Текст книги "100 великих архитекторов"

Автор книги: Дмитрий Самин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 56 страниц)

Строительство здания растянулось на долгие годы, с 1722 по 1734 год, год смерти зодчего.

В Россию Трезини приехал один. Первую свою жену он оставил в Астано. В Петербурге Доменико – вероятно, в 1708 или 1709 году – женился вторично. Джованни Баттиста Цинетти, который в 1729 году работал под началом Трезини и жил у него в доме, вернувшись на родину, рассказывал, что архитектор был женат трижды. Как звали вторую жену, он не упоминал. Знал только ее сына Петра. Третья жена – Мария Карлотта. От нее у зодчего были сыновья Иосиф, Иоаким, Георгий, Матфей и дочь Катарина. В первые годы пребывания в Петербурге Трезини поселился рядом с Греческой слободой. Он ходил в немецком. Не имел чина. Кафтан до колен из синего сукна с большими обшлагами и вместительными накладными карманами. На воротнике и по бортам – строгий серебряный галун. Такого же сукна короткие штаны до колен. Под кафтаном – светлый короткий камзол без складок и воротника. Днем сапоги – лазить по стройке. Вечером – в гости или на ассамблею – чулки и туфли.

Иноземные обыватели Греческой слободы избрали Доменико старостой своего прихода. Никто лучше Трезини не умел решить сложных вопросов и помирить рассорившихся соседей.

Помимо семьи, в доме всегда обитали шестнадцать–восемнадцать мужчин. Сохранились документы, где перечислены все, кто состоял при Трезини и проживал при нем: десять учеников, писарь, копиист и шесть денщиков для посылок. Собственная немалая канцелярия.

Осенью 1717 года, едва вернувшись из Европы, Петр Алексеевич повелел Трезини построить на берегу Большой Невы, на Васильевском острове, «образцовый» дом для зажиточных и самому поселиться в нем для всеобщего примера, сколь удобно и красиво такое жилье. Место для дома царь указал на углу Двенадцатой линии. Дом Трезини построил, но, видимо, так и не поселился в нем. Петр отдал дом барону Остерману.

Однако отобрав готовые хоромы, царь приказывает: «…Построить ему Трезину из казны… каменный дом галанским манером… в 2 кирпича». Но, как говорится, милует царь, да не жалует псарь. Чиновники без личной заинтересованности не спешили исполнить порученное дело, и строительство дома архитектора растянулось на годы.

Трезини, чтобы хорошо и в срок управиться с делами, очень нужны были помощники и верные ученики. А царь Петр хотел, чтобы иноземец обучал будущих русских зодчих. Так что интересы их совпадали. В дом на берегу Мойки приходили молодые люди, обязанные изучать архитектурное искусство.

Одним из первых поселился у Трезини недавний служитель губернской канцелярии Михаил Земцов. Прибыл по велению государя для лучшего изучения итальянского языка. А оказалось, что любит архитектуру и разбирается в строительном деле. Что это: случайное совпадение или прозорливость царя Петра?

Если бы Доменико Трезини ничего не построил в Петербурге, а только воспитал бы первого талантливого русского зодчего, то и этого достаточно, чтобы остаться в памяти благодарных потомков. Из школы Трезини вышло немало опытных помощников архитектора – гезелей: Василий Зайцев, Григорий Несмеянов, Никита Назимов, Данила Ельчанинов, Федор Окулов. Не зарыл мастер свой талант в землю. Целиком отдал на благо России – своей новой родины.

УИЛЬЯМ КЕНТ
(1685—1748)

В начале XVIII века превалировало мнение, что художественное произведение должно отвечать требованиям правды и естественности, а значит, проектируемое здание не должно расходиться с требованиями, исходящими от самой природы вещей. Оно должно держаться законов строгой пропорциональности, естественных законов гармонии чисел, извлеченных из наблюдения над природой и хорошо известных еще античному человечеству, законов, о которых вспомнили затем в век гуманизма. Ярким представителем этого направления в глазах тогдашних английских зодчих был Палладио.

Наиболее значимые зодчие этого лагеря объединились вокруг мецената Ричарда Бойля, третьего графа Берлингтона, который привлекал их к выполнению своих собственных архитектурных заказов, находил им и других заказчиков, субсидировал их издания.

