Текст книги "Драконовы сны"

Автор книги: Дмитрий Скирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Ну и что? – недоуменно косясь на выцветший рисунок, спросил Арнольд.

– Здесь должен быть подземный ход.

– С чего ты это взял?

– Его не может не быть, – сказал Рудольф. – В замках всегда устраивали подземные ходы. О нем писал Рене Блееккер, его упоминали в своих балладах Вальтер фон дер Фогельвейде и Найдхард фон Ройенталь. Он был, без всякого сомненья, был. Когда-то я пытался прибрать его к рукам, чтобы возить товар в обход ворот, но мне не хватило времени как следует порыться под башнями.

– Под всеми?! – опешил Телли. – Ну ты даешь!

– Так значит, ты не знаешь, где он, – теряя к разговору всякий интерес, резюмировал Арнольд.

– Погоди, – старьевщик поднял руку, – сперва дослушай. Тил, свети сюда.

Телли придвинул поближе свечу, и все трое снова склонились над планом.

– Смотрите сюда, – узловатый стариковский палец очертил западную окраину Лиссбурга. – Город начинался вот отсюда. Видите? – на юге и на западе застройка ровная, кварталами, и улицы прямые, а здесь сплошной лабиринт. Вот здесь рыбокоптильни, а здесь Блошиная Канава – остатки крепостного рва, его потом засыпали.

– У города семь башен, – продолжал Рудольф. – Их тоже строили не сразу. Дозорная из них самая новая, да и то, если рассуждать, она вовсе даже и не башня, а навесная бойница, только очень большая. Ее горожане иногда так и зовут: Half Turm – «Полубашня». В ней нет ни ворот, ни фундамента. Речная, башня Синей Сойки и башня Трех Ключей были построены лет за тридцать до нее, когда город стал разрастаться на юг, вдоль реки. Все они с воротами. Вавилонская еще старше, она ровесница города. Сперва там были только ворота, потом их фланкировали башнями, но так и не смогли подвести под крышу до сих пор… За это, кстати, ее Вавилонской и прозвали.

– Не понимаю, – нахмурился Арнольд. – К чему вся эта болтовня? Для меня они все на одно лицо, разве только в одних есть ворота, а в других нет.

– Погоди, Арни, – замирая от собственной храбрости, перебил его Телли. – Я кажется, понимаю. Договаривай, Рудольф.

– А вот это – Толстуха Берта – старый многоярусный донжон, оставшийся от крепости. К востоку от нее – Горелая, ее раньше звали Турнирная. Это самые старые башни, и в обеих нет ворот. Эти две башни и есть остатки крепости. Когда-то между Вавилонской и Горелой хотели построить еще одну, даже стену разобрали, но потом передумали и сложили заново. При этом малость не расчитали, и в стене остался шов на угол – старую и новую кладку отличить легко. Вот в этих башнях и надо искать.

– Как, ты сказал, звался хозяин замка? – спросил Телли. – Умбер…

– Гумберт дю Ле Шардэ.

– Гумберт… – нахмурив лоб, пробормотал Телли. – Берт… Толстуха Берта… Башня Гумберта? Ты думаешь, ход там?

– Какой нам прок от этого хода? – Арнольд равнодушно пожал плечами. – Дракон в него все равно не пройдет.

– Когда войско ордена госпитальеров под водительством Годфруа де Во штурмовало замок, барон через подземный ход тайком вывел в тыл противника отряд тяжелой конницы в полном снаряжении. А там, где прошел оседланный конь, я думаю, пролезет и дракон. Тем более, такой, как Рик.

Телли хмыкнул – пускай Рудольфу не хватило времени подкопаться под башню, но уж в архивах-то он порылся от души.

Арнольд, однако, все еще был настроен скептически.

– Если только ход за это время не засыпало, – буркнул он, и подумав, добавил: – Или не затопило.

– Вряд ли, – пожал плечами Рудольф. – Обе башни стоят на холме, река к ним не подступает даже в разлив. Хотя, есть, конечно, некоторый риск, но оставаться в городе вам более никак нельзя. Все остальные башни охраняются стражниками, да и у Двойки везде есть глаза и уши…

– Двойка? – встрепенулся Арнольд. – Какая Двойка?

– Такая! – огрызнулся Рудольф и многозначительно умолк. Телли и Арнольд переглянулись и тоже промолчали.

