Текст книги "Бенкендорф"

Автор книги: Дмитрий Олейников

Kozakkendag

Лёгкость взятия Амстердама заставила французов поверить в «6000 русских», названных в прокламациях. Поэтому когда утром 28 ноября отряд князя Жевахова появился на подходе к северным воротам Утрехта – главной военной базы оккупантов, – французы не стали полагаться на глубину рвов и прочность стен и ретировались через южные ворота. День появления казаков стал городским праздником. Его так и назвали: «День казака», Kozakkendag, и отмечали на протяжении как минимум столетия, пока в 1914 году город не заняли новые оккупанты – кайзеровские войска44.

Появление в Утрехте русских казаков было запечатлено на картине, которая в путеводителе по Центральному музею нынешнего Утрехта стоит под первым номером. История этой картины заслуживает упоминания. Она была написана голландцем Питером ван Осом в 1816 году. Сам художник в дни освобождения Голландии оставил занятия живописью, чтобы вступить в Национальную гвардию. С окончанием Наполеоновских войн он вернулся к своим пейзажам, но изобразил и памятные дни освобождения своей страны в серии из десяти картин. Одна из них, «Казаки, входящие в Утрехт в 1813 году», была подарена русскому императору Александру. На ней казаки врываются на Ратушную площадь, из-под лошадиных копыт бежит прочь петух, символизирующий французов, восторженные жители приветственно машут руками…

В послании от 18 декабря 1824 года министр иностранных дел Карл Нессельроде написал художнику, что картина царю понравилась. Вместе с письмом в знак благодарности ему был передан перстень с бриллиантом.

В советское время картина в духе «голландцев XVII века» была признана не имеющей особой художественной ценности, и её продали обратно в Голландию. Она попала в Утрехт, где ей предоставили почётное место: на возвышении, в отдельном зале.

…С конца ноября 1813 года слово «казак» приобрело в Голландии невероятную популярность. Из наполеоновской страшилки оно превратилось в символ освобождения. Дорога, по которой прошли казаки близ невзятой крепости Девентер, до сих пор называется Kozakkenweg – «Казачья дорога», а большое старое дерево около этой дороги – Kozjakkenlinde, «Казачья липа». Неподалеку, в городке Горссель, есть ещё одна «Казачья дорога», а кроме того, «Гусарский проезд» и холм «Казачья шишка», на котором до 1941 года стоял домик «Казачий шалаш». В наши дни где-то на дороге от Арнхейма к Роттердаму успешно функционирует кафебар «У казака»45, а в провинции Гельдерланд угощают «казачьим пирогом». Холодную по европейским меркам зиму 1813/14 года в некоторых провинциях Голландии окрестили «казацкой зимой». Современные жители Гааги поют русские песни, составив свой oeralkozakkenkoor – «Уральский казачий хор», а брабантцы играют в футбол в команде Kozakken Boys – «Казачки».

Казачьи отряды рассыпались по стране, быстротой перемещения и неожиданностью появления создавая видимость действия крупных сил. Они научились побеждать даже флот: отряд майора Марклая занял крепость Гельдер и блокировал побережье у места стоянки французской эскадры, после чего был заключён договор о взаимном нейтралитете: адмирал Вергюэль (голландец на наполеоновской службе) пообещал не предпринимать никаких враждебных действий, если его матросам будет позволено сходить на берег для закупки продовольствия. Это перемирие позволило начать переброску и высадку английских войск, тем более что 26 ноября русские вошли в Гаагу и Роттердам.

А 27 ноября после непродолжительного боя пала Бреда – по мнению Бенкендорфа, «одна из самых сильных крепостей и ключ Голландии». Ключ от этого «ключа», с характерной свастикой в бородке, хранится теперь в Москве, в Историческом музее. К югу от Бреды передовые отряды казаков вышли на дорогу к Антверпену – туда, где теперь пролегает граница с Бельгией.

К Воронцову полетело послание: «Любезнейший друг! Диктую тебе это письмо, лёжа в постели; вокруг меня крепостные стены Бреды, огромные рвы с водой, куртины, демилюны, равелины… Я скучаю без тебя, и у меня почти нет возможности совершать глупости и не получать твоего одобрения, которое мне дороже всего». Бенкендорф жалел, что у него недостаёт пехоты для немедленного марша на Антверпен, который Наполеон считал «пистолетом, направленным в сердце Англии». Он приостановил наступление, ограничившись рассылкой во все стороны «летучих» кавалерийских отрядов, которые заставили капитулировать мелкие гарнизоны Брабанта на границе с нынешней Бельгией.

