Текст книги "Геракл без галстука"

Автор книги: Дмитрий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Взиравшая на все это с Олимпа Гера лишь развела руками: «Ну, я же говорила, проходимость – ноль!» – и дала оплеуху вертевшемуся под ногами Эроту. Геракл, убедившись, что кабан надежно застрял, неспешно оглушил щетинистого дубиной и принялся заковывать в специально заготовленные для такого случая кандалы. После чего взвалил тушу на плечи и потащил в Микены. Через некоторое время вепрь пришел в себя, но почел за лучшее не дергаться, все еще на что-то надеясь.

Уже на подходе к Микенам Геракл встретил глашатая, оравшего всякую рекламную чепуху, вроде: «Попробуй себя в деле! Работа для настоящих мужчин! Океан бросает вызов!» Геракл притормозил бегуна, свалил жалобно хрюкнувшую свинью под кустик и попросил сделать специально для него рекламную паузу.

Глашатай был одним из многих агентов, разосланных по городам и весям для проведения пиаркомпании затеянного Ясоном похода за золотым руном. Он рассказал, что после окончания Калидонской охоты собравшейся вместе кодле супергероев было настолько неохота расходиться по домам, что они принялись изыскивать для себя еще какое-нибудь приключение. И тут как нельзя кстати подвернулось предложение царя Пелия съездить в весьма отдаленную страну колхов за золотым руном. Сейчас, мол, объявлен дополнительный набор героев, корабль отходит через две недели.

Оставшиеся километры до Микен Геракл прошагал, весь черный от обиды.

– Живут ведь люди, развлекаются вместе, путешествуют с друзьями. А я здесь все один и один, без ансамбля, как дурак…

Вопреки предписанию, на этот раз он не остановился возле городских стен, а дошел до центральной площади Микен, свалил кабана перед дворцом Эврисфея и со словами: «Мне нужен отпуск!» – решительно зашагал к выходу из города. В его ушах уже кричали чайки, слышался плеск волн и звучала песня гиперзвезды греческой эстрады Орфея:

– «Арго-о-о-о-о-о»! Разве путь твой ближе, чем дорога млечная-а-а?!

Глава 7
ГЕРАКЛ НА «АРГО».

Из всех искусств важнейшим было для древних греков искусство предсказания погоды на завтра. Но, поскольку вершиной прорицательского мастерства числившихся по ведомству греческого Гидрометцентра пифий, оракулов и прочих авгуров была сентенция: «Чайки стонут – перед бурей», то античный земледелец и рыболов регулярно оказывались перед лицом стихии беззащитны, как младенцы. Сроки и рискованность весеннего сева, сенокоса и выхода в море определялись исключительно «на глазок», что не могло не сказываться на всех отраслях народного хозяйства Эллады самым пагубным образом.

Поэтому, когда царю беотийского города Орхомена Афаманту удалось склонить к таинству брака богиню облаков Нефелу, счастью местного крестьянства не было предела. Благодаря протекции царевой супруги, тучи перестали застилать солнце в неурочные часы, а дожди начали проливаться на беотийские поля своевременно и строго дозированно. Из-за чего окрестным земледельцам впервые в истории агротехники удалось в дебютный же год собрать два урожая с одной пашни. Афамант мог быть доволен не только любовной, но и коммерческой составляющей женитьбы: Орхомен богател, электорат благоденствовал.

Такой сельскохозяйственный парадиз длился несколько лет, в течение которых у повелительницы низкой облачности родились двое детей – мальчик Фрикс и девочка Гелла. Но время и частые отлучки Нефелы на небеса по делам службы сделали свое дело. То ли любовь переросла в привычку, то ли дал себя знать пресловутый, но не открытый еще в ту пору эффект седьмого года, но во время одной из наиболее затянувшихся командировок Нефелы Афамант завел мини-интрижку с посетившей Орхомен в составе туристической группы дочерью знаменитого царя Кадма.