– Ладно, – наконец сказал старик. – Решайте сами. Рисунок я пока оставлю вам. Да, вот еще что… – Он вынул из-за пазухи тяжелый сверток черной кожи: – Здесь наконечники для стрел, у меня их с полбочонка завалялось. Возьмите, пригодятся. Ну, я пойду пока темно. Да, кстати, там у стены двое, так вы это… поосторожней с ними. А меня искать вам ни к чему, еще нарветесь. Все. До встречи.

Он подхватил свой посох, поправил капюшон плаща и вышел в дождь. Арнольд и Телли долго смотрели ему вслед.

Арнольд подбросил в печку дров и развернул пакет. Наконечников было двенадцать – все узкие, трехгранные и очень острые. Силач помедлил, выбрал из наструганных им палочек с десяток поровнее и, осторожно постукивая молотком, стал насаживать на древки острия.

– Завтра, – проговорил он медленно, – ты с Вилли пойдешь к Толстой Берте. Возьмите с собой пару свечей и посмотрите, что там. Пойдете днем, так безопасней – в толпе легче затеряться. Так что завтра можешь спать подольше. А я с утра взгляну на Горелую. Если чего найдете, не суетитесь попусту, дождемся вечера – посмотрим вместе.

– А как же быть с фургоном? – спросил Телли. – Продадите?

– С фургоном? – Арнольд поднял бровь. – А при чем тут фургон?

– Ну, в подземный ход ведь его с собою не потащишь…

Тот посмотрел на мальчишку с изумлением.

– В подкоп полезешь ты и твой дракон. А мы уедем так же, как приехали – через ворота. Если все будет в порядке, встретимся на западной дороге, на перекрестке у часовни. Знаешь?

Телли почувствовал, как по спине ползет холодок. Он никак не ожидал, что лезть в подземный ход придется в одиночку, но иного выхода, похоже, и взаправду не было. Он гулко сглотнул, посмотрел на спящего Рика и кивнул:

– Знаю.

– Ух ты, какая вещь! Ну-ка, дай посмотреть! Дай, дай!

Олле ловко выхватил из под носа у Тила доску с фигурками и утащил ее к себе на колени. Покрутил перед собою так и этак, перевернул и потряс.

– Поосторожней… – Телли нахмурился, протянул за нею руку. – Перестань!

Олле проворно отскочил, состроил Телли рожу и спрятал доску за спину, потом подбросил ее и поймал.

– Ха! – крикнул он. – Всю жизнь с протянутой рукой… Забавная вещица. Где взял?

– Да так… досталось. Слушай, Олле, это не игрушка. Дай сюда.

– А что? – он тронул одну фигурку, другую и поднял взгляд на Телли. – Они не двигаются?

– Нет. То есть… – Тил замялся. – Ну, в общем, я их двинуть не могу.

– Тогда какой от них прок?

– Не знаю, – честно признался тот. – Она…

– Давай сломаем! – предложил Олле и, увидев, как мгновенно побледнел мальчишка, расхохотался. – Да пошутил я, пошутил… А здорово вырезано. Это что, кость?

– Наверное.

– А круги зачем?

Тил уже и сам был не рад, что вытащил треклятую дощечку. По правде говоря, ему просто хотелось посмотреть, не сдвинулся ли кто еще, а более удобного момента, казалось, не предвидится – Арнольд пошел к Горелой башне, как и обещал, Вильям и Нора двинули на рынок за покупками, в палатке остались только Олле, Тил и Рик, да и то последний спал. Теперь, однако, Телли понимал, что лучше бы наоборот остались все другие, а Олле бы куда-нибудь ушел.

Меж тем, доска, похоже, заинтересовала акробата всерьез. Он ухватил фигурку лиса и попытался ее приподнять. Тил напрягся, но фигурка, как и раньше, поднялась только вместе со всей доской.

– Тьфу, – сплюнул Олле, – толком и не разглядеть… Ты что, приклеил их?

Он поднес ее к глазам и стал рассматривать, придерживая снизу пальцами.

– Занятно… Ха! – вдруг оживился он и отложил дощечку в сторону. – А у меня ведь тоже где-то есть такая безделушка. Я сейчас.

И с этими словами он бросился к мешкам, разбрасывая тряпки.

– Так, где же это я… куда же это я… ай-яй-яй… А! Вот.

На ладони его лежала деревянная фигурка – маленький, с палец ростом человечек с мешком за плечами.

