Текст книги "Сталин Экономическая революция"

Автор книги: Дмитрий Верхотуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Соответственно, необходимость в планировании ориентироваться на урожай в 1930 году отпала. Было принято решение перейти с 1 января 1931 года на календарное исчисление хозяйственного года.

То время, которое в 1930 году составляло разницу между старым и новым хозяйственными годами, решено было учитывать как пятый квартал и использовать это время для ликвидации прорыва в темпах строительства. 3 сентября 1930 года Политбюро ЦК обратилось с призывом мобилизовать все силы на выполнение программы третьего года пятилетки.

План «на особый квартал» был составлен очень жесткий.

За эти месяцы нужно было освоить 901 млн рублей стоимости строительства, из которых 120 млн переходило в качестве остатка от прошедшего хозяйственного года. Куйбышев приказом от 6 сентября 1930 года выделил 34 строительства в разряд ударных строек, работы на которых должны быть резко ускорены. Общая стоимость ударных строек в это время составляла 209 млн рублей. Работам было придано максимально возможное ускорение, вплоть до штурмов и работах на сильном морозе.

Полностью этот напряженный план выполнить не удалось. Рабочие и руководители сделали все, что могли, работали в труднейших зимних условиях при нечеловеческом напряжении. Но все же, по сравнению с летом 1930 года, выполнение плана было гораздо более высоким. По ударным стройкам положение было хуже, чем по всему строительному фронту, но выглядело вполне терпимо. Из 201 млн было освоено 152,8 млн рублей, или 73,1 % от плана. Морозы не дали возможности развернуть строительство в полную мощь. Но по ряду ударных объектов удалось достичь 100 %-го выполнения плана. Полностью сделали все запланированные работы Березниковский химстрой, строительство Соликамского химкомбината, Уралмедьстрой, строительство Ростовского завода сельхозмашин и Саратовского комбайностроительного завода. Также были полностью выполнены все работы на Мариупольском и им. Дзержинского металлургических заводах [60. С. 142–145].

За «особый квартал» было освоено 793,9 млн рублей, что составило 98 % к общему плану, и было гораздо больше, чем за полгода работ. Положение с годовым планом удалось выправить. На новый хозяйственный год перешел лишь небольшой остаток, и теперь уже можно было не опасаться за срыв пятилетки.

В начале 1930 года в ведущих зерновых районах началась сплошная коллективизация. 5 января 1930 года вышло постановление ЦК «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». В этом постановлении говорилось о том, чтобы уже к концу года в ведущих зерновых районах коллективизировать от 70 до 90 % всех крестьянских хозяйств.

Что было главным в коллективизации? Главное – это перевод крестьянского труда на машинную основу и тем самым поднятие его производительности. В конце 20-х годов 24 млн крестьянских хозяйств использовали 32 млн лошадей, ручной инвентарь и только 34,9 тысячи тракторов, которые, как мы видели, были сосредоточены в совхозах и колхозах. Подавляющее большинство обрабатывало свои поля и посевы или вручную, или с помощью лошади. Нередко пахали на сохах.

Сталин проводил крупный переворот в сельском хозяйстве. Его начало в 1928–1929 годах было связано с политическим столкновением с Бухариным и хозяйственными затруднениями. Мерами, направленными на строительство крупных зерновых совхозов, на строительство и развитие кооперации, особенно машинной, на развитие контрактации крестьян, удалось решить хлебные затруднения конца 20-х годов и создать некоторую основу для дальнейшей перестройки сельского хозяйства. Этими мерами были продемонстрированы успехи коллективного, машинного сельского хозяйства.

В деле его дальнейшего развития нужно было сделать следующий шаг, то есть провести механизацию всего сельского хозяйства в целом. Машинная база МТС в 1930 году была чрезвычайно слабой. Сталин привел на XVII съезде цифры, сколько было в МТС в 1930 году тракторов, комбайнов, двигателей, автомобилей. В то время там было 31,1 тысячи тракторов, в основном типа «Фордзон» мощностью в 15 л. с, было 7 комбайнов (на все созданные станции), 100 локомобилей и двигателей, 2900 молотилок, 168 электромолотилок, 200 грузовиков и 17 легковых автомобилей [57. С. 488]. Это все распределялось на 85,6 тысячи колхозов и на 6 млн крестьянских коллективизированных хозяйств. Получается по одному трактору на три колхоза и 193 крестьянских двора. Даже с тракторами в деревне было очень негусто, не говоря уже о комбайнах и молотилках. Острый недостаток машинной силы тормозил развитие производства сельскохозяйственной продукции.

