Текст книги "Мкад"

Автор книги: Дмитрий Силлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Раненый перехватил мой взгляд, скрипнул зубами – и улыбнулся.

– А лихо мы его, а?.. – прошептал он. И поморщился. – Больно-то как, ёшкина кошка.

Настя подошла и, встав на одно колено, склонилась над раненым. Сейчас она была особенно красива – разгоряченная битвой, глаза сверкают… И наплевать, что вся она с головы до ног в зеленоватой крови, что слипшиеся волосы змеями расползлись по спине, что плечо распахано до кости, а между краями раны уже натянулись неестественно белесые нити – похоже, такие же по функционалу, как у только что убитых мутантов. Но кто ж на такое обращает внимание, когда видит перед собой настоящую валькирию из древней легенды?

– Это ты… – прошептал парень слабеющим голосом. – А ты мне сразу глянулась… Никого в жизни красивее не видел…

– Хочешь помогу… уйти? – неожиданно дрогнувшим голосом спросила Настя.

Я стоял рядом – и не верил своим глазам. Из холодных как сталь глаз кио текли самые настоящие человеческие слезы…

– Нет… Позови того… с кем мы мута свалили…

Дружинник уже не видел меня. Я почувствовал, как рядом с нами появилась еще одна безмолвная гостья, невидимая для других. Просто вдруг стало чуть холоднее вокруг, и едва заметная тень упала на лицо умирающего.

– Погоди… – попросил я одними губами. – Еще минутку… Пожалуйста…

Она вздохнула недовольно. Понимаю. Слишком много просьб рано или поздно надоедают. Даже если они исходят от побратима.

Вздохнула – но отступила на шаг. Больше не нужно. Этого мне хватит вполне для того, чтобы наклониться над умирающим и уловить последний шепот:

– Ты здесь?

– Да.

– Меня Тимохой звать… У меня в Кремле… мамка осталась… В подземном городе… Найди ее… Расскажи, как я умер… С мечом в руке… Сделаешь?

– Сделаю.

– Она… плакать будет… Скажи ей, чтоб не плакала… Люди не умирают. Они всегда с теми, кто их любит…

– Я знаю.

Я немного отстранился, затылком почувствовав холод. Она не могла больше ждать. Что ж, надеюсь, когда придет время, она сделает это так же быстро и для меня, и для тех, кто сейчас молча стоял за моей спиной. Ведь это самый роскошный подарок, какой может получить от нее смертный на этой земле – уйти быстро, без особых мучений и с мечом в руке…

Остановившиеся глаза Тимохи глядели в серое, унылое небо. Я прикрыл их ладонью. Мертвым векам требуется немного живого тепла, чтобы навеки опуститься вниз…

Позади послышалось негромкое урчание мотора – броневик медленно выползал из-за угла здания.

Народ схватился было за оружие, но я остановил.

– Стоп. Это свои.

– Застряли, твою мать! – ругнулся сверху Ион, увидев меня. – Дернулись было на выстрелы, Шерстяной угол здания задел, и переднее колесо заклинило. А кто это с тобой, Снайпер?

– Тоже свои, – сказал я. – Москва – большая деревня, встретились вот. Брось сюда флягу спирта, только быстрее.

– Тебе зачем? – насторожился было высунувшийся наружу Шерстяной, но, увидев мертвеца, утух и нырнул обратно внутрь броневика…

Труп Тимохи я обильно полил спиртом из большой фляги, доставшейся нам от собакоголовых в качестве трофея. После чего отсоединил нож от винтовки и ударил обухом «Бритвы» по куску кремня. Пламя вспыхнуло сразу.

– Легкого пути тебе, Тимоха, в Край вечной войны, – сказал я и трижды пальнул в воздух из своей СВД. Плевать, если сбегутся мутанты. Парень заслужил прощальный салют, огненные похороны и скромную воинскую тризну.

Фляга с остатками спирта пошла по рукам. Тризна – это многовековый обычай, который не сотрут с лица земли ни войны, не всемогущее время…

Пламя уже догорало, когда я заметил, что из небольшой рощи скрюченных деревьев вылез громадный мужик и, слегка прихрамывая, поплелся к нам. Мутант не мутант – непонятно. На всякий случай я кивнул Даниле, мол, посмотри, кто к нам прётся. Тот посмотрел. И отвернулся. Понимаю. Мужик с виноватой рожей мне тоже не понравился. Про таких говорят «себе на уме», а уж в людях я разбираться умею. Да и с телом у него что-то не то. Здоров больно даже для дружинника, словно в красном Поле Смерти прокачался.

– Ногу я подвернул, – пробурчал мужик. – Грохнулся, башкой об корень приложился и вырубился.

– Мы к МКАДу идем, – сказал Данила, обращаясь ко мне и словно не слыша громадного мужика. – До бункера Сталина добрались, только нет в нем ничего. Двери с корнем выдраны, все, что не сгнило, перевернуто и разбито. Похоже, там что-то вроде музея было, который разграбили сразу после войны. Правда, мы там схему тайного метро нашли – она прямо на стене висела, лаком покрытая для сохранности. Никому, кроме нас, не пригодилась. В общем, одна ветка метро тянется от самого Кремля до бункера. И вторая ветка есть, которая от бункера точно на восток ведет, к МКАДу. Только все входы в метро завалены намертво. Ну мы и двинули поверху.

– А что искали? – поинтересовался я.

– Отец Филарет сказал, что где-то здесь запрятан то ли передатчик Теслова, то ли какой-то другой прибор, который подает энергию на Излучатели и на МКАД, отчего у мутантов башню сносит, и они на Кремль прут как оглашенные.

– Как это? – удивился я. – От Кремля до МКАД и Излучателей расстояние-то вон какое…

– Не знаю, – пожал плечами дружинник. – Может, оно как круги по воде от камня, только наоборот? Не камень круги дает, а круги рождают камень. В кремлевских подвалах, говорят, недавно какой-то Черный Свет появился, от которого люди гибнут. Может, это и есть тот камень, порожденный кругами? И на этот Свет мутанты лезут, как светляки-пересмешники ночью на свечу?

– А давно все это началось? – спросил я, кое-что прикидывая в уме.

– Не очень, – покачал головой Данила. – Как Садовое Кольцо потухло. Конечно, и до этого муты на Кремль лезли, но раз в один-два месяца, не более. Сейчас же чуть ли не каждый день атаки. И Черный Свет этот…

– А что с Садовым? – поинтересовался я.

Данила рассказал вкратце.

Что ж, понятно. След Буки включил смертоносное Садовое Кольцо. Его удалось потушить, но, похоже, энергия Следа, как зажигание автомобиля, успела включить более мощное защитное поле. Наверняка МКАД до войны несла еще и функцию дополнительного контура, формирующего последний уровень противоракетного щита.

И вновь возник в моей голове неразрешимый вопрос: какую же уйму энергии нужно было затратить на эдакий защитный купол? И где взять ее столько, чтобы поддерживать столь грандиозное энергетическое поле?

Правда, пока Данила рассказывал, у меня потихоньку начала выстраиваться некая логическая цепочка. Слабенькая пока, но достаточно безумная для того, чтобы ее стоило проверить.

– К МКАД вам, говоришь? – вздохнул я. – Нам, по ходу, туда же. Получается, помимо сталинского бункера еще один остров в Измайлово имеется. Вот его-то мы и собираемся посетить… Ну что ж, друзья, очень рад снова всех вас видеть. Также весьма хорошо, что у нас снова одна общая цель. Командой воевать оно всяко сподручней. Так что – по коням! В салоне БПМ возьмите автоматы. Только сменных магазинов маловато, так что стреляйте экономно.

Я кивнул на броневик.

Второго приглашения не потребовалось. Данила, Фыф и Настя полезли на броню. Дружинник облизнулся было на «Корд», но я погрозил ему пальцем. Данила парень увлекающийся, любящий поливать из пулемета как из шланга. А у нас с лентами напряг. Так что покамест пусть за крупнокалиберной артиллерией посидит снайпер, а не разудалая машина для убийства…

Так и не дождавшись ни слова, ни хотя бы кивка от Данилы и его товарищей, громадный мужик с мольбой посмотрел на меня. Ясно, чего ж тут неясного. Одному в этих местах ловить нечего, и выбраться отсюда в одиночку не получится. Вон над МКАД какое зарево разгорается. Думаю, если кто рискнет туда сунуться, или поджарится заживо, или лучевая болезнь обеспечена.

– Ты – в салон, – сказал я. – Будешь магазины снаряжать. Умеешь?

Мужик быстро кивнул. Значит, не умеет, но согласен на все, лишь бы не оставили здесь. Черт, не люблю трусов. Но и бросать живого человека на верную смерть – тоже не мое. Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Фыф покажет, как управляться с магазинами и пулеметными лентами, а в остальном пусть сидит здоровяк в машине и носа наружу не кажет. Иначе пришибу ненароком.

– А меч его взять можно? – спросил осмелевший мужик, косясь на оружие Тимохи, лежавшее рядом с трупом. – У меня только шалапуга, больше нет ничего.

Я покосился на рукоять боевой плети, торчавшей из-за пояса гиганта. Хотел сказать, мол, недостоин ты меч героя носить… и передумал. Тимоха просил матери последний привет передать. Передам я привет, это непременно. И меч сына заодно. Пусть у старухи хоть какая-то память будет. Но до той поры таскать с собой нелегкую железяку мне точно будет не с руки.

– Бери, – разрешил я. – И храни этот меч как зеницу ока. Вернемся в Кремль – отдашь.

Мужик кивнул, подобрал оружие мертвеца и полез в салон через заднюю дверь, приказ выполнять. Ну и бес с ним.

В то время, пока мы поминали Тимоху и решали, что делать дальше, в окрестностях было тихо. Видать, группа Данилы наткнулась на небольшое семейство сиамов, охотящихся отдельно от основной группы. Хотелось бы верить, что на трех мутантах и заканчивается местная популяция этих жутких тварей. Но я реалист, привыкший ожидать от жизни только самого худшего. И искренне жаль, что я так редко ошибаюсь в своих предположениях.

Судя по карте, ехать нам осталось немногим больше километра. Ну мы и поехали. Я вновь разместился у пулемета, Ион рядом, наполовину высунувшись из люка. Два задних люка заняли кио и Данила с автоматами наизготовку, фланги контролируют. В салоне недовольный Фыф учит Орясу (имечко, кстати, подходящее) уму-разуму, а Колян занимается апгрейдом культи манипулятора – размотал проволоку, отломал у АК приклад и теперь мини-сваркой намертво присобачивает «Калашникова» к своему стальному телу. Офигеть, короче. Когда мы отъезжали от школы, он подергал меня снизу за штанину и попросил ему штатный штык-нож к автомату раздобыть.

– Подствольный гранатомет не нужно? – поинтересовался я. – Прицел НСПУ, рельса Вивера, планка Пикатинни не требуется заодно?

Робот слегка подвис, потом выдал:

– Мой подумать.

И исчез в недрах бронеавтомобиля. Наверно, думать пошел.

Я тоже думал. О том, как это всегда хреново, когда вокруг слишком тихо. Ни рукокрылов в небе, ни ворон, переживших и войну, и постапокалипсис, ни мелких мутировавших тварей, которые обычно при любых обстоятельствах шныряют в кустах и в придорожной траве. Такая вот мертвая тишина – это всегда подозрительно и плохо на войне. Я уверен: все живые твари, гораздо тоньше человека чувствуя незримые эманации смерти, стараются свалить подальше либо затаиться в своих норах и гнездах, чтобы переждать в безопасности ужас скорой, неизбежной битвы…

Броневик катился медленно, словно крался между домами. Мы проехали мимо трех застывших на рельсах трамваев – новеньких, словно только что с завода, – мимо остановки с табличкой «16-я Парковая ул.», мимо магазина с надписью «Цветы» над входом…

– Вот, значит, как народ раньше жил, – тихо сказал Ион. – А я все мечтал глянуть, как оно было до войны. Ну вот, глянул. Только жутко как-то. Будто живые люди вот-вот выйдут из домов. Но нету их. Умерли. А те, кто выжили…

– А вот и те, кто выжили, – выдохнул я, резко доворачивая ствол пулемета вправо.

