Текст книги "Тот День (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Хабибуллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16. Записки с того света: Начало третьего

Дневник Дмитрия

Тяжелая дверь открылась на удивление бесшумно. Войдя в проем, я шагнул в темноту. В отличие от коридора позади меня, во вновь обнаруженном помещении света не было. И видимая область, освещенная проникшим аварийным светом, была ничтожно мала. Все что я мог тогда разглядеть, это уходящие во тьму стальные стеллажи, стоящие вдоль обеих стен. Я знал, что это помещение – одно из хранилищ нашего корпуса. Однако сам я прежде никогда туда не заглядывал. Это была особая, охраняемая зона научного центра. Вся важнейшая документация, включая личные дела сотрудников, годами пылилась на тех полках. Не менее важны были и бесчисленные отчеты о проведенной работе, некоторые из которых носили секретные грифы. Но тогда для меня, конечно же, все это не имело никакого значения. Единственная мысль, навязчиво застрявшая в голове, была: «где этот чертов рубильник». И когда я уже было подумал вернуться в залитый красной кровью, но освещенный коридор, рука все же нащупала долгожданный включатель.

Свет мгновенно расползся по хранилищу, разогнав темноту по углам. Когда глаза привыкли, я понял, что помещение куда больше, чем я представлял его в полумраке. Несколько полок примерно по центру правого стеллажа было вывернуто. Стопки опечатанных папок валялись на полу, а вокруг беспорядочной кучей лежали отдельные документы. Подойдя ближе, я разглядел, что над каждым из развороченных ящиков для правильной навигации по хранилищу, стоял определенный шифр. Вспомнив о приказе покойного начальника, я пошел вдоль полок хранилища. К счастью, нужный мне ящик с документами за 86-й год, оказался цел. Внутри я нашел несколько папок сезонных отчетов и большой желтый конверт, с примечанием о секретности содержимого.

Тогда, стоя посреди вымершего хранилища, больше напоминающего стальной скелет древнего существа, я вдруг очнулся от заволокшего мой разум страха и мрачной неопределенности.

«Мне нужно узнать что случилось», – сказал тогда я себе.

И вдруг меня осенило. Ответы на вопросы, что мучили меня, лежали в пределах сотни метров. Я попытался вспомнить карту, но все, что всплыло в памяти, так это примерные ориентиры. Но это было не столь важно, главное, что память вдруг подсказала блестящую идею: информационный центр.

Определив для себя цель, я положил в карман найденный конверт и решил выбраться из архива. К счастью, в дальнем конце помещения оказалась всего одна дверь, что освободило меня от тяжкого груза выбора.

Приблизившись к двери, я разглядел на ней кровавые разводы.

«Тьма была и здесь», – понял тогда я.

Долго мяться и бездействовать было нельзя, так как выжидание только добавляло страху сил. И я толкнул дверь. В отличие от предыдущей, дверь предо мной отнюдь не распахнулась. Что-то тяжелое, подпирало ее изнутри. Навалившись на темный, залитый липкой кровью метал, я все же сумел ее открыть.

Сразу же после открытия двери в глаза ударил яркий красный свет. В помещение тоже работало аварийное освещение. Я стоял посреди небольшого, шириной в несколько метров коридора, в конце которого возвышалась железная перегородка, по массивности не уступающая дверям в банковских хранилищах. Перпендикулярно ей, в стенах коридора зияли дыры, и только повисшие на петлях куски дерева, подсказывали мне, что дыры эти – в прошлом дверные проемы.

Сделав шаг вглубь коридора, я понял, что подпирало дверь изнутри. На полу лежало развороченное тело какого-то бедняги. Перешагнув через мертвеца, я медленно пошел вперед. Крови в маленьком коридорчике было много. Я видел ее следы даже на потолке. Представить, что там произошло, было сложно. Да и не было у меня времени на размышления.

