Текст книги "Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля"

Автор книги: Дмитрий Нечевин

Соавторы: Лариса Беляева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО[24]24
  Впервые опубликовано в журнале «Исторический вестник», 1913, №


[Закрыть]

Рассматривая архив моего покойного отца И. Д. Путилина, бывшего в 60-х годах и позднее – до конца 80-х годов начальником петербургской сыскной полиции, я натолкнулся на одну рукопись, трактующую о возникновении в России «тайного общества», с указанием в ней причин к возрождению последнего с точки зрения сторонников революционной доктрины, а также первоначальных форм организации его, получившего в первой стадии развития, по составлении и регламентации за границей устава, название «Революционный союз».

Рукопись эта, собственноручно переписанная И. Д. Путилиным (что, несомненно, свидетельствовало о секретности и серьезности ее содержания), относится по времени составления к первой половине 60-х годов и, как поднимающая край завесы в смутной эпохе общественного движения «шестидесятников», думается, и теперь, спустя полстолетия, не утратила некоторого интереса для современного читателя.

Обратимся же к ее содержанию[25]25
  Содержание рукописи Путилина далеко не соответствует многим фактам тогдашней отечественной действительности, но она представляет несомненный интерес как определенный след в деятельности сыскной полиции 60-х гг.


[Закрыть].

Мы не имеем никакой возможности точно сказать о зачатках и развитии тайного общества; оно быстро распространилось по всей стране и проникло во все сословия, наэлектризованные могучим словом «свобода». Уставшие почти тридцать лет носить на себе гнет самого худшего деспотизма – деспотизма солдатчины, наконец, горько обманутые целым рядом не сбывшихся надежд на лучшие дни нового царствования, униженные позорным исходом Крымской войны, поглотившей все наши материальные богатства, истощившей наши нравственные силы, оскорбившей чувство национального достоинства, разрушившей вековую уверенность в непобедимость наших войск, люди всех сословий целыми массами переходили в лагерь недовольных.

Правительством были недовольны везде: и на ступенях трона, и в самой бедной хижине, и в особенности в войсках.

Недоволен был судья на своем стуле и обвиняемый, стоящий перед ним с грустным сознанием своей беспомощности против азиатского произвола и тупого насилия. Пропаганда существовала везде, потому что недовольство распространилось повсюду!..

Так шло несколько лет. Манифест 19-го февраля только отсрочил катастрофу, но далеко не устранил подготовлявшие ее мотивы. Земские сословия, помещики и крестьяне были поставлены в положение еще более ложное. Обнищавшие помещики увеличили кадры недовольных. Обманутые в своих ожиданиях крестьяне были готовы подняться, как один человек!..

Но агитация, еще не успевшая получить правильной организации, опоздала: прокламации, которые должны были открыть народу новые горизонты, не состоялись. Тем не менее народ не удовольствовался скудной подачкой и ни на минуту не переставал ждать «новой воли».

К концу 1860 года тайное общество социал-революционеров было уже так многочисленно, что требовало правильной и строго дисциплинированной организации, так как предварительных каких-либо уставов до этого года еще не было. С этой целью начались периодические сходки недовольных правительственным режимом молодых людей всякого рода сословий вокруг передовых людей движения; начали составляться кружки, в которых вырабатывались различные предположения относительно сплочения в единое целое массы недовольных правительством; впоследствии эти кружки получили название «Революционный союз».

Одним из кружков «Революционного союза» тотчас же был выработан общий устав союза, который для окончательной редакции и напечатания был отправлен с Мирским за границу. Последнему вместе с тем было поручено ознакомить с ходом революционного дела в России известного эмигранта и сторонника социал-революционной доктрины Герцена и заручиться его помощью и советами.

Одновременно с организацией тайного общества был поднят вопрос об его действии.

Не желая никому навязывать своих личных мнений, те же организаторы тайного общества признали нужным всесторонне ознакомиться с мнениями и желаниями всех слоев и классов населения и потом уже с ними сообразовать свои действия на заранее подготовленной почве.

