Текст книги "Южный Урал № 13—14"

Автор книги: Дмитрий Мамин-Сибиряк

Соавторы: Мустай Карим,Владислав Гравишкис,Александр Шепелев,Людмила Татьяничева,Леонид Чернышев,Анатолий Головин,Яков Вохменцев,Владимир Акулов,Иван Машков,Станислав Мелешин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Об энергичной организаторской работе составителя можно судить хотя бы по следующим фактам. А. Климов был месяцами в командировках, объехал более 120 городов и районов Урала и Приуралья, устраивал встречи, консультации, отвечал ежедневно на десятки писем. По-горьковски щедро работал он с ребятами, не жалея труда для того, чтобы сделать книгу увлекательной и глубокой. Надо было просмотреть эту массу поступающего материала, вести огромную переписку, дорабатывать детские сочинения, чтобы потом, отобрав лучшее, создать, как писали в своем обращении пионеры, «свою песню об Урале, чтобы ее пели все дети нашей страны, чтобы она рассказала всему миру о богатейшем самородке нашей Родины – Урале!».

После отбора и обработки материала в апреле 1941 года была создана книга «Урал – земля золотая». ЦК ВЛКСМ отметил, что «ребята Урала положили начало созданию серии книг о нашей великой Родине, написанных пионерами и школьниками». ЦК комсомола обязал обкомы, крайкомы и ЦК нацреспублик перенять опыт уральских ребят и предложил Детиздату выпустить книгу «Урал – земля золотая» в 1941 году в Москве. Одновременно она должна была выйти в Свердловске.

Великая Отечественная война помешала этому. Издание книги в Детиздате было отложено. Только в Свердловске в 1944 году книга увидела свет. «Урал – земля золотая» была тепло встречена литературной общественностью страны и отмечена как большая творческая удача писателя А. Климова.

От Центрального Комитета ВЛКСМ А. Климов получил телеграмму:

«Вместе с вами радуемся выходу в свет книги «Урал – земля золотая». С нетерпением ждем дня, когда книга выйдет в Москве. Поздравляем с большим успехом».

Действительно, «Урал – земля золотая» в значительной степени отвечала тем высоким требованиям, которые предъявил Десятый пленум Центрального Комитета комсомола к детской литературе. На страницах этой замечательной книги оживают чудесные поэтические легенды и предания седого Урала, возникают картины его величавой природы, идет рассказ о несметных богатствах его недр, о гордости Советского Союза – уральских социалистических стройках. Эта книга – поэтический рассказ об Урале, земле золотой, согретый любовью к родному краю, к его людям.

С 1939 года в уральских альманахах печатаются рассказы и очерки А. Климова о людях Арктики – одни из первых в литературе на эту нужную и интересную тему. Это рассказы «Лебедь», «Запах бензина», «Делегат», «Бухта Тюленья», «Падорга» и другие, крупный очерк «По пороше» и повесть «Сердце – камень».

Превосходным знанием жизни, значительными художественными качествами отличаются повесть «Сердце – камень» и рассказы о героических делах советских полярных летчиков, в суровых условиях арктического севера осваивавших неизведанные воздушные пути, о зимовщиках, работающих на самых отдаленных точках заснеженной Арктики. Волнующе написана новелла «Падорга», рассказывающая о «Большом Красном Законе» – Советской Конституции. Большой познавательный и художественный интерес представляет очерк «По пороше» – об охотниках-звероловах и природе Крайнего Севера.

В этих произведениях заметно крепнет реалистический талант А. Климова: здесь – тонко подмеченные детали, краткие и яркие характеристики, меткий, образный язык. Все это свидетельствует о больших возможностях автора.

Для этих произведений характерна также одна общая черта: они полны активного жизнеутверждения и любви к человеку. В них действуют сильные, мужественные советские люди, умеющие в самых трудных условиях сохранить чувства радостного отношения к жизни, сердечную теплоту и отзывчивость.

В годы Великой Отечественной войны писатель отдал все силы делу защиты нашей Родины. Не имея возможности по состоянию здоровья сражаться с врагами в рядах Советской Армии, он пишет письмо товарищу И. В. Сталину с просьбой дать ему возможность поехать ближе к фронту и создать антифашистскую книгу советских пионеров и школьников.

