Текст книги "И миллиона смертей мало! (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

  – Но ты тем не менее сказала нечто, над чем стоит подумать...

  – О как... Слушай, а после службы стражники чем занимаются?

  – На пенсию выходят.

  – Да нет... А, пёсья кровь, не так выразилась! После смены, так, наверное, точнее. Ну, какой-то культурный досуг у вас имеется? Помимо посиделок в тавернах или посещения борделей?

  – Хм... У нас тут не эпицентр культуры. Но есть опера. Есть театр. Иногда бродячие цирковые труппы заезжают... А что?

  – Да просто, когда это кончится... Хотелось бы приобщиться к местной культурной жизни. А то месяцами по тракту мотаться – так и одичать недолго. Но так как я тут ничего не знаю, то наберусь наглости и попрошу тебя быть моим гидом... Если ты, конечно, можешь и хочешь.

  – Ой... То есть... Я... Это... – Ровена, которая бросила в его сторону любопытный взгляд, не могла рассмотреть пунцовый цвет его лица, потому что ночное зрение Охотника цветов не различает, но она его угадала. И сказала:

  – Нет, если тебе не удобно, я отнюдь не настаиваю.

  – Нет... То есть да... Тьфу! Да что такое сегодня со мной! Я да, я согласен. Просто надо время будет выкроить, и всё. А так согласен я. Да.

  – Ну вот и славненько.

  Шедшие позади Виллем и Триста многозначительно переглянулись, а Брендон прыснул в усы. Вообще, юность его прошла в эпоху, где нравы были намного строже, и даже просто поговорить с девушкой, без присутствия её родителей или иных опекунов, юноше было крайне сложно. И уж тем более – в те времена девушка и помыслить не могла сама проявлять инициативу. Впрочем, у Лесных и тогда были свои традиции, которые, конечно, не отличались особой фривольностью, но и пуританскими их назвать можно было лишь в шутку. А кроме того, хотя с юным девицами без их опекунов юношам говорить было не положено, Брендон, тем не менее, изыскивал такие возможности, проявляя смекалку не меньшую, чем в сыскном ремесле...

  Фаррел оторвался вперёд шагов на двадцать. Волчаки явно что-то учуяли и едва не волокли хозяина за собой. Впрочем, тот особенно и не сопротивлялся – в этих туннелях было не на что смотреть. Одни голые стены со следами инструмента на них. За одним из поворотов волчаки ненадолго остановились, уткнувшись носом в несколько небольших тёмных пятен на полу. Фаррел присел на корточки, послюнил палец, приложил его к пятну, потёр, поднёс к носу, сложив пальцы другой руки в какую-то неописуемую фигуру...

  – Кровь! – крикнул он идущим сзади соратникам – Нашел кровь! Мало и не свежая! А ещё тут какая-то палка лежит! А, нет, весло! Но девочки не наблюдаю, продолжаю поиск!

  Услышав это, Триста закусила губу, а Виллем, увидевший это, взял её за руку. Через считанные секунды эти пятнышки смогли осмотреть и остальные.

  – Ну, с такой кровопотерей и маленький ребёнок не то, что выживет, он её не заметит. Вот только сколько крови оказалось в желудке вриколака? Явно ведь эта паскуда пролила... Только мало, что странно. Они ведь в крупные сосуды жалом должны целиться, я правильно понимаю? А на стенах нет ничего, на полу – крохи... Странно. – озадачился Брендон.

  – Нет, это как раз характерно. У них два типа желёз во рту. Та, что под языком, впадает в гематофорный канал, и её секрет препятствует свертыванию крови. Но прочие слюнные железы – напротив, усиливают его. Видимо, это приспособление к многократному питанию. Они же жертву постепенно выпивают – Виллем присел на корточки, потом и вовсе опустился на четвереньки так низко, как мог.

  – Да не, дохлый номер – Фаррел махнул рукой – Тоже пытался разглядеть какие-то следы, но их за неделю пылью засыпало. Так что только на собачек и надежда.

  – Ну, тогда двинули дальше! – Триста чуть не прыгала на месте от нетерпения.

  И они двинули дальше. Только через пару минут уткнулись в сплошную каменную стену.

