Текст книги "Время колесниц"

Автор книги: Дмитрий Чистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Друзья! Вам никогда не приходилось принимать участие в воздушном бою? – обратился Ханаль к пассажирам колесницы. – По вашим лицам вижу, что нет. А напрасно: это очень увлекательное занятие.

Обещаю, в ближайшие полчаса нам скучать не придётся.

– Гонор, мне совсем не нравится эта затея! – заявила Эйте.

– Дорогая моя, я ведь тоже не испытываю восторга перед подобной перспективой, – признался Ханаль. – Судя по всему, Донн на нас сильно обиделся. Впрочем, если мы вернём тебя жениху, может, всё и обойдётся?

– Только попробуй – я тебе глаза выцарапаю! – предрекла разъярённая богиня срывающимся контральто.

– В таком случае, – безмятежно заключил старина Гони, – держитесь крепче: сейчас начнётся потеха!

Заложив крутой вираж, летающая повозка, направляемая уверенной рукой бога-шутника, развернулась навстречу противнику. С каждым ритмичным взмахом кожистых крыльев расстояние между перехватчиками и лебединой колесницей быстро сокращалось. Строй ящеров рассыпался веером и начал заходить на них со стороны восходящего солнца. Передний дракон по команде своего наездника выплюнул струю пламени, но старина Гони легко повернул в сторону. Колесница пронеслась так близко от летевшего на встречном курсе чудовища, что заточенный как бритва серп, укреплённый на борту, чиркнул по его бронированному боку. Металл распорол чешую, как пергамент, и дракон, взвыв от боли, начал пикировать вниз, окружённый клубами вырывающегося из ноздрей дыма; мимо Эдана пронеслось лицо наездника с вытаращенными глазами и исчезло в бездне.

– Один готов, – открыл счёт Бринн. – Но осталось их намного больше!

– Это не надолго! – утешил его весёлый бог из Племени Ллуда.

Ханаль, прищурившись, послал щелчком пальцев один из своих «мячиков» в морду ближайшего дракона и попал несчастному животному прямо в глаз.

Рептилия судорожно дёрнулась и завалилась на бок. Разгром довершил коренной лебедь, внезапно ущипнувший своим гигантским клювом болга-всадника. Птицы были настроены по-боевому; очевидно, они участвовали в подобных стычках не впервой. Они грозно шипели и курлыкали, изгибая грациозные шеи. Несчастный наездник не удержался в седле– и непременно полетел бы вниз, но случайно зацепился за стремя носком сапога. Ещё долго издали доносились пронзительные крики болга, болтавшегося над бездной под брюхом своего собственного ящера.

Несмотря на постигшую их товарища неудачу, воздушные всадники повернули и перестроились для новой атаки.

– Самое время начинать молиться! – заметил Ханаль. – Только вот ума не приложу – кому? Что же касается тебя, Эдан, то можешь молиться всем нам троим вместе или по отдельности – как тебе будет удобнее! Кстати, Бринн, не собираешься ли ты призвать к нам на помощь своего отца?

Юный бог покачан головой:

– Папа давно махнул рукой на моё воспитание. Даже случись ему услышать мой зов, он лишь посоветовал бы самому разбираться в собственных проблемах.

– Очень жаль. Огам нам здесь ой как пригодился бы!

В тот же самый миг Эдан услышал предупреждающий окрик Бринна: «Берегись!»

Падая на дно повозки, он успел увидеть пикирующего дракона, коварно зашедшего в атаку сзади. Смертоносный выдох достиг цели, но молодого жреца случайно прикрыл круглый щит, укреплённый на борту. Огонь лишь опалил ему волосы. На троих богов драконий дух не произвёл вообще никакого впечатления. Однако чудовище всё же не собиралось упускать тактическую инициативу: мощные челюсти с хрустом сомкнулись на ободе правого колеса. Колесницу сильно тряхнуло; хорошо обученная бестия вцепилась когтями в повозку, а гигантские крылья скрыли от пассажиров свет дня.

