Текст книги "Сборник сказок Дональда Биссета"

Автор книги: Дональд Биссет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Сент-Панкрас и Кингс-Кросс

Жили-были в Лондоне на одной площади два вокзала. Их звали Сент-Панкрас и Кингс-Кросс. Они жили бок о бок и вечно спорили, кто лучше.

– А у моих перронов останавливаются не только паровозы, но и тепловозы, хвастал Сент-Панкрас.

– Подумаешь! У моих тоже! – не уступал Кингс-Кросс.

– А у меня ресторан есть, – говорил Сент-Панкрас.

– И у меня!

– Он и по воскресеньям открыт!

– И мой тоже!

– Подумаешь! – Кингс-Кросс не сразу нашелся, что ответить. – А зато у меня десять платформ, а у тебя только семь.

– Но мои вдвое длиннее твоих! – ответил Сент-Панкрас. – Да еще у тебя часы отстают.

Часы на вокзале Кингс-Кросс ужасно разозлились и затикали быстрее, чтобы догнать время. Они так поспешили, что скоро уже отставали часы на вокзале Сент-Панкрас и, чтобы догнать соседа, тоже затихали быстрее и быстрее. Теперь уже и те и другие часы спешили вовсю; пришлось и поездам поспешить, чтобы прийти без опоздания. Часы летели вперед, и поезда неслись вперед, и под конец у них даже не хватало времени, чтобы высадить своих пассажиров: они приезжали на вокзал и тут же отправлялись назад. Пассажиры очень сердились и махали из окон зонтиками.

– Эй, остановитесь! – кричали они. Но поезда их не слушали.

– Не можем! – отвечали они. – Иначе мы опоздаем. Посмотрите на часы!

Да, теперь часы летели так быстро, что, не успев показать утро, тут же показывали вечер. Солнце недоумевало.

– Наверное, я отстаю, – решило оно и помчалось по небосводу быстрей, быстрей, быстрей.

Жителям Лондона тоже пришлось нелегко. Они вскакивали с постели и тут же ложились спать, но, не успев даже заснуть, опять вскакивали и спешили на работу. А дети бежали в школу и, не успев ответить, сколько будет дважды два, бежали назад домой.

В конце концов лорд-мэр Лондона сказав королеве:

– Ваше величество, так дальше продолжаться не может! Я предлагаю выдать медаль Юстонскому вокзалу. Тогда наши два вокзала от зависти перестанут спорить друг с другом.

– Прекрасная идея! – сказала королева.

И вот она выехала из Букингемского дворца в сопровождении лорд-мэра, конной гвардии и гвардейского духового оркестра, а впереди шел премьер-министр и на красной бархатной подушке нес золотую медаль.

Когда королевский кортеж достиг Кингс-Кросса, оба вокзала перестали спорить и проводили его глазами.

– Что я вижу, Сент-Панкрас! – воскликнул Кингс-Кросс. – А ты видишь?

– Да! – ответил Сент-Панкрас. – Это медаль Юстонскому вокзалу за то, что у него пятнадцать платформ. Какая несправедливость! Ты-то уж наверняка лучше Юстона!

– И ты лучше, Сент-Панкрас, – сказал Кингс-Кросс.

Сент-Панкрас удивился, но подумал, что худой мир лучше доброй ссоры, и сказал:

– Будем друзьями, Кингс-Кросс.

– Будем! – ответил Кингс-Кросс.

Так они стали друзьями и бросили спорить, а их часы перестали спешить, и поезда перестали торопиться. Все были довольны.

– Вы умный человек, лорд-мэр! – сказала королева.

– Благодарю вас, ваше величество! – ответил лорд-мэр.

Точка-мама и Точка-дочка

Жил-был на свете Карандаш. Он очень любил рисовать всякие палочки, закорючки к загогулины. Но однажды он сказал:

– А теперь я буду рисовать точки.

И он нарисовал одну точку большую и другую маленькую.

– Ты будешь Точка-мама, – сказал он большой точке. – А ты – Точка-дочка, сказал он маленькой.

Сначала точки были очень довольны.

– Хорошо быть точкой! – говорили они. – Куда лучше, чем какой-нибудь закорючкой или загогулиной.

– Не задавайтесь, пожалуйста! – сказала Загогулина, их соседка. Подумаешь, какие-то там Точки. Сидите и помалкивайте!

