Текст книги "Первые шаги (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Минаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Накануне вечером, когда на стойбище спустились сумерки, Чаакрамендран как раз закончил вычищать стойло, завёл туда животных и собирался возвращаться, как увидел двоих. Поневоле прислушался, о чём те тихо беседуют. Неизвестными оказались амалат Наром и Тархурабан-джех. Чак ещё удивился, чего это господ понесло к загону. Грех было не подслушать.

– Говорю тебе, Наром, не спеши, ещё не всё потеряно, – увещевал подчинённого хан.

– Послушай, Тарх, ты мне всегда был, как старший брат, хоть и моложе на пару лет. Мои слово и сабля всегда были с тобой, даже когда ты поверил этим жалким тапасам, поедателям падали.

– Они обещали помощь, могучие машины.

– И где они теперь? Сгорели, как кизяк.

– Империя сильна, они дадут нам ещё. И людей, и машин. Они обещали.

– А ты, Тарх, подумай, зачем им это нужно. И к чему нам этот дурацкий поход.

– Я заключил договор, – угрюмо проронил хан.

– Да знаю, не я ли первым выкрикнул тебя джехом.

– Я не забыл, – буркнул Тархурабан.

– Не в этом дело. Всё было бы отлично, если б нам открыли ворота, а заодно и путь в равнины Левора.

– Так бы оно и было, если бы не тапасы из Жёлтого леса.

– Поэтому теперь мы должны подумать, как быть дальше.

– Мы?!

– Конечно же ты, Тархурабан-джех. Ведь ты наш хан. Трижды, нет, девять раз подумай, прежде чем принять решение.

– Я его уже принял, мы остаёмся и будем ждать помощи от имперцев, и все амалаты, кроме трёх приблудных и тебя, Наромаллатхын, меня поддержали. Как такое могло произойти, ответь мне… друг.

– Что ж отвечу, как другу и как нашему вождю. Ведь ты по-прежнему наш джех и никто не сказал слова против. А что мы четверо воздержались, на то есть причины.

– Какие же?

– А ведомо ли тебе, о Великий хан, что ждёт нас за этими горами? – Наром ткнул пальцем в сторону скал, – Там ведь ничего нет.

– Как так? – не понял Тархурабан.

– Да очень просто. За крепостью на многие переходы ни людей, ни селений. Возможно, за последние сто зим там всё изменилось, но мне что-то не верится.

– Там пустыня?

– Нет, но назвать этот край цветущим и богатым язык не повернётся. Посуди сам: редкие нищие деревеньки, леса и горы. Туда ходили походами мой прадед, его отец и дед. Скудная добыча, минимум пленных. правда, это было ещё до того, как леворцы заняли Западный перевал.

– Но раз ты всё это знал, зачем же первым высказался за поход.

– А почему бы нет? С кем мы, табиры, воюем последнее время? Только друг с другом. Все соседи отгородились от Степи каменными стенами, которые не возможно сокрушить без множества машин. А их-то у нас как раз и нет.

– Кроме этого раза.

– Вот именно. Что может быть лучше, чем с помощью одного врага напасть на другого. Большая удача.

– Ты ж сам говоришь – добычи не предвидится.

– Кто его знает? Если бы мы без боя прошли через перевал… Одно дело слушать россказни стариков, другое – проскакать по этим землям на лихом скакуне с острой саблей в руке. Ну и что, что мало добычи, главное сам поход. Честь и слава. Чтобы было о чём певцам слагать песни. Мы бы быстро дошли до реки, что у леворцев до сих пор называется Пограничной, и вернулись назад.

– Отчего так быстро?

– Ну, главное дело сделано: договор соблюдён, набег прошёл успешно, есть какая-никакая добыча, потери минимальны. А орду, её ведь нужно чем-то кормить. И людей, и тачпанов.

– А если край окажется богат?

– Тем лучше! Твои верные воины порезвятся вволю! Они будут счастливы.

– Хм-м.

– Другое дело, если добычу придётся брать большой кровью.

– Душа табира на острие его меча.

