Текст книги "Несущие грозу"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Это был вполне искренний ответ. Я сказал:

– Так что, ты – не американский гражданин?

Он усмехнулся, но потом стал серьезным.

– Ты спрашивал, что такое "Ляпис".

– Да.

Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Это – я, – сказал он. – Я – Ляпис.

Глава 7

Одно из кедровых поленьев взорвалось в камине с таким треском, что мы все подскочили. Я встал, подбросил в камин угольки, которые выпали на пол, и вернулся в кресло, пытаясь понять то, что услышал.

Я помнил, как мы спорили с Маком, что такое "Ляпис" – человек, организация или название операции? Похоже, я нашел ответ. "Ляпис" была операция, организованная, чтобы защитить человека, иностранца, который был женат на американке. Он жил где-то, а потом его заставили вместе с семьей сбежать из страны и поселиться здесь, в Нью-Мехико, где его жена ненавидела даже воздух.

Я видел, что Мадлен тщательно изучает Марка.

– "Ляпис"! Понятно! На латыни "ляпис" означает камень. Правильно?

Я сказал:

– Замечательно. Я всегда говорил, что классическое образование – это полезная вещь.

– А камень по-немецки – штейн. Марк Штейн. Марк Штейнер, – она ждала моих комментариев. – А по-испански камень – пьедро. Ты еще не понял?

– Нет пока, – сказал я. – Попробуй еще раз.

Я видел, что Марк слушает безо всякого выражения.

– Пьедро, Боже ж ты мой! – нетерпеливо сказала Мадлен. – Разве тебе это ничего не говорит? Маркус Пьедро. Пару лет назад о нем кричали все газеты и телевидение.

– Это для меня ничего не значит. Кто такой Маркус Пьедро?

– Так вот почему я знаю его лицо! Его фотография была на обложке его книги "Империя зла". Кому-то из Южной Америки не понравилось то, что он написал, и они назначили цену за его голову, миллион долларов. Насколько я знаю, никто не востребовал деньги.

Я взглянул на Марка. Мне никогда не приходило в голову, что он может быть писателем, но я думаю, они бывают любых форм и размеров. В конце концов, я сам когда-то печатал на машинке.

– Я всегда хотел быстро заработать миллион, – сказал я. – Но я думал, того человека звали Рушди, а книга называлась "Сатанинские Сутры" и цена, назначенная каким-то бородатым иранским дядькой, была пять миллионов. Видно, Марк какой-то завалящий писатель.

– Южноамериканцы, конечно, использовали только идею, – сказала Мадлен.

– Не обязательно, – наконец сказал Марк. – Цены за голову существовали всегда, и масса древних царей назначали награду за голову кого-нибудь, кто их раздражал, а у Грегорио Васкеса больше власти, чем у любого древнего царя, может быть, даже больше, чем у Аятоллы, единственная разница, что Хомейни имеет дело с Мохаммедом, а Васкес имеет дело с кокаином. Писателям не рекомендуется критиковать любую религию, а если вы не верите, что кокаин – это религия, возьмите интервью у каких-нибудь истинно верующих, как сделал я.

Я вздохнул.

– Кокаин! О, Боже, опять началось. Так, значит, этот типчик из федеральной службы, которого я чуть не пристрелил, просто кокаиновая ищейка?

Мадлен нахмурилась.

– Ты что, не согласен, что торговлю наркотиками надо остановить? Я засмеялся.

– Остановить?! Кто, черт возьми, может это остановить? Лично я наркотики на нюх не выношу, и, если бы эти ребята могли это остановить, я бы ни слова не сказал.

Мадлен сказала:

– Если ты такой умный, так, может, у тебя есть лучшее решение?

– Конечно, – сказал я. – Очень просто: создайте мир, в котором будет так приятно жить, что никому не будет нужна эта химия. Вот и все. Рынок наркотиков свернется, и мы все будем счастливы. Еще вопросы?

Она состроила мне рожу. Марк Штейнер прокашлялся.

– Ты вряд ли читал мою книгу, Мэтт.

Я покачал головой.

