Текст книги "Новые боги: Дважды воскрешенный (СИ)"

Автор книги: Дней Долгих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Четвертый меч означает жизнь. Жизнью ты управлять не можешь, хоть в любое время способен её лишить. Храни жизнь, дари жизнь, думай о жизни всегда.

Пятый меч – это сила. Ты должен знать, что она решает все. Но должен уметь ей пользоваться.

Шестой меч – это ловкость. Палка не может достать перо, оно всегда опережает касание на волосок. Сильный не сломает ловкого, если ловкий не позволит этого.

Крат долгое время молчал, передвигаясь бесшумно по мостовой, мощеной гладкими булыжниками.

– Седьмой меч? – спросил Кубо, не заинтересовавшись, а просто чтобы поддержать хозяина. – И восьмой?

Крат вздохнул, как показалось его подручному, немного горестно.

– Я был третьим в выпуске. Третьего посвящают только в суть шести мечей. Второму и первому дано знать больше. Оттого они и сильнее.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Настроение располагает. Тихо, темно, прохладно... спокойно.

– Хозяин, ты не забыл, что мы идем в публичный дом? – усмехнулся Кубо. – Тебе наоборот надо распалить в теле жар, чтобы Шера его погасила...

– Зажечь и погасить огонь – всего на раз. Зачем воину бой на раз? Зачем танцору танец на раз? Зачем тебе честь на раз? Ну и все остальное...

– Похоже, Шера завтра встанет не с первой попытки. – Кубо позволил себе редкую улыбку во все зубы.

– Если вообще встанет утром, а не к вечеру, – согласился Крат на-Вейс. – Но не по той пошлой причине, о которой ты подумал. У неё просто жизнь такая. – Он распахнул резные двери двухэтажного дома, крашеного в розовый цвет, и громко крикнул: – Девушки, в очередь! Сегодня я буду танцевать с каждой из вас!

– Каждая шлюшка, что прикоснется к тебе, навсегда потеряет лоск своего лица, – нежным голосом ответила ему девушка, вышедшая на свет. У нее были густые черные волосы, остриженные под каре, и кожа, отливающая зеленым. Платье туго обтягивало ее фигуру, прелести слегка обнажались в разрезах, приукрашенных мелкими камнями по краям. – Крат, ночной лорд, вожак городских волков, приветствую тебя в моем заведении. Дом удовольствий 'Лепесток' полностью к твоим услугам. Что ты празднуешь сегодня?

– Хорошую ночь.

– А что празднует твой ручной медведь? Ему привести какую-нибудь ягодку?

– Только мед. – Кубо учтиво поклонился, и присел за ближайший столик.

– Принесите этому зверю побольше, – распорядилась Шера. Две девушки в вызывающих нарядах шустро выбежали и поставили на стол подручному Крата два стеклянных кувшина с желтой жидкостью. Кубо поднял один, пригубил, довольно кивнул в знак благодарности.

– А тебе, мой бог и повелитель, приготовлен сюрприз наверху. – Шера завлекающее улыбнулась и стала неторопливо подниматься по лестнице, сверкая длинным разрезом платья. Крат подмигнул Кубо и последовал за ней.

– Я могла бы обругать тебя по высшему разряду, кобель, – сказала хозяйка публичного дома, когда закрыла дверь на засов. – Но не время для эмоций, тем более, на трольем языке.

– Тебя им не смутить, Шера, – усмехнулся 'кобель'. – Ты же троллиха на четверть.

– А ты кобель на все сто.

– Ты же знаешь, я однолюб.

– Знаю, не больше одной юбки за раз.

– Я предпочитаю тех, что без юбок.

– Тут все такие.

В комнате горели свечи, пахло ванилью, на столе был накрыт ужин. Крат первым делом уселся и вцепился зубами в кусок мяса.

– Крат, разуй глаза, – засмеялась Шера. – Там где-то нож лежит. Воспользуйся им хоть раз.

– Не заговаривай мне зубы. У меня проблема.

– Я в курсе. Не моргай как школьник, который подглядывает за купанием моих девочек. У тебя не хватает связей. А они тебе нужны для того, чтобы с помощью департаментов навести в городе порядок. В прямом смысле. – Она села напротив и приподняла бокал с красным вином на уровень глаз. – Одного не понимаю, Крат. Ты вор и разбойник, зачем тебе еще и дворником становиться?