– Это пока он верит в победу. А представляешь, если, понеся огромные потери, воины останутся ни с чем? Будут ли они довольны победой, что горше поражения?… Молчишь? Вот и я не знаю. Посмотри, скольких мы уже потеряли. В первый же день в засаду попали Хальмаркар сын Адшурпалая, предводителя рода Ойлон, твой племянник Ильмиркай – сын покойного Бальчурата и Фальхрым, сын…

– Не называй при мне имя этой суки! – рявкнул хан.

– Вообще-то я хотел назвать достойного Чорхорона-джеха. Всё-таки он был великий воин, не чета нынешним… За исключением если только тебя, Тарх, но это если поход кончится удачей. Ведь сам знаешь: все машины сожжены, обслуга почти полностью перебита. А тут ещё это ночное нападение. Убит твой сын и наследник Цурматош, амалаты Юздашхат и Кайраманлай, а вместе с ним ещё и этот имперец Руткавлис. Гнусный был тип, всюду совал свой нос, лез с советами, воображал из себя незнамо кого, но иногда и дело говорил. Как мы с машинами теперь без него?

Скорблю вместе с тобой Тарх, Цурматош должен был стать великим воином. Жаль, что его молодая жизнь прервалась так внезапно. И Юздаша с Кайрамом жалко. Хорошо, что временное командование, ты отдал сыну Кайрама Латарнурваю. Теперь он твой верный слуга. За отца врагам зубами глотку перегрызёт. Дядя его не таков, себе на уме… Тот бы сразу со всей амалой из стойбища слинял и других бы подбил. И младший брат Юздаша Нажолнаш – удачный выбор. Точно тебя не предаст, зато у среднего Ширнарлама, ставшего старшим в роду на тебя зуб. Но всё утрясётся, если мы победим.

– Мы?!

– Уж не хочешь ли ты, о Великий Тархурабан-джех, сокрушить всех врагов в одиночку, не оставив никого нам сирым и убогим?

– Ну что ты, Наром, этих шелудивых тапасов хватит на всех. Жаль, что они, как шуги попрятались в норы из снега и льда.

– Да, в чистом поле управиться с ними было куда проще… А скажи-ка, Тарх, правда, что на лагерь напал шаярхаар, исхитрившись перебить полсотни твоих нукеров, прежде, чем пасть самому? Что-то не очень в это верится.

– Два десятка, – выдавил из себя разом почерневший, как ночь, хан, – даже больше двух десятков нукеров, самых верных и преданных – цвет моей гвардии, – голос Тархурабана дрогнул, – Эта Тень резала их и кромсала, как хотела. Даже я ужаснулся.

– Ну, теперь то всё позади, злодей убит.

– Я-я в этом не-е увере-ен, – промямлил предводитель разбойников.

– Не понял, разве не ты убедил нас в том, что со злым духом покончено? – насторожился амалат.

– Я специально соврал, чтобы не началась паника. Надеюсь, что вражеский искусник сдох. Мои воины рубили его и кололи, но это всё равно, что биться с дымом от костра. И наши шаярхаары погибли. Оба. Не оставив замены.

– А этот, молодой… Как его там?

– Ильчиймон… Совсем мальчишка. Он толком то и не знает, как управляться с ычвохром. Его же никто не учил. Старые дурни боялись, что стоит им кого-нибудь подготовить, как я попру их в шею.

– Разве это не так?

– Много они о себе возомнили… Конечно, кто будет своими руками растить себе конкурентов? Всё равно, что затягивать удавку на собственной шее.

– Чем занят мальчишка?

– Заставил его заниматься самостоятельно. Пора бы ему научиться "кнутом" махать, попутно будет делать амулеты. У стариков, вишь ты, было полмешка заготовок из кости, а они не удосужились нас обеспечить. Сволочи.

– И как успехи?

– Пока "висюльки" только у старших патрулей, они передают их друг другу, заступая на смену. Но можно обеспечить всех младших командиров. Нужно только время и костяные побрякушки. Тогда никто к нам незаметно не подберётся.

– Не переживай, раз вражьего шаярхаара сильно порезали, ему придётся долго отлёживаться. Там, глядишь, имперцы пришлют помощь, раз обещали. Лучше послушай, что я придумал. Я ведь тоже воздержался не случайно. Ты уж мне расскажи, как старому другу, на что нам надеяться, а я так и быть, поделюсь с вождями "приблудных" своими сомнениями, может и перетяну их на нашу сторону.