Оцепеневший Эдан заметил руку Бринна с мечом Торнора – бог сокрушительным ударом вонзил легендарный клинок в защищённую драконью грудь, легко пробив и металлическую кирасу, и ороговевшую чешую. Фонтан тёмной дымящейся крови хлынул в колесницу из открывшейся раны, а душераздирающий визг возвестил, что удар достиг своей цели.

Мир вокруг Эдана завертелся: колесница, лебеди, три бога и человек стремительно падали, увлекаемые тяжестью умирающего дракона. Густая горячая кровь залепила человеку глаза, и он не видел ничего из происходящего вокруг, ощущая лишь, что кувырком летит вниз.

Молодой жрец Бринна вывалился из перевернувшейся в воздухе колесницы над горами, на высоте во много сотен локтей. Он неминуемо разбился бы об острые камни на дне какого-нибудь из скалистых каньонов, но Судьба, или иная сила, определяющая срок жизни человеческой, была на этот раз милостива к нему. Со страшной скоростью его тело пробило наст, врезалось в рыхлый снег на краю неглубокого ущелья, и огромный подтаявший на весеннем солнце сугроб съехал вместе с Эданом вниз по склону.

ГЛАВА V

...«Ты слышишь меня, сопляк?! Ты не имеешь права сдаваться! Будешь делать это упражнение, пока тебя не вынесут отсюда, если я не разрешу тебе закончить раньше! И запомни навсегда: в счёт идут только сверхусилия. Ты ещё и не начинал работать по-настоящему, а твоя усталость – не более чем поиск телом оправдании для лени!»

Едкий пот заливает глаза. Одеревеневшие мышцы отказываются повиноваться. Сегодня меня и вправду вынесут отсюда – никто не может выдержать такое...

...«Я его куплю у вас за две меры серебра». Испуганный маленький мальчик прячется в угол хижины. «Не бойся меня, сынок... Меня зовут Эльг. Отныне я буду учить тебя и заботиться о тебе». У старика круглые глаза – как у филина. Он не мигает и смотрит прямо тебе в душу.

Безжизненное тело человека, раскинувшего руки, лежит на берегу горного ручья. Остекленевшие глаза уставились в небо. Большой гриф сложил крылья, уселся на камень-голыш и внимательно смотрит – не пошевелится ли? Гриф умеет терпеливо ждать – сегодня вечером его с товарищами ждёт настоящий пир.

...«Убейте их! Убейте их всех!» Мохнатые кони чужаков потоптали соседей. Повсюду грабят и жгут дома. Мальчиков и взрослых мужчин убивают, а женщин вяжут и тащат куда-то. Троих старейшин зарубили на пороге Дома Совета.

Мама и папа лежат в луже крови во дворе. Отец кричал: «беги к лесу». Надо сделать, как велел папа...

...«Запомни, сынок. Ты можешь потерять всё – друзей, богатство, здоровье. На свете есть единственная вещь, что останется при тебе навсегда, до самой смерти. Это твой дух. Взрасти в себе истинный несгибаемый дух, сделай его твёрдым подобно алмазу, подвижным и бесформенным, как огонь. Лишь возвышение над самим собой сможет помочь тебе в этом. Только сверхусилия в счёт. Главный твой враг в тебе самом...»

Жители окрестных селений с недавних пор опасались ходить в те края. Во время битвы богов огонь с небес пролился на камни, а гул от ударов соперников распугал всю дичь в округе на много лиг. К телам низринутых с небес драконов на гористом плато уже собрались шакалы и чёрные грифы, но гигантские, выбеленные ветрами и дождями кости ещё долго будут напоминать о событии, которому суждено войти в ещё не сложенные сказителями легенды.

Однако один человек не побоялся прийти на место битвы титанов.

...« Сверхусилие! Сверхусилие!»

