Текст книги "Рим. Новый Порядок. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Молдовану

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Мы заняли свои места в колесницах. Я с отцом выглядели величественно, без излишней радости, как живые статуи. Моя колесница шла позади Марка Аврелия, за мной следовали генералы верхом на прекрасных скакунах в богатой сбруе. Нас окружали преторианцы в ослепительно дорогих доспехах, их блеск олицетворял величие Императора.

Позади нас следовали легаты всех участвовавших легионов, трибуны, а затем аквилиферы с аквилами легионов, сигниферы с боевыми знаками центурий, имагиниферы с образами Императора, драконарии, и вексиллярии с гордо поднятыми знамёнами, штандартами, все это было украшенно лаврами и лентами.

Трофеи войны – оружие, доспехи, штандарты варварских вождей, драгоценности и статуи – были нагружены на низкие телеги, охраняемые преторианцами. Музыканты – корницены, тубицены и буцинаторы обещавшие своим количеством заявить о триумфе до окраин Города.

Марк Аврелий молча подал знак, и шествие началось.

– Avante! – раздалось в колонне.

Музыканты заиграли, задавая ритм. Шествие двинулось с Марсова поля через первую триумфальную арку по Via Militari, направляясь к храму Юпитера Капитолийского. Арки, возведённые в честь победы, возвышались на каждой крупной площади. Жрецы шли впереди, окуривая путь благовониями, символизирующими очищение от варварской угрозы. Мы шли неспешным шагом, позволяя всем узреть наш триумф, всем поучаствовать в нем.

Марк Аврелий стоял монументально на своей позолоченной колеснице, запряжённой белоснежными конями в роскошной сбруе.

– Memento mori! – за левым плечом я услышал раба.

Его роль заключается в постоянном повторении этой фразы, на протяжении триумфа, чтобы помнить о бренности славы. Хороший обычай, хотя и не помогает тщеславным властителям. Эти слова заставили меня задуматься. Они помогли отрешиться от волнений и обрести спокойствие. Для философа в этом триумфе было двойное значение: он делал тебя бессмертным в памяти потомков, но и напоминал о бренности всего сущего. И это помогло отрешится от происходящего, убрав волнение и страх, я был мыслями и здесь и в то же время далеко. Не знаю о чем думал отец, так как он тоже философ и, думаю, тоже смотрел на это философски. Видимо не совсем бесполезные слова эти были, раз помогли справится психологически.

Толпы встречали нас восторженными криками, бросая цветы и лавровые ветви под колёса. Повсюду звучали аккламации:

– Ave Imperator! Ave Domus Aurelius! Gloria Romae! Pax et Victoria! Victrixes!

Позади колесниц, понуро опустив головы, шли пленные варварские вожди одетые в грубые рубища, подчеркивающие их поражение. Их лица выражающие отчаяние и обреченность, жалкий вид подчеркивали силу Рима. Некоторые горожане выкрикивали угрозы и проклятия, другие швыряли в них мелкие предметы, но преторианцы жёстко следили за порядком, хотя скорее беспокоились за свой великолепный парадный вид, чтобы не пострадал ненароком.

Наконец добрались до храма Юпитера Капитолийского, где нас встречали жрецы и избранные сенаторы, отцы народа.

***

Триумфальное шествие приближалось, и хвалебный шум усиливался. Трубные звуки музыкантов, играющих триумфальные мотивы, заполнили улицы Рима. Этот торжественный гул заставил Секста Клавдия Публия, одного из сенаторов, избранных для приветствия у храма Юпитера, невольно скривиться.

Секст Клавдий Публий негодовал всей своей душой. Да, он радовался победе и миру, но, будучи опытным политиком, видел, как этот триумф меняет политические расклады. Само по себе участие Марка Аврелия уже укрепляло его влияние, но больше всего раздражал Коммод. Марк Аврелий добился того, чтобы его малолетний молокосос тоже участвовал в триумфе!