Они сидели и помалкивали, но потом Точка-мама сказала:

– Поиграть бы во что-нибудь!

– Разве тебе полагается играть? – удивилась Точка-дочка. – Ты ведь большая. Мне вот можно играть, я маленькая. А ты должна работать и вообще заниматься только серьезными делами.

– А я не хочу! – сказала Точка-мама, – Играть веселей!

– Э нет, это не по правилам, – сказал Карандаш и обвел большую точку Кругом, чтобы она никуда не убежала.

Точка-мама очень рассердилась.

"Как же мне выбраться из этого Круга? – подумала она. – Может быть, заплакать? А потом по морю слез переплыть через Круг?"

И она попробовала заплакать, но не сумела выжать ни слезинки.

– Слезами горю не поможешь – сказал Круг. – Промокашка их живо высушит.

"А может, поговорить по-хорошему с Кругом? – подумала точка. – Вдруг он меня выпустит? Поздороваюсь с ним и скажу: "Доброе утро, милый Круг! Как поживают в круге маленькие дуги? Все ли здоровы в кругу вашей семьи? А как Полярный Круг, ему уже лучше?"

Но вряд ли и это поможет".

А в это самое время Карандаш решил: "Напишу-ка я рассказ!"

И начал писать.

Маленькой точке он сказал:

– Встань-ка, пожалуйста, над буквой И. Вы, конечно, знаете, что в английском языке буква И пишется с точкой вот так: i.

Карандаш написал букву i, а точка прыгнула на букву и получилось i.

– Прекрасно! – сказал Карандаш и продолжал писать свой рассказ.

Он написал его до конца, оставалось только поставить точку, но тут Карандаш вдруг сломался. И очень огорчился.

– Не плачь! – сказал Ластик. – Я сотру часть Круга, тогда точка сможет выйти из него и стать в конце твоего рассказа.

– Это мысль! – обрадовался Карандаш. – Большое тебе спасибо, дорогой Ластик.

И вот Ластик стер часть Круга, точка вышла из него и стала в конце рассказа, который написал Карандаш.

Вот и вся история… Точка!

Три шляпы мистера Кепи

У мистера Кепи было три шляпы, и на улицу он выходил всегда в трех шляпах сразу.

Все, кто жил на Хайстрит: и доктор, и зеленщик, и трубочист – словом, все-все думали: "Какой вежливый этот мистер Кепи! Он три раза снимает шляпу, когда здоровается".

Идя по улице, мистер Кепи любил напевать песенку:

 
Я – славный мистер Кепи.
Три шляпы я ношу,
Знакомого заметив,
Их приподнять спешу.
И я, поверьте, очень рад
Три шляпы поднимать подряд.
Ура, ура, я очень рад
Три шляпы поднимать подряд!
 

Но иногда мистер Кепи испытывал некоторую неловкость – для трех шляп у него было всего две руки, поэтому одновременно он мог приподнять только две шляпы, а чтобы снять третью, ему приходилось вторую шляпу брать под мышку.

"Как бы мне хотелось снимать все три шляпы одновременно", – подумал он однажды. А как раз в это время на улице показалась кошка мистера Кепи – Мурми.

– Ты куда, Мурми? – спросил ее мистер Кепи.

– В рыбную лавку, – ответила Мурми.

– Так прыгай ко мне на плечо, – предложил мистер Кепи, – и, если нам повстречается доктор, или зеленщик, или трубочист, или жена доктора, или жена трубочиста, или еще кто-нибудь, будь добра, приподними, пожалуйста, одну из моих шляп.

– Что ж, можно, – согласилась Мурми и прыгнула к мистеру Кепи на плечо.

Тут им навстречу вышла миссис Смак, жена доктора.

– Доброе утро, миссис Смак! – сказал мистер Кепи, приподнимая одной рукой одну шляпу, другой – другую, а Мурми – третью.

– Доброе утро, мистер Кепи! – ответила миссис Смак и подумала: "Какой вежливый человек!". А мистер Кепи сказал своей Мурми:

 
Ты – лучшая из кошек!
Тебе пожму я лапу
За то, что
С головы моей
Сейчас сняла ты шляпу.
 

