355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дональд Гамильтон » Диверсанты » Текст книги (страница 3)
Диверсанты
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:14

Текст книги "Диверсанты"


Автор книги: Дональд Гамильтон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Маленький мотель наполовину пустовал, и получить в нем два смежных номера не составило ни малейших трудов. Правда, оба числились двуспальными, но счета мои все равно оплачивает Дядя Сэм, а посему на дополнительные путевые расходы я взираю совершенно хладнокровно. Портить Мадлен первую свободную ночь, заставляя женщину безопасности ради разделять со мною комнату, было бы и грубо, и неразумно.

Вдобавок, женщина изрядно рассердилась на своего телохранителя по причинам, пока что загадочным.

– Как насчет ужина через полчаса? – полюбопытствовал я, внося пожитки и распределяяих по разным помещениям.

– Как вам угодно, мистер Хелм, – отозвалась Мадлен безо всякой приязни.

– Хотите чуток выпить – имеется бутылка. Вы, если не ошибаюсь, любили пропустить коктейль перед едой. Здешний ресторан спиртным не торгует, а бар напротив кажется истинным притоном.

Спутница промолчала.

– Хотите, или нет?

– Не откажусь... Послушайте, на кой ляд нужно продолжать спектакль? Отныне мы оба знаем, в чем дело, знаем, какая роль отводится мне, какая – вам... Зачем разыгрывать комедию?

– А что, собственно, стряслось? Признаю: парня преднамеренно выманили из укрытия, и, к сожалению, продырявили. Но я ведь и не утверждал, будто служу в обществе милосердия. Живым негодяя стоило бы взять по единственной причине: кое-что знает и наверняка заговорил бы.

Мадлен сделала возмущенный жест.

– Мне б-безразлична его участь! М-мое собственное милосердие... испарилось в т-тюрьме!

– Тогда и впрямь не понимаю.

– Использовали миссис Эллершоу, к-как п-приман-ку, д-да? На ж-живца удить изволите? Я изрядно удивился.

– Но это ведь само собою разумелось, и вы производите впечатление умной женщины, многое понимающей без дополнительных разъяснений! Предупредил: буду беречь от опасности. Растолковал: надобна ваша помощь. О какой же иной помощи речь могла идти? Живцом работаете, согласен.

– Зачем солгали? Уверяли, что за нами не следят?

– Солгал. Ради вашего же блага. Новички неизменно оборачиваются, услыхав о "хвосте", или начинают открыто нервничать. Если недооценил вашу выдержку, извините великодушно. Также учтите: путешествуя без опеки, вы и до ресторанчика того едва ли добрались бы. Лежали бы себе тихонько в ближайшем морге, нашпигованная заячьей дробью.

– Ждете благодарности? – Несколько мгновений миновало в хмуром безмолвии.

– Вы, – Мадлен сглотнула, запнулась, но тотчас продолжила: – Вы почти дали мне ощутить себя живым существом, принадлежащим к цивилизованному обществу. После стольких лет! Но, получается, просто отвлекали, позволяли спокойно болтать, задавали своевременные вопросы, чтобы я ничего не заподозрила до поры?

Мадлен залпом осушила стакан, который держала в руке уже довольно долго.

– Идемте, поужинаем! Авось, еще располнею и явлю новому стрелку более крупную мишень!

Возразить было нечего. Быть может, я и впрямь переусердствовал, рассыпаясь в мелких знаках внимания, разговаривая с подчеркнутой учтивостью... Быть может, и впрямь побуждал Мадлен к откровенности, желая услыхать историю из первых уст и чуток поразмыслить над услышанным.

Спустя час женщина отодвинула опустевшую тарелку и откинулась на спинку стула с удовлетворенным вздохом.

– Бог мой! Настоящая пища, не тюремные помои... – Пища была не ахти какой изысканной, однако Мадлен, безусловно, излечилась от привередливой утонченности.

– Кофе? Пирожные?

Мадлен кивнула. После ужина поведение подопечной утратило резкую враждебность. Полный желудок почти всегда оказывает очень благотворное воздействие на психику.

Подозвав официантку и сделав заказ, я поставил на стол оба локтя, положил подбородок на переплетенные пальцы, прищурился:

– Если вы, миссис Эллершоу, и впрямь были невиновны...