Дневник Елены

Когда боль в животе и страх в сердце притупились, я поняла, что моя жизнь зависит только от меня и моей расторопности. Коридор был пуст. Я жива. И надо было спасаться. Анжела все еще спала и тогда я колебалась. Я не знала, как мне поступить с девушкой. С одной стороны, я окончательно убедилась в ее пограничном, шатком состоянии. И следующий визит Смерти мог вполне оказаться для меня фатальным. Однако в тот момент, я все еще была запертой в царстве людских идеалов, и бросать ее совсем не хотела. Решив положиться на судьбу, я потрясла голову девушки, нашептывая на ухо ее имя. Анжела открыла глаза, и я облегченно вздохнула. Во взгляде ее не было безумия. Смерть оставила девушку в покое. Оставила на время.

– Что произошло? – вытирая рукой окровавленные губы, с испугом спросила моя спутница.

Ее взгляд упал на изуродованное тело, и ужас застрял в горле девушки.

– Это…. Это моих рук дело? – не веря своим глазам, она умоляюще спросила у меня.

– Да. Но я тебя не брошу. Ты борешься, ты имеешь право на жизнь. – как можно более спокойно произнесла я, и указав на распростертое тело, добавила: – А это.… Это не было человеком.

Мои слова повисли в воздухе, и тогда я поняла, что мы поменялись местами. С того момента опорой нашей маленькой команды стала я, а казавшаяся такой непроницаемой и стойкой Анжела, сдала позиции и приняла роль ведомой. Самые острые, пиковые моменты нашей жизни всегда проявляют нашу истинную суть. И хоть я и считала себя знатоком человеческих душ (в том числе и своей собственной), но от себя такого я никак не ожидала.

Нужно было действовать. Придерживаясь заданного еще Анжелой курса, мы пошли к лестнице на второй этаж. По-прежнему стояла тишина, и в сердце затеплилась надежда, но, как и полагается после затишья, внезапно начался шторм.

Где-то позади, в глубине коридора, распахнулись двери актового зала, и тяжелые шаги, стоны и завывания оповестили нас о приближающемся кошмаре. Одновременно со звуками из глубины детского дома я услышала треск разбивающегося стекла откуда-то сверху.

– Они добрались до пожарной лестницы. Они опередили нас, – обреченно прокомментировала Анжела.

Словно нашедшие лазейку насекомые, твари вползали в здание со всех сторон. Искра надежды тухла, и последний разумный план бегства из интерната пришел в негодность. Мы были в западне. За нашими спинами – орда безумных людей, наших старых знакомых из зала торжеств. Вверху – десятки тварей с улиц Москвы. Вернуться к главному входу было так же невозможно. Но самое страшное в сложившейся ситуации было то, что все существа куда-то целеустремленно двигались. И не было никаких сомнений, что цель всех разом сорвавшихся нелюдей – последние искры здравого рассудка – то есть мы.

Когда Анжела знакомила меня с планировкой детского дома, она упоминала медпункт, находящийся под лестницей на второй этаж. Там же, по ее словам, был кабинет главврача. Тогда нам срочно требовалось укрытие, и маленький, закрывающийся кабинет представлялся подходящим местом. Пока я думала, мы добрались до конца коридора. Перед нами высилась лестница, и звуки приближающейся погони гулом отражались от стен. К удивлению Анжелы я сорвалась с места. Но вовсе не наверх понесли меня ноги. Свернув левее, я побежала по ступенькам вниз – к двери, с алеющим красным крестом.

– Что ты делаешь? – орала девушка, но, испугавшись перспективы одиночества, рванула следом за мной.

Дверь распахнулась, и мы влетели в светлый лазарет.

Глава 17. Смоленск

Шестьдесят с лихвой километров машина преодолела за полчаса. Несмотря на встречающиеся препятствия: то комбайн перевернутый, то поваленное ветром дерево. Соколов ехал быстро, словно убегая от нависшей бури. Хотя, на самом деле, “Нива” неслась в эпицентр, в “точку зеро” катастрофы.

Когда машина только выехала на трассу, сердца сидящих в салоне людей затрепетали. По обеим сторонам дороги раскинулись широкие поля, лишь на горизонте перетекающие в острые шпили лесов. И на просторах тех величественно извивались десятки смерчей.