Марк Аврелий был уважаемым правителем, философом и администратором, и Клавдий не питал к нему отвращения. Однако непонятное решение провозгласить сына цезарем в пятилетнем возрасте насторожило многих сенаторов. Заставило это задуматься тогда и Клавдия. Ведь Марк мог бы продолжить проверенную практику усыновления достойных политиков, проверенных делами. Вместо этого – сын, и в столь юном возрасте! В кулуарах это решение уже тогда обсуждали с подозрением.

Когда Марк взял Коммода на войну, его чувства смешались. Можно было предположить, что молодой цезарь может погибнуть, как Люций Вар, и тогда вопрос преемника вновь станет открытым. Но с другой стороны, победа могла укрепить Коммода. И вот сегодняшний день этому подтверждение! Он чувствовал подвох в этом!

Как будто этого мало, этот юнец усиливал раздражение Клавдия к себе. Дело было в рассказах о философии Коммода и его нововведениях. Клавдий зорко следил за всем что происходит в императорской семье, это было просто необходимо. Нашлись люди согласные за ауреусы шепнуть лишнее. Изменения в математике, которыми Коммод снискал славу, поначалу казались Клавдию выдумкой, искусственно созданной для возвеличивания юного цезаря. Однако, изучив суть, он был вынужден признать гениальность идеи, хоть это и усиливало его внутренний конфликт.

Решив все же разобраться со всем этим на месте, он отправился в лагерь, где встретил новый год. Клавдий вспоминал праздник Януса. Тогда он поддался общему настроению и поздравлял Коммода, впечатлённый его речью. Но после, прочитав "Манифест Имперского Стоицизма", он серьезно задумался. Поэтому поспешил обратно в Рим для более личного общения с другими сенаторами

– Смотрите, какое выражение лица у этого юнца, – шептал он осторожно своим сторонникам, наблюдая за приближением триумфального шествия. – Какое высокомерие! И это в таком возрасте. Что ждёт Рим, когда Марк Аврелий провозгласит его Августом…

– Вы думаете, он скоро его назначит? – полюбопытствовал Тит Юний Крисп, один из союзников Клавдия.

– Уверен! – хмуро ответил Публий. – Ещё немного, и это случится. Самый юный цезарь, философ, математик, понтифик, а теперь ещё и триумфатор. Для полного набора титулов не хватает лишь Августа.

– Он слишком юн для такого титула, – зашептались вокруг.

– Марк Аврелий возвращает нам времена царей, попирая ценности Республики, – подливал масла в огонь Луций Анций Регул, ещё один сенатор. – Усыновление достойных политиков больше не в чести.

– Он слишком юн для такого титула. – зашептались вокруг.

– Это только начало, – добавил Клавдий. – Этот триумф – удар по устоям Республики. Принцип стал больше, чем первым среди равных.

Он тонко подчеркнул что император на самом деле лишь первый гражданин, но не более.

– Что вы имеете в виду, почтенный Клавдий? – спросил Гай Фабий Курион, известный своей осторожностью.

– Вы читали "Манифест" этого юного философа? – уточнил Публий.

– Конечно! Достойный трактат! – кивнул Курион. – Я согласен, что он может помочь в борьбе с христианами, этой язвой общества. Все эти репрессии без толку.

– Христианство! – насмешливо хмыкнул Клавдий. – Да, согласен. Коммод недолюбливает их, в отличие от терпимого Марка. Возможно это учение поможет в борьбе с этой несносной религией. Но вы заметили, уважаемый Курион, что в "Манифесте" нет ни слова о Сенате?

– Не припомню, – задумчиво ответил Курион.

– Вот именно! – торжествующе, с легкими нотками пренебрежения, воскликнул Клавдий. – В этом учении нет места Сенату! Только Империя и Император. Задумайтесь над этим.

Разговор прервался, когда процессия остановилась у подножия храма Юпитера. Вперед вышли жрецы и избранные сенаторы, готовые приветствовать триумфаторов.