  – Вот это номер! – Брендон подошел к ней и, будто не веря глазам, ощупал и даже постучал кулаком по аккуратно обтёсанным камням – Это когда ж успели-то построить? Просто ещё лет с двадцать назад её тут точно не было! Просто ловил тогда разбойников, а они награбленное тут прятали. Ну то есть – там, за стеной, получается. Там такая... Комната большая, что ли. Что там было, не справлялся. И вот там, в нише, в стене... Нет, ну этого точно не было!

  – Хм. Может, тогда тот ход? – подумал вслух Адейр.

  – Это который у самого входа? Ну так вот тот как раз слепой был. Но пойдём, проверим. – от безысходности согласился Брендон.

  И команда двинулась обратно. Благо, идти было не далеко. Вот и тот самый ход. Не длинный: через сотню с чем-то шагов Охотники и стража вышли в довольно просторное помещение, где, покрытые толстым слоем пыли, хранились тачки, сваленные в кучу кирки, какие-то старые шлемы, старые свечные фонари... Видимо, замок на решетке был нужен ещё и для того, чтоб никто не присвоил это «богатство». И ни следов пропавшего ребёнка.

  – Зараза! – прошипела в сердцах Триста – Ну не могла же эта тварь раствориться в воздухе!

  – Но тем не менее... Её тут нет. Какие варианты ещё есть? – Адейру, конечно, взгрустнулось, но сдаваться он был явно не намерен.

  – Можно устроить тут секрет, неподалёку. И ждать. Скорее всего эта тварь будет продолжать питаться именно жителями окрестных домов. А уж только потом перейдёт на тех, кто живёт дальше. Но мы ему не дадим. – высказала простой, но трудоёмкий план Ровена.

  – Ладно, что уж там, выходим наружу, на сегодня поиски окончены! – Виллем первым направился к выходу.

  За ним, не мешкая, направились и остальные.

  – Тьфу ты, ну ты, вот так номер! – вдруг воскликнула Ровена.

  – Что такое? – почти одновременно спросили Виллем, Триста, Фаррел и Адейр.

  – Да сапог решил заподлянку устроить, шнурок, держащий подошку, лопнул. Эх, вот было искушение попросить сапожника петли для ещё одного, а то и парочки, нашить, но так хотелось побыстрей с сапогами вопрос решить... Гадство!

  – Я могу тебя понести, если что! – предложил Адэйр.

  – Вот ещё! Я ж не обезножела, у меня тут просто... Плата за нетерпение. Да ты иди, я вас догоню.

  – Ну уж нет. Ты, конечно, Охотница, и твои возможности за пределами человеческих, но ты ещё и девушка, а девушек оставлять одних в тёмных подземельях меня не учили.

  – Ладно, мы тогда ждем вас у входа. Только давайте, не затягивайте. Нам надо и прочие версии отработать! – Брендон развернулся и отправился к выходу, добавив – А всё же жуткое какое-то местечко!

  Минута, другая, третья, и – Ровене наконец-то удалось связать куски шнурка воедино.

  – Вроде, более – менее держится. Ну, пойдём уже отсюда на... – она не смогла договорить.

  Потому что сверху, с потолка, на неё упало что-то тяжелое и массивное, придавив к каменному полу туннеля, о который она, к тому же, до искр в глазах приложилась головой. Что-то с шипением укололо её в шею. Она инстинктивно ударила навалившуюся на неё темноту логтём, что есть мочи. Темнота на миг отстранилась, и она смогла разглядеть неестественно бледное лицо. И ещё – в нос ударил странный запах, напоминающий запах плесени. Лицо вдруг дернулось вперёд с деревянным стуком. Это Адэйр припечатал нечисть своей дубиной прямиком по затылку. Ровена же, резко изогнувшись в фигуру, смахивающую на гимнастический мостик, сбросила с себя вриколака. Тот, откатившись в сторону, припал на четвереньки. Зашипел, показав раздвоенный язык. Ровена быстро поднялась на ноги, сняв с пояса шестпёр.

  – Ну что, попался, гад! Где девочка, говори! – Адэйр попытался пойти с чудовищем на контакт, и, о чудо, получилось.

  – Там, где вы не найдёте! – прошелестел вриколак.

  – Она жива? – теперь спросила Ровена.

  – Да. Он не позволяет её пить. А я очень, очень хочу пить! Вас! Прошу меня извинить, но буду вынужден вас убить! – вежливый монстр вновь кинулся,и снова– на Ровену.