* * *

Эдан открыл глаза, но увидел над собой не высокое горное небо, а стропила и крышу небольшой мазанки. Он находился на низком ложе, покрытом облезлой медвежьей шкурой; обе его ноги и левая рука были заключены в лубки, закреплённые сыромятными ремнями. Сквозь открытую дверь и окошко, затянутое бычьим пузырём, в хижину проникал свет – снаружи начинался чудесный солнечный день. В ногах постели он заметил остатки своего расклепавшегося панциря и один из налокотников старинной работы. Какой-то предмет холодил ему грудь под рубахой – Эдан вспомнил о талисмане, подаренном Ханалем. А он так и не успел спросить у бога-шутника, для чего может понадобиться этот хрустальный шарик... В дом кто-то вошёл – заскрипели доски пола, но жрец Бринна не смог повернуть голову. Только когда человек склонился над ним, Эдан увидел старика в довольно странном одеянии. Его длинная, до пят, одежда из шкур была разрисована изображениями фантастических животных или демонов; на нём висело множество амулетов в виде кожаных витых браслетов, а также деревянных и костяных фигурок на шее и у пояса. Безбородое лицо незнакомца скрывал толстый слой красной охры. В руке старик держал раздвоенный сверху посох высотой с него самого. Заметив, что молодой человек пришёл в себя, он приветливо улыбнулся.

Дни шли один за другим. Эдан потерял счёт времени и не смог бы точно подсчитать, сколько он провёл в доме своих спасителей. День за днём, неделя за неделей сломанные кости постепенно срастались, и вскоре он смог без посторонней помощи вставать с постели и выходить во двор. Язык, бывший в ходу у местных жителей, осваивался с трудом, так как не имел ничего общего с каким-либо из знакомых Эдану наречий. Однако большой практический опыт, обычный для многих людей той эпохи, сделал своё дело: через пару месяцев он мог уже свободно объясняться с приютившими его хозяевами.

Попытки узнать, где он находится, не привели к какому бы то ни было результату: местным жителям ничего не говорили названия мест, известные жрецу бога Бринна. Никто не видел также и остатков разбившейся колесницы или гигантских чёрных лебедей; у молодого человека появилась надежда, что трём богам удалось избежать катастрофы.

Деревушка в предгорьях состояла из четырёх десятков круглых хижин-мазанок с соломенными крышами, расположившихся кольцом. В центре находилась большая поляна с загоном для немногочисленного отощавшего скота, принадлежавшего жителям деревни.

Однако в домах постоянно жили лишь женщины и дети, поскольку деревня эта уже несколько сот лет принадлежала известному клану рудокопов. Неподалёку, на склонах каменистых холмов, находились неплохо замаскированные растительностью входы в весьма разветвлённую систему шахт. Там, в вечном мраке, под землёй, куда был заказан ход и любому чужаку, и женщине, и мальчику, ещё не прошедшему суровый обряд посвящения, мужчины при свете масляных ламп добывали медную руду. В больших плетёных корзинах её вытаскивали на поверхность, дробили каменными молотами и промывали в специальных лотках. Потом руда отделялась от шлака в печах и сплавлялась с оловом и другими добавками, секрет которых передавался из поколения в поколение. Светлая бронза из тигля лилась в каменные формы, превращаясь в топоры, мотыги, ножи, наконечники копий и стрел.

Окрестные племена побаивались рудокопов, наверняка связанных уговором с подземными духами. Каждый знает, что первым бронзолитейщиком был сам великий Дан. Рудокопы же не стремились опровергнуть жутковатые легенды об их сверхъестественном могуществе: они ревностно охраняли тайны ремесла и не допускали чужих на свою территорию. Обмены товарами обычно происходили в определённое время и только на установленных традицией ничейных землях.

Никому из жителей столь необычного посёлка и в голову бы не пришло спасать незнакомого человека, валявшегося в беспамятстве на берегу горного ручья. Но, к счастью Эдана, на его бесчувственное тело наткнулся единственный из обитателей деревни, который мог себе это позволить.