Для этого Мирскому было поручено написать и напечатать прокламации к молодому поколению, К.[26]26
  Очевидно, кн. Кропоткину. – Авт.


[Закрыть] – воззвание к крестьянам и солдатам.

По возвращении Мирского из-за границы приступили к организации общества.

Между тем во время отсутствия Мирского из России в личном составе тайного общества произошли большие перемены: некоторые влиятельные чины, убедившись в непрочности общества и невозможности при современном настроении умов населения произвести государственный переворот даже в далеком будущем, а потому считая задачи тайного общества утопией, вышли из его состава.

В союз вступили новые члены, которые на первых же шагах приступили к организации добавочных отраслей управления, настаивали и ввели в основу принятие самых строгих мер к сохранению тайн общества, затем, учитывая такие факты, добытые агентами тайного общества, как общее озлобление крестьян против помещиков и неготовность некоторых войсковых частей стать на сторону притесняемых крестьян, эти новые члены союза организовали дружину земского ополчения на средства, пожертвованные богатыми людьми, сочувствующими стремлениям тайного общества к государственному перевороту.

Указанные выше факторы послужили импульсом для пересмотра устава тайного общества «Революционный союз», отредактированного и напечатанного за границей Мирским и К.

Такой пересмотр устава был поручен особой комиссии, работавшей под наблюдением организационного комитета, издававшего тогда время от времени листок под названием «Великорусс».

Цель этого подпольного издания была в сущности та же, которая руководила издателей первых пущенных к молодому поколению и в народе прокламаций, т. е. ставить вопросы и притом в крайне общих выражениях не навязывать публике своих мнений, а узнавать желания народа и с ними сообразовывать дальнейшие действия союза.

В декабре 1860 года организационный комитет закончил свою работу над окончательным пересмотром устава тайного общества «Революционный союз» в редакции упомянутой выше организационной комиссии, и с этого момента общество получило свою окончательную организацию, но уже под новым названием: «Общий революционный союз» с эпиграфом:

«К союзу принадлежат все друзья свободы, какое бы они положение в современном обществе ни занимали».

СОСТАВ СОЮЗА

Верховная всероссийская дума (в Петер-бурге) признается главою и состоит под председательством трех верховников. Число думных, т. е. присутствующих лиц, не превышает двадцати пяти. Ей подчинены три центральных комитета и тридцать один окружной комитет. Власть думы есть законодательная власть союза. Всякое постановление думы, окончательно решенное большинством голосов, имеет силу закона, обязательного для всех посвященных членов союза.

ОБЯЗАННОСТИ ВЕРХОВНИКОВ

Каждый верховник имеет свой определенный круг действий. Первый верховник председательствует в верховном трибунале, состоящем из десяти членов-распорядителей. Он ведает внутренней организацией войска, составлением плана военных действий, заготовлением вооружения.

При первом верховнике состоят три временных комитета: первый – агитация регулярных войск, второй – казачий и третий – морской. Второй верховник председательствует в финансовом комитете, в ведении которого находятся все суммы, поступающие из окружных комитетов; при нем состоит и комитет агитации всего торгового сословия. Третий верховник ведает внутренними делами союза; при нем состоят комитеты: агитации раскольников, людей податного сословия, духовенства, полиции, почт и педагогический.

Сверх трех верховников на одном из членов думы лежит обязанность руководить внешними сношениями союза. Это лицо[27]27
  По-видимому, Огарев. – Авт.


[Закрыть] постоянно живет за границей и носит титул председателя комитета внешних сношений. На нем лежит обязанность узнавать окольными путями, как каждая из иностранных держав откликнулась на государственный переворот, если бы он совершился в России.

П р и м е ч а н и е. Члены думы и в особенности верховники состоят из лиц высокопоставленных в обществе, с фамилиями громкими и уважаемыми, и по уставу союза они, т. е. верховники, в решительные минуты действия удаляются в ближайшую иностранную державу и, образовав там «верховный трибунал», объявят свои имена.

