Текст книги "Пацан. Воин. Маг. Сражайся или умри! (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Супрунов
Соавторы: Александр Глушков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
В Креции теперь есть не всё
Парни попытались сесть на ковер, как на картинках сидят восточные мудрецы. Ни лотос, ни полулотос у них не получился. Толстяк посмотрел на их мучения и громко щелкнул пальцами. Из-за ширмы выскочил молодой орчёнок в синем халате и подал парням небольшие, плотно набитые подушки. Они намек поняли и уселись на них.
Толстяк снова щелкнул пальцами, на этот раз из-за ширмы появилась орчанка. Или орочка?
Сашка не знал, как правильно, но второй вариант ему больше нравился. Было в этой девушке что-то от аппетитной булочки с хрустящей корочкой. Сдобненькая такая, сладенькая!
Лицо девушки до самых глаз, больших и темных, закрыто черной повязкой. На повязке серебряной нитью вышита паутина с концентрическими кругами (и что она обозначает, интересно, – подумал Сашка), в ушах – огромные серьги-кольца с подвешенными на них крохотными колокольчиками. Волосы тоже закрыты – платком с яркой вышивкой. Но толстая черная коса с вплетенными в нее золотыми цепочками выглядывала из-под него.
А на прикрытие остального тела материи ушло совсем немного. Узенькая красная юбка в ладонь шириной открывала напоказ стройные ноги до самых пальчиков. На груди – полоска белой ткани. А под ней идеально ровные холмики грудей с острыми сосками. Талия у девушки была настолько тонкой, что ее можно было обхватить двумя мужскими ладонями.
Девушка принесла блюдо с запеченными шариками, от которых исходил яркий хлебный аромат, и два блюда поменьше. На одном – засахаренные дольки дыни, на другом – пиалы с густым соусом, похожим на кетчуп.
Толстяк ухватил хлебный шарик, макнул его в кетчуп и отправил в рот, улыбаясь от удовольствия и причмокивая.
Сашка тоже попробовал. Ну, не отравить же их тут собираются, в самом деле? Зачем? Хлебные шарики таяли во рту, а кетчуп на вкус оказался неотличим от клубничного варенья.
– Лопайте, парни, – сказал он вопросительно глядевшим на него друзьям. – Вкуснятина.
– Теперь можно и поговорить, – утерев подбородок рукавом халата, сообщил Шакир.
И завел длинную нудную шарманку о том, что сезон дождей в степи залил все пастбища. Что половина лошадей передохла от бескормицы, а вторая половина сильно отощала. И что волки по ночам нападают и воруют детей, а месяц назад Фарнир проглотил Луну. Что целое племя орков заблудилось в степи и потерялось, его до сих пор найти не могут.
В общем, Шакир врал складно и художественно.
Сашка слушал вполуха, грыз дольку дыни, кивал и надеялся, что лицо его выражает достаточную степень сочувствия. Видел он сегодня оркских коней на ярмарке, ловил краем уха разные разговоры, и прекрасно понимал, что все жалобы толстяка – пустой треп, который нужен только для того, чтобы показать, какой он, Шакир, нищий и голый. Чтобы потом заломить цену на свой товар.
Димка и Андрон почти не слушали Шакира, они распробовали шарики и теперь наперегонки уничтожали их.
– А у вас как дела, уважаемые гости? – закончив длинный список несчастий и бед, обрушившихся на степных орков, спросил толстяк.
Сашка набрал в грудь побольше воздуха, у него уже была готова длинная и печальная повесть о трех несчастных потеряшках, с такими душещипательными подробностями, что если толстяк не заплачет после неё, то значит сердца у него нет вовсе!
Но тут Андрон прочавкался и заявил:
– Да нормалёк у нас всё! Храни надо два флакона, а лучше четыре! Деньги у нас есть!
Димка ткнул его локтем в бок.
Сашка выругался про себя.
«И как теперь просить скидку, когда толстяк цену заломит? А он заломит, вон, как у него глазки заблестели!»
И толстяк заломил. Говорил он минут пять.
Сначала о том, что дожди в прошлом году шли сплошь с камнями и пеплом, а бескормица и неурожаи привели к тому, что гордый, но несчастный народ орков стоит на грани голода.
И только поэтому, а еще из-за огромного уважения к столь дорогим гостям, он, Шакир-Оглы-Черный, готов продать один флакончик храни за пятьсот золотых монет. Детей нужно кормить. Их много, и всех нужно кормить. А это – дорого!
Сашка прикидывал, это сколько же детей у орков?
От наглости Шакира у Димки даже аппетит пропал.
Он пару раз бывал с отцом на восточном базаре и помнил советы знающих людей. Никогда нельзя соглашаться на первую цену, иначе с тобой вообще не будут иметь дел, могут и в спину плюнуть. Торговаться и торговаться! И сбивать цену минимум вдвое-втрое. К тому же у них, после всех расходов, осталось только девяносто золотых монет и небольшая кучка серебра.
– Пятьдесят! – сказал он громко и отчетливо. – За два флакона!
Толстяк поперхнулся и долго кашлял. Смотрел он при этом на Димку очень уважительно. Щелкнул пальцами и вежливо улыбнулся гостям.
– Отведайте нашего кваду. Разговор, я вижу, долгий получится…
Всё та же орочка (а может, и другая, лица-то не разглядеть) принесла большой узкогорлый кувшин и три пиалы.
– О, запить сейчас самое оно будет! – обрадовался Андрон. – Очень уж дыня сладкая.
Сашка пригубил, почувствовал молочный привкус в напитке и отставил пиалу в сторону. Мало что он ненавидел так, как молоко. А друзья хлебали и нахваливали.
Началась долгая и отчаянная торговля.
Шакир клялся небесами и мамой, Димка жаловался на нестабильность курса валюты, Сашка добавлял про волатильность и обвал индекса Доу-Джонса (слышал в новостях эти слова, и они ему очень нравились, их всегда можно вставить в любой разговор о деньгах – звучит солидно и непонятно). Андрону было скучно, он доел всё, до чего дотянулся, допил всё, что было в кувшине и теперь зевал.
А толстяк увлёкся, раскраснелся, махал руками, но минут через пятнадцать стало ясно – меньше, чем за сто монет, флакон он не отдаст.
– Ладно, – сказал Сашка, ему надоела эта торговля, – нет так нет, найдем в другом месте. Дешевле.
В шатер зашел, как к себе домой, новый персонаж, несколько неожиданный. Полог шатра приподнялся, впуская свежий ночной ветерок, и перед парнями оказался высокий человек в сером плаще.
– Да, Сашка, засиделись мы чего-то, – сказал Димка. – Пора нам. Пойдем, а то Андрон сейчас прям тут заснет.
Он и сам с трудом подавлял зевоту.
– Не спешите, – Шакир посмотрел на серого колдуна и громко хлопнул в ладоши. – Я вас не отпускал!
В шатре вдруг стало очень тесно. Из-за ширмы выскочил десяток орков в доспехах, с саблями и копьями в руках (и куда смотрели секьюрити?).
– Значит, такое оно, орочье гостеприимство? – крикнул Сашка.
Толстяк ехидно улыбнулся:
– Нам хорошо заплатили за ваши головы, бараны. Так что всё по заветам богини Зады. Купи, продай и снова купи, а бакшиш себе оставляй! Твои друзья сейчас заснут, а ты, раз не захотел пить квад, сиди и не дергайся, шевельнешься – я тебе руку отрублю! – он достал из-под ковра, на котором сидел, большую кривую саблю.
– Парни, дайте мне по голове, – попросил Андрон, еле ворочая языком.
Нет, понял Сашка, не успеем. Пока я встану с этой дурацкой подушки, пока дотянусь до Андрона. Да и стукнуть его нечем, только лютней. А сабля Шакира – вот уже, перед носом.
Он чуть скосил глаза на Димку. Тот поник головой, словно тоже засыпал, но Сашка услышал негромкий хруст и понял замысел друга. Когда усаживался на подушку, он переложил гномскую бутылку из кармана штанов за пазуху, и теперь ему осталось сделать одно движение, чтобы присосаться к горлышку. Надо как-то отвлечь орков.
Сашка рискнул. Он приподнялся с подушки, глядя на ширму, выпучил глаза и отвесил удивленную челюсть:
– О-о-о! Смотрите! Богиня Зада! Голая!
Старая, как мир, уловка сработала, иначе она бы не стала старой. Головы всех орков повернулись, даже серый колдун посмотрел на ширму.
Сашка плюхнулся обратно на подушку и глянул на Димку. Тот улыбнулся и подмигнул.
А толстяк обиделся, может, действительно мечтал голую богиню увидеть, а ему обломали мечту всей жизни. Он рявкнул:
– Взять его! Связать! Я сейчас этого шутника буду ногами топтать!
– Ну и сволочь ты, Шакир, как я погляжу, – подал тут голос Димка. – Гадюку тебе в печень!
– Этого тоже связать!
Димка в ответ громко икнул и выдал:
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось…
Пел он отвратительно, жутко и пьяно коверкая хорошую песню.
«Уже вштырило», – понял Сашка и сообразил, что через секунду произойдёт.
Поэтому он бросился к Андрону и вместе с ним упал на ковер. И всё случилось именно так, как Сашка представлял.
Купол шатра был низковат для Великана. Он вырос и быстро достиг потолка. Прочный оказался материал, очень прочный. Вместо того, чтобы порваться и выпустить голову Великана на свежий воздух, шатер, обрывая растяжки и с мясом выдирая колышки, к которым был привязан, стал собираться вокруг огромного тела, как зонтик, складывающийся вокруг трости.
А Димка, запутавшись головой в ткани шатра, подумал, что ослеп. Возможно, выпитое снотворное в сочетании с гномским ядрёным самогоном так подействовало на его умственные способности, но он внезапно дико испугался. Да, люди мужественные, стиснув зубы, идут навстречу своему страху. Но куда идти, когда ни черта не видно?
Он почувствовал, что его пеленают, что что-то давит на плечи и взмахнул руками, от чего шатер окончательно попрощался с землей и взмыл в воздух, сгребая в кучу людей, сундуки, подсвечники и подушки.
Повезло только Сашке с Андроном – они лежали, а не стояли, поэтому полог шатра просто хлопнул их по спинам, чего спящий Андрон даже не заметил.
Тут Великан почувствовал, как что-то кольнуло в ногу, не сильно, но нервы и так уже были на пределе, поэтому он заорал и побежал.
Сашка перевернулся на спину, посмотрел в звездное небо, с которого свешивался диск Луны. Ей, вероятно, тоже стало любопытно, вряд ли она когда-то видела нечто подобное.
Орущий Великан, завернутый в шатер, мчится по ночной Креции, размахивая руками, от чего в стороны вылетают орки, сабли и подсвечники…
Сашка вдруг понял, что друг сейчас бежит там, где стоял днём эльфийский лагерь! Ох, и досталось бы длинноухим, если бы они не сбежали всем составом! Получается, пророчица – не такая и шарлатанка?
Ладно, это позже можно обдумать, сейчас надо разобраться с дилеммой.
Бежать за Димкой или остаться со спящим Андроном? А что тут думать? Великан справится и без него. Ну, поорет немного, побегает. И успокоится. А вот бросать Андрона одного никак нельзя! Орки из своих шатров и палаток повылазили, привлеченные шумом. Как бы чего… Лучше я тут побуду, решил Сашка.
От раздумий его отвлек громкий звук – Великан на полном ходу врезался в клетку со слоном.
Клетка удар выдержала. Но Димка, вместо того, чтобы обойти препятствие или повернуть назад, воспринял преграду, как личное оскорбление. Он заголосил еще громче, выставил левое плечо вперед и врезал! Решетка выдержала, добротно была сделана. Но лопнули крепления, соединявшие её с соседними, и она рухнула внутрь клетки.
Наверняка, больше всех удивился мохнатый слон. Спишь себе, спишь, никого не трогаешь. Сны смотришь цветные. Как гуляешь по сочной травке, а рядом журчит ручей с вкусной водой, которой твоя подруга поливает себя из хобота… А тут кто-то трубит нагло, врывается и нападает! Явно хочет отобрать территорию, сожрать всю траву и вылакать всю воду!
Слон затрубил в ответ и атаковал. Ударил снизу вверх, от души, изо всех сил.
Удар получился такой мощный, что Димка, начинавший новый разбег, вдруг почувствовал, что летит, а потом падает. На что-то мягкое и теплое. Оно довольно шустро шевелится, но главное: он снова обрел зрение!
Из-за полета и падения Великана шатер, который он тащил на себе, взлетел в воздух, раскрылся и огромной попоной накрыл слона с головой и туловищем. Только хвостик снаружи остался. Этот хвостик сейчас Димка, лежа пузом на спине слона, и наблюдал, мучительно пытаясь сообразить: что же он такое видит?
А вот слон удивился сильнее. Он отважно напал на врага, но враг навалился на спину, а еще и зрения лишил! Слон мощно затрубил и рванул вперед.
Сашка едва успел вытащить Андрона из-под летящего на полном ходу, трубящего на два голоса четырехногого танка, сбивающего и затаптывающего всё на своём пути. Не оказалось у степных орков своей пророчицы, которая заставила бы их заранее убежать подальше и запретила бы связываться с Красным Драконом и его друзьями.
Слон с наездником асфальтовым катком прошелся по шатрам и палаткам оркского квартала, вселяя ужас в разбегающихся степных воинов. Реющие в воздухе остатки шатра, брыкающий ногами Димка (руками он крепко обнимал своего скакуна, чтобы не свалиться) делали картину жуткой и незабываемой. Жаль, немногие смогли её оценить по достоинству. Попрятались.
Сровняв с землей квартал орков, слон продолжил маршрут по идеально прямой линии, которая уперлась аккурат в центральный вход храма богини Зады. В дверь слон не поместился бы даже лежа, а тем более с Димкой на спине, поэтому он вынес лицевую стену вместе с витражами, протопал по каменному гулкому полу пустого по причине позднего времени главного зала, пугаясь еще больше от искаженного эха своего топота, зацепил Димкой за центральную черную трубу и вышел наружу через заднюю стену, даже не заметив, как после его визита, обалдевший храм покачнулся и сложился внутрь себя.
Дальше слон снес еще пару амбаров, курятник и караулку, где крепко дрых Титаникус с товарищами, вывалился за границу независимой Креции и канул в ближайший лес, отмечая свой путь сломанными ветками, расписными подушками и обрывками шатра.
– Знаешь, Андрон, – пропыхтел Сашка, взваливая на плечи храпящего друга. – Я думаю, пора нам сваливать из этой Креции. Что-то загостились мы тут.
Замок Ляйлек. Главная арена турнира Розенталя.
Через два дня после событий в Креции.
Трубы надрывались так, что в ушах звенело, а еще эти барабаны – тыбыдым, тыбыдым, бздым! Звуки давили на голову, хотелось сбежать от них куда подальше, в пустыню, к гномам в шахту.
Напротив Димки, Сашки и Андрона, тремя молодыми тополями торчащими посреди арены, выстраивались их противники.
Трибуны, амфитеатром взбегавшие вверх метров на сто, были забиты под завязку. Еще бы – такое событие. О вчерашней выходке Сашки уже ночью знал весь город. А утром, в полном составе, с детьми, стариками, беременными, народ ломанулся на турнир. Кроме горожан хватало и тех, кто специально приехал, пришел, приплыл или прыгнул порталом в Ляйлек, чтобы поболеть за своих.
«Футбол им, что ли, изобрести, – подумал Димка. – Со зрелищами здесь не айс. Одни казни да турниры. А мы соберем команду и оле-оле! Где бы мяч раздобыть?»
– Кроу сказал, – Андрон орал, но его слова друзья понимали больше по жестам. – Ставки уже десять к одному против нас и еще растут! Он все наши деньги поставил! Разбогатеем!
«Ага, это если выиграем, – молча вздохнул Димка. – А если проиграем – останемся с голой жопой! Впрочем, после того, что нам вчера вечером пообещал посланец богини Зады, в случае проигрыша такая мелочь, как безденежье, нас точно не будет волновать!»
На меч Розенталь в этом году претендовало сразу пять команд.
Во-первых, темные эльфы. Они не выигрывали турнир ни разу, обычно сдувались уже в первом поединке. Предложить своим противникам они могли только стрелы, да, в отличном ассортименте, конечно, но… В рукопашной длинноухие ложились сразу. И магия у них была убойная, но медленная. Пока вырастят корни-руки, что смогут обездвижить противников, уже и бой закончился.
Во-вторых, орки. Пятеро всадников с короткими луками и саблями – противники непростые, да еще их поддерживают трое шаманов, увешанных заячьими, лисьими и волчьими хвостами.
В-третьих, впервые на турнир заявились тролли. Что само по себе стало событием. Главное, никто не мог понять, зачем этим зеленым великанам меч? Разве что в зубах поковырять. Их было трое – здоровущие, завернутые в звериные шкуры, с огромными каменными дубинами в руках. Никакой магической поддержки у них не было, но даже дети в Миргадии знали, что эти толстокожие и толсторожие дети гор к магии почти не восприимчивы.
И в-четвертых, главный фаворит соревнований, конечно, это пятерка черных гвардейцев с поддержкой из троих серых колдунов.
Вчера в кабаке парни наслушались разговоров и узнали общее мнение. Все были уверены, что победят гвардейцы. Эльфы лягут первыми, орки вторыми, немного повозиться придется с троллями. Никто не знает, что от них ждать, но всем известно, что при своей огромной силе они медлительны и неповоротливы. На парней никто не ставил и медяка. Их участие в турнире считали шуткой. Плоской и несмешной.
Два паренька с одним ножом на двоих, умора! А у третьего – лютня, нет, вы видали такое, это же смех один! Он что, собрался песни петь, пока противники о пощаде не попросят? Это насколько плохо он поёт? Нет, ставить надо на орлов Гадомысла, однозначно! Видали, с ними и Завкар, и Карн, и сам Шепетун, начальник личной стражи Повелителя! Да они без поддержки колдунов всех уделают!..
И вот теперь трое тех, в кого никто не верил, стояли на арене. У них еще, правда, было секретное оружие – большое и толстое, и как раз сейчас «кабаны» готовили его к бою, закрепляя на бивнях железные наконечники. И, конечно, у них было аж три флакона храни.
Визг труб и грохот барабанов резко смолк, как отрезало. И в наступившей тишине друзья услышали слова Димки:
– А, может, мы всё-таки зря их всех сразу вызвали на поединок?
– Прорвемся! – ответил Сашка. – Сражайся или сдохни!
И ударил по струнам.
Выборы Amazon" ы
Сначала командирши противоборствующих сторон впали в легкую прострацию. Потом очнулись и кинулись к Ленке. Не то с благодарностями, не то с просьбами. Но по пути столкнулись между собой и, не на шутку, а с внезапно вспыхнувшей яростью, остервенело стали драть друг друга за волосы, пытаясь выцарапать глаза, откусить носы и оторвать уши.
Немедленно вся накопленная ярость с двух сторон этого поля вспыхнула и растеклась, во всю его ширь. Послышались невнятные команды, ударили в невидимые барабаны невидимые палочки, провыли дикарские визгливые трубы, и бабьи войска, чеканя шаг, стройными рядами зашагали навстречу друг другу. Простоволосые и ярко раскрашенные ведьмы в первых рядах неожиданно завыли и завизжали мерзкими голосами. Сразу с двух сторон.
– Юлька! Вытаскивай Жемчужину! И катай! Юлька! Катай! – Ленка старательно пыталась перекричать дикий крик воющего войска, идущего в атаку, но Сиятельная Юлианна растерялась и немного оглохла.
Совершенно случайно Юлькина рука наткнулась на Черную Жемчужину и сжала ее со всей силы в кулачке. Что, в общем-то, получилось лишь частично. Жемчужина выскользнула из Юлькиной узкой ладошки и ударилась об непонятную загогулину, похожую на сильно вычурные маракасы. И тут кто-то Огромный и Невидимый вмочил со всей дури в Большой Медный Котел Небес. От Иттаэль отлетел вверх Столб Яркого Света и уперся в небеса.
Сами собой прекратились первые кровавые стычки окончательно спятивших и обезумевших, и так-то не вполне здоровых, воительниц. Ленка, матерясь, как заправский замоскворецкий сапожник Беня, создала Офигенно Большой Портал.
Из портала выскочил ослепительно белый, как военный прожектор, Единорог. За ним из того же портала последовали две крупных дымчатых кошки и четыре пятнистых котенка, размером чуть поменьше родителей, но рычащих крайне агрессивно. Они зловеще колотили хвостами по земле и рычали, как мартовские бойцовские коты. Посматривали на всех злыми оранжевыми и круглыми глазами и выглядели весьма внушительно. Внушительнее некуда. Но на них мало кто обращал внимания.
В поле стоял, висел и подпрыгивал многоголосый ор простоволосых девчонок и вполне почтенных облысевших матрон. И стриженных под полубокс женщин критического возраста.
– Единый Рог!!! – орали они исступленно и неистово колотили друг друга по чему придется.
Несколько самых первых жертв, так и не начавшегося толком сражения, протяжно стонали от счастья и пытались подняться с земли, пришпиленные к ней разнообразными колюще-режущими инструментами. Кому-то это даже удавалось. И они поднимались. А потом стояли с перекошенными от боли лицами и со счастием в глазах, жадно разглядывая явление Белого Единорога. И, зажимая полученные в сражении раны руками и первыми, попавшимися под руку, тряпками. Все эти женщины выли от нестерпимого счастья. А некоторые – бледнели прямо на глазах.
Офигенно Большой Портал схлопнулся. С громким шумом-воплем и ощутимым ударом по ушам. Ленка упала на колени и закатила глаза. По ее лицу из глаз, носа и ушей текли кровавые реки. Ленка в этот момент была прекрасна, как никогда, наверное, до этого момента. Как укуренный и пускающий слюну от одного только запаха крови вампир, забывший кто он и где он. Но Ленка – она помнила все! Такая она, да. Просто немного устала.
– Су-ука!!! – завывала, как дикая собака Динго, Ленка.
Хриплым, взлаивающим и срывающимся голосом, активно удерживая руками свою очаровательную голову и пытаясь, таким образом, унять боль, разливающуюся внутри её головы, как суп из хрустальной супницы – по глубоким фарфоровым тарелочкам.
– Да, ё… мать! Сколько жжжжж можно!
Единорог после схлопывания Портала с явным, хорошо заметным удивлением оглядывался по сторонам. Единорог, как и любое другое умное животное, очень остро чувствовал опасность своего положения, что он – попал. И попал крепко. Явно не в то место, куда нужно было. И не в то время. И что вполне очевидно, серьезно подумывал, а не слинять ли ему с этого праздника жизни. По-быстрому. Пока не стало слишком поздно.
Иттаэль, опять же, сидела и раскачивалась. Она-то как раз мало в чем изменилась. Теперь она раскачивалась и бормотала перед большой и ослепительно белой статуей Богини Любви, в чем-то похожей на ослепительно красивую, единственную и желанную женщину, а чем-то смахивающую на Олю, что жила в этом куске мрамора со счастливой улыбкой на лице и стыдливым румянцем на пухленьких щечках.
Статуя Богини, женщины и Оли улыбалась. Все одновременно. И обеими своими божественными руками эта статуя поглаживала едва распустивший свои лепестки Большой Бриллиантовый Лотос, удерживая его на уровне своей величественной груди идеального профиля и восхитительно крепкого фаса. Практически это было все, что осталось почти в неизменном виде от статуи мужеподобного бога. И в чем-то неуловимом это поглаживание Лотоса было похоже на игру в угадайку. На первой же попавшейся под руку случайной ромашке.
К тому же цветущая статуя активно излучала в пространство теплый свет. Как инфракрасная лампа, включенная на полную мощность. Она согревала и умиротворяла. Эта статуя еще и сияла. Ярко. Как немецкий прожектор перед лагерными бараками и строем заключенных. Так, что слезы текли из глаз у всех присутствующих.
Зато две воюющих стороны смешались в одну нестройную громогласную толпу восхищенных женщин. И эта толпа медленно придвигалась все ближе, прижимаясь к нервно прядущему ушами Единорогу, к Сияющей статуе Богини Любви, к прайду свирепых голукошей и к тем, кто заварил всю эту кашу.
Ленка открыла свои великолепные, круглые и немного мутные глаза совершенно внезапно. Прищурилась и обвела пустым взглядом толпу и скульптурную группу Богинь и Животных. И тихим голосом попыталась проорать в сторону застывшей, как мешок цемента после дождя, подруги.
– Юлька, дура, залазь на кобылу, мать твою…
Как ни странно, Юлька ее услышала. Её лицо скривилось в легкой гримасе, и она недоуменно переспросила у Ленки.
– На кобылу? Залазь?! Вообще-то, это конь… по-моему… – сказала Юлька, приглядываясь к задним ногам Единорога. – И он – без седла вообще-то…
– А ты – без мозгов… – отрезала Ленка. – Зато красивая, зараза… лезь!
Сказала сама себе Ленка и вздохнула. Выдохнув весь лишний воздух из себя, она уже громче прокричала в Юлькину сторону.
– Лезь на эту скотину рогатую! Пока другой кто не залез! Если жить хочешь!
– Да, как без седла-то? Это же не мерседес! И не вольво! Он же – здоровый, как я не знаю что! Не полезу! Ни за что! – заявила Юлька и сложила руки на груди одним изящным, выверенным на многочасовых тренировках перед зеркалом, жестом.
– Попой на спину, блин! Ох, ты ж… пошли, говорю… дура! Дай сюда цацку! – Ленка вырвала золотую загогулину из рук Юльки и, тяжело вздохнув, захромала к Единорогу, крепко ухватив подругу за руку и изображая из себя первый императорский паровоз.
И, как Юлька не упиралась, Ленка ее дотащила до нужного места и подтолкнула в сторону белоснежной лошади с крепким рогом, закрученным на манер рожка с мороженным вокруг вытянутого к ушам лба. Единорог нервно задергал ушами и стал подозрительно коситься на двух странных девушек. Ленка покровительственно похлопала эту скотину по крупу.
– А вы – не лезьте не в свое дело, кошки драные! – небрежно, но тоном приказа, бросила Ленка прайду редких животных кошачьей породы.
Кошаки-голукоши, шипевшие как кобры, с прижатыми к голове ушами, вдруг резко припали на лапы, сощурили глаза, горящие, как янтарь на ярком солнце, и заурчали. Морды у них стали няшные, и хвосты перестали подметать землю. Кроме этого, котята стали исподволь подползать к Ленке и кататься по траве, выгибаясь и показывая всем желающим свои светлые животы в серую полоску. При этом они урчали так, что землю ощутимо потряхивало.
Единорог прифигел от такого панибратства с живой природой и задумался о чем-то своем, людям не понятном, а потому – задумался он основательно, по-лошадиному, крепко. Юлька стала оглядываться по сторонам. Она как-то не очень понимала, что она здесь делает и что ей нужно сделать, и зачем ей все такое делать.
– Лезь, давай! – прикрикнула на нее Ленка и похлопала лошадь по могучей вые.
Единорог всхрапнул.
– Не дергайся, корова лошадиная! По-хорошему! – мягко, спокойно и почти нежно сказала Ленка Единорогу, разглаживая кожу на шее животного, а затем обернулась к подруге. – Юлька! Лезь, пока я ей зубы заговариваю!
– Кому ей? Это – он, лошадь…
– Пофиг… Лезь! Эй, вы! – обратилась Ленка к двум короткостриженным теткам, немного потерявшимся под грузом разнообразных событий сегодняшнего дня.
Ошалевшим от сошедшей на них из ясного чистого неба доброй сказки. Как снежная лавина сходит со склона Кавказских Гор вместе со спасательной службой и горцами. Чтобы найти и оказать помощь выжившим в катаклизме, прилетевшем, как снег на голову. Так и Ленка показалась этим теткам светлым воплощением спасательной службы.
– Ну-ка, помогите царице! Быстро, курицы мокрые, пока я не рассердилась!
Тетки переглянулись между собой и послушно повиновались Ленкиному крику.
И кинулись на расчистку завалов. Голыми руками разгребая все, что нужно. Сказка оказалась ближе, чем представлялось и думалось. А помощь царице в трудную минуту – это дорогого стоит! Так что выбора у них, как такового, и не было. Тетки стали действовать, как умеют действовать только тетки – без лишних размышлений и энергично.
С трудом, с помощью этих теток, не окончательно растерявших свои силы на руководящих постах бабьего войска, Юльку запихали на круп белоснежного скакуна.
Юлька сопротивлялась, как могла. Но что она могла противопоставить дружным усилиям пыхтящих женщин? Ничего. Юльке пришлось задрать узкую юбку на талию и сесть на объемный круп Единорога, широко раздвигая ноги и показывая всем желающим кружевные трусики из отлично пошитой хорошей ткани. Были бы здесь мужчины, они бы безусловно оценили Юлькино самопожертвование.
Единорог как раз не сопротивлялся. Он, бедолага, терпел. Как любой мужчина, который в этой жизни терпит самые невообразимые лишения, если женщина берется за дело всерьез и точно знает, как нужно сделать то, что делать совсем не нужно. Но…
Мужчине проще затаиться и переждать цунами, чем с откатывающейся волной улететь в открытый океан. Там и мокро. И солено. И нехорошо там. Одним словом, лучше переждать, если что. Так что, все получилось, как нельзя лучше. Вроде.
– Юлька! Скажи мне честно – ты девственница?! – вдруг, задумчиво так, спросила у Юльки Ленка.
– Ты что, дура, что ли? – Возмутилась Юлька и стремительно оглянулась. Она быстро осмотрела прилегающие окрестности и нервно проговорила. – Зачем об этом орать на всю округу?! Вообще! Да еще и так громко…да…
Последнее да Юлька проговорила почти шепотом.
– И все же… – задумчиво проворковала Ленка, поглаживая Единорога и посматривая хитрющими глазами на подругу. – Хорошо подумай, Юлек, если ты не девственница, то зря ты на эту кобылу полезла. Она только девственницу послушает… ну, так я в книжке одной читала… там еще про Принцев много было… Но про Принцев – гавно какое-то рассказывали. Не достоверное нифига, ни одного раза.
– Дура! Это – не кобыла, а лошадь! И ничего – не зря! Меня – послушает! Поняла?! А ты – дура!
– Не факт… А вдруг – поймет?! Что ты ей изменила с Черной Жемчужиной… несколько раз уже… и как понесет! – спокойно продолжила пояснять Ленка свое виденье ситуации. – Ну, я тебя, если что, предупредила, так что – умываю руки. И если что не так… то сама и виновата! Крепко держи поводья, Юлька, отпускаю твою лошадку!
– Стой, Ленка, стой! – заорала Юлька и со страха зажмурила глаза.
– Тпру… стоять, как там тебя… лошадка… – забормотала успокаивающе Ленка и снова стала наглаживать Единорога. – Что не так, Юлёк?
– Жемчужину мою найди и… скипетр дай… И… За что мне здесь держаться? Какие поводья? Нет же ничего?! И чем, вообще… я ж говорила, что даже седла нет! А как без седла-то?
– Чего встали, оторвы? Слышали, чего Юлианна пожелать изволили? Бегом за Жемчужиной Царской! – Ленка умела и любила командовать.
Возможно потому, что в обычной жизни ей такое удавалось провернуть исключительно редко, в новом мире Ленка разошлась вовсю. Раскомандовалась. Почувствовала в себе настоящую женщину, которую хлебом не корми, дай возможность чем-нибудь порулить. Без разницы, чем, вообще-то…
– А ты, Юлька – бедра покрепче сожми, словно… Ну, как бы… – тут Ленка задумалась немного, но тряхнула головой, словно прочищая ее от застрявшего внутри головы образа и смысла, и продолжила обычным своим голосом. Звонко, четко и ясно, по-командирски. – Вот! Поняла?! И за кудри ухватись и держись там, что есть у тебя сил, крепко!
– За какие кудри, Ленка, ополоумела совсем?! Не буду я ни за какие кудри хвататься! Еще чего! – фыркнула Юлька, но все же вцепилась обеими руками в мягкую и шелковистую роскошную гриву Единорога.
– За лошадинские, блин, не за свои же! Знаешь, какие они у нее мягкие? Натуральный шелк! И бедрами – жми изо всех сил! Блондинка! Словно мужика объезжаешь, въезжаешь, подруга?! А как поскачешь – подпрыгивай! И стони! Они это страсть как любят… А че? Я в другой книжке одной читала – так там такое было! О! И все так стонали! И подпрыгивали… Там еще про общагу много разного интересного понаписали… рассказать?
