Текст книги "Посиделки с Олегом. Сборник рассказов"

Автор книги: Дмитрий Плазмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Диметру окатило холодным потом, по глазам покатились слезы.

– Ты что?!

– А ты что? От женского лица говорил… – слезы усилились и ее голос дрожал

– Вы что, сговорились что ли? Одна мне мозги по телефону компостирует, так ты ее тут истерики закатываешь! – Но как ты мог так себя вести??? – вытирала слезы она. – Дура!!! – хлопнул дверью он, наскоро оделся и вышел из дома.

Слезы текли сами собой, дрожь в теле не прекращалась, сопли смешивались со слюной. В какой–то момент словно реле сработало. Она успокоилась, подошла к раковине, включила воду, высморкалась, умылась, посмотрелась в зеркало, сжала руки в кулаки и со всех сил стала бить себя по ногам выше колен барабанной дробью, потом она била себя в живот, по голове. Хотелось разорвать себя в клочья. Она вышла из ванной, вернулась в спальню и подошла к манящему бесконечностью окну.  На полу стул, а на стуле висела его рубашка. Она сняла ее, сжала в руках и утонула в ней лицом. Она хранила запах Олега. Запах, который не спутать ни с чьим другим, ЕГО ЗАПАХ. Она прижала рубашку еще сильнее и соприкоснулась с ней языком.   Рукава, манжеты – как приятно их облизывать, скомкано вводить в рот, смачивать собственной слюной и высасывать ее после из ткани. Соленый вкус его желтого пота смешивался со слюной и, жаль, концентрация была слабой. Это блаженство можно было сравнить, как если бы проснуться утром с его носками у себя во рту, которые он снял вчера.

Дверь открылась громко, он вошел резко, покачнувшись, снял обувь и направился в ванну. Из его носа, губ текла кровь, в которой было все его лицо, шея, половина рубашки. Диметра оцепенела, от ужаса и боли не было сил даже заплакать.

– Да уроды какие–то прикурить попросили, а за доброту душевную мне газовым баллончиком в рожу.

Диметра подошла к нему, стерла с его подбородка массивно расположившуюся кровь.

– Прости меня. – Она обняла его дрожащими руками. Все ее тело напоминало встревоженное желе. – Дай, обработаю. – Это ты меня прости. Уж кто–кто, а я не имею права делать тебе больно. – Олег снял с лица ее руки. – Ну кто у нас дохтур? Я сам! Факт то, что тремя битыми мордами в городе стало больше! – усмехнулся он, гордо хвастаясь, и вытер ватой нос, окунулся в струю холодной воды. Из разбитой губы продолжала капать кровь. Он взял ватный диск и приложил плотно, вышел из ванны и заправился к входной двери.

– Смотри, что я тебе принес! – он потянулся за лежащим на полу красным аптечным пакетиком.

– Да какая разница?! Ты–то в порядке? – Все нормально. До свадьбы заживет. – он обнял Диметру за плечи. – Смотри–смотри. Думал, эти ублюдки разбили.

Он достал из пакетика упаковку ампул с препаратом, название которого ей было хорошо известно и пробовала она его раз в жизни, очень трудно достать.

– Любимый, это же настоящий…

– Да! Да!! Да!!! Он самый! Я тут к реаниматологам заскочил, списали шесть ампул. И вот, держи волшебные капли.

– Прости меня, Я не хотела, как–то само вырвалось.

– Ладно тебе. Все нормально. Пойдем на кровать.

Олег снял брюки, остался в одних семейниках и пошел в спальню за ней.

– Давай, забирайся.

Диметра села, подобрав ноги. Олег сел по–турецки напротив нее.

Давай руку. Сейчас расслабимся.

Она протянула ему руку и он затянул тугой жгут, стукнул несколько раз по ели заметным венам, иглой от шприца проколол пузырек капель, пропилил по кругу и открыл ампулу, всосал ее содержимое в шприц, поднял его иглой вверх, щелкнул, спустил воздух. – Ну что за вены у тебя?! – с трудом попал в вену он и медленно начал вводить препарат. – Запрокидывай голову. Сейчас эффект усилим.