Колоссальное количество труда расточалось впустую в безнадежно устаревших и ставших неэффективными мелких крестьянских хозяйствах.

Но в этом главным препятствием было то, что крестьяне вели небольшие хозяйства на небольших участках земли, на которых технику нельзя было использовать с должной эффективностью. Перевод крестьянского хозяйства на машинную обработку земли уперся в необходимость слияния вместе крестьянских наделов, то есть в необходимость коллективизации.

В деревне нужно было провести предварительную подготовку сельского хозяйства к приему машин. Нужно было, во-первых, объединить крестьянские наделы, чтобы на них могла эффективно работать новая техника. Во-вторых, нужно было организовать техническое обслуживание новой техники, нужно было обучить кадры сельских механизаторов.

В-третьих, нужно было провести большую пропагандист-сткую и воспитательную работу в деревне, чтобы хотя бы в минимальной степени научить крестьян основам крупного коллективного хозяйства.

Хорошая идея – пересадить мужика на трактор. Но только она потребовала коллективизации этого самого мужика и уничтожения его мелкособственнических интересов.

Для того, чтобы провести коллективизацию и получить от нее именно те результаты, которые от нее ожидались, нужно было провести большую подготовительную работу в промышленности, в тех ее отраслях, которые должны были производить сельхозмашины и трактора. Она, по существу, началась еще летом 1929 года, когда был создан «Трактороцентр» и на «Красном Путиловце» был размешен заказ на производство тракторов.

Замысел был такой: пока «Путиловец» делает тракторную колонну, нужно провести в основных зерновых районах коллективизацию, создать машинно-тракторные станции, которые могли бы осенью 1930 года принять первые трактора и уже весной 1931 года начать пахоту и сев. Подходили сроки пуска других заводов сельскохозяйственного машиностроения. Уже в 1931 году в деревню можно будет отправить 50–60 тысяч тракторов, первые 10–20 тысяч комбайнов и первые 10–20 тысяч грузовиков.

В конце декабря 1929 года выполнение заказа на трактора «Красным Путиловцем» было в пределах запланированного объема производства. В Политбюро решили, что пора приступать к коллективизации, поскольку первоначальный задел в тракторах был уже сделан. Теперь было необходимо развернуть подготовительную работу в деревне, чтобы уже весной можно было начать приемку тракторов в машинно-тракторных станциях. 5 января 1930 года ЦК приняло решение начать коллективизацию и выпустило свое знаменитое постановление «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству».

Сразу же после этого постановления началась партийная мобилизация рабочих для помощи коллективизации. Совершенно неверно историки и публицисты представляют их роль в коллективизации деревни. Обычно представляют рабочих-двадцатипятитысячников какими-то комиссарами, которые, мол, помогали раскулачиванию. Странно, что за семьдесят лет никто так и не удосужился усомниться в целесообразности такого решения. Для того, чтобы арестовать кулаков, совсем не нужно было отрывать от дела рабочих. Для этого есть органы ОГПУ. Если бы дело состояло только в раскулачивании, то на помощь приехали бы не рабочие, а чекисты.

Можно добавить еще одну деталь. Партийная мобилизация рабочих коснулась в основном рабочих-металлистов.

А в «Истории Кировского завода» на этот счет есть еще более интересное указание на то, что в деревню были отправлены, главным образом, рабочие из тракторного отдела завода. Это, вместе с заказом на «Красном Путиловце», вместе с производственным совещанием, на котором присутствовал сам Куйбышев, придает делу совершенно нетривиальный разворот. Значит, заказ тракторов был очень важным, и еще более важным, гораздо важнее чем выполнение плана, была необходимость в отрыве квалифицированных рабочих от станка.

Что же такого могли делать рабочие-металлисты с «Красного Путиловца» в деревне? Они могли там заниматься только одним делом: налаживать эксплуатацию, обслуживание и ремонт поставленной в деревенские МТС техники. Для того и была проведена эта партмобилизация, чтобы в самые короткие сроки создать в деревне хоть сколь-нибудь грамотные кадры механизаторов, водителей и техников, подготовить условия для эксплуатации, обслуживания и хранения техники.

