Текст книги "Новые боги: Дважды воскрешенный (СИ)"

Автор книги: Дней Долгих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Долгих Дней
Новые боги: Дважды воскрешенный

Рыжие облака плыли по серому небу. Дождь в этих краях шёл в последний раз несколько десятилетий назад. Уродливая птица пролетела высоко над землей, развернулась и стала снижаться, заметив что-то блестящее внизу.

Блестел диск, лежащий на сухой земле. Птица осторожно, но нагло, обошла свою новую собственность, примериваясь и размышляя, как бы дотащить такую тяжесть до гнезда. Потом вспрыгнула на нее.

Перья разметало по железному люку. Черный пух вспыхнул. Гладкий птичий череп медленно скатился в сторону.

Крышка люка приподнялась, оттесняя птичьи останки. На поверхность осторожно вылез человек, одетый в толстый белый скафандр.

***

– Смотри-ка, лезут, – сказал высокий в белом. – А я думал, уже передохли.

– Тараканы передохли, а эти – нет, – весело ответил сидящий рядом, одетый в красное. – Даже крышка люка напиталась этой дрянью. Вон как птичку укокошило. А этим хоть бы что.

На столе возникла крохотная фигурка в скафандре. Она закрыла сверкающий люк, достала из-за спины какое-то оружие, и медленно стала отдаляться.

– Нет, ты только подумай, какая наглость! – воскликнул белый. Сшиб пальцем человечка и стал тыкать того в живот. – Вот тебе, вот! Говорил, не грабьте планету! Говорил? – Фигурка корчилась и пыталась отползти. – Говорил, не балуйтесь с генами? Говорил, не гнобите самих себя? А вы что? Намекал, уговаривал, посылал пророков...

– Остынь, брат, – сказал красный, убирая руку белого от стола. – Их немного осталось, сами вымрут. На поверхности им делать нечего. В глубине тоже надо что-то жрать. На грибах не протянут.

Он несильно хлопнул ладонью по столу.

– А нам, брат, – продолжил он, отлепляя от пальцев расплющенный скафандр, – нужно двигаться дальше.

– Дальше, – горестно вздохнул белый. – Куда дальше-то? Вниз? К полуразумным? Снова выстраивать цепочку эволюции? Не хватит ли с нас предыдущих разов? Сам видишь, к чему это приводит...

– Тогда давай вернемся к моей теории.

– О развитии при помощи магии? Но тогда придется следить за каждым магом!

– За сильными – придется, – поправил красный. – А заодно и влиять на их развитие.

– Но, – нерешительно сказал белый, – ты же понимаешь, что мир должен быть уже развит...

– А то как же. Найдём подходящий, скинем весь местный Олимп, и займемся. За тысячу лет (а может и гораздо раньше) гарантирую – добьемся своего.

– Сперва надо найти и скинуть.

– Я поищу, – хищно улыбнулся красный. – Хвостом чую, на этот раз нам повезет.

– Твой хвост ошибся с мировым сифилисом.

– Зато кометы предсказал абсолютно все! Потому, что они тоже хвостатые, ха-ха-ха!

***

Два сгустка света – белый и красный, – быстро неслись через звезды. Позади осталась безлюдная и агрессивная поверхность умирающей планеты. Казалось бы, в их силах восстановить ее. Но была причина, по которой они не станут этого делать никогда – никто не хочет признавать свои ошибки...

Красный сгусток вдруг остановился, вынуждая притормозить и белого спутника.

– Здесь, брат. Этот мир.

– Уверен?

– Нет, конечно. Но более подходящего момента представить трудно.

– Тогда снижаемся. То есть, приближаемся.

Два луча прорезали космическую темноту и вспыхнули на светящейся атмосфере зеленой планеты. Вокруг нее крутились две луны – серая и красная. Жители-люди называли их Шарра и Схал, по имени местных героев знаменитой песни... Но белый и красный этого не знали. Они упорно искали хозяев этого мира. И нашли.

– Брррат! – рыкнул в сознании белого свирепый голос. – Вот оно! Здесь!

– И нас уже заметили, – констатировал белый, наблюдая вспышки на поверхности атмосферы. – Злобные какие-то...

– Тогда бьем? – запальчиво предложил красный.

– Придется. Таких словами не убедить.

– Начали!

