Текст книги "Драконовы сны"

Автор книги: Дмитрий Скирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Рик!

Голова закивала и двинулась навстречу.

– Фу, черт! как же ты меня напугал… Иди сюда, разбойник.

Рик шел спокойно, поводя хвостом и фыркая от удовольствия, волны расходились от него как от кораблика, плеская в берега, и постепенно Телли начали одолевать сомнения. Что-то здесь было не так. Озерцо было не то чтобы маленькое, оно было очень маленькое. Даже в середине, там, где бил родник, оно едва ли достигало трех локтей в глубину – Тил видел дно. Происходящее казалось бредом и нелепостью, как если бы спелый арбуз целиком запихнули в бутылку и после достали обратно.

Откуда же вынырнул Рик?

Отряхивая лапы, словно кошка, дракончик тем временем уже выбрался на берег, повел плечами, оправляя крылья, однако от объятий уклонился. Вместо этого он помотал головой, вдруг выгнул шею и что-то выплюнул мальчишке под ноги.

– Вот! – пискнул он и умолк.

В первое мгновенье Телли показалось, что от драконьей шкуры отлетела золотистая чешуйка, потом он пригляделся и ахнул: перед ним лежала монетка.

Золотая и на семь углов.

Мгновенно всплыли в памяти все странности последних дней, собаки, деньги и все прочее. Тил вспомнил тупичок у булочной, откуда выскочила псина с кошельком, ее горящие глаза и мокрую шерсть у нее на боках…

Мокрую.

Тил поднял взгляд. Рик уже вошел в воду и теперь, вывернув шею, выжидательно смотрел на хозяина. Тил гулко сглотнул и сжал монетку в кулаке. Темная поверхность озера вдруг показалась ему пугающим провалом в никуда, зрачком гигантского слепого глаза.

Дракончик ждал.

– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Дракончик ждал.

– Я не умею плавать.

Дракончик ждал.

– Ты уверен, что… что знаешь дорогу?

Дракончик ждал.

Тил заколебался – снимать или не снимать башмаки, и решил не снимать. Медленно шагнул вперед. Холодная вода свела ступни, мурашки побежали вверх, к спине. Осторожно нащупывая дно, Тил подошел к дракону и ухватился за чешуйчатую шею. Помедлил, затем забрался на дракончика верхом и покрепче вцепился в шипы на его спине. В этот момент он не думал ни об акробатах, ни о Рудольфе, ни об оставленной на попечение Арнольда доске. Сердце его бешено колотилось.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… – пробормотал он, несколько раз прерывисто и глубоко вздохнул и что было сил наддал дракону пятками в бока:

– Вперед!

Темная вода плеснула и сомкнулась за его спиной.

ВСПОМНИТЬ ВСЁ

«Совершая добро, избегай славы, совершая зло, избегай наказания.»

Дао

Очнулся Тил от ослепительного света, бьющего в глаза. Свет был везде, и даже сквозь опущенные веки просвечивало красным. Кожа на лице обгорела и немилосердно саднила. Тил пошевелился и попробовал открыть глаза, но вскрикнул и зажмурился от боли – показалось, что под веки насыпали песку. Он попытался еще раз и обнаружил, что на деле так оно и есть. Телли плюнул на ладонь, поморщился (слюна была тягучей как смола) и принялся их протирать. Наконец, после долгих усилий настал момент, когда он смог глядеть на мир без мучительной рези в глазах.

Первое, что он увидел, было маленькое озерцо с мутной водой, в котором отражалось слепящее незнакомое небо. Сразу за ним трава и кустарник сходили на нет, а дальше бесконечными желтыми увалами до самого горизонта тянулись пески. Путаясь в рукавах, Телли содрал кафтан и принялся развязывать башмаки. За то время, пока он лежал без сознания, солнце раскалило дубленую кожу, превратив башмаки в парную баню. Любое прикосновение к ногам причиняло боль. Морщась, Тил стянул башмаки, пошевелил распухшими морщинистыми пальцами и на четвереньках пополз к воде.

Вода оказалась соленой. Он с отвращением сплюнул, ополоснул ступни и вытер их полой кафтана, после чего поставил башмаки сушиться и огляделся.