Туман

Однажды в день рождения королевы на Лондон опустился Туман. Он хотел посмотреть военный парад. Но как только он опустился на Лондон, королева сказала генералу:

– Сегодня парад придется отменить. Туман!

И так повторялось каждый раз, когда на Лондон опускался Туман. Туману было очень обидно, он давно мечтал увидеть парад, но что делать, если каждый раз, когда он появлялся в Лондоне, королева говорила:

– Парад отменяется!

А в Букингемском дворце под королевским троном жила кошка по имени Смоки. Она пожалела Туман и решила ему помочь. Когда подошел следующий день рождения королевы, Смоки написала Туману письмо:

Во дворце

Под королевским троном

Вторник

Дорогой Туман, жду тебя вечером около дворца.

Искренне твоя Смоки.

В этот вечер, перед тем как лечь спать, королева выпустила кошку с черного хода Букингемского дворца на улицу, а потом поднялась к себе в спальню. И не успела Смоки три раза промяукать, как Туман опустился на Лондон.

– Мне так хочется посмотреть парад, – признался ей Туман. – Но из-за меня его каждый раз отменяют, и мне никак не удается его увидеть.

– Я кое-что придумала, – сказала Смоки. – Завтра ты появись, как только солдаты выстроятся для парада. Увидев тебя, генерал скажет: "Ваше величество, опять Туман. Отменить парад?"

– Да, да, он именно так и говорит, – со вздохом сказал Туман.

– И не успеет королева ответить: "Парад отменяется!", ты мяукни.

– Хорошо! – сказал Туман. – Только я не умею мяукать.

Смоки его научила, хотя это было непросто. На следующее утро, когда солдаты выстроились для парада и генерал спросил королеву:

– Ну как, Bаше величество, отменить парад? Видите, Туман?

– Где? – спросила королева.

– Там! – ответил генерал, указывая на Туман. И тут Туман мяукнул.

– Ах, генерал, – сказала королева, – неужели вы не можете отличить кошку от Тумана? Я своими ушами слышала мяуканье. Ни в коем случае не отменяйте парад!

Так Туман увидел наконец парад. Он остался очень доволен, а потом вернулся в родные горы Уэльса. Правда, там и без него было туманно, но зато не приходилось скучать в одиночестве.

Однажды королева написала ему письмо:

Дворец

1 июня

Дорогой Туман, не спеши к нам возвращаться.

Искренне твоя Королева.

И Туман ответил ей:

Уэльс

Пятница

Ваше величество, мне и здесь хорошо. А парад мне очень понравился. Благодарю Вас, что Вы позволили мне его посмотреть.

Искренне Ваш Туман.

Передайте привет Смоки.

Королева ничего не могла понять.

– Смоки, – спросила она кошку, заглядывая под трон, – когда же Туман мог увидеть парад?

Но Смоки только замурлыкала: это был секрет!

Ух

Жил-был на свете Ух. Он был очень доволен жизнью, потому что каждый автобус, который проезжал мимо по дороге, говорил ему «ух!». И все пассажиры в автобусе тоже говорили:

– Ух! Вот это ухаб!

И кондуктор автобуса говорил:

– Ух ты, какой ухаб!

"Хорошо, что меня зовут Ух!" – радовался Ух.

А в это время по дороге на велосипеде ехал мальчик.

"Вот, сейчас опять!" – подумал Ух.

Но мальчик объехал ухаб и никакого "ух!" не случилось.

Ух обиделся.

– Выше голову! – сказала дорога. – Едет еще автобус!

Автобус подъехал и ух! – в ухаб. И водитель сказал:

– Ух! Вот это ухаб!

И кондуктор сказал:

– Ух ты, какой ухаб!

Ух опять повеселел.

Но в один из весенних дней пришли дорожные рабочие, перекрыли дорогу красными флажками, принесли кирки и лопаты, починили дорогу и залили ее асфальтом.

– Теперь от ухаба и следа не осталось! – сказал главный дорожный мастер.

Рабочие собрали кирки и лопаты, сняли красные флажки и ушли. Проехал автобус, но никакого "ух!" не случилось. За ним еще несколько автобусов, и тоже никаких "ух!".

– Куда же он девался? – спросила одна сторона дороги у другой. – Такой был славный Ух.

Тут на дороге показалась девочка. Она ехала на самокате, но не смотрела, куда едет, и ух! – на землю.

– Нашелся! – обрадовалась дорога. – Оказывается, он был у девочки.

"Надеюсь, она не ушиблась", – подумал Ух. – Чуть-чуть все-таки ушиблась.

Но мама приложила девочке примочку и от "ух!" опять ничего не осталось.

Ух совсем загрустил и забился в шкаф с игрушками, где лежал старый теннисный мяч.

– Никому я не нужен, – пожаловался Ух. – А мне так хочется заняться каким-нибудь делом.

– Хочешь, оставайся здесь, и я научу тебя бам-бам-бамкать, – сказал теннисный мяч и подпрыгнул.

– С удовольствием! – обрадовался Ух.

Он оказался прилежным учеником. И вот когда вечером маленькая девочка вышла в сад поиграть с мячом, у него прекрасно получилось "бам! бам! бам!". И мяч подпрыгивал выше, чем всегда.

Выше девочки. Выше девочкиной мамы. Даже выше уличного фонаря.

Девочка была довольна, и все были довольны. "Когда тебя зовут Бам, тоже неплохо", – подумал Ух.

Хлебные крошки

Как-то раз в Лондоне на Трафальгарской площади обедали сто голубей. На обед у них, как всегда, было пшено.

Вскоре к ним прилетели еще голуби.

– Что это вы едите? – спросили они.

– Пшено! Урр-урр-урр!

Потом прилетели еще голуби.

– Ура! – обрадовались они. – Сегодня на обед пшено!

А потом прилетел голубь, по имени Артур.

– Опять пшено? – сказал он. – Вот надоело!

Он взмыл вверх и опустился на вершину колонны, на которой стоит статуя адмирала Нельсона.

– Ну что за жизнь, милорд! – пожаловался Артур Нельсону. – Каждый день пшено да пшено. Терпеть его не могу!

– А что ты любишь? – спросил адмирал Нельсон.

– Хлебные крошки! – ответил Артур, – Нет ничего вкуснее белых хлебных крошек!

Адмирал Нельсон взял подзорную трубу и оглядел улицу Уайтхолл.

– Я вижу мальчика, – сказал он. – Он идет по улице и жует белую булку. Вот он поравнялся со зданием Королевской гвардии.

Артур слетел вниз и следовал за мальчиком, пока тот не доел свою булку. Но

Артуру ни крошки не перепало.

Бедняжка Артур даже расплакался. Проходивший мимо полисмен очень удивился.

– Вот так чудо! – сказал он. – Первый раз вижу плачущего голубя.

Огорченный Артур вернулся к нельсоновской колонне.

– Да, дело плохо! – вздохнул адмирал Нельсон. – Что сказал полисмен?

– Он сказал, что никогда еще не видел плачущего голубя.

– Так-так, – сказал адмирал Нельсон.

– Не следовало мне плакать из-за крошек, – сказал Артур.

– Что верно, то верно, – согласился адмирал Нельсон. Все равно не поможет. Но я кое-что придумал. Загляни-ка в карман моего мундира, ты найдешь там трехпенсовик.

Его положил туда рабочий на счастье, когда ставили мою… то есть нельсоновскую колонну. Ты… – и он прошептал что-то Артуру на ухо.

– Блестящая идея! – сказал Артур. – Благодарю вас, милорд.

Он взял трехпенсовик, полетел прямо в булочную на углу Стрэнда и купил себе трехпенсовую булочку. А потом сел на подоконник булочной и начал ее есть. Глядя на него, прохожие говорили:

– Видно, голубю понравилась булка. Значит, она свежая. – И многие заходили в булочную и покупали булочки к чаю.

Булочник был очень доволен.

– Ты можешь каждый день прилетать сюда, – сказал он Артуру, – и я буду давать тебе булочку к чаю. Лучшей рекламы для булочной не придумаешь! А вот тебе еще одна булочка – за сегодняшний день.

Артур схватил в клюв булочку и полетел к адмиралу Нельсону.

– Попробуйте булочку, милорд, – сказал он и отломал адмиралу Нельсону половину.

– Благодарю! – сказал адмирал Нельсон.

– Взгляните на этих голубей, милорд, – сказал Артур. – Они опять жуют пшено. Лично я предпочитаю булочки.

– Я тоже! – ответил адмирал Нельсон.