***

Когда процессия достигла Капитолия, мы спешились. Жрецы уже стояли у алтаря Юпитера, приготовившись совершить жертвоприношение. Среди них были и сенаторы, которые должны были приветствовать нас от лица Сената. Я обратил внимание на несколько напряжённые лица сенаторов. Их можно было понять: каждый триумф – это шаг к укреплению императорской власти, и, соответственно, ослаблению Сената. Нужно было подумать, как хоть немного снять это напряжение.

– Сальве, Император и Принцепс Марк Аврелий! – приветствовал главный жрец храма. – Приветствуем триумфаторов, принесших победу Риму! Восхвалим же Юпитера, помогшего нам в этой войне!

– Приветствую вас, почтенные жрецы Юпитера! И вас, почтенные отцы народа! – Марк склонил голову обеим группам.

– Приветствуем триумфаторов Рима! – от лица сенаторов поклонился Секст Клавдий Публий.

Отец немного нахмурился: ни жрецы, ни сенаторы не упомянули меня, стоявшего по левую руку от него. Меня это не особо волновало лично, но я понимал политический подтекст. Отец должен был понимать, что сам кинул вызов Сенату. Однако это была лишь мелочь, основные баталии были впереди.

Мы вошли в храм и подошли к белому быку с золотыми украшениями и венками, который стоял у алтаря. Жрецы вознесли молитвы богам, прося благословения для Империи и её народа. Марк Аврелий, как император, возложил руку на жертвенного быка и произнёс слова посвящения, после чего жрецы завершили ритуал.

После всех положенных ритуалов в храме мы вышли к многочисленному народу.

Теперь отцу предстояло произнести речь, подтверждающую триумф:

– Народ Рима! Мы прибыли в Город с севера, где сокрушили варваров, посмевших нарушить мир. Эти варвары вторглись в Италию, кинув вызов всем нам! Мы не могли оставить это без ответа. Племена варваров вели себя лукаво и бесчестно, нарушая данное слово и пренебрегая доброжелательностью Рима. Они презрели нашу доброту и посеяли хаос, нарушая порядок! Но мы сокрушили их всех: маркоманов, квадов, языгов и те мелкие племена, что помогали им в их бесчестных делах. Мы наказали костобоков и роксоланов, осквернивших святилище Мистерий в Элевсине. Мы двинули лимес в земли клятвопреступников, умиротворив их племена. Смотрите на этих нарушителей мира! – он махнул рукой на пленных вождей. – Вот те, кто осмелился бросить вызов гордости Рима. Они перед вами! Смотрите на трофеи, добытые в битвах!

– Сегодняшний триумф – это не только признание наших побед, но и доказательство силы, единства и вечности нашей Империи. Мы явили не только военную мощь Рима, но и мудрость его. Именно война выковала новую философию – нео-стоицизм! Философию Стоицизма Империи, которая помогла нам достичь победы! Она умиротворила мятежные народы и принесла порядок Империи на их земли. Цезарь Люций Аврелий Коммод в этой войне явил новые идеи в математике и доказал, что это часть мирового порядка Логоса! Он рассказал нам о новой философии и доказал, что он не только воин, сражавшийся наравне с взрослыми воинами. Он доказал мудрость и добродетели, достойные сына Рима! Поэтому я говорю вам, граждане Рима: он достоин наравне со мной этого триумфа, приложив все свои силы к победе! Мы сражались не ради себя, а ради Рима, ради его народа, ради порядка, который объединяет нас всех. Этот день – ваш день. Этот триумф – ваш триумф. Рим живёт и будет жить вечно!

Слова Марка Аврелия были встречены бурей оваций. Толпа скандировала:

– Ave Roma! Ave Imperatores!

Этот момент закрепил ощущение всеобщего единства и гордости за Империю.

После ритуалов начались массовые празднования. На форуме установили длинные столы, покрытые яствами для всех граждан – от самого бедного до самого знатного. Были гладиаторские игры, театральные постановки, представления, показывающие сцены наших сражений. На аренах дрались лучшие гладиаторы, а на ипподроме проходили гонки колесниц.