– Если?!

Еслибыли невиновны, – повторил я, изображая колебание, – значит, кто-то изрядно постарался придать навету видимость полнейшей правды. Я изучал судебные отчеты и пришел к выводу, что обвинение строилось на весьма солидной основе. Сами ведь не станете отрицать этого.

Мадлен вздохнула:

– Опять начинается. Повторяю: перестаньте изображать заботливого джентльмена! Впрочем, все равно больше разговаривать не о чем. Любопытствуете по поводу процесса? Излагайте пункты. Я пожал плечами.

– Их было четыре, – выпалила Мадлен, отчаявшись дождаться ответа. – Первый: Рой исчез именно в тот день, когда выписали ордер на его арест, исчез после таинственного телефонного звонка. Получается, заключили судьи, знал за собою серьезнейшую вину. Второй: мы оба знали женщину по имени Белла Кравецкая, принимали ее у себя. Правда, лишь несколько раз, после того, как она принесла рекомендательное письмо от коллеги Роя, работавшего на восточном берегу Миссисипи. Но у Беллы имелись откровенные связи с коммунистами, понимаете? Выходит, она могла быть курьером, ожидавшим, когда появятся нужные материалы... якобы украденные. Рой, по словам следователей, похищал на работе секретные сведения. Третий: жена мистера Эллершоу хранила папки в собственном банковском сейфе, куда определяла их по мере поступления...

– Да, – сказал я задумчиво, – из этого пункта они выжали все мыслимое и немыслимое. Только Белла Кравецкая, по моему разумению, составляла очко в пользу обвиняемой.

– Как?

– Нужно быть набитым болваном – а в Москве заправляют вовсе не олухи, – чтобы выслать связного, столь явно себя запятнавшего. С неменьшим успехом квартирный вор мог бы забираться в окно, потрясая серебряным колокольчиком: глядите, вот он, я!.. Единственный по-настоящему серьёзный параграф обвинения – документы, найденные в вашем сейфе, ибо эти бумаги, по единодушному свидетельству экспертов, были украдены из лаборатории вашего мужа. Вы признали, что пользовались именным сейфом. Признали, что помещали в него переданные мистером Эллершоу папки. Но вы наотрез отрицали, будто интересовались их содержимым. Отрицанию, конечно же, не поверили...

– Белла без вести пропала в ту же ночь, одновременно с Роем. Присяжные решили, что муж попросту сбежал с любовницей, но это форменная чушь! Рой не выносил Беллу, с трудом дожидался минуты, когда она поднимется и скажет "спокойной ночи".

– Ну, вот, – развел руками я. – Вам чуть ли не на блюде золотом подносили способ защиты, а вы пренебрегли им. Отказались признать, что муж увлекся коммунисткой и удрал с нею, не пожелали притвориться, будто ненавидите паршивого изменника. Даже пытались выставлять его чистым, аки агнец... Утверждали, что Рой погиб от руки неведомого мерзавца и сообщил об этом по телепатической связи... Диковатое поведение для женщины, съевшей целые своры собак в юриспруденции, согласитесь... Как насчет пункта четвертого?

Мадлен облизнула губы.

– Он-то и оказался наихудшим наветом. Я пользовалась одним-единственным сейфом; клала туда толстые папки, полученные от Роя. Но когда обнаружился второй сейф...

– На ваше имя, в другом банке и другом городе, – продолжил я. – В Лас-Вегасе, штат Новая Мексика. Второй сейф содержал пятьдесят пять тысяч долларов. Использованными банкнотами, о наличии которых вы, якобы, не подозревали, и ничего в декларациях о доходе не указывали.

– Повторяю: не пользовалась никаким сейфом, кроме своего. Кто угодно может брать в наем несгораемый шкаф под каким угодно именем.

– Двое банковских служащих из Лас-Вегаса указали на вас и заявили: она.

– Солгали, – ответила Мадлен упавшим голосом. – А чего ради лгали, понятия не имею.

– Поскольку и вы, и муж были в долгу, как в шелку, – заметил я, – пятьдесят пять тысяч пришлись бы весьма кстати, не правда ли? Я верно слежу за былыми судейскими рассуждениями?

Собеседница немного успокоилась, поняв, что я не произношу уничтожающих речей, а воспроизвожу умозаключения, сделанные когда-то обвинителями.