***

На поверхность каменистого поля, вдали от империй людей, лесных королевств, обитаемых болот, подгорных скирдов и орочьих кочевых угодий с грохотом приземлились два брата – белый и красный. Белый привычно обернулся высоким мужчиной в белой тоге, красный же сжался в низкорослого рогатого демона с татуировками на темно-красной коже.

К ним тут же наперерез кинулось несколько фигур – то ли монстров, то ли богов.

– Демоны, брат, – захохотал красный, хватая первого добежавшего когтистой лапой за лицо. – Всего лишь!

– Присоски к миросфере, – с брезгливой усмешкой ответил белый. Поводил ладонями в воздухе, уклонился от красных лучей атакующих, и добавил: – Тут работает рунная магия. И магия жизни. Ну и так, по мелочи.

– Какая хорошая новость, – ощерился красный. Поднял одного из демонов, швырнул в другого, рявкнул пару слов.

Ближайшего монстра – паука с человеческими ладонями на лапах, – придавило и размазало по редкой траве.

– Кто это был? – равнодушно спросил красный.

– Кажется, Дыхдырымх, болотный бог... то есть, старший по бодягам.

– Мелковатые тут демоны...

Красный быстро начертил в воздухе загогулистый знак, тот вспыхнул синим светом и устремился в сторону следующего монстра.

– Бардах, отвечал за пустыни, – сказал белый, глядя на тающую статую человеческой фигуры, сотканной из побегов сухих растений. – Что за аватар, никакой фантазии...

Он обернулся сразу к двум монстрам и развел руками. Зеленокожий тролль с короной на голове и железный рыцарь с мечом на полном ходу резко ушли в землю по колено и стали медленно погружаться.

– Действительно, уроды, – грустно вздохнул белый. Красный увлеченно месил гигантскими кулаками какое-то облако. – Да оставь ты его, это вообще дух морского бриза, вообще никому ненужный...

– Нет уж, чистка так чистка! – азартно воскликнул красный.

– Хкто выыы? – проревел демон в виде дерева с тонкими ручками, догорая в белом пламени.

– Я – Венец, – ответил белый, вплетая свои слова в ткань Мироздания. Небо подернулось белесой дымкой, подтверждая право сильного.

– Я – Сатан, – в свою очередь представился красный. Небосвод потемнел до привычного голубого, а земля вокруг поля боя вспыхнула красными искрами. – Мы новые властители мира сего...

Последний демон в растерянности остановился, глядя на грозных богов на фоне светопредставления.

– А похож на меня, – хмыкнул Сатан, оглядывая рогатое создание с красной кожей и четырьмя руками. – Дай угадаю – бог смерти? Ну извини, друг, придется уступить... потому как я сильнее и больше тебя хочу на этот трон!

– Один не пришел, – вдруг сказал Венец, глядя, как его красный брат развоплощает коллегу мощными ударами в голову. Поморщился: удары отдавались в астрале грубыми звуковыми волнами.

– Какой-нибудь бог войны?

– Бога войны я лично раскатал... уж больно много вкусной энергии накопил. Не пришел Хсарус, бог обмана. Бог шуток, хитростей, розыгрышей... да уж. Разыграл так разыграл.

– Сами найдем.

Венец поводил руками в воздухе и вздохнул:

– Не найдем. Вернее, не достанем. Он всю энергию влил в гору, под которой сидит.

– Вот хитрюга, – покачал рогатой головой Сатан. – Как же теперь?

– Придумаем... Найдем лояльного смертного и вдохновим на подвиг. И для влияния полезно...

– И войну развяжем, – кровожадно оскалился красный. – Ух развяжем! Брат, не смотри так. Энергии достанется и тебе, и мне поровну.

– Да я не об этом. Я прикидывал, сколько на этой планете лишних душ.

– Ну и как?

– Многовато, – улыбнулся белый. – Давай свою войну. Мне праведники, тебе грешники. А героя найдем. Даже нет – вырастим! Мы же боги...

***

Я обмакнул перо в чернильницу. Почесался. И продолжил летопись:

'...Демоны были сильны и ужасны. И вопреки сказаниям, непобедимы никакими героями. И тогда явился в наш мир Господь Всеблагой Венец в воплощении своем истинном. И низверг он скулящих низших в пасть Сатана, коего сотворил днем ранее для этой цели. Но стал Сатан сильнее с тех душ, и сила его сравнялась с силою Венца Создателя. И с тех пор люд простой душами растянут между небом и подземельем, между раем и адом, между вместилищем создателя и тюрьмой осемьюжды грешного'.

– Отец Дэм, – раздался шепоток слева. – Там вас братья к трапезе дожидаются...

– Изыди, Флак, – вполголоса приказал я. – И не подкрадывайся ко мне более с сатанинского плеча. Братьям же скажи, что я влачу пост, ниспосланный мне Вседержителем, и по желанию его описываю события прошлых веков, покуда не угасла во мне искра вдохновения.

Тихонько скрипнула дверь, закрываясь за братом Флаком, и я продолжил.

'Нельзя не описать кратко хоть, или же весьма поверхостно, житие раба Венца, а после и слугу осемьюжды грешного, Гратуана Смертоносца, как называют его под небесами княжества нашего, Оцилона.

Гратуан, урожденный Гарут Тонкий, появился волею Создателя в семье купца-челночника близ Кергарда, на хуторе отца его, Власицы-заморыша, от человеческой женщины. Гарут рос быстро и догонял сверстников и в обучении, и в шалостях. Дюжина минула ему, и Власица отправил непутевого в Академию Восьми Мечей, учиться воинскому ремеслу, также другим наукам, заодно и послушанию.

Учась, Гарут, помимо прочего, посещал проповеди отца Казена, просветленного воина Света, чтящего Создателя. К чести святости, отцу Казену удалось приобщить отрока к таинствам священным, вдохновив его сказаниями о героях, павших за дело Венца Создателя.

Оказавшись на распутье после обучения, двунадесятный юноша выбрал казармы князя Хазаля, ведущего ожесточенные бои с чудищами Сатана, изобилующими в княжеских лесах. И быстро дорос до пятисотника, поразив мага-генерала Негуля, бывшего тогда правой рукой князя в военных делах, своими навыками и рвением.

Приняв имя себе Гратуан, на оцилонский манер, сей пятисотник покрыл себя доблестью и славой, и призвал его Венец в край свой замогильный на пятидесятом году жизни. Твари тихие ночные, альбо завистники сгубили – незнаемо, а только погиб Гратуан в комнате своей от удара тупого, предположительно...'

Я почесал в затылке, ибо мысль, бегающая там, вызвала зуд. Никто не знал, чем ударили Гратуана, и каждый переписчик предлагал свою версию. По традиции.

'...предположительно, слитком свинцовым, обернутым тканью – излюбленным орудием убийств служителей Тихой гильдии.

Минуло пять летов с тех событий, и Венец через оживающую статую свою в славном Оцилоне объявил волю – свершился долгий суд над Гратуаном, но в мудрости своей усмотрел он грехи несовершенные. И дал Создатель тело ему, и дал наказ – стереть с земли Оцилона леса, тварями грешного населенные.

И тут вспомнил Гратуан о завещанной мести своей. Человеческая женщина Ольяна была с ним три года, а после ушла к кузнецу местному. Проклял ее тогда воин, и тем самым совершил грех непростительный. Но не сбылось проклятие, и решил Гратуан исполнить его сам.

Но не было в селе родном его ни Ольяны, ни полюбовника ее мерзкого – пожгли то село орки серые, прогнали людей за кордон Лорнийский, через горный перевал. И так случилось, что явился на тропе того перевала воину сам Сатан, и предложил место своего эмиссара в войне с Всевышним.

Не долго думал Гратуан Воскрешенный. Принял он мантию мага-генерала, тщась свершить месть своей неверной Ольяне. Небо покрылось копотью, равнины вздыбились вулканами, кровь лилась рекой в тех местах, где Гратуан Смертоносец вел своих тварей. Так пали Империя Сейна, Королевство Пашера и княжеств множество без счета. Ещё три года длилась Черная война. И пали силы темные у стен столицы Оцилона, отброшенные воинством святым, изничтоженные полностью. Гратуан же, накануне последней битвы, был найден у себя в купальне бездыханным. На голове у него кровоточила рана, в бадье не было воды, охрана же никого не видела.

И деяние сие, несомненно, принадлежит к чуду, ибо будь тогда Гратуан впереди войска своего некромантного и немертвого – пала бы столица'.

***

Коленопреклоненно я припал к алтарю Создателя челом своим. Звук вышел гулким и вызвал несколько смешков у братьев, стоящих сзади; я не обратил на это внимание, но мысленно пообещал лишить их трапезы. Кормили, правда, у нас без излишек – каша пшеничная или кукурузная, по целой рыбине и яйцу ежедневно, хлеб из муки грубого помола, и всевозможные блюда из яблок – около десятка сортов яблонь произрастало за монастырем. Почва из смеси глины, чернозема и песка понравилась этим деревьям, чего нельзя сказать об овощах, так долгожданных братьями.

Статуя Венца молчаливо взирала на мой бритый затылок. Выждав положенные десять минут, считая про себя до шестидесяти и перекидывая бусины четок, я встал и посмотрел статуе в глаза. Взгляд двух синих стекол, молчаливо, как всегда. Я развернулся и махнул рукой, братья потянулись к выходу.

У двери в молельню меня встретил послушник Ерош, грязный и неумытый.

– Чего тебе, – неприветливо буркнул я, стараясь пройти мимо него как можно быстрее.

– Благослави, отче... – Ерош провел рукавом штопаного зипуна по носу, шмыгнул и извлек из-за пазухи свиток. – Вести с приграничья...

Я выхватил у него письмо и, не сбавляя шага, скрылся в коридоре. Вонь от послушника была почти нестерпимой.

В своей келье, по обстановке напоминающий кабинет управляющего – приходилось вести дела монастыря самостоятельно, – я сломал печать и развернул желтоватую бумагу.

'Отцу Дэму вести.

Сим сообщаю, что серые орки, занимавшие равнины Выжега, отошли к Сутой горе, собрали весь стан, не оставив ни копья. Они продолжают отступать; патрульные вот уже полгода не вступали в стычки с серыми. Убедительно прошу прислать негаторов-монасей, дабы очистить Выжег от скверны орочьей шаманской.

С поклоном, Курт Паленый, капитан приграничной стражи, маг земли третьей категории'.

Однако, вести и правда стоили того, чтобы потерпеть Ероша пару вздохов. Курт просил монахов-эктов, отличительных особых братьев нашего ордена Длани – на них не действовала магия. Более того, легким усилием воли экты могли выжигать магический фон, делая невозможным фиксирование чар в какой-либо области. Такими способностями обладали лишь пятеро в нашем монастыре, включая меня.

Серые орки давно сдавали позиции, без всякого давления со стороны пограничной или регулярной армии. Никто не знает почему – но все втихую радовались и занимали брошенные поселки, предварительно очищенные монахами Длани. Двигался и капитан Курт – осторожный и неторопливый стратег, с ожогами по всему телу, в память о схватке с эльфами, которые навели на его отряд шагающих мэллорнов, предварительно запалив их негасимым пламенем.

Сам схожу, решил я. Повидаюсь с отважным капитаном и развеюсь. А за себя оставлю Борга – двухметрового роста монаха, не терпящего возражений, за что мною и любимого, а братьями же тайком ненавидимого. Кстати, это грех, надо будет на проповеди попенять.

***

– Вот, брат, возьми.

Борг сгреб своей лапищей свиток, не утруждая себя попытками прочесть или даже развернуть. Грамота ему не давалась, вызывая головную боль и синдром бесконечной зевоты.

– Чаво тут?

– Твое назначение. Будешь настоятелем в мое отсутствие.

– Ага.

– Братьев за повинности не бить, селян не порицать, дела вести прилежно, Создатель тебе в помощь, – напутствовал я его. – Окромя Венца Господа, в подмогу тебе Ероша даю. Грамоту он разумеет, только вели братьям отмочить его в бане как следует, да не кормить в общей столовой, а то разнесет тут насморк еще... И брата Руоза назначаю молитвы проводить. Ты же за дисциплину и экономику монастыря. Ясно?

– А то, чаво не разуметь-то, отец настоятель, ты уже вона все расписал... Не будь в непокое, все сделаем, за всем уследим!

Я покровительственно похлопал по плечу Борга. Плечо находилось чуть выше моей головы. Да, на такую ораву мужчин управу найдет...

– Когда в путь, отче?

– Завтра поутру, брат. Отстою вечернюю молитву, посплю, и отправлюсь. Прикажи пару лошадок седлать, да сумы чересседельные наполнить припасами, дорога два дня туда займет, если по тракту...

– Бу сде, – проворчал гигант, развернулся и пошлепал в сторону конюшни.

Я отомкнул замок на двери в молельную комнату, подивившись, что ни единого послушника не ошивается по близости. Припомнив, я покачал головой: троих вчера поставил на горох до полуночи за смешки над настоятелем, пятерых за сравнивания брата Борга с болотным громожмыхом(вернее, за лицедейство) отправил конюшню и отхожие места прибрать, еще двое за разговоры на уроке чистописания усланы дрова колоть, трое на кухне яблоки режут... уже не помню за что. Остальных брат Руоз забрал пыль по монастырю погонять накануне праздника летнего солнцестояния. Однако, сегодня молиться буду сам, усердно и чистосердечно – даже наедине с собой потребна вера...

Отстояв десять минут, я перекинул последнюю бусину на четках и встал, посмотрев в глаза Создателю. Обратил внимание, что мраморное плечо Его имеет пятно пыли. Ну конечно, брат Руоз до сюда еще сегодня не доходил, и вряд ли дойдет...

Оглянувшись на дверь, – не смотрит ли кто, – я поплевал на рукав и подошел к статуе, дабы стереть сей конфуз. Но не успел – статуя уже сама подняла руку и неторопливо сбивала пыль с плеча.

Я так и сел.

– Как говорится, не ждали, – прокомментировал мою реакцию Венец. Хрустнув каменной крошкой, присел на алтарь. – Ну ты хоть скажи что-нибудь, монах, не молчи...

– А... Э... Славься, Великий и Всемогущий, и род наш храни вовееек... – заблеял я первые слова приветственной литании, пытаясь поставить себя на трясущиеся ноги.

Статуя Венца глухо засмеялась.

– Отставить, – сказал Создатель. – Сперва святой знак нарисуй, а то вдруг я демон какой...

Я послушно поднял правую ладонь, где был вытатуирован Всевидящий глаз. Око вспыхнуло, осветив мраморное лицо статуи.

– Молодец, – похвалил Создатель. – Вот видишь, я тот, кого эта статуя изображает. Мера предосторожности, для спокойствия... Пообщаемся?

– О Создатель Господь Венец, помилуй и спаси...

– Да что за народ такой... – сокрушенно вздохнула статуя. – Достойные люди в храм не ходят, а монахи – ну что с них взять?

Не вставая с алтаря, он схватил меня за запястья и мягко поставил на ноги. Приблизил свое лицо к моему, сверкнул сапфировыми очами.

– А... бее... – замычал я.

– Ну и что? – хмыкнул Венец. – Создатель к тебе явился, а ты лыка не вяжешь. А ну-ка дыхни! Шутка, расслабься. Свершилось, ожила и твоя статуя, монах... как тебя тут величают, кстати?

– Дэм, отец Дэм...

– Дэм, слушай, мне тяжело с тобой так говорить, а времени мало. Ты можешь не трясти коленями? А зубами не стучать?

Я добросовестно попытался свести вместе челюсти. Лицо иногда подергивало, но статуя не обращала на это внимания.

– Дело к тебе есть, – сказал Создатель. – Я избрал тебя для миссии. Не такой уж великой, как многие мечтают, но нужной.

– Исполню, как есть, во славу твою...

– Перестань раболепствовать, сам же знаешь, что грешно. Успокойся. Вот, выпей.

Статуя взяла один из священных кубков, стоящих у молельной доски с нарисованными ликами святых, и поднесла мне. Помнится, кубки эти мыли в последний раз год назад... Но в золотой чаше плескалось нечто красное и сверкающее.

– Выпей, – повторил Создатель. – Легче станет.

Я послушно пригубил, посмаковал и допил до конца. Грех не пить, когда сам Господь наливает... К тому же, вино оказалось превыше всего, что я некогда пил. Сладкое, освежающее, прочищающее голову от ненужных мыслей, дающее силу.

– Вот и умничка. На чем я остановился?

– На миссии, о Владыка...

– Ах да. Тебе о чем-нибудь говорит имя Хсарус?

– Истинно ведаю...Демон сей не игзнан тобою до сих пор, поскольку скрывается под горой монолитной артефактной за телами прислужников-нелюдей...

– Оставим детали. Слушай мое задание. Отправишься к его горе и выжгешь Взором Длани все артефакты, что найдешь.

– За-зачем?

– Вот деревня... Затем, что силы он накопил там немерено, и мешает эта сила мне до него добраться. Упростим до невозможности: нет артефактов – нет защиты, нет защиты – нет преграды для меня, нет преграды – грянет битва Хсаруса против меня, развоплощу Хсаруса – орки станут уязвимы, а там их королевская армия разгонит поганым веником по болотам... Нет орков – нет ига над людьми. Свобода всем, мир, солнышко, птички поют. Понятно тебе?

– Не сомневайся, о Владыка, как есть все исполню... – И тут до меня наконец дошел смысл его тирады. – Мне? К Хсарусу? Выжечь артефакты? Я один против армады орков? О боже!

– Согласен, будет непросто, но сам я в те земли ступить не смогу. Этот приграничный монастырь – самый ближайший к той горе. Армию послать не могу, заметят орки, соберутся и устроят побоище. А народ и так слишком уж прорежен, теперь плодиться надо...

– Да, – несмело посочувствовал я статуе. – Войны нелюдей пошатнули число верных твоей идее...

– Ладно бы пошатнули, – вздохнул Венец, – так ведь не думал я, что люди полезут в эти разборки! Эльфы, орки, тролли, гномы, духи, хварры, гарпии, прайды низших демонов – этих не жалко! Не думал, никак не думал...

– Но ведь люди выжили и род их здравствует, – возразил я, страшась дерзости своей.

– На что и надежда. Из гномов уцелели только мастеровые артели, эльфы деморализованы и лишены интеллекта, духи не размножаются, гарпии тоже... Демоны со своей свитой не высовывают нос из подземелий. Хварры в наемники-одиночки подались. Остались люди, как и было задумано. А вот орков с троллями в новом порядке никак не планировалось.

Статуя наклонилась ко мне и доверительно понизила голос:

– Помоги мне, отец Дэм. Не скрою, мы пытались посылать героев... Но сгинули они все. Потому, что шли в одиночку. Даже с армией за спиной – в одиночку в душе. Понимаешь?

– Веры в них не было, – догадался я.

– Вера была, да не хватило. Находились дела земные, пристрастия и слабости людские. Посему посылаю тебя, как монаха, как чистую душу, полную веры, отрешенную от мирских забот.

Я бухнулся на колени, преисполнившись благодарностью.

– Но и ты тоже прав, – задумчиво посмотрела статуя на меня. – Одному идти тебе нельзя. Когда я уйду из этого камня, у стены ты найдешь урну наподобие погребальной. Как доберешься до своей кельи, откроешь – в ней твой спутник...

– Фея? Создатель, это фея?

– Какая еще фея... Человек. Славный воин при жизни был. Отважный, опытный... но не вовремя ушедший. Ему дали еще один шанс. Так что это еще одно испытание – присмотришь за ним, чтобы не грешил, не терял веры, не отклонялся от цели. И он тебе будет опорой и защитой.

– Но Владыка...

– Не спорь, Дэм. Один ты не справишься. А мне нужен результат.

Я поклонился:

– Да будет воля твоя...

Хрустнула каменная крошка. Когда я поднял голову, статуя уже не двигалась, и в углу черным блестящим боком мерцала ваза.

***

Я был зол на Господа. Как ни кощунственно это звучало. Я был раздосадован тем, как легко он послал меня на смерть. С другой стороны, разве не к загробной жизни монахи готовились и готовили остальных? Разве не должны быть готовы верные слуги Его к подвигам во имя веры? Сколько было историй, когда люди говорили о возвышенных вещах, о своих качествах, о своей великой цели... И трусливо убегали, завидев мелкую нечисть. Хотя минуту назад были готовы, по своим же словам, броситься на орочьи копья.

Неужели я из числа тех малодушных? Нет, я не подведу Господа! Ибо подвести Создателя значит предать свою веру! А я не из тех, кто малодушен и нищ хорошими качествами... Орки? Магия? Хсарус? Никто не сможет остановить воина Длани Создателя!

С такими возвышенными мыслями я поднялся к себе в келью, стискивая вазу потными руками. Поставил ее на стол и долго смотрел. Брат Руоз робко приоткрыл дверь, поставил рядом с урной поднос с ужином, доложил об окончании первого этапа генеральной уборки и так же тихо исчез.

А я всё смотрел. По словам Создателя, в ней был заключен дух героя, который поможет мне. Что ж... В словах создателя я не сомневался. Ожившая статуя – тоже не такое уж чудо, в Оцилоне это случалось раз за пару месяцев. В пограничном монастыре статуя ожить могла только теоретически, тут не решалось никаких важных вопросов.

Протянув руку, я выдернул пробку.

Фонтан черного дыма ударил в потолок. Я испуганно спрятался за стол, не сводя с урны глаз. Поизвергаясь еще немного, дым сгустился в углу и исторгнул голого человека. Человек был покрыт копотью и громко кашлял.

– Вот так герой, – негромко посетовал я.

– Да пошел ты хварру под хвост, – сипло ответил пришелец. – Пить есть?

– Есть и пить, и есть, – ответил я. Герой без спросу схватил кувшинчик с водой с моего стола и залпом выпил. Осмотрелся и заметил тарелку с едой.

– Будем знакомы, – сказал он и жадно вгрызся в кусок запеченной рыбы. – Меня зовут... О, у тебя тут чтиво имеется. Прэкрасно, прэкрасно, под ужин пойдет... Люблю, знаешь ли, несколько дел сразу.

Он осекся, взял со стола бумагу с моими последними записями и вчитался.

– Веселый, однако, бред, – спокойно констатировал человек. – Краткий, но бред. Обычно такого понапишут... Вроде правда, а так вывернут.

– А тебе что за дело? – грубовато поинтересовался я. Надо же как-то защищать свои авторские права.

– Мне есть до этого большое дело, – нагло возразил пришелец. Отправил последний кусок рыбы в рот, вытер пальцы об обивку стула и протянул мне руку: – Будем знакомы. Гарут Тонкий.

Я отважно пожал его сильные пальцы. Второе потрясение за день не вместилось в мою голову, только поэтому я вторично не испытал удивление до дрожи в коленях.

– Отец Дэм, настоятель приграничного монастыря Длани Создателя.

– Монах! – громко удивился пришелец. – Только Венец мог отколоть такую шуточку...

– Шуточку?

– Шуточку! Промежуточку! Жахал корын дах ватур!

– Не смей так говорить в монастыре! – одернул я его. – Сказать такое... Да я такую позу и не представлю даже...

– О, ты знаешь троллий язык? – иронично усмехнулся Гарут.

– Знаю, – кивнул я. – И не только его. Я закончил Оцилонскую семинарию с отличием. Изучал благородные искусства. А также магию, амулетостроение и руны.

– Удивил, – ответил Гарут. – А магию-то зачем?

Я поднял руку и показал ему ладонь.

– Негатор из Ордена Длани Создателя, – просвятил я его. – Искоренители дурного применения мощи магической.

– И каратели незарегистрированных магов, – продолжил Гарут.

– Да как ты смеешь! – возмутился я.

– А разве нет?

– Нет!

– Да и наплевать, – пожал плечами мой поздний собеседник. – Суть от этого не меняется. Значит, Венец решил послать монаха вместе со мной. Неплохой ход, может сработать...

– Откуда тебе знать замыслы Господа, – насмешливо сказал я. – Ты же Гратуан Смертоносец. Безбожный и предавший. Прислужник осемьюжды грешного!

– А также Гарут-Убийца, Гратуан Проклятый, Эмиссар Сатана, Проводник Адовый и... ну, были бы эльфы в состоянии вспомнить меня, то назвали бы Graetuann Cotuioset Habineatt.

– Прислужник Высшего Зла, – перевел я. Не встречал эльфийских летописей, но азы языка знал.

– Неплохо, придумали, да? – шутливо поапплодировал Гарут. – Им бы назвать, и проблема решена. Глупо, я всего лишь делал свое дело...

– Предал Свет, вступил во Тьму и возглавил орду тварей, стравив их с нелюдями и людьми, оборонявшими святыни...

Меня прервал громкий и внезапный смех.

– Целиком и полностью в духе новых богов, – сказал Гарут, отсмеявшись. – Надо же как-то оправдать свои цели для простых смертных... Героя нужно возвысить или очернить. Чтобы вдохновить последователей и дать пищу таким вот доверчивым летописцам.

