Текст книги "Точка росы"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

III

В последний момент капитан Зимородок изменил расклад и вместо себя направил старшим наряда по Александру Дудрилину оперуполномоченного Тыбиня. Константин Сергеевич разделял мнение Шубина о том, что Дудрилин – след ложный. Однако и логику Лермана трудно было опровергнуть: оборудовать тайник в чужом заведении, да еще такого закрытого типа, как бордель, – задача не из легких. Либо хозяева, либо управленцы должны что-то знать... Зимородок не любил мучиться сомнениями и тайком от подчиненных бросил монетку. Он использовал этот весомый способ принятия решения, когда других аргументов в запасе не оставалось. Если бы его разведка знала, что их обстоятельный педантичный начальник прибегает к подобным действиям! К счастью, никто ничего не подозревал.

Определив волею случая главное направление работы, Клякса взял на базе Ролика и своим ходом двинул на смену Морзику и Андрею Лехельту, просидевшим ночь и полдня в машине у экрана монитора. Машину они спрятали во дворе на Двинской, откуда просматривался вход в массажный салон “Красная шапочка”.

Старый, отдохнув от вчерашнего, приехал на базу к обеду. Он был не зол и не обижен, а несколько опечален. Тень вселенской грусти изменила его твердое самодовольное лицо неожиданно приятным образом.

Назначение на новый объект он воспринял равнодушно: надо, так надо. Пошел в комнату оперативного, связался с машиной разведки. Ему ответил зевающий и стонущий от онемения конечностей Морзик. Просидеть почти сутки в тесном салоне – не сахар.

– Развлекаетесь? – спросил Тыбинь, имея в виду наблюдение за ночной жизнью борделя.

– Да ну! – фыркнул Черемисов. – Андрюха так поставил камеру, что ни черта не видно!

– Тайника не видно?

– Тайник-то виден... Больше ни черта не видно! Одни пятки или головы, кто как разложится... Я ему уже говорил: не мог на палец выше приподнять?

– У вас там некто Дудрилин не засветился?

– Это кто? – слышно было, как Морзик шуршит бумагой, перелистывает аналитическую справку. – Хозяин салона? Не знаю... Какие-то крутые тачки стоят с утра... джип и “тойота”... отсюда плохо видно. Мы туда не ходили, чтобы не светиться.

– Фотографии нет? Нулевый, значит... Понятно...

– Эй, Миша, когда нас сменят?! – закричал Морзик. – Глаза уже болят! Мы тут уже все кусты зас... ли! Жильцы будут жаловаться!

– А ты канистру с собой бери, – проникновенно посоветовал Старый. – Или бидон.

И Тыбинь, поделившись бесценным опытом с молодыми сотрудниками, вышел из комнаты оперативного и позвал Киру и Пушка экипироваться.

В справке по Дудрилину кроме домашнего адреса и кратких биографических данных ничего не было. Поднять объект с нуля непросто. Случаются всевозможные казусы. Однажды наряд “наружки” целую неделю сопровождал вместо назначенного объекта его шурина, живущего с ним в одной квартире. Опер, анализировавший сводки наблюдения, до умопомрачения ломал голову над вопросом: что делает каждый Божий день, с девяти до шести, процветающий наркоторговец на ТЭЦ № З? Даже возникла рабочая версия о подпольном заводике по переработке опиума...

А теплотехник-шурин всего лишь рассекал в машине богатого родственника на работу, пока тот был в деловой отлучке.

Дудрилин жил на краю города, на Аннинском шоссе. Машина неторопливо пошла на юг. Женщины тут же скооперировались и шушукались на заднем сиденье о чем-то своем. Михаил курил, чуть приоткрыв стекло. Вдоль дороги тянулись провода на столбах, поодаль резво бежала электричка, похожая издали на проворную толстую гусеницу...

Шансов застать Дудрилина дома в эту пору было немного. Деловой люд Петербурга спит до обеда, потом выбирается в город и возвращается домой, дай Бог, под утро. Онегинский стиль... господа, как-никак. Старый планировал осмотреть подъезды, выявить других жильцов дома, охрану, соседей. Немаловажный момент: есть ли собаки и сколько их? Нулевой объект может таить в себе множество сюрпризов. Вышло, однако, иначе...