ЦЕНТРАЛЬНЫЕ КОМИТЕТЫ

Вся исполнительная власть принадлежит центральным комитетам.

Каждый из центральных комитетов ведает десятью окружными комитетами, в которые он сообщает все распоряжения верховной думы и получает от них донесения о состоянии округов.

Центральные комитеты находятся:

1. В Москве – имеет название: «Московский революционный комитет»; он издает циркуляры, печатает прокламации, заведует типографиями, литографиями и архивом союза, в котором хранятся все важные документы и бумаги.

2. В Киеве – комитет польско-малороссийский; его обязанности те же, как и первого, но, кроме того, он организует «легион» и через него производит все сношения союза с польско-варшавским комитетом (вербовка в «легион» производится тем же путем, как в «земское ополчение»; названия им присвоены: «казаков» и «печатников» с выдачей им от союза особых знаков).

Сношения варшавского комитета с малороссийским производятся через организованную варшавскими революционерами особую почту.

3. В Одессе или Харькове – южный центральный комитет с теми же функциями, как первые два, но без снабжения оного типографиями и литографиями.

Центральные комитеты состоят из всех наличных членов, находящихся на месте.

Обязанности членов не определяются никакими инструкциями, но, руководствуясь предписаниями думы, члены уполномочены действовать по своему личному усмотрению, соображаясь с положением дела в данный момент.

Уже к концу 1860 года в московском центральном комитете состояло до 160 членов, в малороссийском – гораздо более, в южном же – значительно меньше.

ОКРУЖНЫЕ КОМИТЕТЫ

Каждый окружной комитет состоит из пятнадцати наличных членов, присутствующих на месте, и составляет постоянный трибунал своего округа. Заведующий делами округа доносит центральному комитету о ходе дела своего округа.

Эти пятнадцать членов есть собственно чиновники окружных трибуналов, ведущие все внутренние дела своего округа. Они обязаны выбрать для союза еще пятьдесят членов, составляющих, так сказать, подвижной резерв, из которого комплектуются все почему-либо выбывшие члены комитета.

Члены эти не посвящены в тайны союза; их назначение – составлять вокруг себя кружки, стараться всеми путями вводить во все слои населения революционные идеи. Эта первая, т. е. самая низшая, ступень составляет период испытания.

Члены первых ступеней не имеют никаких прав, даже права представления (?) других членов; они обязаны свято хранить свою тайну, терпеливо, в духе покорности и веры дожидаться очереди и всегда быть готовыми к минуте действия.

Им неизвестны не только состав союза, но даже и состав комитета, к которому они приписаны, а также имя того начальника, от которого они получают непосредственное приказание.

Им известна печать своего округа, полученные приказания за этой печатью они немедленно обязуются беспрекословно исполнить, и это делается по отношению их только по истечении известного срока; в первое же время предпринять то, что нужно, или что-либо сообщить – передается через того члена, которым был рекомендован находящийся на испытании.

Сверх того членам союза запрещается вступать во всякое другое тайное общество, зато никто не мешает им образовать отдельную и независимую сферу действия.

Каждый из членов может выведывать мысли своих знакомых, которые найдет достойными этого, и приобретать их содействие в решительную минуту.

Таким образом, от этих членов союз имеет двойную выгоду: они действуют активно, и они уже подготавливают горючие элементы из состава населения для общего дела революции.

В виде исключения в члены первой категории допускаются иногда и женщины. Нравственная сила союза – агитация.

АГИТАЦИЯ

Агитация есть прямая обязанность каждого члена революционной ассоциации, независимо от того, к какой бы он степени посвящения ни принадлежал.

Руководители агитации – суть агитационные комитеты, состоящие в ведении каждого из верховников.

Эти комитеты посредством своих эмиссаров знакомятся с требованиями, нуждами и желаниями наблюдаемого им сословия, составляют инструкции, рассылаемые центральными комитетами для руководства всем посвященным членам союза.

Так, составив себе ясное понятие о желаниях, требованиях, симпатиях и антипатиях старообрядческих толков, агитационный комитет действует обещаниями даровать раскольникам полную свободу вероисповедания и право свободной проповеди своего учения, учреждения метрополит во Владимире и устройства собора в Москве, отмену паспортов, уничтожение (?) идеи о божественном праве царя (который, если останется царствовать, будет именоваться не царем «Божьей милостью», а царем «воли народной»). Органом агитационного комитета служит газета «Вече».

В этом же духе, с указанием на существующее зло от пра-вительственного режима в настоящем, с допущением всевозможных клевет на монарха и правительство, с обещанием благодетельных и широко либеральных реформ в будущем должны, по уставу союза, действовать и все остальные агитационные корпорации, учитывая тот факт, что недовольство государственным строем пустило глубокие корни в современное общество, в самых широких слоях населения, вполне ныне дозревшего до ясного понимания гнетущих его злоупотреблений на почве всякого рода правительственных мероприятий.

В. Шевляков
ПО РАССКАЗАМ БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ СЫСКНОЙ ПОЛИЦИИ И. Д. ПУТИЛИНА

ДОРЕФОРМЕННАЯ ПОЛИЦИЯ

Дореформенная полиция, по словам Путилина, была курьезна. Иван Дмитриевич знал ее хорошо, так как в ее составе начал свою деятельность. Продолжительное время служил он квартальным в самом бойком – Апраксинском – околотке и долго пребывал под начальством знаменитого Шерстобитова, когда-то наводившего страх и ужас на обывателей своего участка и в особенности на так называемый подпольный элемент. Шерстобитов пользовался славой искусного сыщика, и в уголовной хронике Петербурга имя его занимало видное место…

Нрав всякого полицейского прежних времен был необычайно крут. Будто нарочно, словно на подбор, полиция набиралась из людей грубых, деспотичных, жестоких и непременно тяжелых на руку. В квартале царил самосуд безапелляционный. От пристава до последнего будочника включительно всякий полицейский считал себя «властью» и на основании этого безнаказанно тяготел над обывательскими затылком и карманом.

На первых порах своей службы Путилин проявил было гуманное обращение с посетителями «полицейского дома», но своевременно был предупрежден начальством, внушительно заметившим ему:

– Бей, ежели не хочешь быть битым!

Новички недоумевали, но, будучи в небольшом чине, протестовать не осмеливались.

«Начальство» так мотивировало необходимость кулачной расправы:

– Кулак – это вожжи. Распусти их, и лошади выйдут из повиновения. Отмени сегодня кулак, и завтра тебя будет бить первый встречный. Нас только потому и боятся, что мы можем всякому в любое время рыло на сторону свернуть, а не будь этой привилегии – в грош бы нас не стали ценить, тогда как теперь ценят целковыми.

Последняя фраза имеет глубокий смысл. Действительно, в старину обыватели оценивали работу полиции денежными знаками. Взяточничество было развито до крайних пределов. Взятки брались открыто, бесцеремонно и почти официально. Без приношения никто не смел появляться в квартале, зная заранее, что даром ему ничего не сделают.

Относительно приношений предусмотрительные полицейские придерживались такого мнения: «Копи денежку на черный день. Служба шаткая, положение скверное, доверия никакого. Уволят, и пропал, коли не будет сбережений. Ведь после полицейской службы никакой другой не найдешь, поэтому заблаговременно и следует запасаться тем, “чем люди живы бывают”».

В этом сказывался весь полицейский с неизбежным «черным днем». Свою службу он не осмеливался называть беспорочной и поэтому никогда не рассчитывал на долгодействие своего мундира. Он ежедневно ожидал увольнения, темным пятном ложившегося на всю его жизнь. У отставного полицейского уже не могло быть никакой служебной перспективы. Для него все потеряно, ему не поручат никакой должности, не дадут никакого заработка, инстинктивно опасаясь его. Всякий рассуждал так: «От такого “искусившегося” человека можно ожидать всего».