В феврале 1942 года А. Климова пригласили в ЦК ВЛКСМ, и писатель приступил к работе над книгой. С мая 1942 года по январь 1943 года А. Климов побывал за линией фронта и во многих областях, городах, районах и селах, освобожденных Советской Армией от фашистских оккупантов. Для книги было собрано несколько тысяч рассказов детей о том, как ребята, оказавшись на фронте и в прифронтовой полосе, помогали нашей армии бороться с захватчиками.

С героями будущей книги А. Климов встречался лично и записывал их простые рассказы, полные гнева к врагу и нежной любви к матери Родине.

Школьники села Песковатское Тульской области написали коллективный рассказ о своем друге-школьнике, Герое Советского Союза Александре Чекалине. Награжденный орденом Красной Звезды 13-летний пионер Ваня Андрианов из села Ново-Михайловское Московской области написал, как он спас батальон красноармейцев.

В книге были собраны рассказы ребят Ростова, Украины, Мурманска, Карело-Финской республики, Белоруссии, Ленинграда, Тулы, письма ребят из отрядов легендарного партизанского героя Ковпака, действовавших в тылу фашистской армии. Книга открывала одну из ярких страниц в истории Отечественной войны нашего народа, рассказывала о борьбе молодых патриотов Родины с фашистскими оккупантами.

С фронта А. Климов вернулся почти больным: травма ноги, полученная на Севере, все больше давала о себе знать и часто выводила писателя из строя. Понимая исключительную важность собранного на фронте материала, А. Климов, не считаясь со здоровьем, напряженно работает над книгой. В начале 1943 года она была закончена и передана Детиздату. Называлась она «Слушай нас, Родина» (небольшая часть этой книги под названием «Твои сверстники» вышла в 1943 году в Челябинске).

В апреле 1943 года А. Климов получил почетное задание: бюро Челябинского обкома ВКП(б) предложило ему написать книгу, посвященную трудовой доблести людей Южного Урала в дни Великой Отечественной войны. Повседневно изучая жизнь советского Урала, героические дела гвардейцев тыла, державших трудовую вахту, А. Климов накопил богатый литературный материал. Писатель немедленно приступил к созданию книги. В конце 1943 года здоровье писателя угрожающе ухудшается. Зимой 1943—44 годов он был прикован к постели. В травмированной ноге все время ощущается острая боль, и нужно подолгу лежать, чтобы потом сидеть или двигаться. Все хуже работает сердце. А. Климов мужественно борется с болезнью и ни на минуту не выключает себя из жизни. Он не должен уступать болезни, ему еще многое предстоит сделать. И он не изменяет своему правилу: днем занимается общественной работой, ездит по колхозам, встречается с людьми, ночью пишет.

Следует особо подчеркнуть, что все годы жизни на Урале А. Климов активно участвует в общественной жизни, много пишет для газет. На Урале А. Климов – все тот же инициативный журналист с неиссякаемой энергией, каким он был на Большом Севере, смелый, постоянно отыскивающий что-то новое и всей душой ненавидящий все отживающее, уходящее в прошлое.

В годы войны в газетах часто печатаются его очерки, он много ездит по Уралу в качестве спецкорреспондента, работает в писательских организациях. Он неизменно участвует в общественной жизни. Это им были написаны пламенные слова «Наказа» бойцам Уральского добровольческого танкового корпуса. Он вместе с П. П. Бажовым – один из инициаторов конференции «Настоящее и прошлое Урала в художественной литературе», проходившей в Молотове в 1943 году. Буквально за несколько дней до смерти А. Климов председательствует на писательской конференции.

Жизнерадостный, общительный человек, чуткий, заботливый товарищ, из тех, кого называют бессеребренниками, принципиальный и требовательный к себе и другим – таким помнят его все, кто знал.

Последние два года жизни были отданы работе над повестью «Каменное сердце» – об уральских горщиках, знатоках богатств славного Урала, и над книгой новелл о Южном Урале – «Слава Урала», где, говорил Климов, «я попытаюсь, сколько смогу, пропеть песню удивительным подвигам уральцев, совершенным ими в дни священной борьбы с немецкими захватчиками».

Горько сознавать, что рукописи этих, по словам автора, почти законченных произведений, так же как пьеса о горщиках Южного Урала («Династия Медведевых»), до сих пор не обнаружены.

