Текст книги "Девяносто три!"

Автор книги: Дмитрий Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

7

Достали чашку петри, потыкали осторожной булавкой. Бактериальные культуры, попробуй, растормоши. Васектомия, на экране надувается поролон, брызжет сок. То, что мы подкладываем вместо. Никогда не говорить прямо, не смотреть в глаза, избегать рукопожатий. Пальцы зависли в отравленном воздухе. Погодите, погодите, вы забыли, вот ваши ошметки. Сорный ветер прошелся по мостовой после парада, собрал отпоротые погоны. Двойные молнии, римские цифры, всё, как завещал Гвидо фон Лист. Шутки ради расстреляли дивизион, распотрошили куранты любви. Доктор выходит из комнаты, посетителям следует вообразить медную дверную ручку с профилем тщедушной змеи. Прохладный щелчок замка, детские вопли не долетают в коридор. «Что это?», спрятал обожженные руки консьерж. «Открытка для мсье Хаусхофера. Он ведь здесь обитает?». «Но ведь это грязь, отвратительно». «Ах нет, теперь так многие делают, вы просто отстали от жизни. Умчалась, как утренний паровоз». «Скажите, это тот самый господин, что ввел в казематах порку? Я, кажется, видел в воскресной газете». (Происшествие в шестнадцатом аррандисмане).

А мог бы вовсе без запятых. Осторожно засунул хуй в стальное кольцо, затянул магниты. Приготовились, начинаем.

"Если адепт пытается достичь рая, связанного с венерой, где тень несозданных созданий колыхается во тьме, и нечто в нем противится силам планеты, тогда энергетические поля прижмут его к заплеванной почве, вывернут горло, как рукавицу. К примеру: мы познакомились со стриптизером. Приятный парень, мускулы где надо, стойка, татуировки. Это китайский иероглиф: happiness, а это сокол Гора, как на воротах в нашей кибле. Поговорили о завоевании Тибета, о мышьяке, о докторе, вовремя покинувшем детей, об ангельских чернилах, энергии шен-ци. Потом он осторожно коснулся губами залупы, словно это бутон какой-нибудь постылой розы. "Коллекция диковин". "Да, пришлось путешествовать за три моря" (рассказал ему давнишнюю историю про жемчужное ожерелье, которое требовал старший сын). Слабость после первой любви, я, пожалуй, встану на четвереньки, чтобы вам удобнее было вставлять. "Хочешь сигарету?" "Спасибо, хозяин". Новый Ирод не растерялся бы. Но где уж нам, калекам. Сонная фантазия: замотать глаза мокрым платком, предложить – пойдем на опушку, и на счет девяносто три пальнешь мне в затылок. Договорились? Пять грандов, на дороге не валяются. Сможешь купить себе любого мальчика, даже того блондина, что жонглировал перечницами и сифонами. По рукам? Подумал, хлопнул по плечу, засмеялся: ну ты, парень, даешь. Твоя взяла.

Вышел в сад, искривился, как намоленная икона. Пучки зловредных энергий. Парусник несет нас к юпитеру, слышишь – бубнят арфы? Домашнее задание: обнаружить невидимое существо в прихожей, обласкать его, нежно противоречить, удовлетворить напоследок. Merkavah – что это? (посмотреть в красном словаре). Расскажу историю: перед тем, как начать Восхождение, три парня свалились на пол, будто мешки с чечевицей. Хозяйничал капитан: расставить ноги, растопырить чакры! Коснитесь левого плеча, повернитесь на запад, скажите: "Баррон!" Прорехи; если приглядеться, увидишь, как пульсируют вены. Но продолжим: когда я медитировал с картой ZAX, оракул объяснил мне, что если посмотреть на нее с иной стороны (из окна "Отеля де ля Сюз"?), перепрыгнуть пропасть можно с той же легкостью, что и перешагнуть трещину на военном асфальте. Ты знаешь, я люблю еблю, мне уже двадцать три года, я себя хорошо изучил, знаю каждую перекладину, каждый бубенец, так вот: если у меня сосут и резво массируют копчик, вот тут вот, я сразу кончаю. Попробуем, или плеснуть еще спуманте?

Наконец предались забавам.

Поводырь подсказывает, что нужно сначала закончить это сочинение, а потом уже браться за Liber Cordis Cincti Serpente. Шы ше сдуфк? Да, мой повелитель. Приволок таз для омовения извлеченных органов. Первоклассники, они еще ничего не умеют. Плачут, заметив сказочный жезл.