Диметра послушно сделала это, закрывая глаза. Горечь капель проникла внутрь носа. Олег влил в левую ноздрю Диметру половину пузырька, аккуратно вытащил иглу из вены и приложил заранее заготовленную вату. Она открыла глаза и видела, как-то же самое он делает себе. Она приблизила посмотреть свою руку и она оставляла длинный след в воздухе, множилась в глазах. Картина мира напоминала клип на песню Sing it back с альбома I'm Not A Doctor, где Ройсин Мерфи пела в зеркально стеклянном платье. Все вокруг множилось калейдоскопическими и стробоскопическими образами. Это было последним, что помнила Диметра перед тем, как рухнуть на подушку.

Надежда

Пустынный пляж простирался на сотни километров или даже дальше – полоска песка терялась за горизонтом и если посмотреть налево, и если направо. Легкий бриз, доносящийся с нежно-голубой воды бережно окутывал лицо и вдыхать его было подобным нахождению в сияющем райском саду, где гуру, – пышные деревья в цвету, – указывали дорогу. Прибой то и дело полировал песок, он был без примесей ила, ракушек, океанского мусора и прочих сегментов. Песок был горячим, но не обжигал ступней, на него  даже можно было лечь, обнаружив себя абсолютно обнаженной. О, это тепло, как гармонично ласкает спину. На песке начали выстилаться курсивом мелкие буквы, тонко слившиеся в текст. Она прочла:

«Лишь розе пурпурной сквозь нарочные стены пройти».

 На небе не было ни единого облачка, да и сам цвет небо был чистым, бледно-голубым, почти что бесцветным. Можно было раскинуть руки ладонями вверх, потом сложить их на своей пышной груди и, повернув голову, изучать оставленную рукой рельефную борозду на песке. Огромные пальмы продолжали песчаный пляж: на одних из ни не было плодов, другие же, напротив, были усыпаны диковинными фруктами, на классификацию которых не хватало словарного запаса. Некоторые, напротив, были «земными». Ни на секунду не покидало абсолютно точное, константное ощущение Его. Олег был землей и небом, он был облаками и ветром, он был над головой, впереди и позади.  Огромные кокосы то и дело хотели упасть со своих пальм, что, собственно, один из них и сделал. Раздался глухой хлопок, и волна полупрозрачного кокосового молока накрыла Диметру на уровне ног и живота. Он села на песок и стряхивала с себя божественно пахнущую липкую жидкость, нащупав внизу живота собственное влагалище. Удивившись, она встала и начала изучать рукой свой клитор, малые и большие половые губы.

– О! Нормальные люди уже мастурбируют! – шутливо воскликнул Олег, держащий в руках два запотевших от холода коктейля.

– Любимый, ты только посмотри!

– Да это что! Ты глянь, что у меня есть!

Олег поставил на коктейли и снял  с себя шорты с гавайским рисунком. За ними скрывался эрегированный пенис 17-18 сантиметров в длине на вид.

– Потрогай, зай, как у меня пульсирует! – тоном победителя воскликнул он.

Диметра взяла его пенис в руку, он действительно пульсировал и она видела его напрягшиеся яички.  Олег указательным пальцем проложил дорожку через ее пупок к гениталиям.

– А гляди, что у меня! – Диметра сжала в руках свой пышный бюст.

– Да ты вся липкая, кокосовая моя.

Он подошел к океану, густому и благоуханному,  набрал пригоршню воды и вылил на нее, потом еще и еще. Вода было удивительно теплой и только тут стало заметно, что она переливалась всеми цветами радуги, находясь на ней и стекая. Олег вылил еще, а она не дала ему больше уйти к океану, обняла, прижалась к нему и почувствовала, как он прижимает ее к себе, смыкая руки на ее талии. Она утонула в нем, носом, рядом с ухом. Какой блаженное эйфорическое счастье, здесь больше нет никого, ни одно живой души и можно вечно стоять, прижавшись к Олегу, молча стоять годами, веками, тысячелетиями, миллионами, миллиардами, триллионами лет, числами с бесконечным количеством нулей стоять молча, врастая друг в друга…

– Я буду с тобой бесчисленное количество летоисчислений.

– Я буду с тобой бесчисленное количество летоисчислений.