Оказалось, что пустыня раскинулась только с одной стороны. При взгляде назад открывалась совершенно другая картина, но и она производила странное впечталение, если не сказать большего. Широкие проплешины песков чередовались с плоскими участками, поросшими травой, кустарником и редкими деревьями, а дальше, в синеватой дымке белели снежные вершины гор. Кусты выглядели густыми и непролазными, зато деревья росли в гордом одиночестве, белея тут и там корявыми изгибами стволов. Тил посмотрел наверх и с удивлением обнаружил над собой одно такое дерево – его узкие листья совершенно не давали тени. Зверей поблизости не было. Тил разглядел далеко на равнине какое-то движение, да еще в небе кружили черные точки птиц, но и все. Дракон его опять исчез.

Телли поразмыслил и решил пока не выяснять, куда его забросило; сейчас важнее было другое – выжить в этом мире. Он вновь попробовал глотнуть из озера, надеясь, что первое впечатление было обманчивым, и снова выплюнул воду. Пить ее было решительно невозможно, как бы ни мучила человека жажда. Телли пошарил по карманам, надеясь найти еду или оружие, но не нашел ничего. Не было даже огнива, чтобы развести костер. Впрочем, Тил с трудом представлял себе, чем на такой жаре мог бы помочь огонь. Разве что выпарить соль из воды… Он с тоской взглянул на озерцо, вздохнул и отбросил ненужные мысли – посуды все равно не было. Он уселся под деревом с той стороны, куда падала тень от ствола, расположился поудобнее и погрузился в размышления.

Езда на драконьей спине оказалась делом несложным, хотя и рискованным – нырок в глубину, затем вспышка, потом подкатило удушье. Тил не помнил, как он здесь очутился и как выбрался из озера (а судя по белым соляным разводам на башмаках и высохшем кафтане, он там побывал). Он чувствовал себя усталым и разбитым, голова гудела от жары. Окружающий пейзаж дрожал и колыхался в нагретом воздухе. Хотелось пить.

Так ничего и не придумав, он постепенно начал клевать носом и вскоре забылся в тяжелой дреме.

Разбудил его холод. Была ночь, и Телли грешным делом заподозрил, что его опять забросило куда-то в другое место (не могло же, в самом деле, так похолодать после дневной жары!). Трясясь и лязгая зубами, он нашарил на песке кафтан и башмаки, и вдруг замер, почуяв неладное. Он был не один. Совсем близко по траве прошелестели тихие шаги, в серебристом мерцаньи ущербной луны задвигались тени, заблестели глаза. Тил с бьющимся сердцем прижался к дереву, сглотнул пересохшим горлом и огляделся, кляня себя за то, что не выломал днем хотя бы палку. Проспи он чуть подольше, они застали бы его врасплох. Он вскрикнул, надеясь отпугнуть непрошеных гостей, и отшатнулся, когда темнота взорвалась диким лаем и хохотом. Одна из тварей тут же бросилась вперед. Тил отпрыгнул, упал, почувствовал, как острые зубы полоснули его по ноге и завизжал, суматошно брыкаясь. Прежде чем атака повторилась, Тил вскочил и, не раздумывая, побежал к озеру.

Вода оказалась неожиданно теплой. Свежая рана заныла от соли. Хромая и едва не плача от боли, Тил забрел как можно дальше от берега и там остановился – озерцо было неглубоким. Оглянулся. Звери, осмелев, подошли уже совсем близко. В лунном свете, отраженном от воды, их можно было разглядеть получше. Их было пять или шесть, каждый размером с собаку; пятнистые, уродливо-горбатые, с какой-то нелепой седоватой гривой на спине, они бесшумно выходили к озеру, постепенно сужая круги. «Химеры!» – мелькнула дурацкая мысль. Звери окружали озеро, но в воду входить не спешили. С одной такой собакой он бы справился. Быть может, справился бы и с двумя. Но с пятью… Можно было попытаться залезть на дерево и ждать помощи там, но кто мог поручиться, что помощь придет?

Тил лихорадочно обдумывал пути спасения, когда вдруг тишину нарушил шум и треск, и сквозь кусты, сияя золотом боков, вдруг проломился Рик. Тил закричал от радости, но в следующий миг испугался – ночные твари, отпрянувшие при появлении дракона, вернулись и теперь, ощерив зубы и рыча, вновь стали приближаться. Рик выгнул шею и зашипел, приготовившись к атаке.

