Текст книги "Вздох"

Автор книги: Дмитрий Горюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Также ради приличий мы вдвоём навестили её отца. И вот это было пострашнее, чем драться с неубиваемыми зомби. Когда я стоял перед ним, казалось, что он нависает над тобой подобно обнажённому клинку, ждущему любой ошибки, чтобы рвануть вниз и прекратить существование глупца, посмевшего поднять голову. Умом-то я понимал, что, скорее всего, просчитать меня так просто, как всех остальных, он не может. Но опыт ведь никуда не делся. Так что пришлось понервничать. Но и это прошло, в конце концов, я был искренен в своих словах и чувствах.

После долгого разговора Лизы с отцом, присутствовать на котором мне не позволили, граф сменил гнев на милость – или просто показал это внешне. Всё же, что там творится в голове при таких данных, представить я не могу. Это даже не другой уровень – абсолютно чуждое мышление, как у духа какого, как я теперь знаю.

Да, теперь знаю, как и девчонки теперь знают обо мне практически всё. Собравшись вместе пару недель назад, мы весело проводили время, и в голову пришла мысль, что вот он, решающий момент. Так что я рассказал внимательно слушавшим красавицам о себе и о своих возможностях всё, что знал и что мог предположить, оставив в тайне лишь секрет рождения. А после эстафету приняли девчонки, поделившись со мной и друг с другом собственными секретами, мыслями и переживаниями, полностью принимая друг друга такими, какие мы есть. Самый трогательный вечер, который я только помню.

Сегодня последний учебный день перед праздничными каникулами. Что-то такое чувствуется даже в воздухе. Правда, часть учащихся не стали дожидаться официального объявления и уже разъехались, но оставшиеся постарались напоследок оттянуться.

Я опять получил приглашение на вечеринку и собирался посетить мероприятие вместе с Лизой, но она отказалась. Оказывается, они с Настей и Серёжей договорилась сегодня провести время вместе, что-то они там затевают, видимо, связанное с будущей свадьбой наших друзей. Но Лиза тут же нашла себе замену в лице Евы, в последнее время всё чаще проводившей время с нами, а не с собственными однокашниками.

В этот раз вечеринка больше напоминала светский вечер. Присутствующие уже не отрывались на полную, а, копируя старшее поколение, чинно общались и договаривались друг с другом о предстоящих делах. Приглашали в гости, обсуждали последние новости, в которых несколько раз упомянули и меня, обсуждая прошедшую дуэль или поздравляя с помолвкой. Один незнакомый старшекурсник даже попал впросак, начав поздравление с обращения к Еве, и жутко смутился от грянувшего вокруг хохота. Ну да, перепутал девушек, бывает. Впрочем, этот момент слегка сбавил градус официальщины и придал вечеринке некоторую пикантность.

Под самый вечер, когда я почувствовал усталость спутницы, да и сам был, честно говоря, близко к той черте, за которой продолжение приключений кажется заманчивее, чем возможные последствия, мы откланялись, и я проводил девушку до комнаты. Дружеский поцелуй в щёчку совпал с пришедшим сообщением, но я дождался, пока закроется дверь, прежде чем посмотреть, кто там решил со мной связаться в такой час.

Сумрачные пустые коридоры лицея, скудно освещённые полной луной, встретили меня настороженно. Паркет отвечал гулким эхом, сопровождая каждый мой шаг. Сообщение, пришедшее от Лизы, звало меня в покинутый людьми и стоявший тёмной громадой пустынный корпус. Не желая, да и не имея возможности отказаться, я шёл вперёд к обещанному сюрпризу.

Интересно, обязательно было обставлять всё таким образом? Я бы предпочёл получить свой подарок в более приятной обстановке. В постели или в гостиной, освещённой свечами. И чтобы обязательно был разожжён камин, мягко потрескивающий искрами. Вообще-то, именно таким образом я собирался вручить девушкам кольца, изготовленные к торжеству.

Но это же Лиза, она горазда на выдумки.

Я остановился перед дверью. Из-под неё выбивалась полоска света, словно показывая, что меня ждут именно здесь. Просто войти или постучать? Раз она ничего не написала по этому поводу, то без разницы.