– Нравится? – довольно ухмыльнулся Олле. – Сам вырезал. Чем хуже этих?

И, прежде чем Телли успел его предупредить, поставил человечка в самый центр доски.

– Ха! – крикнул он, двигая его по доске туда-сюда. Человечек пересек все поле вдоль и поперек, перепрыгивая через все стоящие фигурки. – Смотри – не прилипает. Раз, раз, и в дамки! Не то, что твои…

Тил замер, но ничего не произошло, и он с облегченьем перевел дух. Олле откровенно развлекался, наблюдая за его растерянной физиономией.

– Я выиграл! – объявил он, подбросил и поймал свою фигурку: «Оп!». Протянул ее Тилу. Тот машинально взял и повертел ее в пальцах. Поднял взгляд.

– А кто это?

– Да просто человек, – пожал тот плечами. – С веревкой и мешком.

– А где веревка?

– Издеваешься? В мешке, конечно! Не в руках же ее таскать… Песенка такая есть, слыхал, наверное.

Он забрал фигурку обратно, вновь подбросил, поймал и продекламировал:

Из дома вышел человек

С веревкой и мешком

И в дальний путь, и в дальний путь

Отправился пешком…

Он умолк.

– И что? – поинтересовался Телли. – Что там дальше?

– Да я не помню, – отмахнулся тот. – Вроде, ничего. Шел, шел… Не спал, не пил, не ел. Долго шел, в общем.

– Ну-у, так неинтересно, – разочарованно протянул Телли. – Надо, чтобы там случилось что-нибудь этакое… Таинственное!

– Таинственное? – глаза у Олле загорелись. – Ага! Щас-щас-щас… Тарам-парам-тарарарам… Гм… О!

И вот однажды, на заре

Вошел он в темный лес

И с той поры, и с той поры

И с той поры исчез.

– Ну, как? – спросил он.

– Здорово! – одобрил Тил. – А дальше?

Проснувшийся Рик заинтересовано приоткрыл один глаз и поднял голову, но через мгновенье снова задремал.

– Куда уж дальше-то? – опешил Олле. – Все! Исчез он! Фьють – и нету!

Он вновь подбросил фигурку, подставил ладонь и недоуменно на нее воззрился. Посмотрел наверх, потом на Телли и растерянно опустил руку.

– Ничего себе…

Фигурка не то чтобы не упала, или упала не туда – она просто исчезла. Оба переворошили все вокруг, даже Рика согнали с насиженного места, но фигурки так и не нашли.

– Куда она подевалась-то? – поскреб в затылке Олле. Он потряс опорный столб, надеясь, что фигурка застряла в складках шатра, и едва успел поймать свалившуюся прямо ему на голову Вильямовскую лютню.

Телли стало не по себе.

– Вот тебе и «Фьють!» – передразнил он акробата. – Доигрались.

– А, ерунда, – отмахнулся тот. – Потом найдется. Все равно скоро ехать.

Тил вздохнул и невесело усмехнулся:

– Зато теперь закончить можно. Как-нибудь так:

Но если где-то повстречать

Его случится вам,

Тогда скорей, тогда скорей,

Скорей скажите нам.

Снаружи послышались шаги, Тил сделал Олле знак молчать и спешно набросил на драконью морду одеяло. Рик послушно замер, однако тревога оказалась ложной – то были Нора и Вильям, вернувшиеся с рынка. Олле, мгновенно позабыв о своей потере, подскочил к ним, потрясая доской.

– Нора, что было, что было! Это было так интересно! Мы тут такую песню придумали, Вилли, ты от зависти лопнешь!

– Перестань кривляться, – поморщилась Нора, – а то раньше времени с ума сойдешь. – Она огляделась по сторонам, покосилась на торчащую из вороха тряпок довольную драконью морду и с неодобреньем покачала головой:

– Ну и разгром же вы тут устроили!

От закутка у восточной стены, где циркачи разбили свой шатер, до башни Толстой Берты был неблизкий путь – пришлось пересечь едва ли не весь город. За площадью начинались старые кварталы. Пока Рудольф не рассказал об их истории, Тил не замечал, что эта часть города застроена и вправду очень беспорядочно; дома стояли впритык, стена к стене, без всякой планировки, улицы были узкие, кривые и запутанные. Казалось, многие дома были наспех надстроены на старом фундаменте, в котором, при некотором допущении действительно угадывалось что-то, похожее на старую крепостную стену. Телли вспомнился рисунок на фаянсовой тарелке, той, что он когда-то видел у Рудольфа в кладовой. Пять башен старого замка, нарисованных на ней, вполне могли быть теми самыми, с которых начинался город. Непонятно было только, куда девались три из них. Он поразмыслил и решил, что их, должно быть, сломали во время штурма, а после разобрали на камень.