– А ну, назад! – послышался вдруг громкий голос. Посреди стаи шлепнулся камень. – Назад! Пошли вон, я сказал! Убирайтесь!

Кусты затрещали. Еще один камень упал и зарылся в песок, другой настиг одну из тварей – та с визгом бросилась бежать. Остальные отпрянули, с заметной неохотой разошлись и скрылись за кустами. Все это они проделали настолько спокойно и привычно, словно заранее ожидали подобного исхода. Дракончик, успокоившись, заплюхал до мальчишки по воде, но после развернулся и направился к кустам. Телли вылезать не спешил, и молча наблюдал, как из-за кустов вышел человек и уверенным шагом направился к озеру. Луна светила ему в спину, а Тилу – в глаза; Тил видел только силуэт…

Видел и боялся поверить в свою удачу.

– Тил, ты, что ли?

Жуга подошел ближе и остановился на берегу. Заложил ладони за ремень, прищурился, разглядывая обоих – худой, с волосами, на затылке связанными в узел. Из-за спины его торчала рукоять меча.

– Ты цел? – спросил он.

– А?

– Гиены тебя не тронули?

Телли хотел ответить, но к горлу подкатил ком, и он лишь торопливо закивал, радуясь, что сейчас ночь, и слез его не видно. Потом вспомнил, что травник прекрасно видит в темноте и покраснел.

– Да это… Нет. То есть, да! То есть, что я говорю…

– Идти можешь?

– Конечно могу!

Жуга с облегченьем перевел дух.

– Тогда вылезай. Нечего торчать в этой луже – тут, знаешь, какой только дряни не водится, а нам еще долго идти.

– Куда? – опешил Тил.

Жуга потрепал дракона по холке и усмехнулся. Поднял взгляд.

– Ко мне.

В ложбине между двух холмов, примерно в двух часах ходьбы от соляного озерца Жуга соорудил себе жилище – маленькую хижину из бычьих шкур, натянутых на жерди. Жерди были старые и закопченные, шкуры выбелило солнце, да и вообще вся постройка выглядела так, словно простояла здесь лет пять. Вместо дверей висела та же шкура. В потолке над очагом зияла черная дыра, в которую заглядывали звезды. Везде сушились травы и коренья, вызывая в памяти картины недавнего прошлого – Жуга и здесь остался верен себе.

Рик, к немалому удивлению мальчишки, предпочел остаться ночевать снаружи, а перед сном еще и решил подкрепиться. Сквозь тонкие стены было слышно, как он топочет и шуршит в траве, давя каких-то грызунов. Угомонился он не скоро. Сам Тил, едва лишь вошел в дом, со стоном повалился на застеленное мехом ложе и непослушными пальцами принялся развязывать задубевшие от соли башмаки.

– Не разувайся! – предупредил Жуга, заметив его движение.

– Почему? – удивился тот. – Думаешь, легко было угнаться за тобой в промокших башмаках? У меня все ноги сбиты. Во.

Держа в одной руке башмак, он приподнял другой кровоточащую ступню и повернул ее к Жуге.

– Эти, как их… Укусили.

– И все-таки, надень его обратно, если не хочешь, чтоб тебя укусили еще раз, – посоветовал травник. Телли пожал плечами, но подчинился. Ему вдруг сделалось не по себе. Жуга тем временем отбросил шкуру с очага и раздул огонь. Затеплил выдолбленный из тыквы светильник, пядь за пядью осмотрел весь пол, перетряхнул шкуры и только после этого успокоился. Помедлил, потянул к себе висящий на веревке мех с водой и засучил рукава:

– Давай, показывай свою ногу. Посмотрим, что там у тебя.

– А это… – Тил сглотнул. – Что ты там искал?

– Скорпионов. Они любят воду, пот. Любую влагу.

Через час, отмытый, с перевязанной ногой, прихлебывая терпкий, чуть солоноватый травяной отвар, Телли уже рассказывал Жуге обо всем, что произошло после его исчезновения. Травник слушал молча, то кивая, то хмурясь, и лишь один раз вскинул голову, когда речь зашла о бродячих артистах:

– Нора? – переспросил он. – Ты сказал – Нора?

– Да.

– И она мечет дротики?

– Да…

– Интересно, – пробормотал он. Взъерошил волосы рукой. – Очень интересно… Продолжай.

