Текст книги "Восток"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И запах, тот самый, резкий, вызывающий омерзение, проникающий, казалось, повсюду. Едкий, напоминающий о чем-то очень неприятном, от чего хотелось отодвинуться как можно быстрее, заставляющий Дуная нервничать и в кои-то веки не дающий чувствовать себя уверенно. Запах сбивал с толку, раздражал и подстегивал желание бежать. Куда, зачем, почему… это неважно. Лишь бы подальше отсюда, от острой, как хорошо наточенный нож, вони, делающей тело и разум вялыми. Ясно, почему так сильно пахло в коридоре. Такое-то количество багов, заполонивших собой всю обозримую полость!

А еще наросты по стенам, светящиеся ядовитой зеленью, белесые пятна передвигающихся вокруг них очень крупных экземпляров руконогов. Треск, легкий скрежет и шуршание. Ритмичные сокращения светлой кишки, через которую проглядывали вытянутые темные яйца. Постоянное ощущение приближения кого-то из багов, по неведомым своим жучиным делам решившего подобраться ближе к пятну света, точно виднеющемуся со дна подземелья.

– Страшно, епт.– Маркитант покосился на него.– Ты шаришь, чего тут, да?

– Сюда бы пороха сейчас и смолы,– прошептал Дунай одними губами.

– Лучше бы че посерьезнее.– Гед побелел.– И ведь эта дрянь у нас под ногами, шаришь, кремлевский? Мы ж над ней ходим, а она… прям здесь, вон, разлеглась. И эти, как муравьи, видишь?

– Чать не слепой, увидел, конечно,– пластун отодвинулся от проема.– А пошли-ка отсель, друже маркитант, да быстрее, ну его, к псу под хвост. Да не тебе, Пасюк, не тебе.

Бежать им сейчас нельзя, что очень жаль, весьма. А так-то, подумав, Дунай был готов нестись отсюда. Живая масса, скрежещущая внизу, плотная, перекатывающаяся волнами, внушала страх. Колония, настоящий муравейник,– это Гед заметил верно, где багов сейчас тысячи, наверное. У страха, оно известно давно, глаза, конечно, куда как велики. Громадны даже, но не до такой же степени, не могло же со страху примерещиться все это мутировавшее великолепие внизу.

– Эт че получается,– тихо, наклонившись к его уху, сказал Гед.– Вот там, видел же, матка? Че эт еще может быть? Капец… аж блевануть хочется.

– Ты это, купчина, давай не сейчас.– Дунай выглянул за очередной поворот.– Или тихонько, там в углу. Так-то я не против, блюй, конечно, но нюхать не хочется. И так воняет, никак не развеется, хоть и дыры в потолке с голову.

– Вот спасибо, добрый человек,– маркитант криво усмехнулся.– Весело те, рад, чо развеселил. Сколько нам еще идти-то?

– До хрена.– Дунай повесил удобнее чуть не забытый автомат, решив идти дальше с луком.

Зрелище от логова багов, оставленного за спиной, заставило опасаться шума. Хотелось стать как можно более незаметным и тихим, размеры и количество уродливых тварей внизу впечатляло. Хорошо, что не знал про них до выхода в эту адову подземную паутину, не то бы несколько раз подумал и точно не пошел. Тут голову сложить проще, чем мимо очка в уборной промахнуться, если зашел выпимши. Пластун сам не заметил, как стал часто оглядываться, ожидая тварей. Не признаваясь самому себе, ждал и боялся накатывающей из глубины коридора шелестящей и поблескивающей хитином лавы.

«Не идут, заняты».– Деловито бегущий рядом Пасюк возник в голове пластуна. Сейчас Дунай даже завидовал другу, которому глубоко начихать на переживания и давящую атмосферу. Крысопес готовился к драке, если та ждала, и не больше. Не несутся за ними кровожадные мутанты в хитине, да и ладно. Впереди и без них хватает неприятностей.

«Спасибо».– Пластун на самом деле порадовался поддержке товарища. Вот ведь, вроде как всего-навсего и скотина мутировавшая, но какой умница. Почувствовал волнение Дуная, помог, как смог. Страх, невольно возникший в душе, съежился и пропал. Тихо так, как сам собой пришел, так и испарился.

Путь по длинным кишкам коридоров, переходов, низких комнат и непонятного назначения объемных выемок, с лестницами, рухнувшими вниз, подходил к концу. Если, конечно, верить карте. До выхода им оставалось не так уж и много. Схваток по дороге практически не случилось, хотя Дунай готовился совершенно к другому.

Один раз пришлось стрелять, не раздумывая, лишь заметив быструю тень на потолке, не целясь и больше надеясь на удачу и чутье. Не подвело не то и не другое: баг, проткнутый стрелой ровно посреди туловища, упал. Клинок закончил дело, отделив от тела голову начавшей было тонко орать твари. Стрелу из трупа Дунай вытащил на ходу, стрел больше не становилось. Из семи, использованных в самом начале, в первом и пока единственном серьезном бою, годными оказались лишь три. Остальные остались вбитыми по оперение в стены и потолок, две полностью сломались. А впереди маячил бой с маркитантами… если получится успеть.

А в этом Дунай уверен не был совершенно. Времени пришлось потратить намного больше, чем рассчитывали изначально. Тоннели оказались наполовину перегороженными разбитыми и рухнувшими перекрытиями, кусками стен, остатками балок, подпирающих потолки.

Пару раз вышло ползти на животе, вдоволь намокнув из-за воды, стекающей со стен. Хлюпающая грязь, в которой густо изгваздались все трое, добавила вони, смешанной с запахом разложения от миллионов умерших за столько лет насекомых и грызунов. Этих тоже хватало, чем дальше, тем чаще серые тени мелькали повсюду. Намотанную ткань пришлось менять, после ее контакта с жирной черной кашей ничего другого не оставалось. Разок Геда все-таки вывернуло наизнанку, как чулок у кремлевской богатой жены. После этого Дунай, сколько мог, практически тащил маркитанта на себе, тому стало совсем плохо. Ближе к выходу Гед все же пришел в себя, хотя ноги и заплетались, кидая его от стены к стене. Сложным вышел этот кусок длинной дороги Дуная за Любавой, и назад он решил по нему точно не идти. Слишком муторно, не говоря про саму опасность встречи с багами. Странным казалось, конечно, что их так и не преследовали, но уж, как вышло, так вышло.

– Ну что, маркитант… – Дунай выглянул из довольно темного прохода, заприметил впереди нужную им железную дверь.

Рыхлую, видно даже отсюда, всю в провисших до самого бетона пола лохмотьях ржавчины и остатков краски. Да еще и затянутую поверх седой старой паутиной так, что едва не пропустил мимо, не обратив внимания. Если бы не громадный пролом сверху, через который падал столб света. Так что вышли, скорее всего, верно.

– Ну что, друг Гед… – повторил пластун.– Вот мы и дошли, так?

– Так,– торговец этому не радовался по вполне понятной причине.– Че дальше, например?

– Видно будет, чего загадывать-то? – Дунай чуть улыбнулся. Ручка штыря уже лежала в ладони. Очень удобно, так, чтобы вытянуть и сразу ударить, вогнав его по самые костяшки сжатых на нем пальцев под средние ребра. Торговец заслужил быстрой смерти, что ни говори, мучить его и перерезать горло или сворачивать шею Дунай не собирался. Как и оставлять явного врага за спиной.

На лбу Геда проступило несколько крупных капель пота, резко, пластун даже удивился. Чавкнуло, влажное пятно расплылось по полу, маркитант вздрогнул. Крысопес рыкнул, поднимая вверх морду, поняв, что это не пот, но было уже поздно. Почему он не почуял тварь раньше?!!

Черный, вытянутый, матово отблескивающий сегментами панциря, монстр свалился прямо с потолка. Живой каплей мягко скользнул между сплетением ферм, выходящих из-под обвалившейся штукатурки. Разом оплел грудь и шею торговца нижней частью туловища, подвижной, напоминающей хвост, скрутил, прижав к себе. Тремя острыми костяными копьями конечностей ударил вниз, в маркитанта. Гед вскрикнул, плеснув изо рта кровью, пробитый сразу в бедро, живот и над левой ключицей. Тварь вытащила из него свое оружие, ударом хвоста сильно отбросила в сторону Пасюка, молча кинувшегося на нее, рванулась к Дунаю.

Такая же, как пятеро охранников, оставленных пробитыми стрелами позади, разве что чуть больше, чуть подвижнее и быстрее, чуть гибче и страшнее. Всех этих «чуть» вполне хватило на бесшумное подкрадывание к троице, поверившей в ближний выход и все-таки расслабившейся в метрах от спасительной белизны нормального, не подземного мира. Баг точно сильнее своих погибших компаньонов, возможно также как любой кремлевский дружинник по сравнению с обычными людьми.

Темная поверхность защитных пластин хитина, с еле заметными совсем черными разводами. Сильные, выступающие вперед жвала, бугрящиеся острыми треугольниками режущих зубцов, покатая пластина на голове, наверняка надежно защищающая мозг. Стрелы или клинок против такого не то чтобы бесполезны… скорее преимущество на стороне бага. Только Дунай срать хотел на бесшумность и скрытность. И метнувшегося к нему мутанта встретил ствол АК, снаряженного полным магазином.

Данг! Данг! Данг! – серо-черная гибкая молния зигзагами металась по коридору, приближаясь к Дунаю несмотря на стрельбу. Пластун просто не успевал попасть в нее, стреляя из непривычного автомата, слишком легкого и дергающегося в руках от отдачи.

Выстрел – баг с места прыгнул вверх, успев прицепиться к потолку. Выстрел – сорвался оттуда, стек вниз и, сжавшись пружиной, пролетел еще метр до пластуна. Выстрел – существо, скрежеща, брызгая липкой тягучей слюной из распяленных жвал, рывком вновь оказалось на стене. Выстрел, две пули, одна за другой, перебили ему сустав, сбивая прыжок. Тварь зашипела, разворачиваясь на месте и ударяя вытянутым, натянувшимся как струна хвостом, выпустила кривые длинные шипы. Выстрел – очередь прочертила цепочку разом растрескавшихся лунок попаданий в стены, тварь опять ударила хвостом. Дунай откатился в сторону, вздергивая ствол оружия вверх, нажал пальцем на спуск. Выстрел-выстрел-выстрел!!! Пули слилилсь одним раскаленным потоком, хлеща багу прямо в морду, грудь, перемалывая внутренности, мозги, разнося в хлам все на своем пути. Сухо щелкнул затвор, вхолостую ударяя по инерции, патроны закончились…

Дунай пинком убрал с дороги совершенно не воняющее развороченное пулями тело, бросился к Пасюку. Тот встал, тряся головой, расставил лапы пошире, вцепившись когтями в пол.

«Все хорошо,– крысопес посмотрел на Дуная.– Плохой хомо умирает. А этот ничем не пах».

Дунай и сам уже обратил внимание на отсутствие того самого едкого запаха, что был у остальных багов. Пусть и странно, но пластуну стоило ожидать чего-то похожего. Если убитая тварь что-то вроде пластуна, то мало ли как пошли изменения в ее организме… Скрытность ведь главное оружие разведчика. Даже если он насекомоподобный мутант.

Гед умирал. Лежал, кашляя, захлебывался кровью, бледнел на глазах. Алая соленая жидкость растеклась под ним, подошва сапога пластуна попала в нее, хлюпнуло.

– Какие дела-то, шаришь, кремлевский? – Маркитант усмехнулся.– Зря с тобой поперся, например, лучше б сразу тогда ты меня. Эх…

– Я помогу.– Дунай незаметно извлек штырь из кармана.

– Это я помогу… – маркитант снова закашлялся.– Оставлю тебе подарок, мож, и пригодится потом. На вот…

В руке торговца, взявшись не пойми откуда, обыскивал ведь Геда Дунай, появился тонкий твердый прямоугольник. Маркитант протянул его пластуну бережно, как настоящее сокровище.

– Ключ, кремлевский, слышь. На Лубянке, в сером здании… – Гед широко ухмыльнулся.– Зря как-то жизнь прожил.

– Эй, Гед! – Дунай приложил руку к шее, проверил удары сердца. А оно и не билось.– Бестолково помер-то… как и жил, впрочем. Пасюк, двинули.

И они двинули к светлеющему впереди проему, стараясь не слушать нарастающий из оставленного позади коридора шум. Но тот все равно доносился, доставал бегущих человека и крысопса: шелест и треск, торопливое цоканье костяных наростов на лапах, шипение из приоткрытых голодных и злых к чужакам пастей.

Накатывала из темноты волна багов, стараясь не дать уйти проникшим к ним без приглашения людям. Глаза пластуна, лишь раз обернувшегося назад, выхватили из общей темной массы немногое, но и этого хватило для скорости, ставшей совершенно дикой.

Разъяренных руконогов за ними шло никак не меньше полсотни. И хорошо, если только половина из них не похожа на демона, атаковавшего их недавно и убившего торгаша. Справиться хотя бы с тремя подобными существами… Дунай сам не поставил бы на собственный выигрыш, если честно. Потому следовало бежать как можно быстрее.

Последние пули Дунай потратил уже на выходе из темного лабиринта, вставив последний магазин, не жалея патронов. От бедра, веером полил по выскочившим из незаметных трещин преследователям, оказавшимся самыми нетерпеливыми. А сзади нагоняли, набегали с шумом, шипением и голодным стрекотанием. Выпрыгнув из пролома, разодрав бок торчащими железными прутами, Дунай вцепился в них. Повис, напрягая силы и дергая на себя. Краем глаза заметил в тоннеле замельтешившие блестящие спины с черными разводами, стиснул зубы, потянул подающуюся старую стену. И еле успел сам откатиться в сторону, сбитый сильным прыжком Пасюка, вцепившегося в капюшон куртки и потянувшего Дуная за собой. Часть стены, простоявшая так долго, не выдержала безумного напряжения мышц пластуна, рухнула вниз с грохотом и столбом пыли.

Дунай лежал под серым низким небом своего города, смотрел в него и хрипло вгонял воздух в колющие изнутри сотней игл легкие.

Как говорит Яса – 1

Старики говорили, что раньше небо не хмурилось, не закрывалось от своих детей серой пеленой. Нет-нет, оно было не таким, рассказывали покрытые шрамами ветераны походов на Север, Юг и Восток. Блестели в неярком свете масляных светильников темно-коричневые бляхи на головах и шеях. Им верили, как по-другому? Воины, прошедшие долгими дорогами, прокладывающие Путь, именно Путь, всему народу шайнов, врать не могли. Пусть и не видели его чистым.

Страшные годы Зимы, Стужи и Снега, ставшие для выживших бесконечными. Серая пыль дорог нового мира, исхоженных этими сморщенными стариками взад-вперед. И на их пути очень часто серая дорожная пыль мешалась с алым и темно-багровым цветом крови, выпускаемой у тех, кто мешал идти дальше. Но эти старики, первые из многих, стали легендами при жизни, дав Народу кешайнов быть теми, кто покорит новый мир во имя Вечного Синего Неба, спрятавшего лицо из-за гордыни многочисленных народов, населявших некогда живую планету.

Они, те, кто возомнили себя Богами на ней, убили своих детей самомнением и нежеланием видеть очевидное. Но Народ не погиб полностью, как ни старались демоны из-за дальнего и бескрайнего Моря, нет. Народ выжил назло всем, пусть и не став прежним. Но никто из шайнов не жалел об этом, довольствуясь тем, что выпало на долю каждого. И Новая Яса, прочитанная появившимися вождями, дала ответы на все вопросы, сняла неопределенность и показала новую Веру детям Народа. Все слова, записанные на хранимый в Столице священный свиток из выбеленной кожи, накрученный на золотой стержень, явили Народу настоящую и единственную цель. Так говорили покрытые морщинами и шрамами старики-кешайны, ходившие во все стороны света и видевшие многое.

От матери к дочери, от отца к сыну передавались воспоминания о тех днях, когда Народ шел из Северного Китая по бескрайним степям, полагаясь лишь на знание новых и истинных вождей. Тех, что вывели его из-под огня и небесных клинков. Давших возможность жить дальше. Наделивших всех первых шайнов уверенностью в правильности выбора. Доказавших Народу не словами, но делом Истину, указывающую Путь.

И тогда, поверив тем, кто стал в будущем хайнами, Ведущими Народ по пути Ясы, шайны превратились в единое целое, идущее по выбранной дороге. Вперед их вела вера в собственную правоту, в то, что искупление перед Небом есть путь к новой жизни будущих поколений. И сколько народов, городов, людей придется убрать с этого Пути – неважно. Ценность правоты Народа в его Вере. Вере в то, что выжившим людям следует быть единым целым. И каждый верный шаг на длинном Пути приближает Народ к выполнению высшего предназначения, и осознать это смогут все, до кого дойдут слуги Народа. И Яса есть главный и единственный Закон выживших на земле. И только каждый сам определит для себя – принимать его или нет. И так должно быть всегда, ведь вопросы Веры человек решает только сам.

Айгуль тоже верила, надеялась на чудо, что наступит миг, когда увидит настоящее лицо Вечного Синего Неба, отца всех людей на многострадальной земле, тех, кто выжил в пламени, насланном на них из-за гордыни и грехов. Айгуль никогда не злилась на великое, серое пока Небо, низко нависающее над ее головой. И именно так, ведь:

…дабы не повторилось великое и снизошедшее Зло, следует каждому из Народа, будь-то гао, кешайн либо хайн, не говорить неверного, толковать услышанное с умом и не допускать лжи, наговора либо негодного в сторону Великого Синего Неба, дабы не пал ни на кого, даже будь тот не шайном, гнев; …ибо вложена в Новую Ясу, возрожденную во славу жизни Народа, Истина. И обязательна она для исполнения каждому из детей Великого Небесного Отца, ибо все есть дети его. Жить же по праву и Законам Ясы вольно каждому, не нарушая сводов и правил ее, дабы не гневать вновь Великое Синее Небо. Но каждый шайн должен убирать с Пути тех, кто мешает его истине.

Глава шестая

Сколько мутанта не корми, один черт прирежешь.

Кремлевская пословица

Дунай еще раз посмотрел вниз. Хотелось сплюнуть со зла из-за повторения происходящего. За последнюю неделю вот так, вжавшись в мусор, сколько раз ему пришлось лежать? Со счета сбился. А толку? Его-то как раз точно не много, если не сказать хрен да маленько.

Рассказал в Кремле про жуков-медведей и что? А ничего. Достал Геда из Хитровки, не помер от рукокрылов и багов и? И снова ничего. Вот сейчас – опять лежать, ждать, прикидывать, что к чему. Пасюк заворчал, втягивая воздух и косясь в сторону диковинной колымаги, стоящей в отдалении. Дунай уже понял, что опоздал, как ни старался. И если Любаву привезли, то она давно внутри одного из пяти длинных вагонов. Те, сцепленные между собой, пристроились к громадному стальному монстру, стоящему на высоких кованых дисках. Колеса тягача и вагонов, отсюда видно, обтянуты широкими черными лентами. Не иначе как шайны как-то приспособились делать такую вещь, как резина. Про нее Дунай знал из уроков по механизмам прошлого, бывших обязательными при обучении пластунов. А еще припомнил пластун, есть поезда и на гусеницах. Ишь чего, каков поезд-то у шайнов. Но в него-то Дунаю и необходимо попасть, раз уж так карта легла. Легко сказать «попасть», да куда как сложно сделать.

Видно, что это и есть тот самый локомобиль, про который говорил покойный Гед. Самобеглая махина, пыхающая черным дымом из пары труб, стояла посередине большущего пустыря, просматриваемого во все стороны. По углам, в четырех заметных и двух спрятанных постах и секретах, прохаживались и сидели «черные» маркитанты. Да не такие, как в Хитровке, эт точно. Что амуниция с оружием, что сноровка, так и говорили – тертые, мол, ребятки. Этакие местные дружинники, не иначе. Умелые и опытные воины, которые не только пластуна – мышь пропустить мимо не должны. Вот и думай тут, верти в голове все возможные способы либо сиди на заду ровно и не трепыхайся. Только вот какое дело-то… последнее сказано явно не про Дуная.

«Драка?» – хриплый «голос» товарища возник в голове.

«Не сейчас, отдыхай»,– Дунай погладил его по умной голове.

Пасюк тут же, пользуясь случаем, прикорнул. Свое дело крысопес сделал. Сразу же, как выбрались из жучиного подземелья да пришли в себя, взял и пошел по следу. Как уж умудрился поймать запах Любавы, рядом ли где прошли «черные» или случай помог-выручил, но вывел Пасюк их точно.

Итак… пластун еще раз высунулся из укрытия, прикидывая собственную, так сказать, диспозицию, как говаривал порой боярин Устин. Выходила диспозиция эх и неудобной. Добраться сейчас до колымаги с тележищами казалось совсем невозможным. Только мелькни Дунай где-то рядом с одним из выходов на пустырь – и все, считай, приплыли.

Пулеметов, если он все заметил верно, здесь торчало целых три штуки. Бешеное богатство, по меркам Кремля, бесценное и желанное… были бы патроны. Вот тоже загадка хоть куда. Ну откуда маркитанты берут заряды к своему оружию, ведь где столько лет они храниться могут? Хотя сейчас-то к делу это отношения никакого и не имеет. Кроме, разве что, опасности с их стороны. Думай, пластун, думай, на что тебе голова-то нужна? Уж точно не только для того, чтобы в нее есть. Так…

Дунай пригляделся к широкой колее из двух полос, продавленной в грунте. Не шанс ли? А ведь шанс, если разобраться. Механическое чудище разворачивалось вон там, на большом пустыре. Значит, что? Все очень просто, значит, поедет обратно тем же маршрутом. Оно и понятно, тут даже не стоило ломать голову. Чудной монстр, высившийся впереди, при всей своей страшной стальной мощи вовсе не танк, на месте не развернется.

Маневренности никакой, только тягловая сила и вес, позволяющей переть дуром по относительно прямым и ровным участкам. А здесь таких не особо и много, район под бомбардировки попал плотно. Вон они, остовы рухнувших зданий, провалы в земле и остатках асфальта. На этом локомобиле не больно покатаешься с ветерком. И чего это может означать как в общем, так и в частности для одного пластуна? А много чего, если разобраться с толком да с расстановкой.

Прямо с не разрушенной галереи, нависающей на пути парового тягача, можно сигануть на крышу одного из прицепленных вагонов. А там, если уж на то пошло, попытаться быстро сделать все необходимое и слинять. Самоубийственно? Наверняка, но точно не больше чем проход по подземелью багов и бегство без оружия через заставу нео. И стоит попробовать, обязательно стоит. Семи смертям, как известно, не бывать, а от одной не отвертишься, как ни старайся.

«Друг? – Пасюк немедленно приоткрыл один глаз.– Пошли»

«Драться?» – Крысопес отчаянно зевнул.

«Не сразу, слышишь?»

«Скажешь, когда можно будет?» – Пасюк вывалил язык, хитро посмотрев на друга.

«Да».– Дунай невольно улыбнулся. Больно потешно сейчас смотрелся лохматый, покрытый засохшей кровью убивец на четырех лапах.

Пластун выполз из своего «гнезда», что облюбовал на уцелевшем третьем этаже дома, стоявшего довольно далеко. Вряд ли маркитанты заподозрили бы строение в его неожиданном назначении для кремлевского воина. И уж точно вряд ли торговцы знают про зрение пластунов, так часто помогающее в их сложной работе. Потому Дунай и не думал подкрадываться ближе, не рисковал попусту.

Задача у него не из простых: незаметно добраться до той самой галерейки и дождаться проезжающего локомобиля. И попасть внутрь, само собой. Непонятно лишь, как поведут себя в пути часовые шайнов, охраняющие поезд. Невысокие крепыши, с вооружением, похожим на кремлевское, могут оказаться и на крышах. Дунаю не очень хотелось «светиться» раньше времени. Понятно, что в недлинном поезде переполох может подняться чуть ли не сразу, но все-таки… Очень уж хотелось пластуну оттянуть этот момент на подольше, а лучше совсем обойтись без него. Но это уж как выйдет, так и выйдет.

Ши-и-их… пластун скатился вниз, неожиданно оступившись на ровном, казалось бы, месте. Прыгнул вниз, приземлившись в паре вершков от опасно торчавшего ребра какой-то железной хреновины, перекатом ушел за ближайшее укрытие – несколько свалившихся серых высоких столбов. Щелкнули, раскрываясь во весь размах, плечи лука, загудела тетива. Стрела легла на ней сразу же, дело пары секунд, одним отработанным движением. Пластун присел, настороженно оглядываясь. Да, далеко, да, осыпавшиеся обломки шуршали еле слышно, но мало ли? Прошло около минуты, ничего не происходило. Пасюк почесал задней лапой за ухом, взглянул на Дуная, мол, долго еще будешь сидеть тут, а?

«Не смешно,– буркнул Дунай.– Пошли».

И пошел, а вернее, побежал. Сбоку, там, где пыхтела машина, несколько раз уже раздался резкий свист, следовало торопиться. Если та уже двинулась в путь, можно и не успеть. Оп – Дунай перелетел метровой длины плиту с острыми штырями, торчавшими во все стороны, с места скакнул еще через одну. Ох, Перун-батюшка, что ж так много повсюду всего этого безобразия, того и гляди не заметишь, переломаешь руки-ноги, и все, отпрыгался, голубок. Перелетел, вытянувшись, глубокую трещину, исходившую паром и точно не с парным молоком внутри. Приземлился неудобно, с тягучим огнем в левой ноге, хрустнувшей сразу же, как только коснулась земли. Дунай мгновенно вспотел, понимая, что если сломал или вывихнул, то все… Но нет, бег чуть сбился, боль лишь полоснула редкими туповатыми зубами и отпустила. Огонь начал угасать, не разгоревшись, вновь чуть хрустнуло, но нога даже не подогнулась. Растянул жилы, пройдет.

Крысопес неожиданно рванул вперед, юрко проскользнул между покосившимися стенами еле стоящего дома. За узкой щелью, в которой пропал Пасюк, хрустнуло и мягко упало. Дунай протиснулся между сходящимися плитами в тот момент, когда Пасюк деловито затаскивал под них мертвого маркитанта. Часового, скорее всего.

«Ты что творишь, песий ты сын?!!» – Пластун не верил глазам.

Пасюк поднял красную от крови морду на него, уставился глазенками.

«Думал, что уже можно…»

«………..!» – Дунай выдохнул. Ну что тут скажешь?

Земля под ногами чуть уловимо дрогнула, подпрыгнул небольшой одинокий обломок. Посыпалась за шиворот пыль, Дунай вздрогнул. Выглянул в проем, выходящий на пустырь, увидел то, что и думал. Шайны двинулись в путь. Начало движения механической гусеницы впечатляло. Набирающий ход сухопутный левиафан двигался плавно и величественно. И не быстро. Разгоняясь, поезд всю свою величественность потерял, залязгав металлом, грохоча и поскрипывая. Дунай рывком сдернул с тела «черного» пояс-патронташ с обоймами и автомат, такой же, как у него. Не повезло, короткого АК у этого торговца с собой не оказалось. Зато есть патроны.

Магазины к своему автомату, что не выбросил, Дунай набивал так быстро, как только мог. Пальцы мелькали, загоняя толстые патроны 7,62-миллиметра в рожки. Хватило на два с половиной магазина, но и ладно. В закрытых вагонах состава скорострельный автомат будет куда как хорош.

Пластун посмотрел на крысопса, сидевшего рядом. Нет, его с собой он точно не возьмет. Губить отважную и преданную животину не сможет, сам справится. Подмигнул ему, совсем как человеку, и одним прыжком вскочил на первую попавшуюся выбоину в стене. Подтянулся, влез на козырек, ведущий к приметной галерее, двинулся к ней, не оглядываясь и не дожидаясь. Сзади несколько раз сильно проскрежетали когти, мягко ударилось о землю сильное тело Пасюка, так и не запрыгнувшего за ним. В голове Дуная без каких-либо слов раздался тягучий и грустный вой. Но он шел себе дальше, выполнять задуманное.

Выполз на намеченный козырек, под которым вот-вот должна прокатиться стальная дымящая гусеница. Прижался к холодному бетону, выглядывая возможную опасность. Нет, вроде пронесло. Никто не бежал в его сторону с криками, целясь из карабинов с автоматами, и пока не искал убитого часового из дальнего секрета. Маркитанты собрались на дальнем конце пустыря, уже еле виднеясь за поднятыми тучами пыли. Не говоря про плотные клубы из обеих труб «трактора», добавлявших завесы для пластуна. Пока все шло так, как и надо. Маркитанты свое дело сделали и сворачивались, уходя и забыв, видно, про товарища. Поезд пер вперед, приближался к Дунаю, дымя и грохоча. Сам пластун лежал и старательно высматривал место для прыжка на крышу вагона. Так, а вот это уже нехорошо.

Дунай вжался еще глубже, как только смог. Сразу за присобаченной к «трактору» телегой с тентом, из-под которого виднелась куча угля, стучал железом первый вагон. На его крыше темнела небольшая башенка, склепанная из толстых листов. А в башенке торчал самый натуральный шайн, в кожаном доспехе, в шлеме с наушниками и в тканевой маске на лице. В руках у воина лежало длинное ружье, смахивающее на пищали Кремля. Разве только легче и ухватистее, без фитиля и с не граненым стволом. Вот так засада, ничего не скажешь. А сзади, на последнем вагоне-то? Пластун подполз к краю галерейки, всмотревшись еще сильнее. Нормально…

Почему так и тянуло забраться в последний вагон? Дунай и сам бы не ответил себе на этот вопрос. Чутье, надо полагать, как еще-то? Всего громыхающих колымаг пять, и вряд ли есть что важное в головной или хвостовой, что наверняка первыми подвергаются нападению. Другое дело, что сам локомобиль защищать надо лучше, в отличие от вагонов, которых наклепать можно куда как больше. Телега она и есть телега, пусть и здоровенная. Так что наверняка в первом вагоне крепких ребят с оружием будет поболе, чем в последнем. А если Дунай догадался верно, то Любава точно в середине состава.

До гулко – чух-чух – гудящего состава оставалось метров сто, не больше. А башня-то, в которой сидел стрелок-наблюдатель, не поворачивалась, вдобавок за спиной человека поднимался козырек, закрывающий тыл. Уже хорошо, остается только все сделать быстро. И тут Дунаю даже потянутая нога не помеха, на скорость в схватке никогда не жаловался. Пластун сжался тугой пружиной, готовясь выстрелить самого себя в недолгий полет. Да-да, на последнем вагоне тоже виднелся козырек, за которым мелькал шлем наблюдателя.

Дым из труб локомобиля, вкатившего под тень галереи, заполнил все вокруг, заставив Дуная прикрыть рот с носом рукой. Не хватало еще его наглотаться, вовсе не надо такого счастья. Трясущиеся на ходу крыши состава проплывали внизу. Вот-вот, еще немного, совсем чуть-чуть… и… Дунай прыгнул вниз, держа в руках нож.

Шайн не успел даже дернуться, когда приземлившаяся темная тень, зажав ему рот ладонью, полоснула по горлу лезвием. Дунай подхватил воина за ремни амуниции, придержал, чтобы тот не рухнул вниз. Зажал нож в зубах и потянул шайна на себя. Тот еще дергался, хрипя пузырящимся кровью горлом. Пластун чуть замер, увидев темные бляшки толстой кожи, идущие вплоть до подбородка, не сдержался:

– Что ж вы за твари такие, а?

Будь на месте Дуная маркитант, вряд ли умудрился бы вот так же развалить шею. Шайн оказался тяжелым, да и зацепился ремнем за край грубо вырезанного прямоугольного отверстия, ведущего вниз. Пластун смог лишь освободить место, чтобы пролезть самому, и скользнул вниз.

Внутри вагона было темно, шесть небольших окон-бойниц света давали мало. Дунай положился на слух и обоняние, пока глаза не привыкнут, и не прогадал.

Дверь, находившаяся в противоположном конце грохочущего вагона, открылась, пропуская шайна. Высокий, не ниже обычного маркитанта или кремлевского мастерового, человек зашел, держа в руках обыкновенный чайник, парящий из носика. Шлема на нем не оказалось, и Дунай вдосталь налюбовался странными особенностями головы и видимого участка горла. Те самые бляшки, вскользь замеченные на убитом дозорном, тут виднелись во всей красе.