Толкнув дверь, я вошёл внутрь и проморгался от яркого, ослепительного после тёмного коридора света.

– Лиз? – всё ещё прикрывая глаза, подал я голос.

– Прости, она не может сейчас ответить, – раздался знакомый голос. – Сиди ровно, сучка!

Предчувствуя неизбежное, я медленно открыл глаза и увидел их. Раскинувшегося на полу Сергея с торчащим из глаза ножом. Связанную Настю, лежащую на полу без сознания, обнажённую и избитую, с повязкой на глазах, из-под которой сочилась кровь вперемешку с прозрачными сгустками. Лизу, привязанную к стулу, обнажённую, но с такой же повязкой, не предвещающей ничего хорошего. И Антона с глазами, налившимися тьмой до отсутствия белков, приставившего к шее девушки лезвие ножа.

– Я убью тебя! – прорычал я.

Осознание зрелища не заставило себя ждать. Ярость вспыхнула так, что у меня задрожали руки, а ноги примёрзли к полу. Чёрт, он у стены, между нами метров десять. Как бы быстр я ни был, но не успею быстрее ножа. Скотина. Урод. Почему я тебя не удавил раньше?

– Может быть, так и будет, но месть важнее жизни, – оскалился он. – А, это? – спросил он, отследив мой взгляд, и дотронулся пальцем прямо до глаза. – Это подарок от тех, кому ты тоже встал поперёк горла. Красиво смотрятся, не правда ли?

– Отпусти их! – выкрикнул я, сделав шажок вперёд.

Голос дрожал, как и руки, ярость клокотала в груди, но нельзя сейчас давать ей выход. Надо подобраться поближе, и тогда будет шанс.

– Стой на месте!

Прижатое вплотную лезвие рассекло кожу, пустив каплю крови.

– Стою! Смотри, я стою, убери нож. Зачем тебе это? – спросил я, пытаясь потянуть время в поисках выхода. Хоть какого-то действенного решения. Мне бы только коснуться его. Или отвести его в сторону, чтобы не задеть девушек…

– Ты лишил меня покровителя, имени, глаз и девчонки! – взвился в крике Антон. – Плевать на всё, но эта девчонка должна была быть моей! И она стала. Да, хе-хе, – развеселился он. – Пока ты развлекался на вечеринке, я развлекался с ней на глазах у её жениха. Представляешь? О, ты бы видел, как она пыталась показать, что ей больно, но я-то знаю, что она такая же, как и все. Как плакал этот голоногий. Он только и мог, что просить взять его жизнь, лишь бы прекратить это.

Но не волнуйся, твоя любимая ничего не видела, ведь её глазки я взял в первую очередь и даже не трогал больше необходимого. Наверно, ей даже не было больно… пока она ненадолго не очнулась, – захихикал он. – Хотя если посудить: кто из нас больший извращенец? Ведь это даже сложно назвать человеком – логическая машина с потрохами, которая пытается выдать себя за что-то большее. Но механизмы, в отличие от неё, хотя бы не гадят. Или ты не знал, кто у тебя под боком?

– Я не собираюсь с тобой спорить. Отпусти их. Ты уже отомстил. Хочешь, я извинюсь перед тобой? Пожму руку, при всех признаю, что был неправ, проиграю на дуэли? Что угодно, только отпусти их, – подыскивал я подходящие слова. Хотя всё, чего мне хотелось, это размазать этого урода по стене, вытащить душу и заставить пройти через ад, после чего разорвать пищащий от ужаса комок на части.

– Э, нет, на такое я не куплюсь. Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не вижу тень окружающего тебя спрута, который пытается дотянуться до меня своими щупальцами даже сейчас? О, это страшно! Отвратительное зрелище, заставляющее меня бояться даже сейчас. Ты чёртов монстр, ещё худший, чем я. Я хотя бы человек! – вновь закричал он, брызгая слюной. – Спасибо этим глазкам, теперь я вижу твоё мерзкое нутро. Стоит мне кончить девку, и тебя ничто не будет сдерживать, верно? Я вижу это по твоим глазам. Но я дам тебе шанс. Ты ведь хочешь спасти их? Ты хочешь их спасти, я спрашиваю?! – завопил он.