Тил продолжил свой рассказ, украдкой разглядывая травника. Жуга изменился за время, прожитое здесь. Он сильно загорел, скулы его заострились, волосы отросли, на лице пробилась рыжая курчавая бородка, и лишь глаза были прежние – ярко-голубые, со знакомым хитроватым пристальным прищуром. Тил поймал себя на мысли, что при свете он узнал бы травника не сразу. Ночь оказалась в этом смысле правдивее дня.

Дрова горели в очаге почти без дыма, ровным сильным жаром, хижина быстро согрелась. Снаружи поднимался ветер, Телли слышал, как над головой, по туго натянутым бычьим шкурам шелестит песок. Мальчишку постепенно потянуло ко сну. Жуга вскоре это заметил и сделал ему знак остановиться.

– Но я еще не все рассказал… – запротестовал тот.

– Завтра дорасскажешь.

Одеяло из какой-то мягкой рыжеватой шерсти было тонким, но грело отменно, а набросанные друг на дружку шкуры оказались гораздо удобнее колючего соломенного тюфяка. Тил послушно попытался уснуть, но любопытство оказалось сильнее усталости.

– Жуга, – позвал он, развернувшись лицом к очагу, – а, Жуга…

– Что?

– Что это за место, где мы оказались?

Травник помолчал. Подбросил дров в огонь, посмотрел на стену. Там, где снаружи привалился Рик, натянутые шкуры вдавились внутрь на добрый локоть и теперь мерно вздымались и опадали в такт дыханию дракончика.

Жуга перевел взгляд на мальчика.

– Сначала я хотел бы знать, как ты здесь очутился, – сказал он, – но думаю, об этом ты расскажешь завтра.

– Меня Рик привез. На спине.

– На спине? – Жуга поднял бровь. – Постой, постой… Это как?

– Ну, я залез и мы нырнули в озеро, а после… Вот.

– В какое озеро?

– Ну в этот… в ключ. В Драконов ключ за городом. Я не дорассказал – мы в башне ход нашли, он нас туда вывел. А Рик… Ой, слушай! – Телли сел, не на шутку встревоженный. – Ведь если так, то можно и обратно! Там же Нора и Арнольд, они нас ждать не будут, надо спешить!

Он вскочил и принялся натягивать рубашку.

Жуга, не вставая, положил ладонь ему на плечо и мягко толкнул назад на шкуры. Тил повалился на спину и непонимающе воззрился на него, моргая из-под скомканной рубахи.

– Ты чего?

Травник не ответил. Потер ладонью шрам на виске, встал и подошел к одной из угловых распорок.

– Послушай, Тил, – глухо сказал он, откашлялся, и после паузы продолжил: – Ты ранен и устал. Кто знает, чем может кончится вся эта езда на драконе? Тебе надо отдохнуть, а мне… – Жуга поколебался и закончил: – Мне надо все обдумать.

– Но время же идет!

– Время, – пальцы травника погладили длинный ряд зарубок на столбе. – Да… Там, в городе все еще осень?

– Да уж зима почти… А почему ты спрашиваешь?

Жуга все медлил с ответом, затем вдруг стукнул по подпорке кулаком, заставив все сооруженье вздрогнуть, и обернулся.

– Ты говоришь, что ждал целый месяц, – медленно, словно прислушиваясь к собственным словам, проговорил Жуга. – Так вот, Тил… Я ждал полгода, даже больше. Это слишком долго – ждать полгода. Полторы сотни закатов и восходов, и каждый день такой же длинный, как и там. Не знаю, почему. Я ждал, надеясь, что когда-нибудь вернусь, и теперь не хочу сломя голову кидаться в эту лужу, что бы ты ни говорил. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Телли в замешательстве таращился на травника. Все сказанное не укладывалось в голове.

– Но Рик знает путь! Он же привез меня сюда…

– Рик – такой же мальчишка, как и ты. Он больше забавляется, играет, чем на деле что-то знает; он еще только учится быть настоящим драконом. Нам нужно все обдумать и вспомнить, иначе мы можем вынырнуть где угодно, а можем и вовсе не вынырнуть. Время здесь как будто спит, а там мчится вскачь. Нам некуда спешить.

– Я все равно не усну, – Тил помотал головой и приподнялся на локте, – я и так продрых весь день… Лучше расскажи, что было с тобой.