Старика звали Клехт, и он ни разу в жизни не спускался в забой. Насколько понял Эдан, по профессии Клехт был чем-то вроде штатного племенного мага. Занимался он решительно всем: успокаивал разбушевавшихся мелких духов, недовольных появлением очередной штольни, облегчал роды, лечил скот, разрешал мелкие семейные конфликты и ссоры соседей.

События, разыгравшиеся в небе над горами, заинтересовали колдуна. Как только грохот битвы стих, старик отправился к месту сражения, где и нашёл упавшего с неба человека в лопнувшем панцире и разодранной одежде, покрытой коркой запёкшейся крови. Логично рассудив, что участник небесной схватки интересен во всех отношениях, Клехт наложил фиксирующие повязки на переломы и призвал на помощь своего ручного кондора.

Несчастной птице шёл уже восьмой десяток. В таком возрасте дряхлые кондоры всё своё время посвящают размышлениям о смысле жизни, изредка забавляясь охотой на какую-нибудь не слишком резвую дичь, и вовсе не помышляют о воздушной транспортировке тяжестей на большие расстояния. С немалым трудом птица перенесла Эдана к хозяину домой, в деревню рудокопов, пару раз чуть не выронив груз по пути. Авторитет колдуна позволил ему договориться с вождём клана и оставить чужестранца на время выздоровления в посёлке.

Юноша уже стоял у самого входа в Сумеречную Землю, когда Клехт принялся за его лечение. Душа несчастного блуждала в пограничных мирах, всё более и более приближаясь к реке, из-за которой не бывает возврата; нить, связующая её с телом, истончилась наподобие волоса и грозила порваться в любой момент.

Колдун был стар и опытен. Призвав троих своих лучших духов-помошников, он запряг их в повозку, выстроенную из теней и лунного света, и отправился в Сумеречную Землю. Трое суток мерно постукивал в хижине бубен помощника, указывая колдуну путь из дальних миров домой; трое суток курились благовония вокруг двух неподвижных тел. После долгих поисков Клехт наконец обнаружил душу Эдана и привёз её владельцу. Лекарское искусство старика за два месяца вернуло жрецу бога Бринна здоровье и силы.

Жизнь в доме колдуна проходила тихо и неторопливо: дважды в день собирались за трапезой, которую обыкновенно составляла каша из полбы, изредка сдобренная кусочками баранины либо свинины; остальное время наш герой посвящал восстановлению своей физической формы или отправлялся вместе с деревенским магом на прогулку в горы за травами.

* * *

– Доброе утро! – поприветствовал Клехт Эдана, вышедшего умыться в каменном корыге с дождевой водой. Колдун и его помощник Тиу сидели, как обычно поджав под себя ноги, на поленнице перед домом. Перед ними, тяжело переваливаясь с лапы на лапу, прогуливался по двору страдавший одышкой кондор. Куры предпочитали не приближаться к ячменной лепёшке с мёдом, приготовленной для этой птицы: она, нетронутая, висела на особом прутике у изгороди.

Жрец Бринна настороженно относился к Тиу, который, в свою очередь, платил Эдану той же монетой. Старик помогал Клехту в сборе целебных трав, лечил людей и пользовался немалым уважением в посёлке рудокопов. Очевидно, Тиу был нездешним – об этом свидетельствовали смуглый цвет его кожи, непривычный разрез глаз и нос с горбинкой. Живые глаза, пронзительный взгляд и наполненные силой движения заставляли заподозрить неладное. Определить возраст старика казалось невозможно; с равной вероятностью ему могло быть и сорок, и шестьдесят, и все сто лет.

– Как твоя нога?

– Уже почти не болит. Похоже, кости срослись удачно.

– Вчера, когда ты был в горах, снова заходил вождь. Интересовался, как идёт твоё выздоровление.

– Вероятно, это значит, что вскоре я должен покинуть деревню?

– Не совсем так. Мы могли бы подыскать тебе хорошую жену. У меня есть на примете несколько хороших девушек – красивых и хозяйственных...

– ...И я мог бы, породнившись с одной из местных семей, остаться в посёлке навсегда?