– Да ведь премии хватило бы на все! И с долгами расплатиться, и купить кое-чего.

– Правильно. Только вы ведь о премии грядущей не ведали, сударыня... Чертовски убедительно построенный процесс, ну просто чертовски. Вас избавило от еще худшей участи лишь то, что числились вы, простите, безмозглой пешкой в лапах супруга и хитроумной шпионки Беллы Кравецкой, даже не старавшейся скрывать своих убеждений. Получается, присяжные оказались еще и снисходительны...

– Я возвращаюсь в номер! – заявила Мадлен.

– Пожалуйста. Но уж никак не в одиночку. Подождите, уплачу по счету.

Глава 5

Некоторое время я лежал и перелистывал прихваченный в дорогу спортивный журнал, рассеянно гадая, хороша ли нынче утиная охота на берегах Рио-Гранде. За смежной дверью зарокотал унитаз, потом зашелестел душ: миссис Эллершоу готовилась ко сну.

Я припомнил счастливую, уверенную в себе Мадлен Рустин, сравнил с издерганной, истерзанной особой, в которую она превратилась ныне. Вздохнул. Надавил выключатель настольной лампы.

Из соседней комнаты продолжал просачиваться сквозь щели яркий электрический свет. Повертевшись с боку на бок, я чертыхнулся, встал, нашарил шлепанцы и отправился копаться в саквояже, отыскивать флакончик со снотворными пилюлями. Затем постучался.

Никто не ответил.

Охваченный внезапной паникой, я крутанул дверную ручку и ворвался к подопечной.

Мадлен восседала на краешке широкой постели, при горящей люстре, и бессмысленно глядела в пространство. Слегка повернула голову, давая понять: слышу. Вяло усмехнулась. Разжала стиснутый кулак. На ладони покоился врученный мною перочинный нож. Лезвие оставалось закрытым.

– Не беспокойтесь, – выдохнула женщина. – Пока не собираюсь... Или потребуете назад?

– Если не собираетесь, оставьте себе.

– Я уцелела в Форте Эймс, – бесцветным голосом сказала Мадлен. – Возможно, сумею выжить и за его пределами. Дайте снотворного.

Заметив, что я непроизвольно рассматриваю ночную сорочку, явно старую, не купленную накануне, во время визита в магазин (даже там спутница упорно обращалась только к продавцу), госпожа Эллершоу печально усмехнулась:

– Единственная прежняя вещь, которую могу надеть. Из остальных... выросла.

– Откуда она?

– Уолтер привез часть моего гардероба, когда срок приближался к концу.

– Уолтер Максон, адвокат из вашей конторы? Мадлен кивнула.

– Да. Мистер Барон тоже являлся разок-другой. Потом я перестала писать кому бы то ни было, но Уолтер все равно приезжал регулярно. Чувствовал себя... виноватым, пожалуй, хотя что же он мог поделать в ночь ареста? Предпоследний приезд состоялся года три назад... Бедный парень, кажется, был немного влюблен в меня. И чуть не упал, увидав, какой сделалась Мадлен Эллершоу за пять лет. Овладел собою, ни словом лишним не обмолвился, но я все поняла. И после этого попыталась... разрезать на руке вены.

Она печально опустила взгляд, повертела изувеченной кистью.

– Еще не разрыдались от жалости, мистер Хелм? – осведомилась женщина с неожиданным ядом в голосе. – Благодарю за пилюли. Теперь я усну.

Поутру я позвонил Маку по стоявшему на тумбочке телефону. Командир остался весьма недоволен тем, что вчерашнего стрелка не сумели взять живьем. Личность парня установили. Независимый наемный убийца Джордж Виктор, он же Георгий Викторофф, уроженец Нью-Йорка. Любовница покойного сообщила: приятель отправился подработать, выпало прибыльное дельце; однако, где и какого свойства, девушка не знала. Имя Толливера упоминалось, но, по мнению девицы, он был всего лишь посредником...

– Что? – переспросил Мак недовольно. – Тальяферро? Господи Боже мой, да если бы субъекта звали Тальяферро, нам так бы и сказали, не сомневайтесь, Эрик. Не растекайтесь мыслию по древу! И за миссис Эллершоу приглядывайте: Виктор оказался первым, и наверняка не будет последним. Ждите новых покушений.