Кульминацией триумфа стало торжественное открытие строительства триумфальной колонны, посвящённой победам Марка Аврелия и армии. Её заложили на северной части Марсова поля, недалеко от храма Адриана. Колонна станет символом не только военных побед, но и новой эры порядка, справедливости и процветания.

В течение всего дня не стихал гул разговоров о новых трофеях, увиденных в шествии. Горячие споры разгорались в попинах и домах. Люди обсуждали философию, услышанную в речах Марка Аврелия. Некоторые видели в этом подтверждение величия Рима, другие – начало новой эпохи.

На улицах городские музыканты играли на кифарах, лирах и тимпанах, добавляя торжественности моменту. Группы актёров устраивали небольшие представления, разыгрывая сцены побед Рима над варварами. Один из таких спектаклей привлёк огромную толпу, изобразив, как император и цезарь ведут переговоры с варварскими вождями, используя свою мудрость и доблесть.

Особое внимание вызвал марш ветеранов, прошедший поздним вечером по Виа Милитари. Эти мужчины, закалённые в битвах, шли с гордостью, их раны и седые волосы говорили о цене, заплаченной за мир. Народ приветствовал их громкими аплодисментами и криками благодарности. Для многих это был момент личной связи с войной, в которой участвовали их родственники и друзья.

Когда ночь опустилась на Рим, город озарился светом тысяч факелов. Народ пел гимны в честь Империи, танцевал на улицах, и я, стоя на балконе Палатиума, смотрел на этот праздник, испытывая гордость и удовлетворение. Этот день доказал, что Рим остаётся вечным, и ради него стоит положить свою жизнь. Ради всей Империи и её жителей. Пусть они никогда не познают горя перемен, разрушающих мир.

Среди этих мыслей я услышал, как отец тихо сказал мне:

– Запомни этот день, Люций. Он доказывает, что порядок и единство всегда побеждают хаос. Но помни и о том, что каждый триумф – это ответственность. Народ верит в нас, и мы должны быть достойны этой веры.

Эти слова отразились в моём сердце, став напоминанием о том, ради чего я живу и к чему стремлюсь. Ради всей Империи и её жителей. Пусть они никогда не познают горя перемен, разрушающих мир.

Глава 19

929(176) 26 декабря, Рим, Палатиум

Хотя триумф уже отгремел, Рим всё ещё праздновал. За счёт императорской казны были устроены гладиаторские игры, театральные постановки, раздача еды для малоимущих и грандиозные гуляния. Были также утверждены новые монеты, приуроченные к событию. Монетные дворы уже начали чеканить их, хотя я видел только пробные экземпляры для утверждения.

Тем не менее, для меня завершился определённый этап жизни, длившийся годы. Триумф закрыл его. Теперь встал вопрос, как распланировать будущее. Заняться было чем, поэтому важно было расставить приоритеты.

В мой кабинет, который ещё недавно служил учебной комнатой, вошёл Тертуллиан и, слегка склонив голову, доложил:

– Ваш отец, Август Марк Аврелий, просит вас подойти, доминус.

– Это срочно? – уточнил я, отрываясь от мыслей. Я приучил своего серва всегда уточнять срочность просьб, независимо от того, кто вызывает.

– Да, передали что вас ждут, – ответил Тертуллиан.

Когда я вошёл в зал, где отец сидел за богато украшенным столом, я заметил ещё одного человека, скромно стоящего в стороне. Это был мужчина лет сорока, с подвижными глазами. Его небогатая одежда указывала на статус чиновника средней руки или управляющего из провинции. Он держал футляр для документов, плотно прижатый к груди.

– Сальве, отец Август, – поприветствовал я, соблюдая должный этикет.

– Сальве, цезарь Аврелий Коммод, – ответил он. Указав на два стула, добавил: – Присаживайтесь.

Я сел, незаметно изучая незнакомца. У меня уже были догадки, но я решил дождаться объяснений.

– Знакомься, Коммод, это Гай Фабий Квинт, куратор наших доменов в Нижней Мёзии. Я говорил тебе о нём осенью, но только сейчас смог найти время для встречи, – сказал отец.