– Завтра. И так полночи прошагали.

– Я не устал.

– А я устал, – усмехнулся Жуга. – Так что – спи.

Змея ползла, свивая кольца в три петли одна внутри другой, чешуи громко терлись друг о друга. По песку за ней тянулся след, как будто здесь прокатилось толстое большое колесо. Наткнулась на палку. Остановилась. Подняла голову и посмотрела на мальчишку.

– На твоем месте я не стал бы это делать.

Телли вздрогнул и обернулся. Позади стоял Жуга.

– Она… ядовитая?

– Не то слово, – травник поправил на плече мех с водой. – Если укусит, я ничем не смогу помочь. Местные жители ее боятся как огня и называют «Молчаливая смерть».

– Молчаливая? – тупо переспросил Телли, потихоньку отступая назад и пряча палку за спину.

– Ну, да. У нее и голоса-то нет, одни чешуйки шелестят… Пойдем отсюда. Скоро жарко станет, да и Рик заждался.

И оба направились прочь. Змея несколько мгновений смотрела им вслед, затем поползла своей дорогой.

– Почему ты живешь так далеко от воды? – спросил Телли, нагоняя травника.

– Здесь опасно, – неохотно пояснил Жуга. – Ночью на водопой приходят звери. Гиены, львы…

– А в пустыне их нет?

– Нет.

И Жуга прибавил шагу. Некоторое время Тил старался идти вровень с ним, потом – просто не отставать, и ему стало не до разговоров. Цепочка островков зеленой растительности растянулась по пустыне с севера на юг. Всего их было пять или шесть – травник не знал, сколько именно. В одном из них было то самое соленое озерцо, в другом нашел себе приют Жуга, а в третьем он брал пресную воду – оттуда вытекал ручей, который после терялся в песках. Телли отполоскал рубашку и штаны от соли, но купаться в нем поостерегся, хотя ему очень хотелось; он еще слишком хорошо помнил, как выбравшись из озера, отдирал от ног пиявок. Ранки потом долго кровоточили.

Красно-желтые увалы дюн, слегка подсвеченные солнцем, тянулись на восток до самого горизонта. Воздух постепенно согревался. Мех с водой негромко булькал в такт шагам. Травник шел быстро, словно бы скользя по плотному песку, Телли же то и дело спотыкался, зарываясь чуть ли не по щиколотку. Рана на ноге тихонько ныла. Тил задумался. Гиены… Ему вспомнились эти ночные пятнистые твари, похожие на собак, и он невольно содрогнулся.

– Жуга, а почему – гиены?

– Я не знаю, – рассеянно ответил травник. – Это я их так, для себя обозвал. Из-за этого… Шнеллера. Хохочут уж больно похоже.

– А-а… А львы настоящие?

– Настоящее не бывает.

– Те, про которых в книжках пишут?

– Да. Но смотреть не советую, особенно ночью. Устал?

– Немного. Нога болит.

– Сейчас придем.

Рика в хижине не оказалось. Не было его и возле, лишь на камнях, где ему полюбилось сидеть, желтели пятна высохшего драконьего помета. Телли с беспокойством огляделся, но следов не обнаружил. На здешней жаре дракончик сделался необычайно деятельным.

– Опять удрал, паршивец, – вслух посетовал Тил. – Этак занесет его куда-нибудь, вообще потом не выберемся… или задрыхнет дня на три.

– Охотится, – пожал плечами травник, отбрасывая шкуру ото входа. – Радуйся, что хоть кормить его не надо. Он ведь теперь, поди-ка, много жрет?

– Порядочно, – признал Телли. – Как ты узнал, что это Рик?

– Скорей уж, он узнал, что это – я, – усмехнулся Жуга. Раздул огонь, налил воды в котелок и только после этого продолжил: – Он появился тут позавчера, пошатался в окрестностях и исчез. Драконы здесь не водятся, и я сразу подумал про твоего Рика, тем более, что морда была какая-то знакомая. Но Рик ведь так – мелочь, ящерица, а этот… А вчера он прибежал под вечер, под руку лезет, хвостом крутит. Чуть весь дом не снес. И за рубашку меня так и тянет. Я собрался и – за ним.