В тот момент, когда вспышки в небе освещали пожираемую черными жалами землю, люди в машине явственно ощутили свою беспомощность перед грозным могуществом стихии. И каждый нашел в этом свою печаль.

“Когда на глазах твоя земля покрывается пеплом, душа умирает”, – думал Соколов и удивлялся собственным чувствам.

“Она была хорошей мачехой”, – грустил старик.

Смоленская земля была родиной Соколова и стала приемной матерью старого немца. Сквозь неистовство бури неслись они в некогда прекраснейший уголок бескрайней России. Вскоре дорога пошла холмами. Они подъезжали к Смоленску.

Наконец, “Нива” поднялась на последнюю возвышенность, и, не выдержав, полковник резко остановил машину. Синие молнии освещали распластанный внизу город. Легенда гласила, что семь холмов по обеим сторонам Днепра стали домом для первых жителей Смоленска. Но времена изменили облик города, и по прошествии веков, он занимал куда большую территорию. Смоленск расползся на двадцать километров вдоль берегов Днепра, и река разрезала город на две части. Здесь, в верхнем течении, земли были холмистыми и панорама города на Смольне всегда отличалась захватывающим дух видом. Но не на этот раз… Смоленск был мертв, и память прошедших сквозь него эпох покинуло это место.

– Город на Смольне был одним из древнейших городов на Руси. Его имя звучало в летописях тысячелетней давности. – тихо, словно боясь нарушить покой белокаменного исполина, произнес полковник и открыл дверь.

Он представлял его совсем другим. Охваченным огнем, в агонии. Но Смоленск просто покинула душа. Лишь несколько очагов пожаров было заметно с холма, на котором остановилась “Нива”. Все прочие же постройки казались внезапно усопшими. Вдали, по ту сторону Днепра, виднелись зыбкие силуэты воздушных вихрей.

– Я понимаю твое горе, Андрей. Историю Смоленска я знаю не хуже тебя, но давай без лирических припадков. Нам надо ехать.

Соколов не обратил внимания на слова старого инженера. Всполохи на черном куполе неба, руины древнего города, ветер, что испытывал Андрея на стойкость – все это завораживало полковника.

– Нет, погодите, кажется, я только что проснулся. Теперь я вижу нашу роль. – Сказал Соколов и сделал несколько шагов вперед.

– Проснулся от чего? Ты куда? – всполошился Арнольд и вслед за офицером выбрался наружу.

Они стояли и смотрели. И старый немец все думал над словами полковника. Офицер повернулся. Из-за отблесков молний на защитном шлеме, его анфас приобрел зловещие черты. Соколов хотел было что-то сказать, как Шторн опередил его:

– Мир пал. Все что мы знали и любили уничтожено. Нам досталась грустная роль. Ты это имел в виду?

– …Или историческая. Ведь мы можем встать у новых истоков! – загорелись страстью глаза Андрея. – Вы только представьте, какие мечты мы можем воплотить, если за нами пойдут выжившие. Все задатки для этого есть, в прошлом я часто переживал этот момент. У меня есть идеи.

– Если за нами пойдут выжившие?! А есть ли выжившие?! – повысил тон старик. – Андрей Михайлович, ну что вы, как ребенок, ей богу.

– Ладно, время покажет. Садитесь в машину. – понял преждевременность таких разговоров офицер.

Соколов забрался в салон и повернул ключ зажигания. Следом хлопнула вторая дверь, и машина тронулась. Город приближался, и люди погрузились в мысли. Каждый в свои.

Полковник не ошибся, назвав Смоленск одним из древнейших городов на земле русской. Когда свет “дальних” врезался в первые скелеты многоэтажных домов, Андрей был с головою погружен в свои фантазии.

Он видел город во времена его рассвета. Ярмарочные площади, уличные театры и дома утех. Он видел, как стекались из далеких стран купцы. Здесь, в Смоленске, пересекались знаменитые торговые пути. “Из варягов в греки”, “В болгары” – дороги эти всегда топтались сотнями ног. Бесконечно по ним шли разномастные люди, а следом за ними в городские ворота влетали их обычаи и нравы, причудливо переплетаясь с коренной культурой.