  Вот это было зря. Разозлённая тем, что проспала момент первого нападения, Охотница оттянулась на вриколаке по полной: легко отбила шестопёром тянущиеся к ней руки, следующим ударом с хрустом приложилась по ключице, потом пару раз по рёбрам. И всё это за какую – то долю секунды! Ревенант взвыл, рухнул на пол, уйдя таким образом от заключительного удара шестопёра, на этот раз нацеленного ему в голову. Но тут же попытался схватить Ровену за ноги, в чём не преуспел – девушка отпрыгнула в сторону. Но, возможно, он этого и не хотел, потому что быстроногим зайцем рванул в пространство между отпрыгнувшей Охотницей и стеной тоннеля.

  – С4ка, да ты издеваешься, г08на кусок! – ругнулась Ровена и побежала за недобитым кровопийцей – Адэйр, не отставай!

  Легко сказать! Как Адэйр не старался, догнать Охотницу не получалось. Хорошо, хоть отстал он не намного, а бешено мечущееся по стенам пятно от люминофора не позволяло потерять Ровену из виду. Наконец, впереди замаячил дневной свет – из входа в тоннель. Охотница сняла со своей поняги какой-то кругляш, отблескивающий металлом, с громким щелчком присовокупила его к стреломёту, взвела его, зарядила, и с тихим хлопком выпустила болт куда-то в направлении конца уже обследованного туннеля, оказавшегося замурованным. Сделала она это намного быстрее, чем можно прочитать описание сих действий.

  За болтом тянулась тонкая, но крайне прочная веревка, которая производилась Лесными из особых древесных волокн. Такие деревья, конечно же, произрастали лишь в Проклятых Лесах, так что в Залесье подобных веревок не делали. Но Адэйр смог это всё разглядеть лишь подбежав почти вплотную к Ровене. Которая отклонилась назад так, что едва ли не легла на пол тоннеля.

  – Помоги! – натужным голосом попросила она подоспевшего стражника, и тот тоже взялся за стреломёт. Веревка натянулась, как струна, издав жалобный звук, но – выдержала.

  – Давай, потащили, живо, живо! – скомандовала Ровена, как можно быстрее перебирая ногами, с немалым трудом крутя ручку на кругляше, в котором, видимо, была бобина с веревкой. Но даже вдвоём с Адэйром вытягивать упыря из подземелья получалось плоховато – Ребята, выручайте! Быстрее, пока рыбка не сорвалась с крючка!

  На крик прибежали остальные. Адэйр в нескольких непечатных фразах охарактеризовал суть дела. Фаррел с Виллемом присоединились к процессу вытягивания упыря из темного подземелья. Процесс от этого пошел намного бодрее. Вриколак, как он истошно не шипел, цепляясь за пол, всё равно стремительно приближался к выходу из туннеля. Когда до вытягивающих его, словно репку, людей, остались считанные метры, он вдруг перестал сопротивляться и затих, позволив вытянуть себя наружу. Триста с Брендоном закрыли решетку и встали рядом с ней.

  Кровопийца прикрыл лицо от солнечного света руками, замерев в полной неподвижности. Это заставило Ровену и компанию ослабить хватку побелевших пальцев на цевье стреломёта. Казалось, чудище только этого и ждало, резко поднявшись и странными, нелепыми прыжками, перемежающимися короткими перебежками, направилось к домам. Волоча за собой и стреломёт – за верёвку.

  – Держать! – приказал Фаррел своим волчакам, указав пальцем на вриколака.

  Те без труда догнали тварюгу, вцепившись ей в ноги мёртвой хваткой. Вриколак остановился, и тут же стал короче на голову. Потому что эту самую голову начисто сбрил подбежавший вмиг Фаррел. Оказывается, под его плащом был тесак. Охотничий тесак – это скорее бытовой инструмент, чем боевой. С толстенным, почти в два пальца толщиной, клинком, в длину обычно в длину локоть или около того, с балансом, оптимальным для рубки, а не вехтования. Да и сведённое под тупым углом остриё делало укол делом крайне неудобным. Зато им можно было более – менее сносно копать. Но срубить голову, тем более приложив нечеловеческую силу – и им было вполне реально.