Вот какова была репутация всего состава дореформенной полиции, о которой, слава Богу, остались лишь только смутные воспоминания.

Путилин уморительно рассказывал, как в старое время в квартале производился обыск вора, пойманного с поличным.

Являются понятые, потерпевший.

– Ах ты, негодяй! – грозно набрасывается на мошенника некий пристав. – Воровать?! Я тебя в остроге сгною!.. В Сибирь законопачу! Каторжной работой замучу! Я тебе покажу!!! Эй, сторожа, обыскать его!

Ловкие и привычные держиморды с опереточным рвением накидываются на преступника и начинают шарить в его карманах, но после тщательного обыска у заведомого вора ничего не находится. Сторожа успевают искусно перегрузить из его карманов в свои все, что могло бы послужить уликой.

Потерпевший удивленно пожимает плечами, вор же принимает победоносный вид.

Пристав выдерживает томительную паузу, уничтожающим взглядом смеривает с головы до ног потерпевшего и спрашивает его, отчеканивая каждое слово:

– Вы продолжаете поддерживать обвинение?

– Конечно… но, странно… куда он успел спрятать… я видел собственными глазами…

– Гм… но мне еще страннее, как вы решаетесь обзывать поносным именем того, который перед правосудием оказывается невиновным?

– Но ведь я собственными…

– Ах, что вы меня уверяете! – нетерпеливо перебивает пристав оторопевшего заявителя. – Мало ли что может показаться! Вон мне тоже показалось, что ваше заявление правдоподобно… Я вам должен заметить раз и навсегда, что в моем околотке воровства не существует. Однако я должен снять с вас показания и обнаружить на всякий случай вашу личность. Потрудитесь пройти ко мне в кабинет.

В кабинете разговор был другого рода.

– Ты оклеветал невинного человека, – мгновенно менял тон пристав. – Он тебе этого не простит. Ты надругался над его честью и за это жестоко поплатишься…

– Но я могу принять присягу!

– Кто твоей присяге поверит? Она будет так же вероятна, как вероятен этот вор. Ты скандалист, ты бунтовщик, тебе место в Сибири! Ты бесчестишь непорочных и беспокоишь правительство.

– Правительство? Чем это?

– А что ж я, по-твоему, обыкновенный человек, что ли?

После сильнейшей нотации, когда потерпевшему становится ясно, что ему не миновать каторги, если только не большего, он начинает заискивающе поглядывать на пристава. Тот смягчается.

– Уж коли так… то, конечно… Бог с ним…

– Этого-с мало. Он так твоего облыжного заявления не оставит. Он тебя по судам затаскает.

– Что же мне делать?

– Откупиться надо…

Начинается торговля. После многих «скидок» и «надбавок» приходят к соглашению.

– Деньги эти оставь у меня. Я их ему передам и уговорю его не поднимать дела. Прощай. Да напередки будь внимательнее…

Потерпевший, кланяясь и рассыпаясь в благодарностях, удаляется. Тут же в кабинете появляется вор.

– Ах ты, мерзавец! – принимается кричать на него пристав, пряча в карман деньги. – Опять? Опять попался? На этой неделе уже в двенадцатый раз! Ну какой ты вор? Дурак ты, не больше. Тебе, кажется, скоро придется бросать воровство и приняться за работу. Никогда, брат, из тебя путного вора не будет!

– Нечайно-с… А вы бы, ваше скородие, приказали сторожам хоть один кошелек отдать мне, а то без гроша остаюсь…

– Чего? Назад отдать? Ах ты, каналья! Да разве я виноват, что ты попадаешься? С какой же это стати я тебе вещественные доказательства буду возвращать? Ведь я за это перед законом могу ответить! Вон!

Пристав этот нажил большое состояние и был уволен «без прощений». Впоследствии он жаловался на несправедливость начальства и любил хвастнуть, что его обожал весь околоток за порядок следствия и за умелое миротворение…

А как в старину производилась охранительная опись имущества?

Умер, например, богатый купец, оставивший много ценного имущества. Для охранной описи был назначен Иван Дмитриевич. Прибыв на квартиру покойного, Путилин приступил к тщательному осмотру и аккуратнейшим образом все переписал. Когда эта опись попала в руки ближайшего его начальства, последовал строгий выговор:

– Что это за нововведение? Что это за безобразная опись? Как могли найтись у него золотые и серебряные вещи, дорогие меха и редкости?

– Да ведь он богач.

– Знаю-с, что богач, но это не наше дело… Он мог быть богатым и в то же время скрягой… Он мог есть медными ложками, носить железную цепочку при высеребренных часах и кольца с фальшивыми камнями.

– Да, но у него нет ничего поддельного, все очень дорогое, несомненно настоящее.

– А вы почем знаете?

– Я все внимательно осмотрел; кроме того, на всех металлических вещах есть проба.

– Проба? Ха-ха! Какой вы наивный человек! А точно ли вы уверены, что эти пробы не фальшивые?

– Да, я уверен.

– Вы не знаете полицейской службы! Наш брат ни в чем не может быть уверен… Ведь эти ценности не в вашем кармане будут охраняться, а потому нельзя поручиться за то, что все это, теперь несомненно настоящее, через день не превратится в поддельное… Нужно оберегать прежде всего собственную шкуру, а поэтому предусмотрительно все обесценить, чтоб не было препирательств с наследниками. Представьте себе, что ложки, показавшиеся вам серебряными, или часы, которые вы нашли золотыми, при тщательном исследовании окажутся медными, что вы станете делать? Ведь того, что написано пером, не вырубишь топором.

– Но как же это может случиться?

– Случалось, батенька… должно быть, ни одна подобная опись не обходилась без курьезов и превращений.

– Что же мне делать?

– А то, что пока бумага не подписана понятыми, поскорее перепишите ее. Я исправлю ваши ошибки, как старый и опытный служака.

Путилин принужден был приняться за переписку. Опись, оказавшуюся непригодной, начальник взял в руки и стал ее перефразировать:

– …«Иконы в золотых ризах»… Гм… это рискованно… быть может, ризы-то только вызолочены? Пишите «в позлащенных ризах…» Затем: «серебряный чайный сервиз». Это вещь дорогая, упаси Боже, если она окажется ненастоящей. Нужно быть осторожным и скромно пометить сервиз «старым, белого металла, похожего на серебро».

– Чего там похоже! Настоящее серебро.

– Уж не воображаете ли вы себя чиновником Пробирной палаты? Откуда у вас такие знания? Вы говорите серебро, а я утверждаю – медь! И вы не спорьте, я лучше знаю, потому что третий десяток лет в полиции служу.

– Ну, все равно, пусть будет белого металла, похожего на серебро…

– Так-то вернее. Нагрянут наследники, наткнутся на медь, олово, железо – и пикнуть не посмеют, потому что все своевременно удостоверено… Ну-с, дальше: «шейная для часов цепь червонного золота…» Это что за глупость? Почем вы знаете, что червонного золота, а не пикового… то есть такого, из которого пики для казаков куются?

– Опять-таки проба.

– Вздор-с! Я вам таких проб на меди наставлю, что вы ошалеете от удивления. Пишите проще: «шейная цепочка какого-то дешевого металла, вызолоченная…» А это что: «камчатский бобер»?

– Мех.

– Знаю, что мех, а не ананас! Но как вы узнали, что бобер камчатский, а не иной какой-либо?

– Это сразу видно.

– Видно?! Что вы – зоолог? Это даже уж возмутительно! Ведь вы на Камчатке не бывали?

– Нет!

– Так откуда ж вы тамошнего бобра знаете? Мех-то, может быть, от дворовой собаки, а вы его в камчатский бобер возводите… Пишите короче: «потертый, линялый мех, по старости неузнаваемый, какой именно».

И все было переправлено и перемечено таким же образом. Ничего не подозревавший Путилин поверил, что это делается исключительно из предосторожности, чтобы действительно отвлечь от себя нарицания, очень возможные со стороны наследников в случае обнаружения каких-либо неточностей в описи. В этом очень хорошо убедил его начальник, горячо ссылавшийся на свой многолетний опыт.

Через установленный срок наследники купца явились за получением имущества. Иван Дмитриевич присутствовал при этом как представитель полиции и охранительной власти. Он пристально приглядывался к вещам, еще недавноим виденным и подробно отмеченным в первоначальной описи, но не узнавал их. Почти ни один предмет не имел надлежащего вида – все превосходно соответствовало другой, то есть переделанной, описи… Только тут понял неопытный квартальный надзиратель, как опытен его начальник.

МАСКАРАДНЫЙ РОМАН

В то время, когда клуб шахматистов помещался в Демидовом переулке, Путилин был частым его посетителем и охотно играл в шахматы.

Однажды он заигрался до четырех часов утра. Перед самым концом игры подходит к нему дворецкий клуба и, передавая визитную карточку, говорит:

– Вас желают видеть по экстренному делу.

Иван Дмитриевич поспешно вышел в швейцарскую, где встретил знакомого молодого человека, имевшего испуганный вид.

– Что вам угодно?

– Сейчас совершится убийство.

– Какое? Где?

– Знаете купца… моего большого приятеля?

– Знаю.

– Знаете также и то, что он недавно женился?

– И это знаю.

– Ну, так он сейчас должен убить свою жену.

– Почему «должен»?

– Так сложились обстоятельства. Но теперь дорога каждая минута. Поскорее отправимся на место происшествия, я по дороге расскажу вам все подробности.

Через пять минут Путилин вышел из клуба вместе с молодым человеком, который рассказал начальнику сыскной полиции следующее.

– Сегодня на благотворительном маскараде в Дворянском собрании ко мне подходит мой приятель и говорит взволнованным голосом: «Я только что вернулся с экстренным поездом в Петербург. Меня известили в дороге об измене моей жены… Она здесь со своим прежним женихом… Я не вынесу этого позора… Я с нею расправлюсь. Ради всего святого, приезжай через полчаса в ресторан «Малый Ярославец». Ты мне нужен и как свидетель, и как советчик». Зная, что он крепко ревнив, я отнесся к его словам только с притворным участием. Однако я поехал в «Малый Ярославец». Так как было уже поздно, то швейцар спросил меня, куда я иду. «В кабинет», – ответил я и стал взбираться по лестнице; но он вторично остановил меня вопросом: «К кому?» Я назвал фамилию приятеля. Швейцар отчаянно замахал руками и таинственно сообщил: «К ним нельзя-с, у них сейчас произойдет несчастие. Они ходят по коридору и кого-то поджидают».

Я догадался, что он выследил жену и держит ее в засаде. Я тотчасже бросился к вам за помощью. Я так долго вас разыскивал, что не надеюсь поспеть вовремя и предупредить преступление…

Иван Дмитриевич спросил:

– Отчего вы не заявили полиции? Это было бы проще и скорее.

– Во избежание скандала… Прибегая к вам, я предполагал покончить это дело мирно, так сказать, домашним способом.

– Словесными убеждениями тут не подействуешь, – заметил Путилин, – а к силе прибегать неудобно…

Они вышли на Невский проспект, где навстречу им стали попадаться обычные искательницы приключений. Путилина при виде их вдруг осенила блестящая идея.

– Какова внешность молодой жены?

– Небольшого роста, худенькая брюнетка.

– Не похожа вот на эту?

– Немножко… рост почти тот же.

– Превосходно.