– Боюсь, я о ней до сих пор даже не слышал. Извини. А ты прячешься здесь в Санта-Фе, чтобы накропать другую книжицу, продолжение "Империи зла", наверное. Как называется – "Король Коки"?

Он жестко сказал:

– Да, я работаю над продолжением, первая книга была глубоким исследованием стран Южной Америки с упором на политические, экономические и социальные последствия торговли наркотиками, в особенности кокаином.

Нет ничего более нудного, чем когда автор объясняет свою книгу тому, кто ее не читал. Он продолжал:

– Я рассказал о преступных организациях, таких, как картель Мидельин в Колумбии, и предположил, что они не просто независимые друг от друга царства зла, но скорее всего лишь части громадной преступной империи, которая включает в себя весь континент Южной Америки и Центральную Америку. Империя управляется одним из отставников – лейтенантом Очо.

Я перебил его:

– Кто этот Очо?

Марк, казалось, удивился моему невежеству:

– Это человек из семьи Мидельин, который, конечно с помощниками, управляет большим колумбийским наркотическим картелем. Можно еще пива?

Я подождал, пока Мадлен принесла пива, и спросил:

– А как случилось, что мистер Васкес заинтересовался тобой?

– Конечно, после того, как вышла моя первая книга, – Марк глотнул пива и вытер губы тыльной стороной кисти. – Именно его ненормальная реакция на "Империю" заставила меня подумать о продолжении. Мне показалось, он просто взбесился. Честно говоря, у него были причины недолюбливать меня. Я описал кое-какие неприятные факты, но с этим уже ничего нельзя было поделать, книга была в печати, и, что бы ни случилось, она была бы издана. Ясно, что он предлагал миллион долларов за мою голову не потому, что боялся этой книги. Он боялся, что я напишу что-нибудь еще, и тогда я понял, что должен собирать материал для второй. И я собрал.

Он выпил еще пива и стал смотреть в огонь. Я встал и снова бросил в камин выпавшие угольки. Мадлен нетерпеливо сказала:

– Ну же, не молчи.

– Мэтт, название, которое ты предложил, неверное. Васкес больше не собирается заниматься только кокаином, ему мало быть просто Королем Коки, он хочет контролировать наркотики в любых формах – от марихуаны до гашиша, контролировать все значительные опиумно-морфино-героиновые операции, и не только в Южной Америке, но во всем мире, даже в Золотом треугольнике. Именно этого Васкес и не хотел видеть в книге. Того факта, что он почти готов основать мировую монополию на самые популярные наркотики. Он боялся, что всплывет и мотив для ее создания.

Мадлен удивилась:

– Это и так ясно, каждый хочет быть богатым. Марк покачал головой.

– У людей из семейства Мидельин фантастические суммы денег. Васкес стал богат еще, когда работал администратором для картеля. Нет, здесь замешаны не деньги. Его сын, молодой пилот, погиб, когда самолет был сбит агентами из отдела по борьбе с наркотиками во время перевозки очередной партии через Багамы в США. Теперь сеньор Васкес-старший обвиняет США в смерти своего сына.

Я сказал:

– Ну и что, все обвиняют США во всем.

– На самом деле, – сказал Марк, – агенты утверждали, что самолет упал не из-за их стрельбы, но теперь это уже не важно. С точки зрения Васкеса, они убили молодого человека, чье единственное преступление, если это вообще можно было назвать преступлением, было в том, что он перевозил некоторый товар для американских граждан, которые, несмотря на странное отношение своего правительства, хотят его получить и готовы платить за него, поэтому теперь он хочет уничтожить США, наводнив страну наркотиками по смехотворной цене, так что никто не сможет удержаться от соблазна.

Я прищурился.

– И что, он может это сделать?

Марк пожал плечами.

– Кто знает? Я сам задал этот вопрос в книге, но ответа я не знаю. Я знаю только, что он считает, что может, а он не стал бы себя обманывать.

Мадлен спросила:

– А кто компаньоны Васкеса? Ты же говорил, что у Васкеса есть помощники. Это люди, которые помогают ему в бизнесе?

Марк коротко рассмеялся:

– Не совсем. Они скорее его слуги, чем помощники, они называют себя Лос Компаньерос де ла Охо. Это было новое слово для меня, я спросил:

– Что такое Охо?