Кадры в голове Соколова сменялись, и следующие картинки были уже не так живописны. Войны, железный привкус крови, дети оставшиеся без отцов, отцы без детей, были и такие времена. Город ходил из одних рук в другие. Княжество литовское, Московское государство, после – Российская империя, и, наконец, Советский Союз. Эта крепость всегда была на границе могущественных государств, и многие хотели стать ее хозяевами. Однако, несмотря на свое историческое значение, не смотря на миллионы отданных за эти земли жизней, не смотря на величие событий произошедших здесь, не смотря ни на что – Смоленск был мертв.

– Это опасная тропа. Все диктаторы хотели изменить мир. Не ставь таких целей, нам нужно просто выжить. – прервал размышления офицера, Шторн.

Мимо промелькнула вывеска с изображением вписанной в пятиконечную звезду пушки – они были в городе.

– Арнольд, посмотрите вокруг. Они тоже хотели выжить. И что же?

– Нет, они жили. Просто что-то пошло не так. Но если будем последовательны, то мы узнаем причины.

– И не допустим повторения трагедии, не так ли? – тут же задал вопрос Соколов.

– Ну, да…

– Значит вы со мной согласны, что гнильцу старого мира нужно выскоблить острым ножом?

– Не дави на меня. – грубо оборвал полковника старый немец, и оставив вопрос Андрея без ответа, повернулся к окну.

Мимо проплывали дома. Фары рвали темноту, но видно было немного. Машина выехала на улицу Крупской, и не спеша покатилась прямо, в сторону медицинской академии.

– Ладно, полковник, будет нам. Просто, я жил еще в те времена, когда люди вскидывали руки, и таяли под гладкими речами неказистого человечка со смешными усиками. И если в прах рассыпалась не одна Смоленщина. Если пали и другие земли нашей страны. Да что там страны – мира! То харизматичные лидеры с опасными идеями – самое страшное, что еще может произойти.

– Какого невысокого вы обо мне мнения. – улыбнулся Соколов, и почувствовал легкий укол лести. – Не беспокойтесь, усики я не отращу. – продолжил веселую нотку офицер, и атмосфера слегка разрядилась.

Машина остановилась перед главным корпусом медицинской академии, и тут же Андрей почувствовал неладное.

– Вы заметили? – спросил он Шторна.

– Да, уже метров двести, как машину не подбрасывает на трупах. Не хорошо это все. – проворчал Арнольд.

– Да ну? – не сдержался полковник. – Ладно, Фриц Герлих наших дней, давайте проверим заведеньице.

Главный учебный корпус был большим пятиэтажным зданием, выполненным в стиле советского классицизма. Арки, колонны с капителями, перпендикулярные им антаблементы, все это было типично для претенциозной архитектуры времен советов. Каждая деталь, каждый барельеф был пропитан величием. И, казалось бы, не может кануть в лету такой исполин. Но смерть не обошла стороной и этого гиганта.

История академии была богата. За восемьдесят два года фактического существования, она разродилась тридцатью тысячами врачей самых разных профилей. В стенах учреждения учились будущие профессора, а лекции читали люди с мировыми именами. Мощнейшие лаборатории, передовое оборудование – здесь было все, что могло бы пролить свет на причины катастрофы. Однако ни полковник, ни старый инженер, не были сведущи в медицинском деле. Им нужны были специалисты, но когда двери академии отворились, надежды маленького отряда начали таять.

Из машины люди взяли лишь самое необходимое: оружие и некоторые медикаменты. Было решено, что если будут найдены выжившие, то за остальными вещами они вернуться позже.

Вестибюль встретил вооруженный до зубов отряд тишиной. В руках Соколова лежал автомат, через плечо было перекинуто ружье. Арнольд и вовсе выглядел, как персонаж голливудских боевиков. Правая рука старика держала на весу винтовку. В левую Шторн вложил пистолет, который Андрей изъял у покойного лейтенанта, прежнего владельца “Нивы”. На шлемах РЗК вспыхнули фонарики, и спина к спине, люди вторглись в царство тьмы.