– Так ты со мной?!

– Конечно, нахрена я тогда пошёл в этот дурацкий поход. Приоткрой завесу тайны, и я решу все проблемы. Во всяком случае постараюсь.

– Да никакого секрета нет, вот послушай…

– Ш-ш-ш. Тихо, – прервал хана амалат, – Сам знаешь, даже у тачпанов есть уши. Пошли ко мне в шатёр, там и расскажешь.

На этом повествование Чаакрамендрана закончилось. Единственный вопрос, который я задала:

– Как выглядит Тархурабан-джех?

Чак начал описывать: высокий, плотный, слегка располневший, борода и усы с изрядной проседью…

Ну точно, тот хмырь, что дал от меня дёру.

Как только в комнате повисла тишина, все дружно уставились на меня.

– Нирта Олиенн, – озвучил мучивший всех вопрос Эпшир, – почему вы не сообщили, скольких главарей лишились враги?

– Не люблю хвастаться! – отрезала я, – Откуда мне было знать, они же не представились, – добавила более миролюбиво.

– А про этих, как их, шаярхааров? – не унимался въедливый дауартин.

– Я спросила про их "кнуты" у мэтра Ворхема.

– И что?

– Ничего, никто меня не расспрашивал.

– Лаэрииллиэн Эрвендилтоллион, – обратился драдмарец к эльфу, – можно вас попросить присмотреть за этой юной особой, раз она никому, кроме вас, не доверяет?

– Дауартин, не надо считать себя умнее других, – когда владыка хотел, он мог парой слов поставить собеседника на место, – Конечно же Ола рассказала мне о той ночи. Честно говоря, я не очень то ей поверил, всё-таки сознание девочки находилось под влиянием обезболивающих отваров, которые порекомендовал мэтр Ворхем. Лечить "душевные" раны куда труднее, чем телесные. Но когда нирта несколько раз повторила сомнительные эпизоды слово в слово… В общем, всё сводилось к тому, что покушение на джеха не удалось, но было убито несколько его приближённых. Кто конкретно, мы не знали, а распускать слухи…

– Всё равно, могли бы сказать.

– Зачем?! Чтобы услышать в свой адрес от вас очередные дурацкие шуточки-прибауточки?! – сорвалась я.

– Ну знаете,… – вымолвил Эпшир, переменившись в лице.

– Знаю! – отрезала я, – Давно вас надо было поставить на место!

И чего столько терпела…

– Хорошо, хоть не на колени.

– Не волнуйтесь, как пожелаю, так и встанете.

– Вы забываетесь! – сверкнул глазами дауартин.

– Это вы всё время забываете, кто вы и кто я!

Драдмарец напрягся, и пару мгновений мы сжигали друг друга взглядом, он меня, а я его.

– Прошу простить мою несдержанность, – произнёс воин, вставая и кланяясь, – дрархурама Олиенн.

– Не стоит извиняться, дауартин Эпшир, – махнула я рукой, – мы все устали. Есть что-нибудь срочное? А то я просто с ног валюсь.

Последнее, что запомнилось из этой беседы – квадратные глаза Тоши и Нимы, с каким-то благоговейным трепетом взиравших на меня. Я невольно улыбнулась.

Глава 5.

Находившийся в крепости Западного перевала Мирлиинарлин, тоже ломал голову над тем, как досадить врагам. Правда, задуманная им операция не была столь масштабной, зато и не требовала уймы пороха – всего пара кувшинов. Для сравнения, на подрыв плотины таких бомб было потрачена дюжина. Ниллимарон в новом предприятии не участвовал, опытные диверсанты обошлись своими силами. Они тоже решили овладеть взрывным делом, пригодится. Хотя тут и не обошлось без накладок.

По замыслу эльфа две снежных лавины должны были сойти с обеих вершин, которые так и назывались Братья-Близнецы, и обрушиться сверху на ничего не подозревавших табиров. Не знаю, что там у эллиенов пошло не так, может, время не рассчитали, или не учли угол наклона, только сначала обрушилась одна снежная масса, а только потом другая. Вместо того, чтобы сложиться, удары частично погасили друг друга, а сам поток сошёл не в центр стойбища, а сместился в сторону.