  – Идиот! Кретин! Остолоп! – чуть ли не выла от досады Ровена – Ты что натворил, дровосек ты пёсий?

  – Это вместо «спасибо»? – буркнул Фаррел, вытирая клинок тесака пучком нарванной тут же травы – Не за что, сестрица!

  – Его надо было допросить! Он мог бы сказать, где девочка! А тебе, дубине, лишь бы махать тесаком да собак своих нянчить! Сц4ко, только почём зря дырку в шее получила! – она потрогала место, куда её ужалил вриколак, но кровь уже не текла.

  – Ну знаешь! – Фаррел отбросил пучок травы, и, не убрав тесак, направился к сестре.

  – Эй, эй, остынь, хорошо подумай, оно тебе надо? – Адейр встал между ним и Ровеной, положив руку на рукоять дубины.

  – Что мне надо? – сперва не понял он, потом хлопнул себя по лбу и убрал тесак в ножны – Да ты чего! Она, конечно, жопа конская с жалом шерня посредь булок, но я её никогда и пальцем не трогал, и не трону. Но – слышь, сестрица, а язык тебе на кой, общительная ты наша? Сказать, что этот кровосос нужен живым – не царское дело?!

  – Так, всё, успокаиваемся, мальчики и девочки, успокаиваемся! – Брендон громко похлопал в ладоши, и все затихли – У нас был тяжелый день, мы всё устали, мы все на нервах. Кроме прочего – все мы тут впервые сталкиваемся с этой тварью, так что ошибки – вполне предсказуемы. Давайте все вдохнём, выдохнем, и успокоимся. Итак, как мы смогли его упустить, кровососца нашего? Идеи?

  – Да посмотрите на его кисти. Пальцы-то, по ходу, с когтями. А потолки в этих тоннелях высокие. Да и кто б так вот слёту догадался на потолки глядеть? – сразу подкинул идею Фаррел.

  Брендон, подойдя к обезглавленному трупу вриколака, присел рядом на корточки, внимательно осмотрел кисти его рук, кивнул:

  – Да, может быть. Под когтями – маленькие частички, эдакая каменная крошка. Однако это не объясняет, куда делся труп девочки. Не мог же он его съесть целиком, в том числе – и одежду?

  – А нет трупа. Она жива. – ошарашила всех, кроме Адейра, подошедшая к уже окончательно упокоенному вриколаку Ровена.

  – Что? Может, у вас, милая барышня, шок? Померещилось? – не поверил Брендон.

  – Ага, нам обоим тогда померещилось одно им то же, ведь и я слышал, как вриколак говорил, что девочка ещё жива – Адейр тоже пришел к трупу, взял голову, лежавшую неподалёку, пристально вгляделся – Что какой-то «он» не позволяет её выпить, и потому вот это чудище было очень голодно. И просило прощения за то, что ему придётся нас убить. Хммм... Мне одному лицо на этой голове кажется каким-то смутно знакомым?

  – Ну-ка, дай-ка – Брендон бесцеремонно выхватил голову из рук сына, без малейшего трепета, словно это была, к примеру, просто тыква, приподнял верхнюю губу на мертвом, словно покрытом тонким слоем паутины, лице – Точно, пропавший каменщик. Левого резца нету. А вот достопочтенный Виллем говорил, что один из способов превратиться во вриколака – это быть им выпитым до суха. Но на шее у него нет следов от укола жалом. Зато за ухом, у угла нижней челюсти, какой-то разрез. Небольшой, в дигит длиной или даже меньше. Но – недавний, судя по состоянию ниток, которыми его зашивали. Ну то есть как, порез – сами говорили, что у вриколаков регенерация бешеная. Вот, поглядите.

  Брендон передал голову Виллему. Тот, осмотрев свежий шрам, прощупал его, изменился в лице, достал из-за голенища нож, вновь раскрыв им затянувшуюся рану. Вложил нож обратно в сапог, перед этим вытерев его небрежно о рукав. Залез пальцами в разрез и с тихим хрустом вытянул из него что-то небольшое, белёсое, продолговатое, покрытое какими-то тончайшими волосками.