Домов больше не было. Вместо них впереди рядами тянулись парники и теплицы. Видимо, было здесь до войны грандиозное сооружение декоративного садоводства неясного предназначения. Во-первых, на кой таких размеров? Во-вторых, кто ж так строит, что при всем желании ни пройти ни проехать, сплошной лабиринт из длинных, приземистых конструкций, в которых, кстати, до сих пор виднеется из-под прозрачной пленки какая-то мутировавшая флора. И не просто виднеется, шевелится даже. Наверно, оттого, что из этих парников наружу хором лезут те самые нынешние жители Москвы, о которых только что говорил Ион. Те, кто выжили…

Шерстяной оказался прав. Их действительно было два вида. Только я сильно затрудняюсь сказать, у каких именно особей было меньше человеческого – у тех, на чьих спинах рюкзаком прилепился сиамский братан, просунувший морду и лапы сквозь гуманоидное тело, или же у вторых, которых очень трудно описать при всем желании – уж больно омерзительные твари сейчас смотрели на нас, пуская гнойные, голодные слюни.

Сильно вытянутое, сегментированное тело, абсолютно непохожее на человеческое. По бокам – то ли руки, то ли ноги, не понять. Нечто среднее. И этих ногорук по десять штук с каждой стороны. Эдакая сосиска с кучей конечностей, сильно смахивающая на гигантскую сороконожку. Спереди – два щупальца с хорошо знакомыми саблевидными когтями. А на спине – крупный нарост, внутри которого через тонкую, прозрачную кожу хорошо видна… человеческая голова. До ближайшей твари было не больше пятидесяти метров, и я отлично видел, как изо рта головы льется, обильно стекая вниз по подбородку, то ли слюна, то ли блевотина. Абсолютно белые глаза кошмарного мутанта были устремлены на нас, и я почувствовал, что еще немного – и я сам, по своей воле вылезу из броневика и пойду вперед… Потому, что мой далекий потомок голоден… Потому, что я должен…

Резкая боль в ноге заставила меня рефлекторно дернуться.

– Ментальная атака, – спокойно, но довольно громко произнес снизу Фыф. – Уже секунд десять как стрелять пора, а вы все сопли жуете.

Черт, маленький шам был тысячу раз прав. Интересно, где он научился работе по болевым точкам? До сих пор нога ноет. Но об этом я его спрошу потом – если останется чем спрашивать, конечно…

Потому что мутанты бросились. Все, разом, словно по команде. Хотя почему «словно»? Если ментально умеют мозги компостировать, то небось и общий сигнал атаки могли получить вполне. Узнать бы только, кто ими командует…

Все это я додумывал, уже поливая волну мутантов пулеметным огнем.

– Шерстяной, гони вперед! – заорал Ион, вскидывая автомат. Наверно, тоже получил снизу от Фыфа исцеляющий тычок в нервный узел.

Насчет гнать вперед – это было верно. Когда на тебя прет девятый вал, самое лучшее – нырнуть ему навстречу, иначе сметет, сомнет, сломает. Вот Шерстяной и выдавил газ до пола.

Броневик рванул навстречу надвигающейся волне, врезался в нее и попер вперед, сминая тела мутантов широкими протекторами. Мы стреляли не переставая. Уже не для того, чтобы остановить атаку – это было нереально, тварей было слишком много, – а лишь для того, чтобы сбить наиболее резвых, чьи когти скребли броню в непосредственной близости от нас.

И таких было немало… У сиамов-многоножек человеческая голова явно не была бесполезным рудиментом, и соображали они довольно неплохо. И двигались при этом намного быстрее любого спортсмена, отслеживая наши движения и резкими прыжками уходя от смертоносных пуль, еще только разгоняющихся в стволах.

Попасть в шустрых тварей было бы непосильной задачей, если б не теснота. Мутанты, толпой рвущиеся к нашей машине, мешали друг другу маневрировать – и гибли. Кто под колесами броневика, кто от наших очередей, а кто и по ошибке получив когтем от соседа по человечьей башке.

– Бейте по головам! – крикнул я, заметив, что, даже разорванный напополам очередью, сиам все равно лезет вперед… если у него осталась цела слюнявая тыква на спине. Напротив, любая тварь, получившая даже незначительную черепно-мозговую травму, тут же дохнет и заваливается на спину, сложив конечности на брюхе как любое отошедшее в лучший мир порядочное насекомое.

Мы и били. Кто пулями, а кто уже и прикладами сбивая с залитой кровью брони уродливые порождения постапокалипсиса. Когда я понял, что просто не успеваю перезарядить горячий пулемет, то просто оставил «Корд», выдернул из ножен «Бритву» и «Сталкера» и стал отбиваться двумя ножами одновременно, всеми силами стараясь не попасться под удар костяных когтей. В ограниченном люком пространстве задача не из легких, но что оставалось делать? Вот я и вертелся на одном месте, как живой угорь на горячей сковородке, рубя ножами направо и налево и как заведенный повторяя про себя:

– Только не заглохни… только не заглохни, ладно?

И непонятно было, кому предназначались эти слова – Шерстяному, броневику или моему сердцу, которое колотилось в ненормально бешеном ритме, свойственном горячке очень трудного, кровавого боя.

Несмотря ни на что, наш броневик продолжал продираться вперед, прокладывая себе дорогу сквозь полчища взбешенных мутантов. Ревел мотор, трещали под колесами каркасы теплиц и скелеты подыхающих тварей. Многоголосый вой сиамов закладывал уши, разламывалась голова от ментальных атак. Я чувствовал, как Фыф изо всех сил старается экранировать нагрузку на наши мозги, но он был один, а мутантов – сотни.

– Не прорвемся, – прохрипел Ион, сшибая прикладом автомата очередную тварь, пытающуюся взобраться наверх по броне, скользкой от зеленой крови.

– Должны, – выдохнул я, в очередной раз отмахиваясь «Бритвой» от костяного когтя, летящего мне в лицо. Лезвие прошло через кость, словно сквозь масло. Отсеченная от щупальца кривая сабля, грохнув по броне, полетела вниз. Я же едва успел заслониться локтем от удара живой плетью по лицу – мутант попытался хоть так отомстить за изуродованную конечность. Правда, на мое счастье, он, не удержавшись на броне, скатился под колеса броневика, и щупальце лишь слегка ожгло мне предплечье. Плевать! Далеко не самая страшная неприятность за сегодняшний день. Тем более что еще немного – и нам будет уже все до фонаря. Мертвых обычно вообще ничего не тревожит – если, конечно, они не зомби.

Но нам живыми мертвецами стать не грозит. Ион прав – нас разорвут раньше. Потому что тварей слишком много, а наши силы уже на исходе, и просто чудо, что сиамы все еще никого из нас не выдернули из люков. И этим чудом мы обязаны Шерстяному, который мастерски вел нашу машину прямо через толпу беснующихся мутантов. Как знать, может, крупно повезло нам, что Шерстяной недавно накосячил, задев броневиком угол школы. Просто чувствовалось: не только боевой азарт подталкивает мутанта, но и уязвленное самолюбие. Мол, хрен вам, членисторукие! Прежде чем вы нами пообедаете, я не один километр ваших кишок намотаю на протекторы!

Впрочем, чудо – это обычно не случайность, а результат того, что кто-то конкретно уперся рогом в проблему, и ничем его с этого упора не свернешь. В общем, случилось так, что, когда никто из нас уже не надеялся на спасение, оно вдруг неожиданно обозначилось впереди.

Парники закончились, и перед нами открылся небольшой участок абсолютно ровной, пустой дороги. Дорога оканчивалась мостом через довольно широкий ров, заполненный водой.

– Гони! – заорали мы в четыре глотки, но Шерстяному советы не требовались. Броневик рванул вперед, словно хороший конь.

Мутанты, видя, что добыча уходит, жутко завыли и ринулись в погоню. Но у нас было небольшое преимущество – полтораста метров открытого пространства, которые Шерстяной использовал по максимуму.

Машина пролетела открытый участок дороги, пронеслась через мост… и вдруг, резко сбросив скорость, проехала еще полсотни метров… и остановилась.

Ехать дальше было некуда. Мы были в центре абсолютно круглого острова, со всех сторон окруженного водой.

В центре Измайловской аномалии.

То, что это не обычный остров, мне стало ясно сразу. Во-первых, никакая радиация не смогла бы так скрючить лес, густо произраставший на этом странном клочке суши. Деревья словно согнула и прижала к земле какая-то неведомая сила. Казалось, будто они, словно гигантские змеи, пытаются уползти с острова, и лишь глубоко вросшие в землю корни не позволяют им этого сделать.

– Что теперь? – спокойно и как-то буднично спросил Данила, проводя пальцем по лезвию меча, на котором явственно виднелись щербины – ясно, что клинок не раз встретился в бою с когтями сиамов.

– Отшельник говорил, что где-то здесь есть скрытый люк, который в подземелье ведет, – прорычал снизу Шерстяной.

– И где тот люк? – поинтересовался Ион, сплевывая комок вязкой слюны, зеленоватый от попавшей в рот крови мутантов.

– А хрен его знает, – вполне ожидаемо отозвался Шерстяной.

Я оглянулся.

Ну вот и все… Погоня даже особо не торопилась. Правильно, на фига ускоряться, когда жертвы сами себя загнали в ловушку? Ясно дело, ни к чему. Кто ж в ресторан сломя голову ломится? Туда степенно идут, с достоинством. Как сейчас сиамы, например.

Ну что ж. Как сказал один мудрец, время собирать камни, и время ими кидаться – или что-то в этом роде. Все, проблемы, которые можно было собрать в этой жизни, мы успешно собрали. Настало время разрешить их раз и навсегда. Правда, заплатить за это придется собственными жизнями.

Я неторопливо вылез из люка, чтобы размять ноги. То же сделали и мои товарищи, включая Шерстяного. Мутант задумчиво взвешивал на ладони нехилый тесак – где только нарыл, непонятно? Вроде раньше я его у нашего водилы не видел. Хотя на то он и Шерстяной, известный барахольщик, у которого всегда найдется то, что необходимо в данный момент.

Данила несколько раз провел ребром клинка по углу брони «Выстрела», стачивая с меча наиболее крупные заусеницы. Заточка, прямо скажем, аховая, но все же лучше, чем совсем ничего. Насте вон заточки штыков не требуется, на то он и тантал, чтобы не тупиться о чужие кости. Только обтерла липкие от кровищи клинки об штаны и довольно улыбнулась Фыфу. Мол, повоюем еще.

Фыф улыбаться не стал, лишь кивнул подруге, поигрывая длинным боевым ножом. Судя по набрякшим векам единственного глаза и обвисшим книзу лицевым щупальцам, ментальная сила у него на исходе. Потому и за нож взялся. Молодец Фыф, всегда уважал этого маленького шама за боевой характер. Не зря в него такая девка, как Настя, влюбилась.

Задние двери броневика тоже распахнулись. Наружу вылез Колян, за ним – Оряса. С мечом в руке. Интересно… Влезал в БПМ один человек, а вылез – совсем другой. Губы плотно сжаты, а в глазах – пустота. Ни страха, ни решимости, ничего. Знаю я, что это такое, хорошо знаю. Так бывает, когда человек уже умер – для себя, внутри себя. Погасло в нем то, что мы называем жизнью, и сейчас его единственная цель – уйти так, как он решил это сделать. Некоторые стреляют себе в висок или грудью на нож кидаются. Интересно, какой вариант выбрал для себя этот гигант с мертвой душой?

А Оряса просто подошел к Даниле и сказал:

– Спасибо за все, Учитель. Плохой из меня ученик получился, но все равно – спасибо. Об одном прошу. Разреши мне тварей тех задержать маленько. Слыхал я, вам люк какой-то найти надо. Так вы ищите, а я на мосту встану. Там больше двух мутов в ряд не поместится.

– Зачем оно тебе? – слегка удивился Данила.

– Струсил я, – тихо проговорил Оряса. – Считаю, что это из-за меня Тимоха погиб. Разреши, учитель. Слово даю, я Тимохина меча не опозорю. Я ж в Кремле родился и помереть хочу как кремлевский. Как человек, а не как мут, из Поля Смерти выползший.

Данила внимательно посмотрел в лицо Орясы и кивнул.

– Иди.

Детина слегка поклонился, развернулся на сто восемьдесят и рванул к мосту, на который уже неторопливо заползал авангард сиамов. Вот оно как неожиданно обернулось. Выходит, не так уж хорошо я разбираюсь в людях…

Теперь дело было за малым – в считаные минуты обшарить остров и разыскать вход в сердце аномалии. Хотя, честно говоря, вряд ли даже самый дотошный поиск даст результат. Среди эдакого натюрморта, где полудохлые деревья рядами лежат на земле, словно на лесоповале, копаться можно сутки. А с учетом, что искать придется «то, не знаю что», – и все трое. Остров-то хоть и относительно небольшой, но расплющенным лесом покрыт словно рыба чешуей, и копание в этой «чешуе» потребовало бы немалых усилий… если точно не знать, где искать.

Все взоры сами собой обратились к Фыфу. Но тот уже и без этого был в процессе, хотя еле на ногах держался от перенапряжения. Молча забрал из лап Шерстяного вторую флягу со спиртом, присосался к горлышку на несколько секунд, обхватив его для верности глазными щупальцами. Потом нетвердой рукой вернул полупустую емкость лохматому водиле, прикрыл единственный глаз, наморщил лоб… и ткнул пальцем.

– Там.

И горестно добавил:

– В любом большом деле всегда нужен… ик… свой алкоголик. Чисто для трезвого взгляда… ик… на проблему.

Но шама уже никто не слушал. Данила бросился вперед первым, обхватил лежавший на земле древесный ствол, поднатужился, словно пауэрлифтер, выполняющий становую тягу. К нему подбежала кио, тоже схватилась за дерево… Возле наполовину вылезших из земли корней в мгновение ока нарисовался Шерстяной и принялся рубить их своим тесаком с невообразимой скоростью – только щепки полетели. И вовсе не природными способностями объяснялась такая производительность труда. Просто на мосту уже вовсю бился с сиамами кремлевский воин Оряса, и дела его были неважными. Несмотря на жукомедвежью силу парня и вполне сносную для дилетанта технику работы с мечом, было ясно: при таком темпе боя он скоро растеряет все силы, и тогда ему конец. А вместе с ним и нам тоже…

Хрясть!

Ствол дерева отлетел в сторону – и троица с остервенением принялась за второй. Через мгновение к ним присоединился я со своей «Бритвой» и Колян, довольно эффектно вгрызшийся в древесину уцелевшим манипулятором.

Буквально через полминуты второй ствол был отброшен в сторону – и перед нашими глазами оказался абсолютно ровный квадрат, четко обозначенный на земле. Нет, стыки люка были плотно пригнаны друг к другу, и если б его не открывали пару месяцев, то мутировавший дерн сросся бы, как края раны, восстановив сплошной зеленый ковер. А так было ясно видно – дерн взрезали ножом по всему периметру люка, причем совсем недавно. Вопрос ровно один: как после этого умудрились положить обратно толстенные деревья?

Ладно, об этом подумаем на досуге в режиме попытки разгадать очередную загадку Измайловской аномалии. А пока займемся насущным.

Данила нащупал в слое дерна откидную рукоять, приделанную к люку, рванул ее вверх.

Тяжеленная крышка со скрипом приподнялась. В образовавшуюся щель тут же воткнулся манипулятор Коляна.

– Ну, железный, давай, – прохрипел Данила. – Давай, братан!

Колян недоуменно повел видеокамерами в сторону дружинника. Надо же, хомо его братаном назвал! Понимаю. С такого расклада у робота и культурный шок произойти может. А оно было бы сейчас как нельзя некстати.

– Вперед, навались, – заорал я, хватаясь пальцами за крышку люка. – Навались, братцы, глядишь, и прорвемся… куда-нибудь!

Наши усилия увенчались успехом. Люк съехал в сторону, и перед нами открылась широкая вертикальная труба, уходящая вниз, под землю. Сбоку трубы была приварена ржавая лестница.

– Поехали, – сказал я. – Настя первая, мы с Данилой замыкающими.

Кио повиновалась немедленно. И это правильно. Еще неизвестно, что хуже – твари, которые вот-вот начнут ловить нас клешнями за пятки, или неизвестность впереди. Там, под землей, могло быть что угодно – жирных черепов, отмеченных на карте Отшельника, никто не отменял.

Спускались быстро. Кио нырнула в трубу, за ней Фыф и Шерстяной. Сноровисто перебирая суставчатыми ногами, удачно втиснулся в узкий проход Колян. Данила вопросительно глянул на меня, но я показал ему глазами – давай, мол, иди. Дружинник не стал спорить и через пару мгновений исчез в трубе.

Я же не спешил нырять следом за ним. Я смотрел на то, что происходит на мосту, методично вгоняя патроны в пустой магазин СВД.

Оряса сражался геройски, шинкуя сиамов как капусту. Но не все было волшебно. Какой-то мутант умудрился всадить в бедро гиганту свой коготь чуть ли не наполовину. Мечник тут же отмахнул гибкое щупальце у основания когтя – и продолжил бешеную рубку. Вот оно как бывает в горячке боя. Боли не чувствуется. Есть только желание бить, рубить, убивать. Боль придет потом, сейчас же бойцу не до своей крови. Он занят лишь пролитием чужой, остальное ему до фонаря.

Я неторопливо встал на одно колено, упер приклад в плечо, прицелился и выстрелил.

Человеческая голова одного из мутантов взорвалась, как перезрелый помидор. Да уж, пуля «дум-дум» – неприятный подарок для мозгов, слишком увлеченных добыванием мяса насущного. На смерть сотоварища сиамы среагировали немедленно. В мгновение ока труп был разорван клешнями и когтями на части и распихан по жадным слюнявым пастям.

Я немедленно добавил сиамам еще девять свинцовых поводов для размышлений. Мутанты мои ожидания оправдали, принявшись с остервенением трапезничать останками своих товарищей.

Атака несколько ослабла, но не прекратилась. К тому же у Орясы случилась беда. Удар иззубренного в бою меча пришелся по толстой роговой клешне мутанта-ветерана – и клинок переломился надвое. Но гигант не растерялся. Сделал шаг назад (это с костяной саблей в ноге-то!), нагнулся, левой рукой подхватил обломок меча – и принялся драться обеими руками, используя фрагмент клинка как боевой нож.

Я невольно поморщился, представив, что сейчас происходит с левой ладонью Орясы. Но помочь ему пока не мог – следовало снарядить пустой магазин патронами, а на это нужно несколько секунд. Всего лишь несколько, за которые раненого парня, скорее всего, убьют напирающие сиамы…

Помощь пришла неожиданно. Слева от меня раздались две короткие автоматные очереди, и пара наиболее резвых мутантов, корчась, свалилась с моста в воду. Потом последовато еще несколько экономных очередей. Пули хлестали по мутантам, сосредоточившимся на узком пространстве, и каждая из них находила свою цель.

– Оряса, сюда! – заорал я, бросаясь к мосту.

Гигант услышал. Пятясь, сделал два шага назад, отмахиваясь клинками от щупалец. Нормально. Еще два таких же шага – и я присоединюсь к нашим неожиданным помощникам, поддержу отступление огнем в упор.

Еще два шага… Как же это порой много…

Я подбежал, на бегу присоединяя снаряженный магазин к СВД, вскинул винтовку и влепил пулю прямо в слюнявую раззявленную пасть ближайшего мутанта. Голова твари взорвалась кровавыми ошметками, но за мгновение до того, как свалиться в конвульсиях, мут все-таки успел ударить…

Костяной коготь вонзился в грудь Орясы. Удар умирающего сиама был настолько силен, что отбросил гиганта в сторону. Этим мутант сослужил своим дружкам медвежью услугу. Больше широкая спина Орясы не загораживала обзор автоматчикам, и они принялись в два ствола поливать свинцом толпу сиамов на мосту.

Я же успел наклониться над умирающим и уловить его последние слова:

– Не уберег я Тимохин меч… Прости… Мамке тоже скажи…

Изо рта умирающего хлынула кровь, и договорить он не смог. Да и не нужно было, глаза все сказали.

– Скажу, – пообещал я, забирая из рук Орясы обломки оружия Тимохи. – И обломок клинка ей отдам.

– Верно, Снайпер, – раздался над моей головой голос Данилы.