Текст книги "У убийц блестят глаза"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16

Утром мы позавтракали яичницей с ветчиной и запили крепким кофе, поэтому наше положение нельзя было назвать полным лишений. Позже я спустился к ручью за водой. Ветер все еще дул с прежней силой, и снег продолжал падать, но погода никогда не кажется зловещей и не так пугает, если у вас впереди семь-восемь часов светлого времени. На холод тоже грех жаловаться – вероятно, градусов восемь выше нуля. При такой облачности никогда не бывает морозов, но, как только небо очистится, температура сразу опустится до минуса. Впрочем, для сильных морозов уже не сезон, и, скорее всего, метель сменится оттепелью.

Когда я вернулся в хижину, Нина раскрыла и перебросила через скамью спальники для просушки и проветривания. Она избавилась от остатков старого матраса с гнилой соломой – вероятно, сожгла в печке и теперь подметала пол маленькой метелкой, которую я всегда держал в машине, Нина принесла ее сюда с остальными вещами.

– Он пришел в себя ненадолго и узнал меня.

– Это хорошо.

– Если... если он выживет, я буду вам благодарна до конца своей жизни.

– Разумеется. Куда, к дьяволу, подевался детергент? – Я нашел бутылку с моющим средством, плеснул немного в ведро с водой и поставил его на плиту. Стал собирать посуду и услышал смех Нины. – Что смешного?

– Почему легче всего вывести мужчину из себя, начав его благодарить? Оставьте посуду в покое, я вымою сама. Идите сюда и снимите рубашку, наверно, повязка на вашей спине превратилась в нечто ужасное.

Я положил посуду в ведро с водой отмокать, разделся до пояса, это заняло некоторое время, потом повернулся к Нине спиной.

– Вы что изображаете из себя героя? Почему молчали?

– А какой смысл, черт побери, мне жаловаться? Вы поцелуете в больное место, и все заживет?

Она резко дернула за конец пластыря безжалостным, но профессиональным движением, как обычно это делают в госпитале, сорвав сразу все. Обработав рану, наложила свежую Повязку, выбросив старую в печку. Я оделся.

– Как на улице?

– Все еще метет. Снег валит, как прежде, не ослабевая. – Взглянув на часы, я вспомнил, что забыл утром завести их, и исправил оплошность. – Напомните мне через пятнадцать минут. Хочу послушать по радио прогноз погоды. Хотя в окружении всех этих камней наверняка будут помехи и...

Я не закончил фразу, потому что в это время юноша застонал и начал метаться в своих одеялах. Впервые я услышал от него внятные слова.

– Больно! – выдохнул он. – Ах, как больно...

– Где больно, Тони? – крикнула девушка, падая на колени рядом с братом. – Где больно?

– В груди...

Он еще что-то говорил, но уже бессвязно. Все метался, потом вдруг свернулся клубком, обхватив себя руками, и его стала бить крупная дрожь. Было слышно, как у него стучат зубы. Я взял с лавки свой спальник с большим содержанием дакрона, не такой теплый и легкий, как пуховый, зато дешевый. Поскольку Нина до этого раскрыла его полностью, я укутал им парня, как одеялом. Обменявшись взглядом, мы отошли на некоторое расстояние – так обычно делают, когда собираются говорить в присутствии больного.

– Джим, мы должны отвезти его к доктору. Я не очень сильна в медицине, но моя мать умерла от воспаления легких, и у него очень похожие симптомы.

– Мы не сможем это сделать, Испанка.

– Но это просто необходимо сделать. Он умрет без медицинской помощи.

– Можно было бы соорудить тобоган и спустить парня вниз, но он не вынесет. Надо держать парня в тепле и, значит, ехать на машине. Впереди шесть миль, покрытых толстым слоем снега, и нет никакой уверенности, что дорога расчищена, даже если мы до нее доберемся. Обычно сначала чистят главное шоссе, и сегодня хватит работы там. В таком случае, чтобы достичь основной трассы, нам придется прокопать путь в двадцать миль. У меня на это сил не хватит. Даже на шесть миль не хватит. Не надо себя обманывать. Мне жаль, но это не в моих силах.