Просторный холл завершился мраморной лестницей, уходящей наверх и зияющими мраком проходами в правое и левое крыло первого этажа. Произвольно выбрав направление, люди медленно, прислушиваясь к каждому шороху, пошли в правую часть здания.

Двери многочисленных лабораторий и лекционных залов распахивались, но, ни живых, ни мертвых – в них не было никого.

– Ерунда какая-то. Кто-то избавился от тел, но вот только зачем? В моей ситуации было все очевидно. Представить не могу, как человек с вашей головой мог так легко купиться на столь явную ловушку, устроенную мной в храме, – съехидничал Арнольд, – Но зачем здесь очищать такую большую площадь?

Они стояли у кафедры большой лекционной аудитории. Рассеивая темноту, свет от их герметичных шлемов проходился по окровавленным партам и студенческим скамьям.

– Пожалуй, я присоединюсь к вашему смятению. Мой скудный мозг не в силах этого понять. – в ответ на язвительное замечание Шторна, спаясничал Андрей. – Прятать трупы в кладовой, дабы запутать существ, которые и представления о логике то не имели – очень тонкий маневр, но здесь, безусловно, другое.

– Среди них были и те, кто не полез бы просто так в петлю. Увидев трупы, они могли бы догадаться. Не все вели себя как безумцы. В отличие, кстати, от тебя. – злорадно рассмеялся старик. И смех его перешел в кашель.

– Ладно, так что же произошло. Куда делись тела? – пропустив мимо ушей реплику немца, спросил полковник пустоту.

И к его удивлению, пустота ответила.

– Прошло восемнадцать часов, как все это прекратилось. – послышался приглушенный, судя по всему женский голос, за спинами людей. – Из-за высокого уровня радиации, трупы начинают разлагаться быстрее положенного. Согласитесь, чума нам сейчас совершенно не нужна.

– Бросить оружие! Лечь на пол! – прорычал уже не такой вежливый мужской голос.

Мария Захаровна Гирш открыла в себе талант полководца.

– Экстраординарные времена требуют экстраординарных мер. – несколько часов назад объявила она сформированному отряду спасения.

Их было немного. За день поисков ряды Марии и Равиля пополнились дюжиной самых разношерстных человечков. Примерно в два часа ночи, когда стало ясно, что наступил штиль, доктор Гирш со своим лаборантом выбрались наружу. Первая вылазка была недалекой: в окрестности родного им НИИ, что находился в нескольких километрах от главного корпуса академии. Мария Захаровна была заведующей лабораторией антимикробной химиотерапии, и когда в полночь на юге полыхнуло ядерное зарево, женщина сразу смекнула, что может пригодиться.

Два года назад, когда атомную станцию перенесли из Днесногорска прямо под Смоленск, по соседству с ее НИИ открылась лаборатория радиационной медицины. Новые, безопасные, по уверениям инженеров, саркофаги АЭС строили совместно с австрийскими специалистами, и заграничные друзья в день открытия радиационной лаборатории подарили академии несколько десятков комплектов защитной амуниции. Костюмы представляли собой с виду невесомые серебристые оболочки, с аппаратами для дыхания. Австрийская фирма, разработавшая эти устройства, утверждала, что в их скафандрах можно смело путешествовать по седьмому кругу ада, и Марии предстояло это проверить. На обратном пути из НИИ в академию под колеса заимствованного у кого-то старого форда, чуть было не бросился растрепанного вида мужчина. Полноватый сотрудник центра занятости населения стал первым членом команды Марии и Равиля. Спустя примерно час, когда уже втроем люди колесили по усыпанным трупами улочкам, было обнаружено еще двое выживших молодоженов из северной столицы. Молодые люди путешествовали по бескрайним просторам России, проводя, таким образом, свой медовый месяц. Трагедия случилась под самый конец их свадебного путешествия, и у сладкого времени новобрачных появился горький привкус.