  – Вот так дела! – Виллем судорожно проморгался, будто не веря глазам – Это кусок корневища. Того самого цветка. Первоцвета ревенанта. Кто-то создаёт вриколаков намеренно. При том – он недавно стал таким, но силища уже внушает... Думаю, это тоже не просто так, возможно, это побочный эффект искусственного создания этих монстров. Боюсь, у этого города появились очень серьёзные проблемы.

  ***

  На улице вечерело. В таверне «У пьяного медведя» прибавилось посетителей, потому что многие люди заходили сюда время от времени, отужинать после работы. Ведь кормили тут вкусно и не по заоблачным ценам. Но Охотникам было не до ужина, они собрались в комнате, которую снимали Триста и Виллем.

  – Ну и что дальше делать? – Ровена суетливо ходила туда – обратно по номеру – В городе завёлся полоумный, который убивает людей и делает их вриколаками. А мы сидим на ж0пе ровно, я так понимаю?

  – Ровена, не мельтеши! – рыкнул Фаррел на сестру – И без того – тошно!

  – Брендон сказал, что сперва он проверит кое – какую версию, а потом ещё зайдёт к Корнелиусу. А потом – к нам. – Виллем меланхолично смазывал клинок своего гросс – мессера маслом, чтобы тот меньше ржавел – А мы что? Мы – не местные, этим всё сказано.

  – Да вот только он должен был прийти час назад. А его нет. Странно – для такого пунктуального человека. – голос Тристы выражал беспокойство.

  – Странно? Вообще, да. Только что ты предлагаешь делать? – Виллем вложил клинок в ножны и со щелчком защелкнул их. Ножны на Охотничьих гросс – мессерах были особенные: при помощи специального пружинного механизма они могли раскрываться продольно напополам, как стручок гороха. И это позволяло извлекать оружие из них очень быстро, что было крайне актуально при внезапной встрече с Проклятыми Тварями.

  – Я предлагаю... Сходить на ужин. К Корнелиусу. Он, кстати очень хочет пообщаться с Фаррелом и Ровеной по поводу Чёрной Лихорадки. И ещё... Если Брендон где и объявится, так сперва у него. Да и потом – знаменитый лекарь. Он может знать того, кто знает того, кто знает нашего душегубца. – Триста подошла к окну – Его и впрямь надо быстрей изловить. Вот сейчас – уже темнеет потихоньку, конец лета... И если вриколак тот был не один, а думать так есть резоны...Но Брендон в то же время был прав. Ну, когда мы расходились и он просил пока молчать, чтоб паника не поднималась.

  – Ха! Ну а если кто видел, как мы... Как я вриколака этого валил? Это панику не подымет? Там сдалека кто разберёт, упырь это или человек! И скажут, что мол Охотники обычных людей ни за что ни про что валят!

  – Братец, вроде, ночь ещё не наступила, а ты уже поглупел! Если бы кто увидел, хотя как – туда окна домов не выходят... Так если бы увидели – за нами б уже давно стражники пришли. Нет. Вот то, что тушку эту не сожгли. Не, конечности пообрубать и в разных местах закопать оно, по логике, должно помочь. Но написано ж в учебных пособиях – сжечь!

  – Написано... А как сжечь без огня и дыма и без запаха палёной плоти, не привлекая внимания людей таким образом – это тоже написано? – съязвил Виллем – Мы тут выбрали путь наименьшего зла. А сейчас – я предлагаю выбрать ужин. Всяко лучше, чем тут маяться в безвестности.

  ***

  Часам к девяти вечера Охотники добрались до лазарета Корнелиуса.

  – О, вы так быстро... Я думал, что ещё несколько дней придётся прождать. Но, впрочем, какая разница, стол уже накрыт. Прошу, проходите! – старый лекарь отошел от двери и сделал приглашающий жест руками. На нём был дублет цвета сепии с вышитым желтыми нитями силуэтом горящей свечи – и этот предмет гардероба смотрелся необычно даже в Амобрахии, где публика отличалась пестротой одежд. Да и обувь тоже – высокие сапоги для верховой езды плохо ассоциировались с поздним ужином. Но у гениев – а многие в городе считали Корнелиуса гением – свои причуды.

  Всё той же невесомой, мальчишеской походкой, старик скользнул куда-то внутрь коридора. Гости пошли было за ним, но тот, открыв какую-то неприметную и – не примеченную Виллемом и Тристой во время первого посещения лазарета, дверь, сказал:

  – Нет – нет, нам не сюда. Прошу меня извинить, но я забыл положить кое – какие инструменты в ёмкость для демиазмизации. Старость – не радость, память иной раз подводит...