– Хочу.

Он отвлёкся. Ещё шажок.

– Я сказал тебе стоять на месте, тварь! Благодаря этим глазам я вижу всё. Поэтому что бы ты там ни придумал, не думай, что это удастся. Но, как я сказал, этого недостаточно, ведь моя жажда мести ещё не удовлетворена. Смотри сюда.

Он достал из кармана свёрток, увитый проводами.

– Знаешь, что это? Догадываешься, вижу. Это бомба.

Свёрток полетел на землю.

– Её хватит, чтобы обрушить эту половину корпуса. А вот это детонатор. – Он достал минипульт. – Сейчас мы с тобой проведём настоящую дуэль. Никакого дара, только я, ты и наши шпаги. Твоя у двери, возьми её.

Дождавшись, когда я это сделаю, он продолжил:

– А чтобы всё было интереснее, – напоказ держа пульт, он швырнул мне нож, – выколи себе глаза. – Ты ведь всё ещё хочешь быть героем?

Я медленно поднял нож. Что делать? Больно, конечно, но не смертельно. За пару месяцев при должном лечении и не такое восстановить можно. Вот только без зрения, без применения способностей… смогу ли я победить? Не будет ли это добровольной готовностью проиграть?

Не будет! Какой-никакой план у меня есть. Простой, чёткий и действенный.

Слегка окровавленный кончик ножа остановился точно напротив правого глаза.

– Если я выиграю… – начал я.

– Я отдам тебе пульт, даю слово, – противно оскалился Антон. – Или сам заберёшь его с моего тела. Но ты же понимаешь: я рассчитываю на другой исход.

– Не делай этого, – просипела очнувшаяся Лиза.

– Я справлюсь, – приободрил я любимую и одним движением воткнул кончик ножа себе в глаз.

Чёрт, как же это больно! На щеку плеснуло горячим, а боль затопила голову. Руки против воли разжались, и нож выпал, после недолгого полёта воткнувшись в паркет.

– Давай второй, – прозвучал азартный крик.

Трясущимися руками подобрав нож, я повторил; в этот раз я знал, чего ждать, и кое-как стерпел вспышку боли. Главное, помнить о цели. Дуэль? Победа? Мне будет достаточно одного касания. А вот ты так просто не отделаешься.

– Я готов, – сообщил я, прикрыв веки.

– Наконец-то, я уже почти успел заскучать, – услышал я спереди.

Не имея возможности видеть, я могу ориентироваться только на слух. Слушать шаги и дорисовать в своём воображение недостающее. Он уже близко. Я слышу. Шаг, ещё шаг, пол слегка поскрипывает под весом оппонента. Левое плечо неожиданно обожгло раскалённой сталью.

– И это всё? – разочарованно протянул Антон. – Ну ты хоть для вида подвигайся.

Я же выставил шпагу вперёд и слушал, пытаясь понять, где находится враг в данный момент. Подловить момент касания и, если он не убьёт меня мгновенно, рвануть вперёд, пока рука не пошла назад. Вот такой план созрел у меня в голове, и я готов поставить на кон жизнь, чтобы привести его в исполнение.

– Где детонатор? – спросил я.

– В левой руке. Хочешь забрать его? – отозвался он левее того места, где, по моему мнению, был.

– Ты обещал, – напомнил я.

– Обещания… Ты идиот. Я убью тебя и возьму твою женщину прямо над твоим трупом. Бомба? Смотри! А, прости, забыл, ты же уже не можешь увидеть, как я жму кнопку. Никакой бомбы нет. Это муляж! И ты на него купился. Аха-ха-ха. Купился и сам себе выколол…

Отлично! Бомбы нет, что не может не радовать. А ещё этот самодовольный идиот слишком сильно сместился в сторону, пытаясь меня обойти. Удар эфиром – и противный голос замолк, после чего послышался мягкий стук упавшего тела.

– Лиза, ты в порядке?!