Моя догадка подтвердилась. Мысленно застонал от досады: слишком долго откладывали этот вопрос. К тому же я не успел полностью изучить литературу, которую дал мне отец. Что ж, судьба сама расставила приоритеты.

– Приятно познакомиться, Фабий Квинт, – сказал я. – Рад, что столь занятый человек уделит мне своё время. Приношу извинения, если отвлёк вас от важных дел, но считаю это обучение крайне необходимым.

– Для меня честь учить вас, цезарь, – поклонился Фабий. – Моё решение работать с вами было принято без сомнений.

Мы оба понимали, что отказаться он не мог. Эта работа была не только престижной, но и хорошо оплачиваемой, с сохранением его прежнего поста.

– Коммод, – прервал отец, – расскажи, чему именно ты хочешь научиться.

Я вздохнул от неожиданного вопроса, собираясь с мыслями:

– У меня есть некоторые идеи относительно сельского хозяйства, но я не хочу выглядеть глупцом, не разобравшись в основах. Мне нужно понять, как работает хозяйство, кто за что отвечает, какова структура труда. Это поможет оценить, стоят ли мои идеи обсуждения. Ответы помогут мне понять является моя идея дельной или нет. Возможно, она не стоит даже обсуждения, в этом случае я не теряю ничего, так как все равно, должен знать управление.

Отец кивнул, зная мою склонность к инновациям.

– Это связано с философией порядка Империи? – все же спросил он.

– Да, – подтвердил я. – Новая философия является источником для многих идей, как, например, с умиротворением варваров. Но я подхожу к ним осторожно. Некоторые могут казаться, по неопытности, идеями порядка, но в итоге нести хаос.

Оба слушатели задумались над моими словами.

– Идеи порядка и хаоса, – задумчиво произнёс Фабий. – Никогда не смотрел на вещи с такой точки зрения. Но в этом есть мудрость. Надо попробовать! А бывают ли идеи, которые не относятся ни к порядку, ни к хаосу? Или же они могут содержать оба начала?

Я улыбнулся: мне понравилось, что он решил высказать свои мысли вслух и задал вопросы. Умение задавать правильные вопросы отличает умного от дурака.

– Это хорошие вопросы, – кивнул я. – Конечно, могут быть идеи, которые кажутся не относящимися ни к порядку, ни к хаосу. Но это только потому, что на них ещё не взглянули с позиции Порядка Логоса. Если смотреть с этой точки зрения, становится очевидно, что есть идеи, воплощающие порядок, увеличивая его. Они устраняют конфликты, противоречия. Идеи, способствующие достижению задачи установления порядка во всей Ойкумене – это идеи порядка. Если они препятствуют или противодействуют задаче – это хаос. Даже если на первый взгляд они кажутся нейтральными.

– Но есть ли идеи, которые вообще не влияют на задачу? – переспросил он.

– Нет, – ответил я. – Любая идея имеет влияние, даже если оно кажется медленным или незаметным. Возьмём, к примеру, медленный огонь, нагревающий лёд. Сначала кажется, что огонь никак не влияет на лёд. Но со временем лёд начинает таять, вода нагревается, и в конечном итоге она закипает и превращается в пар. Так и идеи: даже кажущиеся незначительными могут со временем оказать сильное влияние. Мы не должны бояться этого. Выявить всё невозможно, но главное – наблюдать, вовремя замечать ошибки и устранять их.

Я остановился, давая слушателям время обдумать мои слова. Отец, как всегда, быстро усвоил суть и кивнул, соглашаясь. Фабий выглядел погружённым в размышления, но наконец заговорил:

– Это непросто, но я начинаю понимать. А что насчёт второго вопроса?

– Он вытекает из первого, – спокойно ответил я. – В природе нет абсолютно чистых материалов. Всё смешано и устроено сложно. Возьмём, к примеру, железо. Мы добываем его из руды, но кузнец должен отделить примеси, чтобы получить хорошее железо. Если кузнец ошибётся, получится свиное железо или другой бесполезный сплав. Идеи тоже редко бывают "чистыми". Даже идея Империи – сложнейший сплав множества идей. Мы выделяем отдельные элементы, чтобы упростить их понимание, но в реальности всё взаимосвязано. Поэтому идея может содержать в себе и порядок, и хаос.