– Жду не дождусь, – ухмыльнулся я. – Дополнительные приказы будут, сэр?

– Нет.

Мы распрощались, я положил трубку и двинулся в ванную, побриться. Потом вышел, критически оглядел наличный гардероб, натянул измятые брюки, провел гребенкой по всклокоченным волосам.

В смежную дверь осторожно постучались.

– Да, войдите!

Особого омолаживающего эффекта гребешок, если верить зеркалу, не произвел. Я обернулся. Мадлен стояла в дверном проеме, точно оробела и не решалась войти.

Она тоже не смахивала на кинозвезду, но казалась неизмеримо свежей и уверенней в себе, нежели накануне. Жесткие складки в углах рта разгладились, глаза блестели, волосы, небрежно подстриженные, приобрели определенный лоск. Впрочем, последнее обстоятельство можно было приписать простому воздействию шампуня.

– Мистер Хелм, – обратилась ко мне женщина, – мистер Хелм, нельзя ли начать сначала?

– Что? – не понял я.

– Вчера я была невыносима. Страдающая маниакально-депрессивным психозом тюремная тварь. Понимаете ли, первый... первый день, проведенный на свободе... Просто растерялась, не знала, как вести себя после стольких лет, прожитых по приказу. Но мы требуемся друг другу, и не вижу ни малейшего повода ссориться.

Она протянула руку. Я с чувством пожал узкую ладонь. Пальцы Мадлен оставались аристократически длинными и тонкими.

– Сэр Мэттью Хелм готов служить прекрасной даме! – провозгласил я. – Припадаю к стопам вашим, о леди Мадлен. Можете для краткости звать меня просто Мэттом.

Женщина глубоко вздохнула.

– Если простили, Мэтт, выведите вон и покормите. Умираю с голоду!

Расположившись в кофейне и дожидаясь, покуда принесут заказанное, мы стали обсуждать порядок дальнейших действий. Точнее, говорил я один, а Мадлен прилежно слушала.

– Прошу, – заявил я, вынимая из кармана пухлый конверт и кладя его на столешницу, поближе к миссис Эллершоу. – Здесь кредитные карточки, на пятьсот долларов. Пару по пятьдесят разменяйте сразу, чтобы всегда иметь при себе мелочь, для телефонных вызовов. Можно, разумеется, и на собеседника расходы перевести, но всякое случается.

– Да, конечно...

– Запасные ключи от "мазды". Свидетельство, подтверждающее, что владелец дозволяет вам пользоваться автомобилем. Также водительские права, оформленные на ваше имя.

Поколебавшись, Мадлен подняла взор:

– Мэтт, я ничего не понимаю!

– Мы не ясновидящие. Предугадать, как обернутся события, не в силах. Нас могут разобщить, или я ненароком нарвусь на меткую пулю... И тогда прыгайте в машину, запускайте мотор, во всю прыть уносите ноги... виноват, колеса, и заботьтесь о себе сами, покуда не свяжетесь с Вашингтоном и не получите нового телохранителя. "Мазда" – отличная колымага, способная обставить любой самодвижущийся экипаж, который кинется вас догонять. Передача пятиступенчатая, придется чуток приноровиться...

– Мэтт, можно я немножко поразмыслю вслух?

– Конечно.

– В голову приходит, – Мадлен говорила не торопясь, тщательно подбирая слова, – очевидное предположение. Вы, должно быть, работали над очень важной задачей, связанной с ЦЕНОБИСом, а потом раздался телефонный звонок от признательного противника, и тут-то все и завертелось?

– ЦЕНОБИС? – нахмурился я. – А, Центр Оборонных Исследований! Там служил ваш супруг. М-м-м... Верно. Продолжайте.

– Никакой иной причины, способной заставить вашу организацию учредить опеку над женщиной, которую осудили по обвинению в государственной измене, женщиной, только что отбывшей положенный срок, вообразить не могу.

Я уставился на Мадлен с уважением.

– Прекрасно мыслите! Не вполне точно, да это уж моя вина, ибо не все рассказал до конца. Да и нам самим просто сообщили интересные сведения, поведали, каким образом их раздобыли, попросили принять известные меры, не задавая лишних вопросов.