Но нет худа без добра! Несмотря на то, что от лавины пострадало куда меньше кочевников, чем надеялись Мирлиинарлин и его соратники, снегом накрыло род Урхыл, подчинявшийся Аш-Кийшарру лайпару Урт-Илемскому и лишь вскользь "присыпало" его союзников. Ещё не успела осесть снежная пыль, как шаманы "приблудных", а вслед за ними и вожди амал заголосили о гневе богов, каре небес и всём прочем. До ордынцев уже дошли слухи о судьбе марамала Тархурабана-джеха, причём наверняка преувеличенные в несколько раз.

Так что не успел лайпар разобраться в обстановке, навести порядок и откопать уцелевших, как три рода в спешке снялись с места и ринулись по тонкому льду на другой берег, благо, что именно в этом месте посреди водной глади лежал большой вытянутый остров.

Аш-Кийшарр даже не стал останавливать беглецов, надеясь, что тех покарают боги, и они вместе с жёнами детьми и всем скарбом уйдут под лёд. Но странное дело, этого не произошло. Может, оттого, что кочевники бросились через реку вразнобой, а, может, потому, что двигались слишком быстро, и лёд не успевал ломаться. Кто знает?

Зато дальше дезертиров ждала рукотворная ледяная дорога, которую приказала выстроить ханша Милларман. Вот кто больше всех заботился о своих людях, не желая нести излишние потери. Поэтому её воины и слуги уже который день рубили по берегу камыш, бросая его вязанки на лёд и заливая водой, выстилая тем самым себе безопасный путь через реку. Правда, пока этот настил был готов лишь наполовину, хотя, по идее, люди джехи поднапрягшись, могли завершить начатое. Вот только что-то у них там не заладилось, а, может, хитрая ханша просто тянула время, не желая бросать своих и так немногочисленных воинов в гущу схватки.

Как бы там ни было, воинство за рекой увеличилось на три клана, а марамал А-К, потеряв род Урхыл и три "приблудных", уменьшилось наполовину. К тому же лайпар не стал искушать судьбу и откочевал с остатками отряда дальше на север, где горы были пониже, долина расширялась, и никаких внезапных нападений ему не грозило. А договор? А что договор? Нужны будут его воины для штурма – позовут.

После всего происшедшего было над чем призадуматься. Кочевников мы потрепали, но они не отступили, вернее отошли, но уходить обратно в степь не торопились. Не иначе имперцы им обещали помощь. Я прикидывала, что можно сделать, и так и этак, и не находила ответа. Наверное, не только я одна. Тягостная вещь ожидание, особенно неизвестно чего. Дело решил случай, хотя философы и утверждают, что в цепи случайностей непременно должна быть какая-то закономерность.

– Ола, скорей, на замок напали! – выкрикнула Эйва.

Проклятье! Я заметалась по комнате, забыв, где мой костюм. Пару дней после похода носила, а потом засунула в шкаф, перейдя на платья. Чего ради таскать военную форму, если толку в схватке от тебя ноль. Я и сейчас не пришла в норму, но бегать по полю боя, цепляясь подолом за что ни попадя… Нет, может кому-то так удобнее, только не мне.

Одолев с помощью подруги все застёжки, позабыв умыться, выскочила во двор. Капюшон на голову еле напялила – нечесаные волосы стояли дыбом. Не накинь я его, наверняка бы все от меня шарахались, а так – только косились. Оглянулась. Эйва скакала за мной вприпрыжку, прихватив лук и колчан со стрелами.

Влетели на верхушку башни. Эрвендилтоллион, Дармьерр и Эпшир уже были здесь, что-то оживлённо обсуждая. Я поздоровалась.

– Не подскажите, что там происходит? – поинтересовалась я.

– Кочевники ворвались во двор, – отозвался дауартин, – Отсюда плохо видно, но, похоже, они сражаются друг с другом.

– Что-о?!

Дальше расскажу со слов непосредственных участников этого побоища. А дело было так.