– Он полинял, – сказал Тил. – Недели с две тому назад, и сразу стал такой. Перепугал всех до одури. Бликса, так тот вообще умом тронулся… Ой, совсем забыл! – он встрепенулся. – Его же к нам те пятеро послали, чтобы за тобой следил…

– Бликса? – хмыкнул травник. – Занятно… А впрочем, дело прошлое. Скажи-ка лучше, Томас поправился?

– Кабатчик? Вроде, жив-здоров. Деньги недавно принес.

Закипела вода. Жуга занялся котелком и разговор угас сам собой. Тил побоялся лезть под руку и вновь принялся разглядывать жилище травника.

– Чьи это шкуры? – спросил он.

– Мои, – рассеянно ответил тот, помешивая варево.

– Откуда столько?

Жуга не ответил, вместо этого уселся, подобрал ноги под себя и некоторое время молчал, глядя в никуда. Телли сделалось слегка не по себе от этой его молчаливости – травник и раньше был немногословен, а теперь и вовсе каждое слово из него приходилось чуть ли не вытаскивать клещами. Хотелось расспросить его о том, о сем, но все вопросы вязли на зубах и застревали в горле. Мальчишка поразмыслил и решил пока не торопить события, тем более, что от котелка потянуло аппетитным парком, и Тил только теперь почувствовал, как он проголодался.

– Миска у меня одна, – сказал Жуга, – я не ждал гостей. Ешь. Я потом.

Обжигаясь, Телли торопливо опустошил и вылизал миску. Посмотрел на травника. Тот понял без слов:

– Еще?

– Угу, – кивнул он. Поколебавшись, протянул руку к горке сморщенных коричневых ягод и покосился на травника: – Можно?

– Ешь, ешь, – подбодрил тот. – Это финики.

Ягоды оказались сухими и слишком сладкими, у Тила сразу запершило в горле. Он глотнул воды и поморщился – вода была теплой, солоноватой и отдавала мертвечиной. Жуга перехватил его взгляд и сочувственно кивнул:

– Это от бурдюка. Дубов здесь нет, а на солнце шкуры сохнут плохо. Я тоже поначалу не мог привыкнуть, – он положил в подставленную миску еще каши и откинулся на шкуры. – Я хотел кувшин слепить, да глины не нашел. Местные жители тыквы сушат, или корзинки плетут для воды.

– Корзинки?! – Телли не поверил своим ушам. – Для воды?

– Да. Из травы. Они у них не протекают, – Жуга взял из горки финик и рассеянно повертел его в пальцах. Поднял взгляд.

– Почему ты решил, что Рик привезет тебя ко мне? – спросил вдруг он.

– Да это… – Телли прожевался, с трудом проглотил то, что было во рту и продолжил. – Он монетку приволок. Такую, как тогда, но только золотую. Ну, я и подумал… – Он порылся в кармане, нашарил там кусочек нагретого металла и протянул его Жуге: – Вот.

Тот взял ее, подбросил на ладони. Присмотрелся. Сжал кулак. На скулах его заходили желваки.

– Про монеты тебе Рудольф сказал?

– Нет. Понимаешь, я не сказал тебе вчера, но я все видел тогда в корчме. Я на крыше был. И как ты монеты у менялы выкупал, я тоже видел. Когда Рик ее принес, я сразу вспомнил про собак…

Он осекся и умолк, пораженный новой мыслью. Посмотрел на травника. Тот не ответил, подобрал пустую миску и положил себе каши. Съел ее все так же молча, запил водой, встал и снял с гвоздя свой меч.

– Пойдем.

– Куда? – не понял тот. – К собакам? Они… здесь?

– Это лучше увидеть, чем слушать рассказ.

На сей раз путь их длился долго, Тил успел по-настоящему устать. Дорога шла то по песку, то по траве, а иногда вдруг под ногой угадывался выщербленный камень мостовой. Откуда она могла здесь взяться, Тил решительно не представлял, и лишь когда из зарослей странного вида деревьев проглянули остатки циклопических сооружений, понял, что они стоят посреди развалин какого-то города.

Когда-то здесь был замок или храм. Сложенные из массивных каменных блоков стены давно рухнули, в щели между ними проросла трава. Растрескавшийся желтоватый камень еще хранил остатки резного орнамента. Неподалеку, окруженный невысоким бортиком, находился пруд или бассейн с водой, тоже почти скрывшийся под плотным зеленым занавесом. То, что Телли принял издалека за кустарник, оказалось на поверку настоящим лесом, влажным, полным шорохов и птичьих криков. Как среди пустыни и засушливых равнин могли сохраниться такие дебри, оставалось загадкой. Тил поразмыслил и решил, что без магии тут не обошлось.