Голландия была свободна. Но надолго ли? Из Франции в Антверпен уже пришли не просто войска, а самые боеспособные части, в том числе гвардия – вначале «молодая», а следом и «ворчуны» – одна из двух дивизий «старой» гвардии. Министр Кларк выполнил своё обещание. К тому времени нерешительный Молитор был смещён, а оборону Франции с северо-востока возглавил легендарный генерал эпохи революционных войн и знаменитый математик Лазар Карно. Этот убеждённый республиканец, поднявшийся до политических вершин при Директории и побывавший в 1800 году военным министром, не принял наполеоновской империи и решился на внутреннюю эмиграцию, полностью переключившись на занятия математикой. Однако в конце 1813 года, когда война пришла к границам Франции и вновь зазвучал лозунг «Отечество в опасности!», Карно «надел сапоги 93-го года», вернулся на военную службу и возглавил оборону Антверпена. Он не стал дожидаться, когда его атакуют, и сам двинул 18-тысячный корпус, в том числе гвардию, на север. Целью его была крепость Бреда.

Бенкендорф узнал об этом от перехваченного казаками парижского курьера. Авангард генерала Сталя получил приказ отходить, но как можно медленнее, а казаки полковника Чеченского были отправлены тревожить неприятельские колонны с фланга. Это позволяло выиграть несколько дней для подготовки к обороне. В инженерном отношении крепость Бреда была великолепна, но она совершенно не имела ни запасов, ни артиллерии на случай осады.

Вновь выручили голландцы. Они перебросили по воде тяжёлую артиллерию и порох, захваченные недавно в укреплённых фортах, прислали артиллерийских офицеров. Французы уже начинали перекрывать водное сообщение Бреды. Только решительная атака башкирской кавалерии, причём меньшими силами, позволила выиграть тот час, за который через один из каналов прошли к Бреде корабли с артиллерией. Однако орудия ещё надо было выгрузить и установить, а французы начали атаку на Бреду с ходу: готовиться к «правильному штурму» им было некогда.

Расчёт Карно был математически точным – его войска цолучили несколько дней для развития успеха. Англичане не могли закончить высадку из-за встречного ветра и неблагоприятной зимней погоды, и их ещё можно было сбросить обратно в море. Бюлову также требовалось некоторое время, чтобы восстановить взаимодействие с Бенкендорфом: его сильно задерживали льды на реках и «пятая стихия» – грязь на дорогах.

Однако атака с ходу не удалась. Восемь русских конных орудий и пехота отразили наскок французских войск, хотя в их составе были и наполеоновская «молодая» гвардия, и гвардейские конные егеря.

Противник придвинул свои батареи поближе к городу и начал систематический обстрел. Его очень удивило то, что русские не отвечали. Озадаченный таким поведением командующий французским отрядом даже послал парламентёра с требованием сдаться. Однако сдаваться никто не собирался. Все силы защитников города были брошены на скорейшую установку крепостной артиллерии: кто-то готовил платформы, кто-то ставил орудия на лафеты, проверял пушки, подбирал подходящие по калибру ядра, заряжал орудия. Наконец, на предложение сдаться последовал ответ – в виде мощного и неожиданного залпа из сорока орудий.

И французы отложили штурм. Они занялись окружением крепости, установлением контроля над коммуникациями, систематическим обстрелом укреплений и города. Несколько ночных пожаров напугали было жителей, но огонь был усi мирён, и паники не случилось.

К началу следующего дня внутри крепостных стен Бреды был собран интернациональный гарнизон. Помимо русских войск в него входили прусские партизаны майора Коломба (того, который в 1814 году возьмет в плен наполеоновского i уланского капитана Фаддея Булгарина), свежесформированный батальон голландской Национальной гвардии и даже отряд из нескольких сотен англичан, когда-то попавших в плен в Испании и освобождённых во время одного из рейдов. По воспоминаниям майора Коломба, защита Бреды напоминала вавилонское столпотворение: голландцы, русские, пруссаки, англичане усердно помогали друг другу, но не могли друг друга понять46.