Но дальше начались трудности. В начале 1930 года производство тракторов на «Красном Путиловце» резко сократилось из-за перебоев в работе. План стал недовыполняться, и под угрозу была поставлена вся годовая программа. Но поскольку, по существу, темпы коллективизации зависели от производства тракторов, то весной 1930 года стало ясно, что тракторов, выпускаемых на «Путиловце» для обеспечения коллективизации этого года, становится явно недостаточно.

Было необходимо дать каждой МТС хотя бы по два-три трактора, чтобы уже на самых первых порах развития колхозного хозяйства крестьяне почувствовали преимущества коллективного труда. Но провал плана производства делал эту задачу трудноосуществимой, да и на местах темп создания колхозов стал большим, чем предполагалось.

Нужно было срочно приостановить коллективизацию, чтобы не вышло так, что колхозы созданы, а тракторов и машин для них еще нет. Без машин, без тракторов колхоз как таковой был, по существу, не нужен. В этих условиях родилось знаменитое письмо Сталина от 2 марта 1930 года «Головокружение от успехов» и последующее постановление ЦК по этому вопросу. Сталин поставил вопрос в своем письме так, чтобы не показать истинную причину резкого торможения коллективизации.

Как известно, о тракторах и машинах в этом письме Сталин не сказал ни слова. Зато он писал о необходимости добровольности, о необходимости учета местных условий, о необходимости подготовительной работы, о том, что нужно насаждать артель, а не коммуну, что нельзя обобществлять приусадебные участки, жилые дома, мелкий скот и птицу. В постановлении ЦК, кроме этого, писалось еще о неправомерном закрытии местных рынков и о неправомерном, административном закрытии церквей.

Странно, что за прошедшие с того момента семьдесят лет никто так и не задал законного вопроса: с чего это вдруг Сталин, Политбюро ЦК и само ЦК озаботилось неприкосновенностью личной собственности крестьян, неправомерным закрытием рынков и церквей? Вроде бы до этого они не были замечены в особой симпатии к частной собственности, рынкам и церквям. На фоне всей их предыдущей и настоящей на тот момент деятельности это письмо и решение ЦК выглядит более чем странным.

На деле же за этим письмом и постановлением ЦК, как видится, стоял глубокий политический смысл. Это был 1930 год – самый разгар строительства. Нельзя было в тот момент бросить даже тень сомнения на политику индустриализации, и прямо написать, что коллективизация в деревне провалилась из-за отсутствия тракторов. Этим был бы нанесен непоправимый урон политике индустриализации, что могло повлечь самые непредсказуемые последствия. Потому и были выбраны такие малозначительные с точки зрения той политики, которую они тогда проводили, поводы: закрытие рынков, обобществление мелкого скота и домов, принуждение крестьян.

Пришлось отступить и ждать того момента, когда в строй войдут другие тракторостроительные заводы, в первую очередь Сталинградский тракторный завод, и когда «Красный Путиловец» поднимет производство тракторов. Сталин в конце марта 1930 года написал статью «Ответ товарищам колхозникам», в которой дал ответы на наиболее животрепещущие вопросы аграрной политики партии. Там, среди всего прочего, Сталин поставил новую конкретную цель колхозному движению:

«Ближайшая практическая задача колхозов состоит в борьбе за сев, в борьбе за наибольшее расширение посевных площадей, в борьбе за правильную организацию сева.

К задаче сева должны быть приспособлены сейчас все другие задачи колхозов…

Но чтобы осуществить с честью эту практическую задачу, надо повернуть внимание колхозных работников в сторону хозяйственных вопросов колхозного строительства, в сторону вопросов внутриколхозного строительства…

Теперь внимание работников должно быть сосредоточено на закреплении колхозов, на организационном оформлении колхозов, на организации деловой работы в колхозах» [57. С. 353].

По-моему, сказано яснее ясного.

Пришлось отступить и на время смириться с тем, что часть колхозов распадалась от отсутствия техники и должной организации, что был отток крестьян из колхозов. Все внимание работы в деревне лета-осени 1930 года было направлено на удержание достигнутого результата. И уже в 1931 году началось повторное наступление коллективизации в деревне, теперь уже без особого шума и кампанейщины, с гораздо большими колоннами тракторов в наличии. Развалившиеся было колхозы вновь были воссозданы вместе с организацией тысяч новых колхозов.