Наконец над красной черепицей крыш замаячила плоская верхушка Толстой Берты.

– Это она? – спросил Вилли. Он остановился, снял берет и вытер пот со лба. Лютнист, похоже, не привык ходить так далеко и быстро уставал.

– Она, – Тил кивнул и поежился – ему было не по себе. Во владениях Блошиной Канавы он всегда себя чувствовал неуютно, и даже недавнее примирение с Румпелем не прибавляло ему бодрости. Впрочем, сейчас он боялся не столько шайки Отто-Блотто, сколько уцелевших главарей большой Пятерки. В глубине души Тил был даже рад, что Вилли плохо знает город – опасаясь, что его узнают, он заложил изрядный крюк, чтобы злополучный дом, еще хранивший на себе следы недавнего пожара, остался далеко в стороне. Поход получился долгим, зато не скучным – Вильям, несмотря на свой акцент и странноватые манеры, оказался интересным собеседником.

Он оказался родом из маленького городка с совершенно непроизносимым названием Страттфорд-на-Эйвоне где-то на юге Британии, и, с детства имея склонность к сочинительству, отправился бродить по свету в поисках сюжетов для своих творений, да и вообще, как выразился Вилли, «посмотреть мир».

– А то, на месте сидя, разве много увидишь!

– Ну, и много ты повидал? – поинтересовался Телли.

– Всякое бывало, – многозначительно сказал тот.

– Ты что, записываешь все, что услышишь?

– Да ну, еще чего, – отмахнулся тот. – Таскай потом с собой… Записи мне ни к чему, у меня память хорошая – раз услышу, навек запомню.

– А песню ты сам сложил, которую на рынке пел?

– Я там много чего пел. Какую именно?

– Ну эту… про химер, которые на башне.

– А… Эту – нет.

– А про змею?

– И про змею – не я, – погрустнел тот.

– А ты-то что сочиняешь?

– Да я, вообще-то, песни не люблю. Только обрабатываю те, что услышал. А вообще я пьесы сочинять мечтаю. Сонеты… Это стихи такие, – пояснил он, видя недоумение своего собеседника. – Про любовь.

– А, – кивнул Телли. – Понятно. Похабные стишки.

– Ничего тебе не понятно! – рассердился тот, топорща свои узкие, подбритые по местной моде усики. – Это высокий штиль! Это настоящее искусство. Вот, послушай!

Вилли огляделся и, увидев у стены полуразломанную бочку, проворно на нее вскарабкался, отбросил за спину край плаща и, воздев руку к небесам, завыл дурным голосом:

Косматый Пирр, тот, чье оружье черно,

Как мысль его, и ночи той подобно,

Когда в зловещем он лежал коне, —

Свой мрачный облик ныне изукрасил

Еще страшней финифтью, ныне он —

Сплошная червлень; весь расцвечен кровью

Мужей и жен, сынов и дочерей,

Запекшейся от раскаленных улиц,

Что льют…

– Хватит, хватит! – закричал Телли, с испугом замечая, что редкие прохожие уже косятся на поэта и замедляют шаг. – Слазь оттуда, люди ж смотрят!

– Я так и знал, что ты не поймешь, – с горечью сказал тот. С бочки, однако, он слезать не спешил. – А люди… Что мне люди! Черни не дано понять искусство высшее такое! Им подавай чего-нибудь другое…

Не договорив, он потянул из-за спины свою лютню, которую, после того, как Олле чуть ее не разбил, решил пока повсюду носить с собой. Народ помаленьку начал собирался возле бочки.

– Почтеннейшая публика! – провозгласил Вильям. – Послушайте балладу о приключеньях доблестного рыцаря сэра Джона де Борна, который был веселый малый, но большой любитель выпить и подраться, не говоря уже о прочем, ездил в Палестину и вернулся невредимый…

– Хорош трепаться! – донеслось из толпы. – Музыку давай!

Вилли ударил по струнам:

Сэр Джон де Борн был рыцарь славный,

И в доблести немногим равный.