– Да.

– А если я не собираюсь жениться, мне придётся уйти?

– Дело обстоит именно таким образом.

– Тогда я должен собираться в путь. Клехт задумчиво чертил палочкой какие-то узоры в пыли у своих ног.

– Знаешь, Эдан, – промолвил он, – увидев тебя впервые, я решил, что светлоликие боги прислали мне ученика, который со временем сможет меня заменить. Тиу слишком стар для этого, а мне за долгие годы так и не удалось найти преемника. Может быть, ты изменишь своё решение?

– Взгляни на него повнимательнее! – прервал Клехта Тиу. – Разве ты не замечаешь лежащей на нём печати? Отмеченный не годится в ученики! Даже твои духи сторонятся его!

– Что он там болтает? – возмутился Эдан. – Какая ещё печать?

– К несчастью, Тиу совершенно прав, – печально признал Клехт. – Ты связан с некой силой неразрывными узами, и она, несомненно, определит всю твою дальнейшую судьбу. Я не смогу удержать тебя здесь; твоё предназначение неудержимо влечёт тебя дальше, в далёкие странствия.

Тиу бросил на Эдана холодный, неприязненный взгляд:

– Ему здесь не место. В глазах этого человека – борьба, множество смертей будут сопровождать его путь. Раз он свалился с неба вместе с мёртвыми чудовищами, пускай отправляется обратно в свою небесную страну чудовищ!

– Тиу считает, что подобные тебе люди даже помимо своей воли приносят лишь беды и несчастья, —объяснил Клехт. – Он подозревает, что ты – из породы великих героев.

– Что это значит?

– Великие герои встречаются нечасто. Они иногда наделены особой силой, которая определяет их судьбу. Эта сила не может быть даром богов, болгов, демонов или иных могущественных существ; да и сам владелец чаше всего не в состоянии осознанно направлять её. Поэтому он обычно обращает свои способности на разрушение, становясь слишком опасным для всех окружающих.

– Но я не чувствую в себе никакой особой силы! – запротестовал Эдан.

– Не оправдывайся раньше времени. Я и сам не уверен, действительно ли ты -,;ю наделён. Будущее покажет. Однако, поскольку я спас тебе жизнь, ты у меня в долгу. Попрошу лишь об одном: когда разберёшься, кто ты таков, навести старину Клехта.

– Обещаю.

– Что же, в добрый путь. Позволь дать тебе один совет. Сегодня из посёлка уходят люди, несущие товар на торжище. Отправляйся с ними – сюда часто приходят торговать купцы из дальних земель, и, если повезёт, ты сможешь пристать к какому-нибудь каравану.

Эдан искренне поблагодарил своих хозяев. Ему нечего было подарить им, кроме своих испорченных доспехов. Правда, панцирь мог стать царским подарком для местных жителей, не знавших секретов обработки железа. Молодой жрец не сомневался, что вскоре доспех, аккуратно починенный, украсит плечи вождя племени. В свою очередь, он получил в подарок длинный широколезвийный бронзовый кинжал. На его клинок Клехт прикрепил мелкого духа, который умел ненадолго парализовать живых существ.

Эдан вышел попрощаться со своими спасителями. Три старика – два человека и кондор – устроились рядком на завалинке. Ему пришло в голову, что в этом месте ничего не изменится ни через год, ни через десять, ни через сто лет – они всё так же будут сидеть на поленнице и молча улыбаться солнцу нового дня.

Примерно через день пути по лесу компания из десятка бронзолитейщиков вышла на торжище. В излучине быстрой реки, на высоком обрывистом берегу, находилось условное место, где каждое новолуние они разбивали свой лагерь. Следы старых кострищ и скопления мусора говорили о том, что торжище постоянно используется окрестными племенами. На сей раз на территории, отведённой для гостей, уже белели палатки приехавших загодя торговцев. В добавление к паре покосившихся от времени сараев бронзолитейщики поставили несколько шалашей, выгрузили свой товар и направились на поляну, где, собственно, и происходила торговля.

Как узнал от своих попутчиков Эдан, зачастую участники торга не знали языка друг друга, и поэтому здесь в ходу был «немой обмен». Две группы уселись друг напротив друга и стали раскладывать– на земле свои товары. Чужестранцы привезли в обмен на бронзу серебро, льняные ткани, меха, красивые кувшины и горшки с чёрной лощёной поверхностью. Стороны молча, по очереди выкладывали товар до тех пор, пока не приходили к обоюдному согласию.

Эдан обратил внимание на главу охранников одной из групп торговцев. Внешний вид выдавал в нём примесь древней крови расы ши: об этом неопровержимо свидетельствовали характерные черты лица, пепельные волосы и миндалевидный разрез глаз. Лоб и щеки ши покрывала геометрическая татуировка, указывающая на его происхождение из касты воинов рода Урга. Жрец Бринна предположил, что воин, вероятно, мог бы быть ему полезен. В сложившейся ситуации единственной надеждой Эдана было попытаться добраться до какого-нибудь из Священных городов или любого другого места, где можно отыскать храм Эйте или Гонора. Вероятно, жрецы в святилище могли бы связаться со своими покровителями и сообщить им о том, где он теперь находится.

Он довольно слабо представлял себе, как выглядят пять Священных городов. Даже само понятие «город» для человека вроде Эдана (которому соседняя деревня в сто дворов казалась слишком людной) являлось чистой абстракцией. Согласно общепринятым представлениям, Пятиградье было в своё время основано богами. Если верить легендам, некоторые из Племён сами принимали участие в строительстве (в основном оборонительных сооружений). В них жили люди и небольшое количество ши, причём в разных городах власть между кастами делилась по-разному. Слегка покопавшись в памяти (а наш герой учился пятнадцать лет у старого Эльга не только древнему искусству разбивания булыжников о голову), он подошёл к ур-гиту и уверенно произнёс:

– Приветствую тебя, воин! Да будет благословенен Шлем Урга!

Тень интереса скользнула в непроницаемых чёрных глазах, но лицо сохранило холодно-надменное выражение.

– Привет и тебе, варвар без касты!

Разговор шёл на старом языке, наречии книжников, применявшемся в те времена только для межплеменного общения и чтения древних таблиц. После обмена несколькими малозначительными репликами об опасностях пути и обсуждения погоды за последние две недели Эдан решил перейти непосредственно к делу:

– Воин, мне крайне необходимо попасть в какой-нибудь из Священных городов. Вы, случайно, не туда направляетесь?

Ургит посмотрел на него как на сумасшедшего:

– А зачем тебе?

– Неважно. Наймите меня как штатного мага, я вам пригожусь по пути.

– Так ты маг? Чародей нам не нужен – у нас уже есть один. – Воин указал на крепкого мужика лет сорока, со скучающим видом прогуливавшегося неподалёку.

– Тогда наймите меня как бойца.

– Бойцов у нас тоже хватает.

– Но я же не прошу платы за работу! Достаточно, если вы будете кормить меня по дороге.

– У меня умер погонщик. Его укусила змея. Хочешь быть погонщиком?

– Согласен! – обрадовался Эдан.

– Мы не едем в Священный город. Он слишком далеко. Мы едем в Лорху, – добавил немногословный воин.

Название этого населённого пункта нашему герою ровным счётом ничего не говорило.

– А оттуда далеко до какого-нибудь из городов?

– Столько же, сколько отсюда до Лорхи.

– А сколько отсюда до Лорхи? – поинтересовался Эдан, потихоньку начиная терять терпение.

– Примерно две недели пути. Может, меньше, как повезёт. А может быть, мы вообще туда не доедем, – философски заключил ши. – Кто может знать, что случится завтра? А через месяц – тем более!

Караван, в который устроился Эдан, состоял из двух десятков человек; примерно половину из них составляла охрана. Владельцем его оказался небогатый молодой купец, тешивший себя надеждой сделать состояние на торговле с отдалёнными варварскими племенами. Погрузив на вьючных животных груз бронзовых слитков, приобретённых на торжище, на следующий день они двинулись в обратную дорогу.

В течение первой недели их путь лежал сквозь лесостепь. Испокон веков среди этих бескрайних просторов бытовали простота нравов, неприхотливость в быту и обычай кровной мести. На счастье путешествующих, окружавшие их земли были столь мало населены, что одна деревня могла отстоять от другой на многие десятки лиг. Живущие здесь люди не знали железа; орудия из сплава меди и олова также представляли большую ценность – их выменивали у соседних племён или у изредка проезжавших караванов. Отшлифованные до блеска топоры и наконечники копий они с немалым искусством делали из кремня и чёрного полупрозрачного обсидиана. Как известно, такое оружие намного острее бронзового и, несмотря на свою хрупкость, может быть вполне действенным в применении.

Наглядное тому подтверждение Эдан получил на шестой день пути. На постое в маленьком селении, состоявшем из десятка малоприметных землянок, один из караванщиков имел неосторожность слегка шлепнуть по заду приглянувшуюся ему девицу. На следующем привале, сутки спустя, он отошёл по нужде и не вернулся. Через полчаса поисков его труп обнаружили пришпиленным к стволу высокой сосны копьём с каменным наконечником, вонзившимся в горло. По этому случаю ургит, которого звали Лонгас, собрал погонщиков и стражу и прочёл краткую, но содержательную лекцию об основных принципах мирных взаимоотношений с местным населением.

Как узнал жрец Бринна, Лонгас был полукровкой – из народа ши по матери и человеком по отцу, потомственному воину из рода Урга – старшего Торнорова сына. Он считался гражданином Священного города Кера, но почему-то предпочитал продавать свой меч на стороне. Вероятнее всего, причиной тому являлись несложившиеся отношения с городскими властями на родине. Лонгас – отличный воин, но ему определённо не хватало чувства юмора, впрочем как и всем ургитам. Прямой противоположностью ему оказался маг, которого звали Талес, совершенно не походивший на многих угрюмых представителей своей профессии. Будучи магом школы Стихии Огня, он был подвижен подобно языку пламени, бодр и лёгок на подъём, правда, при этом Талес обладал непостоянным характером и был подвержен резким перепадам настроения. Последнее обстоятельство несколько затрудняло общение с ним; однако большинство караванщиков за время пути свыклось с внезапными истериками волшебника, перемежающимися с приступами неконтролируемого веселья.

Новые товарищи Эдана оказались под стать своим командирам: в большинстве своём – изгои или люди, по тем или иным причинам потерявшие связь со своими родственниками. Нашего героя это нимало не удивило, ведь человек – это его положение в общине; без неё он – никто. Если изгой захотел бы поселиться в чужом месте, будь то город или деревенька, его статус оказался бы немногим выше положения раба. Лишь некоторые, такие как бродячие жрецы, сумасшедшие, отшельники или маги, могли рассчитывать на снисхождение, где бы они ни находились. К иноземцам повсюду относились с недоверием. Чужак воспринимался прежде всего как скрытая опасность; нередко рассказывали истории о племенах; из соображений предосторожности убивавших любого, ступившего на их землю.

Неудивительно, что отряды, нанимаемые в торговые караваны для дальних путешествий, состояли в большей степени из людей, которым уже нечего было терять. Беглые рабы, разорившиеся ремесленники и крестьяне, просто авантюристы – все они здесь на равных. Участники похода прекрасно понимали, что вокруг – в большей или меньшей степени враждебное им окружение и рассчитывать приходится только на себя и своих товарищей.

Как вскоре заметил наш герой, Лонгас пользовался среди караванщиков непререкаемым авторитетом. Суровый воин и его давний друг, огненный маг, представляли собой странную пару. Несмотря на явное несходство характеров и привычек, они отлично дополняли друг друга. Хозяин каравана, казалось, признавал опыт ургита и предоставил последнему все права на командование людьми в походе.

