Текст книги "Время Рыцаря"

Автор книги: Дмитрий Корниенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

ЧАСТЬ III

1

Сквозь отступающий сон Альберт различил лязг засова и скрежет заржавевших петель. Он инстинктивно сжался на соломе, не желая отдавать то жалкое тепло, что скопило его скрюченное тело. Однако кто-то настойчиво потряс за плечо, и пленник из будущего, вздрогнув, поднял голову. Перед его лицом, ослепляя, горела свеча.

– Это я – Валентин, – знакомо зашептал человек в капюшоне и протянул одну из снятых с плеча сумок. – Быстрее одевайтесь. Вот одежда.

Альберт все вспомнил и все понял, не стал терять время на расспросы и, дрожа от холода и возбуждения, принялся облачаться в колючую шерстяную рясу, путаясь в широких рукавах.

– А вот обувь. Одевайтесь, я займусь Стефаном, – брат Валентин поставил подсвечник на пол и с одеждой в руке направился к монаху, раскинувшемуся на соломе в другом углу.

Альберт надел чьи-то разношенные, но еще крепкие сапоги, перепоясал рясу веревкой, найденной в просторной холщевой суме, и тоже подошел к Стефану. С момента пробуждения тот не произнес ни слова, находился в прострации, и лишь глядел по сторонам непонимающими глазами, щурясь от непривычного света.

– Не все так плохо, Стефан, – бормотал брат Валентин. Он уже снял с монаха лохмотья, мельком оглядел щуплое дрожащее тело и теперь надевал ему через голову рясу. – Ты сможешь ходить. Я боялся, что придется тебя нести.

– Я постараюсь, брат Валентин, – прохрипел монах и закашлялся. – Я сейчас встану.

– Да уж, вставай, брат, время дорого. Но с божьей помощью мы отсюда выберемся, – приговаривал Валентин, хлопоча над пленником.

– Зачем было меня сюда прятать? – не удержался от укоризненных слов Альберт, помогая поднять сокамерника. – Разве было не понятно, что я с вами заодно?

– Когда мы стояли во дворе, ожидая аудиенции, на вас внимательно посмотрел один солдат. Я узнал его, – тут лицо Валентина сморщилось, он открыл рот и оглушительно чихнул. Замерев, он некоторое время испуганно прислушивался, а затем продолжил: – Так вот, это был тот самый всадник, успевший покинуть деревню, жителей которой вы так страстно защищали. И он, несомненно, узнал вас и ускорил шаг для того, чтобы донести. Если он это сделает – нас бросят в темницу вместе, решил я. Но если донос пойдет от меня, будет небольшая возможность спасти и вас, и Стефана. Добившись аудиенции, я сумел убедить губернатора шутки ради бросить вас в одну камеру, и заинтересовал его своими познаниями в алхимии. Сильные мира сего не равнодушны к алхимическому золоту и губернатор предложил мне на время остаться в крепости.

– А потом было сонное зелье для стражников, разведенное в вине? – поинтересовался Альберт, кутаясь в рясу.

– Это это долгая история, а нам надо уходить, – оборвал разговор Валентин. – Стефан, ты можешь идти?

– Постараюсь, – мужественно ответил монах. – Надолго меня не хватит, но надежда придаст мне силы на какое-то время.

– На вот, глотни… Все, следуйте за мной.

Брат Валентин вышел в сырой вонючий коридор и двинулся со свечей чуть впереди, прикрывая колеблющийся язычок ладонью, а за ним, обнявшись, ковыляли Альберт со Стефаном. Перед каждым поворотом отец Валентин замирал, прислушиваясь, и тогда замирали и прислушивались к падающим с потолка каплям его спутники. Коридор заканчивался каменной лестницей. Лоснящиеся мокрые ступени освещались редкими факелами.

– Там уже рассвело, – тихо сказал Валентин, поднимая палец к низкому потолку.

– А где спят стражники? Где-то здесь? – шепотом поинтересовался Альберт.

– Если бы стражники находились здесь, их доля была бы не намного лучше арестантской. Нет, они наверху.

– А как мы покинем крепость? – также тихо спросил Альберт, помогая Стефану подниматься по лестнице.