"Меня не удивит, если и в середине обнаружится розовый проблеск", – поставил хрупкую точку Маркопулос.

8

«Книга мертвых детей» – вот как они ее называли. Семьсемьсемь прикоснулся ко лбу, шепнул: «Велиар». Щель на экране расползлась ухмыляющейся дугой, вспыхнула, дернула мотоциклетными крыльями. Летописец представил, как черная колонна впивается в левую половину тела, белая – в правую. «Там, за оградой, всего лишь сад, сад викария, подснежники с львиными глазами», – убеждал он себя, но зрение не повиновалось. Усекновение оптического нерва. В конверте, еще секунду назад пустом, появилась инструкция от Грифа: «Разве не так вы золотите шпили? Серебро следует расправить молотком, пока не обернется нестерпимой тканью, обволакивающей твердь. Придавите щеткой или льдиной, чтобы пристала намертво. Проще, чем перо и чернила, слаще хрусталя, тяжелее ртути, серебро отражает ангельские слова, профиль доктора, шаркающего перед дверью, истребленные ужасом детские лица».

– Вас ожидает профессор Хаусхофер, – поклонился турчонок.

Мелодичный шум, словно по столику, повинуясь ропоту колес, пробежал подстаканник. "Не прикасайтесь к поручням – теллурий", – предупредил поводырь. Сток фонтана забили гниющие листья.

– Атэ! – хозяин коснулся лба.

– Azt! – пальцы застыли на груди.

– Малькут! – вцепился в набрякшие причиндалы.

– Ве-Хебура! – правое плечо.

– Ве-Хедула! – левое.

– Ле-Олам! Аминь. – Ладони сошлись на груди.

Хозяин повернулся на юг, и под потолком взвизгнула механическая птица.

– С вами хотел бы познакомиться наш друг, Рудольф фон Зеботтендорф. Прошу следовать за мной. – Розовый солнцеворот качнулся над обильной дверью. – "Отель де ля Сюз", комната новобрачных, – на ладони поводыря вздохнул бронзовый ключ. – Помните приветствие?

– I am the power of 333 of the 10th aether mighty in the parts of the heavens, – прозвучал покорный ответ. – I was raped by three noble horsemen I was seen by a shrink and admitted to a mental hospital I say with darkness the lower beneath let them vex upon the earth heavens I have been paying Arian lads for the sex we all enjoy I prepare to govern the earth right now здесь присутствует Azt Herr Sebottendorf.

Поправил капюшон, улыбнулся.

– Все правильно. Ловите дукат.

– Четыре элемента, – раскинулся в кресле Джефф. – Гриф ошибается, игнорируя их. Эти люди из А-е – свиньи.

Нет ли пятна на брюках? Впору припасти вату, сплясать на кофейной гуще. Сын простого машиниста, надо же. Растормошить архивы?

Но вечерний скачок тайной крови подавил все способное размышлять.

9

25 декабря 1439-го года Изабо Эмеле, проживающая в Фесне, отправила за хлебом своих сыновей, пятнадцати и семи лет. Как оказались они в «Отеле де ля Сюз»? Возможно, их заманил в ловушку Прелати, дежуривший в рождественский вечер возле невидимой базилики. На излете года, когда снег налипает на тощие ветки, убивать малышей с каждым днем все привольней. Конь скользит по замерзшей воде, словно загляделся в слюдяное зеркальце циклопа. Бронзовые цепочки на неуверенных копытах, фестоны на терпеливой голове. Подрочил на тусклое преступное тельце, прощай, хулиган. Набухают язвы. Охотничьи трофеи в темном зале, коптящий факел, портреты диких предков. Поле сурепки под зимним одеялом, season's greetings. Потряс музыкальную открытку, точно крошку-вальдшнепа.

"По поводу шаманизма: то, что вы пишете, ужасная ошибка, – Маркопулос лизнул воображаемую марку. – Они пытаются проникнуть в ущелья, раздобыть кости затонувших в горных потоках. Но есть ли разница между демонами и ангелами? «Ангел» – всего лишь вестник. Только эфиопский Енох говорит об ангелах нечто вразумительное. Разве вы не понимаете: между высокой и низкой магией прячется аргентинская пропасть. Мы ищем макрокосм, они же топчутся на свалке заброшенных эмоций, пытаясь выкопать осколок хрустального ножа, циркуляр Хаусхофера, сморщенный кусочек серебряной ткани. В наши дни от них невозможно скрыться, они повсюду. Их капканы под каждым кустом, в священной лощине, в уголках глаз, в улыбке ночного официанта, в капле спермы на щеке, в ядовитых радиоволнах, в опустевшей артерии, в голосовых связках. О чем же вы говорите? Опомнитесь, братец".