Одним из таких зодчих был Уильям Кент, которого Берлингтон «открыл» в Риме, где тот учился живописи у Бенедетто Луги. В Италии Кент изучал искусство с 1709 по 1719 год. А еще раньше он состоял учеником мастера, расписывавшего кареты. Родился Уильям Кент приблизительно в 1685 году в Бридлингтоне, что в Йоркшире.

В доме Берлингтонов он вскоре стал своим человеком. Кента и похоронили в 1748 году в их семейной усыпальнице в Чисике. В 1724 году Берлингтон поручил Уильяму издать «Проекты Иниго Джонса». Том гравюр с рисунков Иниго Джонса увидел свет в 1727 году.

Поручение Берлингтона окончательно склонило Кента заняться архитектурой и помогло занять ведущее место среди палладианцев 1730—1740-х годов. В 1734 году он начал строить дом в поместье Холькхэм-Холл, графство Норфолк. Это здание открыло новую страницу в истории архитектуры Англии. Она стала первой оригинальной композицией в форме классицизма. С 1735 года Кент становится придворным мастером в Лондоне.

Талант Кента был весьма разносторонен. Поначалу он занимался живописью, писал и портреты, и религиозные и исторические картины, расписывал потолки, гравировал офортом, делал рисунки для различной утвари, для книжных иллюстраций, для памятника Шекспиру в Вестминстерском аббатстве, разбивал сады и строил дворцы. Он занимал должности королевского плотника, королевского архитектора, хранителя королевских картин и, наконец, главного королевского живописца. Все это время может быть названо эрой Берлингтона и Кента. Однако произведений Кента сохранилось не так много. Говорят, он строил вместе с Берлингтоном лондонский дворец Берлингтона. Он участвовал и в постройке известной виллы в Чисике. Его же постройки дворец герцогов Девонширских в Лондоне.

Другое, малоблагоприятное мнение можно составить о нем по построенной по его проекту Конногвардейской казарме в Лондоне (1750—1758) (впоследствии – местопребывание главнокомандующего британской армии) – здании с тяжелыми и беспокойными формами. Кент отказался в нем от употребления колонн, и все расчленение фасада произвел путем разных выступов и углублений.

Ему же принадлежит в главных чертах план огромного роскошно отделанного дворца графа Лестера в Холкхеме в графстве Норфолк (начат в 1734 году)

Кент отталкивался от итальянских образцов, но его обуревала нередко страсть к тяжеловесности, заставляя приближаться к вкусам Ванбру. Наибольшее значение для континента имел построенный им элегантный круглый павильон «Храм античной добродетели» в парке Стоу. Повторения его рассыпаны по всей Европе.

С 1730 года началась деятельность Кента как планировщика парков. О нем говорили «Магомет придумал рай, Кент создавал их во множестве».

Кент планировал знаменитые парки виллы герцога Девонширского в Чисике близ Лондона, Карлтон-хауса в Лондоне, Клейрмонта близ Лондона и др. Питая ненависть к прямым линиям в разбивке аллей, он стремился приблизить английский ландшафт к пейзажам Клода Лоррена.

Наиболее совершенным произведением английского паркового искусства является парк Стоу в Бакингемшире, – в резиденции лорда Кобхема. Над созданием его трудились наряду с Кентом садоводы Бриджмен и Денслот Браун. Парк был разбит на пространстве в 200 гектаров. Укрытие садовой стены во рву давало возможность глазу присоединять к парку и открывающиеся окрестности – прием, получивший название «Ах, ах!». Художники-строители стремились изгнать мысль о каком-нибудь насильственном изменении природы и в то же время старались придать ей максимальную живописность.

Умер Кент 12 апреля 1748 года в Лондоне.

МИХАИЛ ГРИГОРЬЕВИЧ ЗЕМЦОВ
(1686 или 1688—1743)

О детстве и юности Михаила Григорьевича Земцова известно мало. Точные даты рождения и смерти, его происхождение остаются все еще невыясненными. Одни авторы считают, что он родился в 1686 году, другие называют 1688 год. Неизвестно, как протекали его детство и юность.