Вскоре, Мария наладила систему поисков. Вылазки продолжались, и каждый раз их отряд увеличивался на одно или два лица. Защитных костюмов хватало на всех, и через некоторое время по улицам Смоленска разъезжало сразу несколько автомобилей с вещающими громкоговорителями. Видимость была плохая. Город не встретил рассвет: сразу после взрыва на АЭС, тучи закрыли небо. Поэтому было решено на целевые поиски не тратить время, а сообщать через рупоры точку сбора: медицинская академия, главный корпус. К тому времени, когда послышался звук приближающихся чужаков, партия Марии состояла из тридцати хорошо вооруженных людей. Арсенал городского отделения внутренних дел был вычищен до блеска, и теперь доктор Гирш не боялась ничего.

Полковник лежал на полу. Рядом, закинув за голову руки, распластался Шторн. К удивлению обоих, в лекционной зажегся свет.

– Свяжите незнакомцев, в мой кабинет доставить их. – властно произнесла женщина, и Соколов почувствовал как несколько пар крепких рук подняли его с пола.

Теперь он их видел. Чуть больше десятка, все в каких-то серебряных одеяниях и шлемах, похожих на шлемы РЗК, но не таких громоздких. Люди в странных костюмах вели его по коридорам академии. Позади слышалась матерная брань старика. Вернувшись к парадному входу, шествие направилось на второй этаж. Везде теперь горел свет.

“Со стороны города, где правит бал темнота. Где улицы усыпаны трупами, и крысы в своих острых зубах таскают части тел. Где радиоактивный ветер плавит незащищенную кожу, это здание наверно выглядит ковчегом”. – думал Полковник, не веря своим глазам.

Процессия остановилась возле двери с табличкой “ректорат”. Дверь открылась, пленных завели внутрь.

– Я давно мечтала облюбовать эти кресла. – смотря на вспышки молний за окном, задумчиво проговорила женщина. – Теперь я директор. – с иронией в голосе добавила она.

Последовала неловкая пауза. Те, кто привели пленных, не знали что делать, и свита мялась на входе.

– Оставьте нас. – бросила женщина, и люди вышли за дверь.

В кабинете осталось четверо людей. Соколов, его пожилой товарищ, женщина босс, и громадный мужчина с автоматом.

– Кто такие? – пробасил он.

– Немедленно развяжите. – тут же рявкнул Арнольд.

– Отвечай на вопрос. – уже более злобно повторил громила.

Лица оккупировавших академию незнакомцев были практически полностью скрыты под серебряными капюшонами, но полковник разглядел гримасу верзилы и, толкнув старика в бок, взял слово:

– Я – полковник Андрей Михайлович Соколов, мой товарищ – Арнольд Шторн, и я могу понять его недовольство. Человек он уважаемый и лет ему раза в два больше чем каждому из вас. – позволил себе резкость Андрей, и тут же получил удар прикладом в живот.

– Да что же это такое. Мы – люди. Вы – люди. Нас мало. Неужели сложное уравнение? – задыхаясь от боли, прошипел офицер.

– Равиль, успокойся, зачем так с гостями. – нежно пропела женщина и поднялась из кресла. – Нам действительно надо знать кто вы и откуда.

– Ты назвался офицерским чином, а ваша каста всегда причастна к подобным инцидентам. – на удивление слажено и разумно пояснил пришедший в себя мужчина.

– Мой друг терпеть не может военных, вы уж его простите.

– Эта обезьяна говорящая, ваш друг? – огрызнулся отдышавшийся Соколов.

– Эта обезьяна, без нескольких месяцев кандидат медицинских наук. – уже более строго пояснил приглушенный дыхательной маской, женский голос.

– Велико ли диво, ученая обезьяна. – продолжил полковник, и на этот раз его толкнул Арнольд.

– Не переступайте через черту. Мы можем мирно утолить обоюдный интерес, а можем узнать от вас все и другими средствами.

– Не зря же мы медики. – улыбнулся под маской великан.

– Ладно, шалом, Равиль. А вас как сударыня? – спросил Шторн.