Степняки ворвались во двор замка неожиданно, что-то дико крича. Наши встретили их вразнобой из луков и арбалетов, хорошо, что не залпами. Это потом выяснилось, что бедолаги орали "Не стреляйте!" Но кто ж знал? Убитых, к счастью оказалось немного – не то шестеро, не то семеро. Раненых было куда больше – десятка два. Хорошо Хорх заорал "Стой!", когда заметил в толпе женщин и детей. Да и сами воины, увидев их, замешкались. И слава Создателю, а то будущих союзников изрядно б проредили.

Всё окончательно прояснилось, когда вслед за первой волной всадников, числом около трёх сотен, среди которых "затесалось" несколько десятков "гражданских", через арку хлынул новый отряд кочевников. Вновь прибывшие тут же кинулись на сгрудившихся во дворе степняков, большая часть которых уже успела развернуть своих скакунов в сторону появившегося противника.

С дикими криками и воем обе конные… то есть тачпанные… массы сшиблись, и между ними началась жестокая рубка.

– Что происходит? – тараща глаза на кипевшую внизу ожесточённую схватку, спросил нирт Илькарон, которому Эна помогла доковылять до бойницы.

– Сам не пойму, – скривившись, процедил сквозь зубы Хорх, впопыхах неудачно наступивший на больную ногу.

– Я вот что думаю,… – добавил он чуть погодя, когда род Ялларйем с новыми силами навалился на зажатые под стенами остатки клана Ойлон.

– Я-ялла-ара-а-ай и-ильмаха-ам (Вперёд амала Ялларйем… или ялларайцы… не ведаю, как точнее)! – взревел, перекрывая слова сорша, здоровенный кочевник в имперских доспехах и "спартанском" шлеме с чёрным гребнем и личиной… по-моему так называется это забрало, прикрывающее лицо. Видела я потом эту украшенную золотом и серебром маску с изображёнными на ней густой бородой и усами, когда её правили.

Но в эти минуты боя обладатель шлема ринулся в самую гущу схватки, увлекая за собой сородичей. Ильярхэщ-лаим, так звали здоровяка, – амалат рода Ялларйем, двоюродный брат Деширмача-лаима и его правая рука. Именно он должен был покарать отступников.

Кстати, об этих бедолагах. Как я уже говорила, в центральном отряде род Ойлон был чем-то вроде пасынка. Наверно, его глава Адшурпалай, встав под знамёна Деширмача вместе с пятью подчинёнными тому амалами, надеялся поправить свои дела, разжившись добычей и пленными. Уж не знаю, сам ли старик придумал, или на этом настоял марамал, но первым в крепость Западного перевала был послан Хальмаркар – сын, предводителя рода Ойлон.

Чем кончилось это предприятие, надеюсь, все помнят. Маленький отряд был захвачен врасплох, а немногие оказавшие сопротивление кочевники убиты. О судьбе попавшего в плен сына Адшурпалай ничего не знал, считая его убитым. Ведь выкупа с него никто не потребовал.

При всей своей кровожадности, табиров нельзя назвать полными отморозками. Наверно кто-то из читателей сразу же возмутиться: "Как же так? Вот, буквально несколькими строчками ранее, речь шла о том, как людей превращают в щохков, а ещё раньше о насилии над беременными женщинами и прочими ужасами, от которых волосы встают дыбом, а кровь стынет в жилах".

С этим не поспоришь, но вот какое дело… В степи массовым "производством" щохков, этих манкуртов мира Аврэд, никто не занимался. Подозреваю, что и на Земле они были достаточно редки. Не знаю, как там с верблюжьей шкурой, а содранная с тачпана не просто превращает щохка в безропотную рабочую скотину, а медленно, но верно убивает его. Изощрённая казнь, растянутая на несколько лет. И всё это время несчастный даже не догадывается, что дни его сочтены. Жестоко? Ещё как! Но чем лучше другие способы убийства, когда тело приговорённого к смерти разрывают, скача в разные стороны, четыре норовистых тачпанами, или когда раненого бедолагу бросают в степи на поживу голодным тапасам, или с перерезанными сухожилиями или перебитыми ногами оставляют в солончаках у "горькой воды".

Но разве во вселенной есть место, где побеги узников поощряются? Да и вообще… Стоит несчастным только выразить хоть какое-то непокорство, как строптивцев начинают терроризировать, прессовать, давить и всячески гнобить, чтобы сломить их волю и вытравить даже саму мысль о сопротивлении.