– Понимаю. Но ваши осведомители – верней, уведомители, – вероятно, занимались ЦЕНОБИСом, – иначе какое им вообще дело до того, жива я, или нет? Во мне есть лишь одна черта, способная пробудить любопытство правительственных учреждений. Я была женой Роя Эллершоу, выдающегося ученого, работавшего в Лос-Аламосе. И могу знать нечто важное. Или узнать нынче, обретя свободу... Я подтвердил:

– Да, и кажется, эта мысль осенила не только друзей. Иначе, отчего бы вас пытались убить? Не догадываетесь?

Насупившись, Мадлен ответила:

– Не хотите – не верьте, однако, не догадываюсь. Я осклабился.

– Вы не поверите, скольким невероятным утверждениям я способен поверить! Но сменим тему, по крайности, на время. Возможно, вас тоже посетит нежданное наитие и припомните нечто существенное.

– То есть?

– Я чрезвычайно внимательно изучил ваше досье. И хотел выслушать обвиняемую сторону. По чести признаться, не допускал мысли, что вы настоящая изменница. Как уже говорилось вчера, Белла Кравецкая в качестве курьера была фигурой невозможной. Заведомо красную, до мозга костей напичканную марксистскими бреднями особу не пошлют забирать драгоценные сведения в стране, которая по мере сил противостоит марксизму. Повторяю: в Москве окопались мерзавцы, но вовсе не дураки. А вклад, положенный в сейф, коим якобы пользовались вы... Меня самого однажды пытались угробить точно таким же образом, уж мне ли не знать, чего стоит подобное свидетельство! Касаемо прочего... Я, голубушка, до сих пор пребываю среди живых потому, что весьма редко ошибаюсь в людях. Начальник мой опирается на доказательства, и это его право. Но Мак не встречался с вами, а я встретился. Вы способны, Мадлен, совершить множество преступлений. Да-да! Великое множество. Да только шпионаж в пользу большевиков сюда не включается. Шпионить, а тем паче, шпионить за деньги, просто не в вашем духе.

Серые глаза Мадлен расширились, дико засверкали на бледном, одутловатом лице. Уж не знаю, чего я ждал – быть может, какого-то радостного всплеска, благодарности, просто признательности. Привелось разочароваться. Ни того, ни другого, ни третьего не обнаружилось.

Последовало краткое безмолвие. Когда Мадлен заговорила сызнова, голос прозвучал натянуто и хрипло:

– Будь ты неладен! – прошипела женщина. – Будь неладен! Неладен! Единственный человек на свете, поверивший в мою невиновность, явился, опоздав на восемь лет! И все уже окончено, по всем подложным счетам уже уплачено, все давно пошло прахом! Она с шумом втянула воздух.

– Где ты, черт побери, шатался, Мэттью Хелм, когда был так нужен? Где? Где?! Где?!!

Вскочив и ухватив лежавший на краю стола ридикюль, она опрометью ринулась прочь из ресторанного зала. Ошарашенный, я посидел несколько секунд не шевелясь, потом припомнил, что работа все-таки есть работа, встал и приблизился к окну, откуда было ясно видать, как Мадлен пересекает автомобильную стоянку, торопясь вернуться в номер.

И как двое мужчин, точно из-под земли вынырнувших, словно по мановению волшебной палочки возникших, вваливаются в наш домик следом за нею.

Глава 6

Глубоко вздохнув, я вернулся к столу, заглянул в оставленный официанткой счет, положил на скатерть несколько долларов. Беда была в том, что я узнал обоих мужчин, хотя, убейте, не мог бы вспомнить, как их зовут. Не того сорта люди, с которыми ждешь стычек, выполняя тайное и весьма важное правительственное задание.

О вероятности подобного осложнения Мак и намеком не обмолвился.

Я помедлил еще мгновение, допивая остывавший кофе, дабы вероятные соглядатаи не заподозрили, будто я удаляюсь в изрядной спешке.

Оставалось прикинуть, где разместился отряд прикрытия, и когда намерен приступить к действиям. Нельзя же надеяться, что ребятки, захватившие Мадлен, оставят ее провожатого без должного внимания! Это было бы глупо с их стороны, и для моего самолюбия чрезвычайно оскорбительно.