Пляска клавиш утихла, голоса сверчков заполнили ритуальную комнату. "Вы меня пугаете", – произнес гость пересохшими от недоумения губами. Профессор бросил терпеливый жгут на поднос. "Не беспокойтесь, так и надо. Позвать мальчишек? Все готово, осталась только обложка". Из кармашка донесся бесцеремонный сигнал.

– Зеботтендорф.

– Имперская канцелярия. Простите за поздний звонок. Это по поводу Жана Донета. Его голова, кажется, удостоена главной награды?

– Да. Это так.

– Нам бы хотелось получить слепок. Можем отправить гончих псов.

– Не стоит беспокоиться. У меня гостит Хаусхофер, позаимствую его пажа.

– Будем признательны.

– Ле-Олам. Аминь.

Огонек погас.

– Каковы причуды, – профессор лукаво взглянул на гостя. – Пойду развеселю Баррона.

– Не стоит. Он уже знает, конечно. Прелати наверняка общался с ним.

– Вы правы. К тому же, не столь это важно. Кто приготовит глину?

– Могу поспорить, она уже вскипает.

Профессор улыбнулся.

– Да, скоро полночь. За разговором быстро летит время. – Задумчиво провел пальцем по мокрому столу. – Ну ладно. Love is the Law.

– Love under Will, – откликнулся Зеботтендорф. – Спящий все еще спит.

10

5 мая 1933-го года пришел меморандум о самороспуске. Помню, душеприказчик Гвидо фон Листа протянул мне пакет, доставленный из веймарской голубятни. Кель орёр! Уже догадавшись, в чем дело, я поспешно раскрошил сургуч.

"LV–LUX–LIGHT. Слезы застилают наши глаза, алые капли выглядывают из царапин, пена пузырится на губах, немеют руки. С того благословенного четверга 9-го ноября, когда пламя факелов озарило парадные залы, с того дня, когда тевтонская мудрость океанскими волнами хлынула в чертоги, не могут успокоиться, о парни, наши сердца. От Туле до А-е, от расколотых статуй до мощи куба и шара, от алхимических колб до башен Вевельсберга, взмывает ликованием соколиная волна: Scorpio! Aphopis! Destroyer! И вот несу вам благую весть, о парни: последняя башня Храма, возведенного Новым Иродом, готова. Череп Жана Донета венчает ее, словно крест тау. Целы теменные кости. Трепещут ошметки кожи и белокурые пряди. Горят знаки Баррона, белое пламя струится из глазниц. Наша миссия завершена, парни".

Дрожь охватила меня: а если это обман? "Приведи мальчишку", – шепнул я гонцу. Лезвие кинжала, шприц, капсулы, бечева – что там еще? От волнения я не мог открыть шкатулку, крышка увязла в пазах. Красное море, покрытое конской щетиной, перевернулось перед глазами. Призывно вспыхнул наперсток.

"Есть множество способов увеличить риск, – наставлял Маркопулос. – Кислота, электрошок, колючая проволока, циклон-б. В ЭИ сотни скрытых уровней; помнишь, как это было в городе мертвых под Палермо? Кости, кости и еще раз кости. Но вот самое главное, о чем я хотел тебя предупредить: существует серьезная опасность заболеть, когда заклинаешь лучи элементарного короля например Oro Ibah Aozpi ты открываешь ворота для беседы с владыкой и вот мост опущен дрожит июльский воздух матросы охраняющие ущелье трепещут напрягают мускулы стягивают ремни разворачивают огнеметы облизывают губы подмигивают рвут постромки теребят бахрому и мало-помалу болезнь подступает впивается в виски крошит череп выворачивает суставы вырывает жилы остерегайся молю тебя остерегайся не спускай глаз с креста тау не глотай облатки не подходи к башне радиация она не прощает".