– Но я могу работать лопатой. Я покачал головой:

– Давайте смотреть в лицо фактам. Если мы отъедем пару миль и застрянем, это будет катастрофой. Значит, лучше остаться здесь. – Мы помолчали, потом я сказал: – Если даже у него пневмония, это не смертельная болезнь, многие поправляются.

– Но не в таких условиях. И не после отравления угарным газом.

– Нам его не доставить вдвоем, Испанка. Есть, правда, альтернатива. Если сможете удерживать этот форт в одиночку, я пойду пешком и, возможно, найду помощь.

Она колебалась, глядя мне в глаза.

– Очень далеко. Если пурга усилится, то вы можете...

– Черт побери, но ведь сейчас весна, хотя погода, кажется, и не слышала эту новость. Снег скоро перестанет валить. Впрочем, снегопад может продлиться еще некоторое время. Если никого не встречу на дороге, придется тащиться к ранчо, которое мы видели по пути. Мы отъехали от него четырнадцать миль. Скажем, я буду делать две мили в час – значит, это займет семь часов. До темноты навряд ли успею вернуться. Вы справитесь одна?

– Я справлюсь. Но, может быть, пойти мне? Я не болела, как вы. Я в хорошей форме. Я усмехнулся:

– Это верно, Испанка, я уже давно восхищаюсь вашей формой. – Я посерьезнел. – Нет, вы лучше меня сможете за ним ухаживать. Сделайте мне пару сандвичей, пока я соберу вещи.

Я взял компас, охотничий нож, непромокаемую коробку спичек, чашку, небольшой фонарь, свое ружье, заложил в магазин пять патронов, оставив пустым патронник, ослабил ремень, чтобы не давило плечо, и засунул горсть патронов в карман.

– Зачем это? – Она подошла с пакетом в одной руке и с чашкой кофе в другой. – Зачем вам ружье?

– Но это противоестественно – бродить по горам без ружья.

– Глупости, лишний вес вам будет во вред. В этих местах никто не может напасть на вас. Я показал глазами на юношу:

– У вас короткая память, Испанка. Я могу встретить тот джип. А вам лучше зарядить свою тридцатку, когда я уйду. – Я положил в карман пакет с сандвичами, выпил кофе и отдал ей обратно чашку. – Ну, будьте умницей, – пожелал я и ушел.

Ветер все еще был довольно силен. Но он дул мне в спину, помогая спускаться вниз по каньону. Видимость была получше, чем вчера. Я прошел мимо обеих машин, снегом их так замело, что они оказались почти не заметны с подветренной стороны. Я порадовался, что в “понтиаке” достаточно антифриза. Вскоре я уже шел по лесу, и ничто не напоминало о хижине, лишь иногда ветер доносил запах дыма.

За час я добрался до первого моста, что было нормально. Каждый час – отдых пять минут. Отправляясь в дальний путь, надо обязательно следовать определенному графику движения, иначе вы вскоре обнаружите, что присаживаетесь на каждый пенек отдыхать. Прислонив ружье к дереву, я спустился к ручью. У края он оказался покрытым коркой льда, но я сумел ее проломить и зачерпнуть воды, не промокнув при этом. Вода была слишком холодной, ее нельзя пить быстро. Я присел на корточки на берегу и медленно поглощал влагу, слушая шум ручья и ни о чем особенно не думая. Давала себя знать ноющая боль в икрах, после того как я шагал по глубокому снегу, с трудом вытаскивая из него ноги.

И вдруг я услышал посторонний звук. Но не мог точно сказать, что это было. Я медленно поднялся – у того, кто хотя бы изредка охотился, вырабатывается привычка не делать резких движений. Не спеша допил воду, убрал чашку в футляр, сунул его в карман, все время прислушиваясь. Неторопливо вернулся туда, где оставил ружье, но не стал надевать через плечо, держа в руках. Еще постоял, послушал. Потом открыл затвор и заглянул в дуло, проверяя, не забилось ли оно снегом. Затвор поставил на место, одну пулю послал в патронник из магазина. Поставил на предохранитель и натянул перчатки.