Я сделал паузу, чтобы Фабий успел осмыслить сказанное, и продолжил:

– Давайте рассмотрим идею ножа. Это инструмент, предназначенный для резки: дерева, мяса, других материалов. Это идея порядка или хаоса? Ответ зависит от применения. Ножом можно разрезать мясо, чтобы приготовить еду и насытить голодного человека, – это кажется порядком. Но этим же ножом можно убить человека – это кажется хаосом. Однако и здесь всё неоднозначно, потому что непонятны важные детали. Если убить предателя Империи, это может быть актом порядка. Если накормить врага, это может привести к хаосу. Истина всегда конкретна. И лишь в конкретной истине ясно к чему ведет та или иная идея.

Я посмотрел на них, чтобы убедиться, что мысль была ясна.

– Таким образом, каждая идея может содержать в себе элементы порядка и хаоса. Задача человека – отделить одно от другого, как кузнец отделяет железо от примесей. Это и есть путь к установлению Порядка Логоса.

Они молчали дольше, чем прежде. Согласен, мои рассуждения были сумбурны в форме, но суть была ясна.

– Ты понимаешь, Коммод, – вздохнул отец, – что всё, что ты сейчас сказал, нужно записать? Это важные мысли, которые ты выдаёшь спонтанно. А спонтанность – это уже хаос, если следовать твоим словам, – добавил он с улыбкой.

– Согласен, отец, – ответил я. – Я уже начал записывать свои идеи, и эти тоже добавлю. Не волнуйся, я обработаю их в виде философского труда.

– Хорошо, – сказал он. – А теперь, думаю, вы можете продолжить ваши занятия без меня.

Мы молча встали и поклонились.

– Спасибо тебе, отец.

– Благодарю вас, достойнейший Август, за оказанную честь. Я не подведу вас, – добавил Фабий.

Мы направились ко мне, обсуждая по дороге, когда начнутся наши беседы и в каком формате. Фабий спросил меня о том, что я уже успел изучить, и оценил мои знания.

***

930(177) март, Рим, Палатиум

Последние месяцы были столь же загруженными, как и время в лагере Карнунта. Теперь меня всерьёз обучали управлению делами Империи. Я изучал юриспруденцию, делопроизводство и азы экономической системы. Империя оказалась сложным и развитым механизмом, который, как я понял, лишь был воссоздан частично в развитом Средневековье и уже в Новом времени.

Смешно вспоминать, как в моей прошлой жизни некоторые утверждали, что варвары пытались освоить римское наследие. На деле они использовали лишь то, что было им нужно на тот момент, а многое остальное предали забвению.

Чувствуя некоторую неловкость перед Фабием, усиленно учил труды римлян по сельскому хозяйству. Вот очередной пример того, как варвары забыли и разрушили достижения Империи. Впрочем, и римляне не были всеведущими: я заметил, что и здесь есть заблуждения и пробелы. Однако это не критично: как специалисты, римские агрономы делали многое для развития сельского хозяйства, опираясь на практический опыт. Эти знания позволяли им вести хозяйства с разумной эффективностью.

Фабий познакомил меня с виликусом, которого он привёз из Нижней Мёзии для помощи в обучении. Виликуса звали Тит Авидий Рустик, и он оказался человеком сведущим и разумным. Он начал с основ: как устроена повседневная жизнь виллы, управление рабочей силой, сезонное планирование и хранение продукции. Постепенно мы углубились в более сложные темы: ресурсы, необходимые для ведения хозяйства, прибыль от различных культур, зависимость урожая от регионального климата.

Мы вели расчёты на табулах, используя реальные данные. Я изучал, как они записывают отчёты, фиксируют расходы и доходы. В процессе я осознал, насколько сложной и многогранной наукой является управление землёй. Хвалил себя за то, что не начал преждевременно болтать о колонате, не разобравшись в текущих делах. В лучшем случае меня бы вежливо выслушали, но не приняли всерьёз.