– Охо значит "лист", лист коки. Я же говорил тебе, что это религия. Грегорио Васкес – первосвященник. Из-за личных причин он стал заниматься и другими наркотиками, но кокаин для него не просто товар. Его слуги слушаются любого его слова, а чтобы стать Компаньеро, нужно очистить себя, пройти через сложные ритуалы, включая употребление священного наркотика.

Я сказал:

– Они следят за Мадлен и за мной уже несколько недель.

– Странно. Ты уверен?

– Одного я могу показать тебе прямо сейчас, он сидит в машине напротив дома. У тебя много друзей в Санта-Фе?

– Нет, не очень, – сказал Марк.

– Среди них есть парень, который умеет обращаться с оружием, и они знают, что он прекрасно стреляет. Если бы ты планировал какую-нибудь операцию, ты должен точно знать, кто может тебе помочь. Конечно, тебе не нужен любитель, который может из-за кустов палить из Узи или М16. Стрелять нужно один раз.

Марк удивился:

– Ты думаешь, они считают, что я нанял тебя?

– Они могут думать, что я работаю с командой Дэниса Нортона, прости Господи, и что тебя прислали сюда под мое крылышко. Если люди часто встречаются, то для них это значит, что они не просто ходят в один стрелковый клуб. Естественно, они думают, что я здесь, чтобы защищать тебя.

Мадлен сказала:

– Это объясняет, почему они следят за тобой, но при чем тут я?

Я ответил:

– Когда они проверяли меня, они, конечно, не стали искать всех, кого я знаю, достаточно было просмотреть газеты за последние четыре года. Я попал в серьезную переделку здесь в Санта-Фе. И кто был мой помощник? Дамочка, только что из тюрьмы, которая дважды спасла мне жизнь и убила при этом двух человек.

Я повернулся к Мадлен:

– Поэтому они выследили тебя в Денвере и обнаружили, к своему удивлению, высокооплачиваемого адвоката в прекрасно сшитом костюме, но, когда они стали слишком назойливыми, упомянутый адвокат вытащила пистолет и вела себя так, как не подобает истинной леди, подтвердив тем самым их подозрения.

– Черт знает что, – запротестовала Мадлен. – Ты думаешь, эти Компаньерос считают, что я ковбой или что-то в этом роде?

Я усмехнулся.

– Разве нет? Я помню, что я разбился в лепешку, чтобы сделать из тебя приличного ковбоя. И не быть мне живу, если бы это было не так.

Вдруг она воскликнула:

– Старый Горец!

– Что? – спросил я.

– Он жил в горах, не помню где. Это было на Среднем Востоке. Он основал что-то вроде своей религии, религии убийц, и у него было много преданных фанатиков. Он давал им гашиш, а потом посылал на убийство. Гашишин, Ашашин – отсюда произошло это слово.

Марк сказал:

– Есть и другие культы, где используются наркотики. Например, культ пейота среди индейцев. Но я никогда не слышал, чтобы пейот использовали во вред кому-нибудь.

Я сказал:

– Старый Горец. Давайте назовем нашего южноамериканского друга Старец Анд. Думаю, он уже не мальчик.

Марк коротко рассмеялся:

– Ты угадал. Сейчас его называют очень уважительно: Эль Вьехо, Старец. В следующем месяце ему будет семьдесят лет. Для Компаньерос это будет замечательный праздник. Если он доживет.

Я внимательно посмотрел на этого человека, который спокойно сидел в кресле передо мной.

– Почему ты думаешь, что он может не дожить, исключая, конечно, что он может подавиться куриной косточкой?

Марк помолчал.

– Люди устают от преследования, – медленно сказал он. – Амиго, если кто-то предлагал бы миллион долларов за твою голову, что бы ты сделал?

Я сказал:

– Очень просто. Я бы позвонил какому-нибудь богатому другу, чтобы он предложил два миллиона долларов за его голову. Конечно, если бы у меня были такие друзья.

– Так что бы сделал ты?

Я пожал плечами:

– Черт, наверное, я бы пристрелял свой старый Магнум и поехал за этим сукиным сыном.