Дом Дудрилина, обнесенный глухим бетонным забором с прожекторами и проволокой по периметру, стоял посреди обширного пустыря, бывшего некогда школьным стадионом. Это был даже не дом, а маленький дворец – с башенкой, флюгером в виде адмиралтейского кораблика и отдельным зданием для прислуги. На фоне разоренной обветшалой застройки пригорода он выглядел диковато со своей аллеей от шоссе к воротам, обсаженной голубыми кремлевскими елями. Точно золотая юрта Батыя на пепелище Рязани. Черными выбитыми окнами взирала на него заброшенная школа...

Старый, издали заметив необычный флюгер, снизил скорость, покачал головой, поцокал языком. Встать незамеченными в достаточной близости от дома не представлялось возможным. Это вам не спальные кварталы. Кира с Людочкой оставили важные женские разговоры и тоже глядели вперед, на замок, торчащий башенкой над темными стрехами русских избушек. Машина плавно прошла последний поворот – и глазам разведчиков представилось увлекательное зрелище.

Два молодых спортивного вида парня в черных кожаных куртках профашистского толка, морща от усердия бритые затылки, били ногами нечто маленькое, вертлявое, в ярко-желтом реглане, стараясь ударить побольнее. Поверженное навзничь тело не сдавалось, проворно изворачивалось и металось из стороны в сторону по дорожке, продвигаясь рывками в сторону дома и демонстрируя то ли несгибаемый дух, то ли укорененную привычку к подобным ситуациям. На обочине с распахнутыми дверцами нос к носу стояли красный спортивный “рено” и белая “Волга”.

Бес несогласия и противоречия, который день смущавший оперуполномоченного, заставил Тыбиня тормознуть и, не говоря ни слова Кире и Пушку, выскочить на дорогу. Старый сегодня решительно не хотел оставаться невидимкой и действовал как в годы своей бурной ментовской молодости.

Набежав сбоку, как носорог, Тыбинь головой и плечом боднул одного из нападавших и снес его с дороги прочь. Человечек в желтом реглане тотчас привстал на четвереньки и молниеносно улепетнул на карачках к воротам, освобождая место для драки. При таком способе передвижения он немилосердно рвал одежду на локтях и коленях – но абсолютно не обращал на это внимания, обеспокоенный в данный момент сохранностью собственной шкуры.

Второй молодчик нехорошо осклабился, принял боевую стойку и напал на Тыбиня, осыпав того отработанным градом ударов руками и ногами. Старый все пятился, вяло отмахиваясь, подставляя многострадальные плечи и бока, поджидая, пока нападавший выдохнется, – и тогда с разворота жестко ударил его маленьким кулаком в грудь, прямо в кость. Черная тонкая кожа лопнула от удара, молния разъехалась. Парень охнул, опустил руки и сел на задницу – в сугроб. Глаза его закатились от боли.

Первый, торопливо выкарабкавшись из канавы, склонился над ним, охватил за плечи:

– Колян, Колян, чем он тебя? Вот гад! Куртяк порвал! Живого человека – кастетом!..

Старый, достав чистый носовой платок и зажимая разбитый нос, запрокинув голову, сказал гнусаво:

– Забирай его и вали подобру-поздорову. А то сейчас разозлюсь...

Молодчик под белы руки повел своего напарника к машине и, отойдя подальше, прокричал:

– Я тебя запомнил! Мы тебя еще подловим!

Тыбинь загреб с дорожки снега, приложил к переносице. Снег быстро становился красным и таял. Костяшки кулака ободрались о молнию куртки нападавшего. С дороги, не выходя из машины, на него встревоженно смотрели Кира и Пушок. Кира уже сидела за рулем, готовая прийти на помощь. Он успокаивающе помахал им.

– Человек! Э! Человек! – раздался позади писклявый голос. – Помоги мне, человек!

Спасенная жертва нападения по-прежнему стояла на четвереньках и в этой необычной позе смотрела на Тыбиня по-собачьи, осознанно и с голодным любопытством. Физиономия жертвы была худенькая, подвижная, узкая передняя челюсть заметно выдавалась вперед, усиливая сходство с хвостатым четвероногим другом. Большие безумные глаза вращались по сторонам, придавая гримасам мужчины звериную живость и выразительность.

Старый тяжело подошел к нему, протянул маленькую руку, выпачканную кровавой юшкой. Мужчина брезгливо отстранился.

– Не то! Встать я и сам могу! Пальцы утри вначале... Ты мне фигурально подняться помоги! В переносном смысле, понимаешь?

Он со стоном сел, поджав под себя ногу, пошарил в карманах богатого, разодранного на локтях реглана, достал очки. Удивительно было, что такая хрупкая вещь уцелела при его “прессовке”. Поймав взгляд Тыбиня, человек дернул головой, осклабился, обнажив кривенькие желтые зубки, и сказал:

– Я их берегу... Дороги они мне, человек... Не в прямом смысле, не за бабки, а в фигуральном... подарок одной женщины... Память... В прямом смысле они – тьфу! Говно!

Очки были маленькие, кругленькие, и в них взгляд человека вдруг приобрел осмысленность и какую-то шизофреническую целеустремленность. Точно шилом прокалывали собеседника маленькие глазки.

– Подними меня... встать помоги... Только сзади возьми, за руки не трогай!

Человечка передернуло при мысли, что Тыбинь прикоснется к нему. Встав на кривые ножки, пошатываясь, как кукла, он привалился к могучему плечу Старого.

– Теперь веди меня... к дому... Нежно веди, понял?!

Последнюю фразу он истерично прокричал. Тыбинь, удивленно косясь, приобнял его за плечо и повел. Человек сразу же положил голову ему на руку и, вздыхая умиротворенно, приговаривал при каждом шаге:

– Вот так... вот... как хорошо... ах, как хорошо!..

– У тебя там машина осталась, – напомнил ему Старый.

– Зоська заберет... Зоська сволочь... видел же, как меня били, а не вышел... Теперь Альке все расскажет... смеяться надо мной будут...

– Чего же ты его не прогонишь?

– А-а-а... Это секрет... хи-хи-хи... Его Алька наняла... Алевтина... Он ей служит... а меня не слушает... Меня никто не слушает...

– Ну и Альку прогнал бы!

– Альку? Да... Алька сволочь... редкая стерва... Но прогнать ее нельзя... В том и прелесть, что стерва, понимаешь?.. Не понимаешь, куда тебе... у тебя, небось, жена в подштанниках спит, да? Ты не обижайся... в женщинах мало кто понимает... Я! Я понимаю!..

– Тебя не за бабу били, случаем?

– Кто?!

– Ну, эти... кто тебя бил?

– Сволочи, конечно! Паскуды! Козлы позорные! Я их найду... я найду, кто их на меня напустил, – и всех, всех под корень!.. Потому что я никому зла не делаю... Я хочу, чтобы всем было хорошо... А кое-кто этого не хочет! Кое-кто завидует Дудрилину... потому что у него все получается... потому что у меня дар! Я секрет знаю... Потому что надо понимать в женщинах... в девушках особенно... а им всем только трахнуть на круг разик – да бабки качать... им любая сойдет...

– Как? – переспросил Тыбинь, не расслышав фамилии. – Дурындин? Дудукин?

– Дур... Дуд... тьфу, Дудрилин! Понял? Дуд-ри-лин!!! – снова обозлился человек в желтом реглане.

Дудрилин был маленький, а голос у него был высокий, противный и писклявый. Они добрели до столбика с кнопкой звонка. Тыбинь, за ворот придержав виснущее тело, ткнул в черную кнопочку.

Из калитки в воротах тотчас показался здоровый малый с длинными светлыми волосами, собранными в пук на затылке. Не иначе как он и впрямь стоял все это время, прильнув к глазку.

– Ой! Александр Борисович! А что случилось?

– А то ты не знаешь, б..., что случилось! – заорал на него Дудрилин и попытался сначала двинуть его рукой в ухо, а потом, промахнувшись, достать ногой.

Но Зоська был начеку и ловко отпрыгнул.

– Побили снова, что ли? А? Ай-яй-яй!..

Дудрилин не отвечал, стараясь сохранить равновесие, цепляясь за столбик и покачиваясь. Вспышка ярости отняла у него последние силы. Ему все же немало перепало от молодчиков в черном.

– Машину убери... – вяло махнув рукой, распорядился он. – А ты... человек... ты постой... Я тебя отблагодарю... сейчас.

Он принялся рыться во внутренних карманах реглана, достал портмоне, заглянул, покопался в нем пальцем.