Он оседлал стул и взял яблоко. Съев половину, он продолжил:

– Ты спрашивал меня, откуда я знаю замыслы богов. Перед тобой единственный смертный в своем роде. Я воскрес уже второй раз, и кому как не мне знать все ходы в этой большой игре. Так вот, монах, чтоб ты знал: Сатан и Венец – братья-боги, поделили этот мир, вычистили ненужных созданий, от крестьян до демонов, навели порядок в каком-то смысле...

– Это описано в летописях.

– Не сомневаюсь, что самыми добрыми словами. Однако боги не всегда раскрывают свои планы смертным. Ключевое тут слово – 'ненужных'. Как ты думаешь, зачем боги заботятся о людях? Не отвечай, к тебе вопрос риторический. А вот у меня есть ответ. Боги питаются энергией душ, а заодно соблюдают баланс среди смертных. Если количество праведников превысит количество грешников или наоборот, один из братьев будет голодать и нервничать. Переедание тоже чревато. Не обманывайся, это не добро и зло... это две разнополярные родственные сущности, а мы для них – всего лишь пища.

– Я не отходил тебя палкой по тощим бокам лишь потому, что ты мой гость, а я – монах, – процедил я. – Ибо за такие кощунственные речи тебя следовало бы судить в застенках Инквизиции.

– Наверное, поэтому Венец и Сатан выбрали мне в спутники монаха, – ухмыльнулся Гарут. – Чтобы меня раньше времени не убили их же прислужники.

Он осмотрел свое обнаженное тело. Надо сказать, действительно, весьма худощавое и бледное.

– Сун.

С тихим шелестом поверх его кожи возникла бордовая рубашка. Ноги обтянули кожаные штаны и пара добротных сапог.

– Сун.

Талию обхватил широкий пояс с пустыми ножнами, грудь крест-накрест пересекли два ремня с петлями под разные походные мелочи.

– Сун.

По комнате прошелся легкий ветерок, взъерошив Гаруту волосы и выбив из них кучку пепла прямо на пол.

***

Рунная магия, узнал я. Самая 'умная' магия из всех. Сила заклинаний зависела только от расчетов мага. Энергию можно накопить, а можно и позаимствовать. Рунный маг создает контур заклинания, пуская энергию по его узлам, запирая и заготавливая впрок. Хозяин плетения всегда держит наготове несколько таких вещей, особенно если маг боевой. Более простые контуры плелись опытными магами очень быстро... как я понял, Гарут был именно из таких. Особое место занимала так называемая 'пусковая' руна, или 'вербальная'. В начале своего обучения рунный маг проводит несложный обряд, определяющий для него пусковую руну раз и навсегда. У моего гостя, как я понимаю, пусковой являлась руна 'сун' – девятнадцатый символ рунного алфавита, отвечающий за путь или предназначение. При начертании обрядовых фигур на эту руну ставился камень, взятый с перекрестка двух дорог.

Современные маги изменили обряд определения пусковой руны и могли спускать плетение с цепи щелчком пальцев или кивком головы. Это требовало тренировок – движение нужно было воспроизвести с абсолютной точностью. Произнести руну было значительно легче.

***

– Я спать, – известил я своего ночного гостя. – А ты можешь устроиться на полу.

– Не горю желанием спать. Есть еще яблоки? Я их обожаю.

– Утром соберешь в саду хоть целый мешок. Нам в дорогу на рассвете. Сперва доедем до приграничного блок-поста, возьмем проводника – я обещал вычистить от орочьей скверны брошенную деревню. А дальше возьмем курс к горе.

– Договорились.

Но сон так и не шел. Гарут взял несколько книг с моей полки, зажег свечу и устроился за столом. А я все думал о Создателе. Впервые ко мне снизошел Сам Господь, ожила статуя, как в главном храме Оцилона, когда посмотреть на это чудо собираются сотни людей – тысяч не вместил бы центральный храмовый зал. Мне полагалось испытывать... наверное, благовейный трепет и восхищение? Радость? Не было во мне этого. Наверное, мои ожидания просто не совпали с действительностью. Так учит книга 'О божественном и земном', написанная великим монахом-отшельником и мыслителем Карием Саминским. Карий был советником султана Хабата в Саминской Империи, которая пала после атаки адских тварей под командованием того, кто сидел в углу моей кельи за книгой и свечой.