– Моя жизнь для тебя.

– Моя жизнь для тебя.

Открыв глаза Диметра обнаружила сухость во рту и еще сохранившуюся ватность тела после вчерашнего приема препаратов. Оказалось, за ночь она перетянула на себя почти все одеяло, а Олег спать полураздетым. Он лежал на боку и взгляда от него отвести было просто невозможно! Диметра лежала и считала видимые под кожей ребра, четкий позвоночник. Она аккуратно встала, чтобы его не разбудить, собрала упаковки и пузырьки от «волшебных капель», ампулы, шприцы, положила все это в пакет и, завязав, выбросила в мусорное ведро. Закрыв кухонную дверь она принялась доставать кофейные чашки, заранее помолотый кофе. Сполоснув под проточной водой джезву она налила необходимое количество минеральной воды, молотого кофе, морской соли и поставила на плиту. Горечь от препаратов еще мешала аппетиту, но, тем не менее, она нарезала несколько колясочек колбасы. Вскоре кофе подал характерный шум и едва достигнув краев джезвы был снят Диметрой с огня и разлит по чашкам не до верха. Дальше она достала из морозилки пломбир и положила по кусочку, после чего добавив по щепотке корицы. Колумбийская арабика прекрасно сочеталась с корицей.

Дверь кухни открыл Олег, одетый медицинскую футболку «больничного» зеленого цвета и те же брюки. Олег частенько любил дома ходить в той одежде, которую ему в изобилии выдают на работе в поликлинике и это при том, что она ему абсолютно не шла. Вот полувыцветшая клетчатая рубашка на распашку, широкие заношенные штаны или протертые джинсы – вот это был Олег до мозга и костей.

– Доброе утро, радость моя!

– Доброе, любимый.

Олег подошел сзади, прижал Диметру и поцеловал в шею ниже уха.

– Ммм, – он вдохнул аромат кофе. – Какая молодец, уже и кофейку сварила!

– Да мне тут такой сон приснился, закачаться можно!

– Представляю-представляю.

– Будто мы с тобой на необитаемом острове придаемся райским утехам и у меня настоящее… – Диметра смущенно, покраснев, опустила глаза. А еще я тут шприцы и пузырьки убрала – вдруг твоя мама подумает, что мы тут герычем имплантируемся.

– Молодец, зай, а по пиздец, вони потом не оберешься, «никогда не думала, что вы этим будете заниматься», – передразнил мать Олег. Он съел кусочек колбасы и срочно запил водой. – У тебя как, тошнота еще сохраняется?

– Нет, только горечь во рту, а так все ок.

– А у меня тошнота еще, ладно, пройдет сейчас, – сделал глоток воды он.

– Попей кофейку и, будем надеяться, все пройдет.

– Угу, – она сделал несколько глотков. – Ммм, напиток богов, любимая. Да ты сама богиня, раз сей напиток твоих рук.

– Да ничего особенного, милый.

– Много-много, зай. А вот скажи, что, по-твоему, надежда?

– Надежда? – Диметра задумчиво посмотрела в окно. – Ожидание цели, я бы сказала.

– Ожидание?! – удивился он.

– Да. Ты когда-нибудь замечал следующую закономерность?.. Когда сидишь и ждешь некое важное событие, встречу или еще что, всегда замечаешь насколько при этом медленно течет время: каждый раз смотришь на часы, а стрелка, будто намертво застыла на одном и том же времени.

– Ну и?

– Надежда – то же самое субъективное замедление времени перед достижением той или иной цели. Ведь почему время течет так медленно? Оно словно дает подумать, все лишний раз взвесить перед важным событием, важной поездкой и в итоге принять единственно верное решение. Механизм надежды идентичен. В процессе надежды надеясь человек постоянно взвешивает все «за» и «против», корректирует и в итоге либо достигает объект надежды (при условии соблюдения всех корректив), либо нет.

– Ну ты теоретик, дорогая, – удивленно смеясь заметил он.

– Да ну, родной. Даже если отрастить себе мозг во лбу семь пядей, все равно тайны бытия постижимы только их автору…

– Не забывай, заюш, мы созданы как раз по образу и подобию пресловутого автора, следовательно, абсолютно все истины доступны к пониманию и нам. Заключила Диметра, достав из холодильника три яйца, взяв пиалу. Она вылила яйца и немного взбила их вилкой,  взяла сковороду, налив на нее масло. Электрическая конфорка начала разогреваться.

– Помоешь? – протянула она помидор Олегу.

Он помыл, порезал и передал доску ей. Она бросила их в раскаленное масло. Диметра добавила приправу в яйца, окончательно взбила и вылила в сковороду, увернув на медленный огонь.

– Только давай классику, Димуль, без сыра и майонеза.

– Ок, любимый.

Через некоторое время аппетитно выглядящий и вкусно пахнущий омлет с помидорами стоял на столе.

– Ммм, заинька моя, как вкусно! – Воскликнув, Олег отколол вилкой еще кусочек.

– А мне кажется, пересолила, – пожала плечами она, посмотрев на него.

– Да не парься, лап, все вкусно! – Олег прожевал и неожиданно задумался, ушел в себя, взглядом в стену. – Зоя, а ты не думаешь, что надежда не коррекция цели, а есть ее окончательное формирование?

– Это как?

– Например, человек планирует в какое кафе пойти, надеясь собственно на вкусный приемлемый ужин. В процессе этого анализирует множество съестных заведений, надеясь найти вкусное и приемлемое (по цене, качеству, т.д.) или («старые добрые») заведения, знакомые давно, среди них так же.  И в итоге НАДЕЖДА на чудный вечер полностью корректирует выбор.

Раздался звонок входной двери, Олег резко встал со стула и направился к ней. Посмотрев в глазок, поворотами ключе  открыл дверь. Вошла его мать. Это была пожилая седовласая с тонким лицом женщина в сарафане синего цвета с изображенными огромными белыми цветами.

– Здравствуйте, Оля, Дима, – тихим старческим голосом поздоровалась она.

– Маааааам, – стыдяще протянул он.

– Ой, – осеклась она. – Олег, Диметра…

– Здравствуйте, Лариса Николаевна, – узнала в ней мать Олега Диметра.

В ее руке были два пакета, взяв их, она направилась на кухню, рассматривая обои. Тут же она поставила пакеты на пол и принялась читать. Дело в том, что практически все обои, двери, оконные рамы, батареи, трубы были исписаны стихами. Хотя их и было легко отличить (у Диметры это были строгие четверостишья, а у Олега тексты песен), они все равно ставили дату в конце каждого стиха и буквы «О» или «Д». Ни на одной стене практически и не было «живого» места.

–  Когда-нибудь вашу квартиру превратят в музей, – тихо, размеренно и восхищенно проговорила мать Олега.

Олег засмеялся, Диметра покраснела.

– Проходи на кухню, мам, – уже более доброжелательным тоном предложил он.

Она пошла мыть руки, а Олег взял сумки и перенес их на кухню.

– Я тут водочки привезла, блинчиков, – доставала она содержимое пакетов на стол.

Диметра достала Мартини Бьянко из холодильника.

Далее все пили, не стукаясь и все происходило в мрачно-серых тоннах.

– Пусть земля ему будет пухом, – проговорили практически все трое в один голос перед следующей рюмкой.

Мать Олега все время вспоминала каким хорошим был его отец. Олег иногда соглашался, но чаще припоминал негативные моменты как она бесилась, видя его пьяным. Потом они выпили еще по рюмке и она начала собираться домой. Олега всегда удивлял интерес матери к их писанине на стене. Да-да, Олег и Диметра никогда не считали свои стихи, писаные на обоях, чем-то важным и талантливым, «каракули», «бред» – обычно так они их характеризовали, отчасти конечно справедливо. Почерк Олега был ровным и округлым, что-то можно было прочесть, а на Диметру он говорил «как курица левой лапой». Диметра не обижалась т.к. сама-то она свои стихи могла прочесть.

– Интересные у тебя стихи, Дима, – бегло сказала Лариса Николаевна и, попрощавшись, открыла дверь.

– До свидания, – ошарашено попрощалась Диметра с сильным удивлением тому,  как она разобрала почерк.

Олег повернул оба ключа на два оборота, старательно заперев дверь. Подошел в ней, обнял, сомкнув руки на ее талии, их губы приоткрылись для поцелуя. Олег с пламенными от страсти глазами прижал ее к себе и их губы слились в поцелуе, сначала медленном, потом диком и страстном. Казалось, они в порыве страсти разорвут друг друга! Громкий звонок сотового прервал их. Олег ответил. Оказалось, звонила мать, сообщив что нормально доехала домой. Она осталась в спальне, а он направился на кухню, вернувшись с банкой пива и стаканчиков Мартини Диметре.

– Спасибо, зай.

– Да не за что, кис. – Олег открыл банку пива, издавшую характерный звук, сделал глоток.

  – А я все-таки считаю, надежда имеет исключительно коррекционные цели.

– Главное – это вообще надеяться.

– Согласна. Множество людей надеется на чудо, на Второе Пришествие.

 – А это вообще типичная русская черта – черта Иванушки Дурачка на печи. Лежит себе эта ленивая скотина и ждет, пока ему подадут да горшок поднесут. Вся Россия – одна большая скотина на печи.

– Лицо страны – ее правители, зай. В чем же виноваты россияне, если у власти кучка уродских скотов?

– Страна у нас скотская, отсюда все проблемы, – Олег сделал очередной глоток пива. – А надеяться собственно не на что, капитал копить глупо.

– Да нам на жизнь-то ведь хватает, – аккуратно возразила она.

– Не сказал бы! Я хочу достойной семейной жизни с тобой, свадьбу, настоящую. Думаешь, мне приятно быть  Жопой по паспорту? Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж за такого, каким я себя хочу видеть – настоящим, а не это уродство, этот скафандр на себе, который вижу в зеркале каждый день!

– А обо мне ты подумал? Неужели ты думаешь, что не хочу свадьбы, не хочу быть для тебя самой красивой невестой в мире? Думаешь, мне доставляет удовольствие быть Мудаком по паспорту? Думаешь, только тебе омерзительно собственное существование? – по щекам Диметры покатились слезы и она продолжила урывчатым рыдающим тоном:

– Ты думаешь, мне нравится собственно тело? Да я без омерзения к себе в зеркало не смотрю, ибо мне противно то, что я там вижу. Это не моя жизнь! Это не мое тело!

Олег сел рядом к ней, вытер слезы и обнял, а она положила голову на его плечо.

– Ты, дорогая, забываешь один факт. Я старше тебя на восемь лет. Ты будешь молодой, а я – никому не нужной развалиной. Пойми, не надо строить планов, надежд, ты же первая меня бросишь.

Диметра вдруг резко вскочила и посмотрела на Олега настолько пронзительным полным слез взглядом, что у него пробежал мороз по коже и похолодела в душе.

– Да как у тебя язык повернулся такое сказать? – полным обиды голосом бросила она, убежав на кухню, по ходу вытирая слезы.

О сложила руки на столе, положила на них голову и слезы потекли сами собой, немые, внешне выдавало только потрясывание тела. Сложно сказать, сколько она так просидела и проплакала. В один прекрасный момент Олег тихонько подошел к ней, потеребил по загривку, чмокнул в макушку и прошептал в ухо:

– Прости, родная, как-то само собой вырвалось.

Диметра подняла лицо с затекшей он одного и того же положения шеей и лицом, полным соплей и слез. Она достала бумажную салфетку, высморкалась, вытерла второй лицо и теперь Олегу открылись ее красные воспаленные заплаканные глаза.

– Прости. Прости. Прости. – Олег стал на колени и обнял сидящую на стуле Диметру, утонул носом в ее колени. При этом обоих буквально трясло от любви к друг другу, переизбытка чувств.

– Ну как, успокоилась, солнышко?

Диметра энергично кивнула.

– А у меня для тебя сюрприз. – заговорческим тоном сказал он, взяв ее за руку. – Вставай, закрой глаза.

Диметра покорно пошла за ним.

– Только не открывай глаза,  не открывай…

Диметра покорно слушалась Олега, так и не понимая в какую часть квартиры он ее ведет. Скрипнула дверь.

– Теперь можешь открыть!

Перед глазами Диметры предстала ванная, все дно которой было заполнено мочой. Ее обворожительно притягательно светло-соломенный цвет, благоухающий аммиачный аромат так и тянул моментально полностью раздеться и лечь, натираться ею.

– Олеженька, ты гений! – Диметра страстно обняла его, сомкнула руки на его шее и поцеловала.

– Да я тут тиазидных диуретиков[6]6
  Мочегонным лекарственным препаратам (Прим. ред.)


[Закрыть] нажрался, теперь каждую минуту отлить хочется. Раздевайся скорей!

Диметра моментально сняла облегающий топик и кружевные трусики, Олег снял свою «больничную робу», темно-синие семенники и вслед за Диметрой зашел в ванную. Диметра села, а он стоял и толстой ароматной струей попадал Диметре на живот, грудь, лицо, волосы. Она ловила струю и умывалась ею. Опорожнив мочевой пузырь он сел напротив нее.

– Роднуль, а мне можно эту таблетку? – хитро посмотрела на него она.

– А ты уверена?

– Ага!

Олег снова извергся плотной струей, на что она подставила рот. Эта восхитительная соленая, соломенная влага все орошала и орошала ее рот, подобно волнам исполинского водопада из скандинавский легенд. Диметра на всю длину высунула язык, как только могла и коснулась им соленого лобка Олега. О, какой неземной вкус! Эти божественные волосы не хочется выпускать изо рта ни на миг. Его ноги были разведены по бортам ванной. По внутренней части его левого беда язык Диметры проследовал без остановок до его колена и, дальше, к икрам, обросшим волосами сантиметра три на вид. О, как приятно было поливать его ноги мочой и слизывать ее, оставляя сухим каждый волосок…

Олег потянулся к раковине и достал полупустой стрип с мелкими таблетками.

– Прими две, учитывая твой вес.

Она выдавила две, по совету Олега, таблетки, положила их в рот, зачерпнула из ванной пригоршню мочи и запила ею таблетки.

– Держи пиво, – протянул Олег, сделав несколько глотков из своей банки.

Диметра открыла и выпила банку практически залпом.

– Давай поженимся прямо здесь?

– Это как?! – глаза Диметры расширились от удивления.

– Просто скажи, когда невтерпеж будет, ок? – Олег достал небольшой глиняный сосуд, похожий на пиалу, из которой индейцами было принято пить чай матэ.

– Да я уже ели терплю.

– Давай, пописай немножко сюда, – подставил сосуд он, а взгляд  без остановок проследовал до его колена, икр, покрытых волосами в размере сантиметра два на вид.

Когда она уже была наполнена на треть, Олег поднес ее к своей струе и наполнил практически до краев.

– Повторяй за мной, любимая.

– Давай.

– Клянусь в любви и верности этому человеку.

– Клянусь в любви и верности этому человеку.

– Клянусь в нищете и достатке, хвори и здравии быть с ним и не позволить ни какой, белой ли или черной силе разлучить нас.

– Клянусь в нищете и достатке, хвори и здравии быть с ним и не позволить ни какой, белой ли или черной силе разлучить нас.

– Теперь выпей ровно двенадцать глотков. – передал глиняный сосуд он Диметре.

Сделав ровно двенадцать глотков на передала ему Тот повторил процедуру, придвинулся к Диметре , что и головы оказались в положении лоб ко лбу. Олег вил остатки мочи на голову свою и Диметры.

– Поздравляю, теперь мы муж и жена, родная моя! Иди ко мне…

Диметра приблизилась к нему, аккуратно обняла мокрыми руками за голову и поцеловала.

– Олег, а как ты меня любишь?

– Сильно-сильно, крепко-крепко, дорогая. Так сразу и не скажешь… – в замешательстве он сделал несколько глотков пива. – Понимаешь, я люблю тебя и только такую.. А ты?

– Я всю жизнь ждала такого человека как ты и люблю тебя только таким… – Диметра легла на него на уровне шеи так, что он видел ее голову. В этот момент произошло нечто неожиданное: время мочеиспускания Олега совпало с Диметрой, в этот момент ванная сказочно орошалась ароматными струями. Диметра набирала их в ладони и натиралась ими: ноги, живот, грудь, плечи, выливала на лицо. Яркий свет ванной падал на стены, раковину, влюбленные тела, отражаясь в их глазах, на черные как смоль и очень короткие волосы Олега, на русые ниже плеч волосы Диметры. Моча в ванной была словно фильтром, светофильтром, одеваемым на объектив фотоаппарата, не пропускающий красный, желтый, зеленый свет; по тому самому принципу моча процеживала белый (дневной) свет энергосберегающей лампы и до ее, находящихся на дне, он доходил соломенно-светлым. Почему нет очков с герметичными наполняемыми линзами? Их бы можно открыть как маленькие иллюминаторы, наполнить обе линзы мочой любимого, закрыть, загерметизировать и  ходить так, взирая на мир сквозь мочевую призму. О, как меньше бы уродов попадалось на глаза! О, сколькими чудеснейше желтыми облаками и кусочками неба можно было бы наслаждаться! А вода! Любая, даже это газированное пойло, лживо именуемое минеральной водой, через очки воспринималось бы в качестве мочи Олега.

– Я весь взмок от мыслей, родная… – пересел на противоположную сторону ванной Олег.

Диметра снова опорожнила мочевой пузырь себе на ладони и вылила прямо на гениталии Олега. Он сделал то же самой, мокрыми от своей мочи руками он начал нежно массировать гениталии Диметры одной рукой, второй мокрой рукой он поглаживал ее грудь. Она  нежно сжала сосок Олега, после чего он довольно зажмурил глаза. Они одновременно усилили темп своих рук. И если и есть идеальная музыка, то она не положена на ноты, нигде не исполнена публично – это оргазм Олега, грубый, взахлеб, прерывистый. Оргазм Диметры был более ровным, она крепко закрыла глаза.… Очнувшись, она увидела Олега допивающим пиво.

– Пойдем, воздухом подышим, солнышко?

– Прямо сейчас?

– Ага. Ты просто не представляешь моего прилива энергии, меня б прям на ринг сейчас!

Они встали в полный рост, он включил воду и настроил ее до приемлемой температуры, намылил губку мылом и начал старательно натирать Диметру, ее плечи, грудь, спину, ноги и передал губку Диметре. Она более бережно натирала его мылом, хитро подставляя пальцы, чтобы дотрагиваться до его шеи, абсолютно ровной, плоской груди, стройного живота, кажущегося ему худым, обросшие волосами ноги, красивейшие пальцы ног. Диметра включила струю душа, пена канула в небытие.

– Зажмурься, любимая. – Олег нанес шампунь на ее голову и размылил по всем ее пышным волосам. Он пропускал их между пальцами, тщательно промывая каждый ее волосок, уши. Он направил ей на голову сильную струю душа и пена так же канула куда-то в тартарары. Мокрые они тонкими линиями очерчивали ее плечи. Диметра взяла лейку душа и намочила волосы Олегу, набрала немного шампуни в ладонь и размылила по его волосам, сама в душе повизгивая от радости как красиво, коротко, по-мужски его постригли. Шампунь стразу же отозвался истинно мужским ароматом. Волос на его голове было настолько мало, что часть шампуни стекла по ушам. Остатки она размылила и промыла его голову. После Олег открыл глаза и очень добро, заливисто засмеялся. Диметра подняла от удивления брови.

– Смешная ты мокрая. Волосики сразу такие тоненькие, жиденькие, будто и нет твоих знаменитых кудряшек.

Диметра рассмеялась в ответ.

Олег взял банное полотенце и начал вытирать ее бережно, аккуратно, только волосы – быстро и интенсивно. После этого картины взъерошенной Диметры выглядела еще смешнее. Олег вытерся, а она пошла в спальню, подошла к зеркалу, тщательнее вытерла волосы, причесалась, одела оливкового цвета майку, белые стринги и серые облегающие брюки, нанесла на лицо увлажняющий крем, содержащий кислород в своем баллончике, защищающий крем на кисти рук, излишки растерев по остальным открытым участкам рук. Он наконец-то впитался и Диметра открыла бесцветный лак, аккуратно нанося на каждый ноготь.

В спальню зашел Олег, одетый в черные «костюмные»  брюки, расстегнутый пиджак от этих брюк, под ним белая рубашка, заправленная под брюки, пуговицы которой были застегнуты больше половины, только две-три на шее были расстегнуты, а так же манжеты.

– Ну что, кис, пойдем проветримся? Я, кстати, прямо так завтра на работу пойти хочу!

– Сейчас, зай, лак высохнет.

– Ааа, он закатил глаза.

– Ну миленький, это быстро, – успокаивала она. – Кстати, а какие сейчас на тебе семейники?

– Темно-синие, помнишь, на днюху мне покупала?

– А, эти. Молодец, – улыбнулась она.

– Идет? – все тело Олега было возбуждено, в тонусе, взъерошено. – Ну как, тебе нравится? –  спросил он поправляя пиджака.

– Неа. Диметра подошла к Олегу и выпустила рубашку полностью наружу брюк.

– Ах ты, хулиганка! – он зажал ее в своих объятьях и страстно целовал без мыслей и идей в голове.

Со злости на последнюю сигарету он смял и со все силы бросил пачку на пол, оставшуюся сигарету заложил за левое ухо и они наконец-таки вышли на улицу. Осенний ветер напоминал о скором наступлении зимы. И снова будет холод. И снова нужно будет прятать душу под тяжелые одеяния. Они шли вдоль аллеи медленными шагами, на лице Олега блуждала довольная улыбка, а Диметра шла «вся в себе». Она остановилась, он продолжал медленно идти.

– Олег, постой!

– Что? – обернулся он.

– Я согласна с тобой. Надежда – есть окончательное формирование цели, а не ожидание.

– О, Боже! – закатил глаза Олег. – Ты посмотри какие деревья красивые, почувствуй как воздух чист, отбрось ты это все!

– Не могу, родной, не могу, мысли вечно бурлят и варятся. Я ничего не могу поделать с этим фонтаном!

– Иди ко мне, – обнял Олег ее. – Отвлекись, жизни надо радоваться, когда позволяет время. Завтра, вон, опять на работу. Лови эти крохотные моменты. – Шептал вкрадчиво и протяжно он. – Я знаю, у тебя была трудная юность, тебя никто не понимал в школе, ты не могла решиться быть СОБОЙ в институте, но пойми… Ни у одной тебя такие проблемы. – Олег крепко прижал ее к себе. – Классе в третьем я зашел в  туалет к старшакам, ты бы знала как меня там измутузили, а я встал и ржал в их тупые рожи.

– А потом?

– От меня шарахались даже маститые отморозки нашего района, боялись менты и нарки. Вот такое детство, лапуль. Это потом набрались ребята, сколотили рок-группу.  А дальше медуха. За внешний вид меня и оттуда выпереть хотели.

– У каждого своя боль…

Невзначай он повалил Диметру на траву, рухнул сам и раскинул руки и ноги.

– Вот поэтому я радуюсь каждому дню и хочу не просто жить, а дарить эту радость тебя, всю, без остатка. – Смеялся взахлеб он. – Юмор и самоирония – вот две неотъемлемые детали вечного двигателя жизни!

– В определенные моменты реакция на юмор утрачивается, все перестает радовать, только гнетущее чувство одиночества, пустоты заполняет душу.

– Слушай, ну нельзя же так! Тебе нужно развеяться, причем срочно!

– Это не поможет, – фатальным тоном заключила Диметра.

– На той неделе у меня квартирник намечается, приходи, любимая, послушаешь мои новые песни.

– Ну вот еще, торчать среди незнакомых людей.

– Да там девчонки все наши будут, можешь их у меня в списке друзей или на форуме посмотреть. Приходи, лапуль, будет весело.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– Ну, тогда приду. – Диметра заулыбалась.

Олег и Диметра катались, кувыркались по свежей сочной траве, которую пока что не тронула осень. Диметра одернула, а Олег возразил:

– Не надо, мне нравится твой пухленький животик!

В конце концов голова Диметры оказалась на коленях Олега.

– Веки вечные так бы пролежала… – мечтательно протянула она.

– А я хочу пива! Айда домой!

Встав и отряхнувшись они крепко взялись за руки и направляемые луной – вечным фонарем вселенной – медленно шли домой.