Бросив бесполезную шпагу, я на ощупь пытался добраться до неё, но споткнулся о чьё-то тело. Нащупал кинжал, торчащий из глазницы. Сергей. Прости, друг. Прости. Я опоздал. И за это прости тоже, вырвал я нож.

– Лиза, скажи что-нибудь!

– Я тут. Ты в порядке? – сипло прошептала она.

– Я в порядке. Ничего не вижу, но в порядке. Сейчас я доберусь до тебя, подожди немного.

– Что с ребятами? – спросила она, когда я добрался до неё и начал перерезать верёвки.

– Настя связанная лежит рядом. Вроде без сознания. Сережа… Серёжа умер.

– Ясно, – донеслось тихое.

– Что случилось? Как вы здесь оказались? – спросил я, освободив Лизу. Вроде веревок больше нет, по крайней мере, я ничего не нащупал.

– Мы были в комнате у Насти, обсуждали наряды. В дверь постучали, и она отошла, а потом – чернота. Я даже обернуться не успела. Пришла в себя только тут.

– Прости меня. Я опоздал, – прошептал, прижимая девушку к себе.

– Ты не виноват! – Она дёрнулась в моих объятиях. – Я так не думаю. Не вини себя.

Через некоторое время она уже более уверенно сказала:

– Надо выбираться. У тебя телефон с собой?

– Да, сейчас. – По памяти разблокировав телефон и набрав отца, я скупо пересказал ему, что случилось и где мы находимся. – Всё, теперь ждём.

Через пару минут мы даже не услышали, а почувствовали топот множества бегущих по коридору ног, услышали, как распахнулась дверь, ударив по стене. И главное, знакомые голоса преподавателей, лицеистов и доктора.

Бережно поднятый чьими-то руками, я с поддержкой добрался до лазарета и, прежде чем забыться тяжелым сном, попросил, чтобы девочкам оказали помощь в первую очередь.

* * *

В комнате сидели трое. Молча, недвижно. Лишь Фёдор периодически наполнял стакан, цедя один за другим и ставя очередную пустую бутылку под стол.

Поместье затихло. После случившегося хозяин объявил практически осадное положение, собрав на территории всех бойцов рода, включая отряд, что собрал Леонид.

– Как они? – встрепенувшись, спросил Виктор и начал набивать трубку.

– Положили вместе, – вполголоса начал Фёдор. – Лёня восстанавливается нормально, ещё месяц – и можно будет снимать повязки. С Лизой всё не так хорошо. Её организм подвергся значительным изменениям, и врачи не могут дать прогноз. Любое воздействие на глаза уже на следующий день начинает отторгаться. Мы консультировались с её отцом, но он тоже без понятия. Говорит, что бывало по-разному: кто-то из предков смог вырастить глаза самостоятельно, кто-то нет, оставшись на всю жизнь слепым. Но даже в лучшем варианте это может занять годы.

– Плохо, – односложно высказался Виктор.

– Что происходит? – задал вопрос Фёдор. – Мало того что это попало в прессу, так ещё и сразу на следующее утро. А теперь все газеты пестрят заголовками о вседозволенности благородных и выставляют виновником случившегося нашего парня. Эти собаки забыли все приличия!

– Всё хуже, чем тебе кажется. Меня отодвинули в сторону и отдали дело Тайной канцелярии. Там у меня, сам понимаешь, людей почти нет, но, по слухам, они действительно хотят сделать из Леонида козла отпущения, чтобы утихомирить взволнованную аристократию и простой народ. Вроде как все равны перед законом, и виновник понесёт заслуженное наказание. За это ратуют и многие родители тех, кто там обучается.

Во дворце старые противники откровенно скалятся мне в лицо, предвкушая, как подо мной опрокинется стул. И сейчас он явственно трясётся. Гришу задвигают в сторону. Чужие ставленники в моём управлении начали поднимать старые дела, пересматривая выводы и решения. Император не отвечает на мои просьбы об аудиенции, и всё, что я смог, это изложить свои выводы письмом. Да и то, пока оно дойдёт…

Загруженность такая, сам понимаешь, ни на Рождество, ни на Новый год я не смог вырваться. – Виктор помассировал виски. – Только наступил просвет, и я выбрался домой, а тут это. Вы ещё не говорили им, что Анастасия покончила с собой?

