Текст книги "Мкад"

Автор книги: Дмитрий Силлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Богатырь в доспехе, заляпанном зеленоватой кровью, опустился на одно колено рядом с умирающим и, наклонившись над ним, произнес:

– Слышишь меня, Федор?

– Слышу, боярин… – прошептал Оряса. Видно было, что он из последних сил старается уловить слова Данилы.

– Теперь это не только Тимохин меч, дружинник. Теперь это ваш меч. С ним на двоих.

– Я… дружинник? – переспросил Оряса. В его глазах блестели слезы.

– Ты, – кивнул Данила. – Самый настоящий дружинник, защитник Кремля.

Оряса слабо улыбнулся. И умер с улыбкой на окровавленных губах, искусанных в горячке боя.

Я поднял голову. Только сейчас я понял, что автоматы неведомых помощников больше не стреляют. И что во внезапно наступившей тишине я слышу лишь удаляющийся топот тысяч ног по земле, утрамбованной и сцементированной кровью.

Мутанты уходили. Может, нажрались мясом сородичей. А может, решили, что скудная добыча все же не стоит такой крови. Хрен его знает, как оно на самом деле, но сиамы организованно отступали на свою тепличную территорию.

– Нормальный ход, Снайпер, – поднимаясь на ноги, произнес Данила со скрытым упреком в голосе. – Нас, значит, в подземелье спустил, а сам воевать отправился?

– Самый нормальный ход, – парировал я. – Толку от вас все равно никакого не было, а суету лишнюю точно бы навели. А мне стрелять надо было. Ты ж сам знаешь, стрельба суеты не терпит.

И обернулся посмотреть, что за люди к нам на помощь пришли.

Их было двое. В бою они залегли за поваленные деревья, чтоб упор при стрельбе был понадежнее, а сейчас, тихо матерясь, выпутывались из веток. Деревья-то, не смотри, что прижаты к земле, живые оказались. И хищные. Да только ничего дендромутантам не обломилось.

Стрелки были одеты в военные противорадиационные костюмы, в том числе предусматривавшие противопулевую и противоосколочную защиту, – те самые, что мы нашли в электромобиле собакоголовых.

Данила на всякий случай положил ладонь на рукоять меча – больше чтобы солидность соблюсти, ибо с расстояния в двадцать метров автоматчики могли запросто превратить нас в решето. Но я уже точно знал, кто перед нами, потому просто поднялся с колен, забросил СВД за плечо и приготовился знакомить Данилу с нашей неожиданной группой поддержки.

Однако знакомить не пришлось. Автоматчики отбросили тонированные забрала шлемов – и дружинник аж присвистнул от удивления.

– Богдан? Ты, что ли?

– Данила! – расплылся в улыбке здоровяк, стоявший рядом с Кощеем. – Какими судьбами?

И тут же пояснил своему напарнику:

– Это тот самый разведчик, что в Кремль танк пригнал. Я свой первый в жизни боевой автомат из его рук получил, когда на нас нео перли вместе с боевыми роботами!

– Ну вот и славно, – сказал я Кощею, наблюдая, как Данила с Богданом хлопают друг друга по плечам. – И все-таки – какими судьбами?

– Мои на радостях, что караван собакоголовых перебили, бросились военные склады штурмовать. Без подготовки, без плана. Мол, мы всех их теперь одной левой уделаем. Пытался удержать – бесполезно. Ну, мутанты им и надавали по ушам. Откатились «Лоси» на старые позиции и давай снова по складам из баллист лупить. Ну а меня все это взбесило конкретно. К тому же Богдан вспомнил, что ты говорил про какой-то бункер, к которому вы идете. И что он типа около МКАД расположен. Ну мы, недолго думая, оседлали уцелевший электроцикл, оделись в костюмы, благо они «Лосям» на фиг не уперлись, и рванули короткой дорогой.

– По МКАДу, – уточнил я.

– По ней, – кивнул Кощей. – Не поверишь. Едем, а дорога сияет под колесами. И свет от встречной полосы вверх идет – прям до небес. Видимость чуть больше, чем никакая. Один раз нас влево занесло, а там отбойника нет – разобрали его, что ли, на блоки, или сам развалился от времени. Я думал, в кювет улетим. Ан хренушки. Будто об стену долбанулись, и нас снова на дорогу выкинуло.

– Силовой щит, – кивнул я. – Теперь ни с внешней стороны в Москву не попасть, ни из Москвы не выбраться.

– Похоже на то, – согласился Кощей, стаскивая с себя неудобные противорадиационные доспехи. – С другой стороны аномалии перешеек сохранился, соединяющий остров с Кольцевой дорогой. Наличие только одной радиальной дороги говорит об ограничении доступа в центр аномалии. То есть здесь раньше все было продумано так, чтоб никто посторонний сюда не лазил. Мы с Богданом как раз после удара об щит в себя приходили – и тут выстрелы услышали. Ну и рванули сюда по перешейку. По ходу, успели вовремя. Ну что, берете нас обратно в команду?

– Да не вопрос, – пожал я плечами. – Интересно же понять, чего ради мы все сюда приперлись. Только вот парня похоронить надо, – сказал я, показав глазами на труп Орясы, лежавший возле самого моста.

– Похороним, – вздохнул Кощей, доставая из кобуры тепловой пистолет и щелкая ногтем по ограничителю. – Ну, парень, легкой тебе дороги в Край вечной войны.

И выстрелил.

Тело мертвеца мгновенно объяло пламя. «Грамотный выстрел, – отметил я про себя. – Энергии потрачено ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы сжечь труп». А еще мне подумалось почему-то, что маркитант знает, зачем мы сюда притащились. И что дело далеко не в том, что Богдан случайно вспомнил о каком-то бункере. Интуиция это называется, которая меня редко подводит.

Далее торчать на одном месте было ни к чему, да и опасно – сиамы могли одуматься и вернуться.

– Ну пошли, что ли, – сказал я, кивнув в сторону открытого люка. – Посмотрим изнутри на Измайловскую аномалию.

Спуск оказался недолгим. Я отсчитал полсотни перекладин, покрытых какой-то слизью, и, когда лестница закончилась, спрыгнул на бетонный пол небольшого помещения. Под потолком квадратной комнаты, рядом с круглой дыркой лаза, откуда я только что вывалился, слабо мерцали красным квадратные плафоны аварийного освещения. Угу, стало быть, электричество тут имеется. Уже хорошо.

– Ну и кто ты после этого? – угрожающе поинтересовалась Настя.

Кио сидела на корточках, положив себе на колени голову Фыфа и поглаживая ее по лысине. На губах мутанта застыла блаженная полуулыбка. Судя по морде, шам уже оклемался после мозгового штурма, но вполне был доволен жизнью и ничего в ней менять не собирался без экстренной надобности. Понимаю. Лежи себе, тащись… Такая телка тебя по тыкве наглаживает. Я б на его месте тоже лежал и вставать даже не думал.

– В настоящий момент я жертва твоего необоснованного наезда, – сказал я. – А где Шерстяной с Коляном?

– Где-где, – проворчала кио. – Тебя с Данилой ждали. Не дождались и поперлись на разведку. Туда.

И кивнула головой в сторону серьезно побитого дверного проема без двери. Так-так, судя по развороченному бетонному косяку, дверку выносили направленным взрывом.

– Хорош тащиться, телепат, – бросил я Фыфу. – Пора выдвигаться.

– Ну вот, очередной завистник детектед, – недовольно проворчал шам, открывая глаз. – Думается мне, дорогая, всю свою последующую жизнь я только и буду делать, что гонять твоих потенциальных ухажеров.

Я представил себе, как маленький Фыф отгоняет качков вроде Данилы от огнедышащей кио, и невольно хмыкнул. Хотя шам и ментально долбануть может неслабо. Но все равно забавно…

Тем временем с лестницы попрыгали вниз Данила, маркитант и его габаритный спутник.

– Ну вот, все в сборе, – сказал я. – Настя, Фыф – это Богдан с Кощеем, прошу любить и жаловать. Ну что ж, пошли глянем…

– Не фига там глядеть, – мрачно сказал Шерстяной, входя в комнату. – Заперто там намертво.

– Там есть нестандартный кодовый замок, – расшифровал посыл Шерстяного семенящий за ним Колян. – Высочайший сложность. Я такой никогда не видеть. Очень сложный автономный электроник.

– Тем не менее глянуть стоит, – сказал я. – Не зря ж мы в такую даль перлись…

…Замок и вправду оказался нестандартным. Как и мощная дверь, намертво запечатавшая проход в конце длинного извилистого коридора, к тому же круто ведущего вниз. Я на высоких ступеньках чуть ноги не переломал, а уж как витиевато матерился Шерстяной, проезжаясь по древним строителям и их родословной, – это не передать. Это надо слышать. Тем не менее путь был окончен, и мы все сейчас стояли перед очевидно непреодолимой преградой, почесывая в затылках и осознавая, что всё, приехали. Кумулятивных зарядов у нас нет, так что пора поворачивать лыжи на сто восемьдесят…

– Бункер, – вдруг сказал Кощей.

– Бункер, – эхом отозвался Богдан, зачем-то доставая из ножен свой меч с фигурной рукоятью. – Тот самый, о котором ты говорил? [13]13
  О каком бункере говорил Кощей, можно прочитать в романе В. Филоненко «Кремль 2222. Северо-Восток».


[Закрыть]

– Похоже на то, – с некоторым напряжением в голосе проговорил Кощей. – А ты проверь.

– Попробую, – сказал дружинник, слегка коснувшись своей ладони лезвием меча.

Кожа разошлась, словно по ней не мечом, а бритвой полоснули. Показалась кровь. «Необычная у меча заточка, – отметил я про себя. – Не под рубящее оружие. И сталь необычная. Так моя „Бритва“ режет. Уж не из зараженных ли земель Украины ведет свое происхождение меч Богдана? Хотя нет, вряд ли. И здесь, в Полях Смерти, говорят, оружие прожигают до таких ТТХ, что поневоле в чудеса поверишь».

Тем временем Богдан взялся окровавленной ладонью за фигурную рукоять меча, на которой была изображена какая-то птица, раскинувшая крылья. Свободной рукой дружинник отвинтил навершие рукояти и легко вынул из нее клинок. После чего подошел к двери вплотную и вложил окровавленную рукоять меча в углубление, формой напоминающее… раскинувшую крылья птицу.

– Ключ принят, – раздался у нас над головой бесстрастный женский голос. – Идет анализ ДНК владельца ключа. Предупреждение. В случае отсутствия предложенной структуры ДНК в базе данных ключ будет считаться похищенным, а все лица, находящиеся в карантинной зоне, уничтожены. Оставшееся время анализа – тридцать секунд.

Где-то наверху, над нашими головами, послышалось шипение. С таким звуком обычно закрываются двери очень хороших лифтов. Или идеально подогнанные люки автоматических герметичных шлюзов.

Однако Богдан был невозмутим. Перемотав руку узкой полоской белой материи, он стоял, скрестив руки на груди, словно князь, ожидающий, когда же нерадивая челядь, наконец, соизволит отпереть для него ворота.

– Пятнадцать секунд, – произнес голос.

– Ну вот, – невозмутимо усмехнулся Кощей. – Сейчас, если что не так, газ пустят какой-нибудь. Или и того проще – откроют шлюзы и затопят коробочку. Благо ров вокруг аномалии водой заполнен под завязку.

Но пессимистические прогнозы маркитанта не оправдались.

– Код ДНК принят, – раздалось над нашими головами. – Доступ разрешен.

Дверь с недовольным шипением ушла в стену, открыв проход на небольшую площадку, смахивающую на балкон.

Я шагнул вперед первым.

От подошв берцев по площадке пошла едва заметная вибрация. Так. Получается, что сварена она из металлических листов, причем изрядно проржавевших. И к тому же находится на порядочной высоте.

Я стоял почти под потолком огромного зала. Площадок, подобных той, на которой стоял я, было множество. Их соединяли металлические лестницы и перекрытия, опутывающие стены зала, словно гигантская паутина. Многие конструкции, изъеденные коррозией, уже осыпались вниз грудами металлического хлама. Хорошо еще лестница, ведущая вниз от моей площадки, была относительно цела – лишь стальные перила погнула и местами порвала неведомая сила.

А снизу лился свет…

Я на мгновение зажмурился… Вот оно, дежавю в полном объеме. Я уже почти знал, что увижу там, внизу. Но между «почти» и «знал наверняка» все-таки существует некоторая разница. Поэтому я открыл глаза, подошел к краю площадки и посмотрел вниз.

Зал заполняли горы мусора – бетонные блоки, стальные балки, разбитое офисное оборудование, огромные приборные панели с разбитыми экранами…

А посреди всего этого хаоса возвышалось громадное сияющее надгробие, высотой, наверно, этажа в три, не меньше. То, что я видел в Чернобыле, под Саркофагом Четвертого энергоблока, было не в пример скромнее размерами.

Сзади меня послышались шаги.

Я обернулся – и, вопреки ожиданиям, увидел не одного из своих товарищей, а старика с окладистой седой бородой и на удивление молодыми глазами. На плече деда сидел небольшой рукокрыл с надорванным крылом и неодобрительно скалился, глядя на меня.

– Ну что, сынок, вскрыли аномалию? – поинтересовался старик.

Интересный персонаж. Хотелось бы знать, как это он прошел через закрытые двери шлюза, да еще мимо моих товарищей просочился так, что те и ухом не повели? И Фыф почему его не почувствовал? Или так был увлечен ласками кио, что даже не удосужился просканировать местность? Хотя… если это тот, о ком я думаю, то не особо и удивительно его неожиданное появление в сердце Измайловской аномалии.

– Как видишь, – сказал я. – А ты, отец, стало быть, и есть Отшельник?

– Стало быть, так, Снайпер, – сказал дед, и я почему-то нисколько не удивился, что он знает мое имя. – И как тебе Зеркало Миров?

Он кивнул на свет, льющийся снизу.

– В моем мире его называли по-другому.

– Как ни назови, суть одна, – усмехнулся в бороду дед. – Первое Зеркало здесь нашли еще перед Второй мировой войной. Откуда оно взялось, так никто и не знает. Может, инопланетяне оставили, может, само оно каким-то образом в подземной пещере образовалось – про то до сих пор неизвестно. Изучали его полстолетия. Перед развалом Советского Союза по специальному секретному проекту целую научную лабораторию над ним отстроили с ядерным реактором для подачи энергии на излучатели и на МКАД.

– Ядерным? – переспросил я.

– Ну да, – кивнул Отшельник. – Во Вторую мировую по проекту Теслова только на МКАД сумели энергию Зеркала подать. Это сейчас установка Теслова показалась бы далекой от совершенства, а для того времени получилось грамотно. Такой холодной зимы, как в сорок первом, никто из тогдашних старожилов припомнить не мог. Фрицы-то зимней одежды не имели, на блицкриг рассчитывали. И померзло их под Москвой немало. Даже медальку фашисты выпустили «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42», которую их солдаты прозвали «Мороженое мясо». А после войны, когда в Москву с немецкой базы 211 были привезены чертежи ядерного реактора и образец атомной бомбы, сразу же прямо в столице был построен первый реактор «Ф-1» и стали возводиться Излучатели. И над Зеркалом Миров началось строительство огромного подземного комплекса по преобразованию его энергии.

– Значит, ТЭЦ, что мы проезжали, градирни – это все элементы единой системы?

– Понимаешь, – кивнул старик. – Сложнейший комплекс получился на выходе, и основные его элементы – под землей. Наверху только ТЭЦ, специально немного удаленная от аномалии, чтобы не демаскировать объект, и собственно сама аномалия. В конце двадцатого века на Украине решили попробовать создать искусственный уменьшенный аналог Зеркала Миров, который вырабатывал бы ядерное топливо для одного из энергоблоков. Что из этого получилось, ты знаешь. То есть ничего хорошего не получилось.

Дед погладил забеспокоившегося рукокрыла. Крылатая тварь тут же перестала скалиться и возиться на плече старика, вытянула шею и подставила уродливую голову под сморщенную ладонь, мол, гладь давай, не останавливайся. Чисто кошка какая.

– Ну что, пойдем спустимся, что ли, – предложил старик. – А то стоим тут как просватанные, того и гляди, площадка вниз рухнет.

Мы начали спускаться, словно в воду, погружаясь в голубоватое свечение, испускаемое Зеркалом Миров. Следом за нами осторожно шли мои спутники, слегка обалдевшие от увиденного. Еще бы – торчит посреди зала эдакий плоский, обломанный по краям гигантский кристалл и сам собой светится изнутри. Я-то подобное уже видел, а друзьям моим наверняка впервой. Помнится, по первости я тоже обалдел неслабо, так что эффект всеобщего офигения группы объяснимый и вполне понятный.

Когда мы, наконец, спустились, интенсивность излучения стала настолько сильной, что окружающие предметы начали дрожать и расплываться в нем, словно в мареве большого костра. Тоже вполне знакомый визуальный эффект. Лишь само Зеркало Миров оставалось четким и хорошо различимым, действительно очень напоминая формой гигантский надгробный памятник.

Правда, в этом зале не было хорошо сохранившихся трупов – лишь многочисленные скелеты, рядом с которыми лежали ржавые фрагменты оружия. Автоматы, мечи, ритуальные кинжалы дампов и полусъеденные коррозией стальные дубины нео. Зеркало Миров зачем-то сохраняло здания вокруг Измайловской аномалии, но не щадило грабителей, проникших в зал ради наживы.

Небольшой сверкающий кристалл отвалился от вершины Зеркала и упал вниз, к подножию гигантского кристалла, в огромную кучу таких же небольших кристаллов, сияющих, словно драгоценные камни в пещере сказочного колдуна.

– Зеркало постоянно обновляется, – сказал Отшельник. – Отколоть от него ничего нельзя, но при этом оно само сбрасывает с себя лишнюю энергию, как змея кожу.

– Шамирит, – тихо сказал Кощей за моей спиной.

Шамирит… В качестве ядерного топлива… Теперь понятно, откуда появилось столько энергии для поддержки противоракетного купола над Москвой!

– Он самый, – кивнул старик. – Некоторым даже удается проникнуть сюда через другие ходы и вынести в верхний мир чистую энергию Зеркала Миров. Правда, толку от этого немного. Вы суете кристаллы шамирита в тепловые пистолеты и убиваете друг друга. А двести лет назад кто-то на Западе, узнав, что у России есть практически неиссякаемый источник энергии, заодно являющийся дверью в иные миры, предпочел нажать красную кнопку, нежели попытаться договориться о совместном использовании Зеркала Миров.

– Не только из-за этого, – сказал я. – Оно еще исполняет желания. Правда, порой так, что желающий потом горько жалеет о своей просьбе.

– Это потому, что желать по-настоящему – большое искусство, – улыбнулся в бороду Отшельник. – Человеку-то от жизни, по большому счету, немного надо. Здоровье себе и близким, крыша над головой, покушать чтоб было, да при всем при этом войны не было. Вот и все желания.

– А когда нет близких и война повсюду? – поинтересовался Шерстяной, завистливо косясь на Фыфа и Настю, которые, взявшись за руки, словно дети, заворожено глядели на Зеркало.

– Тогда оно, конечно, сложно, – кивнул старик. – Но говорят, Зеркало само знает, что человеку нужно. И иногда дает ему это без каких-либо просьб. Главное, чтобы желание было большим и настоящим.

– Эх, а я в Кремле такую деваху видел, – вздохнул Данила. – Красивая – с ума сойти. На этой, как ее… на гитарне играет и поет – заслушаешься. И глаза у нее ну прям цвета чистого неба, которое на старых картинках рисовали…

«Глаза цвета чистого неба… Спасибо тебе, Зеркало Миров. Хотя бы за то, что дало мне надежду…»

– В Кремле, говоришь, – задумчиво проговорил я. – Ну что ж, друзья, не обессудьте, но мне пора.

– Куда это тебе пора? – удивленно воззрился на меня Богдан.

– В Кремль, – ответил я.

Эпилог

Я шел по Красной площади.

Пожалуй, в Москве лишь эта площадь, Храм Покрова и дома, примыкавшие к Измайловской аномалии, за двести лет не претерпели каких-либо изменений. Там, где на площади не велись строительные работы, брусчатка под моими ногами осталась такой же, как и при моем посещении Москвы еще там, в мире, откуда я ушел безвозвратно. Даже цитату помню из туристического путеводителя: «В 1974 году брусчатка на Красной площади была обновлена и уложена на бетонное основание. Уникальные бруски, составляющие покрытие площади, выполнены из чрезвычайно прочной магматической горной породы габбро». У нас, снайперов, вообще хорошая память на всякие мелочи – профессия обязывает…

Война и время не тронули площадь и не смогли справиться со стенами Храма трехметровой толщины. Но все остальное изменилось кардинально.

Исторический музей, ГУМ и здание Средних торговых рядов превратились в руины, из которых лезла наружу буйная мутировавшая растительность. Вовсю отстраивался Форт, во время Последней войны окружавший Кремль дополнительной стеной укреплений. Возле стройки раскинулся целый город-посад, возведенный из подручных материалов хоть и наскоро, но надежно. Даже если нео попрут, не сразу удастся им развалить крепкие бараки, сложенные из корявых древесных стволов.

Кстати, видать, уже пробовали недавно, да не удалось. Вот стоят еще возле стен Кремля обугленные остовы примитивных осадных машин, хотя трупы мутантов уже убрали. Оно и правильно. При удушливой московской жаре, если вовремя мертвяков не сжечь, можно и эпидемию какой-нибудь гадостной болезни получить в полном объеме.

Среди строений, окружавших Кремль, особняком выделялось Лобное место, расположенное как раз посредине между уже отремонтированной частью Форта и руинами здания торговых рядов. Сейчас возле него толпился люд, не занятый на стройке.

Я подошел поближе. На цилиндрическом каменном возвышении Лобного места стоял человек в дорогой музейной одежде и хорошо поставленным голосом зачитывал текст с бумаги, которую держал в руках:

– …а также за неоднократные злоупотребления властью, данной князем, и противоправными действиями от его имени боярский суд приговорил!

Читавший сделал эффектную паузу, обвел присутствующих хмурым взглядом, после чего продолжил:

– Подьячего Тайного приказа Савелия, сына Незванова, отстранить от княжьей службы, лишить всех полномочий, прилюдно бить на Лобном месте плетьми, после чего выдать нож боевой, броню кожаную, еды на три дня и изгнать из Кремля без права возвращения.

Провозгласив приговор, вестник княжьей воли степенно сошел с возвышения, на котором двое дюжих мужиков немедленно разложили третьего – худого, жилистого, голого по пояс. После чего рядом с троицей нарисовался еще один персонаж, палач в черной маске-балаклаве, не иначе тоже музейной. В правой руке представитель закона держал кнут, сплетенный из длинных и узких ремней.

– Десять ударов, – скомандовал вестник.

Палач кивнул, размахнулся…

Я не стал смотреть, что будет дальше, и направился к воротам Кремля, возле которых раскинулись стихийные торговые ряды. Похоже, Красная площадь понемногу возвращалась к прошлому – согласно тому же путеводителю, в древности ее и называли Торгом из-за огромного рынка, возникшего возле главных городских ворот.

За моей спиной свистнула плеть, следом послышался удар, какой издает кнут из крученой кожи, врезаясь в голое тело. От такого хлеста кожа расходится, словно тесто, обнажая кровавое мясо. Однако позади не раздалось ни крика, ни даже стона. Да уж, духовитый мужик этот Савелий, хоть и коррупционер. Такие боли и позора не прощают. Такие мстят. Продуманно и страшно…

Я неторопливо шел между торговых рядов, разглядывая товары и прислушиваясь к тому, о чем говорят люди. Ведь именно на рынке, у продавцов, разговорчивых от скуки, можно бесплатно узнать информацию, за которую в другом месте могут потребовать немалые деньги.

– Говорят, на юго-востоке какого-то твердого видели.

– Это как?

– А так. С виду человек, а кожа у него что у твоего жука-медведя панцирь. Ножом не пробьешь. А люди говорят, что и пули его не берут.

– Да ну вас, вестов! Набрешете с три короба, только слушай.

– Да чтоб мне ни одного гвоздя не продать, если брешу…

Я шел дальше. И чем ближе я подходил к Спасским воротам, тем медленнее становился мой шаг…

Мне было реально страшно. Когда шел в одиночку, не разбирая дороги к центру Москвы от Измайловской аномалии, проходя между Полями Смерти, продираясь через заросли хищных деревьев, отстреливаясь от мутантов, – все было по барабану. И дошел ведь, живой и даже не раненый. Наверно, правду говорят, что дуракам везет. А сейчас вдруг стало страшно. Мало ли кто в Москве умеет играть на старинном инструменте, и вряд ли у одной-единственной девушки в двух мирах глаза сияют необычным небесным светом…

– …а еще говорят, что северные вормы распяли Черного Стрелка на своем т-резте. Он висел на нем целых шесть дней, а на седьмой сошел с т-резта и поразил подлого шамана вормов небесным огнем.

Я остановился. Историю рассказывал старый торговец ножнами для холодного оружия. Возле его прилавка стояли двое подростков, недоверчиво глядя на старика.

– Не, дедуль, не сходится, – покачал головой светловолосый паренек, тот, что был постарше. – Я слышал, что Камай-нанги, верховный дух-покровитель вормов, всех их простил, когда его прибили к т-резту.

– Получается, не всех, – ответил дед, степенно оглаживая седую бороду. – Писание Священное читай, отрок, ибо сказано в нем: «Возмутитель ищет только зла; поэтому жестокий ангел будет послан против него». [14]14
  Библия, Книга притчей Соломоновых, 17:11.


[Закрыть]Вот и ходит по земле Черный Стрелок с древней снайперской фузеей, очищая мир от нечисти и помогая тем, кто нуждается в помощи.

– А он человек? – робко спросил младший, крепко сжимая руку старшего. – Люди говорят, он вообще то ли с неба пришел, то ли из другого мира.

– Что он сын человеческий, это точно, – улыбнулся старик. – Ранили его не раз, и кровь у него живая, красная. Значит, наш он, хоть вормы его и за своего духа-покровителя считают…

– Считают, а убить пытались, – недовольно проговорил старший. – Муты, что с них взять.

– Было уже подобное во времена стародавние, – вздохнул старик. – Проходят века, тысячелетия, а на земле ничего не меняется…

Вдруг старик поднял глаза от вихрастых мальчишеских головенок и посмотрел на меня.

Наши взгляды встретились. Ох, неудобно-то как… Пока я тут по постьядерной Москве шатаюсь, народ про меня вон чего рассказывает. Хорошо, что СВД за плечом в чехле, а то бы, глядишь, прям возле Лобного места вычислили. Не люблю я быть шибко заметным, опять же, профессия обязывает. Когда ты на виду, может, оно кому-то и приятно, но не мне, это точно. Потому как именно сильно заметным обычно достаются свинцовые подарки от тех, кто сумел лучше замаскироваться.

Я попытался сделать вид, что ничего не слышал, и пройти мимо. Но не тут-то было.

– Постой, парень, – негромко попросил меня дед.

Не привык я отказывать старым людям. Пришлось остановиться, повернуться и подойти к прилавку, на котором были разложены ножны всех цветов и размеров – от кожаных для громадных двуручных мечей до старинных кайдексовых, доживших до этого времени. Впрочем, видел я в своем мире на «ю-тубе» тесты этих ножен, когда по ним автомобиль туда-сюда катался, а им хоть бы хны. Так что оно и неудивительно.

Именно такие ножны старик выбрал из общей кучи и протянул мне.

– Вижу я, для одного ножа у тебя хорошая одежка. А у другого поистрепалась. Примерь на удачу. Эти ножны до Последней войны честная фирма делала, исключительно на заказ под каждый боевой нож. Если подойдут, значит, будет тебе сегодня удача.

Я не стал спорить. Действительно, кожаные ножны моего «Сталкера» были еще более-менее, а вот у «Бритвы» «одежка» действительно уже дышала на ладан.

Я вынул свою «Бритву» и вложил ее в черный пластиковый чехол с выдавленной на нем надписью «SSCH». Еле слышно щелкнул пластиковый ограничитель, намертво фиксируя нож. Однако, когда я потянул его обратно, «Бритва» вышла легко и непринуждено.

– Чудо, – уверенно сказал старик. – Чтоб нож к заказным старинным ножнам как влитой подошел – не бывало такого.

Я полез было в карман, но старик остановил мою руку.

– Не надо. Подарок. А теперь иди. Удачи тебе на Пути воина.

– Благодарю, – кивнул я. – Только не обессудь, отец, но без ответного подарка я уйти не могу.

И положил на прилавок небольшой черный кристалл величиной с ноготь большого пальца.

– Ты что, парень, – еще тише прошептал старик. – Это же… шамирит! Да такой кристалл всего этого рынка стоит…

– Есть вещи, которые нельзя купить, – сказал я. – А вот подарить – можно. Например, любовь, дружбу. Или ножны, которые были сделаны двести лет назад, а пригодились только сегодня. Прощай, отец.

И ушел. Потому что не могу смотреть, как плачут женщины и старики. Даже если они плачут от радости…

Я медленно шел вперед, буквально заставляя себя переставлять ноги. Прошлое, о котором я запретил себе думать, наконец, прорвало плотину моей памяти. Вновь перед моими глазами вставали картины, каждая из которых отдавалась в сердце нешуточной болью…

…К костру идет мужик, один глаз которого прикрыт зеленой повязкой под цвет банданы и остальной его униформы. Одной рукой он придерживает ремень «калашникова», висящего на плече. В другой у него цепь, соединяющая пару стальных «браслетов» – большую и маленькую. Большие наручники сжимают тонкие запястья, маленькие соединяют большие пальцы, слегка припухшие от притока крови.

Ее пальцы…

Возможно, тогда впервые мое сердце вздрогнуло и пропустило один удар, отчего у меня слегка перехватило дыхание. Тогда она тряхнула грязной гривой волос, прикрывающих лицо, и я впервые в жизни увидел огромные глаза цвета нереально чистого неба…

…Проходит совсем немного времени, и вот она наклоняется надо мной с ножом в руке. Путы, стягивающие мои запястья, распадаются. И одновременно с вьющейся прядью волос моего уха касается теплый шепот:

– Теперь мы в расчете. Не забывай…

Она не договорила – ее прервал звук выстрела, убившего Витю по прозвищу Калика. И я до сих пор так и не узнал, какие именно слова она тогда не успела произнести. Не удосужился спросить. Просто забыл, как забывал очень много важного в жизни. Слишком важного, без чего жизнь постепенно теряет смысл… [15]15
  Об этих событиях можно прочитать в романе Д. Силлова «Закон Снайпера».


[Закрыть]

…Вот я стою рядом с койкой, на которой лежит она, до подбородка накрытая снежно-белым одеялом. Рядом со мной – капельница с трубкой, уходящей под одеяло. Я знаю, что Доктор специально не показывает мне, что стало с телом этой девушки. Но я и не настаиваю. Доктор всяко лучше знает, как будет лучше и для меня, и для нее. Например, вчера он сказал, что, если б я не принес тот светящийся предмет из другого мира, сегодня бы ее уже не было на свете. Что ж, я сделал все, что мог, несмотря на колотое ранение в легком и практически сожженную левую руку. И был готов сделать еще больше если потребуется… [16]16
  В абзаце упоминаются события романов Д. Силлова «Кремль 2222. Юг» и «Закон Меченого».


[Закрыть]

Я нашел лекарство от ее болезни, после чего мы около года прожили вместе на далеком острове с пальмами и песчаным пляжем, о котором мечтают влюбленные всего мира. До тех пор, пока однажды утром я не обнаружил у себя на подушке записку: «Прости. Каждая птица ищет свое небо, но это небо оказалось не моим. Яхту я оставлю на материке у причала. Прощай…»

Что ж, для того чтобы убедить ее в обратном, мне пришлось вновь вернуться на зараженные земли Украины и в который раз уже пройти через ад, в котором мы, наконец, нашли друг друга – как я тогда думал, навсегда. Она стала моей женой, и некоторое время не было на свете человека счастливее меня. [17]17
  События романа Д. Силлова «Закон наемника».


[Закрыть]

Очень непродолжительное время…

На этот раз ушел я.

Почему порой уходят мужчины от любимых жен – горячо любимых, до неистовства, до потери себя?.. Может, для того, чтобы вновь найти себя? Ведь, чем сильнее твоя безраздельная любовь, тем чаще предмет этой любви начинает думать о своей исключительности, о том, что ты – собственность, которая никогда и никуда не денется. И о том, что у него есть все права на тебя, а у тебя – только обязанности…