Еще постоял, прислушиваясь. Ничего. Сердце снова билось в обычном ритме. Пожав плечами, я направился к дороге и тут же остановился как вкопанный: впереди раздались три далеких выстрела, подряд, один за другим – крик о помощи, понятный во всем мире.

Глава 17

Их было двое. Начальник отряда скаутов, который учил их в детстве, мог бы ими гордиться. Они смогли развести костер с подветренной стороны в углублении под гранитным валуном. Но одеты они были не по погоде и вообще не для походов в горах. Обыкновенные городские ботинки, костюмы, брюки, которые вчера, вероятно, имели отглаженный вид, а теперь болтались заледеневшими пузырями. Высокий был в защитного цвета куртке, длиной до пояса, такие носят летчики. В них тепло, пока ты сидишь, но при ходьбе зад сразу замерзнет. Шапки на высоком не оказалось, шляпы тоже, возможно, ее унесло ветром. Голова обвязана белым носовым платком, будто медицинской повязкой, прикрывая уши.

Второй был в легком пальто и стетсоновской шляпе, показавшейся мне знакомой. Подойдя ближе, я узнал знакомые черты Пола Эдварда Ван Хорна, только он был с бородой и посинел от холода. Оба выглядели усталыми до такой степени, что, вероятно, у них не осталось энергии оглянуться, ведь при этом пришлось бы подставлять лицо ветру, а снег, валивший недавно крупными хлопьями, теперь с силой ударял мелкими твердыми шариками, которые, казалось, имели острые края. Я подошел почти вплотную, когда они наконец увидели меня.

– Привет, Ван. – Я приблизился к огню.

– Я рад видеть вас живым, доктор Грегори, – отозвался он, – мы искали вас.

– В кого стреляли?

– Мы не были уверены, что вы направились именно в эту сторону, потому что следы от колес вашей машины уже замело, когда мы поднялись сюда вчера. Вообще-то мы уже собирались повернуть обратно, но решили сделать небольшой привал и немного погреться. Я только что выстрелил несколько раз на случай, если вы находитесь поблизости.

– Где ваша машина?

– Около трех миль отсюда, сидит глубоко. Мы не взяли цепи, понадеялись на шипованную зимнюю резину. Провели здесь ночь. Мотор заглох около трех ночи, и после этого стало немного холодновато.

– Если бы вы не преследовали людей, то не попали бы в такую ситуацию. У нас больной человек в трех милях отсюда, вверх по каньону.

– Больной? Кто же это?

– Отдохните от своей профессии, Ван. У нас также есть прекрасная теплая хижина и много еды. Вопросы можно задать потом. Когда туда доберемся.

Идти наверх пришлось против ветра, поэтому времени понадобилось гораздо больше, чем на спуск. Когда мы подошли, хижина стояла на месте и дымок вился из трубы. Высокий молодой человек, чье имя я так и не запомнил, до этого имевший самый разнесчастный замерзший вид, вдруг не выдержал и неуклюже побежал к хижине, как жаждущий в пустыне к оазису.

– Эй, вы там, постойте! У нее заряженный винчестер, и она не ждет меня обратно до темноты. – Я снял ружье с плеча и выстрелил в воздух. Даже при такой метели и ветре выстрел прозвучал весьма громко, так, что уши заложило. – Эй, Испанка! Прибыло подкрепление! – крикнул я.

Последовала небольшая пауза, во время которой я испытывал самые мрачные предчувствия: что дверь не откроется, что, войдя, мы обнаружим нечто ужасное или того хуже, – там будет пусто. Люди пропадают и в более цивилизованных местах. Я не должен был оставлять ее одну с больным беспомощным юнцом... Вдруг дверь распахнулась, Нина выглянула, держа наготове карабин. Ван и его приятель сразу ускорили шаги. Я задержался, чтобы выбросить пустую гильзу и разрядить ружье – ни к чему вносить в дом заряженное оружие.

Я увидел, как она бежит мне навстречу по узкой тропинке. Подбежав, остановилась, переводя дыхание. Без шапки, вид немного взъерошенный, может быть, ее внешности не принесло бы вреда немного помады на губах, но в такой глуши, зимой, вы руководствуетесь несколько иными стандартами по части женской привлекательности. Во всяком случае, мне она показалась очень красивой.

– Как вы себя чувствуете, с вами все в порядке? – взволнованно спросила Нина. – Я беспокоилась за вас.

– Все нормально. Как Тони?

– Начался кашель. Надрывный, внутри у него все клокочет.

– Как только все отогреются и поедят, мы его увезем отсюда. – Я забросил ружье за плечо: – Пойду взгляну, в каком состоянии машина, надо выехать возможно быстрее, а вы пока накормите наших гостей, чтобы они снова были в состоянии вырабатывать жизненную энергию.

– Джим, – позвала она. Я обернулся:

– Что?

Мы смотрели друг на друга некоторое время, и вдруг она очутилась в моих объятиях, и я ее поцеловал. Снег падал на нас, два ружья спустились с наших плеч и столкнулись, и я надеялся, что у карабина при этом от удара не взведется курок. В течение более трех лет я не обнимал ни одной женщины, кроме Натали, да и до нее у меня было мало времени на девушек, поэтому мною владело сейчас странное чувство – я не знал, что от меня ждут дальше. На нас оказалось слишком много надето, чтобы от объятий вспыхнула страсть, и поцелуй получился вполне невинный. Нина сразу отвернула лицо, спрятав его в поднятый меховой воротник, а я сказал:

– Не понимаю, чем я занимаюсь тут с вами, Испанка. У меня на данный момент уже есть одна жена.

– Я знаю. – Голос ее звучал глухо, она отступила назад и начала поправлять волосы, откидывая их назад. – Знаю... Но если бы с вами что-то случилось после того, как я послала вас в холод и метель, я бы умерла, Джим!

Я внимательно посмотрел на нее, она спокойно вернула взгляд. У меня возникло чувство, что я стою на незнакомой развилке без указателя и не знаю, в каком направлении должен идти. Впрочем, можно пока отложить решение вопроса из-за сильной пурги.

– Это может вылиться в серьезную проблему. Отложим на время, ладно?

Она коротко рассмеялась:

– Вы странный. Не надо так пугаться, мой милый, может быть, я поцеловала вас потому, что обрадовалась, увидев снова здесь. Я вообще всегда целую всех мужчин подряд. И никаких для вас проблем не возникнет... Если вы сами не захотите их создать.

– Знаю. В этом-то все и дело – создать или нет. Но пока не будем торопиться. Скажите этим парням, чтобы заканчивали с едой, пока я взгляну на машину и определю, в состоянии ли она вывезти нас отсюда.

Сзади “понтиак” был полностью заметен снегом. Я отложил ружье, взял свой охотничий нож и отрезал сосновую лапу, чтобы использовать вместо метлы. Наличие большого охотничьего ножа считается признаком новичков и неженок, но я не поклонник этой теории. У меня есть и карманный нож для строгания. Я смел снег с багажника и открыл его. Вытер ружье и положил в футляр. Потом достал лопату и откопал от машины снег, почистил радиатор и стекла. Наконец залез внутрь и попробовал завести. И двигатель, к моему облегчению и удовлетворению, сразу завелся. Я подождал, пока шум не стал ровным. Прежнюю дроссельную заслонку конструкторы заменили на непредсказуемый термостат, теперь вы не можете прогреть хорошенько машину, не покидая ее ни на минуту.

Я оставил двигатель включенным, вылез и побрел по глубокому снегу к машине Тони, чтобы посмотреть, есть ли в ней лопата. Она должна быть у всякого, кто ездит по этим местам зимой. И лопата действительно лежала в багажнике. Я заглянул в салон – не оставила ли Нина чего-нибудь? Местные индейцы не хуже белых могут воспользоваться тем, что машина брошена, и разденут до нитки. Внутри все еще чувствовался запах газа. Никаких вещей не было, лишь на заднем сиденье валялись журналы – Тони запасся чтением, прежде чем отправиться в свое укрытие.

Я вытащил шланг и закрыл окно. Вылезая из машины, задел журналы, и они посыпались на пол. Один заблокировал дверцу, я отбросил его назад и заметил большой заголовок на обложке: “УГРОЖАЕТ ЛИ ВАШЕМУ БУДУЩЕМУ ВЫПАДЕНИЕ РАДИОАКТИВНЫХ ОСАДКОВ”. Хотя время было явно неподходящим для чтения, я взял журнал в руки и полистал. Автор статьи писал о мутации генов. Если такое-то количество генов получило столько-то рентген, то может родиться урод. И этот монстр может родиться у вас. Не понимаю, почему считается, что мутация приведет к чему-то плохому? Насколько я помню биологию, благодаря мутации мы не висим на дереве, зацепившись хвостом, вниз головой, и не прыгаем по ветвям вместе с остальными обезьянами.

Но если послушать автора, то физики-ядерщики – настоящие гении зла, которые, выбрасывая в атмосферу радиоактивные заражения, не думают о возможных воздействиях на человечество. Я, разумеется, слышал и раньше эти теории, Нина не так давно бросала мне в лицо подобные обвинения, когда пришла в госпиталь отомстить мне за Пола Хагена. Ясно, где она набралась таких представлений, – сам Тони подтвердил, когда явился извиняться ко мне после ее визита, что он слишком развязал дома язык.

Стоя в снегу, я хмуро смотрел на статью, потом отбросил журнал и взял другой. На этот раз на обложке не было подобного заголовка, зато внутри я нашел таблицу растущей угрозы радиоактивного заражения. В третьем журнале имелась статья, объяснявшая, как много городов размером с Нью-Йорк могут быть стерты с лица Земли Икс-бомбой, последней сверхсекретной разработкой. В четвертом – еще одна публикация с заголовком: “АТОМ – ЯЩИК ПАНДОРЫ?” Вывод из всего изложенного напрашивался такой – расщепление атома было огромной ошибкой, и мы должны немедленно снова склеить проклятый атом как можно скорее и никогда его больше не трогать.

Тот, кто знает историю науки, просто рассмеется, прочитав эту муть. Не было еще ни одного заметного научного открытия, которое не вызвало бы бурю упреков в том, что оно несет разрушения человеческой расе, и поэтому, мол, нам следует немедленно вернуться туда, откуда мы пришли, и забыть об этом открытии навсегда. Если вы найдете немного свободного времени, взгляните, что говорили в свое время о паровом двигателе, который якобы тоже мог принести неизмеримые беды для людей, – обещали кошмар и ужас тем несчастным людям, которые позволяли себя везти с чудовищной скоростью в двадцать миль в час!

Я вернулся к своему “понтиаку”. По тропинке ко мне шел Ван, неся, сколько мог захватить, мои технические приспособления. Я помог ему сгрузить все в багажник.

– Вы действительно хорошо подготовились для дальней дороги, – заметил он, – нас вчера могли выручить некоторые инструменты из ваших запасов.

– Надеюсь, вы ужасно провели время.

– Все еще злитесь, а?

– Я пока не слышал извинений.

Он ухмыльнулся:

– Если бы я стал извиняться перед каждым человеком, чувства которого оскорбил по долгу службы, у меня не осталось бы времени ни для чего другого. Что случилось с парнем, который лежит в хижине? Пытался убить себя или это была чужая идея?

Я пожал плечами:

– Он пока не сказал. Но когда мы его нашли, у него была свежая рана на голове, а из каньона выехал джип незадолго до нашего прибытия.