Доброжелатели тут же доложили об этом божественной супруге государя, она закатила сцену, после чего собрала пожитки и была такова. В то лето над Орхоменом выпало девяносто две месячные нормы осадков, урожай сгнил на корню, но Афамант из-за случившейся утраты не слишком горевал, поскольку на опустевшую авансцену незамедлительно выскочила виновница раздора – Кадмова дочка Ино, стремительно провернувшая все необходимые формальности и уже через неделю после отбытия Нефелы приглашенная в качестве первой леди перерезать ленточку на открытии пускаемых в эксплуатацию общественных терм.

Единственным, что омрачало успех шустрой дамочки, было постоянное мелькание в поле зрения Фрикса и Геллы, своим присутствием напоминавших Ино о ее вторичности. Но закаленный в дворцовых боях характер не позволял пасовать ни перед какими трудностями, и, едва освоившись на новом месте, Ино закрутила очередной виток интриги.

Для осуществления своего плана новоиспеченная царица занялась откровенным вредительством в народном хозяйстве. Пользуясь отсутствием над собой должного контроля, Ино пересушила зерно, засыпанное в общественный семенной фонд. И когда на следующий год жители города, тщетно прождав урожая, собрались направить в Дельфы к оракулу делегацию за разъяснениями, провела нужную работу с послами.

Частично подкупленные, частично запуганные дипработники привезли в Орхомен не очередную изреченную предсказателем туманную абракадабру, вроде: «Трехвалентный хром – сильный канцероген», а совершенно конкретное указание. Вестник богов, благополучно замещенный комбинаторшей Ино, рекомендовал для разрешения всех накопившихся проблем незамедлительно принести Фрикса в жертву Зевсу.

Афаманту поначалу такой выход из положения пришелся не совсем по душе, но в городе начались массовые беспорядки. И под угрозой импичмента руководитель был вынужден согласиться с тем, что глас народ и глас божий – одно и то же. Долго дискутировался вопрос, следует ли заодно с Фриксом приносить в жертву еще и Геллу. Одни с подачи Ино говорили, что неплохо было бы подстраховаться, другие, повторяя за Афамантом. ссылались на то, что в директиве из центра никаких указаний насчет девочки не было. В конце концов, решили ограничиться пока одним Фриксом, но если не поможет, то через пару месяцев пожертвовать Зевсу и Геллу тоже.

Однако народ, собравшийся на горе неподалеку от города, чтобы поглазеть на заклание, ожидало совсем иное, хотя и не менее интересное зрелище. К уже стоявшему возле жертвенного камня Фриксу с неба неожиданно спустился сверкающий золотом баран, мальчуган бодро вскочил на него и умчался мимо гаснущих звезд на небосклоне в заоблачную даль, прихватив по пути еще и стоявшую неподалеку Геллу. Помешать беглецам никто из присутствовавших не успел.

Дерзкий побег организовала, само собой, Нефела, отправившая служившего у нее на посылках златорунного барашка на выручку сыну. Вырвав Фрикса из лап палачей, овен должен был доставить его туда, куда не смогли бы дотянуться даже длинные руки Ино. Таким местом было избрано побережье Черного моря, где проживал народ, именовавшийся у греков колхами. Мы же, взглянув на карту, можем без труда выяснить, что местом, облюбованным для политэмиграции, стала территории современной Грузии, где и по сей день кто ни попадя, скрывается от властей своих стран.

Баран-спасатель был когда-то подарен Нефеле Гермесом и представлял собой уникальную ценность со всех точек зрения: мало умения летать, что нечасто встретишь среди баранов, но еще и каждый волосок в его шкуре был отлит из чистого золота. Однако, несмотря на элитное происхождение, конструктивно этот блеющий Карлсон не был рассчитан на нагрузку в двух седоков, и уже через пару часов полета начал сбоить, терять высоту и всячески намекать, что долго так не протянет и до пункта назначения не долетит. Но, поскольку полет проходил над Эгейским морем, высадить где-нибудь в укромном месте Геллу возможным не представлялось.

Барану с превеликим трудом, на честном грубом слове и вообще без крыльев, почти удалось дотянуть до азиатского берега моря. Но над самым проливом, отделяющим Европу от Азии, когда вдалеке уже показались стены Трои, Гелла сорвалась со спины животного и утонула. После этого печального события греки стали называть пролив Геллеспонтом, то есть морем Геллы, и лишь гораздо позднее он был переименован в Дарданеллы.

Гермес, узнав об этой авиакатастрофе, незамедлительно выслал Нефеле соболезнование, где напрочь отверг все возможные обвинения в том, что крушение произошла по вине фирмы-изготовителя. «В инструкции по эксплуатации было четко указано, что модель предназначена для индивидуального использования», – писал хитрый бог.

Фрикс же благополучно достиг берегов Колхиды, где гостеприимные аборигены устроили ему пышный прием. На пятый день загула вконец ошалевший от безостановочных грузинских песнопений и танцев под бубен Фрикс в качестве ответного шага приказал резать прибывшего с ним барана на шашлык, а освободившуюся золотую шкуру подарил так радушно принявшему его царю Ээту. Отдельные современные исследователи считают, что на самом деле имя правителя было несколько короче, просто у местного летописца на машинке западали некоторые клавиши.

Растроганный Ээт не решился хранить драгоценность дома, а принял особые меры предосторожности. Золотое руно повесили в священной роще бога войны Арея, привязав к дереву специально обученного огнедышащего дракона, приобретенного по такому случаю где-то в Азии. Продававший чудо-юдо маг и волшебник, рекламируя подопечного, налегал на то, что «зверь молодой, бодрый, энергия из него так и прет». Дракона кормили исключительно смесью толченого кофе с сухим мелко порубленным чайным листом, отчего он не только и в самом деле изрыгал пламя на тридцать шагов, но еще и никогда не спал, В память об уникальном беспосадочном перелете олимпийские боги выдали барану новую шкуру и в знак особого расположения открыли престижную вакансию в Зодиакальном театре. В хорошую погоду можно увидеть, как Овен трясет по ночам обновленной шубой, роняя золотые шерстинки, тонкими полосками пронизывающие темное небо.

Время шло. Фрикс благополучно прожил в Колхиде отпущенные ему годы, женившись, заимев трех сыновей и спустившись в положенный срок в царство Аида, а руно так и висело в роще. Виновница всего случившегося Ино провела свои годы куда менее благополучно и тоже покинула живой мир, никогда больше не вспомнив об изгнанном мальчике. Зато соотечественники Фрикса про драгоценную баранью шкуру не только не забыли, но и установили даже определенный культ этого мехового изделия.

Не только в Орхомене, но и по всей Северной Греции популисты-политики твердили, что идут во власть, чтобы вернуть на родину золотое руно. Было даже посчитано, что на вырученные от продажи шкуры деньги вся Эллада сможет три года отдыхать на Канарах, если таковые к моменту завоевания руна уже будут открыты. Хотя продавать его, конечно, никто не собирался: руно за истекшие годы успело стать своего рода символом грядущего процветания.

Не совсем понятно, на чем основывались утверждения о том, что родиной руна была именно Северная Греция. В конце концов, Гермесов баран в том же Орхомене был, если так можно выразиться, проездом, сдержавшись ровно на пятнадцать секунд для посадки пассажиров. Но именно добычу пресловутой золотой шкуры поставил условием явившемуся в родной город Ясону правитель Иолка Пелий.

Два родных брата, племянники Афаманта, Пелий и Эсон после смерти отца делили власть в городе Иолке. И царский трон достался Пелию, а Эсон, оставленный в городе на правах обычного гражданина, в качестве камня за пазухой отправил своего малолетнего сына Ясона в обучение к кентавру Хирону. Явно в расчете на то, что приобретенные знания помогут впоследствии Ясону, читай – его папе, вернуть власть в городке.

И когда возмужавший Ясон с дипломом о высшем героическом образовании в левой руке и копьем в правой вернулся к родным пенатам, возникла довольно щекотливая ситуация. С одной стороны, с какой бы стати Пелию отдавать власть неизвестно откуда взявшемуся мальчишке, а с другой – затевать братоубийство как-то нехорошо. Тем более что выдрессировался Ясон у Хирона неплохо и, не направь Пелий его энергию в мирных целях, запросто мог бы возглавить при случае эдакое народно-освободительное движение. Требования же новоявленный племяш предъявлял очень даже неслабые.

При добровольном сложении полномочий он гарантировал Пелию личную неприкосновенность и Даже обещал оставить на память кое-что из собственности. В противном же случае не гарантировал ничего, но зато обещал в два счета вышибить Пелия с его камарильей из Иолка. На эти требования тоже, Разумеется, можно было бы плюнуть с высокой колокольни. Но ни колокольни в ту пору в городе еще не имелось, ни вписавшиеся за Ясона дядья Амфион и Фер, царьки соседних городов, оплеванными ходить не любили.

Однако старого аппаратного бойца тоже было за рупь двадцать не взять. Он не стал отказывать Ясону ни в чем, но попросил делом подтвердить состоятельность своих притязаний. Так сказать, заработать авторитет в глазах горожан и принести родине благополучие, заодно прославив ее великим подвигом.

– Болтливых – как грязи, деловых нету, – подытожил Пелий.

В том, что завоевание руна доставит его добытчику нешуточный авторитет, сомневаться не приходилось. Недаром в Иолке на матчах местной футбольной команды болельщики наряду с именами кумиров и оскорблениями соперников скандировали кричалки про шкуру небесного барана.

Сначала вступал заводила:

 
– Мечтает весь Иолк давно вернуть на родину…
 

Трибуна хором подхватывала:

 
– Руно!
– Кино, вино и домино? В Аид! Подайте нам…
– Руно!
– Нам счастье принесет оно, золотокудрое…
– Руно!
– Нам в жизни нужно лишь одно:
– Руно! Руно! Руно! Руно!
 

Снедаемый юношеским максимализмом Ясон от сделанного ему предложения отказаться не посмел, попавшись на брошенную Пелием наживку. Но и не спасовал перед проблемой, а кинул по Греции клич, созывая всех желающих принять участие в небывалом хождении за три моря. Здесь и пригодилась уже прикончившая Калидонского вепря и теперь маявшаяся без дела дрим-тим героев, которая почти в полном составе и перекочевала под командование Ясона.

Кроме двух десятков свинобойцев, на зов сошлось немало скучавших без громких подвигов молодцов, но главным приобретением команды в это межсезонье был, несомненно, неожиданно дезертировавший со службы у Эврисфея Геракл. На устроенной после подписания им контракта пресс-конференции он сказал, что счастлив играть в великой команде, что чувствует себя на сто процентов готовым к по-настоящему грандиозным подвигам и что очень хочет наконец-то завоевать что-то значительное. Эврисфею же герой телеграфировал заявление об отпуске, в котором объяснял, что за ловлей по лесам всякой ерунды соскучился по большим делам и намерен, как следует поразмяться в предстоящем путешествии. Поэтому просит не судить его строго и предоставить ему причитающиеся по табелю дни.

Особый шарм походу за золотым руном придало присутствие в рядах добровольческой армии первого певца Эллады – несравненного Орфея. Новость о его желании завербоваться в поход вместе с Ясоном потрясла всех. Для Греции это было мегасенсацией. В России подобный фурор может произвести известие о том, что Филипп Киркоров записался контрактником в 201-ю таджикскую мотострелковую дивизию.

Для небывалого похода была, как и полагается, изготовлена спецтехника. На иолкском судостроительном заводе под руководством съевшего не одну морскую собаку инженера по имени Аргос выстроили уникальное по тем временам пятидесятивесельное судно, способное плавать в открытом море. Ноу-хау Аргоса заключалось в том, что впервые в истории кораблестроения был применен киль. До этого греки не только не создавали гигантских посудин подобного размера, но и плавали исключительно в спокойную погоду на короткие дистанции от острова к острову.

Впервые в стране было создано судно, способное уйти в автономное плавание. В знак признательности мастеру корабль окрестили по его имени – «Арго», обитатели которого стали зваться аргонавтами. Покровительствовавшая Ясону Афина по собственной инициативе вделала в корму «Арго» доску из священного додонского дуба. Зачем это было сделано, никто не понял, но все согласились, что круто.

Капитаном собравшиеся единогласно решили избрать Геракла, но тот взял самоотвод, наотрез отказавшись заниматься письменной волокитой на берегу и ведением бортового журнала в море. Огорченная команда из вежливости предложила пост предводителя заварившему кашу Ясону, который незамедлительно согласился.

Вторым вопросом в повестке дня стояло распределение мест на веслах. По жребию определили, кто где – по два человека на скамье – будет сидеть. Лишь Геракл и пострадавший от Калидонского вепря, но все равно здоровый, как слон, Анкей выразили желание управляться со своим веслом в одиночку. После чего все дружно перешли к третьему пункту собрания – «прочее», заключавшемуся в принесении жертв богам и банкету по поводу спуска «Арго» на воду.

На следующее утро выбранный кормчим Тифий разбудил спутников. Те наскоро похмелились, прослушали у трапа специально написанный Орфеем к их походу саунд-трек и отчалили навстречу приключениям. Сидящий на носу всевидящий Линкей корректировал курс, а привязанный к мачте Орфей сверху исполнял по заявкам гребцов шлягеры греческой эстрады. Не избалованные концертами звезд первой величины, дельфины и русалки стаями бежали за кораблем, аплодируя ударами хвостов по волнам. Через несколько дней пути на горизонте появился остров Лемнос, где планировалось сделать первую остановку.

За год до прибытия на остров аргонавтов на Лемносе произошел неприятный инцидент, вошедший в анналы под названием «бабий бунт». Женщины Лемноса, и прежде с недовольством относившиеся к конкуренции со стороны фракиек, компактно проживавших в отдельном квартале красных фонарей, перешли от традиционных попреков на кухне к более решительным действиям.

Кто-то из мужиков, не выдержав очередной порции вечерних вопросов: «Где ты шлялся? Опять со своими дружками-алкашами болтался у этих шлюх? Медом вам там намазано, что ли?» – в качестве оправдания заявил, что фракийские женщины пахнут настоящими фракийскими духами, а не местной вонючкой «Красным ландышем», как некоторые. Эта соломинка переломила спину верблюду терпения лемносских леди, и, ведомые дочерью царя Гипсипилой, они сбросили в море не только изгадивших им всю жизнь фракиек, но заодно и всех мужиков на острове.

Спастись удалось лишь отцу Гипсипилы, пожилому вдовцу, местному губернатору Фоанту, вовремя покидавшему в лодку пожитки и запас еды-питья на трое суток. Все прочие представители сильной половины человечества были истреблены неожиданным ударом. Государственным строем была провозглашена матриархальная община во главе с уже упоминавшейся. Гипсипилой. первым указом которой стал декрет о закрытии всех пивных и пельменных, роспуске островной футбольной лиги и запрете хождения на территории Лемноса журналов «Плейбой» и «Мэнс хелт».

Естественно, после всего случившегося приближение к острову нескольких десятков вооруженных мужчин посеяло в душах жительниц Лемноса определенное смятение. Поначалу даже решили приезжих в город не пускать, а причитающиеся по неписаной традиции провиант и напитки им выдать, вынеся на берег. Однако год воздержания и мудрые слова кормилицы Гипсипилы Поликсо внесли в эти планы некоторые коррективы. В конце концов, на местном совете безопасности постановили не только пустить аргонавтов в город беспрепятственно, но и предоставить им помимо стола и более обширный перечень услуг.

«Это позволит не только обеспечить острову надежную защиту, но и даст возможность родить новый крепкий народ», – говорилось в резолюции лемносского совета безопасности. О причине отсутствия в городе мужчин рекомендовалось говорить расплывчато, используя выражения вроде «они ушли», «их нет», «странно, а я смотрю, чего-то будто бы не хватает».

По части «нового крепкого народа» лемносскам и в самом деле исключительно повезло. Такое количество отменнейших производителей на земном шаре вместе не собирались больше, по всей видимости, никогда.

Аргонавтов с почетом провели во дворец. Куда подевались все мужики на острове, их нисколько не интересовало. Тем более что вскоре им стало совсем не до глупых исторических изысканий, поскольку после непродолжительного фуршета началось то, представление о чем лучше всего позволяют составить немецкие недублированные фильмы. Обрадованные, что их дальняя и многотрудная дорога начинается в таких мягких, пастельных тонах, супербизоны не торопились продолжить путь к славе. Лишь Геракл, наотрез отказавшийся «идти к бабам» и оставшийся сторожить «Арго», томился на корабле, гадая, почему его спутников нет так долго.

В конце концов, исчерпав даже свое неисчерпаемое терпение, герой отправился в город посмотреть, что случилось с командой. Насвистывая: «Моряк вразвалочку сошел на берег», он дошагал до царского дворца, по пути поразившись брошенным без охраны городским воротам и общей пустоте улиц.

– Как Немейский лев побывал! – бормотал под нос Геракл.

Но, добравшись непосредственно до палаццо, он понял, что улицы опустошил хищник посерьезней жесткошерстной кошки гигантских размеров. Ни слова укоризны, ни напоминания о ждущих великих делах не произвели на присутствовавших никакого влияния. Герою пришлось чуть ли не за шкирку вытаскивать на улицу сорвавшихся с цепи попутчиков, одновременно отбиваясь от дам, не желавших прекращать шоу.

Выстроив команду на палубе и легкими затрещинами напомнив коллегам о цели их путешествия, Геракл отдал приказ сниматься с якоря, после чего вернул бразды правления также не избежавшему оплеухи Ясону. Взбодренные таким образом аргонавты налегли на весла и уже к ночи достигли печально известного Геллеспонта, пройти через который решили затемно, чтобы избежать неприятного общения с таможней.

Лаомедонт, царь стоявшей на берегу пролива Трои, пользуясь выгодным положением своего мегаполиса, взимал со всех судов плату за прохождение через Геллеспонт. Поскольку гордость и отчасти жаба не позволяли великим героям чем-либо поступаться в пользу жалкого удельного князька, а тратить силы в ненужной войне перед лицом грядущих свершений тоже было неразумно, Трою предпочли в ночной мгле не заметить.

Зато, миновав Геллеспонт, уже в Мраморном море, или, как говорили греки, в Пропонтиде, аргонавты оказались во владениях дружественного царя Кизика, правившего в одноименном городе на перешейке полуострова Арктон. Кизик был сыном приятеля Геракла и с радостью встретил всю компанию, тут же пригласив гостей за стол. Едва избавившись от одного праздника, аргонавты угодили на другой. Кизик справлял свадьбу с фригийкой Клитой.

Помня об увесистых наставлениях, полученных от Геракла совсем недавно, гости вели себя за столом крайне сдержанно, всячески избегая возможных излишеств. Во многом это их и спасло во время внезапного налета шестируких великанов, надеявшихся врасплох захватить перепившихся пирующих. Уже в те времена мир, который сегодня принято называть арабским, и частью которого являлся и полуостров Арктон, был охвачен борьбой между исконно проживавшими на этой земле и пришлыми завоевателями. Одним из форпостов колонизации был основанный совсем недавно город Кизик, в котором необъявленная война не утихала ни на минуту.

Прародители арабского терроризма шестирукие великаны как могли, боролись с незваными захватчиками, но в открытом бою перевес был явно на стороне пришельцев, успевших обогатиться последними достижениями военной мысли (железный меч, длинное копье, походно-полевая кухня). Поэтому аборигенам ничего не оставалось, как избрать тактику партизанской войны. Один из таких налетов и пришелся на момент визита Геракла и компании.

Пока растерявшиеся горожане в панике прятались кто куда, аргонавты похватали оружие и изготовились к круговой обороне. Несмотря на внезапность удара и превосходство в живой силе, великаны были остановлены, а затем и смяты стремительной контратакой, в которую Геракл буквально пинками поднял своих бойцов. Партизаны оказались не готовы к ответному удару элитного греческого спецподразделения и были разбиты наголову.

Кизик сердечно благодарил гостей за предоставленную помощь, бесконечно извиняясь, что праздник оказался омрачен таким неприятным инцидентом, на что Геракл удивленно ответил ему:

– Да что ж за свадьба без драки?!

В тот же вечер «Арго» отчалил от берегов Арктона. Греки рассчитывали вскоре достичь Босфора и выйти в Черное море, но поднявшийся северо-восточный ветер мешал кораблю двигаться в нужную сторону. Поблуждав в кромешной тьме полночи, «Арго» сумел без потерь пристать к какому-то берегу, но все же не слишком удачно.

Не успели путешественники провести рекогносцировку местности, как были атакованы неизвестным противником. Всесокрушающая палица Геракла и ожесточение прижатых к морю аргонавтов стали ключевыми факторами победы. Эллины во второй раз за сутки сломили сопротивление врага и в ночном бою обратили нападавших вспять.

Первые же лучи солнца донельзя огорчили Ясона со товарищи. Выяснилось, что они бились против воинов только что проводившего их Кизика. Жители Арктона в темноте приняли команду «Арго» за пиратов и попытались неожиданным натиском сбросить изготавливающегося к нападению противника в море. В битве втемную погиб не только Кизик, но и большая часть его дружины. Похоронив павших и выслушав исполненную Орфеем отходную, аргонавты сделали вторую попытку покинуть злополучный полуостров.

Чтобы как-то встряхнуть команду, Геракл предложил приунывшим коллегам по веслу соревнование в выносливости. Суть конкурса была проста: желающие садятся за рассчитанные на двоих весла поодиночке, и последний, кто сохранит способность грести, объявляется победителем и получает в виде бонуса пять процентов от всей грядущей добычи. Орфея, чтобы не отвлекал конкурсантов глупыми разговорами, вновь загнали на мачту и велели петь что-нибудь бодрое и ритмичное. После нескольких часов изнуряющей гребли, сопровождаемой сверху звуками немецких боевых маршей, на веслах остались кроме Геракла Ясон и жадные до денег братья Диоскуры. Но вскоре и они, сначала Кастор, а затем и Полидевк, практически одновременно попадали в проход между лавками, согласившись на почетную бронзу.

Лишь Ясон некоторое время еще мог сопротивляться Гераклу исключительно на морально-волевых качествах, однако и капитана оставили последние силы. Но не успел Геракл объявить о своей победе, как его весло треснуло и переломилось пополам. Свою ярость герой отразил в столь впечатляющих выражениях, что утомленная команда моментально повставляла весла в уключины и мигом подогнала «Арго» к берегу пролива, чтобы Геракл мог выбрать дерево для нового весла.

Герой оставил аргонавтов у корабля готовить ужин, а сам пошел в лес подыскать подходящее растение. Через час он отыскал, наконец, гигантскую ель и, вырвав с корнем, потащил ее на берег, где вести плотницкие работы было гораздо удобнее, чем в чащобе. Эпизод, в котором Арнольд Шварценеггер в фильме «Коммандо» несет на плече спиленное дерево, был позаимствован режиссером как раз из сцены возвращения Геракла к «Арго».

Но изготовить себе новый инструмент для передвижения по глади вод Гераклу не удалось. По возвращении к кораблю герою сообщили, что его оруженосец Гилас, ушедший давным-давно за водой, до сих пор не вернулся и на крики не отзывается.

Гилас попал в оруженосцы к Гераклу после досадного недоразумения по дороге в Иолк. Отец Гиласа, царь дриопов Теодамант в грубой форме отказался зажарить герою быка на ужин, а Геракл, вспылив, убил невежу. Сожалея о случившемся, богатырь решил заменить мальчику отца и взял Гиласа с собой.

Узнав об исчезновении оруженосца, Геракл бросился назад в лес, где наткнулся на возвращавшегося к кораблю приятеля Полифема. Тот слышал, как Гилас звал на помощь, но возле озерца не обнаружил никаких следов борьбы, лишь кувшин мальчика одиноко лежал на берегу. Геракл с Полифемом вместе пустились на поиски. В тщетных блужданиях они провели всю ночь, зайдя очень далеко, но, не обнаружив ни следов исчезнувшего водоноса, ни чего-то хоть сколько-нибудь подозрительного. Акция по спасению рядового Гиласа провалилась.

– Как в воду канул, – сказал Геракл, даже не подозревая, насколько точно он охарактеризовал ситуацию. Гиласа похитили нимфы того источника, к которому он пошел за водой. Наглым девицам давно хотелось заполучить в свое распоряжение какого-нибудь мужичка. Но поскольку справиться со взрослой особью сил у них не было, то приходилось дожидаться удобного случая, который и представился в лице оруженосца Геракла. Нимфам приглянулся смазливый паренек, и они утянули его к себе на дно, лишь только он нагнулся набрать воды.

После этого случая герою долго не удавалось обзавестись новым денщиком. Все отказывались идти на нефартовую службу, говоря, что оруженосцем Геракла быть хуже, чем любовницей Фандорина.

Впустую прождав полдня Геракла и Полифема на берегу, Ясон отдал распоряжение отчалить без них. Аргонавты приказу подчинились, но в команде этот шаг восприняли неоднозначно. Во-первых, «Арго» без Геракла становился чем-то вроде «Манчестер Юнайтед» без Бэкхема. Коллективом мощным, но уже не харизматичным. Во-вторых, многие подозревали, что Ясон, таким образом, просто устраняет конкурента в борьбе за лидерство.

На корабле поднялся ропот, и, скорее всего, Ясону, в конце концов, просто набили бы физиономию и развернули «Арго» назад. Но в самый драматический момент, когда Теламон уже собирался вручить капитану черную метку, шедшее со скоростью в десять узлов судно резко остановилось, как будто кто-то схватил его за новомодный киль. Перепуганные аргонавты решили, что налетели на скалу или, чего хуже, на айсберг, но, оглядевшись, обнаружили, что ничего страшного с их скорлупкой не произошло.

Если не считать того, что по правому борту из воды показалась опутанная ламинариями голова морского бога Главка, личного представителя Посейдона в Черном море. Посейдон, пребывая в хорошем настроении, шутки ради любил представляться: «Посейдон, начальник Главка».

Объявившийся из пучины бог дождался обшей тишины и сообщил собравшимся пренеприятнейшее известие:

– Я только что от Зевса, – выплюнул водоросли Главк. – Тот принял решение вернуть Геракла к месту службы. Он так и сказал: «Геракла я снял с пробега».

После чего, предложив команде «Арго» продолжить движение, Главк скрылся в глубине. Озадаченные аргонавты принесли Ясону извинения и в глубочайшей тишине поплыли дальше. Дело, казавшееся им на паях с лучшим парнем своей страны беспроигрышным, теперь, без поддержки Геракла, оборачивалось совсем другим боком. И это их серьезно беспокоило.