Он резво лез в любой скандал,

Как всякий честный феодал.

Притом, он обожал скандалы,

Как все честные феодалы.

И при дворе он был в чести

И даже не урод почти.

Владел он замком величавым,

Овеянным столетней славой,

А та, что рухнула, стена,

Была не очень и нужна.

Соседних рыцарей встречая

И аккуратно побеждая,

Он шлем подолгу не снимал —

Под ним он синяки скрывал.

Вокруг красотки увивались

И на турнирах умилялись,

Как он, не покладая рук,

Рубил в капусту всех вокруг!

Однажды он и сам влюбился

И в гости к даме заявился,

И сдерживая страсти пыл,

В себя немало пива влил.

Игриво щелкая зубами,

Он песню пел прекрасной даме,

Аккомпанируя себе

На барабане и трубе,

Но сей шедерв пропал напрасно.

Сэр Джон расстроен был ужасно,

А дама честь свою блюла

И на ухо туга была.

Когда же страсти отгорели

(И, кстати, бочки опустели),

Сэр Джон де Борн побрел домой,

Поникнув гордой головой.

А раз, до чертиков напившись,

В кольчугу с лязгом облачившись,

Сэр Джон, пыхтя, в седло полез —

На подвиги попутал бес.

Но зря в окрестностях знакомых

Искал он львов или драконов

Он географии не знал

А стало быть, не там искал.

– Вот в результате он и рванул в Палестину! – не переставая играть, объявил Вильям под хохот слушателей. – Тут должен быть еще куплет, но я его пока не придумал. В общем, его там поймали.

– Кто поймал? Драконы? – выкрикнул кто-то.

– Да нет, сарацины!

Он, правда, долго отбивался

И матом яростно ругался,

Но сарацинские ребята

Не знали аглицкаго мата!

В глуши, во мраке заточенья,

Он ел вишневое варенье

И косточками в тех плевал,

Кто дверь темницы открывал!

Лютня тренькнула в последний раз, Вилли с достоинством поклонился, забросил ее за спину и, спрыгнув с бочки, деловито направился прочь.

– Эй, рифмач! – окликнули его. – А дальше-то чего?

Вилли обернулся на ходу и картинно развел руками:

– Не обессудьте, господа хорошие, а только больше нету. Как-нибудь в другой раз… Пошли, Тил, и так задержались.

– А кто задержал-то! – проворчал тот. – Ишь, распелся… певчий дрозд.

– Певчий дрозд? – задумался Вильям. – Зингдроссель… Гм. Не так уж плохо.

– О чем это ты?

– Поэту нужно звучное имя, чтобы помнили. Вальтер фон дер Фогельвейде, например, или…

– Да ну, слюнтяйство какое-то, – скривился Телли. – Все эти пташки, лютики-цветочки. Прозвище должно быть острое и чтобы в точку, как стрела, как удар копья.

– Удар копья… удар копья… – пробормотал Вильям и потер подбородок. – А что, ничего. Пожалуй. я над этим подумаю.

Они прошли еще немного, повернули раз, другой, и перед ними в полный рост встала Толстая Берта – широченная груда замшелого камня, некогда – сердце старой крепости.

Если верить Рудольфу.

– Эй, постойте!

Телли вздрогнул от окрика и невольно втянул голову в плечи. Вильям недоуменно заоглядывался.

– Тил, погоди… – кричавший поравнялся с ними и Телли с облегчением признал в нем Румпеля.

– А, Ру… э-э… здорово, Макс.

– Здорово, Тил, – Щербатый перешел на шаг. – А я смотрю – ты или не ты, а потом смотрю – вроде, ты, только волосы покрасил… Ты что тут делаешь?

Телли мысленно выругался. Если Румпель увяжется за ними, оделаться от него будет почти невозможно. Врать, однако, не хотелось, оставалось только надеяться, что слухи о его похождениях до Макса еще не дошли.

– Башню посмотреть хотели, – буркнул он.

– Берту? – Макс посмотрел на возвышавшуюся перед ним громадину и почесал нос. – На хрена?

– Ну… – Тил замялся. – Просто посмотреть.

– А че там смотреть-то?

– Да я ж тут не был никогда, а ты сам зазывал…

Макс покосился на Вильяма и понизил голос:

– Слышь, а этот с тобой?

– Угу.