Марк улыбнулся:

– Прекрасный ответ дикого человека. Хотел бы я...

Он замолчал, и его улыбка погасла. Он облизал губы:

– Но если за всю жизнь ты стрелял только в бумажные или металлические мишени... Я думаю, у тебя есть какой-то опыт, Мэтт. Может, ты покажешь мне, как это делается? Я уже устал жить, как загнанный зверь. Помоги мне найти этого человека, чтобы я мог его убить. Этого Грегорио Васкеса, этого Старца.

Глава 8

Я услышал, что Хэппи лает снаружи, и это дало мне время помедлить с ответом на невероятное предложение, которое он мне только что сделал. Я не хочу сказать, что меня раньше никогда не просили участвовать в мокрой работе, но в первый раз я должен был подержать пальто, пока какой-то спортсмен-любитель будет стрелять. Я не знал, как ответить, чтобы не обидеть его Хэппи все еще надрывался во дворе. Я подошел к окну и через забор увидел коричневую крышу почтового грузовичка, который припарковался перед соседним домом.

– Хэппи, заткнись, – сказал я, и он подбежал ко мне, виляя хвостом, гордый тем, что он такой хороший сторож. Я почесал ему за ухом и ушел в дом.

Когда я вернулся к столу, Мадлен сердито выговаривала Марку:

– Какого черта просить его об этом! Даже если он мог бы помочь, это не его дело!

– А если нет другого способа, что делать? – спросил Марк. – Если бы за вас назначили цену, что бы вы делали?

– Есть более цивилизованные способы.

– Я перепробовал много цивилизованных способов. Я уехал из страны вместе с семьей. Я поверил, что ваше правительство защитит меня, но мою жену похитили. Я снова сбежал и спрятался под чужим именем, но они нашли меня. Так что же мне теперь, ждать пулю из-за угла?

– Вас обоих застрелят. Этот человек может купить себе любую охрану.

– Никакие деньги не защитят его на расстоянии пятисот метров, если, конечно, он не живет в бункере, как Гитлер. Я хороший стрелок и никого не прошу сделать работу за меня. Я с удовольствием прикончу его сам, но мне нужен проводник. У охотников есть проводники, так ведь? Если бы я никогда не охотился и вдруг решил пойти на лося или медведя, я бы, конечно, взял проводника, человека, который знаком с повадками зверей и выведет меня на нужное место. Из того, что я знаю об амиго, я вижу, что он будет отличным проводником. Я просто не знаю, что я могу предложить ему взамен.

Я покачал головой:

– Извини, я бы хотел тебе помочь, но у меня у самого сейчас сложная ситуация.

Хэппи продолжал надрываться, теперь уже на заднем дворе. Мадлен встала:

– Я приведу его в дом.

Когда она ушла, я сказал Марку:

– Как я тебе сказал, будь я на твоем месте, я взял бы свое ружье и пошел на охоту. Есть только один человек, который может приказать мне убить кого-нибудь. Я очень сомневаюсь, что смогу убедить его, что такая задача подходит для нашей организации...

Взрыв потряс все небольшое здание. Я услышал звон разбитого стекла, когда взрывная волна с грохотом распахнула большие стеклянные двери в спальню.

Я почувствовал, что схожу с ума от злости на свою тупость. Любой мог купить автобус и покрасить его в коричневый цвет. Я подумал: "Идиот, сегодня же воскресенье! Когда почту развозили по воскресеньям?!"

Я был уже на ногах и, шаря за пазухой в поисках своего Смит-и-Вессона, бросился к боковому выходу. Однако я вернулся к стойке с оружием и выхватил из ножен большой тесак.

Я быстро проинструктировал Марка, который уже вытащил свой пистолет:

– Оставайся здесь. Это уже мои игрушки. Я не хочу по ошибке пристрелить тебя. Стреляй во всякого, кто войдет, если это не Мадлен, Хэппи или я. Не думай ни о чем, просто вышиби ему мозги, о'кей?

– О'кей.

Крадясь к двери, я подсознательно понимал, что можно больше не беспокоиться о Мадлен и Хэппи после взрыва на заднем дворе, но не это меня сейчас волновало. Нужно было выжить.