– Из идейных соображений.

– Оу?

– Шера, не кривись, морщины заработаешь. Мы живем в этом городе, и я хочу, чтобы он был чистым. Поэтому приказал прочистить канализации, ливневые сливы, водосточные трубы... Словом, мне нужен карт-бланш на семь ночей. Выпроси у Толибора ключ-амулет. Мои маги не смогли взломать защиту на люках, она слишком древняя.

– Толибор зайдет к нам завтра. – Шера задумчиво поболтала вином в бокале. – Хорошо, я смогу его об этом попросить. Только ты знаешь, что он захочет взамен.

– Знаю. Вольную для одной твоей девочки, которая спит только с ним. Передай ему, что моих связей хватит для того, чтобы Маелу устроить к нему секретаршей.

– Кратик, у этого министрика уже есть секретутка...

– А почтенную матрону Виладу я определю в помощники к ее же племяннику. Он держит таверну недалеко от пристани и скоро расширяется. Ему позарез нужен толковый управляющий. Место там чистое, матросы почти не заглядывают, зато южные ворота близко – и приток странников, и стражу можно будет позвать, если что.

Крат поспешно вытер рот салфеткой и выскочил из-за стола.

– Уже уходишь? – поджала губы Шера. – А десерт? Я что, зря натиралась благовониями перед твоим приходом?

– Да брось. Ты же не рассчитывала, что я сегодня у тебя останусь, иначе натерлась бы лавандой или касси. А ваниль меня угнетает. И для Кубо ты поставила всего два кувшина медовухи... он, наверное, сейчас как раз второй допивает.

Он скинул засов, развернулся и пообещал:

– Но в следующий раз – обязательно останусь!

– Хоть бы раз оказался таким кобелем, каким был раньше, – посетовала Шера ему вослед.

Приграничная застава у начала Великого Имперского тракта встретила меня рядом пик и копий, сверкающих в сумерках. Солдат было около трех десятков, капитана же среди них не наблюдалось. Дело осложнилось – капитана я знал лично и думал, что как только он меня увидит, то все вопросы будут задаваться не в клетке, а за столом и сытным ужином.

– Колонна, стой! – приказал один из них, видимо, сержант.

Я поднял кулак и слегка натянул поводья. Остановиться вышло по-военному четко – связанные разбойники послушно встали, тяжело дыша и пытаясь опереться о товарища. Големы просто замерли на месте.

– Кто такие? – стал допытываться сержант. – Откуда идете? Что за существа с вами?

– Разбойники, – пожал плечами я. – Натолкнулись в лесу, связали и ведем капитану Курту на перевоспитание. Кстати, где он?

– А эти кто? – игнорируя мой вопрос и не опуская пики, продолжал допрос сержант.

– Големы. Конвоиры. Как видите, я скромный монах, и не владею приемами боя или ратной магией...

– Я понял, что ты монах, – перебил сержант. – Откуда големы?

– Со мной был спутник, он является сильным магом. В его власти было оказать мне посильную помощь в совершении возмездия, да простит меня Господь.

– И где же этот маг?

– Мы разделились. У него было дело в другой стороне.

Хранить секреты Гарута я не обещал, но осторожность не повредит.

– Хорошо, – решил сержант после недолгого раздумья. – А ты, значит, монах.

– Истинно.

– И знак имеется?

– А то как же.

Я поднял руку и продемонстрировал татуировку на правой ладони. Конечно, стража не имела права требовать подтверждения, тем более что такие знаки были только у тех, кто от природы был способен управлять силой Его. Но у меня этот знак был, что сразу разгладило хмурые морщины на лбу сержанта.

– Карающая длань?

– Истинно.

– Тогда убери своих големов. Если знак настоящий, то ты сделаешь это без проблем. Если нет – всех утыкаем стрелами и копьями.