– А какой мотив, по вашему мнению?

– По-моему, кому-то не понравилось, что он сбежал в горы, не выполнив их поручения, за которое уже было заплачено. Кто-то подумал, что, испугавшись, он может разболтать все секреты. Я доверился своей интуиции, решил срочно найти его, и интуиция меня не подвела.

Ван сказал, глядя на снег и камни каньона:

– Наверно, я в душе урбанист, эта дикая природа наводит на меня страх.

– Меня она тоже пугает, но привлекают трудности, неизбежно возникающие при общении с ней.

– Для уважаемого ученого у вас просто юношеские замашки, доктор Грегори. Ладно, пойдемте отсюда, пока у меня опять на замерзли ноги.

Прошло некоторое время, прежде чем мы смогли перенести парня в авто. На холодном воздухе у него начался сильный кашель. Хорошо, что машина уже прогрелась как следует. Нина села сзади вместе с ним, а Ван со своим напарником впереди, со мной. У обоих было по лопате. Я подал назад, насколько возможно, потом решительно преодолел небольшое открытое пространство, где стояла машина. Впервые я оценил по достоинству те двести лошадиных сил, что были заключены в двигателе. Помогал уклон, тяжесть пятерых пассажиров и груз.

Мы успели проехать с полмили, прежде чем застряли. Я раскачивал взад-вперед “понтиак”, но не мог вырваться из снежного плена. Бригада с лопатами приступила к делу, а я вышел, открыл капот и убрал набившийся в радиатор снег. За это время Ван Хорн с напарником отбросили снег из-под колес, расчистили немного путь впереди. Теперь они начали толкать машину сзади. Мы проехали двадцать ярдов и снова встали. Опять работа лопатами, еще двадцать ярдов. Снова копали. Потом специалистам по безопасности пришлось бежать за мной с четверть мили, прежде чем я решил, что можно остановиться без особого риска увязнуть при трогании с места. Стало легче, когда мы начали спуск по открытому холмистому месту, слой снега там был неглубок. Но вскоре путь пошел круто ввысь, тут снег оказался толщиной в три фута, и пришлось расчищать дорогу до самого верха. Я сменил на некоторое время Вана, когда заметил у него признаки усталости. К середине дня мы достигли того места, где Хорн с партнером жгли костер, когда я встретил их. Он еще дымился. Немного времени спустя мы проехали брошенную ими машину, наполовину занесенную снегом. Я удивился, что они смогли так далеко заехать без цепей на колесах. Нам пришлось ее откопать и оттолкнуть в сторону “понтиаком”, иначе было не проехать.

Наступили сумерки, когда мы достигли конца каньона, за четыре часа покрыв расстояние в шесть миль. Дорога окружного значения не была расчищена, но по ней проехал грузовик, оставив колею, которая могла показаться хайвеем после снежной целины, из которой мы выбрались. За следующие девятнадцать миль нам пришлось останавливаться всего два раза. Небо было уже безоблачным. Главное шоссе расчистили к тому времени, пока мы до него добирались. Мы прибыли в госпиталь Эспаньолы в начале восьмого, отдали парня на руки докторам и сели ждать, когда они нам сообщат свое заключение о его состоянии.

Вскоре в холле госпиталя появился Ван. Осмотревшись, увидел нас с Ниной и подошел.

– Как дела? Девушка покачала головой:

– Пока никто ничего не сказал.

– Ваш брат в хороших руках. Пойдемте, я накормлю вас обоих обедом.

– Спасибо, но я лучше подожду здесь. – Она взглянула на меня: – Вы идите, Джим. Я посижу одна.

Я отложил журнал, который до этого листал, в сторону.

– Ладно, принесу вам потом кофе и сандвич. Вечер был ясный и холодный. Шел слабый снег. Надо пройти пятьдесят миль на высоте тысячи футов, чтобы ощутить разницу.

– Хорошая девушка, – сказал Ван Хорн.

– За сколько вы ее продаете?

– Что? О... – Он рассмеялся.

– Если я решу развестись с Натали и жениться на мисс Расмуссен, я буду помнить, что получил ваше благословение.

– О’кей, не надо меня все время лупить кирпичом по голове. Я постараюсь не лезть в чужие дела.

Эспаньола – городок в верховьях Рио-Гранде, достаточно большой, чтобы иметь кинотеатр и, насколько я припомнил, светофоры, но это все. Он не привлекает туристов, в отличие от большинства городов в здешних краях, потому что лежит в стороне от проторенных маршрутов. Кафе, куда мы зашли, специализировалось на мексиканской кухне. Я был голоден настолько, что рискнул проверить восстановленное пищеварение, поэтому заказал стандартный набор: энчиладас, фриджоли, фасоль и такое. Ван заказал гамбургер и кофе. Мы поели в неловком молчании – нам нечего было сказать друг другу.

Когда я вернулся в госпиталь, Нины не оказалось на прежнем месте. Я сел и начал читать журнал. Время уже позднее, и в зале ожидания не было никого за исключением будущего отца, который воспринимал происходящее не очень радостно, – я слышал, он жаловался сестре, что это его пятый ребенок. Я не мог судить многодетного папашу чересчур строго, поскольку не имел пока ни одного. Буквы расплывались, я с трудом различал текст. Когда я открыл глаза, передо мной стояла Нина.

Я встал:

– Я принес вам сандвич. А кофе, наверно, давно остыл. Как брат?

– Они его накачали сульфопиридином. Говорят, что у него есть неплохой шанс...

Я взглянул на нее. Вид у девушки был очень усталый, ее покачивало.

– Сядьте и поешьте. – Я развернул сандвич. – Потом найдем место, где вы переночуете. Мы присели рядом.

– Все улажено. Одна из сестер очень мила, она устроила меня в пустой палате. Джим?

– Да?

– Слово “Арарат” что-нибудь вам говорит?

– Только то, что это гора из Библии.

– После того как вы покинули хижину, сегодня утром, он очнулся. Мы немного поговорили. Он узнал меня. То есть не бредил. Я спросила его... О чем, мне кажется, вам хотелось знать больше всего... О вашей жене. И он сказал: “Арарат номер три”.

– “Арарат номер три”. Еще что-нибудь?

– Он сказал: “рудник”, потом “уран” и вдруг засмеялся. Видимо, ему стало больно, он замолчал, потом начал кашлять? Больше я не стала расспрашивать, простите.

– Вы сделали, что могли. Я вам благодарен.

– Не много я узнала. Но вдруг вам и это поможет. Мы с полминуты смотрели друг на друга. Потом я встал, она тоже.

– Смешно. А я вас недавно ненавидела. – И, помолчав, добавила: – Это был просто поцелуй, и ничего больше. Это вас ни к чему не обязывает. Помните.

– Разумеется. Ну что ж, до свидания. Испанка.

– Джим. – Она расстегнула пару пуговиц внизу на кофте и достала из-под нее пистолет. – Вот. Вам может понадобиться. Не можете же вы всюду таскать с собой ваше громадное ружье.

Я смотрел на протянутый мне пистолет двадцать второго калибра, автоматический, с коротким и тонким стволом. Он был мне знаком.

Я имел возможность изучить его несколько месяцев назад, когда это дуло смотрело на меня. Значит, полиция вернула пистолет Нине. Я перевел взгляд с оружия на ее лицо. Она вдруг вспыхнула. Это был интересный феномен, не часто увидишь такое в наше время.

– Я... – И она замолчала.

– Я страдаю. Испанка. Вы не доверяли мне. Носили с собой пистолет, чтобы защищаться от меня?

Она улыбнулась:

– Было несколько моментов, когда мне показалось, что он мне может понадобиться. – Улыбка исчезла, и Нина посмотрела мне прямо в глаза. – Вернете потом. Если не сможете, не важно. Не волнуйтесь об этом. Желаю удачи.