"Но вы заметили розовый проблеск? – допытывается Маркопулос. – Он появился снова! Первый – в тунисской пустыне (1924) и вот теперь в день летнего равноденствия в Boca do Inferno, где темные волны вертятся в бесовской глотке, рычат, хрюкают, словно стая вепрей, повторяют на языке Михаэля и Уриэля: Zirdo losmi depede zarzax please destroy all this bloody bastards cut them all into pieces suffocate them drain their blood in the name of Horus and Osiris in the name of Barron and his jewel Jean Donnet let the love in since love is the Law oh boy love is the Law Herr Sebottendorf Sacred blood Herr Haushofer Io Kia Amen".

– Мальчишка доставлен, ваша светлость, – улыбнулся Прелати.

11

Это от элементов, думает Хаусхофер. Сизое пятно на ключице, яростные иглы в кишках, изморозь, анестезирующая запястья. Неудачная инвокация, it happens. В алюминиевом ковшике вскипело молоко, едва успел поймать грибную пену, дыхание молодых безупречных тел, спрятавшихся на дне.

Помогал сыну натянуть майку, случайно дотронулся до соска. Вспышка, соус энергий. "Великий бог Пан погиб".

Поглядите, что отыскали в архивах: дело "Черный георгин". Девушка с недоразвитыми гениталиями, Бабалон, черноволосая сука, immaculata meretrux. Планеты, повернутые Парсонсом вспять. Разрезали пополам, содомизировали, распороли рот. То, что всегда беспокоило, занимало. Их убивают каждый день. Каждые сто сорок секунд, тамплиеры восточного обряда. От Шанхая до малых Фарерских островов. Легче всего спрятать следы на скотобойне, никто не отличит. Иной тип красоты. Сунь руку в штаны, кричи: "Малькут!"

"Малькут! Где они все? Где Жан Донет, где черный георгин с недопиздой, где безымянный матрос, ложа зеленого дракона, братство южного креста?".

– Вечерняя ампула, господин профессор.

Со столика перед камином убрали принадлежности для гадания, лишь мельхиоровое ведерко с кровью останется до утра. Эфир давно улетучился, но, как знать, вдруг сладкие молекулы все еще рядом. Вытер подлую каплю мизинцем, потом, поразмыслив, коснулся губ. Роспуск ордена – ужасная ошибка, предзнаменование было ложным, нас испытывали на прочность, старик фон Лист – болван. Вот что ясно объяснила печень Ганса Эллерта, разносчика газет, превратившегося теперь в груду бессмысленных деталей. Куда они уносят отходы, по-прежнему в восточную башню? Надо бы поинтересоваться. Паршивец очнулся перед операцией, пытался схватить кочергу. Ле-Олам. Досталась пятерка дисков – беспокойство. Пальцы отстучали галоп: my monkey. Детский конструктор, ха-ха.

Шепот далекого монитора. "Вы правы. Нужно срочно собраться. Дело зашло слишком далеко, матросы встревожены, мост под угрозой. В А-е посходили с ума. А слышали, что приключилось в сан-хосе? Эти врачи, не могут даже пришить пальцы. В Берлине думают, что спящий очнулся, но он еще спит, это ясно. Строительство Храма Невинных Душ не завершено, нельзя медлить, немыслимо оставлять энергию без присмотра. Они забыли, что вышло с Парсонсом, крючкотворы".

Гриф, разумеется, точно оценил расклад. Белая кнопка.

– Господин фон Зеботтендорф у себя?

– Он срочно отправился в Веймар. Просил вас не беспокоить. В полдень, – понизив голос, – ему пришла пневматичка.

– И вы не доложили!

– Не был уверен. Простите великодушно. Вы были заняты с мальчиком.

– Noli me tangere.

– Простите великодушно.

Вот что сулила пятерка дисков.

"Дорогой Гриф, восхищен вашим анализом. В такой момент растворить Туле в пустоте – чистое безумие. Марта К., полагаю, наш союзник. Но, думаю, не стоит будоражить веймарских недоумков. Вот мой план: соберем 21-го июня Совет будто бы для коллективной малой пентаграммы, потом попросим разъяснений. В Экстернштайне, например.

Нам надо проработать платформу. Они не могут все решать на уровне XI степени. В конце концов, и у нас есть доступ к печати Бабабела. И неизвестно, что думает Баррон.

Зеботтендорф срочно отправился в Веймар. Что ему понадобилось? Готовится к 9-му ноября? Шучу, шучу.

Знакомо ли вам дело "Черный георгин"? Очередная находка Прелати. Любопытная история, яркая расчлененка, занятные параллели с Парсонсом".

Правая рука болела. Растянул связки. Ебаная кочерга.

12

– Неотложное дело, – каблуки внятно зацокали по плитам. – Пройдемте в трапезную. У Прелати есть подозрение, что кто-то проник в систему.

– Не может быть.

– Увы и ах. Парни ропщут. В последний раз, когда мы вызывали Баррона, у алтаря возникла глыба берилла. Дурной знак, вы согласны?

– Верно. Но может быть, проблема в индукции?

– Все проверено. Кир?

– Охотно. Но как это могло произойти? Системы надежно защищены.

– Рудольф, вы знакомы с Хаусхофером-младшим?

– Конечно. Мы встречались на первом конгрессе в Тале. Его батюшка…

– Да, разумеется. Вы, очевидно, еще не получили последний меморандум?

– Нет. А что? Энтропия?

– Вы будете удивлены. В документе говорится, что строительство Храма завершено.

– Но это… Не понимаю… Из-за выборов канцлера?.

– Поверьте, всего лишь уловка. Вешалка для агента. Если Хаусхофер-фис замешан…

Йод-Хе-Вау-Хе! – пропели майские часы. Доктор не знал, как поступить с серебряной книгой. Казалось, под обложкой томятся адские угли, и стоит только расстегнуть пряжку, повалятся, словно леденцы. Черный георгин, есть ли связь?

– Как вам соус? Науськиваем свиней, поучительное зрелище. Не трюфели, а какой-то грааль.

Смертоносное дыхание, ша-ци. Двойная молния на черном погоне. Томительный альпийский фён заливает кипятком затылок. Глоток ягермайстера, и в объятья Иштар.

– Устали с дороги?

– Noib.

Уже по ту сторону Туле, придавленный гигантской подушкой, провожает траурную ладью монастырский колокол. Завтра немедля в Вевельсберг, они совсем охуели.

13

«Черный георгин». Обнаружив, что влагалище Элизабет Шорт деформировано, экспериментатор содомизировал девушку, отрезал ей губы, размежевал тулово мясницким ножом, забил экскрементами горло. Странно смотрятся потерявшие друг друга ноги и торс, словно воздушный тянитолкай, ехидно рифмующий фамилию жертвы. Потревожьте эту могилу.

Избранная на роль матери Лунного Сына, Бет не смогла выполнить волшебную миссию, и теперь валялась на мраморном столе в подвале LAPD, словно поломанная венценосным младенцем кукла. Система снова дала сбой, обуглились провода, застыли белые кнопки, погас костер. Никаких отпечатков, только косноязычный daddylonglegs прополз по слипшимся завиткам. Возможно, перед тем, как оттащить тело на пустырь, экспериментатор прятал его в ледяном доме. Результаты аутопсии, двадцать три страницы со следами слез и рвоты, обморок неуклюжего практиканта. Жан Донет, вот твоя лунная сестра, корчится на пороге, истекает варварским семенем. Пусти погреться.

Нет детей и быть не могло. Башня осталась без шпиля, дрожит кладка Вевельсберга, трепещет красный сатин, шипят газовые фонари, меморандум застревает в конверте, булькает сургуч, хлопают ставни "Отеля де ля Сюз", в Ньюкастлтон рвутся гончие псы.

– Пятое столетие на исходе, а Храм недостроен. Вот вам простое резюме. Хуже быть не может.

– Что говорит Баррон?

– Невнятное. Недоволен, появляется все реже. Прошлый раз раскрошился мрамор.

– И все же?

– Последний раз он говорил 9-го ноября…

– Так давно?

– Да, и произнес только: esiasch. Мы не уверены. Дети Вотана анализируют, но все без толку. Вот так вот, Рудольф, очень скверно. И тут еще эта утечка.

– Вы убеждены?

Уверены. В серебряный наперсток заглядывал посторонний, на щупе Баррона следы соли. Гриф говорит, что письма приходят с опозданием. Сотые доли секунды, конечно, но причина не вызывает сомнений. Из Гималаев нет вестей, а вдруг – ловушка? Неужели молодой Хаусхофер?

– Но почему? Его отец… Кстати, гостит сейчас у меня. Нонсенс.

– Взгляните. – Трель замка, шорох. – "Отец сломал печать простую, и дьявол изувечил мир". Мы отдавали графологу.

– Откуда это?

– Прелати. Привез из путешествия.

– Здесь какие-то пятна. Кровь?

– Вот именно. Странно?

– Франсуа не объяснил?

– Он не знает. А догадками не делится. Как обычно.

– А дата?

– Сорок четвертый, судя по спектру. Довольно скоро. Но уже после юбилея.

– А если ошибка в расчетах?

– Вы еретик, Рудольф. Хотя еретики порой говорят здравые вещи. Хотите мальчишку?

– Не откажусь.

Белая кнопка.

– Впервые готов признать, что мы блуждаем в потемках. Ладно, отложим до вечера. Нас ждут в операционной.

14

Крест из пятибуквенных имен управляет моряками низших сфер. Публичная порка. Ткните стрелкой сюда, вот сюда. Теперь следите за хронометром. Видите эллипс задержки? В системе кто-то чужой, нет сомнений.

Скальпель искупался в спирте, нырнул на дно. "Посмотрим последние, давно не заглядывал. Вот, это от 777. Ключевое слово – Merkavah". Из очерченного пунктиром конверта выскользнул голубок-вестник.

– "Самое важное, понять, что же на другой стороне. Всем известно, что матросы до сих пор никого не пропускали. Мост поднимается, если мы подходим к нему в ЭИ. Единственная возможность – сузить разрыв до трещины в военном асфальте. Я часто размышляю, что будет, когда строительство завершится…

– Видите, он еще не получил роковой меморандум. Или зачем-то делает вид?..

– …завершится и наша миссия будет выполнена. После выборов стало ясно, что цель близка. Понятно, что упоминая смiрть, каждый имеет в виду частную договоренность с поводырем. Хочу, чтобы меня правильно поняли: есть ли вероятность, что число Невинных Душ произвольно? По разрозненным сведениям о составе Серебряной книги, которыми мы располагаем, можно ли судить о замысле? А вдруг – вообразим на секунду все последствия этого "вдруг"! – там был указан точный предел? Может быть, рутинные опыты ЭИ подходят к запретному порогу? Или, боюсь сказать, уже перешагнули его? Задумайтесь об этом, парни".

– Он прав?

– Как знать. Прелати ищет Книгу, но вместо этого достал нечто совершенно непонятное. Какой-то "Черный георгин". Лос-Анджелес, сорок седьмой. Толком ничего не знаю, но выглядит странно. Это как-то связано с Бабалон. Знаете, такие вещи не в моем вкусе. С мальчишками как-то спокойней. Так сползать на девятый уровень…

– Ничего не слышал. В А-е свихнулись на конспирации.

– Да, пока досье видели только я и Хаусхофер-старший. Хотя наверняка еще кто-то в канцелярии. Любопытно, получится что-то в Ньюкастлтоне?

– Ах да, Прелати ищет альтернативный выход на Баррона. Робин-Красная-Шапка – хороший вариант. Увы, всякий раз приходится ждать семь лет.

– Он ждет уже пятьсот с лишним.

– Вы правы. Посмотрим дальше? Вот – ответ Грифа. Ага, стрела достигла цели.

"О меморандуме, озаглавленном LV–LUX–LIGHT. Весьма срочно! Холод сковывает мои пальцы, когда я пишу это послание, парни, буквы рассыпаются, словно гербарий. Радоваться или грустить? Страшась неизвестного, я думаю о том, как утверждается над пропастью сияющее лезвие моста, а матросы встречают пришельцев подобострастными поклонами. Или они вовсе растоптаны в пыль? Не могу сдержать чувств, сожалею, что не способен изведать грядущее, ибо отныне нельзя трогать белую кнопку. Я счастлив, парни, счастлив за всех, кто разделяет со мной момент торжества".

– Вот видите, последствия. Как им потом объяснить?

– Как только лазутчик будет пойман, мы разошлем экстренный циркуляр. Вы говорили, Лос-Анджелес?

– Простите?

– Ну этот "Черный георгин". Не идет из головы.

– Да, какая-то потаскуха. Ее распилили пополам, тело, если не ошибаюсь, заморозили, потом бросили на пустыре. Странность только одна: у шлюхи была слишком маленькая дырка. Оказалась девственницей в каком-то смысле. Любопытно, верно?

– Более чем. Как ее звали?

– Элизабет Шорт.

– Apo pantos kakodaimonos.