Жуга прошел под остатками арки, свернул вдоль стены раз, другой и наконец поднялся вверх по узкой и спиральной лестнице. Под ногами его зияла дыра. Помедлив, травник жестом подозвал Телли и указал вниз. Солнце стояло высоко, и было видно, как в глубине полуразрушенного здания мерцает плотный золотой ковер рассыпанных монет, чеканные кувшины с длинным горлом, украшенные драгоценными камнями чаши, ножи, кинжалы и мечи, клинки которых время превратило в пыль и только ножны и рукояти по-прежнему отблескивали золотом. Вдоль стен и в углах громоздились сундуки, сквозь их прогнившие стенки и струился весь этот застывший золотой поток.

Сделав Телли знак молчать, Жуга достал монетку, которую принес дракон, повертел ее в пальцах и бросил вниз. С коротким приглушенным звоном та упала и затерялась среди других таких же.

Тил ошарашено посмотрел на Жугу.

– Зачем?

– Тихо. Смотри внимательно.

Тил послушался и всмотрелся в темноту.

Вначале ничего не происходило, затем полумрак внизу зашевелился. Четвероногая тень шагнула в световой круг и замерла, как будто бы принюхиваясь. С замирающим сердцем Телли понял, что перед ним одна из трех собак, тех самых, что приходили в город. Тварь подняла голову и глухо зарычала, солнце отразилось в ее огромных зеленоватых глазах. Казалось, яркий свет причиняет собаке нестерпимую боль. Наконец, никого не найдя, собака развернулась и снова растворилась в темноте.

– Я долго не мог понять, – проговорил Жуга, когда они спускались вниз, – почему они приходят в город только ночью. Потом я увидел сокровищницу и понял, что они просто не выносят дневного света.

– Ты не боишься, что они к тебе ночью придут?

– Зачем? – пожал плечами тот. – Они преследуют только грабителей. Я ничего у них не брал, наоборот, вернул украденное. Хорошо, что ты отдал мне ту монетку. Интересно, как Рик вообще сумел ее достать…

– Чьи это сокровища?

– Никто не знает, – Жуга остановился у бассейна. Мутноватая зеленая вода отразила две физиономии. По нагретому камню парапета полз скорпион. – Раньше здесь наверное, был город, но потом вода ушла. Пустыня стала наступать.

– А здешние жители?

– Здешние жители… – Жуга помрачнел. – Здешние жители одеваются в траву и в шкуры и даже не умеют обрабатывать железо. Кожа и волосы у них черные, как уголь. Когда я впервые их встретил, они приняли меня за демона и попытались убить. Пришлось сражаться, я убил троих и нескольких ранил. Потом самому же пришлось их лечить. Тогда они решили мне поклоняться, построили для меня ту хижину и привели десяток женщин… – он помедлил. – Женщин я отвел обратно, и тогда эти ублюдки начали их убивать. Прямо у меня на глазах.

Телли ошарашено стоял и слушал, глядя на свое отражение и не решаясь поднять глаза на травника.

– Не помню, что было дальше, – говорил Жуга. – Я попытался их остановить. Меча со мной не было, я вырвал у кого-то из них копье… В общем, не помню. Очнулся – стою посреди деревни, копье сломано, руки в крови… И никого вокруг.

– И ты что… всех?..

– Черт их знает. Нет, наверное. Тел я не нашел, разве что они их с собой унесли. Они потом собрали пожитки и откочевали куда-то на юг. Больше я их не видел – после этого они оставили меня в покое.

– Немудрено… – пробормотал Тил.

– Там, – травник указал куда-то в сторону песков, – живет другой народ. У них нет поселений, они постоянно кочуют по пустыне. У них там такие лошади мохнатые, на спине с двумя горбами, на них они поклажу перевозят. Я их и видел-то всего несколько раз. А тех, кто жил когда-то в этом городе, уже никто не помнит, даже легенд не осталось. Вот разве только – собаки.

