Текст книги "Жертвенный лицедей"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– А мы не можем вернуться к тому повороту? – спросил Рой Челм.

– Как вы думаете, сколько времени понадобиться Данамато, чтобы напасть на наш след? Ему только и надо, что раз-другой остановиться по пути и расспросить встречных. Вполне возможно, он уже проехал эту развилку.

– А что, если он пошлет часть своих людей к другому концу этой дороги? Что, если они впереди нас, а он – сзади? – спросила Патриция Челм.

– Тогда пиши пропало, – ответил Гроуфилд, сложил карту и вернул ей.

– Что же нам делать? – спросила она.

– Прорываться, – ответил он. – Или в одну сторону, или в другую. Держитесь крепче.

И Гроуфилд снова нажал на педаль газа.

Глава 17

Они так никуда и не приехали. Кончился бензин. Садясь в машину, Гроуфилд проверил уровень топлива, тогда стрелка показывала полбака. Она и сейчас показывала полбака, но двигатель на подъеме дважды кашлянул, заглох у самой вершины, снова ненадолго включился, когда они перевалили гребень, а потом, на пути под гору, заглох окончательно.

Гроуфилд поставил машину на нейтралку и отдался на волю закона всемирного тяготения.

– Что это? – спросила девушка. – Почему мотор заглох?

– Не знаю, – ответил Гроуфилд. – Он ведет себя так, будто у нас кончился бензин, а стрелка показывает еще полбака.

– А может, дело в другом?

– Ума не приложу, в чем.

– Пэт, ты помнишь, Джордж говорил, что в этой машине надо что-то наладить? – спросил Рой Челм сзади. Она покачала головой.

– Не помню.

– Примерно с неделю назад. Не о счетчике ли топлива он говорил?

– Не помню, – ответила Патриция. – Да и вообще я никогда не слушаю Джорджа.

– А в этот раз следовало бы, – заметил Гроуфилд. Они уже были в глубине гор, вокруг высились темно-зеленые громадины: узкая черная лента дороги штопором ввинчивалась в тропический лес, покрывавший крутые склоны гор, которые назывались ЭльЮнке, по имени самой знаменитой из здешних вершин. Громадные древовидные папоротники нависали над дорогой в низинах, подобно перевернутой зеленой крыше, поэтому здесь все время царил сумрак. Несуразно пышные деревья с обеих сторон подступали к дороге, их корни волнами лежали на земле, будто серые змеи. И справа, и слева деревья, лианы и кусты сплетались в клубки, точно на картине в духе "нового искусства", написанной в разных оттенках зеленого и черного. Хотя был полдень, и солнце стояло высоко, воздух был влажен и прохладен, особенно в низинах; тут пахло плесенью, и машина то и дело проезжала мимо крошечных бурных водопадов, сбегавших по гладким блестящим валунам.

Здесь была сельва, и даже солнце в зените не спасало от ощущения, что вот-вот начнется дождь. На востоке плотные мрачные тучи обложили вершины гор, словно черные подушки. В этих краях дождь шел почти каждый день, а иногда и по несколько раз на дню; внезапные ливни, которые пропитывали все влагой за несколько минут и резко прекращались. На востоке лежали опытные участки земли, джунгли, за которыми наблюдало Министерство сельского хозяйства Соединенных Штатов. Главная дорога через эти места, по которой ездили туристы, была в трех-четырех милях к востоку и проходила мимо самых высоких гор: Эль-Юнке, Эль-Торо и Монте-Бриттон. Там бурлила жизнь и были люди, ресторан, обзорные площадки. Здесь, на этой дороге, не было ничего. С нее даже невозможно было выбраться.

Даже будь в баке бензин.

Они уже с четверть часа не видели ни одной другой машины, и сейчас, то и дело поворачивая, катили по горному серпантину вниз, навстречу тоже не попадалось никаких средств передвижения. Гроуфилд не тормозил, надеясь проехать как можно больше миль и хоть чуть-чуть въехать на следующий холм, прежде чем им придется вылезти и шагать на своих двоих.

Они катились вниз в почти полной тишине, лишь посвистывал ветер, да из окружавших их джунглей доносилось щелканье и призывные крики всевозможных тварей, населяющих их, – жуков, птиц и зверей. Это было подобно полету на план°ре, только порой Гроуфилду приходилось жать на тормоза и крутить баранку, чтобы взять очередной крутой поворот на скрипящих шинах.