– Мария Захаровна Гирш.

– О, боже мой. – вырвался смешок у полковника.

– Что-то не так? – с угрозой в голосе спросила женщина.

И пленные согласились, что все так.

Когда Соколов, а позже и старый Шторн, закончили свои повести, Мария и Равиль, долго о чем-то шептались.

– Мы верим вам. – наконец одобрительно кивнула женщина.

Равиль неохотно подошел и освободил связанные за спиной людей руки.

– Теперь ваша очередь. – потирая онемевшие кисти, произнес Арнольд.

Мария рассказала свою историю, большой лаборант иногда делал лестные ремарки, указывая на невероятную сообразительность своей госпожи.

– Никогда бы не подумал, что эта хрупкая женщина будет так слажено руководить вооруженным отрядом. Когда одна из наших машин заметила вас, Маша велела погасить свет, и вы попались в наши сети. – в очередной раз похвалил он своего шефа.

– Равиль, расслабься, повышения тебе не видать, зачем же так прогибаться. – пошутил Андрей, но лаборант юмора не понял.

– Да если бы не она, и я, и все наши люди были бы мертвы! – вскипел молодой человек.

Соколов присмотрелся к похитившим его людям. Было сложно угадать их возраст. Женщине не больше сорока, мужчине лет этак тридцать. Костюмы плотно облегали их фигуры, и ясно было одно: у женщины красивое тело, а ее подчиненный – гора мышц.

– Итак, что мы имеем. – откинувшись в кресле, задумалась Мария.

Соколов, Шторн и ее прихвостень, расселись вокруг стола.

– Имеем на лицо ядерную катастрофу, и предшествующую ей катастрофу сугубо антропоморфную: массовое безумие. – подвел черту полковник.

– И не работает связь.… На всех частотах помехи. – добавил Арнольд.

– Как обстоят дела в других городах или даже странах, мы понятия не имеем. Нужно начать исследования, есть кое-какие мысли. – присоединился к обсуждению Равиль.

– Таки есть мысли? – опять не сдержался Андрей.

– Закройте кто-нибудь этой военной крысе рот. – привстал из-за стола обиженный еврей, но, не рискнув идти против воли своей начальницы, сел на место.

– Мой друг, полковник, отличный диагност. Прошу вас, выслушайте его. – попросила Мария.

– Принимая в учет мнение этого неприятного типа и господина Шторна, вот что мы можем сделать… – начал Равиль.

Лаборант положил на стол большой лист, взял в руку черный маркер, и начал составлять схему. Был он рассудителен, и маска непроницаемого здоровяка окончательно спала с его лица.

– Сперва предлагаю провести ряд тестов, дабы опровергнуть версию полковника.

– У вас есть основания сомневаться в том, что это может быть новое химическое оружие? – спросил задетый Соколов.

– Уважаемый, я шесть лет работаю в лаборатории антимикробной химиотерапии, и пусть это не мой прямой профиль, но обо всех новинках в области военной химии, я наслышан. – уверенно ответил Равиль, и нарисовал жирную римскую цифру один, а под ней греческую поменьше.

– Итак, первая теория будет проверена следующим образом. Во-первых, мы сделаем анализ крови на патологические вещества, затем общий анализ крови, чтобы выявить отклонения в основных показателях, и в третьих, нужно будет эксгумировать тела погибших, проверив таким образом, структурное изменение органов и кожного покрова.

После того, как на листе появились первые три пункта проверки на химическое отравление, Равиль задумался.

– Так, что там у нас идет дальше. Не стесняемся, думаем вместе. – старался расшевелить людей лаборант.

– Проверка на вирусы и бактерии. – напомнила Мария.

– Ах да. – произнес Равиль и вывел римскую цифру “два”.

Под первым пунктом он написал: “Посев крови на среды”. Под вторым “Общий анализ крови”, процедура под номером три называлась: “Микроскопия”.

– Молодой человек, было бы неплохо, если бы вы поясняли суть этих процедур. – проворчал старик. – Я, знаете ли, не привык оставаться за бортом.