А. Климов умер 35 лет, в расцвете творческих сил, не успев осуществить многие большие замыслы. Он собирался написать крупное произведение об истории завоевания Севера большевиками, хотел продолжить книгу «Урал – земля золотая» (о пионерах и школьниках Урала в дни Отечественной войны) и создать коллективную книгу ребят различных областей всего Советского Союза.

Черновики рассказов и повестей, наброски драматургических произведений, оставшиеся в архиве писателя, позволяют судить о том, как много и упорно работал А. Климов над произведениями, как настойчиво искал он формы для них. В лице А. Климова советская литература потеряла талантливого писателя, начавшего новое замечательное дело в литературе, которое ждет своего продолжателя.

В заключение хочется сказать, что литературная известность А. М. Климова и его талант достойны гораздо большего внимания, чем то, которое до сих пор проявлялось к произведениям писателя со стороны руководства Союза советских писателей, центральных издательств, а также литературных и общественных организаций нашей области.

В сущности, литературное наследство А. Климова предано забвению. С трудом сейчас можно отыскать «Мы из Игарки». Книга выдержала почетное испытание временем, но почему-то после первого выпуска больше не переиздавалась.

В феврале 1945 года А. Климов получил извещение от Всесоюзного Объединения «Международная Книга» о том, что книга «Урал – земля золотая» будет издана для заграницы. Однако никаких известий об издании не получено.

По непонятным причинам законсервировано было после войны издание книги «Урал – земля золотая» в Детиздате. Это же издательство своевременно не сумело выпустить в свет и такую важную в деле воспитания подрастающего поколения книгу, как «Слушай нас, Родина».

Неблагополучно с переизданием произведений писателя-земляка и у нас, на Южном Урале. Любимую когда-то всеми юными уральцами книгу «Урал – земля золотая», изданную в 1947 году, в Челябинске небольшим тиражом и с сокращениями, сейчас совершенно невозможно найти в библиотеках.

Рассказы и очерки А. Климова, рассеянные по газетам, журналам и альманахам до сих пор не собраны.

Давно назрела необходимость издания избранных произведений Анатолия Матвеевича Климова. Произведения писателя, как и прежде, будут волновать читателя, будут служить благородной цели воспитании коммунистического сознания наших людей.

Иван Малютин
ВОСПОМИНАНИЯ О ВЯЧЕСЛАВЕ ЯКОВЛЕВИЧЕ ШИШКОВЕ
К 10-летию со дня смерти

В первый раз о писателе Шишкове я узнал от Григория Николаевича Потанина в 1915 году, в Барнауле. Тогда же мне довелось прочитать рассказ Вячеслава Яковлевича «Ванька Хлюст» в «Ежемесячном журнале» за 1914 год.

Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление. Я почувствовал необыкновенную близость автора к жизни народа. Заметил в нем отзывчивое сердце и большую светлую душу.

А потом, когда в разных журналах прочитал рассказы: «Краля», «Чуйские были» и «Страшный Кам», то автор совершенно покорил меня простотой изложения, искренностью своего голоса, чуткостью к простому человеку, – герою своих произведений.

Многое из того, что было написано Шишковым, как мне казалось, было пережито и передумано мной и всеми, кто окружал меня, – простыми людьми.

Может показаться странным, что я подхожу к писателю с такой меркой. Впоследствии я убедился, что так относятся к творчеству подлинно народного писателя многие. Ф. В. Гладков писал мне:

«Для писателя самой лучшей наградой служит задушевный отклик читателя, и выходит, что та книга хороша, которая написана, как душевное откровение».

Это очень справедливые слова.

Вячеслав Яковлевич, прежде чем стать писателем, двадцать лет жил и работал в Сибири среди народа, встречался с сибирскими старожилами, с переселенцами, с каторжниками, с заводчиками и рабочими, с купцами и лесорубами. В живом общении с ними писатель черпал свою веру в прекрасное будущее, свою неугасимую любовь к человеку и особое, честное, совестливое и благоговейное отношение к писательскому труду.

В 1919—1920 годах я заведывал избой-читальней в деревне Морозовой, в 40 километрах от Новосибирска. Здесь в долгие зимние вечера я вслух читал «Чуйские были», «Ваньку Хлюста», «Веселого бродягу» и другие рассказы В. Я. Шишкова и проверял на слушателях, как до их сердца доходит слово писателя. С большим интересом слушали малые и старые произведения В. Я. Шишкова. Они были так же понятны народу, как и произведения Чехова, Горького, Подъячева.

Позднее, уже в Ярославле, я проверил, как принимают рассказы В. Я. Шишкова маленькие слушатели. Было это тоже длинными осенними вечерами. За окнами шумели столетние тополи и темные косматые ели.

Глубокий вечер… Все взрослые в семье давно уже спят. Только дети бодрствуют, поджидая, когда я кончу работу.

И вот читаем «Колдовской цветок» или про козла Ваську. Или что-нибудь из «Страшного Кама». Сидят дети тихо, слушают, как завороженные, не шелохнутся.

И жуткие, и смешные рассказы Шишкова нравились ребятам и были понятны им.

И сам я чувствовал, что после рассказов писателя близки и понятны становились голоса лесные и шорохи таежные. А рядом, за окном, шумел вековой парк и наводил на размышления. Сам Вячеслав Яковлевич представлялся в эту минуту каким-то волшебником. Вот он подходит к спящей вековым сном красавице Тайге, взмахивает своим пером, и Тайга начинает говорить… Говорят и полудикие обитатели Тайги, загнанные и обездоленные. В их голосах слышится горькая, не отомщенная обида на своих угнетателей.

«Старик думал о том, что есть великий, русский бог, светлый и милостивый. Но зачем он так далеко живет? Зачем он дает обижать тунгусов? Разве не видно ему сверху? Али жертвой недоволен остался. Можно еще больше дать «приклад». Возьми, только в обиду не давай. Пожалуйста, давай защиту…

И старик заплакал»…

(«Помолились»).

Проработав много лет в Сибири, В. Я. Шишков посвятил ей многие свои произведения, от мелких рассказов до «Угрюм-реки». История зарождения, роста и крушения сибирского капиталиста-золотопромышленника нарисована в замечательном романе «Угрюм-река».

Но я отклонился в сторону.

Начну по порядку. В 1926 году я узнал от наших фабричных студентов, приехавших из Ленинграда, новости о В. Я. Шишкове. Он тогда возглавлял Ленинградскую организацию писателей и пользовался там большой популярностью.

Осмелился я и написал ему письмо, а он вскоре ласково ответил на него и пообещал при удобном случае навестить меня в Ярославле…

С тех пор переписка наша наладилась.

За это время три раза Вячеслав Яковлевич вместе со своей женой Клавдией Михайловной, приезжал в Ярославль, осматривал фабрику «Красный Перекоп». Мне фабрика была очень знакома, я проработал на ней 30 лет… Писатель подолгу беседовал с рабочими, затем осматривал в городе древние храмы, украшенные замечательной живописью.

Однажды В. Я. Шишкова пригласили побывать на собрании ярославских писателей. Собралось человек двадцать. Вячеслав Яковлевич рассказал о работе ленинградских писателей. Встреча прошла очень оживленно.

Возвращались домой мы уже на рассвете.

Хорошо помню сейчас, как в первый раз Шишковы появились у меня в домике при фабрике. Привел их знакомый библиотекарь.

Привел он Шишковых к вам, отворил дверь:

– Вот он где обитает, Вячеслав Яковлевич, получайте его!

Я был в холщевом сером фартуке, переплетал книги. Смотрю и глазам своим не верю: «Неужели это Вячеслав Яковлевич?» Стою, разглядываю его. И он смотрит на меня. Но недолго длилось наше молчание, прерванное крепкими объятиями.

Наконец, гостя усадили к моему переплетному столу и, окружив его тесным кольцом, стали просить, чтобы прочитал свои рассказы. Вячеслав Яковлевич и не думал возражать.

Книга, которую читали вчера, была тут же на столе, Шишков взял ее, посмотрел:

– Ну вот, прочитаем хотя бы «Плотника».

Прочитал. Показалось мало, попросили еще. Прочитал «Кикимору» и «Шефа».

Женщины уже приглашали нас к столу, устроенному на маленькой терраске, но мы так увлеклись чтением, что трудно было вытащить нас из комнаты.

Удивительно было то, что дорогой гость наш превратился в самого близкого человека нашей семьи. Никаких стеснений, никаких перегородок не чувствовалось между нами.

…Был жаркий сентябрьский день, – в комнате стало душно и мы порядочно утомили гостя разговорами.

Потом все вышли на терраску. Вячеслав Яковлевич охотно пил чай, постоянно шутил и смешил ребят. Выйдя из-за стола, достал из портфеля привезенную в подарок новую книгу веселых рассказов «Цветки и ягодки». И написал:

«Энтузиасту русской литературы, дорогому Ивану Петровичу Малютину. С большим уважением Вяч. Шишков. 2/IX-29. Ярославль, Петропавловский парк после 18-го стакана чаю с вареньем».

Потом еще преподнес другую книгу: «Спектакль в Огрызове», написал на ней:

«Странноприимному, любвеобильному хозяину Ивану Петровичу Малютину от бродячего человека и автора этой книги. Вяч. Шишков. 2/IX-29. Ярославль».

За годы нашего знакомства я получал от него все книги с автографами, за исключением «Пугачева», вышедшего после смерти автора.

В каждый приезд Вячеслава Яковлевича, мы гуляли с ним по парку. Он просил меня рассказывать ему о парке, о строительстве первой полотняной фабрики в России, из которой вырабатывались полотна и салфетки для царского двора.

Он слушал охотно и с глубоким вниманием: писатель любил старину.

Прощаясь, Вячеслав Яковлевич просил:

– Приезжайте в Ленинград ко мне! Какие дворцы там, и Пушкинский лицей и другие диковинки. Вот уже погуляем везде с вами. Приезжайте-ка!

В начале мая 1930 года я очутился в Ленинграде впервые в жизни. Город произвел на меня ошеломляющее впечатление своим великолепием. Я просто растерялся; не знал, на что смотреть и куда идти. Пошел к могилам наших великих люден: Белинского, Добролюбова, Писарева, Некрасова, Тургенева.

Потом поехал в Детское, к Вячеславу Яковлевичу.

С чувством какого-то трепета и волнения я подошел к двери, где под стеклом значилась надпись: ШИШКОВ.

Я немного постоял и нажал кнопку. Слышу кто-то необычно скоро спускается по лестнице и открывает дверь. На пороге Вячеслав Яковлевич. Поздоровались.

Оказывается, он и жена собрались в гости.

– Вячеслав Яковлевич, вы сходите к знакомым-то, а я пока погуляю около Лицея, а потом зайду к вам.

– Нет, нет, – горячо отвечает он, – мы успеем, заходите, раздевайтесь и отдыхайте…

Вячеслав Яковлевич нарядный, в сюртуке и шляпе, взял самовар, налил в него воду и разжег уголь… А Клавдия Михайловна уже хлопотала около стола и буфета.

Покончив с самоваром, Вячеслав Яковлевич стал показывать мне квартиру. Зашли в библиотеку (она же и кабинет писателя). На столе рукопись «Угрюм-реки».

– А это вот мелкие шутейные рассказы. Для отдыха после большой работы, – пояснил он.

Потом мы прошли через столовую в большой кабинет.

Пока мы обозревали квартиру, самовар вскипел, Вячеслав Яковлевич торжественно поставил его на стол.

– Угощайтесь, пожалуйста, располагайтесь, как удобнее, а мы на какой-нибудь часок отлучимся. Как-то неловко… Обещали сходить, значит надо…

Я остался в квартире один.

Большие старинные часы четко отбивали удары.

Пробежал взглядом по рядам книг, стоящих на полках за стеклом. Знакомые авторы…

Вышел на балкон, посмотрел в сад, на двухэтажный каменный дом, в котором жил со своим семейством А. Н. Толстой…

Стали спускаться сумерки. Я совсем забылся. Вдруг раздался звонок. Я пошел открывать дверь, но мне навстречу уже поднимались хозяева, так как у них был ключ, а позвонили они, чтобы предупредить гостя о своем появлении.

Вячеслав Яковлевич снова заставил зашуметь самовар.

После ужина направились опять в библиотеку и стали рассматривать разные рукописи. Среди них были рассказы, отпечатанные на машинке. Один из них Вячеслав Яковлевич тут же прочитал вслух. Помню это был рассказ о старом, дряхлом старике, который позабыл имя своей старухи…

– «Сначала – говорит – «молодухой» ее кликал. Потом «Митревной», а имя-то вот и не помню… забыл»…

Все эти копии он подарил мне…

К вечеру из Ленинграда приехали мать и отец Клавдии Михайловны. Жили они в городе и почти всегда на праздники приезжали в Детское, чтобы помогать Клавдии Михайловне, когда соберутся гости. А гости у них были почти всегда одни и те же: живущие через улицу А. Н. Толстой и его семейство – жена Наталия Васильевна, сын Никита, дочь Марианна, и мать Наталии Васильевны – Крандиевская Анастасия Романовна. В тот вечер я разговорился с нею о ее рассказах, читанных мною еще в деревне в 1905 году: «То было раннею весной» и другие… Это заинтересовало Крандиевскую, и она долго расспрашивала меня о детстве. Ей было в то время 65 лет, писательница была почти совсем глухая и разговор наш не клеился. Увидав это, Вячеслав Яковлевич подошел ко мне и шепнул:

– Погромче разговаривай, она плохо слышит.

Помню отзыв о Крандиевской А. М. Горького в письме к А. П. Чехову.

«Видел писательницу Крандиевскую – хороша! Скромная, о себе много не думает, жаль ее – она глуховата немного и, говоря с ней, приходится кричать. Хорошая бабочка и любит вас безумно и хорошо понимает».

В тот вечер в гостях у Шишковых кроме семейства Толстых было еще несколько человек.

Гости разошлись уже запоздно. Меня устроили спать в огромном, знакомом уже мне кабинете, на диване.

Утром Вячеслав Яковлевич пригласил меня прогуляться по парку.

– Пока женщины готовят кое-что, да поправляются с домашними делами, мы погуляем…

Был ласковый весенний день, природа оживала, все вокруг дышало молодостью и силой. У нас – какое-то особенно радостное и бодрое настроение.

Вячеслав Яковлевич будто помолодел, он обращал внимание на пробивающуюся из земли зеленую траву. Ходили мы от дерева к дереву и по-детски радовались зелени.

О многих случаях и приключениях за долгие годы пребывания в Сибири рассказал Вячеслав Яковлевич, упомянул о Г. Н. Потанине.

Я тоже рассказал Шишкову о своих встречах с Потаниным в Барнауле.

– Да, это был большой путешественник и чудесный человек, – сказал Вячеслав Яковлевич, – его очень любил А. М. Горький. Помню, как в первую нашу встречу с Алексеем Максимовичем, лет пятнадцать назад, Горький, расспрашивая меня о Сибири, сразу спросил:

– Ну, а как Потанин?

– А разве вы его знаете?

– Григория-то Николаевича! Отлично знаю, хотя ни разу и не встречался с ним. Такие люди, как Потанин, – редки, их надо беречь и любить, – сказал Горький. – Двое таких сибиряков – Потанин да Ядринцев.

Мы много ходили по аллеям парка и все говорили и говорили о Сибири, в которой за два десятка лет у писателя было приобретено много друзей. Жалко было им отпускать писателя из Сибири в столицу. Особенно опечалился отъездом Шишкова его большой друг – Григорий Николаевич Потанин. Но Вячеслав Яковлевич обещал ему так же горячо и неизменно любить Сибирь и работать для нее. Слово свое писатель сдержал и начал писать роман «Угрюм-реку».

– Над «Угрюм-рекой», – говорил он, – я давно и напряженно работаю и молю судьбу, чтобы она дала мне возможность пожить, хотя бы только для того, чтобы закончить эту вещь, как мне хочется, а не как-нибудь наспех.

Радостными были для меня эти часы, проведенные с Вячеславом Яковлевичем. Он убеждал меня писать воспоминания, сначала записывать все интересное в книжку, а потом использовать для воспоминаний.

К вечеру опять собрались гости: Наталия Васильевна Толстая с сыном и дочерью, художник Петров-Водкин и другие. На следующий день после обеда я стал собираться в город: хотелось посмотреть на Ленинград и посетить его интересные места.

Вячеслав Яковлевич рассказал мне, как пользоваться «Путеводителем» и обратил мое внимание на исторические места, которые я должен был посетить.

– У меня есть знакомые в городе, хочется посетить их… – сказал я.

– А кто же они? – полюбопытствовал Шишков.

– Шлиссельбуржец Морозов Н. А., А. П. Чапыгин, два ярославца.

– Но нас-то не забывайте, – попросил он.

Ежегодно, в конце мая, во время отпусков, я приезжал в Детское. Это было три раза, три замечательные весны.

Однажды я написал маленькое руководство о том, как переплетать книги самым простым способом. Вячеслав Яковлевич обещал мне помочь издать эту книжку, но никак это сделать ему не удавалось. Обеспокоенный этим, он писал мне 4 декабря 1932 года о хлопотах по книжке, а потом сообщал:

«Все еще работаю над фразой «Угрюм-реки», чтобы фраза и весь роман звучал… Выйдет не раньше мая – июня.

Я вчера нашел в амбаре ту книгу, которую хотел вам подарить «По северо-западу России», в 2-х томах с великолепными рисунками, но растрепанная: пришлю ее – переплетете, будет хорошая книга, интересная. А вы пришлите мне «Медвежье царство».

Поклон вам и всем вашим от всех наших.

Ваш Вяч. Шишков».

Но дело с «Угрюм-рекой» подвигалось, повидимому, тихо, писатель все еще отделывал свой роман. Через четыре месяца я получил от него письмо.

«Милый Иван Петрович!

Спасибо за ласковое письмо. Прости, что не отвечал. Очень много разных дел и забот. Все вожусь с «Угрюм-рекой», полирую, сокращаю… Переставляю куски, то сюда, то туда, чтобы было стройно – легко читать. В печать еще не отдавали. Но скоро начнут набирать. Выйдет, я думаю, летом, в июне. Живем мы хорошо. Солнце гостит над землею дольше и больше, но морозы еще держатся. Но через месяц открою терраску.

«Медвежье царство» получил, спасибо за переплет. «Путешествие» все еще не собрался вам послать в надежде, что летом заедете сами.

Поклон Топе и воем вашим. Скоро грачи прилетят. Вот время-то идет как быстро! Клавдия Михайловна и все наши кланяются вам.

Ваш Вяч. Шишков».

Потом получил еще письмо.

«Дорогой Иван Петрович!

Поздравляю тебя с новым годом и все твое семейство, и Зою и Борю. – усердных слушателей моих. Жду не дождусь, когда же вышлю я «Угрюм-реку». Вот там есть, что почитать и что послушать, волосы тоже будут подыматься.

Вся беда в том, что сам не могу получить из магазина заказных 20 экземпляров. В таком же положении, как и ты, многие мои друзья, которым не досталось из 25 экземпляров, авторских.

Книга, как только появляется с фабрики, ее расхватывают, я опять заказываю, злюсь и т. д.

Стихотворение милой Тони очень умное, хорошее, но не по летам печальное. Рано ей размышлять на такие темы. В будущее надо глядеть бодро и не давать оседлать себя всякой хандрой. Впереди ее вся жизнь, а жизнь ее должна хорошо сложиться потому, что она сама славная женщина. Поклон от всех нас.

Любящий тебя Вяч. Шишков.

Детское село 10/I-34 г.».

В 1934 году, в Москве, на первом съезде писателей в перерыве между докладами я встретился с А. Н. Толстым около столов с газетами и журналами.

Я спросил:

– А что же, Алексей Николаевич, не видать Вячеслава Яковлевича?

– Он должен быть непременно сегодня же. Собирались ехать вместе, но его задержали какие-то дела.

Я спросил:

– Алексей Николаевич, а как продвигается «Петр», когда вы его закончите?

– Сейчас занят другой работой – Иваном Грозным, а как закончу его, и за Петра примусь.

Он хотел еще что-то сказать, как вдруг из густой гуляющей толпы, словно поплавок из воды, вынырнул Вячеслав Яковлевич.

– Вот он! – громко сказал Алексей Николаевич.

Поздоровались мы с ним по старинному обычаю. И только Вячеслав Яковлевич стал рассказывать, почему задержался, как раздался звонок и все заторопились в зал на своя места.

В последние дни работы съезда мы как-то вместе вышли с Вячеславом Яковлевичем на улицу. Было темно, холодно и поздно. Остановились около Дома Союзов, поговорили немного о жизни и Ленинграде, и я стал прощаться, чтобы не задерживать его, так как вид у Вячеслава Яковлевича был утомленный. Я простился с ним, и оказалось, что простился навсегда.

И вот идут годы один за другим. Многое уходит из жизни, но светлый образ родного по душе человека никогда не померкнет и не исчезнет из моей памяти и не погаснет его чистая, глубокая любовь к людям.