– Эрика и Мелисса знают, но пока молчат. Мы постарались оградить их от новостей извне.

– Надо сказать, – вздохнул Виктор. – Чем раньше, тем лучше. Боюсь, он не оценит, если мы сейчас смолчим. Молодость… она не любит прощать.

– Что дальше? Так всё и оставим? – подал голос Григорий.

– Пока выжидаем: без рычагов давления в расследовании я мало что могу. Но происходящее мне не нравится. Слишком большая волна поднялась. Случившееся восприняли как отличный повод, чтобы избавиться от меня. Всё выглядит как отлично срежиссированная театральная постановка, но моё мнение никого не интересует. Последнее прошение о личной встрече с императором, которое я подал, ещё не рассмотрено, но рано или поздно я своего добьюсь. Долго держать меня вдали от государя чёртовы продажные ублюдки не посмеют. А там поборемся.

Прошение было удовлетворено через три дня.

– Мой государь, – склонился в поклоне Виктор.

– А, Витя, давненько я тебе не видел. Как семья? Как сын? Таким крепким малышом был в своё время. Он меня недавно порадовал, – благосклонно, пусть и с некоторой задержкой ответил Александр V, наблюдая, как маршируют по очищенному от снега плацу солдаты.

– Сын жив и сейчас восстанавливается от ранений, ещё месяц – и он придёт в норму, – ответил Виктор.

– Это славно. Негоже такому удалому молодцу лежать пластом перед судом. На эшафот следует всходить с высоко поднятой головой, – расслабленно продолжил император.

– Я не понимаю, о чём вы… – растерялся Виктор.

На его глазах выражение лица императора преобразилось в оскал.

– Эх, Витя, ты так долго копал под нас, столько раз спасал жизнь этому никчёмному мягкотелому придурку, не стоящему даже упоминания в истории, кроме как в качестве глупого внука по-настоящему великого императора. Но в конце концов ты проиграл и даже так и не осознал, что это произошло.

– Мой государь… – прошептал Виктор.

– Да брось, всё ты понял. Гадаешь, поди, кто перед тобой? Но в одном ты прав: я император. И теперь ты, они, все вокруг – все вы служите мне.

– Это измена, – мрачно сказал Виктор. – И я никогда не буду служить никому, кроме своей отчизны, даже клятву я давал ей, а не человеку на троне.

– Согласен, ты человек волевой, и слово своё держишь всегда. – Император, а вернее, тот, кто занял его место, оглянулся на идущего рядом человека и хитро прищурился. – И что, принесёшь сына в жертву собственным убеждениям? Суд будет через месяц, пусть он увидит всё собственными глазами. А вот вердикт я вынесу лично. Каким он будет? У тебя есть месяц, чтобы решить это. Иди, Витя. Иди и хорошенько подумай.

* * *

С одной стороны – Эрика, с другой – Лиза, Мелисса приткнулась где-то в районе ног – привычное пробуждение в последнее время. Я целый месяц почти не вставал с постели, ожидая, когда ко мне вернётся зрение. И если поначалу я думал, что оно вернётся к нам обоим, то теперь знаю, что это касается только меня. Тело Лизы не способно адекватно воспринимать лечение даром из-за трансформации.

И если с простыми тканями всё выглядит несколько лучше… Её отец, к примеру, невосприимчив к этому вообще, но его и ранить значительно сложнее из-за физического укрепления. То вот со всем, что относится к мозгу и получению информации – глаза, уши, тактильные ощущения и прочее, – всё плохо. И тут дело даже не столько в самом органе, сколько в каналах передачи информации, расширенных и ускоренных трансформацией. Весь её организм, по сути, тонкий и хрупкий инструмент, восстановление которого превышает обычные возможности врачей.

Неделю назад её отец прибыл лично, и с тех пор они вместе изучают привезённые семейные архивы, пытаясь найти решение. Примерно в то же время отец пригласил ещё одного врача, занявшегося восстановлением моих глаз. Он лишь сухо представил его мне как лучшего в своём деле и опять отбыл из поместья.