Любой прогресс требует серьёзного подхода. Римляне – прагматики, привыкшие доверять проверенным решениям. Если я хочу что-то изменить, я должен соответствовать их уровню.

Размышляя о философии, я понял, что в этом мне повезло больше. Римляне, хотя и знакомы с философией, не делают её своей сильной стороной. Мои идеи о Логосе были приняты благодаря их интуитивной понятности и соответствию чаяниям народа Империи. Однако управление и экономика требуют другого подхода: здесь нельзя действовать интуитивно. Только изучение, анализ и осторожное внедрение могут привести к успеху.

После первых уроков Рустик ввёл меня в искусство обращения с рабами. Он объяснил, как управлять рабочей силой, мотивировать и сдерживать недовольство. Эти темы дополнял Фабий, который сам в юности начинал как виликус, а позже поднялся до управляющего целыми доменами. Он рассказал о налогах, логистике, доходах и юридических аспектах хозяйствования.

Зато мне удалось их удивить новой системой цифр в математике. Сначала они отнеслись к этому настороженно, даже с некоторой нервозностью, не привыкнув к переходу на иной способ мышления. Но практические занятия всё изменили. Постепенно они начали понимать суть метода, а вскоре их охватил уже знакомый мне восторг. Они тут же стали проводить расчёты по новому методу, восхищаясь его компактностью и скоростью.

Эта система позволяла не только упростить вычисления, но и улучшить запись данных, делая её более понятной и удобной для использования. Я знал, что это важно: если я хочу, чтобы меня воспринимали всерьёз, мне нужно было не только предлагать идеи, но и показывать их практическую ценность. Этот успех укрепил моё положение в глазах как Фабия, так и Тита Рустика. Они начали воспринимать меня не только как цезаря, но и как человека, способного внести реальные улучшения.

Впитав множество новой информации, я взял перерыв на две недели, чтобы всё обдумать. Затем, взяв папирус, начал составлять списки вопросов для своих наставников.

Мой первый список вопросов для Фабия выглядел так:

1. Какой опыт внедрения арендных отношений есть в провинциях? Какие уроки можно извлечь?

2. Какой процент дохода лучше всего установить для арендаторов, чтобы это было выгодно обеим сторонам?

3. Какие экономические и административные трудности могут возникнуть при распространении колоната на целую провинцию?

4. Как сочетать колонат с интересами местной знати, которая может сопротивляться реформам?

5. Можно ли привлекать к колонату варваров или местное население, предоставляя им землю в обмен на обязательства?

Затем я составил список вопросов для Авидия:

1. Как лучше структурировать переход от рабского труда к аренде?

2. Какие участки земли можно передать арендаторам?

3. Какие минимальные требования к жилью, инструментам и инвентарю следует установить для арендаторов?

4. Насколько вероятно повышение производительности, если рабов превратить в арендаторов?

5. Какие практические проблемы могут возникнуть в процессе перехода?

Я понимал, что вопросы, возможно, ещё требуют доработки. Но это был лишь первый шаг. Постепенно, с учётом их ответов и моих дальнейших наблюдений, я планировал углубить своё понимание и выработать более конкретные предложения.

***

Решил более не затягивать с темой колоната. Поэтому как только я прокрутил еще раз вопросы и понял что они адекватные, пригласил своих наставников.

В своём кабинете я уселся за массивный стол, положив перед собой свиток с записанными вопросами. Фабий и Рустик заняли места напротив. Каждый из них держал табулы и стилосы, готовясь к нашему разговору. Я почувствовал лёгкое волнение: предстояло обсуждение серьёзных вопросов, и я хотел услышать максимально честные ответы.

– Сальве, уважаемые учителя! Обдумав все что вы мне рассказали за это время, я смог составить список вопросов, касательно моей идеи. Сегодня я хотел бы задать вам эти вопросы, – начал я. – Они касаются управления землёй, использования рабов и возможностей для развития.

Фабий кивнул, слегка улыбнувшись:

– Мы готовы, цезарь. Слушаем вас.

Я сделал паузу и задал первый вопрос:

– Какой опыт внедрения арендных отношений есть в провинциях? Какие уроки можно извлечь?

Фабий, не раздумывая, ответил:

– Арендные отношения в провинциях – не редкость. Виллы крупных землевладельцев часто используют арендаторов. Например, в Африке и Египте арендаторы берут землю под зерновые культуры, уплачивая хозяину часть урожая. В Иллирике же арендаторы обрабатывают виноградники и плодовые сады. Урок в том, что арендаторы, как правило, бережнее относятся к земле, чем рабы, и продуктивность в таких хозяйствах выше. Но есть и сложность: если условия аренды слишком жёсткие, арендаторы могут покинуть землю.

Взглянув на Рустика, тот добавил:

– В Мёзии аренда используется реже, но когда это происходит, важно следить за выполнением договоров. Бывают случаи, когда арендаторы, особенно варвары, уклоняются от обязательств. Это создаёт риск для владельца.

Я сделал заметки на папирусе и перешёл к следующему вопросу:

– Какой процент дохода лучше всего установить для арендаторов, чтобы это было выгодно обеим сторонам?

На этот раз Фабий задумался, затем ответил:

– Обычно арендаторы выплачивают 1/3 или 1/4 урожая. Это приемлемо, если земля плодородная и затраты на обработку умеренные. Но для менее плодородных земель можно рассмотреть фиксированные налоги, чтобы не обременять арендаторов. Всё зависит от региона и вида культуры.

Авидий Рустик кивнул, добавив:

– Иногда имеет смысл давать арендаторам льготы на первые два-три года, чтобы они смогли обустроиться и начать стабильно работать. Это особенно важно, если земля требует восстановления.

– Какие экономические и административные трудности могут возникнуть, если распространить аренду на целую провинцию? – задал я третий вопрос.

Вот этот вопрос их уже застал врасплох. Фабий сложил руки, и подумав пять минут, чуть нахмурившись наконец ответил:

– Основная сложность – это согласование интересов землевладельцев и государства. Местная знать может быть недовольна, если арендаторы начнут конкурировать с их рабскими хозяйствами. Кроме того, потребуется больше чиновников для управления и контроля, что увеличит расходы.

– Не стоит забывать о логистике, – криво улыбнувшись, добавил Рустик. – Провинция может быть обширной, и доставка урожая к рынкам или складам станет сложной задачей. Особенно если дороги в плохом состоянии.

Я записал это и задал следующий вопрос:

– Хорошо, а как вы думаете, возможно сочетать аренду с интересами местной знати, которая могла бы сопротивляться реформам?

Фабий на этот раз слегка улыбнулся, чем меня немного смутил. Наконец он ответил:

– Самое очевидное – предложить знати долю в новых доходах. Например, позволить им сдавать часть своих земель в аренду через государственные программы. Тогда они почувствуют выгоду и начнут поддерживать изменения. Но это сработает лишь у тех, кто имеет проблемы с рабами.

– Или предоставить им право на управление арендаторами, – добавил Тит Авидий.

Так себе совет. Это уже шло вразрез с интересами Империи. Может быть возможно устроить это, но точно не сейчас.

– Последний вопрос на сегодня, – сказал я, переведя взгляд на табулу. – Можно ли привлекать к аренде варваров или местное население, предоставляя им землю в обмен на обязательства?

Фабий ответил первым:

– Это возможно, но с оговорками. Смотря какие обязательства. Смотря какое население и варвары. Надо учитывать что варвары, как правило, плохо знакомы с нашими методами земледелия. Новый приток варваров-рабов всегда сталкивается с этой проблемой. Поэтому их ставят на самую простую работу. Вобщем, им потребуется время на обучение, а также гарантия безопасности. Но если привлечь их правильно, они могут стать ценным источником рабочей силы, особенно в пограничных провинциях.