Успех коллективизации готовился в городе, конкретно в Ленинграде, на заводе «Красный Путиловец», который в июле 1929 года получил заказ на выпуск 10 тысяч тракторов типа «Фордзон» для нужд колхозного строительства. Осенью 1929 года на «Путиловце» началась работа по освоению выпуска такого количества тракторов.

Это был большой заказ. До этого, начиная с 1923 года, завод выпустил всего лишь 1,5 тысячи тракторов. Это было полукустарное производство. Теперь же нужно было перейти от такого мелкосерийного выпуска к по-настоящему массовому производству. Положение осложнялось тем, что далеко не все детали «Фордзона» были освоены на советских заводах. Некоторые из них приходилось ввозить из-за границы.

Специалисты завода так и подсчитали, что для начала выполнения производственной программы им нужно будет заказать, кроме станков и оборудования, 2 тысячи комплектов запасных частей к трактору на сумму в 2,5 млн рублей золотом. Партком завода на это дело смотрел совершенно с другой точки зрения. Он принял решение изготовить все запчасти у себя на заводе, срочно освоив производство всей номенклатуры частей «Фордзона». Мнения столкнулись, и для решения этого противоречия требовалось решение хозяйственного руководства.

В ноябре 1929 года на «Красном Путиловце» состоялось производственное совещание, посвященное вопросу выполнения этого заказа. На нем присутствовали Куйбышев и Киров. Куйбышев, ради этого совещания, бросил все свои дела и приехал в Ленинград. Это обстоятельство показывает, что заказ был необычным и имел очень большое значение. На этом совещании представители рабочих тракторного цеха выдвинули встречный план: выпустить не 10 тысяч, а 12 тысяч тракторов к 1 октября 1930 года. Специалисты и технический директор завода Саблин выступили резко против этого плана, заявив, что совершенно невозможно взять план в 12 тысяч тракторов. Однако совещание приняло встречный план. Рабочих поддержал Киров.

План в 12 тысяч тракторов означал выпуск не менее 600 машин в месяц. Но выполнение программы натолкнулось на большие сложности. Не хватало организованности и слаженности производства всех комплектующих частей трактора. Сказывалось отсутствие опыта настоящего поточного производства. С перебоями работал термический цех, недодававший каленые детали. Плохо работал механический цех, изготовлявший детали двигателя. Программа производства из месяца в месяц недовыполнялась. В мае 1930 года был выпущен всего 201 трактор вместо требуемых 600 машин. Руководство цеха и технический персонал завода практически ничего не делали для исправления ситуации. Все производство держалось на рабочем энтузиазме.

В июне дело удалось поправить, и прорыв в производстве был ликвидирован. Однако 30 июня выяснилось, что до выполнения плана не хватает 89 машин. Запас деталей был, и рабочие-сборщики решили взять план штурмом, решили не расходиться до тех пор, пока не соберут оставшиеся до плана трактора. Вечерняя смена сборщиков работала всю ночь, и к утру им удалось собрать 94 трактора. План был не только выполнен, но и даже превышен.

Казалось бы, с недовыполнением программы покончено. Однако тут же в производстве возникло другое узкое место. Перестала работать из-за переоборудования блоковая мастерская. Сборка тракторов остановилась из-за нехватки блоков двигателей – основной детали трактора. Июль держались на запасе импортных блоков, которые имелись на заводе, но к концу месяца весь запас был израсходован. В августе 1930 года программа рухнула. Бывали дни, когда из ворот тракторного цеха выходило всего 10–15 тракторов вместо 30 машин, положенных в день.

Из-за этих недостатков в работе, из-за неравномерности в работе цехов, в которых изготавливались самые важные части трактора, не удалось выполнить не только повышенную программу, но даже и правительственный заказ на 1930 год. Вместо 10 тысяч тракторов фактически было изготовлено только 8935 машин [64. С. 318–344].

Однако, несмотря на неудачу, эти трактора сыграли свою роль в коллективизации деревни. В весеннюю посевную кампанию 1931 года трактора вспахали 12 % всех колхозных посевов.