– А что – собаки? Ну живут здесь, ну сторожат…

– Они не пьют и не едят, их только три и всегда было три. Местные жители зовут их «проклятыми» и считают, что они вышли из песка. Может, это души владельцев золота вернулись после смерти, чтобы сторожить свое сокровище, а может, неудачники-грабители. – Травник повернулся к мальчишке. – Теперь понятно, почему я ничего об этом золоте не хочу знать?

– Понятно.

– Ну что ж… Тогда пошли отсюда.

Телли не двинулся с места.

– Жуга, – позвал он.

– Что? – остановился тот.

– Почему ты не хочешь возвращаться?

Травник замер. Медленно обернулся. Налетавший ветерок трепал его отросшие, связанные в конский хвост волосы.

– Я прав? Ведь ты не хочешь?

Жуга несколько мгновений стоял молча… и вдруг взорвался криком.

– К черту! – рявкнул он так неожиданно и громко, что Тил отшатнулся и с размаху сел на камень прямо там, где стоял. – Чего ты привязался ко мне со своими расспросами?! Думаешь, мне легко было, когда я попал сюда?!

Он выхватил меч, и прежде чем Тил успел испугаться, вогнал его по рукоятку в камень парапета и бессильно опустился рядом, обхватив голову руками.

– Вытащи! – коротко потребовал он, глядя в упор на мальчишку.

– Что? – оторопело переспросил тот.

– Ну вытащи, вытащи! – повторил тот с кривой невеселой усмешкой. Ладони его взмокли от пота и нервно подрагивали. – Вот просто – встань и вытащи!

– Зачем?

– Вытащишь – пойду с тобой.

– А если нет, то – что?

Жуга не ответил, а Тил побоялся повторить свой вопрос, и некоторое время оба они молчали.

– Послушай, Тил, – сказал наконец Жуга. – Все это слишком запутано и гораздо серьезней, чем ты думаешь. Пойми, я уже чувствовал такое… однажды. Как будто я кукла, и кто-то дергает за ниточки. Если бы ты только знал, до чего мне это все надоело! Первые месяцы здесь я думал, что схожу с ума. Потом мне казалось, что я уже сошел. Потом – что я нормальный, а с ума сошли все остальные. И тогда я решил не копаться в себе, а просто – жить.

Я перестал думать и тревожиться, просто смотрел, как день сменяет ночь, – продолжал он уже спокойнее. – Следил, чтоб в хижину не заползали скорпионы и змеи, ходил за водой, охотился. Случалось, правда, что и на меня охотились. Изучал местные травы… на себе, между прочим. Выменивал на них у пустынников финики, крупу и кофе. Я оставлял свой меч и отправлялся ночью безоружным бродить по пескам. Волк, живущий под скалой, пригласил меня отведать своей прохладной воды. Не купаться и плескаться, а покинуть свет солнца и познать мертвую ночь пустыни и холодных людей, играющих там… И постепенно боль ушла, остался только мир вокруг и я. И никого между нами.

– Ты боишься, – мягко сказал Тил.

– Боюсь, – признался тот. Встал и обошел вокруг бассейна. Пользуясь тем, что травник отвернулся, Тил украдкой придвинулся к мечу и подергал за рукоять – тот даже не шелохнулся, и мальчишка поспешил сесть обратно.

– Боюсь, – послышалось из-за бассейна, а через мгновенье показался и сам Жуга, – что если я вернусь, то снова придется плясать под чужую дудку. Полгода – ничего, и вдруг твой дракон. А потом и ты сам… Я жил своей жизнью, понимаешь, своей, а не той, которую мне уготовили другие! А теперь приходишь ты и говоришь, что я опять кому-то что-то должен.

– Я ничего не говорил. Я просто хотел, чтоб ты вернулся.

– Какая разница! – отмахнулся тот и вдруг осекся, глядя на камни. Телли проследил за его взглядом и похолодел, увидев подле себя раздавленного скорпиона.

– Ну-ка, встань! – ледяным голосом потребовал Жуга.

Тил повиновался.

– Повернись! – он схватил мальчишку за плечо и резко развернул. – О черт… Ты сел на него! Снимай штаны!

– Да не укусил он меня, я б заметил… – запротестовал тот.

– Снимай, кому сказал!!

Теперь Тил и сам увидел бурое пятно у себя на штанине. К горлу его подкатил ком. Непослушными пальцами распустив узел, он спустил штаны и ошарашено уставился на крошечную ранку на бедре.