Полковник ухмыльнулся. Было заметно, как сильно Арнольда напрягала пассивная роль.

– Микроскопия – проверка на нормальный окрас и морфологию бактерий. – подбирая слова, пояснил Равиль, и вывел маркером цифру “четыре”.

– Четвертым пунктом у нас пойдет имунофлюресцентный анализ, или, проще говоря, ИФА. – начал, было лаборант, и заметив недовольный взгляд старого немца, добавил: – Если что-то есть, то в микроскопе это будет светиться.

– Как свечи в ночь хануки. Если есть евреи – они светятся. – пояснил Соколов, и залился хохотом.

Равиль вновь еле сдержался, но на этот раз ничего не ответил. Молодой человек глубоко выдохнул и продолжил.

– Если мы найдем какой-нибудь вирус, то экспресс метод определения – ПЦР. Полимиразная цепная реакция. И я вряд ли смогу вам доступно объяснить, что это такое. – несколько смущенно проговорил Равиль.

– Ладно, внучек, с большего я понял. А принцип тестов – сравнительный? Будете брать тела, кровь и ткань покойничков и сравнивать с нашими?

– Да. Вы все правильно поняли. – кивнул лаборант.

– Есть еще кое-что. – взял в руки маркер Андрей.

Поднявшись со своего места, он начал медленно обходить собравшихся за круглым столом.

– И что же мы упустили? – не скрывая сарказма, спросил Равиль.

– Мы не учли одного: не все “инфицированные” были одинаково больны. Сам я, к сожалению, пирушку проспал. Однако вы должны помнить, как выразился один сержант: “Тех, других”.

– Я понимаю, о чем вы. – кивнула Мария. – Действительно, Равиль, помнишь Василия? Когда он потрошил свою жену, тварь даже вступила с нами в разговор.

– Да. Чушь какую-то нес про свою миссию. Говорил что Катя, жена его, такой жестокой расправы заслуживала. – добавил Равиль.

– У меня оба внука вели себя, похоже. Они словно выныривали из беспамятства и снова погружались во тьму. Один даже застрелился, когда осознал что натворил. – вспомнил ужасы Арнольд.

– Именно, и хоть я и гой. – в своем духе начал Андрей. – Но вправе заметить, что это принципиально иной тип поведения больных людей. Как я понял, таких прецедентов считанные единицы, и основная масса была безумным стадом. Эта дифференциация – наш ключ.

– Андрей Михайлович, перестаньте вы с антисемитскими каламбурами, я, знаете ли, тоже еврейка. – выдавливая из голоса обиженную нотку, произнесла женщина.

– Позвольте, я ему заткну рот! – еле сдерживал себя Равиль.

– Мой товарищ несдержанный болван, но не фашист. – вновь закашлялся от смеха старик.

– Право же, ваши шутки уже порядком поднадоели. Но я ценю вашу догадку. – сменила гнев на милость Мария Захаровна.

– Ты предлагаешь ввести в наши поиски еще один образец для сравнения? – медленно остывая, спросил Равиль.

– Да, и я надеюсь на вашу наблюдательность…

– Продолжай. – заинтересованно попросила Мария.

– Когда вы чистили окрестности академии, то обратили внимание на странные особенности некоторых тел?

– Ну.… Не все были изуродованы. – начал лаборант.

– Часа в три ночи, когда мы перетаскивали защитные костюмы из машины в вестибюль, я уронила несколько комплектов на пол. Нагнувшись подобрать их, я обнаружила странность: пакеты с амуницией упали на одно из многочисленных тел, которые до “генеральной уборки” валялись повсюду. Так вот, – нахмурив лоб, продолжила доктор Гирш. – Тело то, показалось мне подозрительно теплым. Но значения этому тогда я не предала. Было, знаете ли, не до размышлений.

– Отлично, Мария Захаровна, нам нужен тот покойник. – сказал Соколов, и тут же всполошился. – Куда вы дели тела?

– Не беспокойтесь, отыщем. Всех покойничков мы отправили под землю.

– Как? – испугался Андрей.