Обнаружив светящийся указатель "ТУАЛЕТНЫЕ КОМНАТЫ", я ринулся в полутемный тупик, оснащенный телефонной будочкой. Наличествовали две уборных. Над первой красовалась табличка "Дамская". Над второй, расположенной следом, значилось "Мужская". Чистейшая дискриминация, осмелюсь доложить! Получается, сортиром, предназначенным для меня, могут пользоваться любые субъекты мужского пола, от холеных аристократов до подзаборных пропойц. Но лишь утонченные, возвышенные дамыобладают формальным правом проникать в определенную им дверцу. Особям, занимающим на общественной лестнице не столь выгодное место, по-видимому, предписывалось устраиваться за ближайшими кустами...

Быстро, виновато оглядевшись, я проскользнул в дамское заведение, которое обреталось подле самого телефона, поближе к выходу. Следовало уповать, что никого из прелестниц или дурнушек, решивших навестить ресторан, в ближайшие пять минут не хватит расстройство желудка.

Выудив из кармана так называемую "походную аптечку", я извлек хитроумный, оснащенный пружиной шприц, вложил в особый приемник зеленую капсулу. Красная и оранжевая убивают, зеленая погружает супостата в здоровый четырехчасовой сон. Я взвел пружину, изготовился, притаился.

Они вошли в тихий ресторан, огляделись – так я думаю, – и прямиком направились к служебным помещениям, ибо деваться мне больше было некуда. Шаги сделались громче, гости миновали мою – прошу прощения, дамскую – дверь, задержались на несколько мгновений, совещаясь быстрым шепотом. Отворили "Мужскую".

Сосчитав до трех, я пулей вырвался в коридор. Один вошел, второй прикрывает – если, конечно, я столкнулся не с парой умалишенных, готовых вламываться дружно и разом.

Красивый, хорошо одетый человек, вооруженный револьвером, запоздало развернулся. Не то, чтобы очень уж запоздало, но в эдаких положениях все решается за долю секунды. Мой смит-и-вессон, зажатый в левой руке, уже глядел парню в живот. Парень благоразумно застыл, не пытаясь орудовать собственным стволом.

– Федеральное правительство! – известил я. – Вы арестованы. Бросьте револьвер, живо!

На приглядной физиономии возникло выражение растерянное, потрясенное и до предела обиженное. Человек сам состоял агентом федерального правительства. И арестовывал сам... Его? Задерживать?! Но смит-и-вессон был весьма впечатляющ, и неприятельское оружие послушно шлепнулось на ковер.

Я сделал шаг вперед; исподтишка, словно врач, делающий укол пугливому ребенку, воткнул иглу в ягодицу парня. Придавил спусковую кнопку. Глаза молодого человека расширились от неожиданности, потом подернулись влажной поволокой, остекленели, закрылись. Непрошеный гость начал опрокидываться, и я лишь чудом успел задержать его падение, чтоб, чего доброго, не сломал себе шею. Рассыпать по мотелю свежеиспеченных покойников было бы излишне.

– Что за черт?

В дверях мужского нужника объявился Номер Второй, одетый в точности как Номер Первый, но выше дюйма на два, плотнее и старше. Обладатель пышных светлых усов. Он ошеломленно уставился на мой револьвер. Должно быть, перелистывал мое досье, знал, что я прилично стреляю левой рукой, и не пожелал рисковать понапрасну. Замер не шевелясь.

– Урони пистолет! – распорядился я. – Оба арестованы за противодействие федеральному агенту, находящемуся при исполнении обязанностей. Неприятель возмущенно хмыкнул.

– Тебе осталось жить секунды три-четыре, amigo. Если пистолет не очутится на ковре, когда закончу говорить, я просто спущу курок... Вот, умница. Теперь, будь любезен, ухвати своего приятеля, затащи внутрь и усади на унитаз. Ничего ему не сделалось. Проспит четыре часа и проснется свежий, как огурчик. Да, забыл предупредить. Если носите запасные малокалиберные стволы, или метательные ножи – милости прошу воспользоваться. Только помни: это пытались проделывать не раз, и не два, но я стою здесь, живой и здоровый. Чего нельзя сказать о пытавшихся.

Разместив товарища сообразно моим указаниям, противник повернулся и смерил меня вызывающим взором.

