Текст книги "Н - 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8. Отчаяние и антитела, как составляющая запчасть машиноида

Реакцию Арли можно понять. Ранее я успел загрузить карту мира большого масштаба. Единственный скриптоид, который в состоянии мне помочь, находится в локации «Центральная Америка», что с обратной стороны земного шара. От меня требуется найти Валенсию удаленно, не выходя из центра. Это противоречит моим планам и, скорее всего, когда я обнаружу объект, опыты на мне станут менее гуманными.

Время до критического сбоя… 5 дней, 04 часа, 12 минут, 44 секунды.

Я могу позволить себе не более суток на поиски Валенсии. Знать приблизительную локацию недостаточно. Мне предоставили лишь зацепку, и не факт, что не ложную. Я бы на ее месте оставил свои следы по всему миру, чтобы запутать преследователей.

У. Меня. Нет. Времени.

Генерация задания на основе мироявления…

Нейтральный добрый: 6,8125 %

Доступно сюжетное задание: Найдите скриптоида Валенсию!

Описание задания: Определите местоположение объекта. Убедите скриптоида Валенсию отдать вам свой физический носитель (тело) или узнайте у Валенсии другие способы устранения ваших критических неисправностей.

Награда: 10 000 О.С. Нейтральный добрый + 4 %

Дополнительные условия и ограничения:

– Запрещено использовать физические методы воздействия на объект.

Хм, у меня появилось мнение по поводу этого мироявления. Новый подмодуль «Надежда» породил ту самую надежду, что задание будет законопослушно злым, и это сильно упростило бы мне задачу. На крайний случай, можно извернуться и в истинно нейтральной интерпретации, где у меня целых 60,9250 %. Наверное, будет целесообразнее отказаться от этого задания. Такая возможность есть только при первой генерации задания. Так, а что у меня с мощностью?

«Средняя головная боль» (-1,33 % ВМ)

«Сломанная правая нога» (−2,43 % ВМ)

«Глубокая скорбь» (−2,00 % ВМ)

Доступно ВМ: 2,77 %

Ну конечно. Супер. Замечательно. Прямо сейчас откажусь, получу штраф и сдохну. Есть, конечно, вариант всё время ходить с «Игнорированием боли». Но во сне все модули слетают, а на следующее утро необходимо их активировать заново, уменьшая свою жизнь. Если бы я заранее знал, что условия могут так измениться, то прокачал бы «Игнорирование боли», а не «Самоконтроль». Там штрафа к отсчету до сбоя вообще нет. А теперь у меня не хватает О.А.

Уровень: 12

Текущее: 605 из 1100 О.С.

До уровня 13: 495 О.С.

Доступно О.А: 7

И это еще с учетом пяти устранённых охранников по 100 О.С. за каждого и одного экзосолдата, за которого дали целых 400 О.С. Я его ранил, но уведомление о смерти пришло совсем недавно, на что у меня возникает резонный вопрос. Откуда я мог знать, что он погиб? Как загружается информация в мою голову? Что это за беспроводная связь, которую я не могу воспринять ни машинным, ни человеческим восприятием.

Принудительная активация подмодуля «Отчаяние».

Неожиданно. Так вот как это работает. Рождаясь, готовься умереть. «Игнорирование боли» породило «Эмуляцию боли». Надежда – Отчаяние. Похоже, в этом мире все имеет свою противоположную сторону. Особенно, если это физиологические процессы в живых организмах.

Запрос на активацию резервных систем… Отказано.

Интересно, эта штука вообще функционирует? Она сработала лишь раз, на грани моей деактивации, когда я только появился в этом мире. Тогда я смог написать на одном лишь машинном мышлении три активируемых навыка.

Арли бы сказала, что всё – это жопа. Для человека. Но я – скриптоид. И я пойду до самого конца.

* * *

Профессор удивленно посмотрел на Арли. Видимо, ее «Хы-ы-ы» для него было неожиданностью:

– Каринушка, тебе плохо?

Арли засмущалась.

– Простите, профессор. Просто… переживаю…

Его это убедило.

– Не переживай, девочка. Это была хорошая идея. Мы, так сказать, попробуем убить двух зайцев.

Арли скромно улыбнулась, опустив голову. Профессор подошел к камере на штативе, что-то защёлкал. Мои бинарные струны заиграли тревожную мелодию. Как Арли объяснит отсутствие фрагмента на видео?

– Странно, – он удивленно поднял глаза на Арли, сощурился.

Воздух наэлектризовался.

– Карина, ты не почистила диск перед записью? Тут память переполнена.

Вот оно что. Да, это может сработать. Она дублировала информацию на накопителе. Перекопировала их, и тем самым переполнила накопитель информации, делая возможность видеофиксации невозможной.

Карина Дмитриевна округлила глаза, зажала рот ладошками.

– Я… я забыла, профессор. Простите.

– Эх-х, – вздохнул Рудольф Игнатьевич. – Что ж ты так. Ну ладно, все равно ничего интересного. Зато доказательств моего позорного обморока не осталось. Так что насчет ужина, Кариночка? Ты мне обещала. А ученые друг друга не обманывают.

Он подмигнул Арли. Я заметил, как она содрогнулась, но у профессора, похоже, проблемы с визуальными сенсорами, поэтому он не заметил.

– Конечно, профессор. С удовольстви… иии… ем, – запнулась она на последнем словах.

– Отлично, – просиял Рудольф Игнатьевич. – Сейчас только свяжемся с Мамору-саном. Парня нужно разместить. Я, кстати, живу совсем недалеко. Время позднее, я тебя потом не отпущу никуда. Переночуешь сегодня у меня, Кариночка.

Последние его слова звучали больше требованием, нежели приглашением на чай сорта пуэр.

– Конечно, профессор, – ответила Арли слишком уж спокойно. В помещении стало холоднее.

Свет от улыбки старого извращенца ослепил мне глаза.

– У-у-х, замечательно. Ты сегодня отлично справилась, Кариночка. Это хорошая идея – привлечь к работе настоящего скриптоида. Предлагаю у меня обсудить прибавку к твоей зарплате, дорогая.

Арли не ответила. Профессор потянулся к мобильному телефону с символикой IHole. Видимо, специальный заказ. Сотрудникам запрещено проносить в ВИЦ любые средства связи.

– Мамору-сан? Да. Зайдите, пожалуйста, – он отлепился от смартфона. – Дорогая, открой дверь, пожалуйста.

Арли открыла. Через минуту пришел «дядя японец». Все ещё не в духе.

– А, Мамору-сан, заберите подопытного и сопроводите в тестовую комнату номер семнадцать. Разумеется, заприте его, но не связывайте. На входе поставьте двоих.

Японец недобро улыбнулся, многообещающе посмотрел на меня. Профессор это заметил.

– И никакого физического насилия, Мамору-сан.

Начальник охраны сразу поник, вполголоса сказал:

– Шинэ. Ксо кагакьша.

Японский – проанализировал я, но перевести не смог.

– Простите, что?

– Сделаю, профессор, – сказал японец, и я смог уловить еле заметный акцент в его голосе.

– Сопровождать в одиночку запрещаю, Мамору-сан. Позовите еще двоих.

– Понял.

Профессор с улыбкой кивнул. Немного прихрамывая, приобнял Арли и направился с ней к выходу. Разумеется, его рука стремительно опустилась вниз, ладонь легла на её филейную часть. Сильно сжала. Дверь закрылась.

Японец, наблюдавший за этой картиной, сморщил нос.

– Старая обезьяна. Даже не скрывается.

Посмотрел на меня, ядовито улыбнулся.

– Не думай, что легко отделаешься, убийца. Одному из парней, которого ты убил, было всего девятнадцать. Он стажировался лишь неделю. Старался выслужиться и ответственно относился к своему долгу. Настоящий молодой воин, которого убил бесчестный трус в силовой броне. Перерезал глотку, как свинье.

Японец сжал кулаки и стал расстёгивать рубаху. Если сейчас меня будут бить – мне конец. ВМ не осталось для побоев.

Вместо этого он показал своё надплечье.

– Знаешь, что это?

– Рисунок на коже, – ответил я и попробовал пожать плечами. Получилось не очень.

Японец подошел поближе.

– Это не просто рисунок, бака. Это тигр. Ты убил мужа моей младшей сестры. А это так просто не оставляют. Для меня дороже жизни две вещи – долг и честь семьи. Да, я исполню свой долг сейчас, но постараюсь быстрее избавиться от этой ноши, чтобы отмыться от позора. Я убью тебя. И убью медленно.

Он тяжело задышал. Его смуглый и поджарый торс в татуировках покрылся испариной. Японец с трудом сдерживал в себе лютый огонь. Орку человек понравился. Он увидел в нем соперника. А я вот что-то очковал. Но всё же ответил:

– Я убивал ради достижения цели. Если бы мне не мешали – никто бы не умер.

Японец басисто засмеялся.

– Зан нэн на кото. Ты пришел в чужой курятник и прокрался словно коварный лис. Теперь винишь собаку, которая защищала свою собственность? Если бы ты убил моего родственника в честном бою, то я не сказал бы тебе ни слова. Но ты поступил как крыса. А тигр не может простить крысу. Я скажу тебе один раз. Мне плевать, кто ты и откуда ты. Когда я поймаю тебя за хвост, а я поймаю, будь уверен, ты испытаешь на себе Линг Ши. Знаешь, что это такое?

Запрос в автономную нейронную сеть…

Данные не найдены.

– Нет.

– Я скажу тебе, крыса. Это метод не моего народа, но ты не заслуживаешь благородных пыток. Это особый способ наказывать крыс в китайской триаде. Суть этого способа – мелкие надрезы по всему телу, как от бумажного листа. Палач должен обладать особым искусством, и не дать жертве быстро умереть от болевого шока или сделать слишком глубокий порез и дать жертве истечь кровью. Понимаешь?

– Да.

– Я рад, что ты понимаешь, крыса. С этого дня смотри вперед внимательнее. Потому что я пойду на тебя не со спины. И когда ты увидишь меня, то знай – смерть пришла мстить. Я всё сказал крысе.

На этих словах он накинул рубаху, застегнулся и вызвал по рации подмогу. Пришли двое ребят, которые любили меня ненамного больше японца. Они умудрились несколько раз травмировать меня, когда растягивали ремешки на запястьях.

Конвоирование со сломанной ногой было непростым. Один из охранников дал мне очень смачный поджопник, но японец сильно его наругал. Видимо для Мамору-сана долг – действительно важная вещь. Неудивительно, что он – начальник охраны, независимо от своего сомнительного прошлого. Верность – очень ценное качество.

Меня затолкали в помещение номер семнадцать. Перед тем как закрыть дверь, пнувший меня человек начал шмыгать носом, с явными помыслами харкнуть мне вдогонку, но сразу же словил подзатыльник от начальства, прорычавшего какое-то ругательство на японском.

Дверь закрыли. Кроме двух трехъярусных кроватей, унитаза и кулера с водой здесь ничего не было. И зачем в ВИЦе такие помещения? Слишком много кроватей для такой комнаты. Может, это и правда тюрьма?

Я сел на одну из кроватей. Пружинистая. Сразу продавилась чуть ли не до пола. С кряхтением стал изучать свое физиологическое состояние. Нога распухла и сильно болела. Никто не собирался оказывать мне медицинскую помощь.

Время: 02:13

Еще немного и к моим дебафам добавится недостаток сна, и тогда я просто физически не смогу поддерживать модуль стабилизации системы.

Подушка была неудобной. Одеяла нету. Уставший, побитый, умирающий… я уснул.

Время: 07:43

Я спал без снов и проснулся от того, как кто-то теребил меня за плечо.

– Вставайте, скриптоид. Вставайте. Время, – сквозь пелену до меня дошел голос Арли. Аналитический модуль сбоил. Информация обрабатывалась медленно. Мощности хватало на самый минимум. Я умирал.

– А? – только и смог сказать я.

– Время, скриптоид, вставайте.

Тело не слушалось. Я просто не мог встать, хотя уже понимал, что проснулся.

– Тащите носилки.

Меня трогали, щупали. Ой, отвяньте. Свет рябил в глазах…

Соединение с сервером разорвано.

Я все еще могу мыслить?

– Не всё решается так! – прогремел властный женский голос, разрывая барабанные перепонки.

Соединение с сервером установлено.

Пелена немного спала, и стало легче. Нога уже не так болела. Я лежал на технологичной кушетке в одной из лабораторий. В венах обеих рук были иглы. По тонким трубкам текло что-то красное. Кровь? Я с трудом приподнял голову. Нога висит на странной конструкции. В Гипсе. Я огляделся. Двое охранников сидели неподалеку и рассказывали друг другу анекдоты.

– Смотри, проснулся, – хмыкнул брюнет с выпирающей вперед челюстью и впалым носом.

– Ага, – ответил другой, – жаль не сдох, гнида. Эй, парень, тебя подлечили. Ты рад?

Рад ли я? Сейчас узнаем.

«Слабая головная боль» (– 0,63 % ВМ)

«Сломанная правая нога (в процессе заживления)» (– 1,49 % ВМ)

«Глубокая скорбь» (– 2,00 % ВМ)

Доступно ВМ: 4,41 %

– В какой-то степени я в приемлемом состоянии, – уведомил я охранника.

– Жаль слышать. Психопат чертов. Сань, вызывай девку.

Саня поднес рацию к губам.

– Карина Дмитриевна, он проснулся.

Через 2 минуты и 23 секунды пришла Арли. Изучающе оглядела меня.

– Как ты чувствуешь себя?

– Что вы сделали?

– Переливание крови с антителами. Но на такой стадии тебе это несильно поможет.

Время до критического сбоя: 6 дней, 21 час, 12 минут, 08 секунд.

– Подтверждаю. Времени прибавилось немного.

Может, мне и показалось, но в глазах Арли мелькнуло что-то, похожее на грусть.

– Через час отправимся в тестовую комнату. Несколько дней покатаешься на инвалидном кресле. Потом выдадим костыли, – металлическим голосом сказала она.

– Мне необходим экзоскелет. Механизированная мускулатура компенсирует нагрузку на поврежденную конечность.

Скуластый фыркнул.

– А может тебе еще гранату в гузло засунуть, братиш?

– Цыц, – недовольно посмотрела Арли на охранника, – с ним дозволено разговорить только четверым в ВИЦе. Еще одно нарушение, и я напишу служебную записку о лишении вас премии.

Ого! Строгая Карина Дмитриевна. Значит, милашкой она прикидывалась только для профессора.

– Стерва, – еле слышно ответил ей мужчина, но она и глазом не повела, обратилась ко мне:

– Ты все понял?

– Нет. Сначала сведения об Александре Волкове.

Арли замерла, перестала дышать и хлопать глазами.

– Ты уверен, что это так необходимо? Есть дела поважнее.

А вот это странно. Почему она против?

– Есть причина по которой ты считаешь, что это мне не необходимо? Поясни свою позицию.

– Я… – уверенно начала девушка, но всё же запнулась. – Я просто считаю, что есть дела поважнее.

Она скорчила рожу, смысл которой можно понять, как «Я лучше знаю, молчи и слушайся».

– Профессор мне обещал. Он выразился так – учёные друг друга не обманывают.

– Нет, я считаю это тратой времени.

– Позови профессора, – требовательно посмотрел я в её глаза.

– Нет.

Мы сверлили друг друга взглядами. Охранник, которому грозила Арли, не без удовольствия встрял в диалог:

– Рудольф Игнатьевич говорил, что если парень захочет его видеть, то нужно срочно с ним связаться.

Арли быстрым движением развернулась. Я не видел со спины, но чувствовал, с какой ненавистью она смотрела на мужчину, который с язвительной улыбкой на лице уже связался по рации с профессором.

– Скажи, чтобы он принес данные об Александре Волковом, – обратился я к нему.

– Не говори, – вырвалось у Арли.

Наверное, он бы и не прислушался ко мне, но для него девушка сейчас была в большем непочёте, чем я, убивший шестерых его коллег. Вот они – приоритеты человека. Перед другими он выражает ненависть ко мне, но, когда дело доходит до лишения премии, это становится на задний план.

Через 5 минут 17 секунд зашел и профессор с бумажной папкой. Он заметил мой удивленный взгляд.

– Это? – повертел он бумажным реликтом. – Бумага никогда не предаёт. Ее никто не украдет, если она хорошо спрятана. В отличие от компьютерной информации.

Арли при виде своего начальника поникла, съежилась. На лице у нее отразился не только страх, но и почти нескрываемое омерзение. Между ними что-то произошло? Рудольф Игнатьевич этого как будто и не заметил. Улыбнулся ей странной, почти кокетливой улыбкой.

– О, Кариночка, и ты уже тут? Хорошо.

Профессор положил мне на живот папку. Я трясущейся рукой взял документ, краем глаза поглядывая на то, как старый извращенец что-то лепечет Арли на ушко. Про меня он опять словно и забыл. Девушка угукала, кивала головой, натужно улыбалась, но искоса поглядывала на меня и папку, в которую, судя по всему, хотела вцепиться зубами и выпрыгнуть из окна.

Я открыл папку. На титульном листе было написано:

Ф.И.О: Александр Сергеевич Волков.

Тестовый номер объекта: 23-341С.

Феномен: пропаданец (выпадение в «нору»).

Статус: устранён вследствие перекрытия дыхательных путей.

Присутствующие, при возникновении феномена:

Дежурный врач: Карпов Константин Борисович.

Ассистентка: Мартынова Карина Дмитриевна.

Глава 9. Повышение мощности прямо пропорционально беспомощности

Профессор заставил себя оторвать взгляд от девушки и посмотрел на меня со снисходительной улыбкой. Ему было любопытно, как же я отреагирую. Ощущение того, что я могу выгрузить информацию из этого документа, только потому что меня не планируют выпускать из центра, усилилось. Арли стояла за жировыми боками начальника, прячась от моего взгляда.

Активировать навык «Глубокая диагностика» (– 2,23 % ВМ)

Похоже пора попрощаться с переменной «модуль». Моя естественная «человекофикация» давно обозначила их, как «навыки».

В папке было лишь два листа. На первом написано, что в день пропажи объекта «брат» в ВИЦе, его ассистенткой была Арли. Ассистентами называли красивых девушек, встречающих тестеров, предлагающих им чай и сопровождающие процесс тестирования.

Анализ…

Александр Волков пропал в ВИЦе шесть лет назад, но бумага казалась распечатанной час назад. Белоснежная, чернила идеально черные. В соответствии с обонятельной памятью, я могу сопоставить запах от этого документа с запахом новой книги. Странно, откуда в моем ядре памяти об этом информация? Насколько я знаю, последнюю бумажную книгу выпустило разорившееся издательство лет тридцать назад. Нет, это не память бывшего носителя моего тела. Что-то другое.

Бумага не врет значит, да, профессор?

Арли не хотела, чтобы я увидел этот документ. Я сопоставил ее реакцию с информацией в деле и пришел к логическому выводу. Она испугалась, что я узнаю о странной взаимосвязи событий и задамся одним интересным вопросом. Почему тот, кто ассистировал объекта «брат» перед смертью, и тот, кто первым пошел со мной на контакт в этом мире – один и тот же человек. Согласно расчетам по соотношению количества людей к определённому территориальному радиусу, вероятность такого исхода стремится к нулю.

Я не случайно её встретил. Она нашла меня.

Она провернула с тьмушникам аферу века по стиранию памяти. Прячет во рту высокотехнологичный прибор. Работает в ВИЦе, но пытается помочь мне, при этом не объясняя своих мотивов. Вопрос с ее вырезанным чипидом тоже остается актуальным, хоть и малозначимым. Вероятно, заменила на новый.

Я играю в эти игры, но время вопросов закончилось. Скоро начнется время ответов. А на Александра Вол…вол… вол… Черт. Опять замкнуло. На него мне плевать. Мне нужны О.С. и я заполучу их. Потому что я – скриптоид, а не человек.

Деактивировать навык «Глубокая диагностика» (+2,23 % ВМ)

Я перевернул страницу. Личные и медицинские данные, анамнез, ближайшие родственники. В самом низу приписка:

Статус: феномен «НОРА».

Всё. Ни даты, ни подписи. Это же… откровенная чушь. Но почему Арли не попросила убрать себя из этого дела? Не хотела вызвать подозрений у начальства? Но можно же было придумать что-нибудь из разряда: а вдруг он меня невзлюбит, захочет отомстить. Хотя, с другой стороны, профессор очень подозрительный, и девушка это знает.

Задание об Александре Волковом не засчиталось выполненным. Что как бы намекало.

– Профессор, – вздохнул я, и укоряюще посмотрел ему в глаза, – разве ученые обманывают друг друга?

– Заметил, да? – совершенно не удивился тот. – Хорошо. Может и будет от тебя толк, коллега.

– И что из этого правда? – задал я бессмысленный вопрос.

– Всё. Только выборочно.

– Расскажите, что произошло.

Профессор задумался. Арли тихонько попятилась к двери, и он это заметил. Прищурился.

– Не уходи, Кариночка. Не знаю, как так произошло, но в этом, безусловно, печальном событии, участвовала ты. И мне все это кажется очень интересным и… неожиданным. Давай вместе расскажем скриптоиду то, что он просит. Так сказать, поделимся информацией от первоисточника.

Арли с большой неохотой вернулась, но в глаза мне так и не смотрела. Профессор начал первым, не забыв забрать у меня из рук бессмысленную бумажку и выпроводить охрану за дверь, предварительно попросив их приковать меня наручниками к поручню кровати.

Как и большинство пожилых людей, Рудольф Игнатьевич тоже любил поговорить, поэтому начал издалека.

Первая версия нейроадаптера IHole позволяла только видеть в Айвале. Люди не слышали и ничего не чувствовали. Им приходилось печатать сообщения на виртуальной клавиатуре, а текст появлялся над головой. Через несколько лет ученые ВИЦов усовершенствовали интеграцию и смогли имитировать нейронные сигналы слуха. Несмотря на кажущуюся простоту, это сильно загрузило сервера, а мощностей стало не хватать. Тестеры часто «подвисали» в Айвале. Эпилептиков и сердечников среди них стало в три раза больше. Проблему решили оптоволоконные технологии передачи данных. Для тех, кто хотел погружения в Айвал, стали протягивать отдельные выделенные линии.

Я удивленно приподнял бровь. Да уж, действительно издалека.

Александр Сергеевич Волков прибыл на место тестирования новой версии внешнего нейроадаптивного модуля шесть лет назад. Тестировалось новое имитационное ощущение – обоняние. В отличие от первичной операции по внедрению нейроадаптера, замена обновляемых модулей не требует специальных познаний. С этим справилась и ассистентка. Семисантиметровый высокотехнологичный стержень вынимался из специальной емкости в затылке и заменялся новым.

– Ощущения от этой процедуры напоминает спаривающихся в голове змей, фу-у, – заметил профессор.

Он продолжил.

В тот злосчастный день записи с видеокамер были уничтожены. Секретная информация в ВИЦе хранится только в бумажных архивах. Но, имеются подробные описания того, что тогда произошло. Судя по текстовым данным, которые сегодня изучил профессор, процедуру замены модуля Александр Волков перенес совершенно нормально. Он флиртовал с красивой ассистенткой Кариной Дмитриевной, и та отвечала ему кокетливой улыбкой.

– Так и было написано. Кокетливой. У меня отличная память, – заявил Рудольф Игнатьевич и укоризненно глянул на молчавшую и с опущенной головой, Арли.

Проблемы начались после того, как Кариночка подключила его к системе. Александр Волков пожаловался на странные ощущения, отличающиеся от обычных. Согласно инструкциям, ассистентка стала фиксировать физиологию тестера и расспрашивать его об ощущениях.

– Думаешь у людей плохая память, коллега? – гордо хмыкнул ученый. – Я прочитал один раз о том, что он говорил, и сразу же запомнил.

Цитата тестера № 23-341С

Я как будто в холодной воде. И не просто в воде. В черной. Очень тяжело это описать. А вот если глаза закрою, то какие-то огоньки вижу. Они плавают. Вот если бы не знал, что сейчас здесь сижу и дышу, то не сомневался бы, что тону в какой-нибудь подводной пещере.

В соответствии со строгими протоколами безопасности, ассистентка Карина Дмитриевна должна была вызвать одного из руководителей испытательной лаборатории, но не сделала этого. Тестер сказал, что все ощущения прошли и что ему вообще, наверное, показалось.

При инициализации Александра Волкова в искусственный мир, произошел нейропрограммный сбой, повлекший неисправимые последствия для тестера. Ассистентка зафиксировала критическое физиологическое состояние тестера. Дежурный доктор попытался спасти Александра Волкова, но в соответствии с особыми протоколами корпорации, было принято решение об устранении тестера до того, как он привлечет ненужное внимание. В тот день, в ВИЦе, находилось огромное количество людей и представителей прессы.

– Понимаешь, коллега. Репутация IHole во всем мире очень шаткая. Ее разрывает пресса, конкуренты и активисты. Но мы – правительственные организации, – заявил Рудольф Игнатьевич, намекая на свой исключительный иммунитет к закону. Понятно. Кровавые слухи внушали страх, а деньги затыкали жадных. Жадность и страх – вот их оружие, которое когда-нибудь обернётся слабостью в одно мгновение.

Профессор закончил свой рассказ на неприятной ноте. Александра Волкова кремировали. Ассистентка Карина Дмитриевна встала на особый учет в корпорации. Она заключила с ними рабочий контракт на тридцать лет и подписала договор о неразглашении. А вот дежурный доктор, пытавшийся спасти Александра Волкова, к великому сожалению профессора, скончался через неделю. От сердечного приступа. На рыбалке.

– Я помню его. В отличие от Кариночки, он не был солидарен с нашими методами, – нарочито грустно сказал профессор.

Мои алгоритмы и аналитические модули вступили в нешуточную схватку. Одни твердили, что мне сейчас заливают какую-то дичь, другие называют это «намазали масло на фигушку». То есть, ничего не сказали из того, о чем нельзя было догадаться самостоятельно.

Задание всё еще не засчитано.

– Феномен «нора». Прошу пояснений.

Профессор Рудольф слащаво улыбнулся.

– Так вы рождаетесь, коллега. Те, кто попал в нору и смог из нее вылезти, становятся скриптоидами. Твой брат мог стать скриптоидом, но у него не получилось выбраться. На первых закрытых тестированиях в нору падал каждый сотый. Из этих людей, лишь один из тысячи выбирался обратно и становился таким как ты. На этапе, когда тестировали Волкова, статистика была другой. Примерно один из тысячи падал в нору. Можешь предположить, сколькие из них выбирались обратно? Кстати, хочешь секретик? Я добрый.

– Да, – сказал я и скрежетнул зубами. Профессор начал меня бесить.

– Технологии нейроадаптации не особо менялись с первых дней её появления. Даже слух и обоняние появились из-за программного, а не технического улучшения. Попаданий в нору становилось все меньше и меньше с появлениями улучшений для криптоключа, контроль за оборотом которых, как ты помнишь, за пределами нашей юрисдикции. Вот так вот.

Это ценная информация, но оповещать об этом профессора я не стал и быстро перевел тему.

Я помню свою внешность. Внешность подмастерья эльфиского кузнеца. В ядре памяти есть сведения и о внешности Александра Волкова.

– В моем ядре памяти есть сведения о том, что в Айвале был НПС, похожий на Александра Волкова.

Профессор зевнул.

– Правда? Как интересно. Ну похожи и похожи. Там много кто на кого похож.

– Соответствие между ними – девяносто четыре процента. Разница лишь в ушах.

– Ну и что? Внешность создает наша нейросеть. Там этих неписей столько, что индивидуально никто не будет подбирать им вид, – пожал плечами профессор и перевел взгляд на затихшую Арли. – Теперь у меня вопрос. Из всех людей, именно Карина Дмитриевна была ассистенткой твоего погибшего брата. Нет, я все понимаю, всякое бывает. Но долг ученого – учитывать любую теорию. Тебе не кажется это слегка странным, Карина?

– Нет, профессор. У меня в день были десятки тестеров, – скромно, но уверено отвертелась Арли.

Наши взгляды встретились, и девушка смогла меня удивить. Взгляд был наглым, вызывающим.

– Да, ну ладно, – спокойно отреагировал Рудольф Игнатьевич. Но что-то мне подсказывает, что он еще не один раз задумается об этом. – Так, коллега, у нас с тобой была договоренность, не забыл? Хотя, о чем это я. Ты же не умеешь забывать. Через полчаса будь готов. Время отрабатывать жизни наших людей и лояльное к тебе отношение. Тебе предоставят любые сведения, которые запросишь. Но повторюсь – в рамках разумного.

Он посмотрел на наручные часы.

– Ой-ёй, спешу-спешу. Извините, коллега. Время – ценнейшая штука. Карина, пошли со мной. Есть разговор.

Арли наградила меня напоследок не очень приятным взглядом и удалилась вслед за профессором. Сразу же зашла охрана, которая не спешила снимать наручники.

Еще через полчаса пришли двое в белых халатах. Они прикатили инвалидное кресло, вытащили из моих вен иглы и помогли усесться. На удивление, почти ничего не болело. Видимо, вкололи обезболивающее.

Меня везли по белоснежным коридорам, а сопровождали уже трое охранников. Повсюду сновали люди, в основном в тех же белых халатах. Лишь суровые стражи порядка отличались от белой массы. На меня смотрели с любопытством. Кто-то поздоровался, спросил, как мое самочувствие, но сразу же получил за это замечание от одного из сопровождающих. Мы прошли к центральной части здания, и заняло это больше семи минут. ВИЦ и правда большой.

Лифт отвез нас вниз. По приблизительным расчетам мы опустились под землю на несколько сотен метров. А я-то думал, что самое ценное – на третьем этаже. Как же. Всё внизу. И вход туда только один.

Тут было всё наоборот – черным. Коридоры, потолки. Людей было меньше, все они были в медицинских масках и защитных очках. Но, в отличие от белых людей наверху, одеты они были также в черное. На манжетах халатов вышиты цифры. Видимо, люди здесь скрывают свою личность друг от друга и называются цифровыми именами.

Мы пересекли помещение, в котором вдоль стен высились статуи в человеческий рост. Орки, эльфы, гномы. Фэнтезийные фигуры из цельного камня. И для кого все эти бессмысленные предметы, не несущие в себе никакого функционального смысла? Да и расположены они в месте, где на их красоту мало кто может полюбоваться.

Интересно, там тьмушники про меня не забыли? Павел сказал, что будет ждать меня, но время прошло слишком много. Сейчас они, наверное, в срочном порядке сворачивают базу и, если я и смогу выбраться отсюда, то уже не сумею их найти. На подобный случай у нас было обговорен единственный способ связи. Нужно оставить записку под урной неподалёку от метро ВДНХ. Тьмушники будут проверять ее раз в неделю на протяжении месяца. По крайней мере, так мне обещал Павел.

Приехали. Очередная комната, но в корне отличающаяся от тех, что я видел ранее. Она была небольшой, но странной. Передняя стена стеклянная, а за ней… нечто. Я будто смотрел в огромное окно, за которым стояли стойки с последними технологическими приблудами современности. Огромные электронные платы, тысячи видеокарт, нейропроцессоров, твердотельных жестких дисков, огромных вентиляторов и трубок с жидкостным охлаждением. Повсюду переплетаются провода всевозможных цветов. Если не приглядываться, то кажется, что это окно в технологический мир будущего в миниатюре. Перед окном расположился широкий изогнутый монитор. И не один. Они были сбоку, слева, справа. Даже на потолке. Всего насчитал восемь мониторов.

Здесь был встроенный в стену холодильник и выдвижной унитаз. По крайней мере от голода и разрыва внутренних пищевых контейнеров не загнусь.

– Что это? – спросил я, но мне никто не ответил.

Охранники стали по бокам. Человек в белом халате сказал:

– Мы оденем вам специальные линзы. Пожалуйста, откройте глаза и не сопротивляйтесь.

Так я и поступил. Мужчина достал пинцет, коробочку, подцепил желеобразную линзу с какими-то еле видными вкраплениями. Я заморгал. Ничего неприятного и необычного не почувствовал.

– Это глазные трекеры. Не снимайте их. Каждое ваше действие будет записываться. И мы будет видеть куда вы смотрите. Обратите внимание на это.