– М-м... да... Мне очень нужен, наконец, свой человек! Кругом только Алькины... и это уже переходит все границы... Ты должен будешь меня защищать... а я – на тебя рассчитывать. Понял? Ты мент?

– Бывший, – отвечал Тыбинь, косясь на кошелек.

– Это хорошо. Я тебя обязательно хорошо отблагодарю... завтра. Сразу за все. Приходи вот сюда... вот на то самое место, где стоишь... в девять. Ровно в девять, понял?! Не проспи смотри, я этого не люблю! А сейчас я пойду... у меня что-то голова разболелась...

IV

Кира засняла все на видеокамеру. Пушок удачно щелкнула Дудрилина фоторужьем. Они еще осмотрелись, поснимали и по сумеркам уехали, чтобы не привлекать внимания бдительного Зосима. Александр Борисович Дудрилин вряд ли был способен сегодня куда-либо выбраться.

На “кукушке” уже сидел неутомимый Лерман. Выслушав доклад, полистав сводку наружного наблюдения, он вышел в комнату оперативного, переговорил по связи с Кляксой, сменившим вместе с Роликом изнемогших за монитором Морзика и Дональда.

– Хорошо, – сказал он Старому, вернувшись. – Хоть это и не ваш профиль, но... Костя говорит, у вас богатый опыт оперативной работы. Даю добро на внедрение к объекту, но только под прикрытием. Под хорошим прикрытием. Сейчас придумаем легенду, завтра к семи сюда – повторим.

– Зачем в такую рань? – возмутился Старый.

– Чтобы не опаздывать! Ваш хозяин этого не любит!

Лерман уже начал отрабатывать прикрытие. Они упирались до девяти вечера. Наконец опер удовлетворенно вздохнул. Откинувшись на стуле, он стал просматривать записи, держа на весу исчирканный листок бумаги.

– Весьма правдоподобно получается, Михаил Иванович! – сказал Борис Моисеевич, посмотрев сквозь очки на вспотевшего загнанного Старого. – Должен вам сказать, у вас талант! И богатая практика чувствуется! Приятно работать с профессионалом. Завтра еще подрихтуем кое-что – и должно сработать. Не опаздывайте, коллега.

Ласковое слово и кошке приятно. Тыбинь возвращался домой весьма довольный собой и жизнью. Непонятное томление духа и неудовлетворенность как рукой сняло. Даже распухшая посиневшая переносица не портила настроение.

Он прикупил в круглосуточном магазинчике две бутылки пива, карельского хлеба, копченую скумбрию пожирнее. Рыбу он любил еще со времен жизни в Прибалтике. Мурлыча под нос какой-то мотивчик, аккуратно неся пакет, он уверенно и самодовольно поднимался по лестнице, широко ставя маленькие ступни и наклоняясь к той ноге, которую поднимал и ставил вперед, на ступеньку. Походка при этом приобретала смешную косолапость, и это забавляло его. Он любил подурачиться, когда никто не видит.

“Я большой крутой мужик! – напевал он про себя. – Тетки от меня в восторге! Я классно вожу машину и завтра состригу кучу бабок!”

Его лицо отражало нетерпеливое предвкушение ужина и расслабухи на диване. И никаких глобальных вопросов!

Хорошее настроение не покинуло его даже тогда, когда он дошел до своей лестничной площадки и увидел, что дверь в его квартирку не заперта, а из щели пробивается луч света. Он почему-то, безо всяких на то оснований, решил, что это чей-то дружественный розыгрыш и его ждет приятный сюрприз. Довольно улыбаясь в предвкушении, Тыбинь широко распахнул дверь и поспешно вошел.

Сюрприз, действительно, ждал его. Только не из приятных.

В его маленьком, чистеньком, обустроенном жилище, в его святая святых, царил полный беспорядок. Все было сдвинуто со своих мест. Табачный дым стоял коромыслом, реял синими клубами под люстрой. Телевизор надрывался во всю ивановскую. Журнальный столик из угла был выдвинут на середину комнаты. На нем красовалась батарея разнокалиберных бутылок с яркими этикетками, лежали пакеты с закуской. Вокруг столика, не сняв верхней одежды, не разувшись, сидели трое мужчин. Они играли в карты, курили и стряхивали пепел прямо на пол. Один был очень полный, просто жиртрест, с красными пухлыми щеками, маленькими глазками и носиком кнопкой. Второй был молодой, бритоголовый, с мощной волосатой шеей и длинными грязными руками с обкусанными ногтями. Третий незнакомец был маленьким, изящным, женоподобным. Он был одет в длинное пальто, шею укутал шелковым шарфом, обмотанным вокруг горла, и курил дамские мягкие сигареты с ментолом.