Дно все же было, но его окутывал такой мрак, что Гроуфилду пришлось включить фары. Вокруг высились толстые деревья с плоскими листьями, увитые лианами. Дорога свернула направо, пересекла крошечный мостик через быстрый ручеек, свернула налево, достигла дна и, повернув направо, пошла вверх.

Гроуфилд брал повороты, стараясь, по возможности, вообще не тормозить. Ему нужна была скорость, как можно больше скорости. "Понтиак" взял первый поворот, пошел в гору и, казалось, несколько секунд ехал с той же скоростью, а потом стал сдавать. Дорога пошла прямо, потом опять свернула налево, делаясь все круче, машина все быстрее теряла скорость, стрелка спидометра миновала отметку тридцать миль, потом двадцать, подошла к десятке.

Слева виднелась узкая прогалина в листве, там был проселок. Гроуфилд круто вывернул руль, "понтиак" вяло свернул и съехал с шоссе.

Патриция Челм спросила: – Что вы делаете?

Рой Челм потребовал: – Прекратите!

На самом деле это была даже не дорога, а всего лишь пятачок для разворота, втиснутый в джунгли. Гроуфилд крепко держал руль, довел "понтиак" до конца просеки, вломился в хитросплетение лиан и кустов, и машина остановилась, удалившись от дороги примерно на три длины своего кузова. Гроуфилд выключил зажигание и фары. Их окутал мрак позднего вечера.

– И как же мы отсюда выберемся? – спросила Патриция Челм. – Возможно, предстоит идти пешком, – ответил ей Гроуфилд, – если не появится никакая машина. Сначала попытаемся голосовать. Если нам очень-очень повезет, тут проедет ктонибудь с запасной канистрой бензина, которую они согласятся продать нам.

– Тогда зачем же загонять машину в джунгли? – спросил Рой Челм.

– Затем, что вы знаете, кто может проехать. Наш друг Данамато. Я бы предпочел, чтобы он не заметил машины, поскольку, если он ее заметит, то может заметить и нас.

– О-о, – протянула Патриция.

– Вы оставайтесь здесь, – велел Гроуфилд. – Я пойду постою у дороги, подожду, может, кто-нибудь остановится. Он толкнул дверцу и вылез. Снаружи было зябко, холодно, сыро. Он просунул голову в окошко и попросил Роя Челма:

– Достаньте мне пиджак из моего чемодана. Челм протянул пиджак, Гроуфилд надел его и вернулся на обочину дороги. Тут стоял старый каменный столбик, но без всяких обозначений, поддающихся прочтению. Гроуфилд оседлал его и сидел в окружении щебечуще-чирикаюших джунглей, среди деревьев в милю высотой, рядом с пустой дорогой, которая вилась, убегая влево и вправо всего в нескольких футах от него.

– Это "Алиса в стране чудес", – сказал он себе. – А я, наверное, Белый Рыцарь.

Он с отвращением покачал головой и стал смотреть, как мимо него не едут машины.

Глава 18

Гроуфилд открыл дверцу со стороны водителя и юркнул в. машину.

– Подмените меня ненадолго, Челм, – сказал он. – Я замерз и промок. Челм перепугался.

– Я?! Я же не знаю, что делать.

– Если увидите машину, – объяснил Гроуфилд, – голосуйте. Машите как бешеный, но старайтесь выглядеть как беспомощный человек, а не псих, убийца или вор. Похоже, меня подвел мой недостаточно невинный вид.

– Вы имеете в виду тот грузовик? – спросила Патриция Челм.

Гроуфилд имел в виду именно его. За пятнадцать минут, проведенных у шоссе (Гроуфилд большей частью стоял, поскольку обнаружилось, что от каменного столбика мерзнет задница), проехало всего одно транспортное средство, скрипучий старый грузовик, за рулем которого сидел водитель с красивыми, хорошо ухоженными усами и глазами навыкате, а в кузове лежало множество ржавых автозапчастей. Гроуфилд помахал ему, чтобы остановить, но грузовик только завилял по дороге, водитель предпринимал лихорадочные попытки объехать Гроуфилда и поскорее убраться. Таковы были местные добрые самаритяне.