А что до ужасных пыток, так эллиены могут устроить такое… с помощью насекомых или растений. Человека буквально сжирают живьём, и единственное, что можно сделать – добить несчастного из милосердия, чтоб больше не мучился.

– Шли бы вы отсюда, нирта, – сказал владыка, после того, как я позеленела от его откровений, когда мне расписали во всех подробностях, что эльфы сотворили с вражескими лазутчиками.

Ему то что. Лаэрииллиэн за свою долгую жизнь повидал и не такое. У эллиенов вообще всё просто: пленник должен отвечать на вопросы чётко и ясно. Упорствует? Тем лучше, значит, он мазохист и хочет получить удовольствие. Нет проблем, его желание исполнится.

Даже если у эльфов и присутствует толика садизма, она абсолютно незаметна. Не думаю, что они умело скрывают свои низменные инстинкты. Просто всё это живодёрство… Бр-р-р!… воспринимается детьми леса как тяжёлая и нудная работа, которую не хочется выполнять, а надо, для пользы дела. Долг прежде всего!

Ладно, хватит всяких гадостей! Нет ни малейшего желания их смаковать!

А беременные эллиены?

Неимоверная гнусность. Вот только… я не уверена, что это было делом какой-то из амал. Скорее всего, такое могли сотворить только тапасуры. Что за звери такие? Непременный институт кочевой жизни.

Но, для начала, постараюсь просветить, как дела в Степи обстоят вообще, чтобы было понятно о чём речь.

Землю табиры не возделывают. Наоборот, по их религиозным верованиям (не буду на них подробно сейчас останавливаться, иначе это надолго), даже случайно поддеть мыском сапога кочку, разворошив её, уже великое святотатство. Мать-Степь разгневается и всё такое прочее. Если что-то пойдёт не так: скот падёт от бескормицы, степняков или их живность будет косить мор, пойманного с поличным беднягу тут же объявят виновным во всех грехах и могут казнить вместе с семьёй, включая женщин и детей. Вместе с ними непременно убьют и всю скотину, а трупы людей и животных, вместе со всем имуществом – сожгут.

Обычно же смертоубийство у кочевников, какие бы ожесточённые конфликты межу родами и племенами не возникали, не распространяется дальше взрослых воинов.

И их почти совершеннолетних сыновей.

Да, верно. Всё, как у монголов, что рубили у побеждённых всех мальчишек выше колеса арбы. А кстати, как они обходились со стариками? Вот табиры обязательно убивают. Зачем им лишняя обуза? Когда голод, они со своими родными не церемонятся – бросают в степи. А впрочем, разве одни степняки поступают так жестоко.

Помню когда-то, ещё в разгар перестройки и гласности по стране демонстрировали фильм "Легенда о Нараяме". Ну, если отбросить еб… на ветвях деревьев и прочую экзотику… Порнуху тогда только начали показывать в кинотеатрах и всяких притонах, горделиво именуемых видеозалами. Видаками простой народ разжиться ещё не успел… Так вот, основной сюжет картины в том, что в голодный год всех стариков и старух жители деревни уносят высоко в горы, где и бросают на произвол судьбы. А главный герой всё никак не может решиться поступить так с матерью, хотя в конце картины выясняется, что раньше он убил собственного отца именно за то, что тот отказался следовать этому обычаю. В общем, семейная трагедия в древне-японском антураже.

На то, что фильм исторический, я и повёлся. Как оказалось – зря. Длинная тягомотина, с нудным сюжетом. Вот японцы – те любят, когда события развиваются размеренно и неторопливо. Историческая достоверность, хорошо отснятые кадры, дикая природа. На мой взгляд – вся эта экзотика на любителя. Ну не виноват я, что мне больше нравятся динамичные действия, сражения, костюмы. Интересно всё-таки, как оно происходило в действительности в те далёкие времена. Вот только потом выясняется, что режиссёр всё бессовестно переврал: римские легионеры и спартанцы на самом деле сражались строем, а не в хаотичной свалке, которая показана на экране, доспехи рыцарей Круглого стола не соответствуют эпохе и прочее, и прочее… но, всё равно интересно.

Да, совсем позабыл, а ведь у Джека Лондона тоже есть рассказ про старого индейца, которого родичи бросают зимой в лесу. Вот он сидит у костра, сжимая в руке последнюю хворостину… охапку которых бросила ему, уходя, сердобольная внучка… и видит в отблесках гаснущего пламени, как огню со всех сторон всё ближе и ближе подступают голодные волки, у которых слюна падают с клыков при виде вожделенной добычи. Жуть!

Кстати, о волках. Табиры живут именно по их законам – кто сильней, тот и прав. И горе тем, кто окажется слабее – убьют и съедят. Ничего не подумайте – в переносном смысле этого слова. Хотя кто знает… степь, она ведь большая.

Не могу вспомнить кто, но очень метко сказал, примерно так: "цивилизованность общества определяется его отношениям к старикам и инвалидам". От себя добавлю: вообще к тем, кто нуждается в помощи: женщинам, детям, неимущим.

У кочевников же господствует Закон Степи, который немногим отличается от Закона Джунглей, и ещё не известно в какую сторону – лучшую или худшую. Сама жизнь заставляет табиров сбиваться в стаи, как тапасов. Иначе им не выжить. Особенно зимой, ведь даже прожитые годы степняки считают ими.

В студёную пору жители края уходят со своими стадами далеко на юг – к границам шармахама, где тепло и сохраняется кое-какая растительность, пригодная на корм скоту. Потом наступает весна, яркое солнце растапливает снег и лёд, из-под которых пробивается молодая сочная трава. Теплеет. Зима отступает всё дальше и дальше на Север, а вслед за ней начинают своё движение табиры.

Более сильные теснят слабых. Идёт непрерывная грызня за лучшие выпасы, водные источники, да просто для того, чтобы показать свою крутизну, наложив лапу на чужое добро. Оттого и не убивают женщин и малых детей. Они, так же, как и скот – ценная собственность. В них сила и будущее рода – чем он многочисленнее, тем выше шансы заставить с собой считаться.

Но, не так всё просто. Это только кажется, что в Степи полный хаос и анархия, никаких границ нет, и каждый может идти туда, куда ему вздумается. На самом деле кланы, сбившиеся в марамалы, из года в год кочуют по уже проторенным путям. Всем остальным "бесхозным" родам ничего не остаётся, как довольствоваться объедками с барского стола. Или идти впереди крупных отрядов, тогда их тачпанам приходится довольствоваться самыми первыми побегами, или плестись позади чужих табунов, добирая последки.

Ясное дело, конфликты не заставляют себя долго ждать. У побеждённых отбирают имущество. Захваченных пленных мужчин или казнят, или обращают в рабов. Тоже самое и с юношами…

Если статус женщины за ещё жизнь практически не меняется. Как была она бесправной вещью, пусть даже и очень ценной… у табиров, как и на Земле у многих народов, тоже есть обычай платить калым родителям будущей жены… так она и остаётся чужим имуществом до самой смерти. Меняются только обязанности по хозяйству, среди которых и регулярное воспроизводство потомства.

Правда из всех правил есть исключения, в чём мне в самом скором времени и пришлось убедиться.

Но, ладно, теперь о мужчинах. Первая ступень – ребёнок. Он тоже считается собственностью, из которой потом, как из глины, можно слепить то, что пожелает глава семьи. Причём не важно, единокровный ли это сын, или захваченный, купленный или выменянный. Кто вырастил – тот и отец. Здесь в чём-то степняки не далеки от истины. Раз уж ребёнок, выросший среди волков, считает себя таковым, что уж говорить про табиров.

Чтобы стать юношей, мальчишке нужно получить статус охотника. Происходит это лет в десять-двенадцать. Степь летом буквально кишит всякой мелкой живностью: тут и зайцы, и полевые шуги, и какие-то тушканы. Кого только нет! Так что удачная охота не проблема. Другое дело, что чем хитрее и увёртливее добыча, тем искуснее должен быть юный охотник. Соответственно и статус его повышается. Ну а отрезанная голова трофея служит подтверждением первой победы в борьбе за жизнь. Её привязывают к сбруе, как символ нового статуса мальца, подтверждение того, что тот стал добытчиком семьи, перестав быть нахлебником.

Ну а взрослый табир – прежде всего воин. Для этого непременно нужно сразить врага. Желательно в честном бою на мечах и копьях, а не подстрелить в спину из лука. Хотя в жизни бывает всяко.

Случается, что за оружие берутся все, от мала до велика. Как, например, в клане Тошхарарман – Лайрон-Чох. Род был маленький, поэтому его глава Лайронхат-лаим владеть саблей и луком учил всех. Наставник из него оказался неплохой, ведь воевать амалат научился в империи, где он прослужил наёмником не один десяток лет в одном из отрядов лёгкой кавалерии, которые набирались из тапасуров.

Ты, кстати, про них так ничего и не рассказала.

Может ты попробуешь?

Легко!

Тапасур – производное от слова тапас. Эти звери, как уже говорилось, нечто среднее между волком и шакалом. Отношение к ним тоже весьма двоякое. Если сами степные разбойники… по-другому их и не назовёшь… именуют так себя с гордостью (а что им ещё остаётся, если этим именем тебя все обзывают). Мол – мы волки свободного племени! То у остальных кочевников слово "тапасур" скорее пренебрежительное. В смысле "шакал паршивый".

Ну кто они есть на самом деле? Голытьба без роду-племени. Ни жены, ни детей, ни заслуженного места в стойбище. Всего и имущества, что оружие, доспех (кто им успел разжиться), да верный тачпан.

Попасть в это "военное сословие", вынужденное наниматься на службу, проще простого. Воины разгромленных родов, потерявшие семьи и имущество; изгои, по какой-то причине вынужденные покинуть свой клан; младшие сыновья, которым не светит получить хоть какое-то наследство; да и просто искатели удачи. Сбиваясь в стаи, они рыскают по степи, стремясь найти какую-нибудь достаточно слабую добычу, что будет им по зубам.

Санитары Степи. Блин!

Нанимать шайки тапасуров не гнушаются предводители сильных марамалов, у которых есть чем заплатить. Зачем заставлять своих воинов заниматься грязной работой, для которой всегда найдутся желающие, и не задорого. К тому же наймитов не жалко, а в случае чего, всё можно списать на них самих. Совершили налёт или убийство? Так, разбойники, что с них взять?

При этом у тапасура всегда есть шанс, отличившись в бою, стать нукером амалата или джеха. А что? Судьба его всецело зависит от воли хозяина, с подчинёнными тому табирами ни родственными, ни какими-то иными узами не связан. Кого прикажут – того и убьёт не задумываясь.

Этакий степной янычар.

Во время войны тапасуров охотно нанимали имперцы. Один из их любимых тактических приёмов – запустить кочевников на вражескую территорию, как лису в курятник. Потом население само будет радо, что их захватила великая держава. Ужо она-то наведёт порядок! Никакому мелкому князьку с бандами, общая численность которых может доходить до двух-трёх тысяч сабель, нипочём не совладать. Ну а войска императора будут встречать уже не как поработителей, а наоборот, как освободителей. Кого теперь волнует, кто эту напасть наслал. Всё забылось и быльём поросло.

После нескольких удачных походов, где всё награбленное, как правило, доставалось им, наёмники-табиры могли разбогатеть, создать семью, обрасти имуществом. Кто-то оставался жить в империи, но таких было немного. Ведь иначе им пришлось бы сменить привычный образ жизни. Хоть территории нашего грозного соседа и обширны, однако, пастбищ там не так уж и много. Заливные луга, лесные делянки… Большинство земель распахано. Водить табуны скота из края в край просто негде.

Вы можете представить кочевника, который бы возделывал землю или занимался каким-нибудь ремеслом? Вот и я не могу. Если человек всю жизнь жил только войной и грабежом, откуда у него возьмутся навыки к мирному труду? Единственное поприще – торговля. Когда отец Фергюс ещё не был священником, а водил купеческие караваны, знавал он табиров подвизавшихся на этом поприще. Но, во-первых, не у каждого есть, как говориться, коммерческая жилка. А во-вторых, в купеческое сословие ещё надо попасть. Мало иметь начальный капитал, надо ещё наладить связи, найти нужных людей. Да, мало ли чего… Без протекции и в охрану каравана не устроишься.