– О-о! Наконец-то! – вскричал жиртрест и убрал ноги в грязных ботинках с края стола. – Мы тут все слюной изошли! Друзья, хозяин пришел! Знаменитый сыщик города Питера сейчас поведает нам о своих приключениях за бутылкой абсента! Мы все хотим познакомиться с настоящим Мегрэ! Просим, просим!

Бритоголовый здоровяк, не меняя позы и держа карты веером, посмотрел на Тыбиня исподлобья. Маленький же бросил свои карты на стол, вскочил, оправляя пальто и шарф, прихорашиваясь.

Тыбинь медленно вертел головой, осматривался. Улыбка его пропадала, таяла на глазах по мере того, как он убеждался, что никого из присутствующих не узнает. Он осторожно поправил криво стоящий стул, вздохнув, поставил на него пакет. Желанный ужин отодвигался на неопределенный срок.

– Ритка, тащи стаканы! – закричал жиртрест, большой полной рукой с перстнем хватая сверху за горлышко маленькую пузатую бутылку. – Я требую продолжения банкета!

Он при этом жадно сглотнул слюну – видно, и впрямь проголодался.

На кухоньке, в узком проходе, кто-то появился. Тыбинь поглядел через плечо и увидел смеющуюся мордашку Риты. Она виновато улыбалась, как напроказивший ребенок, и пожимала худыми прямыми плечами. На ней был надет фартук Тыбиня.

Тут-то хорошее и светлое настроение покинуло Старого окончательно. Сделав шаг назад, он за спиной настежь распахнул дверь на лестницу и, показывая в дверной проем пальцем, крикнул внезапно охрипшим голосом:

– Пошли вон! Все! Быстро!

Если бы здесь были его разведчики, они онемели бы от изумления. Чтобы Тыбинь кричал, такого еще никогда не было! Это могло означать только одно: Старый дошел до полной кондиции и может взорваться в любой миг, как паровой котел. Хрип, вылетающий из его могучих легких, напоминал угрожающий свист воздуха высокого давления.

– Это не по понятиям, братан, – недобро блестя глазами, начал бритоголовый. – Мы тебя тут ждем, проявляем уважение, а ты к нам так нехорошо относишься! Ты должен будешь...

При этом он начал вставать, картинно потягиваясь, и одновременно сунул руку под куртку. Закончить фразу он не успел, потому что котел взорвался. Нечленораздельно взревев, пытаясь изрыгнуть все ругательства одновременно. Старый кинулся вперед, опрокинув и сломав столик, и ударил здоровяка сверху вниз в челюсть. Тот сложился как кукла и без чувств плюхнулся задом на диван, уронив лицо в колени. Тыбинь мгновенно развернулся, ухватил вскочившего на ноги жирного за лицо железными пальцами и принялся колотить его затылком о дверной косяк, выкрикивая:

– Пошел вон из моего дома! Пошел вон! Пошел вон!!!

Адреналин, вброшенный в кровь, требовал разрядки и выхода.

Он вытолкал жирного спиной вперед через крошечную прихожую на лестницу. На пухлой физиономии толстяка багровыми кровоподтеками отчетливо отпечаталась его пятерня. Маленький, побледнев от испуга, бочком прошмыгнул мимо, волоча за собой портфельчик. Края шелкового шарфа мелькнули в воздухе. Трясущимися от ярости руками Михаил схватил за ворот и пояс джинсов поникшего на диване крепыша и, заорав от натуги, выбросил его через дверь на лестницу, головой прямо в живот отряхивающемуся толстяку. Бритоголовый уже приходил в себя, но не понимал происходящего.

Не удовлетворившись достигнутым. Старый выбежал из оскверненной квартирки и пинками в зад погнал всю компанию вниз по ступенькам, продолжая кричать:

– Пошли вон из моего дома! Вон!!! Вон!!!