В разговоре возникла неловкая пауза.

– Пойти, что ли, с вами? – задумчиво проговорил Макс.

– Да мы уж сами как-нибудь…

– Да ну, еще заблудитесь, – хихикнул тот и махнул рукой: – Идемте!

Телли не нашелся, что на это возразить, и лишь кивнул в ответ, после чего все трое направились к башне.

Даже сейчас, спустя столько лет, старая башня внушала невольное уважение. Это было огромное круглое строение, почти одинаковое по ширине и высоте, с плоской вершиной и мощным талусом.*7
  Талус – элемент средневековой замковой архитектуры, утолщение кнаружи в основании стены или башни.


[Закрыть] По краю башенной площадки шли широкие зубцы, спускавшиеся вниз на клин едва ли не до середины башни, часть из них была побита и разрушена. Везде виднелись прорези бойниц, а в направлении на юг зиял полукруглый провал входа. Ведущая к нему вдоль стены узкая лестница заметно отличалась от самой башни цветом камня и аккуратностью кладки. Похоже было, что Толстую Берту и впрямь воздвигли для круговой обороны и только после приспособили под городскую башню. Дома к ней подступали едва ли не вплотную, но башня, возведенная на круглом холме, нисколько не терялась среди них, наоборот – стояла гордо и величественно. Поражали размеры каменных блоков – иной был больше взрослого человека, стены возле входа достигали в толщину пяти локтей. Нижний ярус был заполнен камнем, далее вздымалась сложная система лиственничных балок и распорок, потемневших от времени и местами обгоревших. Стражу здесь не выставляли – поскольку в башне не было ворот, нечего было и стеречь, а так как с этой стороны врагов не ждали, то и в дозоре не было нужды.

– Это самая большая башня в Лиссе, – похвастался Макс. – Больше даже Вавилонской.

– Не хотел бы я тут оказаться во время осады, – задумчиво проговорил Телли, оглядываясь. – Если эти деревяшки загорятся, испечешься не хуже поросенка в печке.

– Камень в старину был дорог, – сказал Вильям и постучал по балке. – Дерево размачивали, пропитывали особым составом… Видишь? Обугливается, но не горит. А сквозь такую стену попробуй пробейся. Разве только греческим огнем.

– А это что?

– Такая штука из земляного масла, серы и смолы.

Телли представил, как пылающая смесь стекает вниз по лестницам и балкам, и содрогнулся. Если судить по их забавам, веселые ребята были эти греки… Мелькнула мысль, не рассказать ли Максу о подземном ходе. Тил поразмыслил и решил пока об этом помолчать.

– А подвал тут есть? – спросил он вместо этого.

– Конечно! – оживился тот. – Но только там темно.

– Ну, это не беда.

Приятели достали припасенные загодя свечи и осторожно двинулись вниз.

Когда-то этот замковый донжон был рассчитан на долгую осаду – в обширных подвалах хранился провиант, а в центре был вырыт колодец, уходящий глубоко под холм. Еще не так давно окрестные жители брали из него воду, но вскоре водовозы снизили расценки, и колодец захирел. Цепь сняли и приспособили для других нужд, осталась только каменная горловина и установленный над нею барабан с тележным колесом. Телли наклонился над провалом и посветил свечой. Мрак был непрогляден, как разлитые чернила. Вильям нашарил под ногами камешек и бросил вниз. Тот долго падал, сухо щелкая о стены, покуда из глубин колодца не донесся еле слышный плеск.

Все трое переглянулись.

– Тут глубоко? – спросил поэт.

– Черт его знает… – Макс пожал плечами. – Я не лазил. Вот Отто, говорит, спускался по веревке до воды. Идемте лучше темницы посмотрим.

Шаг за шагом они осмотрели все помещения внизу. Их было восемнадцать – коридоры, комнаты, ниши, закутки и казематы всевозможных форм и размеров. Одни из них служили кладовыми, в других, должно быть, отдыхала стража, в третьих действительно содержали узников – там до сих пор торчали вмурованные в стену железные кольца. Если где-то были двери, их давно уже растащили. Цемент между камнями отсырел и крошился. Толстой Берты уже много лет, а может быть, веков, не касались ни каменщиков мастерок, ни плотницкое долото. По мере сил скрывая от Макса свои поиски, Телли и Вильям осмотрели стены там, куда смог дотянуться свет свечи, и наконец, все в паутине и в пыли, направились наверх. Макс уже выбрался и Вилли чуть замедлил шаг.