– Не понимаешь, в какую петлю голову суешь? – осведомился он задиристо. – Могу растолковать...

– Не требуется. Знаю сам: ты – немалая шишка в Службе Федеральной Безопасности, с тобою так не обращаются, и я горько пожалею о содеянном. Теперь слушай: я – немалая шишка в Федеральном Агентстве... неважно, каком именно; и со мною тоже так не обращаются; и мы, таким образом, равны – однако я держу револьвер, а ты – нет. Выкладывай, кто явился вместе с Беннеттом? Выскочило имя из головы, ничего не попишешь.

– Да пошел ты к... Парень быстро и вразумительно сообщил, куда следует направить многогрешные мои стопы. Я печально поцокал языком:

– Терпения чужого никогда не испытывай, о сын мой! Прискорбно для здоровья и долголетия. Миссис Эллершоу сгребли господин Беннетт и еще кто-то. Рожица второго субъекта мне отлично знакома, работали вместе на Багамах и во Флориде. Римский профиль, коротко стриженные волосы, уверенная походка... На что вы надеетесь, олухи? Дама состоит под моей опекой!

– Дама? – Ухмылка парня сделалась отменно гнусной: – Тьфу! Лет восемь назад, может, и числилась дамой – заносчивая сучка, дравшая носик прямо к зениту, но в тюрьме свое дело знают... Вышла присмиревшей! И уже не лопается от спеси. Да и выглядит иначе...

Удивительно, с каким наслаждением подобные особи смакуют чужое несчастье, особенно ежели несчастье постигло человека лучше и выше, чем они сами.

– Тебя как зовут? – ласково полюбопытствовал я.

Поколебавшись, незнакомец ответил:

– Делленбах. Джим Делленбах.

– Благодарю, о Джим Делленбах.

– За что? – спросил парень с неподдельным удивлением. Собственно, парнем его называть можно было только с большой натяжкой: Делленбах, безусловно, готовился разменять пятый десяток; просто сохранял моложавый вид и подтянутость.

– За то, что высказался начистоту. Ибо теперь нужен лишь мельчайший повод, малейший предлог, чтобы просверлить в тебе небольшое опрятное отверстие тридцать восьмого калибра. Следовательно, допрос весьма облегчается. Повторяю во второй раз: как зовут субъекта, оставшегося с Беннеттом?

Делленбах презрительно фыркнул и вызывающе уставился на меня. Покачав головой, снова поцокав языком, я наотмашь ударил агента стволом по щеке, дернул оружие на себя. Внушительная мушка рассекла кожу от виска до губы. И на славу рассекла, осмелюсь доложить.

Охнувший Делленбах непроизвольно ухватился за поврежденное место.

– В последний раз повторяю, – сообщил я. – Как зовут субъекта, оставшегося с мистером Беннеттом? И слегка приподнял ствол. Делленбах вздрогнул, сжался.

– Бюрдетт, – выдавил он. – Фил Бюрдетт...

– Фу ты, ну ты! Надо же было запамятовать! Разумеется, Фил Бюрдетт! – Я глубоко вздохнул.

– Коль скоро меж нами, наконец, возникли отношения доброго сотрудничества и взаимного понимания, мистер Делленбах, объясните, пожалуйста, не глупо ли? Все равно в итоге вы ответили на заданный вопрос, но заработали при этом пожизненный шрам... Не проще ли, право слово, болтать непринужденно и добровольно? Помните: я с огромным наслаждением наделаю из вас отбивных, а торговать ими буду по бросовой цене! Мое агентство тоже не из последних, и мы не жалуем непрошеных помощников... Помните Лоусона?

– Убит в Майами, террористами. Года два прошло.

– Бюрдетт, ежели захочет, подробно расскажет, как именно, и за что погиб Лоусон. Ограничусь общим замечанием: Лоусон допустил ошибку, попытался убить меня. Понятно? Теперь оторви большой кусок подтирки, сложи втрое, вытри физиономию. Отправляемся к даме. И ты скажешь нужные слова и заставишь отомкнуть входную дверь. Ибо в поясницу упрется твой собственный «магнум», а курок будет взведен загодя.