Первые достоверные сведения о Земцове относятся к 1709 году – времени, когда он обучался в Петербургской губернской канцелярии итальянскому языку. В 1710 году по указу Петра I «изученной итальянского языка ученик Михайла Земцов» был направлен в Аничков дворец в Канцелярию городовых дел, созданную в 1706 году. Канцелярия ведала работами по замене земляных укреплений крепости «Санкт-Питер-Бурх» каменными, а также строительством растущего возле нее города.

Непосредственный надзор за строительными работами осуществлял «подполковник от фортификации и архитект» Доменико Трезини. К нему и определили Михаила.

Земцову, несомненно, повезло, что его наставником оказался Трезини. Поставленный волею обстоятельств во главе бурной строительной деятельности на берегах Невы, он остро ощущал недостаток в хорошо обученных специалистах. Архитектор был заинтересован в их подготовке и стремился как можно скорее сделать каждого способного юношу надежным помощником. Земцов был одним из первых учеников Трезини.

В те времена обучение велось в ходе непосредственного участия будущего зодчего в практической работе учителя. Сначала ученику давали простые поручения, потом более сложные, постепенно приучая его к делу. Так учился и Михаил.

Незаурядные способности и большое трудолюбие способствовали тому, что Земцов очень рано сформировался как мастер. Поэтому не случайно, когда в конце 1718 года было приказано снова строить в Московском Кремле и Китай-городе только каменные здания, и притом «по улицам, а не во дворах, как в старину», для руководства застройкой, основанной на новых принципах, в начале 1719 года направили Земцова.

Земцов пробыл в Москве недолго – год. В начале 1720 года его уже отозвали в Петербург. Внезапный вызов Земцова в Петербург, очевидно, был связан со смертью трех видных архитекторов: Ж.Б.А. Леблона, Г. Маттарнови и Г.И. Устинова-отца. Наиболее ответственные постройки, и в частности, дворцовые комплексы Петергофа и Стрельны, теперь были переданы Н. Микетти.

Микетти оказался в весьма сложном положении. Он всего год прожил в России и плохо еще понимал русскую речь. Естественно, что ему хотелось иметь не только надежного помощника, но и переводчика. В Петербурге находилось много «архитектурии учеников», тем не менее выбор пал на Земцова. Так началась совместная работа Михаила с другим опытным архитектором, которая продолжалась около трех лет.

Сохранилась любопытная характеристика, данная Микетти молодому зодчему. «Я, нижеподписавшийся, – сообщал Микетти, – имел ексаменовать как в чертежах, так и в практике надлежаще именем Михаила Земцова, и я обрел его по убукновенна и достойна в практике архитектурской, и того ради позволяется ему ехать управлять работою… дому… которой строится в Ревели».

Только после такого лестного отзыва Земцова перевели из учеников в подмастерья, или, как тогда чаще их называли, в «архитектурии гезели». Теперь он стал получать по 180 рублей в год.

Строительный сезон 1721 года Земцов провел в Ревеле, но в январе 1722 года он уже прибыл в Петербург для получения инструкций у «генерального архитектура» – так в документах этого времени именовался Микетти – по вопросам «устройства фонтанов и беседок в саду, которые надлежит там в Ревеле сочинять».

Возвращался Земцов в Ревель в апреле 1722 года не один, а с Михаилом Огибаловым. Спутник его был учеником Микетти. Земцову предстояло не только использовать его как помощника, но и обучить «практике архитектурной науки». Так у Земцова появился свой первый ученик. Руководя на месте строительством Екатерининского дворца, Земцов должен был дорабатывать проект Микетти и, естественно, вносил в него что-то свое. Этим можно объяснить известную разнохарактерность в архитектурной обработке фасадов дворца и его интерьеров.

Много сил вложил архитектор в устройство регулярного парка перед дворцом. Хранящиеся в Центральном архиве древних актов чертежи, выполненные Земцовым, яркое тому свидетельство. В создании нарядного парка с клумбами сложного рисунка, беседками и фонтанами ему помогал Илья Сурмин – талантливый русский мастер садово-паркового искусства, с которым в дальнейшем Земцов не раз встретится на работах в Петергофе, Летнем саду и других объектах.

