Текст книги "Геракл без галстука"
Автор книги: Дмитрий Смирнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Глава 6
ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ
По вечерам, когда тьма, приходящая с Эгейского моря, накрывала Грецию, богиня Гера садилась перед камином во дворце микенского царя Эврисфея и принималась перебирать папки с досье.
– Минотавр. Убит. Пегас. Пойман. Медуза Горгона. Убита. Пелионский ясень. Как сюда попал? Собака Баскервилей, Кентервильское привидение… Это еще кто такие? Человек-паук?! И тут бардак!
После того как исчерпавший свою изобретательность Эврисфей сошел с круга, Гера день за днем перерывала картотеку греческих злодеев и чудовищ, но найти достойного противника Гераклу не могла. Впервые самая могущественная богиня Олимпа столкнулась с тем, что ей, несмотря на такое изобилие в стране невиданных зверей, нечего противопоставить оппоненту. Ни одно из имевшихся под рукой чудищ не вызывало доверия, а взяться вот так с бухты-барахты невыполнимому заданию было попросту неоткуда.
В нашем отечестве некоторое время спустя государи, у которых в схожих ситуациях иссякала фантазия, выходили из положения, отдавая приказ «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Однако в архаичной Греции этот беспроигрышный, казалось бы, вариант не работал.
Окружающий мир был изучен греками в тот момент весьма слабо. И в любой сувенирной лавке любого городка в часе авиаперелета от Афин, можно было купить такое, что все мудрены Эллады сломали бы головы, пытаясь понять, что это за желтое в тарелке им принесли. И уж подавно никто бы не распознал, откуда эта диковина взялась.
После поимки лани Артемиды Гера уже осознала всю серьезность соперника и то, что впредь к подготовке миссий необходимо относиться ответственней. Пока же самым подходящим из всего, что было в наличии, представлялся кабан, обитавший в окрестностях горы Эриманф и разорявший по мере сил Аркадию. А сил у вепря было навалом. Но для победы над Гераклом быть просто огромным, как дом, и сильным, как танк, оказывалось уже явно недостаточно.
Наученная горьким опытом провалов предыдущих заданий, Гера изучала тактико-технические характеристики поросенка с сарказмом, достойным Виктора Суворова при рассмотрении тяжелых танков вермахта в канун Второй мировой войны:
– Бронирования боков нет. Оружия дальнего боя нет. Неподъемно тяжелый, значит, у первой же речки застрянет. Как мы этой свиньей воевать собираемся?
Эврисфей прохаживался неподалеку, выражая своим видом крайнюю степень озабоченности неготовностью к предстоящей войне.
Справедливости ради следует отметить, что Гера, находясь под впечатлением от последних подвигов Геракла, все же порядком недооценивала избранного кабана. Зверь был не только жутко свирепый, что свойственно этой породе вообще, но еще и выдающегося телосложения. Что легко объяснимо, поскольку по большому счету это был даже не зверь, а ходячий памятник, эдакий Медный всадник на античный лад.
Его создала Афродита в память о своем возлюбленном Адонисе, погибшем во цвете лет на охоте. Всякий желающий может легко установить размеры этого кабана, превосходившего по габаритам среднестатистическую свинью примерно на столько же, насколько стандартный памятник Ленину на центральной площади любого областного центра России превосходит среднего россиянина.
К появлению на свет вепря вела долгая цепочка олимпийских междоусобий, в ходе которых страдали, как всегда, неповинные смертные. Все началось с того, что Афродита, уязвленная историями про Артемиду, Афину и прочих преследуемых вуайеристами богинь, отдала своей пресс-службе распоряжение распространить в массах пару схожих историй. Иначе у людей могут возникнуть вопросы, что она за богиня любви и красоты, если ее формы никого не интересуют, хотя даже за тощей Артемидкой находятся желающие подсматривать из кустов.
Во время очередного похода богини в баню, ее охрана отловила шатавшегося неподалеку мужика по имени Эриманф и обвинила того в непристойном поведении, то бишь подсматривании. Оправдаться бедняге не позволили, на месте приведя в исполнение традиционный в таких случаях приговор – ослепить!
Логику богини понять мудрено, поскольку именно Афродита вошла в мировую историю как одна из первых нудисток. Основанные ею на Кипре пляжи свободного поведения популярны до сих пор, а зарисовки, сделанные средиземноморскими папарацци, дошли и до наших времен. Некоторые, как, например, работа Боттичелли, попали даже в музейные экспозиции. Возможно, осознание, что когда-то за созерцание музейного экспоната ослепляли, заставило бы кого-то относиться к экскурсиям по луврам и эрмитажам с большим интересом.
Как водится, обиженный ни за что ни про что Эриманф оказался не безродным детдомовцем, а одним из многочисленных детей Аполлона, который в отместку за обиду обернулся вепрем и убил на охоте любовника Афродиты красавчика Адониса. Аполлон знал, как отомстить. Адонис числился не просто любимчиком богини, она положила на него глаз, когда тот был еще маленьким мальчиком, и долго ждала, пока симпатяга подрастет. Не желая компрометировать себя связью с малолеткой, Афродита отослала Адониса на воспитание своей подруге Персефоне. Но та тоже кое-что понимала в мужчинах, и, когда пришел срок, наотрез отказалась вернуть вкладчице сданного на хранение красавца.
Склока получилась нешуточной, дело разбирал сам Зевс, присудивший Адонису треть года проводить с Афродитой, треть – с Персефоной, а оставшуюся треть тратить по своему усмотрению, то есть на охоту, футбол и выпивку с друзьями. Решением остались недовольны все, но роптать никто не посмел.
Опечаленная гибелью Адониса Афродита хотела назвать его именем гору, где случилось несчастье, но Аполлон уже зарегистрировал возвышенность под именем мученика Эриманфа. Афродите оставалось лишь создать, как мы уже говорили, в память о фаворите чудо-кабана, и в качестве черного пиара назвать его по месту проживания Эриманфским.
Возможно, Гераклу этот парнокопытный был и не соперник, но страх на округу он наводил ничуть не хуже Немейского льва или Лернейской гидры. Более того, он не ограничивался мелочным подкарауливанием путников в придорожных кустах, а сам проводил вылазки. Подобно отряду махновцев, кабан с визгом врывался в селения, круша все на своем пути. От свиного террора страдали люди и животные, поля и сады. По сравнению со своим эриманфским сородичем прогремевший незадолго до этого по всей стране Калидонский вепрь был просто жалкий подсвинок. Хотя, чтобы забить того хряка, потребовалось собрать дрим-тим из лучших героев Эллады.
Все началось со склочного характера богини Артемиды. Как-то раз царь города Калидона Ойней забыл принести Артемиде ежегодную жертву в числе двенадцати олимпийских богов. Сделал он это не со зла, всем было известно, что отваживаться на подобные трюки себе же дороже. Вышла досадная накладка, выпала строчка из ведомости, за всем ведь не уследишь.
Нормальный небожитель в такой ситуации прислал бы Ойнею уведомление. Мол, недоимка за вами, заплати налоги и спи спокойно. Но у Артемиды был, как выражались греческие моряки, «понт превыше всего», и не снисходя до объяснений, она в качестве налогового полицейского отрядила в Калидон здоровенного кабаняку с указанием опустошать владения нерадивого налогоплательщика. Вытоптанные посевы, истребленные стада и запуганные избиратели взывали о возмездии, и Ойней, не надеясь совладать с напастью своими силами, разослал по Греции приглашения на охоту. В качестве награды он обещал участникам то, что и по сей день предлагают наши охотхозяйства немецким туристам. Шкуру, клыки, рога, сувениры и, разумеется, традиционное охотничье застолье.
От Калидона Ойней отряжал в лес сына Мелеагра, который считал себя первым в державе метателем копья. Сам Ойней на охоту идти не рискнул, а за жизнь сына он не беспокоился. Тот был в своем роде застрахован от случайностей. К матери Мелеагра Алфее через несколько дней после рождения сына зашли поболтать богини судьбы мойры, посмотрели на мальчонку и, дружно замотав головами, сказали:
– Э-э, парнишка-то совсем плох, скоро помрет!
– Когда это – скоро? – спросила Алфея.
– Да вот как полено в камине догорит, он и окочурится, – ответили мойры и ушли к своим прялкам.
На счастье Мелеагра, его мама университетов не заканчивала и не была склонна к рефлексии с заламыванием руки философским обобщением услышанного. Она просто встала с кровати и, вылив в камин ведро воды, потушила указанное полено, после чего спокойно убрала головню в шкатулку. Тем самым, взяв под контроль смертный час своего чада.
На приглашение Ойнея откликнулось немало желающих, в числе которых были такие эллинские супермены, как Кастор и Полидевк, Тесей, Ясон, Адмет, Пирифой, Пелей и Эвритион, Амфиарай, Теламон, Нестор, Анкей и Кефей. Столько мегазвезд с мировыми именами в одном месте в наши дни собирается лишь в вечер вручения премии Американской киноакадемии, и то не каждый год.
Наверняка участие в охоте принял бы и Геракл, чем лишил бы предстоящее действо всякой интриги, но он в это время находился в длительной командировке в поселке Оленино Тверской области. И замещать брата пришлось Ификлу, ничем, впрочем, на охоте себя не проявившему. Геракл впоследствии очень сожалел, что упустил возможность потусоваться в такой чудесной компании, и обещал обязательно вписаться в следующий проект. Что, скажем, забегая вперед, и сделал.
За Анкеем и Кефеем из Аркадии увязалась юная охотница Аталанта, виновница всех вскоре обрушившихся на участников сафари бед. Папа девушки, царь Иас, так мечтал о мальчике, что рождение дочки стало для него шоком. Неизвестно, хотел ли он сделать сына хоккеистом или гонщиком «Формулы-1», но дочь в семье была для впечатлительного отца совершенно неприемлема. И он в расстроенных чувствах отнес новорожденное, не оправдавшее надежд дитя в горы.
Однако дочка не пропала. Сначала ее нашла медведица и, вместо того чтобы позавтракать, принялась зачем-то, наоборот, выкармливать своим молоком, а затем девочку обнаружили охотники, среди которых та и дожила до восемнадцати лет. Умудрившись при этом, как пишет греческий автор, «остаться девственницей, потому что быстро бегала и всегда носила при себе оружие».
Прослышав про предстоящую травлю вепря, Аталанта, считавшая себя охотницей, равной Артемиде, выразила желание обязательно участвовать. Некоторые из собравшихся сразу же весьма благоразумно заявили, что от женщин на охоте одни неприятности и они ни в коем случае не пойдут на зверя в компании дамочки. Феминистские идеи о равноправии полов в те времена еще не получили глубокого распространения, и девушку однозначно отчислили бы из пельменной, если бы она не приглянулась Мелеагру. Тот в запальчивости заявил, что если Аталанту выгонят, то он, как председатель оргкомитета, вообще отменит мероприятие.
На что рассчитывал молодой человек, непонятно, поскольку он к этому моменту уже был женат, причем не на ком-нибудь, а на дочери знаменитого силача Идаса и не менее знаменитой нимфы Марпессы, из-за которой некогда получил по физиономии сам Аполлон. Идас тоже участвовал в охоте и даже привел с собой всевидящего брата Линкея. И слинять налево на глазах у тестя у Мелеагра вряд ли бы получилось. Тем не менее, Аталанту, несмотря на недовольство многих, оставили в покое, хотя уже на растянувшемся на девять дней торжественном по поводу охоты пиру она многих смущала. Когда же охотники, закончив выпивать и закусывать, отправились в лес, проблемы посыпались одна за другой. Сначала Аталанта озадачила всех присутствовавших, пристрелив из лука двух затесавшихся среди загонщиков кентавров, которые, как ей показалось, пытались к ней приставать. Кентавров никому жалко не было, но начинать охоту с пролития человеческой крови считалось очень нехорошей приметой.
Затем выскочивший из чащобы вепрь единым махом прикончил троих охотников, а оказавшегося на пути героя грядущей Троянской войны Нестора загнал на дерево. Все наперебой принялись кидать в кабана копья, но энергичный хряк так ловко увернулся, что умудрился при этом еще распороть клыками живот гиганту Анкею. Как ни странно, единственным снарядом, попавшим в зверя, оказалась стрела Аталанты, разорвавшая кабану ухо. Все остальные копья прошли мимо цели. Свин же маневрировал между охотниками так удачно, что рогатина Пелея вообще угодила в стоявшего напротив Эвритиона. Видимо, животное было знакомо с таким понятием, как «линия огня», и умело этим знанием пользовалось.
В итоге, после первого тайма кабан безоговорочно выигрывал у сборной Греции с разгромным счетом 5:0. Но, своевременно взяв тайм-аут, охотники перестроились, и после перерыва парнокопытному ловкость помогала недолго. Уже вскоре Амфиарай попал вепрю стрелой в глаз, а Мелеагр воткнул ему копье в бок. Подбежавшие супермены принялись дружно месить упавшего хряка, чем и завершили его недолгую, но яркую жизнь.
Когда зверь затих, охотники, вместо того чтобы начать считать раны и товарищей, принялись делить шкуру убитого кабана. По установленной традиции трофеи принадлежали нанесшему первый смертельный удар Мелеагру, но он, желая подольститься к Аталанте, передал содранную шкуру девице со словами: «Ты первой пролила кровь чудовища!».
Такой расклад не устроил никого. Единодушно позорной была признана ситуация, когда охотились два десятка лучших мужей Греции, а все лавры достались какой-то девке! Громче всех возмущались дядья Мелеагра – делавшие бизнес на производстве ядовитых пластмасс Токсей и Плексипп. По их мнению, трофей, если от него отказывается Мелеагр, должен перейти к самым достойным среди присутствующих, то есть к ним, а не к какой-то тощей селедке.
Мелеагр с этими доводами не согласился и, чтобы не устраивать долгий диспут, не сходя с места, убил обоих родственников. Из-за этого разгорелась долгая родственная междоусобица, в ходе которой мама Мелеагра, очень огорчившаяся такому поступку сына, с расстройства кинула в огонь спасенную некогда головню.
После смерти Мелеагра на центральной площади Калидона был установлен памятник вспыльчивому зверобою работы скульптора Скопаса. Вид изваяния дошел до нас благодаря многочисленным гипсовым копиям, продававшимся потом в Греции в качестве накомодных украшений. Мелеагр изображен ваятелем только что вышедшим из ванной, перекинувшим через плечо махровое полотенце. Рядом с ним сидит голодного вида бультерьер, с интересом косящийся вверх на фиговый листок, а под левой рукой охотника лежит злополучная кабанья голова.
На самом же деле реликтовую шкуру под шумок все же умыкнула Аталанта, но счастья ей это не принесло. Папа Иас на радостях признал дочку и тут же. пока ее имя на слуху у всей страны, решил поудачней выдать замуж. Самой же Аталанте замуж совсем не хотелось. И даже не потому, что она испытывала какое-то предубеждение к институту брака, а исключительно из-за неблагоприятного прогноза, полученного ею некогда в Дельфах. Как-то она поинтересовалась у одного из жрецов, стоит ли ей выходить замуж, что вызвало у служителя культа внезапный приступ суеты.
– Зачем тебе замуж? – забегал он вокруг, всплескивая руками. – Не надо тебе замуж! Заходи вот ко мне в домик, сейчас мы без всякого…
Что именно предлагал жрец в качестве альтернативы, Аталанта не дослушала, ограничившись запоминанием лишь первой части ответа, которая ее вполне устроила. И, помня о прорицании, она попросила фатера предоставить ей право самостоятельно проводить кастинг. Кандидатам в мужья ставилось условие – обогнать Аталанту в беге на восемьсот метров. Правда, забеги проводились не совсем по классической формуле: первым стартовал соискатель супружеского звания, а за ним, с отставанием в десять секунд, с копьем наперевес, желающая взять самоотвод невеста. Если Аталанта догоняла соискателя, забег завершался досрочно, а для жениха заодно заканчивалась и жизнь.
Поскольку бегала девушка очень резво, то уйти от нее в этой гонке преследования не получалось ни у кого. Выход после консультации с Афродитой нашел юноша по имени Меланион. Он взял с собой на старт забега в виде противовеса копью три золотых яблока, заблаговременно полученных из спецфонда Афродиты.
Когда Аталанта на двухсотметровой отметке начала его настигать, он бросил первое яблоко, и преследовательница, как всякая женщина, остановилась, чтобы подобрать ценную побрякушку. Сброшенный на пятистах и семистах метрах остальной балласт принес Меланиону победу в забеге и титул законного мужа. Впрочем, вскоре все та же Афродита превратила супругов в львов для своей повозки. То ли спасибо они ей забыли сказать за яблоки, то ли жертву принесли слишком маленькую, но эта история, как и большинство остальных в греческой мифологии, кончилась плохо.
Шкура же Калидонского вепря в итоге была передана в один из храмов Афины, куда на нее заходил посмотреть перед отловом вепря Эриманфского Геракл. Эврисфей с Герой все же избрали этот бульдозер в свинячьей шкуре в качестве очередного поручения, а чтобы хоть как-то усложнить задачу, велели герою доставить зверя в Микены живьем. Но до кабана руки у героя дошли не сразу.
Путь Геракла пролегал мимо горы Фолои, названной так по имени проживавшего на этой возвышенности кентавра Фола. Вообще кентавры были, мягко говоря, весьма специфичными созданиями. Представляя собой своеобразный симбиоз человека и арабского скакуна, они обитали на лесистых склонах гор и славились на редкость грубыми нравами.
Но в вину им эту нравственную непритязательность не ставили, поскольку в леса их загнали олимпийские боги, сразу после свержения Кроноса попросившие неблагонадежных кентавров с обжитых феакийских полей. В изгнании же вынужденные переселенцы огрубели, как гусарский полк в провинции. Хотя и среди человеко-лошадиного племени оставались своего рода интеллигенты, одним из которых и был Фол. Случилось так, что у подножия Фолои Геракл убил разбойника по имени Савр, обратившегося к нему с просьбой: «Деньги, часы, драгоценности выкладывай, быстро!» Но, поскольку подобное обращение на дорогах в те времена было делом обычным, Геракл не расстроился, хотя и решил дальше в этот день не идти, а заглянуть в гости к Фолу, о котором слышал много хорошего.
Фол сидел возле входа в свою пещеру и задумчиво ел сырое мясо, не обращая никакого внимания на появившегося перед ним Геракла. Гость покашлял, надеясь привлечь рассеянный взгляд хозяина. Фол продолжал есть.
– А что, отец, – спросил Геракл, – невесты у вас на горе есть?
– Кому и кобыла невеста, – ответил кентавр, демонстрируя полное отсутствие желания ввязываться в разговор.
Смущенный таким нерадушным приемом Геракл потоптался возле входа. Но потом, видя, что попытка начать беседу издалека окончилась провалом, решительно перешел непосредственно к делу, уже без обиняков свернув на тему ужина.
– Вот что, дедушка, – Геракл сел рядом с кентавром, – неплохо бы вина выпить.
– Так угости, коли человек хороший, – все так же задумчиво ответил Фол.
Впрочем, законы гостеприимства распространялись в Элладе и на кентавров. Просто некоторым, чтобы вспомнить об этом, нужна была легкая встряска, которую Геракл Фолу незамедлительно и организовал. Хозяин оживился, забегал, развел перед пещерой костер и принялся жарить на нем мясо для гостя.
Через час собеседники, лежа рядом с пылающим костром и глядя на догорающий закат, благодушно рассуждали о женщинах, вине и спорте. Убедившись, что Фол вспомнил о правилах хорошего тона, Геракл осмелился еще раз намекнуть: мол, в такой чудный вечер нет ничего прекрасней, чем пропустить стаканчик-другой в хорошей компании под неторопливую беседу. Фол не оспаривал правильность этого тезиса, но туманно намекал о неких обстоятельствах, способных осложнить дело.
В одном из закутков пещеры у кентавра действительно был припрятан раритетный кувшинчик с вином урожая 1646 года до нашей эры, подаренный Фолу по случаю самим Дионисом. И он ничуть не против раздавить амфору с уважаемым гостем. Но есть проблема. Если запах вина учуют бродящие во множестве по склонам Фолои кентавры – а они его учуют обязательно! – от них потом отбоя не будет. От их домогательств, вроде: «Мужики, третьим буду?!» или «Уважаемые, налейте соточку!» – и топором не отмашешься.
Кого-кого, а Геракла напугать потенциальной дракой было сложно. Фол получил распоряжение незамедлительно тащить на поляну свой портвейн, предоставив урегулирование конфликтов с четвероногими алкоголиками более компетентным в этом вопросе товарищам.
– Надо уметь жить на грани, – заявил Геракл.
С тех пор за поступками, совершаемыми при непосредственном риске наказания, твердо закрепилось определение «на грани фола».
Кентавр, который и сам был не дурак выпить, пулей метнулся в нору и вынес оттуда здоровенную глиняную корчагу с двумя ручками. Но не успели собеседники напомнить друг другу, что между первой и второй специалисты рекомендуют оставлять самый минимальный зазор, как в чаще послышался треск сучьев, топот и крики мчащихся к пещере кентавров, умевших улавливать запах спиртного не хуже бывалой директрисы на школьном выпускном балу.
Надо сказать, что безумно охочие до выпивки кентавры при этом обладали крайне слабой устойчивостью к воздействию алкоголя. Сегодня научно подтвердить эту гипотезу уже невозможно, но, по всей видимости, у них, как и у современных жителей российского Крайнего Севера, отсутствовал в крови фермент, отвечающий за расщепление спирта. И спиться под корень кентаврам не позволяло лишь отсутствие достаточного количества спиртосодержащей жидкости на полуострове.
Зато, даже понюхав пробку от бутылки шампанского, они моментально теряли голову. Эта особенность натуры четвероногих стала причиной множества проблем их племени. В частности, изгнания их из окрестностей горы Пелион – одного из давних мест компактного проживания человеко-коней.
После депортации из Феакии кентавры довольно долго жили в районе Пелиона, поддерживая добрососедские отношения с коренным населением тех мест – лапифами. Проблемы начались, когда надумавший жениться Пирифой, вождь племени лапифов и близкий друг легендарного героя Тесея, по-соседски пригласил кентавров к себе на свадьбу.
Поначалу все шло нормально: регистрация, венчание, фотографирование на память возле местных достопримечательностей. Так было до тех пор, пока гости не уселись за стол. Первые же рюмки напрочь посрывали крышу у всех присутствовавших кентавров. Очумевшие жеребцы начали, как было после записано в протоколе, «безобразничать, нецензурно выражаться, приставать к дамам, затевать драки с гостями». А неформальный лидер кентавров Эвритион даже попытался покуситься на невесту Пирифоя Гипподамию. Кстати, именно после того случая обычай воровать на свадьбе невесту вошел в традицию.
Но для основателей обряда все завершилось очень нехорошо. Под предводительством Пирифоя и Тесея лапифы в короткой схватке с использованием бутылок, табуреток и серебряных столовых приборов вышибли кентавров из праздничной пещеры, а потом решили и вовсе изгнать возмутителей спокойствия с Пелиона.
Лапифы обратились в Пелионский народный суд с просьбой о выселении предательских кентавров куда-нибудь на север. В качестве мотивации этого ходатайства истцами были приведены слова, очень точно отражавшие двойственную природу кентавров: «Мы к ним, как к людям, – писали лапифы, – а они – как животные».
Нарсуд постановил поступившую просьбу удовлетворить и предложил кентаврам в течение двадцати четырех часов покинуть окрестности Пелиона. Уже однажды изгнанные силой с цветущих полей Феакии, кентавры и не помышляли о сопротивлении, мигрировав частично на гору Малею, частично – на Фолою. Из своей знаменитой пещеры был изгнан даже патриарх племени кентавров, наставник и воспитатель множества героев, мудрец и врачеватель Хирон. Ему, из-за суровости не знающего исключений закона, тоже пришлось разделить судьбу своего рода, переселившись на Малею.
Но никаких уроков из того случая кентавры не извлекли, иначе бы они не лезли к месту тихого пикника Геракла и Фола толпой, как на пятничную электричку. Едва только первые из конеподобных, стуча копытами, как казачий разъезд по петербургской мостовой, появились на поляне, Фол схватил под мышку амфору и со словами: «Ну, началось!» – юркнул в пещеру. Геракл пытался утихомирить ворвавшихся устно, но, после того как ему брошенным булыжником поставили здоровенный фонарь под глазом, понял, что по-хорошему договориться не удастся.
Всякий желающий представить себе происходившие дальше события без труда может сделать это, просмотрев еще раз сцену расстрела манифестации в фильме Сергея Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“. Только вместо роты солдат следует вообразить разъяренного Геракла, вместо разбегающейся толпы – удирающих в панике кентавров, а вместо Потемкинской лестницы – крутой лесистый склон. Противостоять отравленным стрелам героя кентавры не могли, и при виде первых же свалившихся замертво остальные в ужасе бежали.
Возможно, в иной ситуации, обратив противника в бегство, Геракл на этом бы и успокоился. Но на сей раз пепел Кроноса стучал в его сердце, и достойный урок наглецам стал делом принципа.
– Я главный герой державы, а мне какая-то лошадь фингалы ставит, – рычал Геракл, ломясь через чащу.
Надо, конечно, учесть еще и то, что Геракл был в этот момент несколько выпимши. Что тоже не добавляло ему миролюбия. Дальняя родственница кентавров богиня облаков Нефела попыталась выручить родню, пролив с небес тропический ливень в надежде остудить пыл Геракла. Однако добилась лишь того, что у лука героя размокла тетива, из-за чего ухудшились точность и дальность стрельбы, но никого из преследуемых это все равно не спасло. Мститель гнал кентавров до самой Малеи, куда убегающие бросились, надеясь найти убежище у своего вечного заступника Хирона. Все опять получилось с точностью до наоборот. Кентавры не только не спаслись сами, но еще и подставили своего гуру.
Услышав топот и истошные крики возле пещеры, Хирон вышел посмотреть, что происходит. В этот момент размокшая тетива как раз и подвела Геракла, который целился в пытавшегося нырнуть в пещеру кентавра Элата, а угодил в Хирона. Смоченная в крови гидры стрела не могла убить его, бывшего, как и боги Олимпа, сыном Кроноса, но яд действовал и в теле бессмертного, доставляя жуткие мучения. Один из лучших врачевателей Эллады, Хирон пытался лечить свою рану, но все попытки оканчивались неудачей. Неточный выстрел Геракла поставил лучшего из кентавров в весьма неприятную ситуацию: и умереть никак не получается, и жить невыносимо.
Никогда не желавший Хирону зла и оттого абсолютно деморализованный таким поворотом событий герой опустил лук, и недобитые кентавры разбежались кто куда. Понимая, что Хирону он уже ничем не поможет, Геракл в удрученном состоянии вернулся на Фолою, где его ожидала еще одна неприятность. Гостеприимный Фол, пытаясь понять, отчего так быстро погибали его собратья, нечаянно поранился одной из стрел и тоже скончался в муках. В общем, и это получилась очень печальная история, в ней тоже все умерли.
Ворча под нос: «Говорили же, что не доводит пьянка до добра!» – Геракл похоронил несчастного Фола и в отвратительном настроении побрел на поиски заказанного ему кабана. После этого случая героя до конца дней мучила совесть и, уже попав на Олимп, он употребил все свое влияние, чтобы пробить для Фола и Хирона два места на небосводе. Первый был принят на ответственную должность Стрельца в Зодиакальном небесном театре, второй и по сей день изображает на ночном небе самого себя, именуясь созвездием Кентавра.
В числе немногих уцелевших в учиненном разгроме кентавров оказался, тем не менее, и идейный лидер четвероногих Эвритион, пообещавший при случае посчитаться с Гераклом за нанесенную обиду. Возможно, именно после этого вызывающего интервью дело уничтожения кентавров стало для героя принципиальным.
Нельзя не упомянуть еще и о том, что уже после смерти героя в прессе среди многочисленных статей о Геракле появилось и журналистское расследование, посвященное пребыванию богатыря на Фолое. Авторы этого материала утверждали, что ужин с Фолом являлся не чем иным, как тщательно спланированной акцией, истинной целью которой было спровоцировать конфликт с кентаврами. А затем в общей суматохе ликвидировать кентавра по имени Хомад, пытавшегося незадолго до этого обесчестить сестру Эврисфея Алкиону.
Дело не хотели предавать огласке, и для незаметного устранения Хомада пришлось убить еще несколько десятков его соплеменников. Этим, по мнению авторов расследования, и объясняется долгая погоня за кентаврами: Хомад был настигнут лишь на Малее. Этим же объясняется и очевидная легкость основного задания – поимки вепря, бывшего на самом деле всего лишь маскирующим шагом, призванным отвлечь внимание публики от первостепенного поручения. И с первым, и со вторым сотрудник особого отдела Микенской службы безопасности Геракл с блеском справился. После чего все бумаги по этому делу были уничтожены.
Мы можем отдать должное определенному изяществу этой версии. Но, поскольку никаких документов ни относительно покушения на представительницу правящей династии, ни о получении героем параллельного задания, история действительно не сохранила, нам остается лишь возложить всю ответственность за изложенную гипотезу на плечи авторов материала. И продолжить придерживаться официальной точки зрения на события на горе Фолое. В анналах же истории в качестве четвертого подвига Геракла фигурирует поимка Эриманфского вепря.
Вот с чем трудно не согласиться, так это с тем, что если бы не злополучный визит к бедолаге Фолу, миссия по поимке громадной свиньи и в самом деле была бы самой простой из всех выполненных Гераклом на службе у Эврисфея. Отлов кабана-переростка не потребовал от героя ни уймы потраченного времени, ни массы израсходованных сил, ни особенных охотничьих ухищрений.
Гераклу даже не пришлось вступать в бой. Своевременно извещенный, что по его шкуру идет лучший охотник Греции, вепрь трусливо забился в непроходимый лес, надеясь отсидеться в чаще. Вообще он полностью соответствовал самым худшим опасениям Геры, не сумев оказать сопернику ни малейшего сопротивления. Гераклу даже не понадобилось, обнаружив кабана, лезть за ним в чащу.
Герой, пребывавший в мрачнейшем состоянии духа, всего лишь как следует обматерил забравшегося черт-те куда зверя, и вепрь, поняв, что спрятаться не удалось, попытался спастись бегством. Однако по своей глупости он избрал в качестве пути к отступлению дорогу не вниз, в долину, а наоборот – к вершине горы. И, как следовало ожидать, вскоре завяз в непролазных снегах.