У французов по-прежнему оставалось заметное численное преимущество, поэтому 9 декабря начался новый штурм. Бенкендорф не стал ждать, пока противник проверит прочность Турнгутских ворот, и организовал вылазку через другие ворота – Антверпенские. Особенно хорошо проявили себя молодые голландцы из батальона Национальной гвардии: они шли в бой без страха, с радостными возгласами. Бенкендорф был восхищён их храбростью, а неприятель счёл за лучшее прекратить штурм и отступить. Вечером и ночью возобновился артиллерийский обстрел. Пришли неутешительные новости: англичане всё ещё не могли закончить высадку, пруссакам Бюлова мешал переправляться ледоход. Но приi ход помощи с обеих сторон был делом времени; оставалось буквально «день простоять да ночь продержаться». Понимали это и французы. 10-го числа, во второй половине дня, они предприняли решительный общий штурм, атаковав Бреду с трёх направлений. Для увеличения числа защитников на стеi нах Бенкендорф приказал спешиться гусарам Павлоградского полка. А когда наступил вечер, его гусары и казаки, подкреплённые четырьмя конными орудиями, осуществили ещё одну крупную вылазку, уже из других ворот, неожиданно легко опрокинув неприятеля – настолько легко, что Бенкендорф приказал прекратить преследование, опасаясь подвоха: сколько раз его казаки таким привычным способом замани-, вали доверчивого противника в засаду! Но позже выяснилось, | что одновременно с вылазкой отряда Бенкендорфа в тыл французам ударили казаки, пришедшие с востока, откуда неприятель опасался появления пруссаков. В этом была доля везения: французские командиры не поверили в совпадение, (и штурм был прекращён. Когда окончательно стемнело, Бенкендорф приказал разложить побольше бивачных огней, чтобы поддержать заблуждение противника насчёт подхода прусских войск Бюлова. Но начали поступать удручающие известия о том, что у кавалерии кончался фураж, а у жителей города – продовольствие.

Всю ночь с передовых позиций доносили о шуме в лагере противника, а когда утро окутало окрестности города туманом, Бенкендорф приказал ради безопасности выдвинуть патрули поближе к неприятелю. Вскоре он получил донесение: придвинуться не удалось – французы… снялись и ушли назад, к Антверпену. И тут с востока подошли пруссаки, а с запада – англичане.

Голландия была освобождена окончательно. 12 декабря, в день рождения Его Величества императора Александра Павловича, священник Тульского пехотного полка отец Михаил Мацкевич отслужил благодарственный молебен прямо на стенах Бреды. Присутствовавшие на литургии голландские и прусские союзники вместе с русскими преклоняли колена.

Вскоре Бенкендорф держал в руках новый пакет от Винцингероде с приказом сдать «участок фронта» англичанам, пруссакам и голландцам и идти на соединение с главными силами. Готовилась переправа через Рейн для общего вступления союзных войск во Францию – начала завершающей военной кампании. В двадцатых числах декабря Бенкендорф передал Бреду на попечение союзников, а сам, изобразив активность на подступах к Брабанту, ушёл назад, на соединение с главными силами. «Весьма он тогда рассердил индейского петуха Винцингероде», – вспоминал год спустя М. С. Воронцов47. Винцингероде был очень недоволен чрезмерной предприимчивостью Бенкендорфа вопреки начальственным распоряжениям. Может быть, он даже ревновал, однако строго наказать победителя не мог – слишком очевидным и громким был успех подчинённого. Бенкендорфу стали одна за другой приходить награды за Голландию. Прусский король по представлению Бюлова прислал орден Красного орла высшей степени; командующий армией, шведский наследный принц Бернадот, – орден Меча высшей степени, а Вильгельм Оранский – шпагу с надписью «За Амстердам и Бреду». Наконец, лично император Александр отправил ему орден Святого Владимира 2-й степени.

Скрижали храма Христа Спасителя не запечатлели этот подвиг Бенкендорфа, но в знаменитой серии медалей, подготовленных Федором Толстым в честь наиболее знаменательных событий 1812–1814 годов, есть и барельеф «Освобождение Голландии»: победоносный воин замахивается мечом на уже упавшего противника, одновременно помогает встать женщине, символизирующей Голландию, и прикрывает её щитом. Потомки Бенкендорфа утверждали, что Толстой намеренно придал воину на медали портретное сходство с Александром Христофоровичем.

В Дюссельдорфе Бенкендорф был совершенно ошеломлён приказом сдать командование отрядом. Он был уверен, что это проявление обиды Винцингероде.

Однако всё было проще. Армия собиралась в единый кулак и поэтому переформировывалась. Вместо «летучего корпуса» Бенкендорф вскоре получил под командование строевые части. Точно так же сердился и Воронцов: были расформированы его любимые сводно-гренадерские батальоны; но и он вскоре принял командование над армейским корпусом.

В ожидании перехода через Рейн, естественную границу между Германией и Францией, русские войска встретили новый, 1814 год.

В новогоднюю ночь где-то в России, в имении Плещеевых, гостей развлекал крепостной актер, наряженный двуликим Янусом. Он декламировал стихи Жуковского: сначала оборотился к гостям лицом старика:

 
Друзья, я восемьсот
Увы! Тринадесятый,
Весельем небогатый
И очень старый год.
 

А потом, повернувшись другим лицом, молодым, продолжал:

 
А брат, наследник мой,
Четырнадцатый родом,
Утешит вас приходом
И мир вам даст с собой…48
 

Но мир ещё надо было завоевать. 1 января союзные армии начали переправу через Рейн. Русские полки шли по мостам с криками «ура!». Корпус Винцингероде, переходивший севернее всех, в Дюссельдорфе, был задержан ледоходом и переправился только 2 (14) января.

«57-я стена» храма Христа Спасителя как бы подводит итоги последовавшей кампании списком «отличившихся и награждённых за 1814 год»:

«В течение заграничной войны 1814 года отличились в различных делах, сражениях и советах: генерал-адъютанты князья Волконский и Лобанов-Ростовский, графы: Аракчеев, Нессельроде и Шувалов; генерал-лейтенант Толь, генерал-майоры Бенкендорф (Александр), Закревский, Левашов, Мерлин, Ставроков и Штаден».

Генерал Бенкендорф начал кампанию командиром кавалерийской бригады, в которую входили знакомые ему полки: Павлоградский гусарский (под командой полковника Жевахова) и Бугский казачий (под командой полковника Чеченского). Отдохнувшие солдаты шли в решительный поход в новых мундирах, кавалеристы получили «для носки вне фронта» красные английские куртки, «лошади были на подбор, оружие блистало»49.

После переправы через Рейн наступление шло неспешно. Поскольку Наполеон сосредоточивал силы в глубине Франции, русские офицеры корпуса Винцингероде получили возможность поправить здоровье и встретиться с друзьями на водах в Аахене, некогда бывшем «всеевропейской» столицей Карла Великого, а в то время принадлежавшем наполеоновской империи. В день приезда туда боевого товарища и «собивачника» Сергея Волконского Бенкендорф устроил блистательное застолье для офицеров и вообще всех русских, находившихся тогда на курорте. Сергей Волконский вспоминал: «Обед был пышный во всём, в яствиях и питиях удовлетворителен и, как обычно при этих случаях и особенно в военное время, с провозглашением многих тостов. Возвратясь в занимаемый мною отдел, я сказал при мне состоящему корнету Шиллингу: „А ведь мне надо отплатить обедом и угощением, а в кошельке довольно пусто, просто нечем уплатить этот расход“. Но он мне отвечал: „Да ведь этот расход не из кошелька Бенкендорфа уплочен, а просто отнесён на счет городской, и это я устрою и на ваш обед“. Сказано и сделано, и я отплатил пиршеством за пиршество, и на тех же началах – никакой уплаты собственно от меня. Я передаю это обстоятельство с полным негодованием на мой поступок, вовсе неприличный, бессовестный по теперешним моим понятиям. И Бенкендорф, и я были люди понимающие, что хоть во вражьей стране, но что мы не должны были так действовать, а между тем это сделали, и рассказываю это с полным неодобрением поступка»50.

Этот эпизод жизни за счёт населения неприятельской страны тянет за собой ещё один, связанный с набегом Бенкендорфа на Эперне – легендарную столицу шампанских вин (неприятель вытеснен, взято 400 пленных)51. Здесь генерал столкнулся с необходимостью выдавать положенные в армии винные порции не водкой, а местным шампанским.

Почин стал нормой для русских и прусских войск, после этого неоднократно проходивших по Шампани – то настигая Наполеона, то убегая от него.

Четверть века спустя в подвалах Эперне дегустировал шампанское «всех свойств и видов» П. А. Вяземский. Он не мог не упомянуть давнего «боевого эпизода» в стихах:

 
В тех подземелиях гуляя,
Я думой ожил в старине;
Гляжу: биваком рать родная
Расположилась в Эперне.
Лихой казак, глазам и слуху,
Предстал мне: песни и гульба!
Пьют эпернейскую сивуху,
Жалея только, что слаба.
Оставя боевую пику,
Казак здесь мирно пировал,
Но за Москву, французам в пику,
Их погреба он осушал…
 

Нижние чины не высказывали особой радости при дегустации благородного напитка. «Вино это просто квасок и нимало не по нутру нам в сравнении с сивухой», – записал Волконский. Как заметил другой мемуарист, шампанское из Эперне «не имело влияния на русскую голову, а лишь, пресыщаясь оным, [русские солдаты] краснели»52.

Но офицеры были в восторге. Кроме того, «реквизиция шампанского» (по сути, грабёж) послужила своеобразной рекламной акцией. Неунывающий Жан Реми Моэт, тогдашний глава до сих пор процветающей фирмы, заметил: «Все эти офицеры, которые разоряют меня сегодня, завтра сделают мне состояние. Все, кто пьёт моё вино, становятся моими гонцами, которые будут повсеместно прославлять моё дело».

О том же, видимо, думала жившая по соседству, в Реймсе, мадам Барб Николь де Понсардэн, более известная как вдова Клико. Ей приписывают знаменитую фразу: «Пусть пьют шампанское сегодня! Они расплатятся за него завтра». На «завтра» ею уже было приготовлено вино урожая 1811 года – знаменитое «вино кометы». В марте оно ещё было надёжно замуровано в подвалах, а уже в апреле под большим секретом отправилось в Россию. Тысячи и тысячи бутылок при отсутствии конкурентов пошли нарасхват – по громадной для того времени цене: 12 рублей за бутылку!

…Удалое начало кампании уже в феврале сменилось тревогами и разочарованиями. Ринувшаяся было на Париж Силезская армия Блюхера слишком растянулась и была разбита Наполеоном по частям – в пять дней, в четырёх сражениях. Потом Наполеон «отвлёкся» на главную армию, и Блюхер, которого солдаты прозвали «генерал Вперёд», собрался с силами и снова ринулся на Париж. Наполеон, воспользовавшись медлительностью и неповоротливостью главной армии союзников, опять метнулся вдогонку за Блюхером. Тот оказался меж двух огней: прикрывавшими Париж французскими корпусами на западе и спешившим с юго-востока Наполеоном. Выходом стало движение на север, на соединение с корпусами Северной армии, с Винцингероде и Бюловым. Вместе с ними армия Блюхера выросла до 100 тысяч человек, и он смог сначала затормозить, а потом остановить переполненного энергией Наполеона.

«Тормозить» Наполеона пришлось корпусу графа Воронцова 23 февраля (7 марта) у Краона. Бенкендорф в том сражении командовал конницей (павлоградские гусары и три казачьих полка) и прикрывал правый фланг – направление, считавшееся наиболее опасным. Он «несколько раз кидался навстречу несравненно сильнейшей неприятельской кавалерии», и сами французы потом признавали, что «мужественные и искусные атаки русской кавалерии» останавливали в нерешительности французские эскадроны.

Как отметил Воронцов в приказе после сражения, «генералы Лаптев и Вуич с пехотою, Бенкендорф с кавалериею и Маканин с артиллериею соревновали друг другу в неслыханном мужестве и искусном употреблении вверенных им сил… все они имеют полное право на мою душевную признательность и подвиги их, конечно, будут предоставлены… для донесения Его Императорскому Величеству»53.

Об ожесточённости схваток говорит тот факт, что после сражения из 900 павлоградских гусар в строю остались 400. Тем обиднее было осознавать, что сражение при Краоне было дано напрасно. Воронцов почти целый день сдерживал натиск наполеоновских войск, в том числе «старой» гвардии, и под огнём ста французских пушек отводил войска медленно, «как на ученьи», отступая пехотой «тихим шагом через линию, артиллерией – через орудие». Он потерял до трети корпуса убитыми и ранеными – и всё ради того, чтобы дать возможность отряду Винцингероде обойти Наполеона и ударить ему во фланг и в тыл. Если бы этот план генерала Блюхера удался, то Ватерлоо случилось бы при Краоне. Но бумажный план обхода не учитывал ни невозможности ночного перехода по незнакомой и сильно пересечённой местности, ни того, что двигаться придётся по узким дорогам, через теснины, горы и овраги, через такие склоны, на которые пушки нужно будет затаскивать руками. Сам Винцингероде потом оправдывался: «На исходное место атаки я не имел счастья прибыть в пору со всей кавалерией и достигнуть решительных успехов, напав на неприятеля с тыла». Наполеон прекратил атаки на Воронцова в пять часов вечера, а головные части Винцингероде вышли на исходные позиции к ночи.

Все планы переменились, Блюхер приказал стянуть войска к северу, к расположенному на неприступном холме городу Лаон, а прикрытие манёвра было поручено Бенкендорфу. Он получил приказ до последней крайности защищать стратегически важный мост на перекрёстке Суассонской и Лаонской дорог, по которым отходили на новую позицию корпуса Сакена, Строганова и Воронцова. Отряд Бенкендорфа укрылся за болотистым ручьём, спрятав в кустах конную батарею, которая встретила французский авангард неожиданным залпом картечи, так что тот отступил и целый час не решался двигаться вперёд. Когда же французы снова «пошли», Бенкендорф использовал окрестные высоты для того, чтобы цепляться за каждое укрытие. Он отходил медленно, как только мог, и к полудню отодвинулся всего на четыре версты. За это время Блюхер успел развернуть войска у Лаона в боевой порядок54.

Днем 25 февраля кавалерия Бенкендорфа сначала двинулась на правое крыло главной позиции, а к вечеру была отправлена на подкрепление прусских войск на левом крыле. Именно там наступившей ночью был нанесён мощный удар по французским войскам, благодаря которому долго казавшийся «ничейным» исход Лаонского сражения был решён в пользу союзников. В итоге Блюхер прочно укрепился на возвышенностях Лаона, и выбить его оттуда Наполеон был уже не в силах. Он почти неделю простоял в ожидании, и всё это время с левого фланга, у Суассона, его опять тревожил Бенкендорф, чья кавалерия «по привычке» брала пленных, перехватывала курьеров, почту и багаж55.

Долгое стояние гигантских армий привело к полному разграблению окрестностей Лаона. Дело доходило до того, что местные жители приходили к бивакам союзников просить пищи. 5 (17) марта опустошительное для французских обывателей стояние окончилось, и армия Блюхера пошла на юг, на соединение с главными силами союзников.

Император французов любил говорить: «Я и 50 тысяч солдат – это 150 тысяч!» Но в середине марта, к началу решающей битвы за Париж, перевес всё равно был на стороне его противников, имевших более 180 т^ысяч… За Лаонской неудачей Наполеона последовала безуспешная попытка разгромить главную армию союзников. Настал критический момент войны.

Не добившись успеха в лобовых столкновениях, Наполеон решил переиграть противника стратегически. Его новый хитрый ход должен был смутить союзное командование: французская армия неожиданно «забыла» про Париж и ринулась в противоположную сторону – на восток, угрожая коммуникациям сил коалиции. По расчётам Наполеона, соединённые армии должны были броситься за ним для защиты своих тылов, то есть тоже сместиться на восток, подальше от Парижа. «Следовать за Наполеоном и напасть на него» – так и предложил на военном совете опытнейший полководец Барклай де Толли.

Но было принято другое решение. На восток в погоню за Наполеоном были отряжены «значительный корпус конницы и несколько полков пехоты». Получивший командование над ними Винцингероде имел инструкции как можно более открыто демонстрировать, что он ведёт авангард главных сил; ему было велено даже занимать в пути следования квартиры для императора Александра, прусского короля, командующих Шварценберга и Барклая де Толли.

Между тем основные силы союзников повернули в противоположную сторону, на запад. Они всё же пошли на Париж, с каждым днём расходясь с Наполеоном на два перехода. Соединившиеся армии сравнительно легко опрокинули при Фер-Шампенуазе преградившие им путь корпуса маршалов Мармона и Мортье, чем окончательно открыли себе дорогу к столице Франции. Несколько переходов, бой на Монмартре, гвардия, идущая в атаку без выстрелов, но с музыкой – и «Ликуй, Москва, в Париже Росс!».

Но в этом торжественном марше победителей Бенкендорф не участвовал. Он был вместе с 10-тысячным отрядом Винцингероде, которому ради обеспечения победного входа главных сил в Париж было суждено принять на себя удар основных сил французской армии во главе с Наполеоном. Вопрос о том, чтобы разбить вчетверо превосходящие силы противника, не стоял; нужно было просто выиграть время – но для этого преодолеть страх погибнуть в последние дни войны.

Сражение началось утром в субботу, 14 (26) марта, у города Сен-Дизье. Наполеон всё ещё считал, что ему противостоит авангард главных сил союзников. Он напал на Винцингероде сразу с трёх сторон, с той же отчаянной решительностью, которая помогала ему сдерживать войска противников уже несколько месяцев.

Винцингероде знал, что будет разбит, но принял бой. Своими действиями он задержал Наполеона именно на те два дня, которых императору Франции не хватило, чтобы успеть в Париж до его падения. В русской армии и век спустя вспоминали «славное поражение» 14 марта. «Хвала изюмцам, славным дедам, / За трудный бой при Сен-Дизье», – пели гусары Изюмского полка56. «Подвигом чести и самоотвержения» назвал барон Д. Е. Остен-Сакен действия Елисаветградского гусарского полка57.

Бенкендорф в этом сражении сначала командовал левым флангом, потом участвовал в завязавшейся авангардной стычке и пережил тревожные минуты, увидев, как за передовыми отрядами на него двинулись густые пехотные и кавалерийские колонны французов. В момент главного удара противника он успел вернуться на «свой» левый фланг и удержал единственный проход, позволявший отряду выйти из боя. Именно благодаря этим действиям Винцингероде удалось собрать рассеянные части и оторваться от неприятеля. «Император французов… преследовал рассеянные войска и совершенно уничтожил бы их, если б генерал Бенкендорф заблаговременно не поставил на Барле-Дюкской дороге несколько орудий, удержавших тут неприятеля, чем обеспечил отступление корпуса»58. Его гусары даже успели опрокинуть французский батальон, попытавшийся было помешать отходу русских. Бенкендорф в который раз продемонстрировал умение «держать удар»: он возглавил арьергард, сдерживал наступавшие части французов и медленно «отодвигался» до тех пор, пока непрерывные схватки не прекратила ночь. К этому времени остальные части Винцингероде успели собраться у Барле-Дюка и снова составили боеспособный корпус.

Это сражение, хотя и считается победой французов («прощальной улыбкой счастья Наполеону»), занесено на плиту «56-й стены» храма Христа Спасителя:

«Дело при Сен-Дизье

Командовавший войсками: генерал от кавалерии барон Винценгероде.

Участвовавшие войска: драгунские полки: Рижский, С.-Петербургский и Финляндский; гусарские полки: Елисаветградский, Изюмский и Павлоградский; казачьи полки: Барабанщикова 2-го, Гребцова 2-го, Грекова 9-го, Денисова 7-го, Иловайского 4-го, Коммисарова 1-го, Лощанинова 1-го, Мельникова 4-го, Мельникова 5-го, Пантелеева 2-го, Попова 13-го и Сулина 9-го; 6-й Егерский пехотный полк; артиллерийские конные роты: №№ 1, 4, 9, 11 и 13.

Выбыло из строя воинских чинов около 729.

Отличились: Командовавший войсками генерал от кавалерии барон Винценгероде, генерал-лейтенант граф Орурк, генерал-майоры: Балк и Бенкендорф (Александр)».

Не торжественным входом в Париж, а неспешным отходом к Шалону, вместе с усталым поредевшим арьергардом, прикрывавшим потрёпанные Наполеоном части, закончилась для Бенкендорфа эта война.

 
Флейта вдруг умолкла, сумерки погасли,
Почернели краски.
Медленно и чинно входят в ночь, как в море,
Кивера и каски.
Не поймешь, кто главный, кто слуга, кто барин,
Из дворца иль с хаты.
Все они – солдаты, вечностью объяты, бедны иль богаты…59