  Минут пять из-за двери раздавался какой-то металлический лязг, потом лекарь вышел оттуда с выражением облегчения на лице:

  – Ну вот. Теперь можно и отужинать спокойно. Пойдёмте наверх!

  Наверху, рядом с дверью рабочего кабинета, была ещё одна, ведущая в просторную кухню с длинным обеденным столом. Корнелиус взял подсвечник, зажег в нём все свечи, потом подошел к столу, примерно к середине его. Поднял подсвечник кверху и, спустя секунду – кухня, к удивлению Охотников, озарилась мягким, золотистым светом. Источником которого служил светильник в форме шара, закреплённый на потолке.

  – А, это плод моего хобби. Я уже рассказывал Виллему с Тристой, что в юные годы колебался между стезёй механика и лекаря... Однако, Виллема с Тристой я уже знаю, но вот их замечательных коллег – нет. Моя старческая забывчивость не позволила мне сразу познакомиться, чем я, наверное, проявил бестактность. Меня зовут – хоть все уже, наверное, в курсе, но приличия есть приличия... Меня зовут Карл Корнелиус. А вас? – он явно обращался к Ровене и Фаррелу.

  Из Фаррела собеседник был примерно как из топора – плавсредство, потому слово взяла Ровена:

  – Я Ровена, а это – Фаррел, мой брат. Мы близнецы, как, наверное, не сложно понять по нашему внешнему виду. Но Триста нам продала за бесценок то, что вы хотели нас расспросить о Лихорадке?

  – Эх, ну что ж вы так, Триста! – Корнелиус с улыбкой погрозил пальцем рыжей девушке, а та в ответ смущенно пожала плечами – Я хотел соблюсти все приличия, сперва проведя светскую беседу обо всём и ни о чём, как это полагается, а вы сразу вот так, с места в карьер! Но, раз пошла такая пьянка, как говорится, то я сперва хотел бы предложить вам по бокалу вина и немного фирменного амобрахийского салата с мясом, очень хорошо к вину подходящему! Один момент!

  Момент не момент, но лекарь справился с сервировкой стола удивительно быстро, что не упустила случая отметить Ровена:

  – Ого! Чувствуется, что у вас изрядный опыт в таких делах!

  – Изрядный? Ну, не сказал бы. Хотя гости у меня бывают часто. Чтобы была возможна практика на безвозмездных началах для помощи бедным, приходится искать спонсоров. Не то, чтоб мне это сильно нравилось, но – такова жизнь! Итак, предлагаю сперва выпить за знакомство!

  – Хм. А неплохое у вас вино. Весьма неплохое! – отметил Виллем, пригубив немного – И какое-то знакомое...

  – Не удивительно, это же «Кровь Лесов» – лучезарно улыбнулся лекарь.

  – А, да-да-да, и точно. Кто ж знал, что в Проклятых Лесах приживётся виноград. Правда, это ближе к Югу, поэтому-то мы это вино видим не часто, и от того я его не сразу и признал. Наверное, кто-то из Лесных и оставил?

  – Не совсем. Это был купец, торгующий с Лесными. Собственно, он меня и надоумил наладить контакты с Лесными, чтобы закупать различные материалы для лекарского дела. И – похоже, совет-то был дельный! Во всяком случае первая поставка – впечатляющего качества, а без качества лекарств нет и качества лечения! Потому – выпьем за качество лечения!

  – За качество лечения! – нестройно проговорили Охотники и сделали по глотку вслед за Корнелиусом. А тот вскорости продолжил диалог:

  – Итак, Ровена, Фаррел... Я пойму, если вы не хотите на эту тему вести беседу, ведь это весьма болезненные для вас воспоминания. Но всё же, они могли бы быть полезны в деле борьбы с эпидемиями Чёрной Лихорадки.