– Побудьте там пятнадцать минут, – велел Гроуфилд Челму. – Потом я снова заступлю на пост.

– Очень хорошо, – с сомнением сказал Челм. Он вылез из машины с той стороны, где сидела сестра. Гроуфилд смотрел, как он бредет к дороге и останавливается на обочине – с поникшими плечами, никому не нужный, ни дать ни взять персонах из пьесы Беккетта.

Гроуфилд покачал головой и сказал Патриции Челм:

– Вы оба меня удивляете. Я не помню, когда последний раз видел двух таких беспомощных людей.

– Мы в состоянии о себе позаботиться, – с негодованием ответила она. Просто сложились необычные обстоятельства. Ни от кого нельзя ожидать, чтобы... Вы и сами, если на то пошло, не очень-то блеснули.

– Пожалуй, да, – согласился Гроуфилд. Он вытянул ноги между педалями, а голову положил на спинку сиденья. Закрыв глаза, он сказал: – Я устал. Денек выдался тяжелый, а прошлой ночью мне не удалось урвать мои восемь часов сна.

Оба с минуту помолчали, и Гроуфилда уже начал смаривать сон, когда Патриция Челм сказала:

– А вы действительно убили Белл Данамато? Мне вы можете сказать правду.

Не пошевельнувшись, даже не открывая глаз, он ответил:

– Нет, правда в том, что Белл Данамато я не убивал.

– Я верю вам, – сказала она. – Не знаю уж, почему, но верю.

Гроуфилд повернул голову, открыл один глаз и посмотрел на нее.

– А вы?

Она его не поняла.

– Я?!

– Вы не убивали ее?

Лицо Патриции Челм сделалось очень холодным и очень злым. – Опять вы за свое? Холодная девственница, которая прячется в штанах своего брата?

– Прекрасный образ, – заметил Гроуфилд. – Оставайтесь в Нем. – Я не играю!

– Но вопрос в том, вы ли убили Белл Данамато.

Когда она отвернулась и, не ответив, горящими глазами уставилась в ветровое стекло, Гроуфилд снова прикрыл глаз, устроил голову поудобнее на спинке сиденья и сказал:

– Естественно, там, в доме, я в какой-то мере норовил ослепить Данамато. Но мне хотелось заодно снять ярмо, которое на меня набросили, и я пытался додуматься, кто же подлинный убийца. Это должен был быть один из нас, братцев-кроликов, находившихся на втором этаже, и, насколько я понимаю, любому из нас можно приписать тот или иной мотив. – Только не мне, – неуверенно сказала Патриция. – Может, я и недолюбливала Белл Данамато, но это не означает, что я... – Ха-ха-ха! – Он снова открыл глаз и улыбнулся ей. Мгновение она твердо смотрела на Гроуфилда, потом вдруг усмехнулась, отвернулась и сказала:

– А-а, да какого черта.

Он поднял голову, открыл второй глаз и спросил:

– Простите, не понял?

– Возможно, я не такая уж гипсовая святая, как думает Рой, – сказала Патриция, не глядя на Гроуфилда. – Или как он того хочет. – Она снова повернулась, встретилась с ним глазами, и выражение ее лица стало гораздо более открытым и решительным. – Бога ради, вы же видели Белл Данамато. Бы можете себе представить, чтобы она была помолвлена с человеком, с которым не спала?

– Нет.

– Она думала, что дело в долларах, поверьте мне. Такое уж воздействие Рой оказывает на людей. Он заставляет их самосовершенствоваться, выглядеть хорошими в его глазах.

– Что-то не заметил, чтобы он подействовал на меня подобным образом, заметил Гроуфилд.

– Возможно, это касается только женщин, – сказала она. – Я видела, что это случалось не раз. Рой хороший, я хочу сказать, чист душой, и неважно, слаб он телом, труслив или нет. Это уже другое дело. Но нравственно он хороший, гораздо лучше меня, и он заставляет меня хотеть быть хорошей. – Она криво улыбнулась, оглянувшись на братца через заднее стекло. – Я провожу с ним большую часть времени, – добавила она, – так что, естественно, именно за мной он лучше всего ухаживает, но... Она замолчала. Гроуфилд взглянул на Патрицию и увидел, что зрачки ее расширились от ужаса. Она по-прежнему смотрела на дорогу.

Гроуфилд резко повернулся и увидел сквозь заднее стекло, как Рои отбивается от двух человек, бородача и еще одного члена команды Данамато. На заднем плане виднелся белый "вольво" с распахнутыми дверцами.

Краем глаза Гроуфилд уловил движение и перехватил руку девушки, прежде чем она дотянулась до дверной ручки. Он хрипло прошептал:

– Какого черта вы делаете?

– Рой! Мы должны остановить их!

– Вы с ума сошли? В машине еще двое. Идемте.

– Разве мы не поможем Рою? – Она не могла в это поверить. – Нет, если позволим себя убить.

Он нажал кнопку на приборном щитке "понтиака", чтобы не загорелся внутренний свет, когда откроются дверцы, затем легонько толкнул свою дверь и выскользнул. Он сделал девушке знак следовать за ним, и она неохотно подчинилась, по-прежнему глядя на дорогу, где Рой отбивался от людей Данамато.

Теперь его держали трое, в машине оставался только водитель. Он рявкал, вопил, бесился, и Гроуфилд с девушкой сумели под шумок удалиться от машины и, преодолев крутой склон, забиться в джунгли.

Тут было холодно, сыро и темно, кругом капало. Земля была скользкой от влаги, ветки и стволы, которых они касались, были холодными и противно осклизлыми на ощупь. Гроуфилд и Патриция с трудом поднялись футов на двадцать, и Гроуфилд объявил привал. Они сели на сырую землю, лианы и листья стегали их по плечам и рукам; протянув ноги в кусты, Гроуфилд и Патриция привалились к скользким стволам деревьев и смотрели.

Во внешнем мире по-прежнему был полдень, но здесь уже стояла ночь, и ориентировались они только по фарам "вольво". "Понтиак" казался бледным пятном, смутно различимым сквозь зелень внизу, а борьба на дороге превратилась в беспорядочную возню, да и та вскоре прекратилась.

– Тихо, – прошептал Гроуфилд, и дрожавшая рядом с ним Патриция кивнула.

Они услышали, как обыскивают "понтиак", как открываются и закрываются дверцы, потом шарканье ног в кустах неподалеку. Люди Данамато удалились на несколько шагов от прогалины: однако джунгли были слишком густые, а удрать беглецы могли в любом направлении, поэтому хруст подошв вскоре прекратился. Несколько минут царила тишина, наконец хлопнули дверцы "вольво", и машина уехала.

Девушка зашевелилась, но Гроуфилд удержал ее за руку.

– Переждем немного, – прошептал он. Она посмотрела на него, глаза ее белели в почти кромешной тьме.

– Вы думаете, они могли?.. – прошептала она.

– Я бы это сделал, – прошептал в ответ Гроуфилд. – А насчет них я не знаю.

Они прождали десять минут, но ничего больше не услышали. – Ну что ж, прошептал, наконец, Гроуфилд. – РискНем. Позвольте мне пойти одному.

– Разумеется, – шепнула она в ответ, и, с легким удивлением взглянув на Патрицию, он увидел слабую улыбку у нее на устах.

Он решил, что Патриции Челм полезно иногда расставаться со своим братцем.

От долгого неподвижного сидения в холоде и сырости оба окоченели. Гроуфилд первым стал спускаться вниз дюйм за дюймом, сжимая в руке пистолет Роя Челма. Это была еще та пушечка, девятимиллиметровый автоматический "стар-супер" модели А, почти такой же, как казенные автоматические "кольты". Попади в человека пуля из такого пистолета, он пять раз перевернется в воздухе, прежде чем упасть. А упав, уже не встанет.

Но поблизости от "понтиака" не оказалось ни души, так что и стрелять было не в кого. Они впрямь уехали, забрав с собой Челма.

Гроуфилд оглядел заднее сиденье, его чемодан по-прежнему лежал там.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда переоденусь, сниму эту мокрую одежду. У вас есть что-нибудь с собой?

– Мы положили наши вещи в багажник, прежде чем я отправилась за вами, ответила она. Гроуфилд засмеялся.

– Вы еще те ребята, – сказал он. Открыв багажник, Гроуфилд увидел там четыре чемодана. – Невероятно, – проговорил он. – Вы загрузили все это сюда, и никто ничего не увидел?

– Нам помогла миссис Милфорд, – ответила Патриция. – Она стояла на стреме, сообщала нам, когда никого нет поблизости. – Миссис Милфорд?! Мне показалось, она не из тех, кто способен помочь.

– На самом деле она очень славная, надо только поближе с ней сойтись, сказала девушка. – Она, разумеется, очень несчастна.

– Из-за Джорджа?

– Естественно. Вы знаете, он пытался приставать даже ко мне. Ко мне! Невероятно, правда?

Гроуфилд посмотрел на нее, как на образину.

– У некоторых людей совершенно нет вкуса, – сказал он. – Они готовы побежать за любой свиньей в юбке.

Патриция едва не сказала что-нибудь резкое, потом смутилась и, наконец, рассмеялась.

– Вы очень не похожи на Роя, – сказала она.

– Господи, да уж надеюсь.

– А я привыкла только к Рою. Я не привыкла, когда мне отвечают так, как вы.

– Я и Джордж Милфорд, – сказал Гроуфилд.

– О-о, вы не могли бы быть таким, как Джордж, – ответила она, очевидно, подумав, что он шутит.

– Вы хотите сказать, я бы не стал приставать?

– Во всяком случае, не так, как Джордж.

– А какая разница?

– Ну, он такой... – Она вдруг залилась румянцем и отвернулась. – Пожалуй, нам не стоит говорить об этом.

– О чем же нам стоит говорить?

– О том, как теперь быть.

– Это нетрудно, – ответил Гроуфилд. – Мы переоденемся, я – по эту сторону машины, вы – по другую, потом постоим на дороге, чтобы кто-нибудь либо подбросил нас, либо дал нам немного бензина. А затем мы поедем в Сан-Хуан.

– В Сан-Хуан? Но... разве Рой не окажется снова в том доме?

– Разумеется, окажется. До Данамато его не убьет. Данамато не убийца. Он гангстер, но не убийца, во всяком случае, он не способен убить со зла. Меня он кончил бы, поскольку полагает, что я убил его жену, но Рою в самом худшем случае залепит одну-две оплеухи.

– И вы не хотите помочь спасти его? Гроуфилд посмотрел на Патрицию. Какое-то время ее можно использовать как хорошее прикрытие. Он бы не отказался от ее помощи. Но когда речь идет о том, чтобы оседлать старого Росинанта и броситься на ветряную мельницу Данамато ради спасения какого-то хлюпика, никчемного шута вроде Роя Челма, девушка явно обращается не по адресу. Конечно, он не мог ей об этом заявить: еще не время. Поэтому Гроуфилд сказал:

– Разумеется, я помогу вам спасти его. Я сделаю все, что смогу. Но сначала нам надо отступить и перегруппировать силы. Добраться до Сан-Хуана, снять комнату в гостинице, как следует...

– Минуточку. Что вы имеете в виду, говоря о комнате в гостинице?

Гроуфилд покачал головой.

– Золотко, я не собираюсь просить вас расплачиваться своим прекрасным белым телом за мою помощь в вызволении вашего братца. Нам нужен плацдарм для ведения военных действий. Мне надо принять ванну. Следует выспаться, перекусить, не спеша продумать и разработать план. Или вы хотите жить на дереве?

– Ладно, ладно, – согласилась она.

– Хорошо. Давайте переоденемся.

Гроуфилд стал протискиваться мимо нее, Патриция положила руку ему на грудь, подняла на него глаза и сказала:

– Простите, если может показаться, что я слишком чувствительна во всем, что касается секса. У меня и впрямь есть на то причина. Возможно, когда-нибудь я вам об этом расскажу.

– Это не про дядьку, который щупал вас на Рождество, когда вам было шесть лет?

Патриция снова покраснела и отвернулась.

– Нет, – сказала она. – Впрочем, это неважно, забудьте.

Значит, с этим у нее серьезно. Она из тех людей, у которых не просто "пунктик" на почве секса, но которые знают, что у них этот "пунктик". И она знала, что его вызывает, и снова и снова мысленно смаковала это, будто мальчишка, рассказывающий сальный анекдот.

Не докопаться до сути – значит многое потерять. Гроуфилд покачал головой, обошел машину и переоделся. Он знал, что Патриция тоже переодевается, стоя напротив него, и ему было совершенно наплевать на нее.

Глава 19

Коридорный ушел, зажав в кулаке доллар, который дал ему Гроуфилд, а Гроуфилд подошел к окну, чтобы посмотреть на Эшфорд-авеню, главную туристскую улицу Сан-Хуана, вдоль которой стояли отели, словно перевезенные сюда из Майами-Бич. Они не заказывали места загодя, а просто ездили от одной гостиницы к другой в поисках свободных номеров, поэтому комнаты с видом на океан им не досталось, но Гроуфилду было глубоко наплевать, увидит ли он когда-нибудь морские просторы еще раз. Из их номера открывался вид на подковообразную подъездную аллею к главному входу в гостиницу, а сам номер был на четвертом этаже: посреди двора журчал фонтан, подсвеченный разноцветными огнями. Автомобили ехали по Эшфорд-авеню слева направо, поскольку улица имела проезжую часть с односторонним движением, а пешеходов почти не было. Услышав удовлетворенный вздох, Гроуфилд повернулся.

Патриция Челм растянулась на одной из кроватей, будто орел с распростертыми крыльями, и блаженно улыбалась потолку.

– Кровать, – пробормотала она. – Никогда в жизни я не была так счастлива в постели.

– Охотно верю, – ответил Гроуфилд.

Патриция либо не слышала, либо не поняла его. Она натянула одеяло до подбородка, чтобы можно было видеть Гроуфилда, и сказала:

– Я знаю, мне не следует так радоваться, когда один Бог знает, что там творится с бедным Роем, но я ничего не могу с собой поделать. Это просто рай Наслаждайтесь, наслаждайтесь, – ответил Гроуфилд. – С какой стати Рою злиться, если вы немножко отдохнете и расслабитесь? Вы это заслужили.

Они оба это заслужили. Они просидели еще два часа в противном мокром сумраке тропического леса и даже переждали, забившись в "понтиак" и прижавшись друг к другу, недолгий тропический ливень, когда наконец появилась машина, которую вел какой-то американский инженер. Он тоже направлялся в СанХуан, и у него в багажнике оказалась небольшая канистра с бензином.

– В этих местах обязательно надо возить с собой запас бензина, – раз семьдесят повторил он. – Стоит отъехать с главной магистрали, и не найдешь даже какой-нибудь самой вонючей бензоколонки.

Гроуфилд завел "понтиак" и ехал за инженером до главной магистрали и заправочной станции, где заправил "понтиак" и наполнил канистру их спасителя. День уже клонился к вечеру, и, когда они добрались до Сан-Хуана и принялись ездить от гостиницы к гостинице, было уже совсем поздно. Номера в СанХуане заказывают за несколько недель, и им повезло только в пятой по счету гостинице, да и тут ночной портье неустанно твердил, что им просто привалило счастье.

– Вы, ребята, наверняка родились под счастливой звездой, – говорил он, подобострастно качая головой. Гроуфилд записался в книгу как мистер Алекс Дэнн с супругой, из Нью-Йорка, коридорный отнес наверх его чемодан и два чемодана девушки, и вот теперь они могли, наконец, присесть и на минутку расслабиться.

Патриция уже расслаблялась вовсю, и Гроуфилд решил не отставать от нее, упав на вторую кровать и сбросив туфли.

– Немного погодя, – сказал он, – сходим, пожалуй, пообедать. Вы когда-нибудь были в "Мальоркине"?

– Нет. А что это?

– Ресторан в старом городе. Но с этим можно подождать. – И подольше ответила Патриция.

Гроуфилд посмотрел на нее, но Патриции хотелось только отдыха. Он покачал головой и закрыл глаза.

Несколько минут прошли в молчании, и Гроуфилд уже засыпал, когда Патриция спросила:

– Когда мы поедем за Роем?

– Завтра, – ответил он. – Сегодня мы уже ничего сделать не можем. Выспимся как следует, а утром тронемся.

– Ладно, – согласилась Патриция. Снова наступило молчание, и Патриция снова нарушила его, сказав:

– Мне следует сообщить еще кое о чем. Гроуфилд уже снова начинал дремать.

– А именно? – спросил он немного сердито, потому что у него слипались глаза.

– На случай, если вы задумали бросить меня завтра, я должна сказать вам, что тогда сделаю. Я сразу же позвоню в полицию, все расскажу и буду твердить, что вы убийца. Они поедут туда, в дом, и тогда, возможно, Роя убьют или ранят, а возможно, и нет. Но одно я знаю наверняка: на самолет вы не сядете. Вы не покинете этот остров. Вас будет разыскивать мистер Данамато с полудюжиной своих головорезов, вас будет искать вся полиция.

Гроуфилд открыл глаза и посмотрел в потолок. Его взгляд был полон горечи.

– Это просто, чтобы вам все было ясно, – добавила она.

– Полагаю, мне все ясно, – ответил Гроуфилд. – Думаю, что ясно.

Глава 20

Семь часов. Крупье подтолкнул кости своей лопаточкой, придвинул к себе фишки посетителя, бросив: "Что-то у него не получается", и передал кости Гроуфилду, который сидел рядом с ним за столом.

Гроуфилд подхватил их, повертел в пальцах, осмотрел и протянул Патриции Челм.

– Подуйте на них на удачу, – попросил он. За обедом они выпили вина, и Патриция была малость навеселе. Она криво и растерянно улыбнулась и спросила:

– Бы серьезно?

– Конечно.

– Уф-ф! – дунула она на кости, и Гроуфилд бросил их на доску.

– Одиннадцать! – объявил крупье, и там, где лежали две двадцатидолларовые фишки, теперь стало четыре.

Гроуфилд их не тронул, снова протянул кости девушке и попросил:

– Еще разок.

– Уф-ф!

Он бросил кости.

– Шесть! Очко шесть. Очко играющего шесть, его очко шесть.

Кости вернулись, и Гроуфилд опять сгреб их.

– Еще? – шепнула Патриция.

– Положимся на судьбу, – ответил он. – Если сейчас не получим очко, то и черт с ним.

Он бросил кости и набрал десять.

Шел двенадцатый час ночи, они сидели в казино на первом этаже гостиницы. Здесь, в Пуэрто-Рико, азартные игры были разрешены, но в местных казино не витал дух алчного отчаяния, как в Лас-Вегасе, где в игорных залах нет ни часов, ни окон, дабы игроки не вспоминали о течении времени. В Сан-Хуане казино – всего лишь развлекательные приложения к туристской индустрии, такие же, как пляжи, представления в ночных клубах и поездки в Сент-Томас, где бесплатно давали выпивку. Игорные дома открыты всего восемь часов в сутки, с восьми вечера до четырех утра, и отдыхающим, которым приходит охота поиграть, доступны только рулетка, блэкджек и кости.

Они зашли сюда после возвращения из старого города, где пообедали в "Мальоркине", старом ресторане, на одной из узких крутых улочек возле замка Морро. Ресторан был старинный, чисто обеденный, с высоким потолком, весь белый, от белого кафельного пола до белых скатертей, белых стен и белого потолка. Вдоль одной стены тянулась солидная стойка темного дерева. За распахнутыми настежь высокими широкими дверьми виднелась идущая под уклон улочка, ярко освещенная ночными фонарями: на ней теснились туристы и местные жители, толкаясь на узкой полоске тротуара между стоящими машинами и фасадами домов. Пока они сидели там, прошел тропический ливень, улица вдруг стала серой, когда ее накрыло сплошной пеленой отвесно падавшего дождя. Человек шесть праздношатающихся нырнули в открытые двери ресторана и остановились перед стеной дождя, обмениваясь улыбками и болтая с официантами. Потом дождь прекратился так же внезапно, как начался: капоты машин заблестели в свете фонарей. Гуляющие отправились своей дорогой, с улицы в ресторан потянуло свежим ветерком, и официанты снова стали обращать внимание на посетителей.

Оказалось, что, проведя на острове месяц, Патриция Челм так и не видела Пуэрто-Рико, только аэропорт и дом Белл Данамато. Поэтому после обеда они немного побродили по старому городу, потом неторопливо доехали до своей гостиницы и завершили вечер в здешнем казино, где Патриция некоторое время увлеченно наблюдала за игрой в рулетку, потом недолго и озадаченно следила за игрой в блэкджек и, наконец, за столом для игры в кости, где Гроуфилд сделал шестерку на четвертом броске, но не сумел выкинуть следующее очко, пятерку, выбросив на третьем броске семерку.

– С меня хватит, – заявил он. – Идемте, Патриция, нам рано вставать.

– Пэт? – сказала она.

– Что?

– Ненавижу, когда меня называют Патрицией, – ответила она. – Как я хотела бы, чтобы кто-нибудь на этой вонючей земле называл меня Пэт.

– Пэт, – спросил Гроуфилд, – вы назюзюкались?

– Я пила только вино, – заспорила она. – Да еще эту "сангрию".

– Это тоже было вино.

– Совершенно верно. И две рюмки в баре, помните?

– Помню.

– Может, я малость навеселе, – сказала она, – но уж никак не назюзюкалась.

– Это хорошо, – похвалил Гроуфилд. Они поднялись наверх, и Пэт немного постояла посреди комнаты, разглядывая кровати. – И как же мы гут устроимся? Вы отгородитесь занавеской из одеял, как Кларк Геибл?

– Нет, – ответил Гроуфилд, – я сниму верхнюю одежду, лягу, мы погасим свет и пожелаем друг другу доброй ночи. Все очень просто.

– О-о. – Пэт посмотрела на него. Она и впрямь была под мухой. – На самом-то деле я не девственница, вы знаете?

– Да что вы? – Гроуфилд если и испытывал какие-либо чувства, то в основном усталость. И был совсем не в настроении греться у ее едва теплившегося огонька.

– У меня был один мужчина, – с горечью сказала она.

– О-о, – протянул он. – Неприятный опыт, я прав?

– Вам-то легко злорадствовать, – ответила Пэт.

– Просто мне это не впервой.

– Я расскажу вам о нем, – продолжала она, – а потом посмотрим, захотите вы смеяться или нет.

Гроуфилд сел на кровать, закинул нога на ногу и притворился, будто слушает.

– Я весь внимание, – сказал он.

– Вы ублюдок, – ответила она.

– Все так говорят.

– Но не такой гадкий ублюдок, как Джефф.

– Джефф?

– Он был женат, – изрекла Пэт. – И сказал мне об этом... когда было слишком поздно.

– О, Бога ради, – проговорил Гроуфилд.

– Я от него забеременела. – Она рассказывала ровным голосом, слова падали, будто камни. – Я сделала аборт. Мне было семнадцать.

Она словно хотела сказать: "Видите, как я была молода", но Гроуфилд воспринял это по-иному.

– Сейчас вам уже двадцать два, так ведь? – спросил он.

– Да.

– Не пора ли уже забыть об этом? Она заморгала, глядя на него, и покачала головой. Потом сказала:

– Рой со мной так не разговаривает.

– Рою нравится, чтобы вы зависели от него, – ответил Гроуфилд. – В этом случае он может и впредь сколько угодно зависеть от вас.

– Это не имеет никакого смысла.

– Еще как имеет. Вы – два эмоциональных калеки, опирающиеся друг на друга.

– Эмоциональные калеки! Надо же – сказать такую гадость! – Это истина, ответил Гроуфилд, слишком усталый, чтобы заботиться о том, как бы не обидеть ее. – Ваш разум скован еще более жестким корсетом, чем задница Ивы Милфорд.

– Ха! – сказала Пэт, и, когда Гроуфилд поднял глаза, она уже смеялась. И не могла остановиться.

– Вы мертвецки пьяны, – заявил он.

Пэт перестала смеяться.

– Я не пьяна, – возразила она. – Признаю, я немного навеселе, я выпила достаточно, чтобы расслабиться, но я не мертвецки пьяна. А когда вы собираетесь поцеловать меня?

– Никогда, – ответил Гроуфилд.

– Почему? А Джордж Милфорд считал меня страстной.

Гроуфилд засмеялся, встал с кровати и обнял Пэт. Немного погодя, когда он потянулся к выключителю, она посмотрела на него и прошептала:

– Ради Бога, сделайте все так, чтобы я не забеременела.

Хорошо?

– Можете в этом не сомневаться, – пообещал Гроуфилд.

Глава 21

Гроуфилд, – позвала она, и Гроуфилд проснулся. Он открыл глаза; Пэт лежала рядом, опершись на локоть и глядя на него сверху вниз. Ее голову обрамляло окно, в которое струился свет. Наступило утро, они лежали в одной постели.

– Зови меня Алан, – лениво сказал он, протягивая руки и кладя их ей на плечи. Она отстранилась.

– Машина, Алан! Они же станут искать машину!