Секунду я постоял, глядя в открытую дверь, пытаясь увидеть снайпера на соседней крыше, а потом второй раз за день нырнул в свои розовые кусты. Но на этот раз на мне по крайней мере были брюки. Никто не выстрелил и не метнул в меня нож.

Я крался по тропинке позади дома, когда кто-то тяжелый спрыгнул с крыши у меня за спиной. Краешком глаза я заметил что-то черное у самого лица. Я вскинул тесак, но это что-то, как змея, обвилось и вокруг ножа, и вокруг моей шеи и мгновенно затянулось. Был момент, когда я подумал, что мне придется собственным ножом перерезать себе горло.

Я повернулся на каблуках, выбрасывая в сторону руку с ножом. Нужно сказать, я почувствовал удовлетворение, когда лезвие прошло через чью-то плоть и кости.

Пистолетный выстрел с крыши напомнил мне, что у меня нежданные гости. Я мельком оглядел крышу, но, похоже, больше никто не собирался показывать акробатические номера. Я перекатился к углу дома и, выглянув, увидел сцену, похожую на ночной кошмар. Выбитые двери и покореженная мебель, раненая собака, которая, увидев меня, стала пытаться ползти ко мне, мертвая или без сознания женщина, лежащая в луже крови, и мертвый мужчина в костюме цвета хаки со своим маленьким пистолетом, все еще зажатым в руке.

"Тупой ублюдок, – подумал я. – Просил помощи и не остался, где ему сказали быть".

С мистером Маркусом Штейнером было покончено. Он решил показать смелость вместо того, чтобы подчиняться приказам, и к тому же кто-то оказался богаче на миллион баксов.

Но все это вылетело у меня из головы, как только я увидел, что во дворике есть еще и живые. Девушка в джинсах и темном свитере и вдобавок мужчина в черном, который поднимался с тела Марка с черным шарфом в руке. Он бросился к забору, и это значило, что он не опасен.

Девушка была небольшого роста с длинными черными волосами и глазами сумасшедшей. Она полностью подходила под описание, которое дала Мадлен. Это ее она поймала в парке Денвера и избила пистолетом. Из сумки она вытащила гранату. Тот факт, что мы оба погибнем при взрыве, похоже, ее абсолютно не интересовал. Она уже тянулась к чеке, когда тяжелый нож пригвоздил ее к забору. Она уронила гранату, и та покатилась ко мне. Я успел увидеть, что чека еще на месте, но облегчения не почувствовал. Второй душитель исчез. Я услышал, как почтовый грузовичок с ревом отъехал от ворот.

Как бабочка на булавке, девушка все еще висела там, держась руками за рукоятку ножа. К черту ее. Марк был мертв. Мадлен была или мертва или без сознания. По крайней мере, ей не было больно. Я подошел к собаке, которая скулила и тянулась ко мне. Ее задние лапы не работали. Похоже, у нее был перелом позвоночника. Я вернулся в дом, из своего служебного саквояжа достал шприц с красной жидкостью, которая убивает человека мгновенно, надеясь, что она сработает и на собаке. Наши специалисты, как всегда, оказались на высоте.

В разоренном дворике было очень тихо. Я подошел. Убедился, что Мадлен не дышит. Девушка с ножом в руке внезапно упала на землю, это просто лезвие не выдержало веса тела. Она тоже была мертва. Я побежал в дом и, обнаружив, что телефон еще работает, позвонил Марку домой и первый раз вздохнул спокойно, когда мне ответил тот же самый детский голос.

– Андреа, ты узнаешь мой голос? Я разговаривал с тобой раньше.

– Да, я узнаю вас. Вы ведь мистер Хелм, правда?

– Правильно. Твой папа хотел тебе передать кое-что. Бери младшую сестру и убегайте из дома, хотя бы квартала на два. Если вам есть, где спрятаться подальше от дома, идите туда.

– Я не понимаю.

– Неважно, – сказал я. – Уходите из дома. Могут прийти плохие люди. Бери сестру и уходите. Скоро ты услышишь сирены и увидишь полицейские машины, тогда ты подойдешь к полисмену и скажешь, кто ты такая, о'кей?