  – Да уж времени-то прошло... Как-то почти всё равно стало – пробасил Фаррел, и стал уминать салат за обе щеки. Потому продолжать рассказ пришлось, как это обычно и бывало, Ровене:

  – Клан Седого Медведя. Так мы себя называли. Мы были из Западной Ветви Племён Севера. Нас и так было мало, потому что Солярия постоянно пыталась навязать нам свои законы, а мы – предпочитали жить по своим. Но земля наша, хоть и не настолько сурова, как Проклятые Леса, всё же не очень привлекательна для имперских бонз: бОльшая часть года зима, холод, ветер. Так что они довольно вяло пытались облагать нас налогами, на что мы довольно бодро огрызались... И вот однажды один из наших торговых караванов привёз одеяла. Цветные, из какой-то не нашей шерсти. Я хорошо запомнила этот момент, потому что именно с него мой народ и начал заболевать. Конечно, после не означает вследствие, но... И начиналось всё, как обычная простуда: немного из носа лило, немного лихорадило... А потом... Потом лихорадка стала словно выжаривать тело изнутри, пот лил просто рекой. Слабость такая, что нельзя было ходить. Кажется, на третий день – появились чёрные пятна на теле. На седьмой – я начала кашлять кровью. Потом... Потом не помню, но очнулась от того, что очень хотелось и есть и, извиняюсь, в туалет. Попыталась встать – и смогла, хоть шатало, как пьяную. Оказалось, из всего клана выжили только мы с братом, да ещё пара человек. А было нас пятьдесят пять. Потом мы откочевали к Лесам. Потому что олени-то все поразбегались, их некому было пасти. А без оленей на Севере... Вот такая история. Не знаю, чем она может помочь.

  – Ну, не скажите. Конечно, не многим, но – может. – Корнелиус встал из-за стола и долил вина в бокалы Охотникам, ну и себя не обделил – Например, благодаря вашему рассказу я лишний раз убеждаюсь, что Чёрная Лихорадка намного тяжелее протекает в малых, относительно изолированных от общей популяции, коллективах. Как это может помочь? Ну, смотрите: раз в больших популяциях летальность меньше, значит, процент невосприимчивых больше. И нужно понять, с чем это связано. Тогда – возможно! Возможно мы сможем как-то передавать эту невосприимчивость и другим людям. Кроме того, видимо, Чёрная Лихорадка передаётся ещё и контактным путём, а не только как воздушный миазм. Что значит – в какой-то мере снизить темп эпидемии можно демиазмизацией одежды. В общем, по крупицам прирастает знание, и оно даёт прогресс... Кстати, за прогресс!

  – За прогресс! – произнесла Триста вместе со всеми тост, но пригубила лишь самую малость вина, сугубо для вида. Потому что вино это показалось ей каким-то странным. Вроде, вкусное, выдержанное, ароматное... Но почему-то от него делалось тяжело в голове.

  – Кстати, а как продвигается ваше расследование? – спросил Корнелиус и начал есть свою порцию салата.

  – Да пока... – Виллем взял паузу, потому что по неведомым причинам мысли было тяжело собрать воедино – Пока ... Вот вроде и продвигается. Но – непонятно, куда. Представляете, мы вриколака нашли. В Довоенке! Честно признаться, хоть тут и не Север, но встретить в Амобрахии вриколака всё равно как-то... А тут такое бывало раньше?

  – Вриколаки? Нет. Мозгохваты только, но и то – во время Лесной Войны. Удивительное дело. И что же, упокоили ли вы этого восставшего каменщика в итоге?

  – Да упокоили, конечно, куда бы он от нас делся! – махнул рукой Фаррел.

  – Подождите! – Триста встала со стула, и её повело к окну, потому что ей показалось, будто пол под ней качается, как палуба корабля в шторм – Подождите! Каменщик... Мы не говорили вам, что вриколак при жизни был каменщиком!

  – Ох... А ведь и вправду – старею! Ну ничего. Позвольте, я вам всё объясню. Только сейчас, встану, настоечки от сердечной аритмии себе накапаю – старость, знаете ли. – Корнелиус поднялся, подошел к стенному шкафчику, через стёкла в дверцах которого и вправду виднелись в том числе и маленькие бутыльки. Открыл дверцу, но вместо того, чтоб взять один из бутыльков, просто отодвинул их в сторону, просунув руку вглубь шкафчика. Что-то щёлкнуло, потом лязгнуло, и дальше – пол просто ушел из-под ног Тристы. Она начала лететь вниз, но зацепилась за что-то рукавом. И хорошо – потому что внизу, под собой, она увидела стальную решетку, усеянную торчащими вверх шипами! На которую с жутким хрустом уже упали все, кроме неё. Виллем пытался вырвать из туловища один из шипов, не понимая, что тот проткнул его насквозь снизу, а не сверху. Ровена лежала без движения, как сломанная кукла. Только Фаррел пробовал встать, но у него не выходило. Впрочем, через мгновение решетка с пригвоздёнными к ней Охотниками с тихим лязгом уехала вниз, где сложилась пополам.