Хочешь, хочешь, хочешь…

Солнце освещало дерево, растущее в дальнем углу сада, легкий ветерок раскачивал его ветви, а листья шептали:

– Хочешь, хочешь, хочешь…

Это было волшебное дерево. Стоило встать под это дерево и задумать желание, как желание тут же исполнялось.

А в доме неподалеку от волшебного дерева жил толстый старикан. Звали его Уильям Кэдоген Смит. Он торговал в деревенской лавке мылом и терпеть не мог детей – мальчиков и даже девочек.

Однажды он встал под волшебное дерево и сказал:

– Хочу, чтобы все соседские девчонки и мальчишки очутились на Луне!

Не успел он это сказать, как все девочки и мальчики очутились на Луне.

Там было холодно и неуютно, и самые маленькие дети даже заплакали. Но мамы были далеко, и некому их было утешить.

Как только исчезли дети, птицы на волшебном дереве сразу смолкли. А дрозд сказал, глядя прямо на мистера Смита:

– Хочу, чтобы все дети вернулись!

Но мистер Кэдоген Смит перебил его:

– Нет, хочу, чтобы они оставались на Луне.

Тогда дрозд опять сказал:

– Хочу, чтобы они вернулись!

Дети совсем запутались, они уже и сами толком не знали, где им быть: на Луне или на Земле. Мистер Смит топнул ногой и сказал:

– Хочу, чтобы…

Но кончить не успел, как дрозд сказал:

– Хочу, чтобы мистер Смит стал добрым!

И мистер Смит, вместо того чтобы сказать, как он собирался: "Хочу, чтобы все дети оставались на Луне", вдруг передумал, поскреб затылок и сказал:

– Хочу, чтобы все дети пришли сегодня вечером ко мне в гости, я их угощу пирожными, апельсиновым желе и лимонадом. Больше я не буду продавать мыло, а вместо этого открою кондитерскую. И не разрешу никому называть меня Уильямом Кэдогеном Смитом, пусть зовут просто Смит. Ура! Ура! Ура!

Он три раза прошелся колесом, и снова на дереве запели птицы.

Опять засветило солнце, легкий ветерок раскачивал ветви, а листья шептали:

– Хочешь, хочешь, хочешь…

Шшшшш!

Случается же такое на свете – потерялся однажды Шшшшш!

Хорошо еще, что полисмен нашел его и спрятал в шкаф в полицейском участке. А потом записал его имя в книгу находок и на доске объявлений вывесил объявление.

И все, кто проходил мимо, останавливались и читали это объявление.

– Что там написано? – спросил маленький мальчик свою маму.

– Написано, что потерялся Шшшшш! – ответила мама.

– А как это он потерялся? – опять спросил мальчик.

– Шшшшш, замолчи!

Официантка из соседнего кафе тоже увидела это объявление и тут же побежала на кухню, чтобы посмотреть, не ее ли чайники и кофейники потеряли Шшшшш! Но чайники и кофейники продолжали кипеть и все их Шшшшш! были на месте.

Кинорежиссер, прочитав объявление, поспешил на студию к своей звуковой ленте. На этой неделе у него всего один раз проходило Шшшшш! Но оно оказалось на месте.

А машинист паровоза, увидев объявление, побежал скорее на вокзал к своему паровозу, чтобы проверить – вдруг это его паровоз потерял Шшшшш!

К счастью, все паровозные Шшшшш! были тоже на месте. У каждого настоящего паровоза должно быть много Шшшшш! Иначе паровоз не сможет делать:

– Шшш-шшш, шшш-шшш…

Потом к объявлению подошел мальчик с собакой. Собака залаяла. Она очень любила лаять, собаки вообще любят лаять.

– А ну!.. – хотел было шикнуть на нее мальчик.

Собака от удивления перестала лаять и начала бегать вокруг и принюхиваться.

Она искала, куда же девался Шшшшш! Смешная собачонка, ей бы следовало знать, что Шшшшш! ничем не пахнет.

Мальчик прочитал объявление и поднялся по ступенькам в полицейский участок.

– Это я потерял!.. – сказал он.

– Что ты потерял? – переспросил его полисмен. Тут собака залаяла опять.

– Шшшшш! – шикнул на нее полисмен.

– Вот это самое! – сказал мальчик.

Полисмен открыл шкаф и выпустил Шшшшш! Шшшшш! очень обрадовался, что наконец-то нашелся.

– Распишитесь вот здесь! – сказал полисмен мальчику.

Собака опять залаяла.

– Шшшшш! – сказал ей мальчик. – Не шшшшшуми, пожалуйста!

И собака перестала шшшшшуметь.

Як

Далеко-далеко, так далеко, что и не доберешься, жил в горах Тибета як.

Конечно, от чего-то далеко, а от чего-то близко. От снегов и льдов, например, от холодного ветра и дождя со снегом, от влажной травы и отвесных скал – совсем близко. Когда весь день бушевала буря, солнце пряталось за тучи, и в ураганных вихрях носились черные вороны – все это было близко.

А вот магазины и книжки с картинками, мороженое и жаркий камин, кино и дети, бегущие в школу, – это было очень далеко.

У яка не было имени, поэтому мы будем звать его просто Як.

Больше всего на свете Як любил сидеть в укромном местечке среди скал и слушать море. Он где-то нашел морскую раковину – очень красивую, с крутым завитком, – и когда прикладывал ее к уху, то слышал шум морских волн.

Как попала туда морская раковина – никто не мог сказать. Но как-то попала, и Як любил ее слушать.

Днем Як обычно прятал свою раковину от других яков и от ворон, зато ночью, когда зажигались звезды, он усаживался в тихое местечко среди скал, прикладывал раковину к уху и слушал, слушал и мечтал – как бы попасть на берег моря…

И вот однажды, прихватив с собой любимую раковину и попрощавшись с остальными яками, он отправился в путь.

Вы, наверное, спросите, как же Як нес раковину? Посмотрите на картинку и вы поймете – он нацепил раковину на свой правый рог.

Як не знал дороги, но решил: "Буду идти, пока не дойду до моря". И шел так весь день, а вечером пощипал травы, послушал шум моря и заснул.

Он шел еще день и еще, но до моря все равно не дошел.

Вокруг были горы и горы. Иногда Як видел вдали стадо лам, а однажды орла, парящего в небе. Но моря что-то не было видно.

Однажды Як остановился попить из горного ручья. Настроение у него было невеселое. Он приложил к уху свою раковину и, усевшись на берегу, стал слушать. А ручей бежал своей дорогой, прыгая по камням, и весело журчал. Заметив Яка, он очень удивился и спросил:

– Что ты тут делаешь?

– Слушаю, – ответил Як.

– Дай и мне послушать, – попросил ручей. Як поднес раковину к воде, и ручей прислушался.

– Это шум моря! – обрадовался ручей. – Ну да, шум моря!

– А ты знаешь туда дорогу? – спросил Як.

– Знаю ли я дорогу! – возмутился ручей. – Да я как раз туда и бегу. Следуй за мной я попадешь прямо к морю.

– Спасибо, – сказал Як и пошел следом за ручьем.

Постепенно ручей становился все шире и шире и наконец превратился в полноводную реку, по которой плыли лодки.

"Было бы неплохо сесть теперь в лодку, чтобы больше не идти пешком", подумал Як.

Он нанял себе лодку и поплыл дальше в лодке. Лодка была с большим красным парусом, и, когда дул ветер, Як просто сидел и отдыхал.

Наконец он добрался до моря. Какое это было чудо! Як сел на песочек и стал наблюдать за волнами. Они шумели совсем так же, как прибой в его раковине.

Як был счастлив.

"Здесь гораздо лучше, чем в холодных, мокрых горах", – думал он.

На ночь он устроился в пещере.

У моря было жарко, и Як пошел к парикмахеру, чтобы парикмахер подстриг его длинную шерсть. А потом вернулся на берег моря и катал на спине ребятишек – по два пенни за круг. И скоро у него набралось денег на сено и на мороженое, которое ему давно хотелось попробовать.

Жизнь протекала очень славно. Ему нравилось здесь, на берегу моря. Но больше всего он любил длинные вечера, когда уже темнело и все уходили домой, а он сидел один-одинешенек перед своей пещерой, слушал шум волн и следил за кораблями в открытом море и за солнцем, уходящим за горизонт. Когда становилось совсем темно, одна за другой зажигались звезды, а море плескалось и плескалось о берег.