– Ну, ладно, раз папсик этого хочет.

– Да, он этого хочет.

Я постоял секунду. Мне не хотелось выходить. Человек, который убил Марка Штейнера, ушел, но мы не были с ним настолько близкими друзьями, чтобы мне хотелось мстить за него. Я чувствовал, что нормальная жизнь, к которой я уже почти привык, закончилась.

Я услышал, как вдали завывают сирены, и вышел к воротам, чтобы встретить полицию.

Глава 9

Некоторое время, мы болтались над городом и ждали, пока окончится буря, и мы сможем сесть в их аэропорту. Мы сели на мокрую полосу, когда гроза еще была видна в отдалении, и тут же взяли билеты в Майами. Уже в воздухе нам дали жесткую маленькую булочку с крошечным кусочком ветчины. Пришлось дополнить обед тремя дозами «Джин Бим». Я видел, что мы летели над водой, наверное, над Мексиканским заливом, потом опять свернули к земле и еще миль пятьдесят кружили в поисках посадки. Кто-то, не помню кто, говорил мне, что легче всего переносить болтанку в воздухе, если ты порядочно надрался. Я налил себе еще.

– Может, вам уже хватит?

Женщина, которая сидела со мной за столиком, смотрела, как я пытался налить себе последнюю дозу. Я положил на печенье кусочек сыра и протянул ей.

– Возьмите, это – бри, – сказал я. – Подкрепитесь. Мы взлетаем в девять вечера, но ужин подадут не раньше двенадцати.

Руфь Штейнер приняла печенье и сказала:

– Благодарю вас, мистер Хелм. Я неплохо знаю расписание. Я летала этим рейсом несколько раз. Мой муж жил в Рио несколько лет, вы же знаете.

– Да, Марк говорил мне.

По ее лицу я видел, что я ей почти безразличен. Если бы мы и могли стать друзьями, то этот шанс был потерян, когда я ее огрел прикладом по голове. Маленький шрам возле левого уха до сих пор было видно. Конечно, можно и так знакомиться с женщинами, но вряд ли потом возникнут теплые отношения.

– Тебе все равно придется ужиться с ней, Эрик, – сказал мне Мак, когда я рассказал ему свои опасения. Он вызвал меня в Вашингтон после того, как я начал ему рассказывать свои приключения в Санта-Фе. То, что меня душили шарфом, что девушка бросала в меня гранаты, было для него каким-то цирком.

– И куда мне с ней ехать? – спросил я. Мак прищурился:

– Похоже, эта женщина знает, где находится нужная нам информация, и похоже, что без ее связей в Южной Америке мы эту информацию получить не сможем.

Я сказал:

– Так значит, несмотря на все эти газетные статьи, книга Марка Штейнера и весь материал, который ее касается, не погибли, когда его дом вспыхнул, как факел?

Мак удивленно посмотрел на меня.

– Разве миссис Штейнер тебе не сказала? Я сказал:

– После того, как все немного поутихло, она позвонила мне и спросила, как связаться с вами, точнее с шефом моего агентства. Поскольку я в свое время подарил ей хроническую головную боль, а ее муж умер у меня в доме, я наверняка был для нее не самым приятным собеседником. Я не хотел задавать ей вопросы и опять делать ей больно. И решил, что вы разберетесь сами.

Мак кивнул:

– Ты знаешь, что человек, которого ты знал как Марка Штейнера, был на самом деле Рауль Маркус Коррера Маскарена, отпрыск известной перуанской семьи. Он получил образование в США и уехал в Колумбию изучать журналистику, и именно там он начал собирать материал о наркотических картелях. Как и во многих современных домах, у него дома стоял компьютер. Я думаю, его жена использовала его в основном как печатную машинку. Штейнер писал свою книгу на маленькой старой печатной машинке, а она перегоняла это в компьютер, который использовал трехдюймовые дискеты. Миссис Штейнер сказала, что, зная, что он в постоянной опасности, Марк копировал все на специальные диски и кодировал информацию особым образом. Есть специальные программы, которые позволяют это делать. Потом он отправлял диски по почте своим друзьям в Южную Америку, каждый раз другому человеку. По-видимому, у друзей не было кода, и они не могли прочитать их. Они должны были их только хранить. Миссис Штейнер не знает, кому из друзей он доверял настолько, что отправлял им дискеты. Последняя была отправлена на прошлой неделе. Книга была закончена, конечно, без правки и редактуры.

Я сказал:

– Я думаю, у Марка должен был быть список, кому и какие главы он послал.

– Наверняка, – сказал Мак. – Может быть, он был спрятан где-нибудь в доме. Но ты же видел дом.

Когда мы приехали, пожарные уже перестали лить воду на черный дымящийся остов дома без крыши. Огонь был очень жаркий, все сгорело почти мгновенно, и, конечно, это был поджог. Потом я узнал, что люди видели, как к дому подъехала машина и двое мужчин бросили в окна зажигательные бомбы. Дом сгорел за несколько минут, и, конечно же, никакой компьютер или дискета не выдержали этого жара.

– Так, значит, Руфь Штейнер отправляется в Южную Америку доставать эту информацию, которую муж разослал своим друзьям. Вы хотите, чтобы я ехал с ней? И водил ее за ручку.

– Да, она заявила, что не будет сотрудничать с Дэнисом Мортоном, а только с нами. А мы получили инструкции защищать ее и оказывать ей любую помощь, какая ей потребуется.

Секунду я смотрел на него. Нас никогда не использовали в операциях против наркотиков, потому что шансы потерять хорошего агента в этой проигранной войне были слишком велики. Я сказал:

– Сэр, мы никогда не ввязывались в наркотические дела, что случилось? Страна завалена дешевой марихуаной или кокаином?

Мак сказал:

– Не кажись глупее, чем ты есть, Эрик. Ты прекрасно знаешь, что этого добра всегда будет хватать. Теперь ее муж мертв, и книга принадлежит миссис Штейнер. Она просит нас защищать ее от кого бы то ни было. Если ты понимаешь, о чем я говорю, Эрик. Сейчас у нас есть все права. Ни у кого больше не может быть никаких претензий на литературное наследство мистера Штейнера. У тебя есть все права, и ты можешь использовать любые средства, чтобы защитить его.

Он выразительно посмотрел на меня, пытаясь понять, понял я его или нет.

– Если любой другой федеральный агент любой другой службы попытается завладеть им, вышиби ему мозги.

Потом он продолжал в своем обычном тоне:

– Конечно, тебе придется заслужить доверие миссис Штейнер, чтобы она отдала тебе дискеты, а ты с ее разрешения передашь их нам. Но ни при каких обстоятельствах ты не должен пытаться получить ее собственность помимо ее воли.

Спустя некоторое время Руфь Штейнер сказала:

– Извините, что я придираюсь к вам с этой выпивкой.

Я не ожидал этих слов.

– Забудем, – сказал я. Она покачала головой:

– Понимаете, мой первый муж, отец дочерей, был алкоголик. С ним было тяжело жить. Тяжело видеть, как человек, которого ты любила, превращается в такого, кого никто не сможет любить. С тех пор я не могу видеть, как кто-нибудь пьет, особенно человек, на которого я полностью рассчитываю. Марк... – Она прокашлялась. – Марк никогда не пил при мне, не потому, что боялся, просто не хотел меня расстраивать. Он был очень милый.

Я медленно потягивал виски.

– Я не милый, – сказал я.

– Надеюсь, что нет.

– Что вы имеете в виду?

– Я не беспокоюсь по поводу вашего здоровья, мистер Хелм, – она села прямо и положила локти на стол. – Видите ли, мистер Хелм, вы нужны мне в своей лучшей форме и только для того, чтобы убить Грегорио Васкеса для меня. Я достаточно натерпелась от этого человека.

Ее лицо пылало ненавистью, и я подумал, что старик, наверное, успел завести немало врагов за свою жизнь.

Я не был его врагом. Для меня он не существовал. Но теперь он уже умер для меня. Он не был мне ни врагом, ни другом. Он перестал существовать в определенный момент, но просто продолжал дышать. Моя задача была увидеть, как он дышать перестанет.