Что-то неладно в последнее время, но нам не сообщают подробностей. Даже Эрику и Мелиссу лишили средств коммуникации с внешним миром. Поэтому мы просто проводим время вместе.

Недавно узнали печальную новость, что Настя не выдержала и покончила с собой. Как тот урод и говорил, он успел перед смертью её изнасиловать. Такое тяжело пережить. Не могу её винить, я бы и сам, наверное, трауру и дальнейшей жизни в такой ситуации предпочёл бы поставить окончательную точку. Девочки ревели, а потом мы целый вечер вспоминали ребят, вспоминали самые разные истории, в которых участвовали вместе, просто рассказывали о них. Мелисса их почти не знала, видела тогда, когда ещё сидела безвылазно внутри меня, а Эрика не знала вовсе, только слышала наши рассказы. Немного отпустило.

Хотя не обошлось и без положительных вестей. В своём внутреннем мире я преспокойно видел, а утянув туда Мелиссу, и вовсе мог провести с ней время, как и раньше. Да и ощущение потустороннего никуда не делось. Так, во время совместной прогулки, когда нас с Лизой девчонки, поддерживая, довели до заснеженной полянки с домиком на дереве, я понял, что это ощущение можно интерпретировать как эфирное зрение. Ведь когда я раньше воздействовал эфиром на глаза, то начинал видеть больше обычного.

А дальше простой логический ряд и несколько проверок. Было это воздействие на глаза или на соответствующий отдел мозга? Эфир – это энергия, таким образом я видел и чувствовал формирующиеся каменные копья Фёдора. Духи состоят, хотя бы частично, из эфира, и эфиром же я воздействую на духовную часть человека, используя простой выброс или «догму». Суммируем. Могу ли я полностью перейти на духовное восприятие мира и видеть людей?

Мне потребовалось три дня, чтобы не только перевести пока отсутствующее зрение на требуемый уровень восприятия, но и начать ориентироваться в этой мешанине энергий. Сейчас я с пяти метров уверенно различаю простого человека, одарённого – с десяти, а сильного одарённого – и того дальше. Так, я почти всегда могу найти Фёдора внутри дома. Мы замерили получившееся расстояние, и вышло что-то около двадцати двух метров. Но на таком далёком расстоянии я уже не вижу контура тела, только резерв.

А вот с окружением всё немного сложнее. Если рядом нет или долго не было чего-то живого, хотя бы травы или дерева, то различить ничего не получается. Пустота. Будучи оставленным девушками, которых я для проверки попросил отойти на разное расстояние, определил, что вокруг себя я вижу примерно на пять метров – почти вся комната, к слову. Вплоть до десяти метров я вижу и девушек, и объекты рядом с ними. Их радиус, правда, поменьше будет, не более вытянутой руки. Но даже так рядом с ними я уверенно различаю стену и что-то покрупнее спичечного коробка.

А вот дальше уже никак, всё забивается жгутами, каплями, взвесью и прочими энергетическими проявлениями. И хотя эта способность требует значительных затрат, за полдня уходит треть резерва. Я доволен. Хотя бы так, но я способен видеть уже сейчас. Правда, пришлось всё проделанное скрыть от врача: он очень неодобрительно отнёсся даже к предложению потренироваться.

Глава 19

Сегодня я наконец-то сниму повязку и увижу мир своими глазами. В смысле нормально увижу, а не как хаос из энергии и пустоты. Смогу увидеть девчонок во всей красе, так что, зная это, они ещё с утра умчались наводить марафет и захватили с собой Лизу, у которой теперь с этим некоторые сложности. Приятно знать, что вместе мы способны преодолеть любые неприятности, какими бы крупными или мелкими они ни были.

А вот и доктор идёт. Ко мне? Его я вижу издалека, примерно так же, как и Фёдора, что говорит если не о профессионализме, то как минимум об уровне силы. Поднимается по лестнице. Да, ко мне. Значит, пришло время.

Доктор снял бинты и попросил открыть глаза.

– Что за хрень, – пробормотал он, пока я глупо хлопал глазками, пытаясь привести увиденное к осознанному пониманию.

Догадавшись, в чём дело, я чуть не хлопнул себя по голове. Надо лучше контролировать себя, не хотелось бы испортить новые глазки просто потому, что не обратил внимания на какую-то мелочь. Прекратив подачу эфира в глаза или скорее в область мозга, отвечающую за зрение, я воззрился на доктора уже внимательнее.

– Твой дар? – недовольно осведомился он, высматривая что-то в глубине моих глаз.

– Наверно. А что произошло? – спросил я.

Что он такого увидел?

– А вы подойдите к зеркалу и повторите то, что делали до этого, молодой человек, – проворчал он. – Я же говорил: никакой активности с глазами. Если что-то будет не так, вините потом себя. Зачем, спрашивается, с таким отношением торопиться с лечением? Видите нормально? – повернул он мою голову к себе.

– Да вроде нормально. – Я посмотрел по сторонам, вверх, вниз. – Да, вижу хорошо.

– Ну вот и отлично, лечение закончено, – сказал он и покинул комнату.

Я его что, чем-то обидел? Впрочем, если он посоветовал мне взглянуть в зеркало, то стоит последовать совету специалиста.

Встав перед зеркалом, я посмотрел. Вроде глаза как глаза. Перешёл на иное зрение. Вместо эффекта прозрения во время активации, как это было с закрытыми глазами, духовная часть дополнила окружение. А ещё – изменила глаза. Такое чувство, что новорождённая голубая радужка растеклась по белкам, затопила зрачок, приобрела глубину и замерцала искрами далёких звёзд. Занятно. Красиво. И лучше так лишний раз не делать, уж слишком это броско. Сложно не заметить, а ещё сложнее не запомнить такие глаза.

Ну да ладно. Зато будет чем удивить девчонок. Правда, Лиза этого не увидит. Но будем надеяться, что они с отцом в итоге разберутся, и она сможет вернуть себе зрение. Хотя бы когда-нибудь. Откровенно говоря, понимание того, что я теперь могу видеть, а она так и останется слепой, давит. Но она сильная, мы сильные, так что прочь дурной настрой.

Сейчас стоит найти девчонок, или сходить к отцу, или… Взгляд остановился на разобранной кровати. Сначала приберусь.

Собравшись в гостиной, мы пили чай с печеньем. Для обеда рановато, но раз собрались все вместе, то чего сидеть просто так. Сначала я обнялся с девушками, которые всматривались в мои новые глаза, а после что-то зашептали отошедшей от меня Лизе. Они действительно принарядились, да ещё накрасились, так что каждой я успел шепнуть по комплименту.

Потом очередь дошла до родителей. Фёдор, обняв меня, по-свойски похлопал по спине, и даже Григорий как-то неловко попытался вроде как вначале пожать руку, но в итоге приобнял меня. Сидевший чуть поодаль отец Лизы в этом не участвовал, но кивнул благосклонно.

– Так, дамы и господа. Будь нас меньше, я бы пригласил вас в кабинет, но раз такое дело, разговаривать будем тут. Однако имейте в виду: всё услышанное важно, опасно и требует сохранения строжайшей тайны. И прежде чем задавать вопросы, прошу вас дослушать до конца, – сказал отец.

Начну с тебя, Леонид. Твоё дело у службы безопасности забрали следователи из Тайной канцелярии, и по последней имеющейся у меня информации именно ты будешь обвинён в убийстве Старовойтова Антона Павловича и Сергея Сергеевича Краевого. Также на тебя повесят насилие над его невестой Анастасией Захаровной Еремеевой и собственной невестой Елизаветой Алексеевной Фёдоровой.

Я удивился, но спокойно слушал, ведь если отец попросил сначала выслушать его полностью, то это не всё. Но даже так новость он сообщил невероятную. Лиза с Мелиссой также слушали спокойно, ожидая, что будет сказано дальше, а вот Эрика вскинулась, собираясь что-то сказать.