– Нет здесь подземного хода, – вздрагивая от холода, проговорил он шепотом. – Ни щели, ни камня приметного, ни железки. Никакой вообще зацепки.

– Может, стоит еще посмотреть? – неуверенно предложил Телли и покосился на свою свечу, сгоревшую почти до основания.

– Если б был, его давно уже нашли бы. Думаешь, мы первые здесь ходим? В колодце, разве что.

– Ну, это вряд ли, – Тил покачал головой. – Отто, вон, ведь лазил, ничего там не нашел.

– Отто и приврать мог.

Телли помолчал, обдумывая это, затем покачал головой:

– Рудольф говорил, что как-то раз барон провел через подземный ход отряд конников, а разве лошадь в колодец запихнешь?

– Не запихнешь, – со вздохом согласился Вилли и дунул на свечу. – Ну что ж, раз так… Тогда пошли наверх. Нельзя же, в самом деле, упускать такую возможность посмотреть на город с высоты птичьего полета.

– Тил! – в неровном световом квадрате показалась носатая голова Макса. – Ну где вы там?

Каждый следующий этаж был меньше предыдущего, но башня была так широка, что эта разница почти не ощущалась. Здесь царствовало дерево – все та же лиственница. Под ногами хрустели мелкие камешки. Стены пестрели рисунками, в основном, весьма фривольными, а кое-где и откровенно похабными. Много было всяких надписей, и Телли пожалел, что не умеет читать. Впрочем смысл их был наверняка сродни рисункам. Вилли, во всяком случае, разглядывал их с неподдельным интересом. Тут и там встречалось чье-то имя, выведенное крупно, жирно и коряво, словно кто-то только-только выучился грамоте и не мог удержаться от соблазна. Смотреть на все эти художества Телли быстро надоело, он поднимался, представляя, как когда-то, много лет тому назад здесь были покои старого барона, людские комнаты, кладовые, оружейная… Телли никогда не доводилось бывать в настоящем замке, но ему почему-то виделись длинные столы, доспехи рыцарей, широкие кровати с горой подушек в спальнях, цветные гобелены на стенах и мерцающий свет чадящих факелов. Постепенно ему даже стало казаться, что он угадывает кое-где следы разобранных перегородок или стен. Вот только самих людей, как он ни силился, Тил не мог себе представить. За размышленьями он не особенно следил, куда ступает, и потому чуть не свалился с лестницы, когда под ногой подломилась ступенька.

– Эй, осторожней! – Макс схватил его за руку. – Тут лестницы старые.

– Да уж…

Телли поневоле задумался, как защитники башни ухитрялись не свернуть себе шею в суматохе осады: перил здесь не было, да и большинства ступенек тоже, их заменяли куски просмоленной веревки и наскоро прибитые деревяшки. Половину гвоздей горожане уже выдрали. Пол перекрытий был дырявый, в щели между досками просвечивало солнце, в воздухе плясали пылинки. Соскальзывая и чертыхаясь, Тил и Вильям вслед за своим провожатым поднялись на четыре яруса и наконец оказались на верхней площадке. Вид отсюда и взаправду был невероятный, только не на город, а на реку и окрестности – от города виднелись только крыши и ближайшие дома.

– Вся река как на ладони, – Вильям плотнее запахнулся в плащ и пересек площадку. Башмаки его глухо стучали по доскам настила.

– Телли.

– Что?

– Если б ты рыл ход, то в какую сторону?

– Черт его знает, – Тил пожал плечами. – К реке, наверное.

– Тогда выход запросто может оказаться посреди города.

– Гм, – Телли почесал в затылке, – в самом деле, стены ведь построили потом… Хотя, Рудольф об этом знал бы.

Вильям поежился – здесь, на высоте ветер продувал довольно сильно. На площадке было пусто, лишь у северной стены притулилась низкая каменная будка.

– Макс! – позвал Вильям. – Это что, сторожка?

– Не сторожка, – тот покачал головой. – Там каменная лестница.

– Куда?

– Да никуда. В тупик.

В толще каменной стены был выбит узкий коридор, в который едва мог протиснуться один человек. Истертые ступени уходили в темноту.

– Спуститься можно?

– Запросто.