Строительство ревельского дворца было пробой сил молодого зодчего, который своим примером убедительно доказал, что можно стать «добрым архитектором» и без обучения за границей.

Затем Петр I отправил Земцова в Стокгольм с важными для строительства столицы заданиями. Сходство климатических условий на всем побережье Балтийского моря позволяло надеяться, что рецепт обмазки зданий, применявшейся шведами, будет пригоден и для петербургских построек. Указом Петра I Земцову предписывалось не только выяснить, «как у них держится подмаска у палат», но и «приговорить в нашу службу человек двух, также и иных мастеров, ежели есть искусные мастера, каких у нас нет, или есть да дороги, или не потребны, и протчих, в чем у нас есть нужда, нанять».

Земцов успешно справился с поручением. Он нанял восемь человек. Среди них были умевшие «всякие мельницы делать», садовник, каменотес, мастера по сооружению «шпицов», мостов, плотин, столяр и другие. Нашел он и опытных каменщиков, которые знали, «какой кирпич употреблять» и как «наружу подмазать крепко, что ни от морозу, ни от мокроты вредиться не будет».

Поездка в Стокгольм, так же как и длительное пребывание в Ревеле, позволили Земцову познакомиться с образцами готической архитектуры и работами мастеров северного барокко, значительно более сдержанного чем немецкое, итальянское и даже французское, на которых были воспитаны мастера-иностранцы, трудившиеся в Петербурге. Все это расширяло профессиональный кругозор Земцова и обогащало его новыми знаниями.

После возвращения Земцова на родину в судьбе его произошли существенные изменения. Микетти уехал в Италию, решив не продлевать срока пребывания в России. Он покинул Петербург, оставив незавершенными многие работы. Исполнение его многочисленных обязанностей поручили Земцову. Однако ни его оклад, ни звание, ни чин не изменились к лучшему. Он по-прежнему оставался «архитектурии гезелем» с окладом 180 рублей в год, в то время как Микетти за ту же работу получал 1500 рублей. Несмотря на эту несправедливость, сам факт передачи работ «генерального архитектура» Земцову, который не имел еще и звания архитектора, свидетельствует о фактическом признании его и царем и руководством Канцелярии от строений равным лучшим иностранным мастерам.

С этого времени Земцов возглавляет все работы, производившиеся в столичных и загородных царских резиденциях. Одной из таких работ в 1723 году было благоустройство летних садов Петра I, которые занимали территорию нынешних Летнего и Михайловского садов, Марсова поля, Инженерного замка и далее до Невского проспекта.

На долю русского зодчего, кроме завершения начатых до него работ выпала сложная задача претворить в жизнь грандиозные замыслы Петра l, зафиксированные на чертеже, выполненном царем после того, как он отверг проект Леблона.

Одновременно с работами в столичной летней резиденции Земцов руководил благоустройством парка в Петергофе. Не менее примечательны работы Земцова, связанные с оформлением Большого каскада. В мае 1724 года, не удовлетворенный выполненными в 1721 году в Англии масками по рисункам Леблона и Браунштейна, Петр I поручил Земцову создать проект нового скульптурного оформления пристенных фонтанов на фасадах Верхнего грота. «Маскароны с орнаментом», изображающие Нептуна и Вакха, исполненные Б.К. Растрелли по рисункам Земцова, были значительно крупнее и более соответствовали масштабам грандиозного сооружения. Земцов работал также над Марлинским каскадом, «нишельными» фонтанами вдоль Большого канала, скульптурные группы которых были созданы на сюжеты «эзоповских фабул», и многим другим.

Все работы 1723—1724 годов говорят о том, что Земцов фактически являлся главным архитектором царских резиденций. Теперь он был не исполнителем чужих проектов, вынужденным согласовывать с автором и заказчиком каждое нововведение, а уверенным в своих силах распорядителем строительства, осуществлявшим собственные замыслы и руководившим работой многих иноземных мастеров. Им предписывалось быть «безотлучно и делать со всяким поспешением, как покажет он, Земцов».

К этому времени в полную силу раскрылось мастерство Земцова-графика. После отъезда Микетти он считался лучшим исполнителем перспективных видов и чертежей. Петр I выбрал именно его для «срисовывания» Петергофа и Стрельны. Их виды Петр I хотел отгравировать по образцу хорошо ему известных альбомов с перспективами знаменитых французских и итальянских дворцов и парков.

В эти годы, несмотря на невероятную загруженность, Земцов много времени и сил отдавал подготовке отечественных специалистов. Он был не только кровно заинтересован в хорошо обученных помощниках, но и любил педагогическую деятельность. Система преподавания в команде Земцова строилась следующим образом. Сначала «малолетние» обучались арифметике, затем геометрии. После этого шло штудирование архитектурных ордеров по «трем книгам архитектуры» знаменитого итальянского архитектора и теоретика Виньолы. Около двух лет уходило на эти «штудии», и только после освоения архитектурной азбуки ученики переходили к следующему этапу – составлению чертежей, а затем к работе на строительстве. Слава о Земцове-учителе быстро росла, и в середине 1720-х годов он имел самую многочисленную архитектурную команду в Петербурге.

Несмотря на бесспорные свидетельства зрелости Земцова, он оставался все в том же звании «архитектурии гезеля», как и недавно прибывшие пенсионеры. Ничего не оставалось делать, как только самому заявить об этой несправедливости. 10 ноября 1724 года он удостаивается звания архитектора с окладом 550 рублей.

Не успел зодчий привыкнуть к своему новому званию, как произошло событие, оказавшее большое влияние на его дальнейшую судьбу: 28 января 1725 года скончался Петр I.

Первым зданием, выполненным в натуре по проекту Земцова-архитектора, была сооруженная в Летнем саду на берегу Невы Зала для славных торжествований. К строительству ее «собрано было всяких работных мастеров и художников многое число», а руководство находилось в руках светлейшего князя. Меншиков в таких делах был неутомим и умел заставлять работать.

На современников постройка произвела сильное впечатление. И действительно, «зала» удалась ее создателю. Сооружение было нарядным и величественно-торжественным. Среди подстриженной зелени Летнего сада и довольно простых фасадов других зданий постройка выделялась своим праздничным убранством. Почти весь ее внутренний объем занимал большой двухсветный зал, освещенный 52 окнами. В его отделке широко применялись живопись и шпалеры. Фасады этой части здания были наиболее богаты. В простенках между окнами помещались пилястры «большого ордера» с пышными коринфскими капителями. Изящные гирлянды соединяли их, образуя красивую волнообразную линию, которая проходила вокруг центральной части здания. По нижнему краю крыши шел парапет из балясин, прерываемый ритмично расставленными на пьедесталах вазами характерного для Земцова рисунка. С обеих сторон к залу примыкало по два небольших одноэтажных помещения. Вход находился в центре. Устроенный «прямо с улицы», он связывал внутреннее пространство «залы» с окружавшей постройку средой, благодаря чему «зала» становилась как бы частью значительно большего места проведения торжеств, расположенного под открытым небом. Это было типичной чертой многих барочных сооружений.

Помимо возведения «залы» Земцов в эти годы вел ранее начатые работы в Летнем саду, Стрельне и других местах. Особенно много забот требовал Петергоф, где продолжались сложные работы по отделке парадных интерьеров Большого дворца, Марли, возводились по его проектам служебные корпуса при Монплезире. Со всеми этими делами ему помогали справляться Т. Усов, П. Еропкин, а несколько позднее – И. Мордвинов. Участвовал Земцов и в перестройке Итальянского дворца, находившегося на левом берегу Фонтанки, недалеко от Аничкова моста.

Но не только дворцовыми постройками занимался зодчий. В начале 1726 года он должен был проектировать караульню у Аничкова моста «брусящетую галерею архитектурно и выкрасить ее краскою как надлежит». Много времени в 1726 и 1727 годах отдавал Земцов исполнения обмерных чертежей «здешних строений», составление которых предписывалось указами.

Работы 1731 года положили начало новому этапу в жизни города. Однако в это же время обычно дружески расположенный к Земцову Б.К. Растрелли пустил в ход все имевшиеся у него связи в придворных кругах, чтобы наиболее значительные заказы новой императрицы были отданы его сыну Франческо Бартоломео Растрелли. Хлопоты отца-скульптора увенчались успехом, и Растрелли-архитектору было поручено проектирование, а затем и строительство двух новых дворцов – Летнего и Зимнего. Успех обеих построек превзошел все ожидания. Недавно мало кому известный архитектор сразу приобрел славу и могучих покровителей Вскоре он получил и звание «обер-архитектора».

Стремительный взлет Растрелли-сына в начале 1730-х годов в значительной степени отодвинул Земцова на второй план. Более того, новый Летний дворец решили возвести на месте, занятом Залой для славных торжествований. Можно себе представить, как тяжело было Земцову.

Работы Земцова для двора императрицы Анны ограничились Петергофом. Здесь ему было поручено расширить Верхние палаты. Земцов быстро справился с этой задачей. Одновременно он завершал Марлинский каскад и продолжал сооружение Руинного каскада.

К числу новых авторских работ Земцова, осуществленных в начале 1730-х годов, относится каменная церковь Симеона и Анны, которая и поныне стоит на углу улиц Белинского и Моховой. Исключительную цельность постройке придает последовательное применение ордера. Стены церкви и первого этажа колокольни обработаны пилястрами римско-дорического ордера. Выше, на ярусах колокольни и на барабане купола, применены более легкие ионический и коринфский ордера. Несмотря на довольно существенные изменения, которым подверглось это сооружение, оно и сейчас отличается благородством архитектуры, живописным сочетанием объемов и хорошо найденным силуэтом.

В конце 1720-х и начале 1730-х годов Земцову пришлось взять на себя огромный объем очень сложных и ответственных работ, связанных с завершением затянувшегося строительства крупнейших построек, возводившихся по проектам разных зодчих. Не будет преувеличением сказать, что этот вид деятельности занимал в первой половине тридцатых годов большую часть времени архитектора. Еще в конце 1727 года к нему перешли объекты, над которыми трудился до дня отъезда на родину Г. Киавери. В их числе были весьма различные по назначению здания внушительных размеров: придворные конюшни, Исаакиевская церковь, первый в России музей – Кунсткамера, а также расположенный рядом с нею бывший дворец царицы Прасковьи Федоровны.

2 марта 1734 года умер Трезини, так и не успев полностью закончить ряд крупнейших своих сооружений здание правительственных учреждений – «Двенадцати коллегий» и «Гошпитали» на Выборгской стороне. Теперь эту почетную, но вместе с тем и сложную задачу предстояло решить и без того очень загруженному Земцову. Помимо обязанностей архитектора-практика, которые он выполнял в таком объеме, какой не каждый мог бы выдержать, он все эти годы систематически вел большую педагогическую работу и постоянно привлекался как эксперт.

В середине 1730-х годов в служебной биографии зодчего произошли существенные изменения. 4 июня 1735 года его назначили архитектором Главной полицеймейстерской канцелярии, роль которой в строительстве города резко возросла после реорганизации строительного дела в Петербурге в 1732 году. Главная полицеймейстерская канцелярия с этого времени превратилась в важнейшее учреждение, фактически руководившее всей массовой застройкой города.

20 августа 1739 года канцелярия приняла указ «О регулировании в Адмиралтейской части от Мойки по Фонтанную речку мест по рассмотренному во оной комиссии тем местам плану». Застройщики должны были возводить каменные дома «на погрев один, а кто пожелает, и в два апартамента и крыть черепицею». Служебные же постройки и флигель, обращенный к саду, разрешалось строить деревянными. Владельцам участков на Невской перспективе для возведения каменного дома давалось пять лет.

Один из участков «против Гостиного двора» записали за Земцовым и за наследниками его. Новый участок был значительно больше, чем на Первой Литейной набережной улице. Это позволяло возвести достаточно большой дом, в котором бы свободно могла разместиться семья Земцова очень увеличившаяся в 1730-е годы. Кроме жены Марии Ивановны, он имел двух дочерей – шестилетнюю Марию и трехлетнюю Александру, а в 1739 году у него родился первый сын, названный в честь отца Михайлой. Вероятно, именно ради своего наследника он начал строить новый каменный дом – дорогостоящее дело.

Летом 1741 года Земцовым был создан один из крупнейших его проектов – проект каменного Троицкого собора. Согласно проекту в центре большой новой полукруглой Троицкой площади намечалось возвести каменный храм, плану которого был придан вид равноконечного креста. Рядом с собором должна была находиться колокольня.

Проект собора является наиболее значительным из всего выявленного графического наследия архитектора. Он чрезвычайно интересен и в архитектурном отношении. В нем Земцов первым из русских архитекторов последовательно и успешно решал задачу создания того типа монументального городского храма, который получил широкое развитие значительно позднее, в период господства классицизма. В отличие от распространенных в Петербурге церквей бесстолпного и базиличного типов Троицкий собор должен был быть центрическим сооружением, что подсказывалось в данном случае соображениями градостроительного порядка – постройка намечалась в центре площади и должна была обозреваться со всех сторон. Композиция сооружения ясна и проста, хорошо найдены пропорции и силуэт. Обращает на себя внимание лаконичность архитектуры собора. К сожалению, этот замечательный проект остался на бумаге.

Одновременно с составлением проектов таких значительных сооружений, как Троицкий собор, Земцову приходилось заниматься неотложными текущими делами, например расквартированием персидского посольства.

25 ноября 1741 года произошел очередной дворцовый переворот, в результате которого на русский престол взошла дочь Петра I Елизавета. Обязанности придворного архитектора и исполнение важнейших своих заказов Елизавета доверила Земцову. Это почетное и весьма хлопотное назначение не освобождало зодчего от дел, «до Полиции касающихся». Более того, роль «Полиции» в строительстве столицы значительно возросла.

Одним из неотложных дел было подновление московских дворцов в связи с предстоящей коронацией Елизаветы, оформление которой поручили возглавить Земцову.

Архитектор не был новичком в устройстве эффектных зеленых перспектив и нарядных триумфальных сооружений, но на этот раз они ему особенно удались. Вероятно, сказалось приподнятое настроение их автора. Он не мог не радоваться политическим изменениям и, так же как большинство русских, надеялся, что Елизавета положит конец засилью иностранцев и их произволу. Вызванный этим прилив творческих сил сказался в работе. Не случайно его Красные ворота были признаны лучшим триумфальным сооружением среди созданных к коронации. Ясность композиционного замысла, которая была присуща и другим постройкам Земцова, здесь сочеталась с праздничной декоративностью убранства. При этом ворота оставались легким, гармоничным сооружением.

Кончились коронационные торжества, и можно было возвращаться в Петербург, где его ждали не только семья, пополнившаяся в 1741 году еще одним ребенком – сыном Александром, но и интересная работа – строительство дворца у Аничкова моста.

Оказалось, что проект Аничкова дворца с большим нарядным регулярным садом Земцов выполнил еще летом 1741 года. Однако работы двигались не слишком быстро. Уже после смерти Земцова, когда во главе создания ансамбля оказался Дмитриев, то строительство дворца по-прежнему велось по чертежам Земцова. Выполненное в натуре здание отличалось от его проекта лишь тем, что сделали «против прожекту архитектора Земцова… выше палаты, для того что велено употребить готовые окошечные переплеты, перевезенные из Курляндии».

В конце 1742 года или начале 1743 года Земцов разработал широкую программу реконструкции царскосельского дворцового ансамбля, осуществление которой должно было превратить скромное Царское Село с небольшим дворцом Екатерины I в грандиозный ансамбль.

Один заказ следовал за другим, дела «Полиции» постоянно требовали от Земцова решения разных сложных вопросов. Обучение учеников отнимало тоже много времени. Обязанностей у зодчего было так много, что это послужило поводом для появления анекдотического рассказа о том, что после его смерти якобы пришлось назначить тринадцать человек, чтобы справиться с теми делами, которые выполнял он один.

Умер Земцов 28 сентября 1743 года.

Судьба оказалась милостивой к сиротам зодчего. Вскоре Мария Ивановна вышла замуж за майора Мануфактур-коллегии Ивана Андреевича Баранова. Отчим не был безразличен к судьбе детей. Кроме того, 4 декабря 1747 года, когда вдова решила переехать в Москву, Елизавета распорядилась «купить на нас умершего архитектора Михаила Земцова у жены ево Марьи Ивановой дочери, двор, лежащий против Гостиного двора, со всем имеющимся на оном дворе каменным и деревянным строением за 6000 рублев».