Я слез с лошади, про себя поражаясь, как недоверчивы стали погранцы. Они и раньше были параноиками, но этот сержант ведет себя с наивысшими подозрениями. Хотя, в его пользу стоит сказать, что он действовал строго по инструкции: выяснить личность, ранг, способности к магии, степень враждебности, доложить куда следует. И капитан вовсе не должен торчать у ворот, как я на это надеялся.

От вспышки Знака деревянный голем рассыпался мелкой трухой. Отряхнувшись, я подошел к голему из кожи и приложил свою ладонь к его груди. Магические связи в его теле распались, и у моих ног образовалась кучка резаных ремней. Костяной голем, наводивший ужас на процессию пленников, рухнул в траву, превратившись в гору обглоданных костей. От падения голема из ткани я постарался увернуться, памятуя о том, что тряпки эти были далеко не первой свежести, а я не желал кашлять и протирать глаза от пыли.

К земляному великану я подошел сзади, и он поразил меня тем, что сам развернулся ко мне. До этого момента ни он, ни остальные големы никак не общались со мной, тупо выполняя свою задачу. А этот даже выпятил грудь, не дожидаясь, пока я протяну вперед ладонь. Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Хотя, с другой стороны – много ли я знаю о големах?..

Голем рухнул вниз рыхлым комлем сухой земли, даже пыль не подняв. Но ладонь была испачкана, и я с трудом оттер серый налет. Сделав заметку в памяти спросить у Гарута о процедуре освобождения призванных миньонов, я переступил через уничтоженного голема и подошел к стражникам. Они уже подняли пики вверх, а трое из них уже зашли колонне разбойников в тыл и подгоняли тех в сторону ворот.

– А вот и капитан, – с облегчением сказал сержант и вытянулся в струнку перед подошедшим стариком в серой форме пограничника. У капитана Курта Паленого был ожог на всю левую половину лица и, насколько я знал, ожог спускался дальше по шее и плечу. Серая шершавая пленка выделялась на бледной коже и не чувствовала боли. А также наводила трепет на новобранцев. Ну и надбавку за боевое ранение он с удовольствием получал.

– Господин капитан! – гаркнул сержант. – На вверенном мне участке границы обнаружено...

– Да вижу я, – отмахнулся Курт. – Здравствуй, отец Дэм. Я ждал тебя завтра.

– Голуби у вас шустрые, капитан.

– Сам их тренировал, – засмеялся тот. – Выпьешь с дороги? Или вера запрещает?

– Не путай Создателя Венца с мелкими демонами типа Колловара. Тот вообще терпеть алкоголя не мог. Если у тебя есть бренди с монастырских винокурен – почту за честь.

– Последняя бутылка осталась, специально для старого друга. Ну проходи, что ли...

Один из солдат принял у меня лошадь, я благодарно кивнул ему и направился вслед за капитаном к двухэтажной постройке, примыкающей к частоколу. Этот частокол был не везде и заградительной функции не выполнял, но обозначал границы фронтира. Также, солдаты патрулировали область и на десять верст по тракту вглубь равнины Выжега. Выжег был городом, сильно разросшимся вширь, но когда пришли орки, город превратился в несколько селений и несколько куч руин между ними.

Теперь же, люди возвращались туда. Заселяли уцелевшие дома, возделывали плодородные участки, заводили семьи. А кто и просто пограбить.

Посидели мы с капитаном волне душевно. Запыленная бутылка согревающего бренди была распита неторопливо, за разговорами и байками. Под вечер мне предложили койку в казарме и обещали с утра выдать сопровождающих к месту очищения.

– А на обратном пути можешь снова заглянуть в гости – мы двух парней провожаем на родину, отслужили они уже. Будет небольшая пирушка! – засмеялся Курт.

– Благодарствую, – ответил я. – Но, видишь ли, мы путешествовали с другом, с которым в пути разделились. Через несколько дней мы договорились встретиться в условленном месте, в городе Смуте. Поэтому я, после благословения селений, возьму курс туда, отпустив твоих провожатых.

– А через сколько вы договаривались встретиться?

– Мы не оговаривали срок. Прибывший первым поселится на постоялом дворе и будет смиренно ждать.

– Ну-ну, – хитро прищурился капитан. – Тогда советую тебе посидеть пару дней у меня, а в провожатые взять тех двоих, что топают на родину. Им как раз через Смут идти. А пока можешь от скуки мои отчеты в порядок привести... Сам знаешь, не мое это – над циферками сидеть.

***

Развалины некогда стольного града Выжега производили удручающее впечатление. Я был здесь до разрухи и после всего по одному разу, но довольно долго смог оба раза здесь побыть, чтобы запомнить всю красоту и величие Выжега... и тягу к разрушению и мародерству орков, которых уже тогда подозревали в преднамеренном противостоянии Венцу Создателю. Я видел, как они разрушили главный храм Его и насколько непостижимо осквернили статую. Много моих братьев по вере полегло тогда...

Сколько в этих окрестностях живу и странствую – всегда наслаждался видом природы. Но город Выжег, превратившийся в печально известную Равнину, всегда выбивал из меня все положительные эмоции. Вряд ли найдется в этом мире еще одно такое место, в котором нельзя найти абсолютно ничего хорошего.

Орда стремилась к полному разрушению всего, что возвышалось над землей. И логики тут не было никакой. Как правило, орки грабили и тащили все, что могли, а тащить они могли много. Убивали только воинов, мирных жителей оставляли, дабы те могли снова накопить имущества, которое опять можно было бы пограбить. Но Выжег, тем не менее, в один из набегов был разрушен от первого этажа и выше. Храмы, как я уже и говорил, разрушались первыми. Летописцы единогласно высказывали версию о покровительстве оркам кого-то из старых демонов – это объясняло наличие в группе прикрытия нескольких десятков магов. Ничего глобального, вроде ядовитой саранчи, едкого тумана или жгущего пепла, простые разрушающие плетения, атакующие артефакты и левитируемые каменные глыбы. Мертвый лес правящего клана эльфов был мрачен, но там не было жизни. Здесь жизнь была, но в таком унылом состоянии, что настроение сразу падало аж до Сатанского хвоста.

Хатчет и Бол(среди своих также известный как Балабол), определенные мне в попутчики, угрюмо шли позади, одетые по последней моде путников – длинные плащи с капюшоном, длинные посохи, дорожные мешки и немного гражданского оружия. Зато сапоги им выдали новые, как прощальный подарок, вдобавок к денежному довольствию. Оба солдата достигли возраста тридцати лет, после которого служба по пограничному контракту была невозможна, и их откомандировали домой – 'улучшать генофонд', как со смехом комментировал Курт. Теперь ребята были желанными при дворе в качестве стражи, охранниками у купцов или даже частными учителями военной науки отпрыскам богатых семей. Примерно так и думали Хатчет и Бол, о чем я узнал из скупых разговоров на привалах.

Бол оправдал свое прозвище уже на втором привале, когда уговорил Хатчета поучить кроткого монаха бою на шестах. Уступив его уговорам(в самом деле, может пригодиться), я неожиданно оказался в роли тренировочного манекена, ибо палка из моих рук выбивалась часто и быстро. Попытавшись поменять позицию, я взмахнул шестом и зацепил за землю, отчего новые сапоги Хатчета были атакованы безобидной пылью. После этого нелепого урока отступился даже Бол. Парни хмуро молчали, а я чувствовал себя немного подавленно, хоть и знал, что монахам не положено уметь вести боевые действия хоть в каком-то качестве. На Пограничье и фронтирах были послабления, но они не заходили дальше метания ножей, стрельбы из лука и кидания арканов. Да и то, это было лишь для того, чтобы в случае чего защитить стены своего монастыря.

На следующем привале Бол вновь загорелся идеей обучить меня целенаправленно махать железкой, для чего выдал мне свой учебный меч – полоска подржавевшего металла с деревянной рукоятью.

– Святой отец, – с энтузиазмом бегал он вокруг меня, поправляя мою стойку. – Святой отец, держите меч обеими руками перед собой, из этой позиции отбиваться выгоднее всего. Перед тем, как парировать, делаешь шаг назад. Перед тем, как нанести удар – шаг вперед или вперед и в сторону. Меч держи крепко, а то выбьют. Следи за центром тяжести. Никогда не атакуй одним ударом, только двойкой или тройкой – два удара сверху или удар сверху и два посередине наотмашь. Да нет, ну не так!..

Пытаясь следовать его советам, я отмахнулся от невидимого противника и сделал шаг вперед, изображая атаку. Первым взмахом чуть не зацепил самого Бола, вторым срезал низкорастущую ветку, третьим вогнал 'меч' в кору дерева, где он и застрял.

– Безнадежный случай, – вздохнул Хатчет, рывком извлекая меч. – Давайте, что ли, в путь... Через пару часов начнет смеркаться.

Мы вошли в разрушенный город ближе к вечеру. Хатчет и Бол, переглянувшись, достали короткие мечи – стандартные армейские гладиусы, – и пристроились у меня за плечами. Я даже не шел, а брел, подавленно и грустно. Развалины не сверкали глазами хищников, поджидающих нас, в небе не возникали внезапно грозовые тучи, в кустах не хрустели ветки под сапогами подкрадывающихся татей... Но одного взгляда на эти руины хватало, чтобы почувствовать: здесь была смерть.

Сосредоточившись, я усилием мысли создал святой огонек – татуировка на ладони вспыхнула и потекла голубоватым светом, образуя шар. Грусть не отступила, мои телохранители придвинулись ко мне поближе, настороженно озираясь. Мы шли по некогда знаменитой Улице Западных Ворот – сюда прибывали караваны длиной иногда с саму улицу, загонялись и осматривались бдительной стражей. Я помню, что дома здесь были исключительно с плоской крышей, чтобы маги могли патрулировать взад-вперед всю улицу и, при необходимости, атаковать лазутчиков, прибывших под видом мирных купцов.

А теперь вместо Улицы Западных Ворот была широкая мостовая, поросшая редкой травой, да груды камней вдоль нее.

Я водил святым огоньком перед собой, иногда направляя руку на развалины – если бы там был кто-то живой, зверь или человек, шар поменял бы цвет со светло-голубого на красный или розовый. Тихо. Безлюдно. И никаких следов магии.

Дойдя до первого разветвления улиц, мы остановились.

– Куда дальше, святой отец? – почти шепотом спросил Бол.

– Влево, – так же тихо ответил я.

– Почему влево? – в свою очередь спросил Хатчет.

– Там кварталы богачей. Большие дома, богатая добыча... Орки скорее всего обитали там. Но мы обойдем и остальные улицы потом. Мало ли что.

Хатчет согласно хмыкнул и пошел вперед, я последовал за ним, Бол был замыкающим. Мне бросилась в глаза их выправка, почти одинаковая – посох просунут под рюкзаком наискось, и нижний его конец у обоих находился примерно в пяди от земли, меч каждый держал в расслабленной руке у бедра острием вниз. Я же свой посох использовал по назначению, нарушая мертвую тишину стуком и шорохом.

Первым не выдержал Бол.

– Может, песню споем, – предложил он неуверенно.

– Про веселую вдову и её дырявые юбки, – ехидно ответил Хатчет. – Тут же слетится вся нечисть на свежатинку.

Бол заткнулся, но ненадолго.

– Святой отец, – взмолился он. – Ну хоть вы молитву какую затянули бы! Невозможно в этой тишине!

Я согласно кивнул и полез в рюкзак за книгой. Открыв главу 'Об истине пути', стал читать негромко, но твердо, как на проповеди.

– Господь истинный мой, пребудь светочем мне и звездой путеводной, охрани меня от тьмы колючей, от морд злючих, от людей лихих, от затрат чужих. Разгони напасти, освети перекрестья дорог, хранителем мне будь. Кровь дорожную соберу для тебя, на ногах своих принесу, на руках сто дел будет добрых, на устах сотня слов святых, и да услышится каждое...

Парни расправили плечи, шли уже не так напряженно, а, можно сказать, даже бесстрашно. Стремительно темнело. Из развалин домов торчали высохшие деревья – казалось, словно неведомые звери из тени тянут свои лапы. Свет в моей ладони стал боле ярким, но так и оставался синим. Я подумал и погасил его, силы все-таки уходят, а на ночлег неизвестно когда устроимся.

Спустя полчаса такой прогулки нам не встретилось никого и ничего, кроме руин – оторопь брала при мысли, что когда-то здесь был державный град Выжег. На этой улице цвели каштаны и липы, проезжали кареты и повозки, величественно шли купцы, сопровождаемые нагруженными носильщиками, надменно фланировала городская стража, сверкая на солнце броней. Мощеная мостовая сохранилась, но была занесена мусором и всюду проросла мхом. Через сотню-другую лет, подумал я, здесь окончательно будет лес, и никто не узнает в очертаниях замшелого камня посреди зеленой поляны памятника лорду-основателю...

Я продолжил чтение уже по памяти, ибо солнечный свет окончательно померк, но неожиданно меня перебил Хатчет.

– Святой отец, как вы смотрите на то, чтобы остановиться вон в той усадьбе?

Он повернулся и указал мечом на покосившуюся ограду дома. Ограда была железная, что бросалось в глаза даже в таком полумраке. За первой роскошью скрывалась роскошь вторая – каменная будка для охранника у ворот. 'Купчинова обитель', – констатировал я, перешагивая через полусгнившую жердь, коей преграждали путь подъезжавшим каретам или, может даже, караванам. Жердь некогда откидывалась вверх одним концом, вращаясь другим в петле, а теперь вот откинулась окончательно, и петли тоже проржавели.

Я сделал знак рукой, и парни, снова подобравшись, вошли за мной вовнутрь.

***

Сильные руки с длинными ногтями обвили обнаженный торс Крата.

– Шера?

– Шера, мой повелитель, – мурлыкнула хозяйка веселого дома ему в ухо. – Ты устал сегодня?

– Очень. К тому же, пахнет от меня как от стада козлов. Мне надо в купальню.

– От тебя пахнет мужчиной. Сильным, властным, славно потрудившимся...

– Шера, когда ты возбуждаешься, прошу – держись от меня подальше. Или убери этот маникюр. Шрамы от твоих страстных объятий заживают очень долго.

– Ммм, а разве ты не маг, и не можешь их вылечить?

– Мгновенно – нет. Так что прошу...

– Ночной вожак не должен никого просить, ибо волен приказать, – послышался голос из тени.

– Кубо! – воскликнула Шера, обернувшись. – Ну что ты такой серьезный всегда, сбрось маску голема, развейся хоть раз!

– Убьют, сожгут, развеют, – мрачно ответствовал подручный. – Без моего участия.

– А вот и не подеретесь, – весело съехидничал Крат. – Или все же?..

Из тени никто не вышел. Спустя несколько мгновений в глубине дома тихо стукнула дверь.

– Ушел, – торжествующе констатировала женщина. – Не любит он меня. Идем в купальню, от тебя и правда воняет. А поскольку я уже успела с тобой наобниматься, придется тебе и меня помыть...

– Пошли, – устало вздохнул Крат. – Мне порой кажется, что от тебя отделаться куда сложнее, чем от старых вожаков.

– Скажу проще – от меня вообще невозможно отделаться!

***

Я сидел на уцелевшей резной скамеечке и при свете факела дорисовывал карту Выжега. Сперва я намеревался взять за основу старую карту ещё тогда целого города – но увы, схемы, взятые из монастырской библиотеки, не пригодились. Некоторые улицы были завалены камнями и мусором, а в богатых кварталах напрочь отсутствовало несколько домов, так что паутина дорог древнего города выглядела теперь совсем иначе.

Хатчет и Бол обшаривали окрестности уже по второму разу, как со мной, так и без меня. Подозреваю, что они просто мародерничали, набивая карманы тем, что осталось от ценностей горожан, ибо все, что ранее лежало на виду, либо было спрятано, орки вынесли подчистую. Однако магические тайники остались, кои я обнаружил с легкостью, в головах статуй, на глубине пяти локтей и даже в стенах домов. Простенькие амулеты иллюзий на последнем издыхании прикрывали ценности, и тайники неизбежно подверглись бы разорению спустя месяц-другой после нашего рейда.

Нам повсюду сопутствовала удача – в первую же пару дней я уничтожил около трехсот орочьих амулетов и несчетное множество амулетов из глины и слюды, похожих на разбойничьи – допросные, наступательные, маскирующие.

Мы жили в богатом доме. Истинно богатом – сохранились крепкие кровати из мореного дерева, покрытого лаком, на которых, благодаря таланту плотника, было приятно спать даже без матрасов. В подвале оказалась просторная кухня с единственной уцелевшей кастрюлей, парой тарелок и запасом дров для плиты. В кулинарии я всегда был искушен, так что умело готовил дичь, ежедневно приносимую бывшими пограничниками. Во дворе даже имелась большая ванна, наполненная лечебной грязью, поступающей из земных недр. Кто-то очень дорого заплатил за этот дом. Даже сейчас эта грязь – хоть и затянутая мхом, – сохранила свои свойства, о чем свидетельствовал видимый мной слабо мерцающий магический свет вокруг ванны.

На третий день было решено двигаться в кварталы победнее и пройти их за полдня, после чего наша миссия в Выжеге была условно завершенной. Правда, судя по вновь составленной мной карте, обратный путь снова лежал через кварталы богачей, центральную площадь, а далее, сделав небольшой изгиб, выводил нас на имперский тракт, двухдневная прогулка по которому приведет нас в Смут.

– Дерррьмо, – шипел Бол, продираясь первым через заросшие переулки. – Гляньте, отец Дэм. Как иронично чистит природа за своими созданиями! Были помои – теперь папоротник. Была кучка тряпок – извольте вполне съедобные грибы. А вон там, в трещине глиняной хибары, даже виноградная лоза, правда, уже без винограда.

– Птицы тут кормятся, – мрачно добавил Хатчет. – И звери мелкие. Странно, что мышей нету. В лесу ведь как – либо мыши, либо лисы да совы. Вместе не уживаются.

– Кто-то их истребил, – пробормотал я и вдруг вздрогнул от страшной догадки. – А может... может, это Бюхгайм?!

– А кто это? – лениво спросил Бол, пиная свалку трухлявых досок.

– Крысиный демон, – ответил я и осенил себя знаком. – Считается, что его развоплотил сам Сатан. Вдруг он снова набрался силы явиться в этот мир? И призывает к себе грызунов, чтобы потом завоевать...

– Да бросьте, святой отец, – засмеялся сзади меня Хатчет. – В Венца верите, а в Сатана нет? Я помню, что писали в 'Приходе Богов'. Остались только Хсарус, Копийн и Пагалат.

– Ты читал эту летопись? – поразился я. – Я лишь раз её переписывал! В наших краях есть только две книги – в монастырской библиотеке и у кузнеца Симеона. Уж больно просил сей могучий муж книгу пострашнее...

– Дак мы с Симеоном, почитай, каждую декаду видимся, – хихикнул Бол. – Кузнечное дело, оно, знаете ли, с воинским бок о бок идет.

– А, ну да... – Я потер лоб. – Что-то я устал. Давайте поворачивать назад. Солнце уже высоко. Наберем воды в водокачке на окраине и двинем к тракту.

– Вот так прямо, сразу? – удивился Бол.

– Отец Дэм, – угрюмо начал Хатчет. – Нам бы сперва в тот домик заскочить бы, а? Вещи мы там кое-какие оставили, забрать бы.

Ну да, вещи, подумал я. Видать, изрядно наскребли меди и серебра по тайникам, раз по жаре стремятся сделать такой крюк.

– Добро, – кивнул я.

Мы выдвинулись в сторону нашего временного дома в том же порядке, что и всегда: Хатчет впереди, Бол сзади, я в центре с вытянутой вперед светящейся рукой. Угрозы не чувствовалось, но в этом проклятом городе не стоило расслабляться.

Подойдя к месту падения большого дерева перед нашей 'резиденцией', мы услышали голоса. Хатчет быстро присел за грудой ветвей, развернулся и знаком велел нам сделать то же самое.

– Что там? – шепотом спросил я его.

– Люди. Много. – Он прислушался и добавил: – Четверо или пятеро.

– Пих-дух, – не стесняясь меня, выругался Бол. – Там же наши вещи!

– Судя по звону, они их нашли, – расстроено констатировал Бол. – Говорил же, надо было за печку прятать!

– Дак я туда и спрятал! Половину... А второй мешок у грязи, за камнем.

– Вот за камнем и посмотрели...

– Пих-дух, – грустно высказался Хатчет. – Что будем делать, отец Дэм?

– Не знаю, парни, – ответил я. – Давайте послушаем. Может, это безобидные мародеры или нищие.

Ребята недоверчиво хмыкнули, но спорить не стали. Спустя несколько минут стало ясно: сидя за этим деревом, мы ничего не сможем выяснить. Голоса отражались от стен, наполовину приглушаясь коврами, вернее, их остатками. Не приближаясь, даже в полной тишине, слова были неразличимы.

– Вроде, голос некомандный, – неуверенно предположил Бол.

– Пойду выйду, – решился я. – Монахи, как правило, вызывают больше доверия, чем воины.

Хатчет моментально схватил меня за плечо, но подумал и отпустил. Кивнул.

– Мы подберемся поближе, – сказал он, доставая меч. – Если что – кричите.

– Непременно.

Я приподнялся и неспешным шагом двинулся в сторону бассейна. Возле упомянутого пограничниками камня стояли четверо мужчин, одетых как попало. Самый представительный имел куртку с бляхами, кожаные штаны и широкополую шляпу. Он мог быть и мародером, и купцом, и старостой какой-нибудь близлежащей деревеньки. На прочих же были залатанные плащи. Вид у всех был неопрятный, как будто накануне они посетили фермерский курятник, где проиграли битву за авторитет местному петуху.

Увидев меня, мужчины прервали разговор.

– Мир вам, братья, – начал я дружелюбно. – Я отец Дэм, очистник при пограничной заставе. Кто вы?

– Мир тебе, святой отец, – ответил тот, что был в шляпе. – Мы просто путники, ищем пристанище на ночь. Меня зовут Улеш, а это Улан, Улей и Улат.

Я кивнул. Видимо, эти четверо были из села Усольца, там чтили за традицию называть всех на первую букву названия своей родины. Ничего удивительного – в мире есть куда более чудные обычаи.

– Со мной братья по оружию, – продолжил знакомство я. – Хатчет и Бол.

Шорох и звяканье за спиной. Правильно, ребята встали сзади, как и полагается сопровождающим.

– Куда путь держите? – строго спросил Хатчет.

– В Смут, сударь, – поклонился Улеш.

– На ярмарку?

– Создатель с вами, нет. Ярмарка месяц как закончилась.

– Знаю. Я вас проверял.

– Мы хотели договориться с городским храмом о постройке в Усольце церкви, – стрельнув в меня глазами, сказал Улеш. – Разумеется, с колокольней и винокурней.

– Доброе дело, – одобрил я. – Только в Усольце старостой был Улем, когда я приезжал туда на свадьбу в прошлом году. Что с ним?

– Под бурю в лесу попал, – вздохнул Улеш. – Ноги отнялись. Вот меня и взяли взамен, племяш я ему...

– Угу, – сказал я, делая знак погранцам 'будьте готовы'. Хвала Венцу, я достаточно пообтерся среди солдат. – Угу... А где же твой свадебный браслет, добрый Улеш? Насколько мне известно, в старосты берут только зрелых мужей, с женой и своим подворьем...

– Потерял, – продолжил выкручиваться тот. – По болоту ходили...

– Где ж тут болото? – удивился Бол.

– А мне почем знать... Я крестьянин, а не кучер, дорог не ведаю. Шли до тракта напрямки, заплутали.

– Оружия-то нет? – осведомился Хатчет, слегка расслабившись. Видно и так, что у крестьян с собой только ножи у бедра и посохи в руках.

– Откуда, сударь... От зверя палкой отмашемся, от разбойников схоронимся али к тракту поближе выйдем, а там, глядишь, защитит кто...

Хатчет успокаивающе похлопал меня по плечу и вложил меч в ножны. Мол, все в порядке, монах перебдел, опасности нет. Я покачал головой и поднял ладонь, намереваясь благословить путников, а заодно проверить их ауры и амулеты. Места лихие, мало ли...

От моего жеста Улеш пошатнулся и схватился за пояс, но не за нож, а с правой стороны. Трое других тоже сделали шаг назад. От резкого движения Хатчет снова стал подозрительным и положил руку на эфес меча.