– Помним: сначала выслушать, потом говорить, – остановил её до поры отец. – Как я уже сказал, дело не в подчинении службы безопасности, а на контроле лично у императора. Тайная канцелярия, в отличие от нас, подчинена ему напрямую и занимается только тем, на что он указал. Чтобы понять подоплёку случившегося, я позволю себе небольшой экскурс в историю.

Триста лет назад произошёл раскол церкви. Опустим подробности, но в процессе препираний святых отцов обособилась группа, желавшая вернуть всё на круги своя с помощью внешнего влияния. Именно в нём они видели причину своего проигрыша. Император в ту пору реформу поддержал и активно участвовал в самом процессе, что изрядно упрочило положение патриархов, начавших реформу.

Обособившаяся группа решила, что сможет провернуть обратное, поставив во главе государства своего человека. Людьми они были малоприспособленными к реалиям жизни, хоть и в достаточной степени решительными, чтобы что-то предпринять, поэтому достаточно быстро большинство из них оказались за решёткой, а кто и на плахе.

Выловлены были не все или сама идея успела прижиться – неважно. Но с той поры начались покушения разной степени подготовки, попытки внедрения и влияния на детей императора – всё, что можно было придумать, создать и использовать ради достижения цели. Они делали многое для того перехвата власти. Я даже не уверен, что их цель осталась прежней, всё же прошли сотни лет. Но посвящённые любых рангов, что отлавливались всё это время, искренне верили в это.

В последнее время пошли в ход разнообразные оккультные практики. Именно с этим ты в своё время столкнулся, – кивнул мне отец. – Если бы не ты, то определить, с чем мы имеем дело, так просто не вышло бы. Поняв, куда копать, мы отследили множество обращений за подобными услугами, а также осознали, как много подобных знаний скопили семьи за века своего существования. Но, боюсь, мы опоздали. От тебя собираются избавиться, и приказ сделать всё так, как сделано, пришёл с самого верха, потому что одна из попыток увенчалась успехом. Они добились своего.

– То есть император умер? – осторожно спросил я.

– Он жив, в том-то и беда. Император жив и здоров. Внешне это тот же самый человек. И боюсь, что он сумеет пройти все проверки и доказать, что не является самозванцем. Я общался с ним лично и понять, что передо мной другая личность, смог лишь тогда, когда он раскрылся. А обмануть меня сложно. Собственно, именно тогда он предложил обменять твою жизнь на служение ему.

Пауза заполнила комнату, мы обдумывали услышанное и недосказанное. Не скажу за девчонок, но я понял, что раз информация о моих реальных способностях утекла, то отрезок жизни, отмеренный мне, значительно сократился. Я ведь долго искал, но никого с подобными силами так и не нашёл. Да, есть те, кто способен хоть на что-то по этой части: ведь как-то запихнули Мелиссу в ту чёртову фигурку. Но это крошки от реальной силы. Видеть, осознавать, взаимодействовать с потусторонним так, как это делаю я, они не способны. И если они крошки, то я – полноценный пирог, которым готов закусить опытный едок, способный ждать своего блюда веками.

– И что ты ответил, пап? – всё же не вытерпела Эрика.

– Я согласился, – коротко ответил отец.

– Ты… – начала она, но я перебил:

– Это всё не просто так, верно? Твоё согласие, то, что мы тут собрались, и то, что ты всё рассказал, – предположил я, положив ладонь на колено Эрики и слегка сжав.

– Ну хоть в одного ребёнка я вложил ум, а не только красоту. Хотя второе – это, конечно, больше заслуга мамы, – улыбнулся он.

– И всё же? – спросил я. – Я оценил попытку сбить накал ситуации, но ты же нас собрал не за этим?

– Время и связывание рук. Я сделал это, чтобы получить больше времени для обдумывания ответных действий. Для того чтобы император публично тебя оправдал и не мог поначалу действовать официально, разыскивая тебя и девушек, – серьёзно сказал отец, внимательно глядя мне в глаза.

– Мы бежим? – подала голос Лиза.

– Вы бежите, – гулко пробасил граф Фёдоров, решив ответить ей лично. – В опасности не только Леонид, но и все его близкие, через которых можно оказать давление. Все, знающие правду и имеющие толику сил сделать хоть что-то.