– Господи помилуй, человече! – возопил Делленбах. – У меня курок со "шнеллером"[1]1
  Шнеллер (от немецкого «schneller» – «быстрее») – устройство, позволяющее стрелять не сбивая точно взятого прицела, путем очень легкого нажатия на гашетку. Применяется, как правило, в охотничьих и спортивных ружьях.


[Закрыть]
, слушается малейшего прикосновения!

– Чудесно. Вы, значит, будете весьма благоразумны, верно, мистер Делленбах? Не вынудите меня перенервничать.

Мы прошествовали вспять через ресторанный зал. Делленбах изображал субъекта, мающегося приступом зубной боли, а я предусмотрительно держал руку со взведенным пистолетом в кармане. Материя не склонна слишком задерживать пулю, и Делленбах сознавал это.

– Если должны подать условный сигнал, подавайте, – прошептал я, когда мы достигли домика.

– Нет никаких сигналов, клянусь!

– Тогда просто постучите и уведомьте, что со мной управились без малейших осложнений.

Помедлив, Делленбах стукнул трижды. Знакомый голос откликнулся, спросил, кого несет.

– Это я, мистер Беннетт! Все улажено.

– Хорошо. Ведите сюда.

Разумеется, Делленбах обязан был предпринять последнюю попытку. Да и уважать бы себя не смог, не предприняв. Сукин сын, в конечном счете, был без малого на двадцать лет моложе; весьма крупный, широкоплечий кусок упитанной плоти. Рядом со мной выглядел настоящим атлетом. Да так оно, пожалуй, и было; в рукопашной схватке против Делленбаха я и полминуты не продержался бы.

Заранее опустив курок, чтобы ненароком не оставить на пороге теплый труп, я тронул спину агента пистолетным дулом. И Делленбах совершил классический молниеносный поворот, прекрасно знакомый мне самому, не раз применявшийся, ни разу не подведший. Да только я, в отличие от безмозглых любителей, тычущих всерьез, тотчас отступил и поднял оружие. Предплечье Делленбаха ударило в пустоту, а челюсть пришла в резкое и сокрушительное соприкосновение с рубчатой рукоятью.

Пнув неприятеля пониже пояса, я опрокинул его на возникшего в проеме Беннетта. Оба покатились на пол.

Я перепрыгнул через поверженных, влетел в комнату, крутнулся, подымая пистолет. "Шнеллер", или не "шнеллер", а самовзводным действием эти пушки тоже обладают: лишь нажимать надобно посильней.

Мадлен, успел краем глаза приметить я, восседала в кресле, с левой стороны. Однако заниматься ею было недосуг. Ибо у правой стены стоял Фил Бюрдетт. Разумный, спокойный профессионал: заранее бросил револьвер и держал руки ладонями кверху, на виду. При этом улыбался. Взрослый человек, снисходительно следящий за козлиными игрищами подростков...

– Бюрдетт, чтоб тебе! Стреляй! – Орал, разумеется, Беннетт.

– Спокойствие, командир, – осклабился Фил. – И, если не хотите повальной бойни, ствол извлекать не вздумайте. Ему только того и надо! Всегда и неизменно... Вздохнув, Бюрдетт повернулся ко мне.

– Старый добрый дикий Мэтт Хелм собственной персоной... И как ты уцелеть умудряешься? Почто вьюношу поцарапал, изверг?

– Честной вьюнош, – откликнулся я в тон Бюрдетту, – изрыгнул достомерзостную хулу, ответствуя на учтивые речи, обращенные к нему... Здравствуй, Фил. Уведомляю: эта леди состоит под моей опекой. И, коль скоро встарь не приучил посторонних держаться подальше, могу немедля повторить урок.

Последовало краткое безмолвие. Беннетт поднялся, отряхнулся, обозрел корчившегося и стонавшего Делленбаха. Я дозволил себе покоситься на Мадлен.

За считанные минуты воспрявшая было спутница превратилась в точно такую же человеческую развалину, какой предстала мне вчера утром. Непроницаемая маска вместо лица; потухший взор; поникшие плечи. Из левой ноздри вытекала струйка крови, понемногу запекавшаяся на губах и подбородке. Беннетт не тратил времени попусту.

Вот так, подумал я, и будет восседать, подобно каменному изваянию, пока не велят подняться и двигаться в указанную сторону. Тюремная привычка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю