожал охоту и рыбалку. Пришлось бросить рыбалку, охоту я любил больше.

– Я знаю. – Она улыбнулась. – Вы мне уже говорили об этом по дороге.

– Что ж, нелегко рассказывать девушке историю своей жизни, а когда начинаешь повторяться, это знак, что пора остановиться... Нина?

– Что? – Она подняла на меня глаза.

– Вы не волнуйтесь ни о чем. Я просто помешан на самоконтроле. Я даже курить бросал всего один раз – этого оказалось достаточно, больше я никогда не начинал. Вы – в полной безопасности.

Она рассмеялась и тоже встала, глядя мне в глаза.

– Но по вашему тону я начинаю думать, что это не совсем так.

– Ну, небольшой риск всегда существует, Испанка. Если его не будет, жизнь покажется пресной. И вы не можете лишить меня возможности вести себя как настоящий мужчина, мужественный и рискованный, хотя я настолько вымотан, что через пять минут вырублюсь и не проснусь, даже если в хижине начнется пожар. Вам придется вытаскивать меня за ноги.

– Я так и сделаю, – пообещала она, – спокойной ночи, Джим.