После недели пути на горизонте вновь появились острые пики большого горного хребта. Их дорога проходила через перевал, и по мере приближения к горам Эдан замечал, как всё мрачнее и мрачнее становился Лонгас. Свободное время на стоянках ши посвящал чистке двух своих коротких обоюдоострых мечей с ручками примерно равными клинку по длине. Он носил с собой целый набор рогожек, полировочных порошков, оселков различных форм и размеров и точил мечи с упорством, почти переходящим в религиозное исступление. Молодого жреца заинтересовало необычное оружие, но ургит не был настроен обсуждать его достоинства. Маг оказался намного более разговорчив.

– Послушай, а почему Лонгас охраняет купца? – спросил Эдан у Талеса, расчищавшего место для очага на привале. – Служить наёмником – урон для чести настоящего воина!

Талес пожал плечами и потянулся за очередной веткой. Эту работу никому, кроме него, не доверяли; и в то время, как чародей выкладывал на облюбованное место растопку, нежно поглаживая каждую щепочку и заводя задушевный разговор с каждым новым прутиком, ни у кого из караванщиков не возникало желания острословить по данному поводу.

– Их, воинов, не поймёшь. Насколько мне известно, наш суровый командир не может вернуться на родину, причиной тому кровная месть или что-то в этом роде. О подобных делах редко рассказывают случайным знакомым. Лучше не спрашивай его: Лонгас не любит вспоминать прошлое; а в остальном он парень ничего, хотя и ургит.

Маг вытянул из приготовленной кучки последний прутик и любовно приладил его к выстроенному шалашику. Провёл ладонью над растопкой, и огонь вспыхнул сам собой. Талес шептался с язычком пламени как со старым знакомым, ласкал и кормил его; не успел Эдан стянуть с натруженных ног сапоги, как на поляне трещал большой костёр.

Вскоре закипела вода в котле – проголодавшиеся за дневной переход люди недолго дожидались своей привычной болтушки из муки, сдобренной салом. И ещё заметил жрец бога Бринна, что дым от огня всегда тянуло в сторону противоположную той, где сидел, поджав ноги, маг.

* * *

Они подымались всё выше и выше в горы. Над перевалом висела огромная свинцово-серая туча, там бушевал снежный буран. В такое время продвигаться дальше казалось безумием. Купец приказал своим людям остановиться, разбить лагерь и переждать непогоду. Потеряв два дня, караван двинулся дальше. Нигде не было видно признаков жизни – местность вокруг казалась абсолютно пустынной. Не поднимался в небо дым из жилищ, никто не пас скот на сочной траве альпийских лугов.

В начале подъёма на седловину между двумя горными пиками караванщики сделали подношения духам гор на импровизированном алтаре. Каждый отнёсся к этой процедуре с максимальной серьёзностью; те же, кто не припас с собой ничего подходящего, отрезали в жертву лоскуты от собственной одежды. Однако того, чему суждено случиться, люди были не в силах предотвратить. Духи не приняли жертвы: неприятности начались уже через несколько часов восхождения.

Глухой рокот в отдалении возвестил путешественникам о приближающейся лавине. Подгоняемые окриками Лонгаса, караванщики бросились под защиту нагромождения скал справа от дороги. Тяжело нагруженные лошади и мулы спотыкались и падали на неровном каменистом склоне. Их толкали и тянули за узду, заставляя подняться и двигаться в направлении безопасного убежища. Однако несколько животных так и остались на земле; заслышав быстро приближающийся грохот, отставшие люди бросили их и ринулись вслед за своими товарищами.

Белый катящийся вал в мгновение ока смел всё, что оказалось на пути. Снежный поток, увлекавший за собой глыбы льда и камни, иные из которых были размером с приличную телегу, пронёсся мимо караванщиков, моментально изменив окружающий их пейзаж.

Когда слегка оглушённые и припорошенные снежной пылью люди немного пришли в себя, купец с Лонгасом устроили перекличку.