На 1931 год завод получил еще более напряженный план. «Красному Путиловцу» нужно было изготовить 32 тысячи тракторов, в том числе 20 тысяч в виде запчастей. Тракторный отдел завода уже прошел реконструкцию. В феврале 1931 года был полностью завершен монтаж оборудования в новом тракторомеханическом цехе, была установлена новая корпусная линия, поршневая линия, была переоборудована блоковая мастерская, оснащенная 40 новыми станками-полуавтоматами. Все эти изменения выразились в резком увеличении производства. В марте 1931 года завод выпустил 1400 тракторов [64. С. 366].

Историки, о критиках тут и говорить нечего, в политике коллективизации упустили главное. Объединить крестьян в колхозы, подавить сопротивление отдельных групп крестьян было делом важным, но все же не самым главным. Для этого дела силы у Советского государства были. Однако главная загвоздка была в том, что нужно было в самые кратчайшие сроки создать в деревне базу для использования машинной техники. Нужно было построить машинно-тракторные станции, соорудить навесы и гаражи для машин и тракторов. Нужно было создать на этих станциях ремонтную базу, укомплектовать ее инструментами и запасными частями. Сегодня это нам кажется легкой задачей, но в те времена один только инструмент было очень сложно достать.

Производство запчастей только разворачивалось. Кроме всех этих технических сложностей нужно было подготовить в деревне кадры сельских механизаторов. Вот это была самая сложная задача.

Технически грамотных людей не хватало, и остро не хватало, в городе. А в деревне и подавно. Нужно было срочно из малограмотных крестьян подготовить трактористов, механизаторов, ремонтников, обучить их способам управления машиной, правилам содержания и обслуживания, методам ремонта. Нужно было обучить обращаться с техникой сотни тысяч малограмотных крестьян.

Л. А. Гордон и Э. В. Клопов пишут в своей книге «Что это было?» о том, как сельское хозяйство переводилось на машинную работу. Признав большие достижения в этом деле, они тут же нашли «обратную сторону»:

«Беда, однако, в том, что этих прочих равных условий не было. Сельская механизация в течение десятилетий после колхозного преобразования деревни имела не сплошной, а скорее точечный характер; она касалась лишь отдельных операций, и подавляющая часть колхозников по-прежнему работала вручную. Кроме того, механизация всюду, где она развивалась, принимала обезличенные крупноколлективные формы. Между тем, в сельском хозяйстве крупные коллективы далеко не всегда имеют преимущества сравнительно с индивидуально-семейной организацией труда» [65. С. 70].

В этом отрывке авторы расписались в том, что совершенно не представляют себе условий начала 30-х годов в деревне. Машинизация сельского хозяйства началась практически с нуля. Условия: огромные площади, колоссальные масштабы всего сельского хозяйства, слабо развитое сообщение и транспорт между городами и деревнями, отсутствие инфраструктуры, отсутствие подготовленных кадров. При гигантских масштабах советского сельского хозяйства поставка одних только тракторов была громадным делом, которое осуществлялось в течение добрых двадцати лет. И только после этого стало возможным несколько децентрализовать использование машинной силы.

А в первые годы развития коллективного хозяйства для того, чтобы от машин, от работы тракторов был хоть какой-то толк, поневоле приходилось концентрировать машины в крупных организациях, которые обслуживали десятки колхозов. Пришлось наложить на колхозы натуральные отчисления на содержание машинно-тракторных станций. В те времена нельзя было действовать по-другому. Индивидуальное хозяйство может быть эффективным только тогда, когда оно вооружено самой современной техникой, механизировано и электрифицировано, когда оно вооружено самой передовой агротехникой. Но в начале 30-х годах создание таких хозяйств в массовом порядке было совершенно невозможно. Промышленность была не в состоянии произвести потребное для этою количество машин и инвентаря, электростанции не могли дать нужное для этого количество электроэнергии, которой едва хватало для промышленности. Закупить нужные для создания эффективных индивидуальных хозяйств машины за границей тоже было невозможно. Для этого не хватило бы даже самого большого урожая, и этот процесс тоже бы затянулся на десять-двадцать лет. А в это время государству надо было жить, снабжать население и армию продовольствием, развиваться и торговать. Потому стали проводить тот вариант, который был реально доступен.

Правда, в этом деле без крупных промахов, просчетов и неудач не обошлось. Коллективизация вызвала настолько сильное сопротивление со стороны зажиточных слоев деревни, что пришлось применить против них меры принуждения. Сопротивлялись не только кулаки, все свое благосостояние построившие на труде батраков, на ссудах и на кредитах. Сопротивлялась теперь и часть середняков. Их навыки, которые выводили их в ряды зажиточных крестьян при господстве мелкого хозяйства, с введением и распространением машин обесценивались. Они переставали быть уважаемыми людьми на деревне. Теперь любой бедняк, научившийся водить трактор, становился самым уважаемым и самым известным человеком в деревне. Зажиточная верхушка сопротивлялась, как могла, такому перевороту в деревне, но это сопротивление было сломлено.

Те же Л. А. Гордон и Э. В. Клопов пишут:

«Уже в самый момент создания колхозов массовое раскулачивание, захватившее и значительную часть середняков, выбросило из деревни миллионы наиболее крепких, опытных, сведущих сельских хозяев. Их исчезновение, несомненно, понизило квалификацию совокупного сельскохозяйственного работника нашей страны» [65. С. 71].

Здесь имеет смысл поставить вопрос о том, насколько навыки этих крестьян были необходимы для крупного, коллективного, механизированного сельского хозяйства. Ответ: не так уж и нужны. Их навыки сформировались на опыте ведения мелкого хозяйства, в котором они почти целиком управлялись своими силами. По существу, зажиточными крестьянами были те, кто мог работать за двоих, за троих, кто мог с особой изощренностью и жестокостью эксплуатировать труд членов семьи. Возможно, они несколько больше понимали в условиях своего края, в тонкостях ведения хозяйства в этом месте. Но эти знания были пригодны только для мелкого хозяйства.

Ни один зажиточный крестьянин не имел опыта обработки больших полей десятками тракторов, потому что ни того, ни другого просто не имел. Ни один зажиточный крестьянин ничего не знал об агротехнике крупных посевов, потому что засевал клочок земли дедушкиным способом. Никакой зажиточный крестьянин не умел обрабатывать сразу сотни и тысячи тонн зерна, потому что у него никогда такого урожая не было. Он не знал, как хранить и перевозить тысячи тонн зерна, потому что весь его урожай лежал в небольшом амбаре и перевозился, при случае, на лошадке. Так что говорить о том, что деревня много потеряла от отсутствия зажиточных крестьян, будет неправильно. Скорее наоборот, выиграла.

Кстати, крестьяне понимали, в массе своей, что их знаний и навыков для ведения такого крупного хозяйства, как рядовой колхоз, явно недостаточно, и потому подчинялись руководству колхоза и требовали от него заботы о хозяйстве. Слово же агронома для них было непререкаемо.

О том, что деревня проиграла не так уж и много, говорит тот факт, что спад сельскохозяйственного производства сразу после коллективизации составил всего 7 % от уровня 1929 года. Этот спад был полностью преодолен за первые две пятилетки. Уровень 1929 года оказался превышен уже в 1938 году.

Любой мало-мальски серьезный неурожай производил в деревне куда как более серьезные опустошения. Продукция же зернового хозяйства не только не сократилась, но и поднялась на 2 %, а в 1938 году – на 7 % к уровню 1929 года. Крупная неудача постигла животноводческое хозяйство. Здесь спад составил 28 %. Но к 1938 году он сократился до 11 % [65. С. 74].

Можно показать этот факт с другой стороны. В 1929 году сельским хозяйством занималось 80 млн человек. В 1933 году колхозников осталось всего 56 млн человек. При этом, что в 1929 году, что в 1933 году производилось ровным счетом 74 млн тонн зерна. То есть 30 % населения деревни ушло,[38]38
  Вот-вот… Какое обтекаемое слово: «ушло». Действительно – ну куда же они все девались?! Неужели отеческая забота товарища Сталина о трудящихся привела к каким-то странным последствиям?! – Примеч. ред.


[Закрыть] а производство зерна осталось на прежнем уровне.

Упало производство мяса и молока. Мяса почти вдвое, с 5,7 млн тонн до 2,7 млн тонн, а молока с 31,4 млн тонн до 22,2 млн тонн, то есть на 30 % [65. С. 75]. Объясняется это двумя причинами. Во-первых, был массовый забойскота в период коллективизации в качестве своеобразной формы сопротивления. Из-за этого поголовье скота сократилось с 66 млн голов до 33 млн голов. Во-вторых, при перестройке сельского хозяйства главное внимание обращалось на подъем и укрепление зернового хозяйства, на производство товарного зерна, легко перевозимого и хранимого, по сравнению с мясом и молоком. Этими видами сельской продукции пожертвовали, поскольку ни механизировать животноводство, ни создать достаточную базу для хранения и переработки мясомолочной продукции тогда было невозможно. Промышленность едва-едва вытягивала производство тракторов, и взять заказы на холодильники и оборудование для мясокомбинатов для нее было уже не под силу.

Но в целом сельская политика удалась. Основные зерновые районы были коллективизированы, там были созданы колхозы и машинно-тракторные станции, и производство зерна теперь уже велось с активным примением техники.

Критики Сталина говорят, что ради импорта станков и машин он провел коллективизацию сельского хозяйства и заморил голодом крестьян на Украине в 1932–1933 годах.

Из этой фразы верна только первая часть. Истинно так, Сталин провел коллективизацию и машинизацию сельского хозяйства для того, чтобы иметь возможность распоряжаться большим фондом товарного хлеба. Он направлялся, главным образом, на снабжение городов и строек, а часть его можно было продать капиталистам.

Но вот вторая часть фразы совершенно неверная. Причина голода на Украине – неурожай 1932 года. В те времена засухи и неурожаи были куда более частым явлением, чем сегодня. Например, вплоть до конца 40-х годов самые хлебные области Поволжья страдали от ежегодных засух и регулярных крупных неурожаев. Крестьяне этого района постоянно недоедали. Причем положение с урожаем зависело от агротехники. Разница между районами могла быть значительной.

Были районы, где выгорали все посевы, а были такие, в которых бывал небольшой, но все же какой-то урожай. Эти колебания удалось устранить только улучшением агротехники, массовыми посадками лесозащитных полос и устройством прудов в колхозах.

Аналогичное положение было и на Украине. При низкой агротехнике, в открытой жаркой степи любой суховей губил посевы. Тогда, в начале 30-х годов, никаких лесополос и прудов еще не было. Для их устройства не было ни сил, ни средств. Точно так же не было ни сил, ни средств для коренного улучшения агротехники. В деревне не хватало тракторов, потому что их производство еще не вышло на полную мощность. В ряде мест пахали сохами, а в большей части районов вспашка велась конными плугами.

Потому засуха 1932 года сгубила посевы и вызвала голод. Распространился он так широко только потому, что в стране в тот момент не оказалось маневровых продовольственных фондов.[39]39
  Можно подумать, в царское время не было ни суховеев, ни неурожаев! А вот голода, при котором трупы лежали бы у полотна железной дороги, почему-то не возникало. С чего бы это? – Примеч. ред.


[Закрыть] Хлеб, сданный в 1930 и в 1931 годах, был или уже израсходован, или уже распределен по городам и строительствам. В те времена, напомню, продукты продавались по карточкам. Часть этого хлеба была вывезена за границу и к лету 1932 года уже давно лежала на складах в иностранных портах. И не просто лежала, а была заложена под кредиты, на которые уже купили оборудование и привезли его в Советский Союз. Вернуть его назад было невозможно.

Когда началась засуха, оказалось, что власть ничем не может помочь голодающим районам. Хлебных запасов нет, денег на покупку продовольствия тоже нет. Правда, следует сказать, что продовольствие тогда в сравнительно небольших количествах все равно закупалось. Кредиты для закупки продовольствия тоже не возьмешь, потому что их и так уже предостаточно набрали. А то зерно, которое лежит на складах за рубежом, вывезти нельзя, потому что оно заложено. Даже если бы Сталин очень захотел помочь голодающим крестьянам, у него мало что бы получилось. Были предприняты попытки как-то сманеврировать усиленными заготовками в тех районах, где уродился хоть какой-то урожай, и ценой всеобщего недоедания не допустить гибели людей. Но и эта попытка удалась далеко не полностью. Сталину пришлось, в конце концов, принять нелегкое решение – бросить голодающие районы на произвол судьбы.[40]40
  А вот в царской России– не бросали… – Примеч. ред.


[Закрыть]

Для сравнения. Когда в 1946 году в тех же самых районах разразился голод, тоже из-за сильной засухи, Советское правительство уже в сентябре 1946 года купило в Китае 1 млн тонн зерна и 10 тысяч тонн мяса и перебросило это продовольствие в голодающие районы. В них были открыты специальные пункты, специальные продовольственные площадки, на которых кормили голодающих детей.