Все другие слова вылетели у него из головы, осталась лишь эта фраза. Он уже очень давно так не выходил из себя.

Взбежав наверх и задыхаясь, он сгреб со стола питье и закуски и с ревом спустил все это в мусоропровод на лестнице. Бутылки, побрякивая, полетели по трубе и со звоном разбились внизу.

Утомленный беготней по лестничным маршам, он вдруг обмяк и, устало покачиваясь, вернулся домой. Осторожно запер дверь, поцокал сокрушенно языком, развел руками. Перешагнул через обломки столика к окну, открыл форточку. Пахнуло морозной свежестью. Синяя пелена потянулась в черную темень неба.

Кто-то нежно засмеялся у него за спиной. Он обиженно оглянулся, пряча слезы в глазах. Ему было очень горько.

Рита, на цыпочках обходя сломанный столик, приблизилась и обняла его за толстую шею.

– Ты мой бычок! – ласково сказала она. – Как хорошо, что ты их прогнал! Ну, чего надулся? Ой, грибы распустил... – она длинным лиловым ногтем потренькала на его губах, как на струнах. – Ты мой маленький... ты мой бедненький... не плачь. Я тебя пожалею... Мы починим столик или купим новый... ничего страшного...

Тыбинь стоял, хлопал глазами, точно охваченный столбняком. Здравый смысл показывал ему, что именно эта вертлявая шалашовка виновата больше прочих. Это она затащила к нему в дом такую странную компанию, неизвестно чего наплела, наобещала ни в чем, в общем-то, не повинным мужчинам. Но он не стал слушаться здравого смысла.

Ему приятно было стоять, когда она гладит его по щекам и жесткому, загрубевшему от долгого пребывания на улице лицу. Он готов был зажмуриться и урчать от удовольствия. На душе стало вдруг тепло, спокойно, и все произошедшее представилось смешным пустяком, не стоящим внимания. И действительно, чего это он так разошелся? Он прикрыл глаза и с удовольствием слушал ее легкий голос, болтающий всякую чепуху.

Она совершенно не боялась его. Разве виноватый может не бояться?

Не желая так просто сдаваться, он мотнул головой и строго спросил:

– Как ты сюда вошла?

Она легкомысленно пожала плечами, подняла бровки, скорчила смешную мордаху и прижалась к нему.

– Ты же не обыскал меня в прошлый раз... А запасной ключик висел вон там, на гвоздике... Мне так хотелось вернуться, что я прихватила его с собой... Ты не сердишься? А вдруг бы тебя не было дома?

“Идиотизм”, – определил свое поведение Старый, а вслух мягко спросил:

– А этих... зачем привела?

– Я не могла придумать, как от них отвязаться! Они таскались за мной с самого утра! Я была уверена, что ты их прогонишь! Ты такой молодец! Такой силач! Чапа летел через всю комнату!

“Полная бредятина”, – определил Старый, а вслух сказал:

– Пришла бы по-нормальному... по-людски...

– А ты прости меня! – зазвенел ее нежный голос. – У меня мало что выходит в жизни по-нормальному... Какая-то я вся... аномальная. Как НЛО. Но ведь ты же не сердишься? Ну скажи, что ты не сердишься!

Она потерлась щекой о его колючую щеку.

– Ты не сердишься, – проговорила она удовлетворенно, тоном победителя. – Ты меня любишь.

– Еще чего! – воскликнул Тыбинь, из последних сил стараясь сделать вид, что возмущен словами девушки. – Не хватало мне влюбиться в малолетнюю шлюху!

– Ты не прав! Ты влюбился не в шлюху, а в женщину, дурачок... Шлюха – это так... проходяще...

– Факт биографии? – криво усмехаясь, спросил Тыбинь.

– Даже не факт, а фактик! В трудовой книжке не значится. И я не малолетка, я паспорт принесла, я тебе покажу. Ты не думай сейчас об этом. У тебя еще будет время подумать. И если ты не будешь посылать меня работать на фабрику, я не буду шлюхой... Ты сейчас иди в душик, а я пока тут все уберу, подмету, – и мы будем ужинать. Я уже почти все приготовила. Что ты тут принес? Ой, как вкусно! Обожаю копченую рыбу!

Выпучив от изумления глаза и почесывая жесткие короткие волосы на макушке, Старый покорно побрел в ванную.