– Крепостные ворота с рассветом открывают настежь, мы возьмем брата-бенедиктинца под руки, как пьяного, и поведем вниз по улице. Только пока не знаю, как покинуть город. Надеюсь на помощь Господа, – шептал Валентин, поднимаясь по лестнице.

Он остановился перед тяжелой наружной дверью, задул свечу, убрал ее в суму и осторожно, стараясь не скрипеть, приоткрыл дверь. Во дворе крепости стояла та ранняя утренняя тишина, в которой все звуки особенно хорошо слышны.

– Еще рано выходить. Дождемся, пока прозвонят колокола собора и стража откроет ворота, – прошептал Валентин.

Беглецы прислонились к стене, приготовившись ждать. Минуты текли невыносимо томительно. Стефан уронил голову на грудь, и Альберту приходилось его придерживать, чтобы он не сполз по стенке. Через щель приоткрытой двери было видно, как сумерки медленно, словно туман, рассеиваются, и наконец раздался звон колоколов городского собора.

– Не снимайте куколь, – напомнил Альберту Валентин, открывая дверь. – Помните, что у вас не выстрижена тонзура.

Взявши Стефана под руки, они, как и договаривались, вразвалку пошли к выходу из крепости, где два стражника неохотно налегали на массивные деревянные створки. Занятые воротами, они не обратили внимания на то, откуда вышли монахи, и лишь отпустили несколько скабрезных замечаний, касающихся пьянства монахов. Выйдя же из арки, беглецы не прибавили шагу, а шли так же неспешно, чтобы не вызывать подозрение караульных на башнях.

– Покинуть-то город можно, достаточно дождаться группы паломников или торговцев и вместе с ними выйти за ворота, не привлекая к себе внимания, – шептал Альберт, пока они шли вниз по улице мимо рано встающих разносчиков с тележками.

– Я думаю, нам и так откроют, – тихо ответил Валентин, – только далеко-то мы не уйдем, потому что нас рано или поздно хватятся и пошлют вслед погоню. Надеюсь лишь на то, что святой Христофор приведет к нам доброго человека, который согласится спрятать в своей телеге беглецов.

– Если вы забыли, то денег у меня больше нет, – на всякий случай напомнил Альберт.

– У меня есть. Кстати, в крайнем случае постараемся спрятаться в каком-нибудь доме, пообещав молиться за приютившего нас до конца дней.

– Ну, на это я бы не рассчитывал, – нахмурился Альберт. – Учитывая, с кем мы сцепились…

Мрак на кривой улочке не рассеивался из-за нависавших вторых этажей. Попетляв, она вывела к южным городским воротам, где у харчевни рядом с городской стеной к коновязи было привязано пять-шесть оседланных лошадей. Одна из них, гнедая, несомненно, принадлежащая влиятельному всаднику, была в расшитой золотом красной попоне. Рядом маялся латник, видимо, оставленный охранять поклажу. Альберт чуть замедлился и стал приглядываться. Судя по бодрому виду лошадей, нетерпеливо переступавших с ноги на ногу, дорога им только предстояла. Похоже, это несколько рыцарей со своими оруженосцами отправлялись из Брессюира по каким-то делам и решили выпить эля на дорогу: из харчевни слышались громкие голоса и стук кружек. Тут беглецы посторонились, пропуская телегу, груженную бочками – она гулко проехала мимо харчевни к воротам, на козлах сидело двое – видимо, купец и его помощник. Один из двух стражников, дежуривших у ворот, неспешно направился к повозке, оставив алебарду прислоненной к стене.

Все складывалось как нельзя лучше, и даже латник отвернулся и снял с головы блестящую железную тарелку, чтобы почесать взмокшую шевелюру. Переложив больного монаха на брата Валентина, Альберт подошел к лошади в попоне и осторожно отцепил свинцовую булаву. Латник еще тер глаза рукой, когда историк без замаха стукнул его по затылку. У англичанина подкосились ноги, но Альберт успел подхватить его под мышки, крякнув от тяжести, и помог мягко опуститься на землю. Оглушенный охранник теперь сидел, прислонившись к столбику коновязи, и со стороны могло показаться, что он просто мертвецки пьян.

Быстро скользнув вороватым взглядом по сторонам, Альберт убедился, что проделанное осталось незамеченным, а стражник все так же увлеченно торгуется с купцом.

– Пока ждем, – сипло, потому что пересохло в горле, прошептал Альберт монахам. – Но как только для торговца начнут открывать ворота, вскакиваем на лошадей и пытаемся проскочить вслед за телегой.

Но стражник все никак не мог договориться о плате за проезд, хотя второй, тот, что был у ворот, уже начал тянуть на себя широкую правую створку. Тогда Альберт принялся отвязывать лошадей, чувствуя, как взмокла от волнения спина. Стефан тоже собрался и ухватился за стремя рыжего коня. Он мелко дрожал, но глаза под сведенными жиденькими бровями смотрели решительно. Брат Валентин с беспокойством оглядел его чумазое лицо и взял его за талию монаха, чтобы по знаку подсадить в седло. А в таверне раздался новый взрыв хохота, но на этот раз громче, потому что дверь открылась.

– Черт возьми, что вы забыли тут, побирушки? – раздался гневный бас, и Альберт, быстро обернувшись, увидел на крыльце рыцаря. В левом латном кулаке он держал большую кружку, а правая уже тянулась к рукояти меча на перевязи. – Джон, ты спишь, мерзавец?! – он гневно глянул на оглушенного латника.

– По коням! – громко и четко произнес Альберт и мгновенно вскочил на коня в красной попоне. Валентин умудрился мгновенно забросить легкого Стефана в седло рыжей лошади – страх придал ему силы – и тут же влез на соседнего коня.

– Вперед! – яростно крикнул Альберт и пустил коня в галоп, изо всех сил стуча пятками в мягких сапогах по крупу.

Стражник, сжимая монеты, уже отходил от телеги, когда монахи в развевающихся рясах чуть не сшибли его на своих лошадях. Тот, что был у ворот, услышав крик рыцаря, налег на створку, чтобы преградить путь. Но Альберт размахнулся булавой, и стражник поспешно отпрянул, закрывая голову руками. Копыта уже гремели по подъемному мосту, когда сзади раздались истошные вопли, а потом и пронзительные звуки рога.

Куколь сбросило ветром, Альберт оглянулся и увидел выбежавших на мост солдат, а на стене замелькали шлемы лучников. Но то ли луки не были готовы, то ли наверху не сразу опомнились, да только несколько стрел пролетели мимо уже на излете. Однако же за беглецами все-таки послали погоню: на мосту показались два всадника из свиты обворованного рыцаря.

Только насчет них Альберт уже не беспокоился: куда им, облаченным в тяжелые доспехи, поспеть за людьми в легких рясах, да еще на самых лучших конях. Вот только бы Стефан не подкачал и не свалился с лошади. Но монах прилип к коню, обхватив его шею руками, и хоть болтался как куль, однако же умудрялся не падать. Минут через пятнадцать бешеной скачки преследователи отстали, а затем и вовсе повернули коней.

Лишь когда Брессюир скрылся из виду, Альберт решил, что пора лошадям перейти на рысь, а потом всадники пустили их шагом. Страшные подвалы все еще стояли перед глазами, и стало жалко, что не получилось захватить и подменных лошадей. 'Впрочем, хорошо еще, что так удалось', – размышлял он, похлопывая благородного коня по мускулистой шее.

Когда закончились виноградники и впереди показался лес, спутники остановились посовещаться.

– Нам бы в чащу углубиться, – беспокойно оглядываясь, сказал брат Валентин. – Они не оставят нас в покое.

– Сомневаюсь, что англичане рискнут сунуться навстречу французам, – ответил Альберт. – Раз они держат запертыми городские ворота даже днем, значит, они боятся. И потом, мы легче – где уж им нас догнать.

– Боюсь, что в погоню за нами отправятся те, кому одинаково не страшны ни французы, ни англичане, – мрачно сказал брат Валентин.

– Кто же это? – удивился Альберт.

– Святая Инквизиция…

При этих словах Стефан вздрогнул и поднял голову. Лицо его, несколько раскрасневшееся от скачки, снова побледнело, а глаза загорелись ненавистью и страхом.

– Инквизиторы… – произнес Альберт сквозь зубы. – А знаете, я буду не против, если они нас догонят, эти фанатичные садисты. С удовольствием разобью им головы этой булавой.

– А вы не боитесь идти против Церкви и самого Папы? – серьезно спросил брат Валентин. – Не боитесь отлучения?

– Нет, не боюсь, – ответил Альберт. – Это пусть они боятся догнать меня. Так что если Папа за них молится, инквизиторы нас не догонят. А если догонят, то оставшиеся в живых на своей шкуре испытают все, что они делают с несчастными. Я бы тоже заставил их признаться, что они слуги сатаны, – Альберт злобно засмеялся.

– Видите, и в вас уже проснулся инквизитор, – усмехнулся Валентин. – Только с ними обычно солдаты, а вы без доспехов…

– Не думаю, что с ними путешествует армия. Пять или шесть одетых в кольчуги пьянчуг, способных лишь связать женщину, да пара самих инквизиторов – вот и весь отряд, полагаю. Они ведь неприкосновенны, – поморщился историк. – Но не для моей булавы. Кстати, дайте-ка мне боевой цеп, который привязан к вашему седлу, брат Валентин. Мне с ним как-то сподручнее. Привык.

Богослов странно посмотрел на рыцаря в рясе. Так смотрят на человека, который долго говорил правильные вещи, а потом выяснилось, что он сбежал из сумасшедшего дома. Но больше ничего не сказал и протянул цеп. Это был не обычный кистень, а более грозное оружие, с тремя цепочками, которые заканчивались железными шарами размером с теннисный мяч. Такой цеп англичане называли скорпионом. Преимущество заключалось в том, что промахнуться им было сложно. Стефан отстраненно следил за Альбертом, который приноравливался к новому оружию, делая тренировочные замахи, и вдруг лицо монаха разгладилось от морщин, и он неожиданно внятно спросил:

– Так это вы вчера в темнице спрашивали меня о зеркалах?

– Да! – Альберт просветлел. – И на первом же привале я повторю свой вопрос.

– Хорошо, я расскажу вам все, что знаю. Только дайте мне немного передохнуть, чтобы полностью вернулось сознание.

– Конечно, – согласился Альберт. – А теперь, давайте-ка действительно углубимся в лес, чтобы не быть на виду.

Несколько часов они ехали, время от времени меняя темп, пока Стефан не взмолился об отдыхе. Тогда путники свернули с дороги и некоторое время пробирались среди деревьев. Всадники низко склоняли головы к гривам, чтобы не зацепило ветками, а потом бурелом преградил путь, и они спешились. Альберт пытался вспомнить, не практиковалось ли в прошлом искать людей с помощью собак-ищеек, но ничего определенного в голову не пришло.

– Раз вам удалось раздобыть нам одежду, может, у вас в суме и провизия найдется? – с надеждой спросил Альберт богослова.

– Как всегда. найдется немного сыра и хлеба, а также фляга легкого вина, – ответил брат Валентин. – Но уже завтра есть будет нечего. Вы извините, что я не позаботился о еде – для меня было важнее раздобыть одежду.

– Завтра может и не наступить, так что подумаем о том, как раздобыть припасы, когда вновь проголодаемся. А огниво у вас есть?

– Конечно. Но разводить огонь я бы пока поостерегся.

Брат Валентин помог Стефану слезть с лошади, и монах опустился на листву, прислонившись спиной к дереву. Похоже, его мутило, и Альберт не спешил с расспросами. Он привязал коня к ветке и принял из рук отца Валентина еду. И теперь можно было позволить себе поразмышлять о событиях этого утра. 'Итак, – подумал Альберт, – я на свободе, и со мной человек, которого я искал. И нам по пути, потому что монахи, по-видимому, направляются в свой монастырь под Туром, а я в Курсийон, и дороги наши разойдутся на том берегу Луары. До Тура же пара дней пути, и за это время можно все выяснить'.

– Вы возвратитесь в монастырь? – уточнил Альберт, сделав хороший глоток вина, потому что хлеб не лез в пересохшее горло.

– Да, – Валентин вздохнул и добавил: – Мы постараемся вернуться в монастырь.

– Тогда нам надо свернуть с дороги на Сомюр и взять восточнее, чтобы срезать путь.

– Так мы и сделаем, благородный рыцарь, как только выйдем из этого леса. И надеюсь, это собьет с пути возможную погоню.

– Ну что же, – Альберт увидел, что после знакомства с флягой щеки Стефана порозовели, – теперь я хотел бы поговорить о зеркалах…

– Разговор долгий, а нам надо спешить, – Валентин вдруг замер и прислушался к лесу. – Нет… показалось… – монах перекрестился и продолжил: – Лошади отдохнули, и лучше тронемся в путь. А ближе к вечеру найдем место для ночевки и поговорим о зеркалах. Плохо, что у нас нет одеял – придется разводить костер.

Стефан вдруг застонал, и брат Валентин склонился над монахом.

– Ничего, брат, выходим тебя, – начал увещевать Валентин. – Уж если мы того несчастного рыцаря с Родоса выходили, то тебя и подавно поставим на ноги. А вы не были на Родосе? – вдруг обратился он к Альберту.

– Был, – машинально ответил Альберт. – Мне понравилось.

– Расскажите, как там? Что вы скажете о крепости, церквях, госпитале?

– Там хорошо… Море прекрасное. Я даже брал на один день… лошадь и объехал весь остров. Причем, море в той части, где останавливался я – со стороны Турции – теплое и спокойное, а в другой части острова – со стороны Египта – холодное и в барашках. А постройки внушают уважение. Я все осмотрел и должен сказать: госпитальеры, конечно, большие молодцы.

– Может, и в Египте были?

– Был и в Египте.

– Уж не в числе ли тех, кто пять лет назад высаживался близ Александрии и захватил этот великий город? – уважительно спросил брат Валентин. – Расскажите же!

– А что рассказывать… Мне не понравилось. Было очень жарко, и к пирамидам я не поехал. По мне так на Родосе лучше.

– Я слышал, что на острове служит только элита Ордена?

– Всякие люди приезжают, – зевнул Альберт и неохотно поднялся. – Но место дорогое, так что… Ладно, поехали дальше. Зябко на одном месте сидеть.

Однако прежде чем сесть на коней, монахи о чем-то долго шептались. Альберт ждал их и вспоминал свой отдых на Родосе: как он брал машину на прокат и объехал весь остров, как бродил по стенам портовой крепости, восстановленной итальянцами по приказу Муссолини, желавшего устроить на острове свою резиденцию… И, конечно, вспоминал пляжи и аквапарк, где провел весь день. Из воспоминаний уходить не хотелось.

– Так за что преследуется Стефан? – наконец спросил Альберт, когда они вывели лошадей на дорогу. Стефан трусил на лошади позади. – В чем он провинился перед Церковью, что заслужил такое прозвище – Зеркальный Дьявол?

– Дело в том, что зеркала всегда имеют выпуклую форму, как вы знаете. По-другому блестящий слой на стекле не держится. Но наш аббат, человек весьма ученый, прознал, что в Венеции умеют делать зеркала, не искривляющие изображение. Там как-то умеют накладывать зеркальный слой на плоское стекло. Он решил получить этот секрет. Для того и послал Стефана в Венецию, дабы тот хитростью научился этому мастерству. Пришлось продумать сложную систему поручительств, прежде чем Стефана допустили к святая святых. Но его в конце концов раскусили. Даже прежде, чем он смог узнать тайну этих плоских зеркал. Хотели убить, но Стефану удалось бежать из Венеции. Тогда влиятельные венецианцы натравили на него инквизицию. И вот в Брессюире его поймали. Пытки сделали свое дело: Стефан сознался в кознях с дьяволом, и если б не мы, его бы сожгли.

Альберт с трудом сдержал гримасу разочарования. Как все просто и бессмысленно. Теперь не о чем говорить с монахом. Выбранное направление оказалось ложным.

– Ну, а куда вы теперь держите путь, загадочный рыцарь? – спросил Валентин.

– Пока поедем вместе, раз вы возвращаетесь в свое аббатство, – равнодушно ответил Альберт. – До Тура с вами, а там наши дороги разойдутся.

– А не хотите навестить наш монастырь? – улыбнулся Валентин. – У нас богатый монастырь. Прекрасное вино, превосходные кушанья – все к вашим услугам. Кроме того, у нас есть баня. Только подумайте – горячая вода!

– Очень заманчиво, – ответил Альберт без энтузиазма. – Но, к сожалению, Стефан не может ответить на мои вопросы по поводу зеркал, а значит, я буду продолжать искать ответы. И не в вашем монастыре.

– Полагаю, если и искать такие ответы, то только в нашем монастыре, – серьезно сказал Валентин. – Или уж тогда в самой Италии.

– Что вы знаете о моих вопросах…

– Вас же интересуют зеркала. Но в Венецию вы не собираетесь, судя по всему. Однако наш аббат весьма и весьма сведущ в этих вопросах. Пусть Стефан и не смог раскрыть тайны плоских зеркал, но о других наш аббат знает все, даже о магических! И он не откажет вам в помощи, потому что сердцем аббат добр. Именно он попросил меня, самого мудрого из всей остальной братии, да простит Бог мою нескромность, постараться выручить бедного брата Стефана. И повторю, он знает о зеркалах более чем кто-либо во Франции.

Альберт задумался. Почему бы и нет, собственно? Тем более монастырь по пути, там можно переночевать. Помыться, наконец.

– Соглашайтесь, я уверен, аббат вам поможет! – продолжал настаивать Валентин. – А кроме того, у нас в монастыре остались кое-какие доспехи. Случается, болезнь останавливает того или иного странствующего рыцаря в нашем монастыре. Бывает, что он остается навеки на нашем кладбище. Ризничий приберегает доспехи до смутных времен, ведь случается и монахам выходить на стены защищать свою обитель. Уверен, аббат пожертвует вам доспехи. Разве может рыцарь не быть закованным в железо?

– Рыцаря делает не железо, – задумчиво промолвил Альберт. – Но соглашусь, монах на лошади будет выглядеть подозрительно, а пересаживаться на осла у меня нет никакого желания. Да и кто знает, может быть, то, что я ищу, как раз найдется в вашем монастыре. Что ж, я отправляюсь с вами.

– Рыцаря делает не железо, – согласился Валентин. – Рыцаря делают железо, конь и отвага. И пока у вас кое-чего не хватает. Так что наведаться к нам – правильное решение. Если все будет хорошо, то завтра мы заночуем уже в Туре. А там и до нашего аббатства от силы полдня пути.

Историк кивнул головой. Он заметил, что впереди показался просвет, и вскоре они выехали на опушку. Там гулял ветер, норовивший сбросить куколи, и Альберт решил, что хватит сонного оцепенения и пора пустить коней в галоп.

– За холмом уйдем вправо! – крикнул он. – А пока возьмем-ка хороший темп!

Вторая половина дня не преподнесла сюрпризов. Они скакали до темноты, избегая деревень, пока не наткнулись на пустующую пастушескую хижину. Она была сложена из нетесаных камней без раствора, а глина, которой стены были обмазаны изнутри, большей частью осыпалась. Альберт привязал лошадь к глубоко вбитому колу, взглянул на луну, которая смотрела с хмурого неба через мутное светящееся пятно, и зашел внутрь. Ветер затейливо посвистывал через дыры в кладке. Однако костер из валежника, найденного под стеной хижины, обещал сделать ее уютнее, и вскоре три человека в рясах склонились над очагом, сложенным посередине из крупных булыжников. Но костер вскоре превратился в угольки, потому что топлива было немного, и Альберт, сняв попону с лошади, разрезал ее на две части. Одну половину он протянул монахам, а вторую постелил на земляной пол для себя. Он лег, поджал ноги и принялся разглядывать звезды через дыру для дыма и прорехи в крыше.

'Интересно, что же думают о звездах эти ребята рядом со мной? – размышлял Альберт. – Наверное, что-нибудь очень простое'. Но монахи уже спали и спросить их было нельзя.

Альберт еще долго лежал, глядя вверх, и думал о том, что здесь все звезды пока еще настоящие, и свою мечту не свяжешь нечаянно с каким-нибудь падающим спутником.

2

Альберт вернулся из Брессюира только во второй половине дня. Прежде всего интересовало, не появился ли в замке тот самый человек с ключом из подслушанного разговора. Также следовало предпринять попытку разыскать живущего на дереве, о котором проболтался управляющий.

Незнакомых машин во дворе не было, и тогда Альберт прошел на террасу, где как раз обедали Крушаль и Филипп. Если кто-то и приехал, то это явно не афишировалось. Однако уже по тому, как обрадовались приходу Альберта оба интригана, видно было, что 'мальчишка' им пока нужен.

После спокойного обеда и разговоров ни о чем Крушаль отвел Альберта в сторонку и принялся расспрашивать о последних средневековых похождениях. Историк отвечал в общих чертах и, сославшись на усталость, пообещал подойти поговорить позже. Однако отдыхать в свою комнату он не пошел, а сразу направился в лес разгадывать загадку отшельника. Смущало лишь то, что фраза управляющего могла быть иносказательной, да и дерево с шалашом в ветвях не обязательно должно расти в этом лесу, а могло, например, быть в лесистой части у подножия холма или в роще, виднеющейся за полями.

Лес начинался от внешней стены старого крыла Курсийона. Сначала он был редкий, но по мере углубления Альберта становился все гуще, и через минуту башня скрылась за кронами деревьев. Вопреки ожиданию оказалось не свежо, а влажно, пахучая сырость обволакивала лицо вместе с незаметной глазу паутиной, и капли смолы на деревьях походили на выступивший от изнеможения пот. Тропок не было заметно, и ноги пружинили на толстом слое листового перегноя, на котором лишь изредка зеленела травка да разрасталась местами крапива или папоротник.

Альберт часто поглядывал наверх, где растекались по густой зеленой листве солнечные лучи, кое-где пробиваясь вниз желтыми дрожащими зайчиками. Но за каких-то двадцать минут неспешной ходьбы он добрался до противоположной опушки, откуда начиналось необъятное поле – лесок оказался совсем небольшим. Что же, если действительно прячется здесь в ветвях человек, то Альберт его найдет. Теперь историк взял направление ближе к проселочной дороге, она виднелась за стволами деревьев, не давая сбиться с пути.

Встретившаяся на пути тропка заставила насторожиться. Она шла от дороги вглубь леса и была явно хоженая. Тут же белел окурок, еще не тронутый росой и дождями. Альберт пошел по тропе, внимательно глядя по сторонам и вверх, и наконец увидел то, что искал.

В воображении ему рисовалось что-то самодельное, больше похожее на шалаш для детских игр на дереве. Однако в ветвях разместился настоящий дом, построенный явно по проекту, правда, очень маленький. Издали казалось, что могучий дубовый ствол пророс сквозь него. При ближайшем же рассмотрении выяснилось, что домик не был приколочен, словно скворечник, а удерживала его наверху хитрая система опор и канатов. Причем все было так добротно и грамотно устроено, что виделась за всем этим профессиональная работа. В домике было два окна, из глухой стены выходила жестяная труба с подкопченным грибком, а наверх вела крутая лестница, делавшая вокруг толстого ствола полный круг. Причем с другой стороны дерева рядом с одним из пролетов был прилеплено еще одно крошечное сооружение со слуховым оконцем.

– Необычно? – раздался сзади голос.

Альберт вздрогнул, обернулся и увидел неслышно приближающегося мужчину лет пятидесяти, с проседью, в легкой серой ветровке. В каждой руке у него было по пакету с названием местного супермаркета. Он улыбался загадочно и словно в предвкушении, точно собирался сообщить Альберту что-то очень интересное, что пока еще никто не знает.

– Необычно, – охотно согласился Альберт. – Что-то из детской мечты. Хотя в то далекое время я не испытывал склонности к уединению.

– А сейчас? – спросил мужчина, ставя звякнувшие пакеты к ногам. – Сейчас ведь появляется желание послать все к черту, залезть на дерево и пожить так недельку-другую, отключив телефон и читая все те книги, до которых раньше не доходили руки?

– Иногда хочется, – опять согласился Альберт, разглядывая незнакомца, чья улыбка ему определенно нравилась. – Так это вы здесь живете?

– Я, – гордо ответил мужчина и для убедительности достал ключ, помахав им в воздухе. – Уже вторую неделю. И мне это нравится. Да только я человек общительный, и сейчас уже становится тяжеловато. Но вы не подумайте, что условия неважные, нет, все продумано.

– И душ есть? – поинтересовался Альберт.

– А вон в той коробочке сзади есть и душ, и биотуалет. А за продуктами меня Андре возит.

– Так вы имеете отношение к замку?

– Еще бы. Поэтому-то меня и отселили, чтобы не болтал. А вы здесь какими судьбами?

– Я приглашен в замок покопаться в его истории. Найти что-нибудь интересное, – ответил Альберт.

Воцарилась неловкая тишина, нарушаемая лишь перепалкой птиц в ветвях, незнакомец насупился, а потом спросил:

– Ну и нашли?

– Нашел, – ответил Альберт. – Очень много здесь интересного. Но хочется спросить вас, почему же вы должны молчать? Если, конечно, в ответе не потеряется смысл вашего вынужденного переселения.

– М-да… А я уж обрадовался, что нашел на вечер собеседника… Впрочем, не желаете все-таки подняться ко мне наверх, выпить кофе или… – он поднял пакеты, – пива?

– Ну, если вы так уверены, что ваш общительный характер не раскроет мне все секреты, то с удовольствием, – усмехнулся Альберт. – Неловко только, что я поставил вас в дурацкую ситуацию. Надо было мне сначала представиться, ведь что-то подсказывает, что отселили вас именно для того, чтобы мы не пересеклись. Вы работаете в замке?

Незнакомец неопределенно склонил голову, что могло означать и 'да', и 'нет', укоризненно посмотрел на Альберта и стал подниматься по лестнице. Историк направился следом.

Как и представлялось, внутри домик оказался очень уютным, а продуманности столь малого внутреннего пространства могла бы позавидовать и яхта. Он был совсем новый, еще сохранился дух свежевыструганного дерева, пока не забитый запахом людей; еще не прижились в его углах различные лесные жучки, и пол блестел свежим лаком. Вдоль стены стояла узкая невысокая кровать, застеленная одеялом, напротив была маленькая кухня с плитой в две электрические конфорки, стол со складывающейся столешницей, а между кухней и кроватью, напротив двери, разместилась та самая печурка с выведенной наружу трубой.

– Итак, пива? – спросил хозяин, открывая крошечный гостиничный холодильник.

– Пожалуй, – ответил Альберт, который не хотел заставлять хозяина возиться с кофе.

Хозяин открыл и протянул ему банку, взял себе вторую и уселся на кровать, указав Альберту на табурет. Некоторое время они молчали, раздумывая, как обойти щекотливые вопросы.

– Как к вам обращаться? – спросил Альберт, подразумевая, что настоящее имя не обязательно.

– Жан-Пьер.

– У вас замечательный домик, Жан-Пьер, – сказал Альберт. – Одному здесь просто… – он долго подбирал слово, – сказочно.

– Я бы не отказался жить здесь и не один, – заметил Жан-Пьер и фамильярно подмигнул. – Но только не с женой: тесное пространство не для семейного человека. Чем дольше живешь с женщиной, тем больше нужно свободного места обоим.

Они опять помолчали, шумно прихлебывая из банок пиво, а потом Альберт все-таки закинул удочку:

– И все-таки, надеюсь, это ваше отселение никак не связано с угрозой для жизни, скажем, мне?

– Что вы! – воскликнул Жан-Пьер, неподдельно округлив глаза. – Просто я известен как правдолюб, не умеющий держать язык за зубами. Я и сам толком не знаю, что такого могу сказать, просто последнее время ходят покупатели, смотрят, ну и, наверное, чтобы я не сболтнул лишнего, меня отселили. А я могу невзначай сказать, и что крыша протекает, и что трубы надо менять… Так, например, думает Ивет. Она считает, что я захочу проявить себя перед новым хозяином, ну чтобы остаться работать дальше. Не знаю, так ли считают и все остальные, но мне предложили здесь отдохнуть в свое удовольствие. А я и рад пожить в этом скворечнике. Тут хорошо и спокойно.