  « – А где стол и стулья? Они же тоже должны были туда упасть!» – сперва подумала Триста. Но затем до неё холодной волной дошел весь ужас произошедшего. Только что, прямо на её глазах, попытались убить её друзей! Да и её саму – тоже! За что?! Что тут вообще происходит?!

  Она перевела взор вверх: рукав её рубашки зацепился за угол. Угол сегмента пола, открывшегося, как дверь, с той лишь разницей, что открылся он вниз. Стол тоже сложился в плоскую конструкцию, но, будучи каким-то образом прикреплён к противоположной от Тристы «створке» – не улетел вниз. А стулья – оказались привязаны к половицам очень тонкими, но тем не менее, достаточно прочными, веревочками за одну из ножек. Надо было выбираться. Она взялась второй рукой за край раскрывшегося участка пола, подняв руку, отцепила рукав, упёрлась ногами, резко оттолкнулась и выпрыгнула на нормальный пол. По крайней мере, хотелось бы верить, что он был нормальным и не раскроется под ней так же, как...

  – Что вы сделали! Вы понимаете, что вы натворили?! За что?! Что мы вам плохого сделали?!! – Триста кричала так, что чуть сама не глохла от своего крика.

  Карл Корнелиус стоял шагах в восьми от неё, на другой стороне внезапно открывшегося провала. Стоял, держа в руках странного вида агрегат: трубку в локоть длиной, к которой был приклеплён очень широкий приклад. С левого бока приклада было закреплено нечто, напоминающее большой шпингалет. Маленькие глазки лекаря выражали бездну сочувствия, а тонкие губы сложились в смущенную улыбку. И от этого по телу Тристы пробежала новая ледяная волна ужаса. Она видела за свою короткую жизнь не одного убийцу. Но все они убивали с перекошенными лицами. Перекошенными либо от злобы, либо от страха, либо от алкоголя. А тут... Тут то, что просто не укладывалось в голове.

  – Очень жаль, что так получилось. Хотя я знал, что Охотники резистентны к ядам, решил, всё – таки, попробовать один. Из экзотических. В моей порции салата, кстати, было противоядие к нему, если интересует, почему не умер я. Итак, вы должны были пиокинуть эту юдоль скорби. Но не вышло. Хотя, полагаю, именно яд замедлил скорость реакции, что позволило мне умертвить их более тривиальным способом. По крайней мере, для меня тривиальным.

  – Это ещё не факт, мы крепче, чем простые люди!

  – Ну, что же вы, милая девушка! Вроде, от недостатка ума не страдаете, а так наивны! Вы же сами видели, куда они упали и что с ними потом приключилось. Скажу лишь, что я подбирал плотность шипов с тем рассчётом, чтоб неизбежно были поражены жизненно важные органы. А ведь решетка ещё и складывается. Так что тут и у Охотника с его сверхживучестью шансов выжить маловато для оптимистичного прогноза. Но вас, кажется, интересовало, зачем я это делаю? Уверяю вас, мне совершенно не доставляет удовольствие убивать людей. Но увы – это необходимость. Иначе не создашь Общества Благоденствия! Да, да, вы не ослышались! Мой род происходит из одного маленького, ныне уже несуществующего, княжества в горах. Название вам ничего не скажет, но не в этом суть. Суть в том, что князем там одно время был – вриколак! Притом – это не тот полубезумный монстр, о которых привыкли слышать современные люди. Этот человек сохранил рассудок, смог развивать государство... Правда, потом оно, государство это было уничтожено Охотниками. Но это лирика. Проза жизни тут в том, что князь Дарлок прожил 350 лет, не старея. И – любые болезни обходили его стороной. Только представьте – человечество, живущее вечно, человечество, не знающее болезней! Это значит, что гении смогут творить вечно, что приведёт к невиданному доселе прогрессу! Новой ступени эволюции!