Вильям высек огонь, запалил свечу и двинулся вниз, вслух считая ступени. Телли помедлил и осторожно стал спускаться вслед за ним. На сорока пяти счет закончился, оба остановились и огляделись.

– Ну, убедились? – крикнул сверху Макс. – Поднимайтесь!

Вильям пожал плечами и ничего ему не ответил.

Маленькая камера с глухими стенами длиной и шириной в три шага с небольшим была пуста, лишь из стены торчал погнутый держатель для факела. Без толку потоптавшись там и выглянув в пробитое в стене окно, оба полезли обратно.

Макс поджидал их у выхода.

– Напрасно ищешь ход, Тил, – сказал он, глядя в сторону. – Мы тут с парнями сто раз все облазили.

Телли словно дубиной по голове стукнули.

– А… э… ход? – спросил он, изо всех сил пытаясь скрыть свое замешательство. – Какой ход?

– Ты рожу-то попроще сделай, – усмехнулся тот. – Думаешь, я не понял, что вы ход подземный ищете?

И Макс умолк. В растерянности Тил и сам молчал, не зная, что сказать.

– Ты больше сюда не ходи, – продолжил задумчиво тот. – Ищут тебя, знаешь ведь. Я не скажу, но если кто другой тебя узнает… В общем, не ходи сюда. И этим, – он кивнул на рифмача, – скажи, чтоб не ходили. Рудольфа тоже ищут. И нашим наказали, чтоб искать.

– А ты что ж? – Телли поднял взгляд. Макс замялся.

– Сам знаешь. Брат у меня живым остался, думаешь, не знаю, отчего? Этот рыжий твой, с мечом, его пожалел – в камин загнал, а добивать не стал. Матиас мне рассказывал. Тот всех порезал, а его не этим стукнул… не мечом, а этим… ручкой от меча. Синяк показывал. Здоровый… Короче, сами там они напросились с этим Шнеллером, я спрашивал. – Макс огляделся и продолжал, понизив голос: – Гиена смылся, а наверху пошла грызня, должно быть, снова город делят. Никто ничего не знает, а только Матиас говорит, что он в эти дела больше ни ногой. И мне сказал, чтоб не совался.

– А хода, значит, нет? – спросил Вильям.

– Нет, – Макс помотал головой.

– Ты ему веришь, Тил?

– Да.

– Ну что ж… Тогда здесь делать больше нечего. Пошли, быть может Арни больше повезло.

И первым зашагал вниз по лестнице.

Надежды Вилли рассыпались прахом – Арнольда в его поисках тоже постигла неудача. Приятели застали его за умыванием – гигант был весь в копоти и в саже и, шумно фыркая, плескался над помятым оловянным тазом.

– Я осмотрел все сверху донизу, – сказал он, вытираясь полотенцем, – и ничего там не нашел. Башня, как башня. Старая.

– Там, вроде бы, есть стража? – спросил Вильям.

– Есть, – ответил тот, – но там затеяли ремонт. Я представился подрядчиком, сказал, что хочу поставлять им лес, и мне позволили ходить, где вздумается. А как у вас?

Телли махнул рукой:

– Плохо.

Арнольд выслушал историю об их встрече с Максом и нахмурился. Поскреб небритый подбородок и покосился на дракона – Рик уже подлез мальчишке под руку и теперь ласкался, упоенно закатив глаза.

– Да, дела неважные, – признал силач. – Придется ждать удобного момента или прорываться с боем… Ты уверен, что твой приятель нас не выдаст?

– Кто знает! – Тил пожал плечами. – Нас ведь и другие увидеть могли.

– Тогда ждать больше нельзя.

– Можно стражу подкупить, – предложил Олле.

– А те, другие?, – возразила Нора, – с ними как? Нет, так не годится.

– А что делать? Что делать?

– Большие башни отпадают, – задумчиво подвел итог Арнольд. – Придется прорываться у береговых. Синяя Сойка замурована?

– Наглухо, – подтвердил Олле. – Я смотрел.

– Значит, у береговых… Ну что ж, тогда готовьтесь. Грузим повозку. Тил! Твой дракон сможет пару часов полежать смирно?

Тот гулко сглотнул и посмотрел на Рика. Теперь, когда дракон так вырос, Телли не был уверен, что сможет его сдержать.

– Он постарается.

– Отлично, – Арни хлопнул себя по коленкам и встал. – Выезжаем прямо сейчас, пока ворота не закрыли. Олле! Запрягай.