Путилин подошел к проходившей женщине и сказал:

– Не хотите ли с нами поужинать?

– Охотно.

– Мы пойдем в «Малый Ярославец». Теперь поздно, и через главные подъезды нас не пустят. Нам придется пробраться каким-нибудь другим путем. За это вы получите двадцать пять рублей.

– Я согласна.

– Отлично. Ну, а если придется через трубу лезть?

– Полезу.

Втроем они вошли в ресторан по черному ходу, со двора. Их встретил буфетчик Гурьян, которого Иван Дмитриевич отвел в сторону.

– Что у вас тут такое происходит?

– Беда, ваше превосходительство. Господин купец, наш хороший гость, словно рехнулся. Забрался в коридор, да вот уже второй час не выходит оттуда. Мы ему всякие резоны представляли, ничто не помогает-с. Вид у него сегодня такой страшный…

– А не спрашивали вы, чего ему нужно?

– Как не спрашивать, спрашивали!

– Ну и что же?

– Говорит, что даму с маскарада поджидает, которую пристрелить хочет; а она ни жива ни мертва в кабинете с каким-то кавалером запершись сидит и выйти оттуда не смеет.

– Через соседний кабинет к этой парочке проникнуть нельзя?

– Нельзя.

– А купец, разгуливая по коридору, не шумит, не ругается?

– Нисколько. Очень благородно из угла в угол прохаживается и потягивает фин-шампань. Вот уже вторую бутылку приканчивает. Я сам к нему подходил и предлагал свободный кабинет, но он мне дал двадцать пять рублей и сказал: «Я тих и покоен, никого не трогаю, никому не мешаю, а потому прошу и меня не тревожить».

– А окна кабинета, в котором сидит парочка, куда выходят: на улицу или во двор?

– Во двор.

– Форточка имеется?

– Всенепременно.

– Лестницу нельзя к этой форточке приставить?

– Отчего нельзя? Можно. У нас на случай пожара таковые имеются.

Живо приставили лестницу к окну. Путилин приказал своей спутнице пролезть через форточку в кабинет, затем облачиться в домино сидевшей там дамы, в ее полумаску, платок и дорогую ротонду. Переодевшись, она должна была выйти в коридор и направиться к выходу, причем, если бы ее кто-нибудь вздумал задерживать, ей не возбраняется кричать «караул» и снять без принуждения полумаску, – но о своем переодевании не говорить ни слова. Спутница оказалась смышленой особой и, после краткого разъяснения ее миссии, смело стала подниматься по лестнице во второй этаж.

Путилин пошел в коридор к обманутому мужу и воскликнул, как бы случайно увидев его:

– Вы какими судьбами? Не стыдно ли новожену продолжать ресторанную жизнь?

– Я тут по делу, по серьезному и, если хотите знать, по уголовному. Кажется, я скоро попаду к вам на следствие.

– Что такое? Не понимаю, объясните.

– Моя жена в одном из этих кабинетов с прежним своим женихом.

– Какой вздор! Не может быть…

– Клянусь вам честью, она здесь.

– Кто же вам это сказал?

– Я выследил ее.

– Может быть, вы обознались?

– Нет! Я прекрасно знаю ее голос, ее манеру держаться, ее ротонду.

– Ну, по платью-то можно ошибиться. Мало ли бывает одинаковых костюмов.

– Я не ошибся.

– А что это у вас в руках?

– Револьвер.

– Зачем?

– На всякий случай.

– Спрячьте… Этим шутить не годится. Чтоже вы хотите? Жену убить?

– Непременно.

– Здесь?

– Да.

– За что же вы хотите обидеть содержателя этого ресторана? Ведь если здесь произойдет какая-нибудь история, то он принужден будет за нее отвечать.

– Вы правы.

Купец спрятал револьвер в карман сюртука. В это время дверь кабинета распахнулась и на пороге показалась женская фигура в полумаске и ротонде. Купец бросился к ней с криком: